Дневник и фото - 2008

18 января 2008 г.
Пятый рас – в тот же ЗАГС. Процедура знаковая, но условная – надо же Хохлику хоть раз побывать замужем. А мне в отделе бракосочетаний уже полагается какая-нибудь льгота?

25 января 2008 г.
Неделю назад позвонил нынешний главред "ЛитРоссии" Слава Огрызко – поскольку в этом году "ЛР" 50 лет, попросил написать воспоминания (хочет выпустить юбилейный сборник). Сказал, что специально ничего писать не стану, а подборку из дневников тех лет сделаю, благо уже приготовил их для книжки. Сегодня публикация вышла (большая, на три полосы), и Огрызко уже позвонил – хочет другие тексты из моего сборника: газета у них теперь безгонорарная, но цех её читает, а лишняя реклама моей "Книжке с картинками" не помешает. Договорились, что отдам ему Астафьева, Голобородько, Берестова и Дениса Новикова. Отдал бы и Володина, но рассказ о нём я уже перепечатывал трижды.

1 февраля 2008 г.  /  Честь мундира
Половина моих друзей женилась после того, как заснули у подруг и были некстати застигнуты их родителями.  И Алик тоже. Рассказывал: проснулся, потому что на него кто-то смотрит, приоткрыл один глаз (другой ещё был склеен сном) и увидел в дверях Олиного папу, который обалдело смотрел несколько мимо – на блондинистую головку дочери, покоившуюся на подушке возле чёрной кучерявой башки. Не отводя взгляда, расстегнул свой полковничий мундир, из подмышечной кобуры торчала ручка пистолета (Алик зажмурился, готовясь к смерти), но спохватился, вышел из комнаты, в коридоре свистнул бобику, хлопнул дверью...
Потом, когда любовники уже привели себя в божеский вид, отец остыл на собачьей прогулке и вернулась со службы мама, поговорили по душам. Годы спустя Алик вспоминает это с улыбочкой, а тогда было не до смеха: если маму знобило от новости, что Оля на третьем месяце, а до окончания школы ещё два, то папу трясло от вида жениха и его пятого пункта, что плохо сочеталось с мундиром полковника кагэбэ и секретной должностью на таможне.
Тем не менее, кое-как пришлось сочетаться, и бездомный Алик с ворохом антисоветской литературы перебрался в ведомственный дом, где на вахте сидели плечистые дядьки в штатском. Иван Семёныч в родившемся вскоре внуке души не чаял, на неразумную дщерь зла не держал, и даже медленно привык к тому, что Алик сразу стал называть его папой.
Я очень любил присутствовать при их разговорах.
     – Папа, а в нашей стране антисемитизм есть? – вопрошал за ужином Алик, грызя батон колбасы из полковничьего спецпайка.
     – Нет, Александр, у нас в СССР антисемитизма нет.
     – А я сегодня читал лекцию в МГИМО и специально задал вопрос декану, сколько у них учится евреев. И он честно сказал, что по документам ни одного.
     – Правильно, ведь это же закрытое учебное заведение.
В другой раз Алик умудрялся звонить тестю на работу – спрашивал, нет ли у них среди конфискованных книжек Бердяева и Шестова, умолял покопаться и принести. И бедняга Иван Семёныч выносил – запихнув под брючный ремень, наглухо застегнув китель с погонами...
Алик давно профессор, преподаёт в университете в Канаде, и Оля с двумя взрослыми сыновьями тоже с ним.  Но в Москву приезжают часто, и я всякий раз прихожу к ним в гости.  Олины родители сильно постарели, но Иван Семёныч выглядит молодцом: выйдя в отставку, свою на таможне должность сохранил. Новые времена его мало радуют – ко всему, говорит, привык, лишь к тому, что постоянно посылают в ж.пу, привыкнуть никак не может:
     – Хорошо, что я теперь форму не ношу, не то бы я на них посмотрел...
...А мундир его постоянно висит на вешалке в коридоре.

10 февраля 2008 г.
Днём приехал Чернов и просидел до позднего вечера – пока мы с ним (годовщина Пушкина, день рождения Володина и Рощина!) не выпили всё, что было в баре.  По ходу пития выборочно читая вёрстку моей «Книжки с картинками», что Оля периодически фотографировала, фиксируя степень нашего опьянения...  В конце концов, Андрей выразил желание взять вёрстку на редактуру.  Ошибок в ней действительно уйма, но запускать сюда ни редактора, ни тем паче  ЦЕНЗОРА (догадываюсь, что Чернов захотел бы вымарать) мне совсем ни к чему.
После того, как Андрей позвонил в Питер жене Наташе, мы оба разом вспомнили песенку Андрюши Богословского, в которой – тридцать лет спустя – только именами и поменялись:
               «Звали Ольгой мою, а Натальей твою...»
            
15 февраля 2008 г. 
В День влюбленных застрелилась Настя Мальгина (вроде бы из-за своего партнёра, который не ценил девушку никак). Удивительно,  но почти ВСЕ наши общие с Андреем знакомые реагируют одинаково:  так ему и надо! Такое помню только, когда покончил с собой сын Андрея Дементьева. Откуда такая ненависть? – не понимаю.

9 марта 2008 г.
Сегодня Толе Кобенкову исполнилось бы 60, и друзья сделали ему подарок – выпустили книгу «Однажды досказать... Последние стихотворения»: полновесную, в 448 страниц, отлично отпечатанную (издательство во Владивостоке, типография московская), и тираж в две тысячи по нынешним временам вполне достаточен. Горько, что Толя не увидит её, не подержит в руках, не подпишет читателям. В моей библиотеке она восьмая и самая роскошная, и если все предыдущие подарены и подписаны мне Кобенковым, то и эту я захотел «авторизовать»: вклеил в неё Толину новогоднюю поздравительную открытку и вложил пять писем разных лет.
Очень грустная книжка и тональность её – посмертная:
          Чёрный ворон на облаке вышит, старый плащ на пиджак перешит.
          Слава Господу, пёрышко дышит, золотую золу ворошит –
          светят звёздочки там, где горело, где должно распалиться к утру...
          Слава Господу, бедное тело будет лишним на этом пиру...

19 марта 2008 г.
Что поразило на премьере фильма Анджея Вайды «Катынь» в ЦДЛе – полное отсутствие знакомых писательских лиц. При том, что в большом зале не было ни одного свободного места (показ организовал «Мемориал»). А я наконец смог пожать руку пану Анджею и сказать ему спасибо – и за эту ленту, посвященную памяти своего расстрелянного в СССР отца, и за «Пепел и алмаз», на котором выросло всё моё поколение.

20 марта 2008 г.
Ветеран Люфтваффе 88-летний Хорст Рипперт – пилот эскадрильи «Ягдгруппе 200» – наконец-то признался, что именно он на своём истребителе «Мессершмитт–109» сбил самолёт французского лётчика Экзюпери.
31 июля 1944-го  ветеран французской авиации Экзюпери получил боевое задание провести аэрофотосъёмку окрестностей родного города Лиона и на базу на острове Корсика не вернулся. За год до гибели 43-летний писатель издал написанную в США самую знаменитую свою книгу “Маленький принц”.
…Шесть десятилетий спустя – осенью 2003 года – фрагменты самолёта Локхид Р-38  “Лайтнинг”  были подняты с морского дна близ Марселя.
Поскольку среди обломков самолёта останки пилота не найдены, а браслет Экзюпери рыбаки выловили пятью годами раньше в другом месте, есть вероятность, что лётчик всё же успел воспользоваться парашютом. И вот интересно – не рассказывал ли фашистский ас Хорст Рипперт своим детям или внукам, как он расстрелял в воздухе французского парашютиста?

25 марта 2008 г.
В последней "ЛР" очередные воспоминания – "Абсурдный аргумент" Женьки Некрасова. Где он, конечно, не преминул вспомнить, как с моей лёгкой руки был переведён из аптечного провизора в литературные редакторы. Воспроизведя несколько смешных моих историй, на мне же и закончил:
     "А с Жорой мы так и не смогли подружиться – слишком были разные. (...)
     Когда он уходил из «Литературной России», я сказал, что старался
     быть полезным, но никогда не смогу сделать для него столько, сколько
     сделал для меня он.
     – А мне и не надо, Чучундрик, – ответил Жорка. – Отдашь другим".
А вечером узнал, что вчера умер Павловский. Павел Исаакович успел прочитать мои воспоминания и тогда же позвонил: сказал, что потерял ногу и умирает, а я мог его утешить лишь тем, что дай Бог каждому дожить до 86 лет. Обещал Павлоклу осенью подарить книжку, где и про него хорошо написано, да вот...
Когда Павлокл оформлял себе пенсию (а он хотел персоналку республиканского значения),  мигом организовал получение значка «Заслуженный работник культуры» и пяток рецензий. Одну – для журнала «Театр» – при мне попросил у Нагибина. «Конечно, Паша, – напиши сам, особо не увлекаясь,  а я подпишу. Только обязательно покажи мне», – сказал Юрий Маркович. Весь день Павел Исаакыч скрипел пером, а получив от машинисток текст – показал мне: не слишком комплиментарно?  Страничка за подписью Нагибина вышла в следующем же номере журнала,  и я сразу увидел дописанный Юрием Марковичем последний абзац: «Тридцать лет работы в драматургии. Пять написанных пьес, из которых поставлена одна. И каково же писателю Павловскому работать в пустоту?»

1 апреля 2008 г.
Мой перевод на должность главреда журнала “Экспресс-интернет”  мог бы что-то означать, если бы это спасло ИД "Парад" от краха, а поскольку он неминуем (и весьма близок), то затыкание моей жо.ой амбразуры – акт чисто символический, за которым нет даже героизма. 

28 апреля 2008 г.
Фыфка расписалась с Денисом Гореловым.

11 мая 2008 г.  /  Дурацкая история любви
Любовь началась как производственная:  секретарша редакции шепнула Виталику, что на него положили глаз, а он как раз был абсолютно свободен и мимо не прошёл.  Он был "первое перо", пять лет работал в штате, а она – практикантка журфака и писала книжные обзоры под псевдонимом "Е.К." Высокая, стройная, с роскошными еврейскими волосами и крепкими ягодицами в фирменных американских джинсах.
Они выкурили по сигарете, сидя на подоконнике черновой лестницы, час погуляли по пустой "Олимпийской" Москве и оказались у Виталика дома...
Три дня они не вылезали из постели  (он взял отгулы, соврал родителям, что на неделю уехал в командировку, и отключил телефон). Виталику нравилось в Еке всё: как сразу же, не ломаясь "для приличия", отдалась и легко осталась на ночь и ещё на две, и что они были оба равно горячи и ненасытны. Озадачивало только, что Ека – явная московская домашняя девушка – все эти дни никому не звонила.
Они завтракали утром на кухне, когда Ека спросила, какой нынче день. И – "Четверг?  Чёрт, у меня же послезавтра свадьба!" – стремительно собралась.
Виталик шутку оценил – сказал в дверях, целуя в щёку: "Приходи, когда медовый месяц  кончится!"
В редакции Ека больше не появилась, а два месяца спустя – позвонила Виталику домой, спросила: "Вспоминал?.. Соскучился?" – и зашла, поблескивая новым обручальным кольцом.
Виталик слушал Еку и не верил. Что вот был же у неё школьный товарищ Дима, безнадёжно влюблённый, в восьмом классе сказавший ей: всё равно однажды станешь моей женой! – и да:  через семь лет, прожитых бурно и мимолётно, вдруг обнаружила пустоту рядом и подумала:  почему бы и нет?  Единственное, что смущало её в Диме, его профессия – не творческая, банальная – повар в ресторане "Пекин". Но теперь это без разницы, и Диме она изменять не будет, только вот ребёнок, которого она носит, скорее всего – Виталика...
Через шесть лет Ека с мужем и дочерью улетели в Израиль, и настоял на этом Дима – его родственники жили в Туле и Саратове, а родная тётя Еки – в Иерусалиме и всё замечательно устроила. Накануне отлёта Ека с дочерью и Виталик посидели в кафе на Чистых прудах, и он с досадой обнаружил, что девчушка – вылитая его мать на детских фотографиях.
А ещё через пять лет Ека окликнула Виталика на Монмартре – у него в Париже вышла книжка,  а Ека прибыла сюда по делам своей фирмы.  Оказалось, что они с Димой развелись: начать свое дело в Израиле не вышло, перебрался в Штаты и там у него вдруг всё раскрутилось – владеет двумя ресторанами в Лос-Анджелесе... 
Они поужинали в знаменитом "Куполе", а потом на выходные сняли уютный одноместный номер. Когда в Москве жена Виталика нашла в кармане его пальто визитную карточку гостиницы на бульваре Распай, она удивилась, но никаких вопросов не задала – их семейные отношения были вполне крепки и доверительны.
Позапрошлой зимой в домашнем телефоне Виталия Сергеевича раздался незнакомый голос: "Здравствуйте, это Юля! Мама сказала, что вы мне непременно поможете..."
Дочь Еки – совсем взрослая – привезла в Москву урну с прахом папы Димы, разбившегося в Америке на скоростном шоссе, и занималась его завещанием.
Замуровав белую фаянсовую вазу в стену Донского монастыря (Виталий Сергеевич, хороня умершую от рака жену, заранее купил там ещё две ниши), они с Юлей устроили скромные поминки в том самом кафе на Чистых прудах, где давным-давно увиделись в первый и последний раз. И у него увлажнились глаза, когда заметил, сколь же похожа Юля на его покойную мать.
А месяц назад Виталий Сергеевич получил от Юли коротенькое письмо по мейлу:
"Отец, приезжай на Рождество в Иерусалим – к тому времени я намерена сделать тебя дедушкой. Мама со своим мужем Абдурахманом тоже прилетит из Сиднея".

15 мая 2008 г. /  Андрею Амальрику – было бы 70
Невероятным откровением стала появившаяся в самиздате в начале 70-х статья Андрея Амальрика "Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?" Я размножал её трижды – на пишущей машинке для школьных друзей ("Эрика", по Галичу, брала четыре копии, а моя "Оливетти" пробивала пять), когда в 1980-е появился двухсторонний ксерокс и за распространение таких текстов реально давали срок (слава богу, в нашей компании стукачей не было). В третий раз в 1990-м – пятимиллионным тиражом в перестроечном "Огоньке" – с небольшими купюрами и со своим предисловием (за публикацию даже гонорар какой-то заплатили).
Много лет  про автора  ничего не знал, а узнав – поразился его зрелости и мужеству: с юности начал бороться с советской системой, похоронил СССР в 31 год,  прожил всего 42. Родился Андрей Амальрик в 1938-м, пробовал писать пьесы, был исключен с истфака МГУ,  дважды судим:  в 27 – через два года после Бродского тоже за тунеядство, в 32 – за упомянутый текст, в чём  виновным себя не признал,  а  отбыв заключение – сразу получил третий срок, на три года отправился в Магадан. После освобождения, в 1976-м покинул СССР, в эмиграции выпустил книжку воспоминаний "Записки диссидента". И то ли случайно, то ли по умыслу погиб в автоаварии – вскоре после своего ровесника Высоцкого, в том же Олимпийском году, из-за чего его смерть прошла незамеченной. Похоронен на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем. Реабилитирован в 1991 году, чему и моя публикация помогла.
Такая вот судьба у нашего провидца.

28 мая 2008 г.
Вечер Олега Чухонцева в клубе О.Г.И на Неглинном – по случаю выхода книжки "Из сих пределов". В общем собрание цеховое, для своих – просто читка новых стихов (устраивать шо, как Евтушенко, Олег Григорьевич не любит и не умеет). Несколько литераторов (Шайтанов) говорили хорошие слова, при этом лицо Чухонцева оставалось абсолютно отчуждённым: я сделал два десятка портретов. Написал мне на книжке: "...через бездну лет!" – и ведь да: девятнадцать лет не виделись, но в литературном цехе время течёт по своим законам.

7 июня 2008 г.
7 июня 1848 года в Петербурге преставился от чахотки литературный критик В.Г.Белинский. Прожив всего 36 лет, тем не менее занял в русской литературе весьма заметное место, равно и в советской школьной программе, где его превозносили как последовательного демократа. Как и многие, я в школе его успешно   п р о ш ё л, только теперь начинаю читать.
За полгода до смерти (в начале декабря  1848-го)  “неистовый Виссарион”  пишет  П. Анненкову:
          “Вера делает чудеса — творит людей из ослов и дубин,  стало быть, она может
     и из Шевченки сделать, пожалуй, мученика свободы. Но здравый смысл в Шевченке
     должен видеть осла, дурака и пошлеца, а сверх того, горького пьяницу, любителя
     горелки по патриотизму хохлацкому.
     ...Шевченку послали на Кавказ солдатом. Мне не жаль его,  будь я его судьею, я
     сделал бы не меньше. Я питаю личную вражду к такого рода либералам. Это враги
     всякого успеха. Своими дерзкими глупостями они раздражают правительство, делают
     его подозрительным, готовым видеть бунт там, где нет ничего ровно, и вызывают меры
     крутые и гибельные для литературы и просвещения.
     ...Одна скотина из хохлацких либералов, некто Кулиш (экая свинская фамилия!)
     в «Звёздочке» (иначе называемой <...>), журнале, который издает Ишимова для детей,
     напечатал историю Малороссии, где сказал, что Малороссия или должна отторгнуться
     от России, или погибнуть. Цензор Ивановский просмотрел эту фразу, и она прошла.
     И немудрено: в глупом и бездарном сочинении всего легче недосмотреть и за него
     попасться. Прошел год, и ничего, как вдруг государь получает от кого-то эту книжку
     с отметкою фразы. А надо сказать, что статья появилась отдельно, и на этот раз её
     пропустил Куторга, который, понадеясь, что она была цензорована Ивановским, подписал
     её, не читая.
     Сейчас же велено было Куторгу посадить в крепость.  К счастию, успели предупредить
     графа Орлова и объяснить ему, что настоящий-то виноватый — Ивановский! Граф кое-как
     это дело замял и утишил, Ивановский был прощён.
     ...Вот, что делают эти скоты, безмозглые либералишки.  Ох эти мне хохлы! Ведь бараны —
     а либеральничают во имя галушек и вареников с свиным салом! И вот теперь писать ничего
     нельзя — всё марают... Ивановский был прекрасный цензор, потому что благородный человек.
     После этой истории он... вышел в отставку, находя, что его должность несообразна с его
     совестью. И мы лишились такого цензора по милости либеральной свиньи, годной только
     на сало”.
          1-10 декабря 1847 г., Санкт-Петербург

7 июля 2008 г.
Хлебников выпустил первый увесистый том своих стихов, название которого – “Инстинкт сохранения” – считает нахальным:  стихи за 36 лет – с пятнадцати до пятидесяти.  Книжку – по объёму большая  серия “Библиотека поэта” – “Зебра–Е” и “Новая газета” издали вполне прилично (про оформление Андрюши Рыбакова промолчу), и тираж в 3 тысячи по нынешним временам весьма достойный.  Олег однако во грустях – даря,  написал на ней: “…с пожеланием покоя и воли (коли уж счастья нет)”.  А ведь и впрямь – нет.
Выпили за книжку в клубе О.Г.И. и совсем стало мрачно: помянули Валеру Болтышева, застрелившегося 20-го мая (две недели назад ему исполнилось бы 52). Он был единственный ижевский друг Олега, они и дебютировали одновременно; прозу Болтышева очень хвалили и, быть может, переберись он вовремя в столицу, его литературная судьба сложилась бы заметнее. Было в его сумрачном облике нечто необузданное, что, вероятно, и привлекло Алексея Германа, пригласившего Валеру в картину "Трудно быть богом". И Олегу легче считать, что самовольный уход друга – несчастный случай.

15 августа 2008 г.
Получил свою часть тиража "Книжки с картинками". Скучно жить на свете без праздников!
50 шт. из Дегтярёвской половины  при мне ушли в "Библио-Глобус".
         
25 августа 2008 г.
Дщерь Вероника поехала в Питер, а поскольку я туда в ближайшее время не собираюсь – отвезла Чернову  мою «Книжку с картинками». Которая, как я и подозревал, привела Андрюшу в ярость:  на мой звонок Наташа  сказала, что  ЕЁ МУЖ  отныне  не хочет  меня  знать. 
В общем-то  так наша  34-летняя дружба и должна была  закончиться.  Что ж,  буду довольствоваться  когда-то  посвящённым мне (по логике – Майе Щербаковой-Остёр) стихотворением:

          *  *  *         
          В виде света разной густоты  /  На фотобумаге я и ты.
               Слишком быстро, как от никотина,  /  Пожелтеет оттиск негатива.
          Видно, не хватило серебра.  /  Видно, карточку порвать пора.
               Видно, то, что мы стоим в обнимку,  /  Ненароком повредило снимку.
          Ну а всё, что мы потом поймём,  /  И сейчас проявлено на нём. 

1 сентября 2008 г.
Превратил День знаний в день общения с друзьями, благо что всем есть подарочек. Начал с Литинститута – поздравил с новым учебным годом Серёжу Есина и Олесю Николаеву (ещё пять книжек забросил в институтскую лавку "Старый свет"). Погуляв по Бронным, зашёл в редакцию "Знамени" – подарил "Книжку с картинками" Чупринину (Сергей Иваныч долго хохотался, открыв том на последней странице, где "пятый рас в тот же ЗАГС") и Наташе Ивановой (Борисовна обещала анонс в следующем номере). А закончил вечер у Мити Дурасова, вспоминая былое и играя в "железки". Полнокровный день.

9 сентября 2008 г.  /  Льву Толстому – 180
Памятка, которую сегодня нужно печатать для всех, кто идёт сотрудничать с властью:
          "Если бы всё правительство состояло бы из одних только тех грубых
     насильников, корыстолюбцев и льстецов, которые составляют его ядро, оно
     не могло бы держаться. Только участие в делах правительства просвещенных
     и честных людей даёт правительству тот нравственный престиж, который оно
     имеет. В этом - один вред деятельности либералов, участвующих или входящих
     в сделки с правительством. Во-вторых, вредна такая деятельность потому,
     что для возможности её проявления эти самые просвещённые, честные люди,
     допуская компромиссы, приучаются понемногу к мысли о том, что для доброй
     цели можно немножко отступать от правды в словах и делах. ...Делая же эти
     компромиссы, пределов которых никак нельзя предвидеть, просвещенные и
     честные люди, которые одни могли бы составлять какую-нибудь преграду
     правительству в его посягательстве на свободу людей, незаметно отступая
     всё дальше и дальше от требований своей совести, не успевают оглянуться,
     как уже попадают в положенье полной зависимости от правительства: получают
     от него жалованье, награды и, продолжая воображать, что они проводят
     либеральные идеи, становятся покорными слугами и поддерживателями того
     самого строя, против которого они выступали... И это знает наше правительство
     по отношению либералов и постоянно делает испытания, насколько действительно
     есть настоящее противодействие, и, удостоверившись в достаточном для своих
     целей отсутствии его, делает свои дела с полной уверенностью, что с этими
     людьми всё можно."
          Из письма А.М.Калмыковой / 31 августа 1896 г., Ясная Поляна

15 сентября 2008 г.
По мере того, как книжка расходится (на ярмарке ВВЦ со стенда "Парада" ушли три десятка экз.) и обретает читателя (Полякову послал экземплярчик – пусть попасётся, гадёныш), вылезает масса досадных ошибок и неточностей. В чём сам виноват – настояв на 120-граммовой бумаге (чтобы фотографии не проходили на оборотную сторону), сильно превысил калькуляцию и чтобы влезть в смету – отказался от корректора (половину ошибок налепил верстальщик). Увы, без отдела проверки и вычитки вёрстки никак нельзя, а то получается, что с Вадимом Кожевниковым я беседовал через год после его смерти. Теперь вынужден вклеивать в последнюю страницу бумажку "Замеченные опечатки".

21 сентября 2008 г.
Двойной авторский вечер Кружкова и Яснова в Кривоколенном (в уютной "Билингве"). Нечастый случай, когда два поэта и переводчика поочерёдно представляют друг друга и никто не тянет одеяло на себя. Кроме того, что славно пообщались, моя библиотека сразу озолотилась двумя новыми книжками Гриши и Миши.

24 сентября 2008 г.
Вечер прозаика Сергея Солоуха (который Советов и не Сергей) по случаю выхода книжки "Естественные науки". Которого читаю с середины 80-х, когда он печатал смешные рассказики в "МК", и с тех пор расписался очень хорошо (этот сборник рассказов пятый, предыдущий выпустил в Штатах Серёжа Юрьенен), издал два романа. Поскольку живёт он в Кемерове, мы знакомы заочно, и вот наконец развиртуализировались, обменялись чтивом. Вёл действо критик Дм. Бак, хваливший Солоуха за словесные упражнения и умелое плетение слов.

27 сентября 2008 г.
Четыре субботы этого месяца провёл в уютном кабачке "Жан-Жак" на Цветном бульваре, заняв уголок на шесть мест – книжки дарил. Хохлик предлагала мне устроить пару презентаций в Булгаковском и Чеховке, однако мне гораздо милее встречаться за столом, общаясь со старыми друзьями:  Димычем, Иркой Дитц, Олегом Бурьяном, Женей Пищиковой, Аней Гедымин, Леной Алексеевой... В конце концов, такие празднички у меня редки, к тому же появились несколько сетевых друзей, с которыми хочется наконец развиртуализироваться. Следующие встречи – с Таней Щербиной и её Сашей Тягны-Рядно, Иваном Ахметьевым, Ленкой Дунской, Славой Огрызко, Таней Кащенко... (очередь расписал на весь октябрь).

2 октября 2008 г. /  "Вот великая тема для вас!"
Двести лет назад властелин Европы встретился с великим немецким "олимпийцем".
Собственно, у исторической встречи Бонапарта и Гёте, имевшей место 2-го октября 1808 года (по старому стилю, конечно), наличествовал информационно-политический повод: всесильный полководец собрал в Эрфурте европейских лидеров по случаю дипломатических игр с императором России Александром, а заодно решил встретиться с германской творческой интеллигенцией, в качестве яркого представителя коей советник по культуре рекомендовал "олимпийца" Гёте. Зная географию по местам сражений, а литературу по названиям, Бонапарт увидел резон в беседе с автором книги "Страдания юного Вертера", которую сам носил в походном ранце во время египетской кампании.
Получив приглашение Бонапарта, живший предвкушением всенародных торжеств по случаю своего грядущего 60-летия Гёте с неудовольствием отложил работу над трактатом “О цвете” (он как раз размышлял о сути возникновения радуги) и со скрипом покинул веймарский особняк. Встреча титанов многократно описана (любящим детали  рекомендую ироничную версию в романе М. Кундеры “Бессмертие”), мы же вспомним этот эпизод как характерную картину братания полит. лидеров со звёздными персонажами.
Бонапарт принял великого поэта так же, как принимал понравившихся ему женщин – не отстёгивая шпаги, в паузе между обедом и докладами дежурных адъютантов. Появление Гёте было отмечено наполеоновским возгласом: “Какой мужчина!” (явно было в нём нечто гипнотическое, раз и Эккерман – впервые увидев классика – задохнулся от эмоций: “Какой величественный облик!”). После вежливых вопросов про семейное житьё, Бонапарт без обиняков выразил желание, чтобы Гёте откликнулся пьесой на Эрфуртский “саммит”, даже подарил ему сюжет из жизни Цезаря: “Вот великая тема для вас!” На том разговор иссяк: Наполеон занялся своими делами, и Гёте, потоптавшись, сообразил, что аудиенция закончилась. Прощаясь с дамами, Бонапарт обычно говорил: “Поздравляю, вы имели близость с великим человеком!” – поэту же адъютант предложил перед уходом осмотреть дворцовую картинную галерею.
Для истории эта звёздная встреча оставила крылатый наполеоновский афоризм “Театр должен стать школой народа!” (существуй в то время синематограф, фраза о важнейшем из всех искусств могла бы родиться на сотню лет раньше). Гёте в отчёте о состоявшейся аудиенции остался как бы немым - не нашел нужных слов, оказавшись рядом с выдающейся личностью? Или, быть может, промолчал потому, что ВСЁ про него сразу понял? Однако о своём визите к Бонапарту – судя по записи Эккермана – не жалел: “На него стоило взглянуть – квинтэссенция человечества!” А про себя уже тогда знал, что поэт в Дойчланде больше, чем поэт.
ЗЫ:
Эту любимую историю я напечатал осенью 1999-го в газетке "Среда" (приложении к "Вечёрке"), у которой вряд ли появится электронная версия, а я там несколько занимательных текстов тиснул. 

15 октября 2008 г.
С какого-то переляку, держа в памяти Тарасову, Грибова и молодого Дружникова, посмотрел «Без вины виноватые»  семейного клана Панфилова–Чуриковой. Ладно Инна Михайловна – она со своим даром и табуретку гениально сыграет, но снять в этой классике сына Ивана – позор несусветный. А ладно бы только позор (великий Смоктуновский тоже мечтал сделать из своих детей актёрскую династию, а в итоге сломал жизни Маши и Филиппа),  но тут и до клича «вон из профессии!» совсем близко – всю картину изгадил сынок. Увы.  Когда в пятилетнем возрасте он снялся в «Вассе», потом якобы поучаствовал в написании сценария о Романовых, это ещё имело хоть какой-то «стартовый» смысл, но теперь – с дипломом юриста-международника – Ивану нет скидок. Жалка и слепа любовь родителей.

28 октября 2008 г.
Москва прощается с Муслимом Магомаевым. На сцене зала Чайковского, где 45 лет назад состоялся его первый сольный концерт, после которого он – в 21 год – только вверх, вверх, вверх.
У служебного входа в этот зал мы с Димычем в начале 70-х видели, как две девицы, отталкивая друг дружку, целовали ручку чёрной "волги" – застыли, обалдев, пока интеллигентная старушка мимоходом не вернула нас в реальность: "Ну ладно – эти две дурёхи, а вы-то на что пялитесь?.. Магомаев приехал!"
Завтра его похоронят в Баку.

30 октября 2008 г.
В русском «Эсквайре» – очень хороша беседа Акунина-Чхартишвили с Михаилом Ходорковским –
Г.Ч.:
     – Нормальный ответ на государственное принуждение – хитрость, уловка, обход закона. Именно потому, что государство не воспринимается как нечто свое. Вот где самая главная беда и проблема российской государственности. Люди знают генетической памятью и собственным опытом, что государство – враг, который все время норовит напридумывать неудобных законов, обмануть, обобрать, искалечить сыновей в армии. Так было при царях, при генсеках. Так и осталось.
М.Х.:
     – Народ внешне смирился, привык, демонстрируя покорность, держать дулю в кармане. И здесь мы с Вами понимаем ситуацию одинаково. Однако, находясь в крайне тяжелых природно-климатических условиях, под давлением внешних сил (агрессоров), не имея форм самоорганизации, российский народ привык обращаться за помощью к той самой власти, которую «своей» не считает! Возник определенный вид «стокгольмского синдрома» между захватчиком и заложником.
Несомненно, в современном мире необходим и возможен переход от «оккупационного» типа взаимоотношений к нормальному, ос,нованному на общественном договоре. Но «коллективное бессознательное» очень инерционно. Если мы разрушим отношение к государству, как к «высшей силе», не успев создать и закрепить в сознании людей веру в демократические институты, мы получим русский бунт, «бессмысленный и беспощадный». Может быть, не в крайних его формах, а, может, и в крайних.

8 ноября 2008 г.
Так называемые ФТОРНЕККИ у Гельмана – открытие сезона и празднование 47 дня рождения Мирослава Немирова. Сколько на самом деле лет Немирову, 82 или 140,  абсолютно неважно – важно, чтобы собралась душевная тусовка, всем хватило вина, и если Мирослав что-нибудь почитает – хорошо, а нет – никто не заметит. Обменялся с Немировым книжками и ушёл.

27 ноября 2008 г.
Ну, наконец-то! – Серёжа Костырко ПЕРВЫЙ отметил в "Новом мире" мои фотографии в "Книжке с картинками" – написал, что "это работы фотохудожника, а не любителя". Вообще думаю, что мне следовало бы издать не прозу, но фотоальбом, где все тексты – комментарии к изобразительному ряду. Да что теперь махать руками, когда поезд ушёл.

1 декабря 2008 г.
Сегодня день рождения Эмили Мортимер – вот и сравнялась возрастом с Денисом Новиковым, которому всегда будет 37.
По этому случаю ещё раз посмотрел «Париж, я люблю тебя!» – новеллу Уэса Крэйвена «Пер-Лашез» (2006). Там  Эмили по-прежнему  легко узнать, хоть и минуло полтора десятка лет…  Тогда, в начале 90-х, юная британская леди приезжала в Москву брать уроки актерского ремесла и часто появлялась в богемных компаниях  в паре с долговязым поэтом.  По-русски едва говорила, однако  уже  чутко вникала в смысл разговоров, прилежно продираясь сквозь наш матерный сленг.  В России ей нравилось всё, особенно «Дэннис» и его  стихи.  Сегодня она давно замужем за американским актёром, у них растёт сын…
Играя в сцене  у надгробия Оскара Уайльда – когда героиня Эмили Мортимер кричит  своему тупому жениху:
     – Мне нужен умница, поэт!.. –
думала ли она об умершем в израильском городке Беер-Шеве русском поэте, музой которого волею судеб стала?..
               
30 декабря 2008 г.
Попрощался с Дегтярёвым – издательство «Парад» приказало долго жить. Хорошо хоть книжку успел выпустить.


ФОТО:  С новой книжкой  /  Москва, лето 2008 г.
© Georgi Yelin  /  Съёмка Ольги Чеховой

ФОТОАЛЬБОМ  к дневнику этого года – все 28 снимков привязаны к датам:
https://yadi.sk/a/CBdZf92Mw3-zZA

----––-