Завеса

— Что думаешь? — спросила Нэлинта, едва выбралась из землянки. — По-твоему, Виттелена права?
— Нет, — возразил Мреть. — Я не верю преданиям. Вспомни того идиота из Гро-Марны, который обещал апокалипсис шесть лет назад. У меня два варианта: либо он ошибся, либо мы все мертвы.
— Давай без шуток, — поморщилась девушка. — Мы услышали серьезное, старое предание. Виттелена не из тех, кто любит впустую сотрясать воздух. Она верит в правильность своих слов.
Рикартиат не был настроен на долгие беседы, поэтому вздохнул.
— Знаешь, однажды я заявил, что стану счастливым. Весь без остатка. Я верил, что так и будет, но, как видишь, не помогло.
— Дурак, — обиделась Нэлинта. — Я же серьезно!
— Боже, — парень возвел глаза к небу. — Я честно предупреждал, что не люблю серьезные разговоры. И предупреждал не раз. Давай прощаться, у меня сегодня еще куча дел.
— Собираешься убить кого-то? — с опозданием вернула шпильку девушка.
— Именно так, — согласился Мреть. — Загляну в Ландару, побеседую с господином Леашви. Объясню, что мне слишком дорога моя голова, чтобы позволять ей и дальше быть товаром.
— Что ж, удачи, — с сомнением пожелала Нэлинта. — Будь осторожен.
— Я бедствие. Я ужас. Я смерть, — рассмеялся парень. — Спасибо. До встречи. Передавай привет Лефрансе. Да-да! — воскликнул он, заметив, что демонолог намерена возражать. — Я помню, что она меня ненавидит. Но это ее проблемы, а не мои, так что все равно передай. Пока!
И он, безмятежно насвистывая, пошел к лесу. Девушка проводила его долгим взглядом и отправилась к городу, белеющему вдали. Тальтара, как-никак, одна из важных торговых точек Велиссии, а Нэлинте требовался хороший нож.
Лесу Духов не напрасно дали такое название. Подобно Серебряному Лесу в королевстве Шаэл, он был местом соприкосновения Врат Верности с потусторонним миром. Бестелесные сущности чувствовали себя в нем, как дома, и редко пропускали людей. Однако Рикартиату, с его воспоминаниями о Безмирье, ничего не грозило.
Продолжая насвистывать, он пересек несколько больших полян. Снег усыпил их таинственность, похоронил бледную траву. Кое-где виднелись когтистые, беспалые или звездчатые следы, а еще — явные отпечатки копыт. Их Рикартиат обходил с опаской. Мало ли что.
Впрочем, существ с копытами вместо ног он знал понаслышке. Говорили, будто они живут в сердце леса, вдали от чужих глаз и ушей. Там же, где находится легендарный алтарь. Чей он и что за силу дает — никто не ведал. В истории было всего три мага, забравшихся в такую глушь, и они не спешили делиться секретами. Прямо как Ишет и Виктор. Подумав о них, менестрель усмехнулся и почесал нос. Он бы не удивился, выяснив, что главы так называемого Братства бывали у алтаря.
Пока на последнем совете маги ждали Ишета, Виттелена пояснила Мрети, что Братство Отверженных — это не данное инквизицией прозвище, а официальное название. Парень попытался умереть на месте со стонами: «и как меня угораздило попасть в компанию с таким примитивным именем?», но ничего не вышло. Болеть и страдать у него получалось как-то случайно, а намеренно, увы, нет.
Миновав приметную березу с бороздами мха на ветвях, Рикартиат сменил направление. Взял севернее, начал путать следы, закладывать большие круги и обходить подозрительные заросли. Не потому, что скрывался, а потому, что существо, следовавшее за ним по пятам, любило преследования. Притаившись за густым кустом, парень впервые его увидел — зеленовато-белесое, с ромбовидными серыми глазами и заячьим носом, оно склонилось над снежной коркой и шевелило губами. Должно быть, решало, куда делся незваный гость. Спустя минуту существо встало во весь свой немалый рост — на три головы выше Мрети, — и улыбнулось, обнажив ряды красных лезвий. Отношения к зубам они не имели — скорее к горскому оружию.
 — Выходи, Артиат, — велело существо. — Я тебя нашел.
 — Ну вот опять, — расстроился парень. — В твоих играх вообще можно выиграть, Макахит?
 — Да, — с достоинством подтвердил тот. — Был один темный. Он пришел и ушел, так мне и не попавшись.
 — Ого! Ты выяснил, кто это?
 — Еще бы. Два месяца за ним следил. Оказалось — эльф. Очень сильный, среди людей едва ли найдешь подобного.
 — Как его звали? — поинтересовался парень.
Макахит развел руками:
 — Не скажу. Я обещал сохранить это в секрете.
 — Тайны, тайны, — вздохнул Рикартиат. — Повсюду тайны. А я, между прочим, твой лучший друг. Разве ты не должен со мной делиться? — и, не дождавшись от помрачневшего существа ответа, посерьезнел: — Давай к делу, Хит. Мне нужен хороший яд.
 — Мой? — оскалился лесовик. — Не много ли ты просишь?
Менестрель рассмеялся:
 — Ну сцеди! Жалко тебе, что ли?!
 Макахит недовольно свел брови. Темные, густые, они сделали его лицо угрожающим. Длинные лапы с восемью пальцами существо скрестило на груди, а затем заявило:
 — У меня почти ничего не осталось.
 — Вот как? — неприятно удивился Мреть. — Что-то случилось?
 — Нет. Я продал большую часть одному травнику. Ты можешь купить у него. Приятный малый. Но тоже, как и ты, проиграл.
 — Ладно, — расслабился Рикартиат. — Где мне его найти?
 — В лесу у Шьенэта. Нимтайори — отшельник, вы друг другу понравитесь, — сказал Макахит. И, помявшись, предложил: — Хочешь брусничного чая?

После того, как менестрель отправился решать свои, еретические, дела, Альтвиг вернулся в храм. Устроился у дорогого цветочного горшка, помолился, полистал Святую Книгу. Он ни разу не читал ее полностью — только отрывками, разбирая на мудрые советы. Кто бы ни был автором рукописи — Боги или их слуга, — он имел гениальный взгляд на вещи. Простой и непринужденный стиль легко сочетался со строгими законами, при этом не уменьшая их значимости.
Вечером, когда парень уже собирался закрывать храм, явилось странное существо неопределенного пола. У него были спокойные голубые глаза и такого же цвета бант в темных волосах. Невысокое и неуклюжее, оно мужским голосом сказало:
— Привет. Ты — Альтвиг?
— Я предпочитаю, чтобы ко мне обращались на «вы».
— Извиняюсь. Неловко вышло. Пройдемся? — предложил странный парень. И, поняв, что именно смущает храмовника, улыбнулся: — Да, я колдун. Демонолог и стихийник. Это проблема?
Инквизитор задумался. Ненадолго.
— Нет. Но я не заинтересован в общении с вами.
— Я — лидер Братства Отверженных, — лукаво сощурился голубоглазый.
— Вот как? — Альтвиг по-прежнему не видел смысла в прогулке.
— Святая конопля, за что мне это? — расстроился незнакомец. — Ладно, молодой человек. Решим проблему проще. Возьмите.
Он протянул храмовнику конверт. Белый, изготовленный из дорогой бумаги, он был исчеркан корявыми буквами. Под именем отправителя — очень странным: Виктор Андреевич Соколов — красовалась синяя сургучная печать, под именем получателя — Альтвиг Нэльтеклет — пристроилась желтая.
— Кто этот Виктор? — спросил инквизитор.
— Я, — ответил голубоглазый. — Если разговаривать так вы не хотите, ознакомьтесь с моим посланием. Там есть несколько кусочков, посвященных неким инкубам-близнецам. Я, знаете, долго за ними охотился и изучал. Счастливо оставаться.
Виктор в шутку отсалютовал и вышел, накинув капюшон. Альтвиг проводил его растерянным взглядом. Этот тип желает помочь? Тогда почему он принес письмо сюда, а не отдал Рикартиату? Нахмурившись, парень запер дверь изнутри и снова присел в тени цветка.
Открыть конверт острием креста не вышло: — бумага почернела, стала плотнее дерева и выпустила из себя мелкого крылатого духа. Образовав собой семь колец, он прошипел:
— Тх-хы адх-х-хрес-схат? Нэльтек-х-хлет?
— Да, — подтвердил Альтвиг.
— Скх-хажи пхароль, — деловито приказал дух.
— Что? Какой еще пароль?
— Чх-херез пхятнадцать секхунд я сожгху пхисьмо. Одхин... дхва... тхви...
— Постой! — напрягся инквизитор. — Что за пароль? Виктор меня ни о чем не предупреждал!
— Четхыре... пхять...
Ключ без посторонней помощи повернулся в замке, створка приоткрылась. В проеме возникла знакомая физиономия. Лидер Братства Отверженных виновато улыбнулся:
— Да, совсем забыл — конверт зачарован. Надо сказать: «Orteahlleaearrtea».
Альтвиг попробовал повторить и сбился. Дух неумолимо продолжал:
— Вхосемь... дехвять... дхесять...
— Можно просто «Ортэхлеарта», — смилостивился Виктор.
— Ортэхлеарта, спаси меня Боги! — выдохнул инквизитор.
— Четхырнахдхать... мхолодец, — грустно признал дух и растаял.
— У-у-у! — протянул парень. — Что за?.. Эй!
Еретика на пороге уже не было. Храмовник скривился, сообразив, что всю эту ситуацию он наверняка спланировал сразу. Хотел проверить друга Мрети на вшивость — и повеселиться заодно. Еще и выбрал слово потруднее. Проще сломать себе язык, чем с лету произнести.
Конверт призывно открылся, явив два дорогих листа бумаги. Все тот же корявый почерк сильно съезжал влево, но читался легко. Для начала Альтвиг выругался, избавляясь от лишних чувств, а потом прочел:

«Уважаемый господин Нэльтеклет!
Как вам должно быть известно, я — талантливый демонолог, и любопытства мне не занимать. Я появился раньше, чем была основана Гильдия Печатей, и имел в своем  распоряжении время. Время достаточно долгое, чтобы как следует изучить демонов и нарисовать первые в истории карты Нижних Земель. Однако, как человек скрытный, я никогда никому их не показывал. Прошу, берегите их и ни с кем не делитесь. Даже с Рикартиатом».

На этом письмо не заканчивалось, но парень прервался ради тоненького клочка пергамента. Откуда он выпал, инквизитор не заметил. Подхваченный за углы, клочок быстро вырос и заполнился густыми чернилами: они складывались в линии, лестницы, болота, леса, дворцы и овальные города. Обозначения границ были не вполне ясны, и Альтвигу пришлось приложить немало усилий, отыскивая их. На самом верхнем участке карты горела надпись: «1 ярус. Крепость Сиаль-Нар», а на самом нижнем — «98 ярус. Искусственная пустошь». Не стоило и сомневаться, что в руки к парню попало настоящее сокровище. Потратив немного времени, с трудом ориентируясь в хаосе демонических чисел — шэльрэ, как правило, проставляли их вразброс, он наткнулся и на «16 ярус. Замок Энэтэрье», и на «36 ярус. Крепость Нот-Этэ», и на «2 ярус. Болота Отчаяния». Но самой волнующей для храмовника стала кривая подпись: «24 ярус. Сердце Нижних Земель». Неужели там обитает Сатана? Инквизиции знала о нем мало. Единственная деталь, которая могла помочь отличить хозяина Ада от обычных жителей, это радужки его глаз. Отец Еннете говорил, будто они в точности копируют цвет радужек того, на кого смотрит верховный демон.
Помедлив, Альтвиг вернулся к письму.

«Я потратил несколько лет, — писал Виктор, — чтобы приблизиться к разгадке вашего с Рикартиатом появления. Согласитесь: два духа, решивших покинуть Безмирье и очеловечиться, в глазах магов выглядят крайне странно. Однако толчком к моему поиску послужило не это, а то, что один знакомый нароверт сказал: вы обречены, потому что связаны с шэльрэ.
Полагаю, вы, господин Альтвиг, не раз слышали о крепости Нот-Этэ. Она принадлежит второму принцу Ада, очень милому созданию по имени Атанаульрэ. Когда-то очень давно он охотился за нашим Создателем, но потерпел поражение и был вынужден поменять стратегию. Сейчас его больше беспокоят окраинные войны, чем Врата Верности, однако в крепости Нот-Этэ живет не только Атанаульрэ.
У него трое военачальников, указанных во всех гримуарах с демонической иерархией: господа Атонольрэ, Адатальрэ и Амоильрэ. Они — падшие ангелы. Господин Амоильрэ (он же Дитя Песней и Повелитель Зеркал), помимо восьми отрядов войска и многочисленных слуг, имеет в своем распоряжении двух демонов четвертого ранга — бастардов семьи Элот, господ Эстеларго и Эстеля. Оба участвуют в сюжете, написанном военачальником. Дальше читайте очень внимательно.
Господин Амоильрэ — песнопевец; такой же, как Рикартиат. Будучи захвачен идеей четырех песен, он написал сюжет о скитальцах — существах, бывших духами Безмирья и ставших людьми. Как вы понимаете, этот сюжет о вас. В нем подробно описана ваша смерть на границе сущего, странствия Мрети, ваше возрождение и путь к инквизиции. И еще очень много чего; я дал слово, что расскажу вам лишь малую часть. Вот она: в первый день весны, точное место не указано, отец Еннете убьет Рикартиата. Якобы наш менестрель отправится гулять один — и назад уже не вернется.
Прошу вас, проследите за ним. Исполнения сюжета можно избежать, если нарушить ход его событий. Как ключевых, так и второстепенных.
С уважением и надеждой на ваше благоразумие,
Господин Виктор Соколов».

— Бред собачий, — заключил Альтвиг. Не слишком уверенно, но громко.
Зачем благородному шэльрэ — или падшему ангелу — такие игрушки? Ведь демоны ненавидят смертных. Видимо, Виктору понадобился контроль над Мретью, и он решил, что можно осуществить его чужими руками. Сочинил нелепую сказку, насыпал в нее таинственности, соотнес с больными мозолями инквизитора... ха! Как будто он на это клюнет!
Однако выбрасывать послание парень не стал. Осторожно вложил его в книгу, оделся и пошел домой.
На улице успело стемнеть. Тени позднего вечера легли у домов, опасливо окружив окна. Сквозь них виднелись огоньки свеч, тонкие шторы и — порой — силуэты людей. Прохожих почти не было, разве что редкие торговцы. Кутаясь в шубы, они спешили к ужину. Один бородатый мужчина, заметив Альтвига, приветливо кивнул. Парень встречал его на утренней молитве: тот приходил попросить у Альвадора содействия в сложном деле. За последние несколько дней инквизитор с удивлением отметил, сколь часто судятся те, кто что-нибудь продает. Конкуренция вынуждает их идти на глупые и даже подлые поступки. Причем для половины торговцев это — норма, а другая половина старается быть честной.
Во дворе  дома остроухих Альтвиг встретил Киямикиру. Беловолосый смутился, улыбнулся и пояснил:
— Хотел зайти к Илаурэн, но... сам знаешь, она меня ненавидит. Ты не мог бы ей передать?
Он протянул храмовнику букет фиалок. Тот растерянно спросил:
— Где ты их откопал? Зима на дворе!
— Ну и что? — еще больше смутился инфист. — Зима — слабенькая преграда для... для... э-э... ладно, мне пора. Увидишь Рикартиата — стукни его по голове.
— Иди с миром, — благословил его Альтвиг. — Сам стукнешь при случае.
Киямикира кивнул и скрылся. Инквизитор потоптался на месте, сбивая с ботинок снег, и толкнул дверь. Врезался в Илаурэн, извинился и вручил ей букет:
— Вот, пожалуйста.
Эльфийка округлила глаза:
— Прошу прощения? Вы на что-то намекаете?
— Я? — удивился парень не так ее вопросу, как внезапному переходу на «вы». — Это Киямикира передал. Он, наверное, добрых полчаса на пороге мялся. 
— А-а, — с облегчением протянула девушка. — Ясно. Что ж, будьте добры отойти.
— Госпожа Илаурэн, в чем дело? — остановил ее Альтвиг. — Я где-то... э-э... нагрешил?
— Нет, что вы, — отмахнулась она и вышла.
Инквизитор растерянно посмотрел вслед. Затем поднялся в кухню. За столом, читая тонкую книжицу, сидел господин Кольтэ.
— Добрый вечер, Альтвиг, — сказал он.
— Добрый вечер, — согласился парень. — Вы не знаете, что с Илаурэн? Она вела себя так, словно вместо меня увидела вора.
— О, не обращайте внимания, — успокоил эльф. — Я думаю, это связано с появлением инквизиции в Цитадели. Моя дочь сердится из-за смерти Кейлы, хотя убили ее не ваши коллеги, а сын госпожи Неш-Тавье.
— Мальчик-некромант?
— Он. Как я понимаю, из-за ребенка сейчас много споров. Нэлинта настаивает, что он невиновен — мол, утратил контроль, что в таком возрасте нормально. Ишет считает — Хастрайна нужно убрать, пока не сбылось некое пророчество. Виктор, наоборот, выступает за благополучие мальчика и предлагает отдать его на обучение господину Сулшерату. В общем, — прервался господин Кольтэ, — в этой сваре не участвует только Рик. Он взглянул, плюнул и ушел решать свои проблемы.
— Вот как? — приподнял брови Альтвиг.
— Скорее всего, сейчас он в Ландаре.
— Что?! — инквизитор вскочил. — Он вернулся на коронацию?
— Нет, — рассмеялся эльф. — Конечно же, нет. Малыш вовсе не хочет занимать место Райстли. И не хочет быть королем. Хорошо, что Леашви выгнал его тогда.
Парень помрачнел.
— Что хорошего? В ландарских бунтах погибло три сотни людей. Просто так. Ради слепой надежды, что трон достанется наследнику, а не охамевшему совету. Вы слышали о законах, принимаемых там? Это же бред собачий! Кошмарные налоги на земледелие не дают жизни селянам, а если загнутся села — плохо станет и в городах. Торговцы тоже почти не приезжают: на границах дерут четырнадцать золотых, и это за одну телегу! Еще немного, и королевство ускачет в Ад. Несмотря на то, что невиновных людей там больше, чем замешанных в... недовольстве.
— Слышал, — кивнул господин Кольтэ. — Это ужасно. Леашви, Шиг, Ларра и Дэльтеар совсем разучились думать. Но с другой стороны — что в этом болоте делать Рикартиату? Да, официально он — наследник. Однако под давлением совета править будет непросто. Ухода четверки народ тоже не потерпит, от силы — позволит изгнать Леашви. А дальше? Остальные трое его поддерживают и не позволят Рику ни капли самоуправства.
— Вы не правы, — возразил Альтвиг. — Рикартиат — достаточно наглый парень, чтобы взять и свергнуть совет. А народ, раз уж затеял бунты, наверняка понимает: прежним традициям не место в новой Ландаре.
Остроухий пожал плечами. Он не хотел спорить и перевел беседу в более спокойное русло:
— Как дела в храме, святой отец?
— Нормально. Часто кто-то приходит. Перед отъездом господин Жильт сказал, что я не дождусь ни души, но, видимо, пошутил.
— Да нет, — улыбнулся Кольтэ. — К вам приходят из любопытства. Мало кто остается в форте, да еще и берется за работу. К тому же в большинстве храмов нет служителей. Только цветы, алтари да огоньки.
Альтвиг вздохнул. Пустые обители Богов не были редкостью. Мало кто соглашался жить так, в постоянных молитвах и уединении.
— Я дома! — неожиданно прозвучало внизу. — Есть кто?
— Да! — крикнул остроухий. — Поднимайся!
Вновь пришедший зевнул. Что-то глухо булькнуло. Потом по ступеням прошлись мягкие шаги, и в кухню заглянул уставший Рикартиат.
— Всем привет, — поздоровался он. — Живые?
— А ты надеялся, сдохнем? — предположил эльф.
Менестрель немного подумал.
— Нет, — решил он. — Я надеялся, что вы будете беречь себя. Ситуация не то чтобы очень хороша. Я весь вечер бегал по Ландаре, как бешеный пес, но так и не выяснил, что за черт.
Господин Кольтэ бросил предостерегающий взгляд на Альтвига. Мол, молчи и сохраняй спокойствие. Инквизитор пожал плечами, намекая, что и так спокойнее камня.
— Убийц нанял не Леашви? — спросил остроухий.
— Не он. — Рикартиат усмехнулся. — Мне показалось, он был даже рад меня видеть. Просил занять трон, избавить королевство от бунтов и стать хорошим мальчиком. Я отказался. Глупо со стороны Леашви — вот так запросто менять точку зрения. Сначала он меня из Ландары выпер, а теперь... ладно, суть не в этом, — опомнился менестрель. — Я уверен, что насчет убийц Леашви сказал правду. Ему не выгодно убивать того, кто может прекратить смерти простых людей. Но штука в том, что и в белобрежной Гильдии — а я не поленился и сгонял в Алатору, — никому не интересна моя голова. Ее нет в списках заказов. Господин Нэйт очень удивился, узнав, что я ищу паршивых овец в его стаде.
Кольтэ потер подбородок. В его светлых серых глазах промелькнула растерянность.
— Может, дело не в нашей Гильдии? И стоит прошерстить чужие?
— Вряд ли, — покачал головой Мреть. — Тут скорее... м-м... чей-то личный интерес. Возможно, инквизиции.
Альтвиг с сомнением фыркнул:
— Инквизиция любит действовать прямо. А вот так втихую... нет, это глупость. К тому же, если бы отец Еннете знал о том, что ты — еретик, он бы доверил твою смерть мне.
— А вдруг он что-то подозревает? — уточнил менестрель. — Он не дурак, чтобы обращаться к...
— Предателю, — продолжил инквизитор. — Верно. Но мне кажется, что, узнай он о моем выборе — попробовал бы связаться. Отец Еннете потратил на меня столько лет... и столько усилий... что я для него — раскрытая книга. И ему стали бы любопытны причины, по которым я бросил инквизицию.
— На вашем месте я бы не был так уверен, — сказал господин Кольтэ. — На Белых Берегах отец Еннете известен с не лучшей стороны. Хитрый, расчетливый, хладнокровный — он кого угодно вздернет во славу веры, хотя большинство ее деталей придумал сам.
Альтвиг промолчал. Спорить с эльфом, прожившим Бог знает сколько десятилетий, а то и столетий — себе дороже. 
 Рикартиат, пользуясь паузой, вытащил из кармана тонкий флакон. Внутри, в оковах дорогого стекла, переливалась мутная зеленая жидкость.
— Яд? — снова заговорил остроухий.
— Яд, — невозмутимо подтвердил менестрель. — Перед тем, как нанести визит господину Леашви, я посетил одного забавного травника. Он живет в лесу на границе Шьенэта. Торгует довольно редкими вещами. Смешивает разные ингредиенты, экспериментирует с ними, создает новые рецепты.
— Давай подробнее, — попросил господин Кольтэ.
— Хорошо. В Шьенэт  я направился, побеседовав с Макахитом. Надеялся, что он даст мне свой яд, но оказалось — лесовик пуст. Он посоветовал мне найти Нимтайори, некого нелюдимого, необычного человека...

...Шьенэт, расположенный недалеко от воинского форта Вольгера, был знаменит благодаря лесу. Огромный, растянувшийся на несколько миль, он обладал дурной славой. Якобы служил приютом для разных тварей, от демонов до нежити, и приютом вполне надежным — охотники редко возвращались домой. Городок построили еще во время первой династии белобрежья, когда карта только набрасывалась и поселения обрастали стенами, цитаделями, замками... многие из них остались безымянными, затерянными среди болот и равнин, никому не нужными, а порой — пустыми. Люди уходили в поисках лучшей судьбы, искали жизни в торговых точках, где есть возможность заработать на жизнь. Однако Шьенэт, несмотря на проклятый лес, укрепили знатно. Некий барон взял землю под свое покровительство, и его потомки продолжили отцовское дело.
Рикартиат обошел город стороной, углубившись в тихую тень деревьев. Голые ветки постукивали друг о друга, мелкие верткие пичужки носились туда-сюда. Под сапогами скрипел снег. В четырех выстрелах от Шьенэта он кончился, старые дубы шатром сомкнулись над головой. Парень пошел по опавшим листьям, а затем пересек невидимую границу, где брала начало голубая трава. Упругие стебли вне зависимости от погоды тянулись вверх, а среди них проглядывали круглые красные цветы.
Избушка — вот, пожалуй, подходящее слово для обители Нимтайори, — прижималась к березе. Сквозь соломенную крышу проросли грибы, окна затянул слой грязи, дверь покосилась, а на стенах ржавел лишайник. Рядом валялась колода с воткнутым в нее топором. Дров Рикартиат не заметил.
Встав у низенького порога, он постучал. С опаской, потому что так советовал Макахит. Упоминал о скверном характере Нимтайори, о его привычке бросаться ядовитыми улитками. Но на свет вышел не какой-нибудь безумец, а вполне себе нормальный  парень с миндалевидными зелеными глазами, черными, будто смола, волосами и горбинкой на воспаленном носу.
— Добрый вечер, — поздоровался он. — Вы кто?
— Меня зовут Мреть, — улыбнулся Рикартиат. — Я хочу купить яд.
Травник посмотрел на него оценивающе. Сделал выводы, попятился, освобождая проход, и сказал:
— Есть варианты. Замедленного действия, мгновенного действия, без вкуса и запаха, замаскированные под вино и специальные — для оружия.
— Специальные подойдут, — ответил менестрель.
Внутри избушка Нимтайори была устроена лучше, чем снаружи. Восемь полок, забитых флягами, баночками, флаконами и — жуть какая — пробирками, просторная кровать, котелок на стальной треноге. Старое кресло, где, свесив лапы, лежал волк. Его взгляд был застывшим и неживым. Но, когда травник проскользнул рядом, животное повело ушами.
— А...а...апчхи! — согнулся пополам Нимтайори. — Пчхи... господи... некоторые зелья плохо на меня влияют. Прошу извинить.
— Хороший нюх? — полюбопытствовал Мреть.
— Вроде того. — Травник подхватил один из флаконов, поднес к пламени дешевой свечи. Мутная зеленая жидкость обнажила крохотные серые хлопья. Они были похожи на снег и пепел одновременно. — С вас восемьдесят девять монет. Серебром.
— Ничего себе, — удивился Рикартиат.
Лесной отшельник нахмурился.
— Я думал, в Шьенэте знают мои расценки. Яд превосходный. Ни одного лишнего элемента. Травы свежие. Порошок из клыков выверны я готовил сам. Потратил на это день, израсходовал много сил. Сброшу хоть пару монет — перестану себя уважать. Либо вы покупаете так, либо уходите и забываете путь в мой дом.
— Я не из Шьенэта. Я из Шатлена, — пояснил менестрель. — Но черт с ним. Я заплачу девяносто.
— Восемьдесят девять, — возразил Нимтайори.
Он отыскал кусок пергамента, исчерканный рунами: справа — состав яда, слева — четыре способа использования.
— Желаю вам удачи.

... — Действительно необычный, — заключил господин Кольтэ. — Готовил порошок из клыков выверны сам? Ему что, жить надоело?
Альтвиг усмехнулся:
— Все объясняет слово «отшельник». У этого парня хрупкая связь с миром. Наверное, он не слышал о последствиях отравления.
— Я бы на вашем месте не шутил, — с укором произнес Мреть. — Нимтайори опытен. Он в курсе обо всех свойствах используемых частиц. Раз  взялся крошить клыки — значит, верил, что справится. И, обратите внимание, не ошибся. Лично меня это впечатляет. — Он прижал холодные пальцы к векам, глубоко вдохнул и буркнул: — Я пойду спать. Всего доброго.
— Спокойной ночи, — пожелал господин Кольтэ.
— До завтра, — попрощался Альтвиг. И, покосившись на окно — за ним плыли облака, светилось око Дайры и поблескивали шпили храмов, — последовал примеру друга.
Остроухий проводил его взглядом, закинул ногу на ногу и улыбнулся. Поправил прядь кудрявых волос, отряхнул рукава и прошептал:
— Ты купил яд не для господина Леашви. Но тогда... кто?

Эстеларго шел по узкому коридору. Свечи в запыленных канделябрах бросали тусклый свет на стены, потолок и пол, покрытый костями мелких грызунов. Стоило им хрустнуть под подошвой, как инкуб поджимал губы. Он любил передвигаться тихо, не давая хозяевам уловить чужие шаги. Но в подземелье брата каждая деталь была рассчитана на то, чтобы не дать незваным гостям стать убийцами.
Вот уже пятьсот лет никто не лез к лекарю. До всякого сброда дошло, что он падок на месть и весьма силен, а мастера гнушались бастардами. Какой смысл убивать Эстеля, если он не родич семьи Элот? Если он — всего лишь отверженный, одинокий слуга песнопевца?
Прошло больше получаса, прежде чем коридор расширился, потолок оброс сводами, а в плитах пола показался железный люк. Эстеларго открыл его, свесился вниз и позвал:
  — Брат! Ты там?
Тишина. Ругнувшись, инкуб зажег на пальцах синее пламя. Затем спрыгнул, ловко приземлившись на мягкую, теплую поверхность. Размеренно дыша, она заворочалась, и перед носом Эстеларго возникли серебряные глаза. Демон, похожий на лиса и дракона одновременно, белый и осторожный, а главное — огромный, обдал гостя своим горячим дыханием. В тот же миг загорелись свечи в глиняных плошках. Они висели в воздухе, словно на ниточках кукловода. И не таяли. Никогда.
Инкуб улыбнулся, разглядев старшего брата. Тот спал, накрытый хвостом питомца. Бледный, измотанный, но красивый. Эстеларго про себя отметил, что усталость ему к лицу.
Брата Эстель не почувствовал. Долгое пребывание в живом мире притупило его способности. Но чужой взгляд лекаря беспокоил — он перевернулся на другой бок и свернулся в клубок, спрятавшись под шерстью демона-шэа.
Эстеларго не хотел его будить. Поразмыслив, сел под стеной, вытащил из сумки пергамент и развернул его. Стал водить пальцем по острым линиям диаграммы — схематическая фиалка, восемь зубцов-ножей, звездные искорки и символы вдоль краев. «Вызов», «удержание», «глушь», «контроль»... Смертный, носивший с собой этот предмет, теперь болтался на дереве. Подвешенный за ноги, погибший от кровоизлияния в мозг. Инкубу нравилась эта разновидность смерти.
Разбираясь в деталях вот уже второй день, он по-прежнему не понимал, какого шэльрэ хотел призвать человек. Под описания подходили трое, но все они имели нюансы, не указанные в диаграмме. Однако если бы она не работала, не ощущалась бы сила. А она билась звонким ключом в гранях, перекликалась со всех сторон рисунка. Использовать ее Эстеларго не мог. К большому своему сожалению.
Спустя еще час, услышав, как ворочается Эстель, он спрятал пергамент обратно в сумку. Старший брат зевнул, вылез из-под хвоста и погладил шэа.  Демон заворчал, открыл пасть и высунул язык.
— Почему ты здесь, Эстеларго? — спросил инкуб.
— Пришел узнать, как ты, — отозвался его младший брат.
— Устал. Но в целом нормально. Уже пора?
— Нет. У тебя еще есть время. Господин Амо говорил, что вернуться следует на рассвете. А там ночь.
Эстель с облегчением выдохнул.
— Я не готов.
— Хочешь, я тебя заменю? — обеспокоенно предложил Эстеларго.
— Было бы неплохо, — честно сказал старший брат. — Но господин Амо настаивал, чтобы им показывался именно я. Не знаю, чем обусловлен этот выбор. Вероятно, я красивее.
— Не шути так. Сейчас ты выглядишь бледной молью. Я заткну тебя за пояс и пойду соблазнять принцесс, — в голосе Ларго  прозвучало ехидство.
Эстель не ответил. Он снова лег, глядя на далекий люк. Дышал медленно и ровно, борясь со слабостью. Демон-шэа ткнул его теплой лапой, словно хотел убедиться, что хозяин еще жив. Тот вяло отодвинулся и сомкнул веки. Сонливость устроилась на груди, едва не заставив инкуба провалиться в свои кошмары. Но Эстеларго, уловив его состояние, воскликнул:
— Неужели этот мир так силен?
— Что? — рассеянно пробормотал Эстель. И, разобравшись, продолжил: — Нет, не он сам. Его жители. На их фоне наши клиенты сильно выделяются. Они оба не имеют и малой доли той силы, что есть у других. У Нэльтеклета это проявляется в сомнениях, у Мрети — в недостатке физических сил. Мне кажется, родись он во Вратах Верности обычным путем, переплюнул бы даже Еннете. Размазал бы его по стенке, как сыр по хлебу. Но он не может забыть Безмирье, и память, словно паразит, выпивает его энергию. И даже несмотря на это, — инкуб закинул ноги на морду шэа, — он способен нам помешать. Именно Мреть. А не Нэльтеклет, на которого господин Амо возлагает столько надежд.
Эстеларго удивился. Зрачки в глубине его васильковых глаз дрогнули.
— Я хочу посмотреть.
— Нельзя, — помотал головой Эстель. — Пока что — нельзя. Но скоро...
Он запнулся, почесал ухо — длинное, заостренное, как у эльфа.
— Как вы мне надоели, — нахмурился младший брат. — Постоянно повторяете, мол, скоро ты пойдешь с нами. А на деле что? Я сижу тут, охраняю ярус и переписываю старые песни.
— Прости. От меня ничего не зависит.
— От меня тоже, — со вздохом признал Эстеларго. — Я начинаю жалеть, что господин Амо нас принял. С графом Шэтуалем было бы намного проще. Бери да режь мясо, а потом собирай из него чудищ. Это гораздо приятнее, чем бегать по живому миру.
— Ты прав, — улыбнулся Эстель.
Братьев радовало лишь одно — события исчерпывались. Еще несколько фрагментов. Несколько строк, и можно будет отдохнуть, навестить друзей, прогуляться по родному ярусу...
Они еще долго сидели вместе. Обменивались короткими фразами, делились планами. Но к утру, когда солнце Врат Верности приготовилось вползать на небо, лекарь покинул свое логово. Проводил брата по узкому коридору, пожелал беречь себя и исчез, растворившись в тени.
Мгновение удушья и холода. Подошвы сапог касаются мостовой. Рядом высится памятник принцу Теалу. На его бронзовых волосах белеет снежная шапка, а из рукояти поднятого меча растет сосулька.
Эстель фыркнул, развернулся и пошел к городской стене. Там будет удобно работать — особенно если стража бдит в том же духе, что и всегда.
Он не ошибся. Сонная смена сидела в караулке — четыре человека, один пьян, один замерз до полусмерти. Инкуб оставил на пороге золотую монету — плату за разнос, ожидающий ребят в будущем. Быстро обошел постройку и, воровато пригнувшись, побежал наверх по выбитой в камне лестнице. Ноги скользили, перила обжигали ладони холодом. Эстель страдальчески морщился, но терпел.
— Чертова зима, — бурчал он. — Ненавижу зиму.
На верхушке стены, у острых стальных зубцов по внешнему краю, стоял еще один стражник. Он уловил движение, начал оборачиваться, но инкуб оказался быстрее. Выхватил из ножен на поясе стилет, вогнал его человеку в горло. Сбросил тело по ту сторону, на пустошь — раздался влажный хруст, едва слышный и не способный привлечь чужое внимание.
Прятать оружие Эстель не стал. Покачиваясь, добрался до угла, где дома внизу утопали в густом мраке, и присел на корточки. Перехватил стилет пальцами, как перо, и вывел в камне сложный рисунок — восемь витков, одиннадцать искр, схематическое солнце и купол. Встал, критически осмотрел свое творение и пошел дальше, насвистывая под нос.
Горизонт окрасился зеленым, облака потемнели и поплыли на юг. С высоты Эстель видел Волнистые Реки, бьющиеся о берег. Здесь, на Белых Берегах, они были величественны и прекрасны. В Велиссии, Гро-Марне, Зверогрите, Бертасле и Хасатинии все знали, что противоположный берег рядом, что есть мост, и можно перебраться в любой момент. Нижнее Белобрежье о подобном не ведало. Вот Реки — основа и союзник границ, — уходят в белесую дымку, в жутковатый туман, и что за ним прячется — неизвестно. Волны свирепствуют, бьются, и корабли не смеют с ними спорить. Парусами можно любоваться, живя в Морском Королевстве. А тут идиотов нет.
На следующем углу инкуб тоже оставил свои художества. И на следующем. И на следующем. Он закончил как раз вовремя, чтобы не позволить форту увидеть рассвет. Наполнил символы колдовством, переплел пальцы и выпустил из себя энергию. Преображаясь, она поползла от одной стены к другой, накрывая Шатлен чернильной пленкой.  Пожирая тот слабый свет, что уже возник на улицах.
Прямо под Эстелем закричала женщина, тыча пальцем в застывшую на стене фигуру. На крик сбежались зеваки — человек пять, — и перепуганные стражники. Инкуб помахал им рукой, спрыгнул, но вместо того, чтобы разбиться в лепешку, легко приземлился на ноги.
— Доброе утро, — любезно сказал он.
Алебарды в руках мужчин рассыпались. Пленка сомкнулась, и форт утонул во тьме.
— Что за чертовщина?!
— Уже апокалипсис?
— Этот парень — ангел! Прогневили мы Богов, эх!..
В последнем голосе звучала ирония. Эстель улыбнулся, опустил ладонь со стилетом. Он собирался убить свидетелей, но, раз среди них есть такой шутник, пусть живут. Вобьют всем в мозги, что Шатлен стал жертвой неба, и избавят демона от лишних проблем.
Когда лекарь, посмеиваясь, шагнул прочь, в своей спальне проснулся Рикартиат. Вскочил, понял, что все это ему не снится, и бросился одеваться. Штаны, рубашка, куртка, шнуровка сапог... и конечно же биденхандер. Тяжелый двуручный меч в наспинных ножнах мерцал, словно молодой месяц. Извещая об опасности — и советуя ее избегать.
На ступенях между третьим и вторым ярусом стоял Альтвиг. Его глаза, принявшие мрак, изменились: в густой синеве возникли красные линии. Они окружали хищные вертикальные зеницы — такие же, как у Мрети.
Парни уставились друг на друга, и менестрель спросил:
— Чувствуешь?
— Да, — кивнул инквизитор. — В городе демон. Эстель.
— Скорее всего, так.
— Что за магию он использовал?
— Ну, — задумался менестрель, — нечто такое порой проворачивает Ишет. Называется «завеса». Выбираешь определенное место, накрываешь его пеленой темной энергии, и все. Она будет отражать страхи, надежды и мечты тех, кто окажется под ней. Но не в себе, а в реальности. Грубо говоря, Шатлен заполнят иллюзии. И если завеса достаточно сильна, нам всем не поздоровится.
— Ее можно разбить? — нахмурился Альтвиг.
— Да, если атаковать дар носителя. Он отвлечется и утратит контроль. Но мы противостоим демону, так что задача трудновата. Пойдешь со мной?
— Спрашиваешь.
Мреть улыбнулся. Затем снова посерьезнел:
— Знаешь, что меня пугает? Илаурэн не успела вернуться.
— Ваши переходные руны завесу не пробьют?
— Только отчасти. То есть она врежется в нее и завязнет. Как муха в паутине, черт возьми.
— В такой темноте, — неодобрительно процедил парень, — чертей лучше не вспоминать. Лично я не обрадуюсь, когда они отзовутся.
Рикартиат виновато развел руками. Он нервничал, сердце колотилось в груди, как бешеное. На каждом шагу оно словно подскакивало, причиняя боль.
Альтвиг первым вышел из дома, отшатнулся от неясной фигуры. Узнал ее, облегченно рассмеялся:
— Привет, Киямикира.
— Привет, ребята, — согласился инфист. — Тоже решили размяться? Да? Тогда я составлю вам компанию. Дивная ночка.
Улица недолго оставалась прежней. Стоило парням добраться до поворота, как оттуда выскочила шестилапая тварь с удлиненной мордой. Она взвыла, махнула когтями в ногте от лица Киямикиры. Села на задницу, проехала до забора и по-человечески простонала:
— За что мне все это?..
— А нам? — поддержал инфист.
— А вам, презренные людишки, — оскалилась нечисть, — всякая беда по заслугам!
Рикартиат дернул ладонью:
— Молчи, морок.
Тварь вспыхнула и пропала, оставив на дороге выжженный след. Снег поблизости почернел, и сквозь него проклюнулись тонкие ростки. За пару минут они выросли, распахнули листья, обзавелись бутонами, отцвели, сбросили лепестки и погибли, обратившись в пепел.
Мреть переступил через плетень, заглянул во двор ближайшего дома. Там, прижавшись к стене, сидела девочка лет шести. Заплаканная, черноволосая, она вскочила и убежала от человека. Поняла, что он жив и может стереть ее сущность, как только что стер крупного дакарага.
Менестрель покосился на Альтвига, мысленно попросил прощения и начертил в воздухе звезду. Острые грани зависли перед ним, налились алым сиянием.
— Именем ветра и тьмы, — начал парень, — именем голоса и звука, тишины и крика, боли и ласки, я приказываю: укажи мне путь!
Левый угол ослепительно полыхнул.
— Нам на запад, — обрадовался Мреть.
— Ого, — удивился Киямикира. — Мощно. Там же большинство храмов.
— Пустых храмов, — понимающе протянул Альтвиг. — Демону на них плевать. Без служителя обитель Бога — все равно что пустой орех. Вроде крепкий, но...
Он не закончил. Инфист сообразил, что к чему, и помрачнел. Изначально он относился к ситуации, как к забавному приключению, но теперь оно сделалось опасным.
— Я немного сведущ в демонологии, — поделился Рикартиат. — Убить, правда, не убью. Попробую загнать господина Эстеля обратно в Нижние Земли.
— А мы его отвлечем, — пожал плечами Альтвиг. — У меня есть ангельское волшебство. Хотите... — он запнулся, вспомнив, что плюнул на инквизицию. Потом подумал, что она — не единственная причина для веры. — Хотите, я молитву прочту?
— Давай. — Мреть был абсолютно серьезен.