Танец теней

  Придорожное кафе, уютно развернувшееся на небольшой улочке, обслуживало своих последних клиентов. Люди вокруг меня замерли, молча, угрюмо уставившись в лазурное небо. Вой сирен давно не замолкал. Его уже не замечали. Он стал частью нас, слился с брусчаткой, со стенами домов, с витринами магазинов, растворился в спертом, удушливом воздухе. Официант, с подносом в руке, стоял величественно, не двигаясь, словно отдавая дань возникшей тишине. В своей атласной белой рубашке, он словно мраморный монумент - олицетворял собой уходящую эпоху. Я прижал Эстер к себе и ощутил легкий, едва уловимый запах давно знакомых, привычных духов. Посмотрел в ее голубые, бездонные как океан глаза, такие близкие и такие любимые. Они смотрели в ответ одновременно с лаской, надеждой и обреченностью, выражали доверие, успокоили меня, внушили невероятную силу. Я притянул ее к себе, и услышал, как подол ее легкого платья щекотал осеннюю листву. Мы более не ощущали ни людей вокруг, ни мир, окружающий нас, такой огромный и такой, в ту минуту, беспомощный. Вселенная сомкнулась до размеров наших объятий. Мы едва ступали с ноги на ногу, а затем, будто бы закружились в невидимом танце. Все вокруг размылось, потеряв счет времени. Я закрыл глаза и погрузился во мрак. Ясная безмятежность дня не согревала нас. Напряжение повисло в воздухе. Ничего нельзя было сделать. Только смириться. Никаких "а если..." - деревья в парке шелестели в последний раз, никаких "а надо бы..." - чей-то недопитый кофе не столе так не успеет остыть. Темной пеленой накрыла меня бесконечность. Наши силуэты плыли сквозь мириады звезд. Как пространство и время не властвовали над нашими телами, так и происходившее вокруг не трогало наши души. Мы вращались в такт неразличимой музыке внутри нас, медленно покачиваясь и ни о чем не думая. Было все равно, сколько прошло времени, да и есть ли разница, если нам отведено так мало? Хотелось прожить ещё минуту, а затем столько же, потом ещё одну и столько же затем, чтобы кружиться в мнимом танце, посреди огромного мира людей. Вдруг звезды вокруг нас посыпались. Оглушительный грохот рвался извне в нашу замкнутую обитель. Всё затряслось. Будто сквозь сон, в мое сознание доносились визг и крики. Словно кто-то хотел проникнуть к нам в храм и разрушить алтарь, которому мы преклонялись в тишине и гармонии, но сделать это им было не суждено. Вновь грохот. И еще. И еще. Казалось, разрывается земля, и я слышу её стон. Наши тела пронзали осколки. Мы продолжали кружиться, не обращая внимания на невероятную боль внутри нас. Эстер поникла на моих руках. За секунду до, сквозь яростный свист и разрывающий сознание грохот, она что-то прошептала мне на ухо, но я не расслышал. Беспомощно опустились ее гладкие, белые руки, а голова, легкая, маленькая, тихонько нашла приют на моем плече. Я придерживал ее, что есть сил. Мы продолжали кружиться в этом подобии мира, а вместе с нами кружились дома и набережная. Горящие осколки, словно угли, продолжали безжалостно разрывать нашу плоть. Они впивались все глубже, глубже. Мы кружились в этом подобии танца, влюбленные в жизнь и друг друга, но мертвые, преданные. Наши жизни были уже оправданой ценой и несчастным случаем. Мы кружились на руинах нашего сознания и всего вокруг, и в мертвом танце, посреди мечущихся осколков, вместе с нами кружились дома и мостовая. Запах духов сменила гарь, пеплом заложило дыхательные пути, уши. Наши оскверненные тела покрылись пылью. И вот, мы уже две скульптуры, посреди этого хаоса, уже древние, уже давно не личности, но камни. Только изгибы наших тел напоминали о былой жизни. Мы два библейских соляных столба, отказались бежать и разделили участь народа, беззащитно кружимся под оплакивающими человечество небесами. На осыпаном пылью лице Эстер были видны мокрые следы, уводящие мое внимание от потухших глаз, по истерзанным скулам вниз, к изуродованному осколками рту. Сухими губами я поцеловал её в голову и прижал ещё сильнее. Мы кружились, два последних свидетеля былого благополучия, а вместе с нами кружились сломанные ставни и стулья, стертые в пыль стены и изгороди. Всё кружилось, медленно, беззаботно. В этом увядании мира и нас, было что-то бессмысленное, нелогичное. Мы продолжали кружиться, в надежде, что скоро мгла рассеется и мы все забудем, откроем глаза, улыбнемся и Эстер будет собирать подолом легкого платья осеннюю листву. А как только она рассеялась, мы не увидели долгожданного солнечного света. Покрытый золой мир будет теперь спать вечно, обильно посыпаемый пеплом последующей ненависти человека к человеку, и последующей, и последующей...