Человек, не сумевший стать счастливым

   Он умирал. Тяжело и долго. Двадцать лет подряд. Всякий раз, когда напивался. А
пил он...Легче пересчитать дни, когда  был трезвым. Пьяный кричал жене:
  -Сволочь, вот помру,тебе легче станет. Замуж выйдешь, заживешь.
   Василий на самом деле боялся смерти, хотя каждый день о ней твердил. Но бросить пить для него было равнозначно той же смерти. Он не был горемыкой- пьяницей без имени - отчества или без рода - племени, который давно потерян для общества. В те редкие трезвые дни, которые иногда выпадали в его жизни, он был тихим, молчаливым, даже застенчивым и совестливым. Когда-то давно Василий закончил с золотой медалью школу, с красным дипломом сельхозинститут, многие годы работал главным инженером колхоза. Считался хорошим специалистом. Работу свою любил,знал в тонкостях любую машину, трактор, мог легко разобрать и собрать любой агрегат, найти и исправить поломку. За это селяне уважали Василия Егоровича. Но колхозная жизнь имеет свои особенности: трезвость не всегда здесь в почете , особенно среди мужиков. И вот год за годом с каждым выпитым стаканом  уходили из жизни Василия интеллигентность,интерес к активной жизни, к семье, к простым радостям бытия. Единственное, к чему по-прежнему лежала душа, была техника. "Сноровку и мастерство не пропьешь",- восхищались друзья-товарищи собутыльники. К пятидесяти годам стал Васючок,как его теперь называли в деревне, алкоголиком. Правда, на работе была угроза увольнения, и он сдерживался(не мог без техники),но после...Хотя и работал  он уже давно простым слесарем, но держали за золотые руки.

   Тридцать лет они прожили с Валентиной, и двадцать из них он "умирал". В молодости она ругалась с мужем, плакала, умоляла, иногда, забрав Мишку и Машку, уходила к родителям. На неделю - другую Василий затихал, в рот не брал, старался помогать по дому, катал детей на стареньком "пирожке". Для всей семьи это было время одного большого праздника. Но праздник быстро заканчивался, стоило Василию                пропустить стаканчик с кем -нибудь из друзей или соседей.

   Шли годы. Выросли дети, закончили институты,обзавелись семьями. А отец ничего не видел через пьяный угар- зеленого змия так и не одолел. Наоборот, с годами стал более агрессивным.
   Валентина не заметила,как три десятка лет пролетело, будто и не бывало. Теперь
она больше молчала. Когда Василий с порога заводил своё обычное "сволочь,вот помру"..., она уходила во двор, к соседке или на огород- лишь бы не связываться.
Силы были уже не те, а нервов вовсе не осталось. В последние годы она неважно себя чувствовала. Да кому пожалуешься? Дети приезжали нечасто- пьяный отец не очень жаловал сына и дочку, каждый такой приезд заканчивался скандалом. А кто еще
поинтересуется здоровьем нестарой, но измученной и издерганной женщины? Да она и не жаловалась, жизнь научила быть терпеливой.

   В этот день с самого утра Валентине нездоровилось, но все-таки, по многолетней привычке,она встала рано, приготовила завтрак для хмурого , страдающего от похмелья мужа, проводила на работу. Через силу управила хозяйство, боясь нарушить привычный жизненный ритм. Но боль в груди не проходила, и как женщина ни крепилась, пришлось прилечь.

   Василий, как и всегда, возвратился с работы в изрядном подпитии. Подходя к дому, еще с дороги услышал истошный визг поросят, голодное мычание коровы в сарае. Это ему не понравилось. Резким  ударом ноги пихнул дверь, из коридора заорал:
   - Сволочь, что у тебя скотина ревмя ревет!  Вошел в прихожую, включил свет. Ва
лентина лежала на диване, откинув голову, раскинув руки.
   -Лежишь, сволочь! Вставай!
Жена не отозвалась. Василий схватил ее за руку, с силой дернул и отпустил. Рука безвольно упала мимо дивана. Он несколько секунд стоял, тупо глядя на Валентину.
В его мутных глазах мелькнуло сначала недоумение, а потом страх. Василий сразу протрезвел. Жена лежала в том же халате, в котором по утрам и вечерам ходила за
хозяйством, в том же пуховом вытертом платке и в тех же латаных- перелатаных ва-
ленках.
   Василий наклонился к лицу жены, оно было бледное и чужое. Чужими были приоткрытые глаза, закушенные губы, даже ямочка на подбородке была чужой. "А ты
боялся умереть",- вдруг подумал Василий. Слезы крупными скупыми горошинами покатились по его щекам, по подбородку. В первый раз за многие годы он пожалел жену, а может быть, заодно и себя. Он упал на колени перед диваном, обнял холод-
ное тело Валентины и прошептал: "Зачем ты так?.. Ведь я тебя любил...Зачем...ты
так?.."

А за окном стояла зимняя ночь,светлая и звездная, и луна,словно чей-то вниматель- ный глаз, равнодушно смотрела на этого большого человека, который не захотел быть счастливым.
 
             КОНЕЦ