Жизнь - война

    

           «Один человек поживает свою семейную жизнь спокойно, без всяких  сотрясений. Другой человек живёт постоянно в напряжении, чувствует себя всегда  как на передовой, как на войне.  Значит, он выбрал  себе не спутника жизни, а  противника, с которым он и воюет».
           « Настоящим искусством  в жизни является  умение  построить свою семейную жизнь так, чтобы самому быть счастливым и сделать счастливыми родных тебе людей».

         Январь.  Зима  в полную силу показывает свой  норов.    Всё  вокруг  белым-бело.   Посёлок утопал в снегу.  Крыши домов  одеты в большие белые шапки, а с  их карнизов  нависли  огромные глыбы снега.   Деревья   застыли, словно в раздумье,  а на  их голых ветвях   ровным слоем  лежал  снег, как-бы  показывая, вот мы, какие красивые  стали теперь.   Вокруг была  какая-то умиротворённая тишина. Только иногда можно было услышать лай собаки,  да  вдруг возникшее пение голосистого  петуха. Окна домов  подслеповато смотрели на улицу и были украшены  замысловатыми узорами  крепкого  мороза. Кое - где в окнах были видны   круглые  оттаявшие  дыханием людей глазки, чтобы можно было посмотреть  на улицу. Там очень редко можно было увидеть   людей, которые,  не смотря на непогоду,  спешили по своим делам. Улицы  были в таких  сугробах,  что  ноги взрослого человека,  глубоко утопали  в снегу.    Небо было серым, готовым в любой момент  облагодетельствовать   землю   бесчисленными белыми жемчужинами. 
          По заснеженной дороге, с окраины посёлка,  едет одинокая повозка.  Лошадёнка, несмотря на глубокий снег, довольно резво тащит за собой повозку.  Повозка с рессорами, своими колёсами мягко  врезается  в пушистый снег, негромко  издавая  вкусный хрустящий звук. На ней  сидят двое - мужчина, заправски управлявший лошадью и женщина, бережно державшая  на руках какой-то свёрток.  Несмотря на то, что мужчина был одет в полушубок, а на голове его была надета  старая шапка - ушанка,  скрывала  лицо,  из -  под  неё смотрели озорные, чёрные глаза. На первый взгляд  можно было предположить, что ему  не более сорока лет от роду. Он слабо поддёргивал вожжи, более для порядка, так как лошадь и так двигалась резво.  Иногда он оборачивался  и с улыбкой смотрел на женщину, которая укутавшись в платок, серьёзно смотрела  серыми глазами на улыбающегося  мужчину, крепко прижав свёрток к себе. Так кто же они? Это муж и жена  Розины.  Он Розин  Григорий, а она Розина Ася. Григорий  забрал жену с родильного дома вместе с новорожденным  мальчиком.  Дома их ожидали дети:  трое сыновей и дочь.  Старшему сыну было  лет тринадцать, остальным ещё меньше.  Вскоре повозка  подъехала  к одному из домов и Григорий, натянув вожжи остановив повозку, предварительно  скомандовав лошади: - тпрррууу  .   Григорий слез с повозки и помог жене сойти с неё.  Не дойдя до двери дома, дверь неожиданно распахнулась, обдав Асю облаком пара.  В проёме двери она увидела своих детей, радостно встречавших её.
        - Мама, мама, приехала. Покажи нам братика…
        -Закройте дверь, а то холодно  -  строго сказала она,  прошла в дом  и бережно  положила младенца на кровать.
Дети подошли к кровати, и с интересом смотрели на  свёрток,  ожидая,  когда мать освободит   братика от многочисленных пелёнок, платков…
    …    - Что ты так долго? Не видишь, что я здесь одна со всей этой  оравой? –  недовольно сказала Ася.
        - Ты же знаешь, что я отвозил лошадь  Екатерине Фёдоровне. Пока туда доехал, потом обратно шёл пешком, поэтому глубокому  снегу, вот и немного  задержался - примирительно сказал Григорий и тяжело сел на  скамейку стоящую вдоль стены. 
       - Тебе  всё Екатерина Фёдоровна, жить без неё не можешь,- ревниво прокричала Ася.
       - Я с ней поддерживаю  хорошие отношения, потому что она хороший, отзывчивый человек. Чтоб мы делали без неё, если она не дала лошадь?  Ты бы смогла идти  с роддома  пешком?  Так, что скажи спасибо, что есть такой человек.
        - Все у тебя хорошие, только я у тебя плохая – сварливо  сказала Ася и зло посмотрела на мужа.
 Он вздохнул и стал снимать с себя верхнюю одежду.
Григорий был среднего роста, худощав.  Высокий ровный лоб, над которым  красовалась красивая, пышная причёска. Волосы были чёрными.  Из – под  широких, красивых бровей, смотрели чёрные,  со смешинкой, задорные глаза. По всему было видно, что он человек весёлый, компанейский и за словом в карман не лезет.  Ася была полной противоположностью своему мужу.  Среднего  роста, с хорошей фигурой, полненькая шатенка.  Длинные по пояс  волосы красиво обрамляли её  белое лицо. Серые   глаза смотрели  вопросительно,  над которыми  парили изящно изогнутые брови. Курносый нос и тонкие, резко очерченные губы, придавали ей  вид симпатичной женщины, коей она и была.  Ко всему она относилась серьёзно и не часто её лицо озаряла улыбка от частых шуток мужа. Она была трудолюбива и обязательна во всех вопросах касающихся  интересов семьи.  Она любила своего мужа, но ничем не показывала это и была чрезвычайно ревнива, что было причиной многих ссор и даже скандалов с грубыми оскорблениями друг  друга. Причины могли быть самые разные и на первый взгляд странные, пустяковые, но они пробуждали в Асе  недовольство и ревность.  Например, Григорий побрился или пришёл с парикмахерской и подстригся,  стал выглядеть посвежевшим, его глаза озорно блестели. Это вызывало у Аси приступ ревности,  и она сразу начинала его ругать:
       - Что?  Прихорашиваешься, чтобы понравиться  Маше, Соне,  Розе… 
Она могла назвать любое женское имя, кто работал вместе с Григорием.
       - По – твоему  я не должен бриться совсем?
       - Как забегали глазки. Чувствую, что я не ошиблась,- задиристо сказала она.   
       -Слушай, ты уже достала со своими подозрениями. 
        Ася  начинала  разговор   не очень громко, но постепенно переходила  на крик. Лицо её становилось  злым и не приятным.  Григорий постепенно накалялся,  и начинал то же кричать, и ссора на пустом месте,  часто переходила  в скандал, от которого дети испуганно смотрели на родителей.   Однажды, во время  такого скандала,  Григорий  решил попить воды и,  взяв стакан,  не выдержал крика жены,  бросил его об пол. Стакан разбился на мелкие осколки и один осколок попал двух месячному  Сёме (его так назвали) немного выше  виска.  Ребёнок громко заплакал. Кровь сильно потекла и залила лицо, всю его постель, пелёнки.  Они  на миг замерли и быстро взяли его на руки, укутали в одеяло и понесли к доктору. Рана была такой  большой, что пришлось её зашивать.  Так, ещё в младенчестве  Сёма, как на войне, получил ранение не души, а тела. Хотя душа маленького человека тоже уже было психологически тронута, но он это пока не чувствовал и не понимал.   Война между родителями продолжалась с небольшими перерывами и её грозные последствия  неотвратимо и прямой наводкой ударяли  по психике детей. Ссоры и скандалы происходили на очень высоких нотах, дом стоял  в центре посёлка, мимо него обычно проходило много людей, а окна в доме были одинарными,  поэтому люди это всё слышали, иногда открыв рты,  останавливались и слушали  ссору Аси с Григорием.   Естественно авторитет этой семьи сильно страдал среди жителей посёлка. Поэтому,  дети, росли замкнутыми, робкими,  стеснялись на людях  как то выделиться,  если их о чём-то спрашивали они краснели и вяло отвечали.   Семья жила очень бедно, дети были одеты во  много раз перешитые вещи,  и это тоже сказывалось на их  самооценке,  так как их сверстники были одеты, в основном, в новые вещи.  Всё это сказывалось и на их посредственной  учёбе в школе.  Детство этих детей было тревожным, сопряжённым страхами  происходящих и грядущих скандалах родителей. Причиной ссор была ревность, а также бедность.  Отец Аси были не плохо материально обеспеченным  человеком,  поэтому   она не знала, что такое  бедность со всеми вытекающими проблемами.  Выйдя замуж, и столкнувшись   с бедностью,  постоянно пилила мужа и никак не хотела мириться  с этим и понять  его. А что он мог сделать? Работал он в местной промышленности, имел небольшой оклад, а Ася, как раннее было сказано, занималась домашним хозяйством, детьми.  В общем,  война в домашнем масштабе наносила моральный и психологический вред не только детям, но и самим родителям. А жизнь младенца Семёна началась как в настоящей войне,- с ранения.  В этой семье не было радости, счастья, да и не могло быть потому, что как говорят в народе где в семье нет мира там из дома уходит радость , счастье, достаток.
       Прошло несколько лет.  Сёме  исполнилось три года, но домашняя атмосфера не менялась и  детские глазёнки осознано и со страхом смотрели на  ругающихся  родителей. К большому сожалению, далеко не мирное сосуществование между родителями,  перешло в настоящую войну, которая затронула  не только страну,  в которой жил Семён, а и многие другие страны. Не знаю,  в народе говорят, что из искры возгорается пламя. Может  искрой и послужил конфликт  в семье маленького Сёмы, но факт остаётся фактом,- началась большая,  мировая война. Вот, что значит не мирно  и не дружно жить. Это, конечно, шутка. Но если, то возможно,  маленькая доля истины в этом есть. Взять огромную страну, в которой жил  Сёма и его семья, где многим  семьям жилось бедно и где один из супругов не хотел с этим мириться и выливал свой негатив на супруга, получалась  ссора или скандал, а значит, на всю семью и если объединить  негатив всей многомиллионной страны, то естественно это может распространиться на другие страны и тогда  этот вирус агрессии вырывается наружу в поисках виновного и это может являться одной из причин войны. Но это так, между прочим.  Это так, не серьёзные рассуждения. Но война началась.  Настоящая.  Кто в первую очередь страдает?  Дети и в том числе, конечно, Сёма.  Родители узнали, что враг близко  подошёл к  их посёлку,  и они решили покинуть обжитое место  и увезти детей от опасностей, которые могут им грозить. Григорий нанял повозку, посадил на неё детей, жену и медленно тронулись в неизвестность.  Григорий не примыкал  к многочисленной колонне  людей, по этой же причине покинувших родные места, потому, что по скоплению людей самолёты  врага чаще бомбили.  Ехали и днём и ночью, но чаще Григорий старался ехать ночью,  что бы поменьше   их видели не дружественные люди, которых тоже было не мало.  Маленький Сёма не понимал, почему его куда-то везут. Он сидел на повозке, вдыхал запах сена и смотрел на круп лошади,  медленно передвигавшей ногами и изредка обмахиваясь хвостом. Ему  очень хотелось кушать, но он молчал, беря пример со своих братьев и сестру.  Если в начале поездки ему было интересно, то теперь  бесконечная  езда его утомляла,  и он ложился и засыпал. Часто,  очередной раз,   когда он засыпал в предвечерних сумерках и, проспав некоторое время,  открывал глаза, то вокруг было темно, а на небе ярко сияли звёзды и он, под равномерное  движение повозки и тихое перешептывание родителей, долго лежал и завороженно смотрел на  этот волшебный  купол усеянный звёздами. По мере того, как всё дольше продолжался их путь, в  его маленькой душе  поселилось  беспокойство и  страх, но он, обессиленный долгой поездкой,  голодом  и прерывисто происходившим сном, обречённо   сидел навечно  двигавшейся повозке и смотрел на  тёмные силуэты  кустов, деревьев  и шагавших рядом с повозкой братьев и родителей.  Когда в ночном небе появлялась большая группа самолётов, гул от которых  дрожала земля, Григорий останавливал лошадь и все с тревогой смотрели на эту армаду  самолётов.   Григорий по звуку самолетов знал, что это летят вражеские самолёты, но его жена и дети, конечно, этого не знали.  Для них, в этот момент, не существовала разницы,- это свои или вражеские самолёты, потому, что  в любом случае, они навевали страх, несли  угрозу и смерть. Они стояли,  задрав вверх головы, и со страхом смотрели как стройными рядами, медленно  летела эта    свора хищников.   Когда вдалеке гул стихал, все с облегчением  слушали  наступившую тревожную  тишину, а потом Григорий тихо дёргал за вожжи, и лошадь нехотя  двигалась  вперёд и вслед за ней шли родители и дети. Сёма отрешённо  сидел на повозке, он немного боялся, но рядом идущие родители,  его братья и сестра  действовали на него успокоительно и он немного одурманенный пряным запахом сена, которое лежало на повозке, и  дёгтя, которым были смазаны колёса, укачанный  равномерным движением незаметно засыпал.  Сколько прошло времени он, конечно, не знал, когда просыпался ему в лицо дул сильный  ветер и лил дождь. Все дети бросались под остановившуюся повозку, а Ася хватала Сёму, укутывала  его  во что-то и с ним подлезала  тоже под повозку.  Григорий став у головы лошади, держал её под уздцы, чтобы она не убежала,  испугавшись непогоды. С его лица, успевшей вырасти небольшой бороды, текла вода, но он продолжал стоять, подставив лицо горячему дыханию лошади. Долго, очень долго шёл дождь. Когда дождь постепенно стихал, все вылезали  из - под повозки мокрые и испачканные дорожной грязью. Чертыхаясь,  стряхивали  её с одежды.
               -Надо поискать  хотя-бы какой - ни будь хутор, деревню, где можно посушить одежду и немного поспать, - сказал Григорий. А чтобы не простудиться, давайте немного пробежимся.
        Он сильно дёрнул за вожжи, хлестнул лошадь,  и все побежали вслед за повозкой.  Но ослабленные лишениями последнего времени, они,  тяжело дыша  медленно пошли. Вскоре, вдали,  среди  густого ночного леса увидели еле святящийся огонёк. Приблизившись,  они увидели одинокий домик, из небольшого окна  слабо брезжил свет.  Согнувшись,  Григорий тихо постучал в окно.  Дверь со скрипом открылась,  и на пороге стоял высокий с длинной бородой мужик, с расстёгнутой на груди полотняной рубахой. Из  - под  мохнатых бровей  на Григория смотрели  глаза полные  недоброжелательства.  Он окинул взглядом Григория с ног до головы и грубо спросил:
          -Что надо?
          -Да вот. Нам бы немного  отдохнуть в тепле, да и детям  не помешало-бы поспать под крышей.
 Мужик долго молчал. Потом  посмотрел на повозку, где сидел маленький Сёма, на столпившихся у повозке детей,  и глухо проговорил:
         -Ладно. Детей с  женщиной можете  поместить в доме, а вам  и вашему  сыну, он указал на  шестнадцатилетнего, высокого сына Григория, там нет места.
   Гриша хотел сказать, что они и на полу могут разместиться, но увидев суровый взгляд мужика, замолчал.  После того как Ася с детьми  скрылась за дверями дома, Григорий посмотрел на сына и сказал:
         - Я сейчас распрягу лошадь, дам ей сена,- ей тоже нужен отдых, и мы ляжем на телеге и поспим до рассвета.
       Сколько Григорий поспал, в тревожном сне,  он не знал. Открыв глаза,  он увидел, что на дворе темно. Приподняв голову,  увидел  тёмный, человеческий силуэт,  приближающийся к повозке. Он быстро сел и громко спросил:
        -Кто здесь?
Силуэт приблизился и из темноты,  показался  хозяин дома, в руке он держал топор.
        - Это я.  Охраняю вас.
    Григорий  заподозрил, что хозяин  задумал, что-то нехорошее в отношении их и произнёс недовольно:
         -Зачем нас охранять. В этом лесу, где вы живёте один, никого нет.
  Встревоженный таким происшествием, Григорий зашёл в дом, разбудил жену и детей, запряг лошадь,  и они поехали в ночь, навстречу неизвестности.
        К рассвету они подъехали к берегу большой, широкой реки. Невдалеке они увидели мост. У его въезда,  скопилась группа людей.  Когда они подъехали-подошли ближе, то увидели, что мост очень большой и длинный и его  охраняют военные и никого не пропускают на ту сторону. Молодой лейтенант, своим ещё юношеским голосом, стараясь придать ему мужскую строгость, с небольшой хрипотцой, в который раз повторял:
    - Объявлена воздушная тревога. Вот-вот немцы будут бомбить мост. Приказано никого не пропускать.
     Григорий подогнал повозку к самому краю моста и  обратился к лейтенанту:
        -Сынок. Еще не слышно даже гула самолётов. Пропусти нас, я тебя умоляю, я успею проехать, вот увидишь. Дети очень устали, а на том берегу у нас родня, - слукавил Григорий,-  и они там отдохнут. Пропусти, очень тебя прошу.
     Лейтенант в нерешительности посмотрел на небо, прислушался, потом  сказал:
     - Давай. Только быстро.
     - Спасибо.
    Григорий, стоя возле повозки, взял в руки вожжи, посмотрел на  сидящего  на повозке Сёму, и проговорил, обращаясь к жене и детям:
    - Давайте, быстро  побежали.
        Он ударил кнутом лошадь и она, подёргавшись на месте, побежала.   Рядом с повозкой бежал Григорий и его семья.  Чтобы лошадь бежала ещё быстрей, он несколько раз стеганул кнутом по ногам лошади. На бешеной скорости, на которую были способны люди, они летели по мосту. Но мост оказался очень длинным и  они не успели добежать даже до середины моста, как послышался  нудящий гул самолётов. Почти из последних сил они успели добежать почти до края моста, когда самолёты на бреющем полёте  начали сбрасывать на мост бомбы. Одна из них с неимоверным визгом упала на середину моста. Раздался страшный взрыв.  Лошадь,  с широко открытыми, обезумевшими глазами, рванула вперёд,  и по крутой насыпи, вместе с повозкой, убежала  по кустарнику в лес.   В последний момент,  Григорий  успел схватить Сёму и скатиться с ним вниз. Сёма,  испугавшись грохота самолётов и последовавшего вслед за этим взрыва, очень испугался, громко, надрывисто заплакал и когда он,  крепко держа отца за шею, оказался  внизу в  кустах, он,  продолжая плакать  сказал:
        - Папа. Мне страшно. Спрячь меня под свою рубашку.
    Григорий приподнял рубашку,  и Сёма спрятался там, слыша,  как  сильно бьётся у отца  сердце. …Бомбёжка продолжалась долго, по крайней мере, так им показалось. Когда самолёты отбомбились и улетели, все облегчённо поднялись со своих мест и осмотрелись. От моста ничего не осталось,- он был полностью разрушен.  На другом, высоком берегу горел один из домов небольшой деревни. Пламя вместе с чёрным дымом высоко вздымалось в небо. Григорий окликнул жену и детей и когда все собрались, стали искать лошадь.  Они нашли её в лесу,- повозка зацепилась за пень,  и это  остановило  лошадь.  Взволнованные и испуганные  они долго не могли успокоиться.  Много ещё дней  продолжались их скитания:- в ночь,  в дождь и ветер, в грозу, когда не всегда можно было отличить,-  это гремит гром, слышны разрывы бомб или снарядов.  Григорий не боялся за себя, он очень тревожился за детей, за свою семью, которой приходилось испытывать  лишения, неимоверные страдания, подвергаться  опасностям.
        -«Как это отразится на не окрепшие души детей, на их здоровье?  Ладно. Об этом буду думать потом, когда выберемся из этого ада. Главное теперь, это сохранить им жизнь, и доставить их в безопасное место целыми и невредимыми».
       Подумав так, он как-бы окреп  внутренне, и немного успокоившись, с верой, что всё будет хорошо, повёл свой маленький обоз дальше.
… Прифронтовой город  встретил их пустующими улицами, по которым, подгоняемые ветром,  кружились многочисленные обрывки бумаг , бредущей одинокой собакой, понуро опустившей вниз голову и хлопающим, где-то на высоком этаже, не закрытым окном. Даже спросить где находится железнодорожный вокзал, куда Григорий со своей семьёй направлялся, было не у кого.  Проплутав какое-то время по улицам города,  они подъехали к вокзалу. 
     …Сёма и его старшие братья, и сестра, уже который день сидели на полу вокзала. А их родители  то и дело отлучались:  то за кипятком (еды никакой не было), то чтобы  поменять какие-нибудь вещи, чтобы купить еду, то в комнату матери и ребёнка,  узнать  освободилось ли там место, чтобы-бы поместить туда Сёму с матерью.  Остальное время они прислушивались к голосу диктора, чтобы не пропустить сообщение о погрузке в вагоны  людей, ожидавших отправку  на восток. Ослабленный Сёма был какой-то вялый с бледным лицом и по взрослому,  серьёзным взглядом. Он обречённо  смотрел на ноги проходивших мимо людей  и время от времени  просил  есть, но вместо еды ему давали попить воду.   Сделав несколько глотков, он  брезгливо морщил губы, отталкивал кружку, говоря:
  - Я есть хочу.
       На что ему всё время говорили:
    - Потерпи немного, скоро будет еда.
 После многих дней пребывания на вокзале, настало время, когда объявили:
      - Объявляется посадка на поезд номер такой-то. Граждан,  отъезжающих на восток,  просим поспешить на посадку на первом пути. Отправка поезда будет через десять минут.
  Масса людей,  толкаясь и крича, в едином порыве, бросились с вокзала на перрон. Григорий взял  небольшой узел, в котором находилась кое-какая одежда и вода и Сёму на руки,  Ася, дети тоже побежали вслед за Григорием.  Штурм вагонов начался немедленно.  Григорий и Ася с детьми силой протискивались через людскую массу, пытаясь пробиться к желанной двери вагона. Григорий, что сил кричал:
        - Граждане, дайте пройти с детьми …
     Но ни кто его не слушал,  и яростно  пробивали себе дорог.  После неимоверных усилий, им всё- таки, удалось подняться на высокую ступеньку вагона,  и найти в нём место, среди многочисленных пассажиров. Больше месяца, с большими остановками, (поезд часто пропускал воинские эшелоны, идущие на фронт), голодные, уставшие и грязные, они ехали,  сами не зная куда, до тех пор, когда объявили:
    - Конечная станция. Поезд  дальше не пойдёт.
 Это оказалась одна из  Средне – Азиатских республик.  Дальше их перевезли  далеко от крупных городов в   глухую деревню, где на русском языке ни кто не  говорил, кроме одного сельского учителя.  Вскоре Григория забрали  в армию, и семья осталась без  основной опоры и  защитника. Прошло несколько месяцев в чужой, незнакомой стороне. С едой  кое-как местная власть их обеспечила.  Но непривычные условия жизни, нестерпимая жара  повлияла на их здоровье:- Ася тяжело  заболела и ей забрали в районную больницу. Вслед за ней заболел старший сын и его тоже положили туда же.  Сёма заболел дизентерией, в тяжёлой  форме, и часто ходил  кровью.
Так  как в семье остались только дети, никто  не обращался, чтобы его тоже положили в больницу, и он  лежал дома без всякого лечения. Его жизнь была в большой опасности, но, можно сказать, что произошло чудо. Кто-то  из  местных жителей принёс им целую сетку яиц. Сетку повесили на гвоздь над кроватью, где лежал Сёма. Старший, из оставшихся дома братьев сказал, чтобы никто без разрешения  их не брал.  Но  тяга к жизни, интуитивно  толкнуло его к тому, что, как  оказалось, спасло его. Как только  в  комнате  никого не было, он брал два яйца и выпивал их. Так продолжалось до тех пор, пока  старший брат, из оставшихся дома, не заметил, что яиц стало меньше, и спросил:
     -Кто брал без разрешения яйца?
    - Я,-  ответил Сёма.
  Он думал, что сейчас его будут ругать, но глядя на маленького, исхудавшего братика, старший брат вдруг сказал:
    - Хорошо. Если тебе хочется, то бери ещё.
     В общем,  при этой болезни, яйца оказали сильное лечебное действие и Сёма выздоровел.
       …После больницы,  Ася выглядела очень плохо. лицо было бледным.   Если до болезни, несмотря на перенесённые лишения,  была  довольно  цветущей, молодой женщиной, то после болезни,  она выглядела  постаревшей,  исхудавшей, с очень бледным лицом  и  с грустными , большими глазами. Если раньше  её голову украшали длинные волосы, то  теперь, она была  на- голо  острижена.  Это  придавало ей вид болезненной молодой девушки.  Побыв несколько дней дома, она сказала детям:
      -Я решила, что нам отсюда нужно уезжать. Иначе мы все здесь умрём.  Может  климат нам этот не подходит, или ещё что-то. В общем  уезжаем.
    … После многих дней  поездки на запад,  поезд подъезжал к большому уральскому городу. Узнав об этом у проводника, Ася, немного поколебавшись, сказала:
    - На этой станции выйдем, хватит нам мотаться по свету, остановимся здесь, что будет,  то будет.
 Выйдя из вагона, они   разместились на вокзале.  Ася, оставив  там детей,  пошла,  добиваться хоть какого ни будь жилья, где они могли – бы жить.  Но это оказалось далеко непросто. Всюду её выслушивали, сочувствовали, но ничем не помогали.  Больше месяца они, если можно так сказать, прожили на вокзале,  полуголодные, давно не мытые,  испуганные, дети выглядели измученными, бледными и исхудавшими.  А Ася ежедневно уходила в город, чтобы добиться хотя-бы какого ни будь жилья. После многочисленных мытарств, нервотрёпок их  поселили  в комнату  старого барака, на краю города. Метров за триста от барака проходила железная дорога, грохот от которой был слышен  днём и ночью.  В комнате  из мебели почти ничего не было,  не считая  старого стола, трёх  обшарпанных  табуреток, и железной кровати, без постельного  белья, сиротливо притулившейся в углу комнаты.  Давно не беленые  стены,  были в пыли и паутине, рассохшиеся доски  пола были в щелях.  Но,  несмотря на запущенное состояние комнаты, Ася и дети были рады и этому.  Спустя некоторое время,  Ася устроилась на работу в трест благоустройства города.  Работа была тяжёлая. Часто нужно было на носилках таскать камни, для  ремонта дорог.  Один из сыновей устроился в хозяйственный двор. С  маленьким  Сёмой,  Ася  сказала, чтобы всё время был средний сын.
              Наступила  зима, и Сёма с братом всю зиму вынуждены были сидеть дома, так как у них ничего не было из зимней одежды.  Как только растаял снег и, несмотря на то, что земля была ещё холодной,   они  выходили на улицу в поисках еды. Единственным местом,  где хоть что-то могло быть это мусорный  контейнер. Там они частенько находили  заплесневелые кусочки хлеба, или подсушенные на слабом ещё солнце,  очистки от картошки. И хоть есть всё это было не очень приятно, они с жадностью это поглощали.  Ася, брат и сестра поздно возвращались домой, поэтому сидя дома, когда на улице уже давно было темно, они зажигали керосиновую лампу и при её бледном свете, сидя на столе, со страхом наблюдали,  как по комнате  ходили большие крысы.  И что удивительно, они были разной окраски: одна серая, другая чёрная, третья чёрная в белых пятнах. Брат  Сёмы  бросал в них всё, что попадало под руку, пытаясь их прогнать, но они не обращали на это никакого внимания. Только когда возвращались родные домой, они  исчезали.
Вскоре пришло известие, что  местность, в которой они жили до войны, освобождена. Услышав это , они радостно прокричали:
      -Ура, скоро поедем домой.
          Ася с тревогой думала,  жив ли её папа, сёстры. Ведь до неё доходили слухи, что евреев немцы убивают.  Но ей, вопреки всему, не хотелось в это верить. Но  мрачные предчувствия брали верх,  и  сердце невольно сжималось, а на глазах выступали слёзы.
           - Надо поскорее собраться и ехать на родину, там всё будет известно,- сказала она, отвечая на тревожившие её мысли.
           …Машина остановилась возле их дома.  Когда они подошли ближе, то увидели  высокий бурьян,  разросшийся  вокруг всего дома.  Подросший за три года Сёма,  был ниже, целого леса диких растений и  ему казалось, что попал в какой-то сказочный, тревожный мир, полный тайн.  Он чувствовал необъяснимый страх от этой запущенности и таинственности.  Дома, как такового, не было.  Стоял только его остов: не было ни окон, ни дверей, ни пола. На  месте пола выросла высокая трава, а дом был превращён  в общественный туалет.  Некоторое время Ася стояла расстроенная,   со слезами на глазах.  К ним медленно подошли несколько бывших соседок и рассказали, что всех её родственников немцы, с помощью местных предателей, расстреляли.  Услышав это, Ася навзрыд зарыдала, дав выход чувствам, вместившим всё: - и потерю самых родных людей, за перенесённые страдания, за растоптанную жизнь, за детей.  Немного  успокоившись, в её памяти  пронеслось то время,  когда они уезжали отсюда и когда дом был цел,  и в доме было всё для жизни, несмотря на бедность и некоторую неустроенность. Но был мир и в целом хорошее,  весёлое время.  Она с сожалением посмотрела на свой дом, скорее всё, что от него  осталось,  и беспокойно подумала о том, где они будут жить.  «Может,  дом папы цел»,  с надеждой подумала она и вместе с детьми она пошла к дому отца.  Ещё издали она увидела, что дом на месте. Вместе с детьми она подошла к калитке и удивилась, что она закрыта. « Что? Там ещё кто-то живёт?»- возмущённо подумала  она,  и сильно стало стучать в дверь калитки.  После довольно длительного времени, послышались  шаги, и  в проёме калитки показался человек с длинной бородой, одетый  так, как одеваются священнослужители. «Поп»- догадалась Ася.
     – «Сволочь. Как он здесь оказался? А-а. Отца расстреляли, и он прислужник фашистов, быстренько  занял  его дом, и это называется священник,- ни стыда, не совести, подлец».
         - Что вам здесь надо?- строго спросил он.
 Не говоря ни слова, Ася оттолкнула этого прислужника дьявола и вместе с детьми направилась в дом.  В большой, просторной кухне,  было достаточно много людей.  - «Молящиеся» - догадалась она.   Как только они увидели Асю с детьми, сразу стали выходить из дома. Поп стоял у двери кухни и вопросительно смотрел на Асю. Ася толкнула дверь в зал, который соединялся ещё с двумя комнатами. Стоя у двери, она обернулась к попу и сказала:
                - Здесь будем жить мы. А вы, завтра же, чтобы убирались из дома моего отца. Да. Шкаф,  который стоит на кухне, не трогайте,- это шкаф отца,-   и, хлопнув дверью, оставила этого иуду в замешательстве.   Зайдя с детьми в зал, она остановилась у двери  и стала внимательно осматривать комнату. В памяти всплыл образ отца, его всегда серьёзное лицо, с аккуратно подстриженной бородкой и густые, нависшие над карими глазами, брови.
 -«Страшно подумать какие чувства он испытывал, когда узнал, что его детей, внуков, а потом жену с маленькой дочкой, расстреляли. Как он смог это пережить, в ожидании своего расстрела?».  На её глазах выступили слёзы, она в начале тихо, сдавленно всхлипывала, и  вдруг вырвавшийся, с горла крик,  покрыл  громкие   рыдания,  от которых дети,  застыв на месте, с широко раскрытыми глазами испуганно смотрели на мать.  А шестилетний   Сёма, вслед за матерью заплакал.
       … Прошёл год или больше и  приехал демобилизованный  Гриша.  А спустя некоторое время, с большими трудами,  был восстановлен их дом.  Трудность составляла в том, что требовалась определённая сума денег,  а их было недостаточно и только благодаря тому, что Гришу многие люди уважали, он смог одолжить недостающие деньги и приобрести строительный материал   и оплатить рабочим.  Ремонт делался на скорую руку, и как потом оказалось, не совсем добросовестными рабочими. Пол положили прямо на землю, входные двери были не плотно подогнаны, пристройка,  сбитая из досок, имела множество щелей, рамы окон тоже имели щели, и не  были  изготовлены двойные рамы. Зимой всё это ощущалось, – снег, сквозь щели входной двери проникал в дом, а сами двери промерзали насквозь, потому что кое-как сбитая пристройка, внутри  была полна снега, и  ни как не защищала входную дверь от морозов и метелей. Летом же,  под полом завелись жабы и часто противно квакали. 
     … Мама собрала Сёму в школу:  купила тетради, книжки и всё остальное, что необходимо ученику первого класса.  Сёма с большим волнением и интересом переступил  порог класса и занял место за партой.  Первым учителем  у него был не молодой мужчина с одним глазом, звали его Каплунов  Алексей Васильевич.  Он с первых дней приучал Сёму и всех остальных учеников к прилежности  и внимательности на уроках.  Четыре класса   Сёма закончил на  отлично. В семье было, относительно, спокойно. Родители иногда переругивались,  это было не часто, и вскоре в доме наступал мир. Но прошло небольшое время и всё резко изменилось.  Отец работал в общественном питании и частенько приходил домой хорошо выпивший.  Ася сразу начинала его ругать нехорошими словами, а он в ответ отвечал её тем же и постепенно громкие крики переходили в скандал. Кончалось тем, что Гриша громко стукнув дверью,   уходил в сарай, ложился  на сеновале  и вскоре засыпал.  Ася ругалась с  Гришей, подозревая, что он пьёт за свои деньги, но это было не так. Просто часто начальство организовывало всякие торжества, и туда приглашали Гришу. Но она не хотела этому верить. Кроме того,   семья материально жила бедно и Ася думала, что он выпивает,  беря деньги из семьи.  Скандалы родителей Сёма переносил очень тяжело:  он весь напрягался, его глаза расширялись,   и он испуганно смотрел  на кривляющихся друг перед другом родителей. Ему было стыдно и обидно за них.  Мама следила за тем, чтобы он вовремя поел, постоянно перешивала из  старой одежды ему то штаны, то рубашку. Когда Сёма ходил в пятый класс у  него на ногах образовались нарывы, то ли от малокровия, то ли от не соблюдения гигиены тела, так как он редко ходил в баню, отец  сам редко там бывал.  Несколько раз мать пыталась его отвести к врачу, но из-за боязни, Сёма отказывался, а мама не настаивала. Дошло до того, что из нарывов образовались болячки, которые при ходьбе  соприкасались  со штаниной брюк, и открывались раны, которые приклеивались к штанинам. Каждый вечер, штаны нельзя было  просто снять,  для этого  мать водой промывала место, где это было приклеено, что причиняло боль Сёме,  и он от этого плакал. Продолжалось это очень долго, так, что весной, сидя в школе за партой, он слышал дурной запах, исходящий из мест, где были болячки и с опаской смотрел на  рядом  сидящего  мальчишки, не уловил ли он тоже эту вонь.  Только спустя некоторое время, Сёма согласился пойти к врачу и он вылечил эти болячки, но сказал, что они дошли почти до кости и если бы пришли позже, то могли быть большие проблемы с ногами.  От всего, что он пережил за свою короткую жизнь, Сёма стал замкнутым, робким, мнительным и впечатлительным, не по возрасту серьёзным.  По сути, ссоры родителей, с небольшими перерывами,  продолжалось  все годы, пока Сёма учился в школе и не закончил десять классов. После этого он уехал к братьям  в другой город, немного поработал и вскоре был призван в армию. Конечно, армия есть армия со своими трудностями, но там он обрёл, в этом смысле, душевный покой и немного  привёл в порядок нервы, которые были основательно подорваны, что впоследствии сказалось,  на всю его последующую жизнь. Всё проходит, и прошли три года армейской службы. Сёма возвратился домой повзрослевшим, но таким же чувствительным и романтичным, каким он, собственно, был всегда.  Как часто бывает, с его будущей женой Женей его познакомил его знакомый Тимур, который  уже дружил  с ней.  Тимур часто приглашал Сёму проводить время  вместе с ними. Тимур был   неразговорчивым, а Сёма, не в пример Тимуру, был более эрудированным, начитанным парнем. Он знал много интересных историй, рассказывал смешные анекдоты, отчего Женя громко, заразительно смеялась. Так, прошло  немного  времени, и однажды выйдя из дома прогуляться после работы, Сёма  встретил Женю.  После незначительных  разговоров, Женя вдруг остановилась и сказала:
      - Знаешь, я больше не хочу встречаться с Тимуром. Он скучный. Я хочу встречаться с тобой.
Такое признание для Сёмы  было полной неожиданностью, хотя в душе он был польщён и его сердце учащённо забилось.
     -Нет, ты что? Это не красиво по отношению к Тимуру. Ты мне, конечно,  нравишься, но я не могу.
      -Ну, смотри. В любом случае с Тимуром я больше встречаться не буду.
Однажды, возвращаясь с работы, Сёма увидел на остановке Женю. Они поговорили, он провёл её до дома и после этого они стали встречаться.   Она оказалась девушкой весёлой, разносторонней, умной. Несколько лет они встречались и, конечно, очень привыкли друг к другу. Сёме  было хорошо с ней,  и он не задумывался о том, что будет дальше. Но однажды Женя ему в категоричной форме сказала:
       - Сёма, мы с тобой знакомы достаточно много времени и нам пора внести ясность в наши отношения. Подумай, о том  что, не пора ли нам пожениться?  Потому, что если нет, то нам придётся расстаться.
        Сёма шёл домой озабоченный и всё думал о том, что сказала Женя.  Женя у него было первая девушка,  с которой он встречался.  «Если сказать ей, что давай ещё повстречаемся, а потом решим, то зная её решительный характер, она  выполнит то, что сказала.  Нет. Я не смогу без неё»- безвольно решил Сёма и вскоре они оформили брак. Если-бы Сёма знал, что на этом мир в его душе будет навсегда нарушен,  он бы поступил иначе.  Первое время было более или менее нормально.  Но он стал замечать, даже чувствовать, что Женя ему не верна. Она приходила с работы через два-три часа после её окончания. На расспросы Сёмы   почему она стала приходить так поздно, она раздражённо отвечала. А если он начинал  более настойчиво добиваться от неё ответа, она  входила в истерику, её лицо перекашивалось  злобной гримасой и Сёма, не выдержав это,  или уходил из дома с учащённо бьющимся сердцем, или уходил в другую комнату. Это продолжалось много лет. Все эти годы он чувствовал себя неважно,  был в плохом настроении и постоянном напряжении. Ему даже в голову не приходило порвать с ней все отношения, тем более, что у них уже было двое детей. Он был,  в каком ступоре, словно его кто-то околдовал и продолжал жить в таком состоянии.  Здоровье было окончательно подорвано. Нет. Физических заболеваний у него, слава Богу, не было, но он был морально опустошён, нервы были окончательно расшатаны. Его неожиданно покрывала волна тревоги и ничем неоправданного  беспокойства, ему  становилось дискомфортно.  Работа у него была ответственная, беспокойная. Его  дом не был  тем местом, где-бы он мог отдохнуть  морально и физически, и это ещё более ухудшало его здоровье.  В общем, почти как всегда, он чувствовал себя в постоянном напряжении, словно на поле боя и готов был в любой момент ждать нервную атаку со стороны жены. Так, со дня рождения  и по сей день жизнь проходит в постоянных атаках и боевых действий, которые  не возможно  отбить, но оставляют глубокий,  незаживающий след в душе,  физическом и психологическом здоровье.  Много, очень много ещё пришлось Сёме пережить трагедий,  драм, неприятностей и всевозможных  сложностей, но, не смотря на это, он всегда верил в лучшее будущее.