Александр ДеЛардж. От хулигана до патриота

И хоть о "Заводном Апельсине" Энтони Бёрджесса мной было сказано уже немало, поговорить о нём ещё стоит. Безусловно, данное произведение требует опыта прочтения аналогичной литературы - антиутопической. Потому что, в первую очередь, это антиутопия, а не трагедия о том, как легко в переходном возрасте ступить на кривую дорожку, и как сложно с неё потом сойти (хотя массы полагают именно так). «Заводной Апельсин» - это иллюстрация того, как устроено тоталитарное государство и на что оно опирается. Собрав крупицы информации, которые бросает читателям автор, можно составить полную картину мира главного героя книги. И надо сказать этих крупиц немало. 
Действие романа разворачивается где-то в начале 21 века, где-то в Британии. Многие улицы носят русские названия, такие как «Гагарина-стрит», «Парк Победы», есть даже музыкальный магазин «Мелодия». Молодёжный сленг надсат (nadsat) вообще целиком основан на русском языке. Из перечисленных фактов можно вполне сделать довольно смелый вывод – Холодную войну выиграл СССР, тем самым оказав огромное культурное влияние на страны запада. Что касается внутреннего устройства футуристической Британии, то оно оставляет желать лучшего: на улицах царит беззаконие и разруха, население эмоционально подавлено, а подавляющая часть бюджета вбухивается в пропаганду и оборонку. Взрослые люди вынуждены работать как проклятые, старики торчат в библиотеках, а молодёжь, растеряв все нравственные ориентиры, да и вообще потеряв страх и стыд, ночами и вечерами устраивает это самое беззаконие и разруху. Однако питейные заведения процветают, что немудрено - ведь куда податься усталому, затраханному жизнью обывателю при слабой экономике и социальной незащищённости, кроме как не в бар? Причём бармены будущего стали весьма изобретательными, о чём сообщает главгер романа Алекс Делардж: 

«Молочный бар «Korova» – это было zavedenije, где давали «молоко-плюс», хотя вы-то, бллин, небось, уже и запамятовали, что это были за zavedenija: конечно, нынче ведь все так скоро меняется, забывается прямо на глазах, всем plevatt, даже газет нынче толком никто не читает. В общем, подавали там «молоко-плюс» – то есть молоко плюс кое-какая добавка. Разрешения на торговлю спиртным у них не было, но против того, чтобы подмешивать кое-что из новых shtutshek в доброе старое молоко, закона еще не было, и можно было pitt его с велосетом, дренкромом, а то и еще кое с чем из shtutshek, от которых идет тихий baldiozh, и ты минут пятнадцать чувствуешь, что сам Господь Бог со всем его святым воинством сидит у тебя в левом ботинке, а сквозь mozg проскакивают искры и фейерверки. Еще можно было pitt «молоко с ножами», как это у нас называлось, от него шел tortsh, и хотелось dratsing, хотелось gasitt кого-нибудь по полной программе, одного всей kodloi, а в тот вечер, с которого я начал свой рассказ, мы как раз это самое и пили.» 

Как видим, одним лишь алкоголем, чтобы удивлять и услащать клиентов, бары не ограничиваются. Здесь я вижу отчётливую аллюзию на «сому» из антиутопии Олдоса Хакси «О дивный новый мир». Только вместо «сомы» - «молоко-плюс», которое юношей питает и отраду старым подаёт. 
Банда центрального персонажа Алекса состоит из маргиналов, которые занимаются только тем, что наслаждаются жизнью: грабят продуктовые лавки, дерутся с себе подобными, избивают всей kodloi одиноких прохожих и бродяг, промышляют групповыми изнасилованиями (sunn-vynn). По иронии судьбы, как показывает мировая историческая практика, именно из подобных маргиналов вырастают видные политики и военачальники (к слову, в конце романа один бугай из банды Алекса становится полицейским). 
Как из рук вон плохо ни работали правоохранительные органы, Алекса всё-таки ловят с поличным и отправляют за решётку на четырнадцать лет. И здесь начинается самое интересное, характеризирующее тамошний режим. Тюрьмы переполнены, что неудивительно, так как уровень преступности в стране высокий. Переполненные тюрьмы – отличительная черта любого тоталитарного государства. Однако правительство дало отмашку на внедрение новой технологии, под названием «метод Людовико», цель которой исправить преступников и разгрузить государственные тюрьмы. Из слов же министра внутренних дел, посетившего «гостюрьму-84Ф» очевидно, что «искоренение преступности» только благовидный предлог для испытаний на живых людях: 

«Правительство не может больше мириться с совершенно устаревшей, ненаучной пенитенциарной системой. Собирать преступников вместе и смотреть, что получится! Вместо наказания мы создаем полигоны для отработки криминальных методик. Кроме того, все тюрьмы нам скоро понадобятся для политических преступников» 

Кризис (экономический, социальный, политический) закономерно наступает в любой тоталитарной стране. Свобода слова в таком государстве опаснее, чем то, чем занималась банда Алекса по ночам. Очевидно, что интеллигенция и пассионарии представляют опасность для режима гораздо большую, чем уличные преступники и взломщики. И потому, как смекнёт внимательный читатель и заметит внимательный зритель, не Алекс и ему подобные цель «метода Людовико» - а Фрэнк. Писатель, который небезразличен к будущему своей страны, реагирующий на всё сильнее завинчивающиеся гайки, на всевозрастающий культ государства: 

«Эта попытка навлечь на человека, существо естественное и склонное к доброте, попытка навлечь на него законы и установления, свойственные лишь миру механизмов, и заставляет меня взяться за перо, единственное мое оружие…» 


Итак, испытания «метода Людовико» успешно проведены на малолетнем рецидивисте, насильнике и убийце – вакцина действует! Результат её действия – психическая кастрация, полное подавление инстинктов самосохранения, размножения и доминантности. 
«– Вот вам истинный христианин! – воскликнул доктор Бродский. – Он с готовностью подставит другую щеку; он взойдет на Голгофу, лишь бы не распинать других; при одной мысли о том, чтобы убить муху, ему станет тошно до глубины души. – И он говорил правду, бллин, потому что, когда он сказал это, я подумал о том, как убивают муху, и сразу почувствовал чуть заметный наплыв тошноты, но тут же справился, оттолкнул и тошноту, и боль тем, что стал думать, как муху кормят кусочками сахара и заботятся о ней, будто это любимый щенок, padla этакая. – Перевоспитан! – восторженно выкрикнул Бродский. – Господи, возрадуются уповающие на тебя! 
– Главное, – зычно провозгласил министр внутренних дел, – метод работает!» 

И полностью переделанный Алекс выходит на свободу. Не в состоянии даже постоять за себя он сам становится лёгкой добычей для любого, желающего учинить над ним расправу. И вот нелёгкая сталкивает его с Фрэнком – тем самым писателем «подрывной литературы». Выслушав и рассмотрев Алекса, Фрэнку всё становится ясно – подобная вакцинация очень скоро перейдёт на политзаключённых, а потом на гражданских, как правило, на несогласных с режимом. 

«Вы живое свидетельство их дьявольских козней. Народ, обычные простые люди должны знать, они понять должны… – Бросив завтрак, хозяин встал и заходил по кухне от раковины к кладовке, продолжая громко витийствовать: – Разве хотят они, чтобы их сыновья становились такими же несчастными жертвами, как вы? Не само ли правительство теперь будет решать, что есть преступление, а что нет, выкачивая жизнь, силу и волю из каждого, кого оно сочтет потенциальным нарушителем своего спокойствия?»

Вполне понятные опасения исходя из окружающей действительности. Теперь же Алекса хотят использовать диссиденты, но уже действительно в благих целях. И в этот момент неожиданно происходит осечка, расстроившая планы и правительства, и оппозиции: после попытки суицида, Алекс просыпается в больнице в тяжёлом состоянии и оказывается, что действие вакцины сошло на нет. 
Метод провалился, но и здесь правительство нашло выход, начав «Брутальных хулиганствующих юнцов привлекать для работы в полиции». 

В прессе шумиха, но чтобы её поскорее замять и умаслить самого Алекса, ему, по выздоровлению, предлагают «работу». 
«Что ж, – сказал Минвнудел, присаживаясь на край моей койки. – Мы, то есть все правительство, членом которого я являюсь, хотели бы, чтобы ты считал нас своими друзьями. Да-да, друзьями. Мы ведь помогли тебе, вылечили, правда же? Тебя поместили в лучшую клинику. Мы никогда тебе не желали зла, не то что некоторые другие, кто и желал, и воплощал это желание в реальных действиях. Я думаю, ты знаешь, о ком я говорю. Да-да-да-да, – продолжал он. – Есть люди, которые хотели бы использовать тебя, да-да, использовать в своих политических целях. Они были бы счастливы, да, счастливы, если бы ты умер, потому что думают, будто им удалось бы это свалить на правительство. Думаю, ты знаешь, кто эти люди. Когда тебя выпишут, – продолжал министр, – тебе ни о чем беспокоиться не придется. Мы все предусмотрели. У тебя будет хорошая работа и хорошая зарплата. Потому что ты нам помогаешь.» 

Ну и что же за работу Алексу предложил министр внутренних дел? Здесь следует отметить один щекотливый момент: расхождения американского издания романа с исконным британским. 
В британском издании присутствует четвёртая часть (она же пресловутая 21 глава), где Алекс уже с новой kodloi занимается тем же, чем занимался до своего заключения. Но внезапно, абсолютно ни с того ни с сего, он оставляет кодлу и идёт домой, попутно размышляя о своём будущем. Типа «мальчик возмужал!» Ага, щас! «Не верю!» - воскликнет Станиславский. 
В американском же издании этого нелогичного финала нет. Стэнли Кубрик снял экранизацию именно по этой американской версии (чем вызвал явное неудовольствие Энтони Бёрджесса), невзирая на то, что съёмки проходили в Британии! 
И потому несложно догадаться, что именно за работу предложил министр юному Алексу. 
Алекс стал хунвейбином, титушкой, активистом правящей партии – цепным псом режима. Это настолько очевидно, насколько оригинальный финал является наивным хэппи-эндом. 
Таким образом, силовая и политическая карьера Алекса предопределена. Начав свой путь подонком-маргиналом, он стал подонком в госсистеме – и это уже до гробовой доски.