Для понимающего достаточно и немногого

Пишу в строках, в мечтах, во сне…
Срываясь вниз, на дно, к тебе во тьму
Пишу тебя… остановиться… не могу…
Автор: Ульяна Соболева


Какого цвета БОЛЬ разлуки?
Закрываю глаза и прокручиваю в голове всё, что было связано с Русланом. Пытаюсь, снова и снова понять – где ошиблась, что сказала и сделала неправильно? И осознаю: я не была собой. Та, что находилась рядом с ним, была не я. Это какая-то другая личность. Я, не такая. Я дерзкая, своенравная, нетерпимая к чужим ошибкам, и ещё, как сказал один мой знакомый: женщина – катастрофа. А та, что была рядом с Руськой, молчаливая, покорная и невероятно глупая женщина.  Бывают моменты, когда жутко хочется спать, а сон не идёт, и в памяти как кадры из кинофильма  начинают мелькать сцены из прошлой жизни. Из той, в которой он был ещё со мной, рядом. От этого становиться больно, или сладко, зависит от того о чём вспоминаю. Вот его растерянный взгляд, когда я его впервые поцеловала, той зимней ночью, на моей кухне. Даже сквозь полумрак я разглядела и его растерянность, и недоумение, у него очень красноречивая мимика. И потом, некоторое время, затишье. Мы не виделись, да я и не предпринимала попыток. Где-то , глубоко в подсознании, билась мыслишка о том, что не стоит нам развивать отношения. Ещё тогда, когда у нас не намечалось ничего серьёзного, уже жил этот страх, непонятный. Я думаю, это был страх перед болью.  А выкинуть его да конца из головы не могла, а может, не хотела, поди, сейчас разберись. Но, там, наверху всё уже было решено, механизм запущен. Случилось то, что должно было случиться. Очень часто мне не нужно было слышать ответ, достаточно было взгляда на его лицо. Иногда могла прочитать по выражению глаз, о чём он думает. Но это было вначале, пока боль разлуки еще не начала грызть мою сущность. Это потом мне стал необходим его голос, не понимать до конца и всё - таки слушать, хоть и не слыша. А наш первый раз, он был именно таким, как я мечтала. Секс с ним был для меня сказкой, прекрасной, волнующей дарящей обещание безоблачного счастья.
 Любить его – это как дышать, Любить его  - значит видеть мир.
Чувствовать, верить, ждать.
Любить его – значит – жить!
Потом всё изменилось. И близость с  этим мужчиной превратилась для меня в упоительный танец на острие ножа. Когда каждое движение, каждый толчок любимого, каждое прикосновение, наполнены осознанием и болью, « а вдруг это в последний раз». Когда нервы, словно оголённые провода, любое прикосновение наполняет такой гаммой чувств, от которых разум взрывается на тысячи ярких, но от этого не менее болезненных искр дикого наслаждения. Возможно, что я не вполне нормальный человек, мазохист, наслаждающийся близостью вкупе с ожиданием разлуки. Так, я и не претендую на звание нормальной, уж какая есть. Перемены в наших отношениях я заметила сразу, но с отчаянием утопающего пыталась сопротивляться неизбежному концу. Возможно, перемены были лишь для меня, когда мы любим, мы не хотим видеть оборотную сторону медали. Для нас ярко сияет солнце и поют птицы в райских кущах лишь тогда, когда любимый рядом. И Боже упаси, если вдруг где-то как-то мы услышим недостойные слова о нашем избраннике. Что  поделать, я такая же как и миллионы других влюблённых, хорошо это или плохо, кто знает. Только мне кажется, что всё менялось только в моей голове, а для Руслана, всё шло как по накатанному. Виню ли я его за это? Скорее всего, нет. Да и за что его винить, за то, что не смог полюбить, за попытку найти своё счастье? Думаю, для него тоже стало неприятным открытием осознание того, что я не его судьба. Сейчас, спустя почти два года, мне уже не так больно, одно время казалось, что боль меня убьёт, перемелет в порошок. Когда он исчез, ушёл, я знала, что это конец всему: нашим отношениям, нашему всему. Вернее сказать – моему всему. Сколько раз я была на грани от последнего шага в небытие? Не помню. « Расставанье, маленькая смерть», какие точные слова, и я умирала, каждый день, каждый час, каждую секунду. Возможно, я просто свыклась с этой болью, приняла её как себя, и именно поэтому, сейчас, могу жить и даже смеяться. Потому что боль, стала частичкой меня самой. Да, скорее всего это именно так. Известная аксиома про то, что время лечит – враньё, не лечит нисколько. О том, как дальше жить, я особо не задумываюсь, для меня это путь, который я (наверное) должна была пройти, не смотря ни на что. Понимаю, что надо жить дальше, другой вопрос как жить. Мы расстались, я этого не хотела, но кто меня спрашивал. И я, словно маленький ребёнок, вновь училась жить. Ещё это можно сравнить с тем, как заново научиться ходить после травмы, говорю не просто так, я и это испытала в своей жизни. Первые шаги через боль, страшно, а вдруг не смогу, упаду, снова переломаюсь, но кто- то незримый легонько подталкивает меня в спину, держит за руку, шепча слова успокоения. И вот я снова делаю осторожный шаг, затем  ещё один. Вот только там боль физическая, от неё можно ещё избавиться лекарством, а вот боль души… от такой болячки, обезболивающего препарата пока ещё не придумали. После расставания с Русланом, этим, кем-то незримым, стала моя дочь. И именно ей принадлежат слова о первых шагах. Мудрые и нужные слова, от совсем юной девчонки, адресованные мне, взрослой, умудрённой жизнью женщине. Парадокс. Но тогда, я не видела впереди ничего. Не то чтобы ничего хорошего, а вообще ничего. Для меня, в моей жизни, впереди была - пустота. Я не видела своего будущего, совсем никакого. Словно боль выела всё моё восприятие реальности. Я жила по инерции, просто потому, что дышу, есть зрение, рефлексы срабатывают. А ещё, мне было страшно жить, и страх этот был иррациональный. Уходить самому легче, чем отпускать того, кого любишь всем сердцем, потому что наши любимые, уходя, забирают его.  Я сама вручила Руслану такой подарок. Был ли жизнью тот промежуток времени, когда я осталась без того кем жила и дышала? Лишь спустя долгое время, мне удалось по кусочкам собрать свой, так не нужный ему дар. Но какая-то часть моего сердца всё-же осталась у него, и этого не изменить. В настоящее время я пытаюсь жить как все, и у меня вроде бы получается. Рядом дочка, есть о ком заботиться, кого любить, чего боле? Просто иногда так хочется, чтобы рядом был кто-то ещё. Надёжный, сильный, любящий и заботящийся обо мне человек. Мужчина. Ведь это нормально, желать простой человеческой жизни, чтобы была семья, мечтать об обыденных вещах таких как: ждать к ужину мужа, создавать в своём жилище уют, ссориться на кухне и мириться в постели? Я, конечно, пыталась начать отношения с другими мужчинами, но ничего путного из этого не получилось. Такое чувство, что после Руслана, все мужчины кажутся мне пустыми, безликими. Нет, вру, был один. Георгий. Ему и своей дочке, я благодарна за то, что в мою жизнь стали возвращаться краски и чувства, отличные от той черноты и ужаса, что окружали меня. Он был моим начальником, и совершенно удивительным человеком, ничего обо мне не зная, он словно понимал, через что я прошла, какую боль испытывала. Умел находить нужные слова, именно те, что могли удержать на плаву, заставить думать о будущем. Он мне даже снился. Нет, он не был моим любовником, и даже не пытался, мне просто было хорошо и легко рядом с ним. Я даже начала мечтать, что моя жизнь наладится. Само собой, я бы соврала, если бы сказала, что у меня не было эротических картинок с его участием. Но всё это было так эфемерно, что и заморачиваться не стоит. Но однажды всё это закончилось, Георгий уехал. У него своя жизнь. Известие о его отъезде поразило,  как бы банально не прозвучали эти слова. Мне опять было больно, но, как я уже упоминала, это злое чёрное чувство стало частью меня. Болью больше, болью меньше, какая разница? Я привыкла, ну или научилась с этим жить. Да. Георгий снился. А вот мой любимый нет, снов с его участием я не видела.   С Русланом всё было иначе, не просто и легко. Невероятно сложно и болезненно. Чуть позже, я дала оценку своим чувствам к этим двум мужчинам. Руслан был моим наркотиком, Георгий анестезией. Я не вполне понимала поступки Руслана, да и он не делал попыток хоть как-то облегчить мои попытки понять его. Он не впускал меня в свою жизнь. Я была вроде бы с ним, и в тоже время нет, как сторонний наблюдатель. Он часто говорил, что я ему дорога,  на сколько дорога? Мужчина-загадка. Жаль, я не смогла его разгадать.  Но чем дольше я оставалась рядом с ним, тем сильнее становилось моё влечение, переросшее в любовь? Или это болезнь? И опять воспоминания: вот я спускаюсь вниз и открываю дверь подъезда, где прислонившись к дверному косяку,  стоит Руська, с бутылкой коньяка и белой розой в зубах. А позже, в ночи он дарит мне свои, сводящие с ума ласки, под аккомпанемент моих стонов. Почти сразу моя память-садистка подкидывает очередную картину: я, идущая по вечернему городу, слёз нет, лишь глухая изматывающая боль, которая скручивает мои внутренности тугим узлом, и не в силах выдержать очередной наплыв душевных мук, я падаю на колени и ору изо всех сил, вою, позабыв обо всём и обо всех. Новый шквал острой боли, волна за волной, ещё сильнее пригибает меня к земле. Как часто эта самая боль ставила меня на колени, изматывала своими приступами, от которых я не знала избавления. Кто-то  скажет:  ну и дура. Может быть и так, даже, скорее всего, только что это меняет? Редкие прохожие ( если они случались), не подходили, может быть чувствовали, что не помогут мне никакие беседы «за жизнь». Или этих прохожих вовсе не было, в такие моменты я не сознавала себя, реальность размывалась в эфемерное ничто. Возможно я сама, где-то на подсознательном уровне своего сознания выискивала безлюдные места, чтобы побыть наедине со своим горем. Многие из вас, наверное, видели бездомных котят, когда они жалобно мяукают, им холодно, страшно, и они хотят ласки, тепла. Мне кажется, что иногда я была похожа на такого котёнка. Но часто ли мы останавливаемся, подбираем это жалкое измученное существо и несём к себе в дом, чтобы обогреть, накормить и обласкать? Конечно, нет. У каждого своя жизнь, свои проблемы свой, устоявшийся уклад жизни. Я не хочу сказать, что мы чёрствые бездушные люди, нет. Кто-нибудь наверняка хоть чем-то угостит меленький живой комочек, думая про себя: жаль бедолагу, не повезло, и спешат дальше, по своим делам. Но такова жизнь, неписаный закон мироздания - выживают сильнейшие. 
Так больно, страшно, не вздохнуть.
Я как во сне, бегу, не в силах упорхнуть,
От страшной хватки, птицей улететь.
Не в силах.
Но где-то далеко, на самом краю сознания во мне продолжала жить надежда, и вера в избавление. Шло время, а боль жила в моей душе, она властвовала торжествуя, вышагивала ухмыляясь и словно говоря мне: нет, я не уйду, ещё не настал момент. И я понимала - да, на скорое избавление надеяться не приходиться. А память как заботливый палач, всё подкидывала мне «короткометражки» из прошлого, от которых хотелось выть. Вот такой была моя жизнь без Руслана, если это можно назвать жизнью. Кадры меняются один за другим. Вот я сижу за столом, передо мною на столе россыпь таблеток, они пестрят разноцветными конфетти. Я тупо смотрю перед собой, но, в последний момент, рука дрогнула. Господи, я не могу даже этого, трусиха, бесхребетная амёба, да как можно такое недоразумение как я - любить? Вскакиваю, смахивая в горсть все таблетки, и выкидываю в раскрытое окно. Меня трясёт, нервно закуриваю сигарету. Жить я всё-таки хочу, пусть такой несуразной, но всё-же жизнью. В прихожей висит Руськина ветровка. В исступлении срываю её с вешалки и, прижимаю к лицу, вдыхая родной запах, скрючиваясь на полу в комок и реву, реву…. Шепча его имя как молитву.
Облегчи мою боль любимый, прикоснись ко мне поскорей.
Ты один такой в целом мире, нет тебя любимей, родней.
А  время всё летит и летит, и всё прошлое остаётся позади, люди и события, хорошее и плохое. И остаются нам только воспоминания, и сожаление о несбыточном. И я теперь думаю: а не совершила ли я ошибку, когда упиваясь своей болью, не заметила того, главного в своей жизни, ведь я помню тот взгляд, который говорил о многом. Как много о горе и боли, и совсем мало о хорошем, о той анестезии, что излечивает наши души и дарит счастье.
 Вот сейчас сяду за стол и напишу обо всём, и подпишу:  PS для анестезиолога: We begin to value things only after we lose them.