Стивен. 25-летний тинэйджер

 «Коровы» за авторством Мэттью Стокоу стали первым произведением контркультуры, которое мне довелось прочесть (точнее прослушать) единым духом. Это мрачная и жестокая драма: грязная в своём натуралистическом наполнении, но блистательная в сюрреалистическом. Причём автор талантлив настолько, что описанные им душевные страдания вызывают большее содрогание, дурноту и ужас, нежели страдания телесные. Персонажи мира «Коров» пребывают в странном и страшном мире, хотя таким его видит главный герой через призму собственных переживаний и ощущений. Но так или иначе положительных персонажей среди действующих лиц нет; все, так или иначе, больны: у кого сексуальная девиация, у кого депрессивный психоз, а кто просто неисправимый садист от природы. Но это всё фон – нелицеприятные декорации, чтобы читатель как следует ощутил царящую вокруг мерзость и безнадёгу. В первую очередь, это произведение о неблагополучной семье и трудностях психологического взросления. Неполные семьи (преимущественно без отца), к концу двадцатого века стали явлением распространённым, настоящим социальным бедствием, влекущим за собой множество сломанных жизней.
  Главгер романа 25-летний Стивен одинокий неудачник, который все эти 25 лет прожил под гнётом психически больной матери-одиночки, которую про себя прозвал Зверюгой, но никогда не решался сказать об этом вслух. Жизнь Стивена скудна и беспросветна. Зверюга же ненавидит сына с рожденья и, кажется, что живёт с одной целью – бесконечно отравлять его жизнь.

"Даже через закрытые двери и стены, с которых отслаивались обои, до него доносились миазмы ее ненависти. Он спросил себя, чувствует ли она то же самое, — его ненависть была не слабее. Так было всегда. С той самой секунды, когда он выскочил из ее ****ы, они терпеть не могли друг друга. В замусоренной кухне на столе, с которого они по сей день ели, она вытащила его из дерьма между своими ногами и прокляла. А он, предчувствуя целую жизнь еще худшего дерьма, написал ей в глаза. Стивен не выходил за порог квартиры, пока ему не исполнилось пять лет. К тому времени, хоть его сердце разрывалось в тоске по невообразимо большому миру и говорило, что надо бежать так далеко и так быстро, как только могут его маленькие ножки, он достаточно много знал, чтобы понять, что не выживет один. На некоторое время Зверюга была необходима для его существования. Но с того момента мельком увиденной возможности его детский мозг стал считать месяцы до наступления зрелости и избавления. И с тех пор за каждым уходящим годом следовал только наступающий, который приведет его к независимости и свободе. Но этого не случилось. Когда ему минул тринадцатый, четырнадцатый и пятнадцатый (и остальные), он обнаружил, что почему-то кое с чем опоздал — хотя его отвращение к Зверюге и собственной убогой дерьмовой жизни никоим образом не уменьшилось. Бесстрашие пятилетнего ребенка истощилось настолько, что для него стало невозможным долгое время находиться вне стен квартиры. За годы, пока он рос, Зверюга настолько присосалась к нему и уничтожила все те признаки, по которым мир мог его узнать, что уйти, просто покинуть это место, стало чем-то смешным и невероятным."
 
 Всё, о чём мечтает Стивен – это стать нормальным человеком, полноценным членом общества, которое он видит по телевизору. И он понимает, что пора хоть как-нибудь да действовать. Осторожная попытка, если не свергнуть тиранию Зверюги, то хотя бы сменить обстановку, выражается в устройстве на работу на городской мясокомбинат. На этой бойне изо дня в день происходит не просто производственный цикл разделки говядины – там царит настоящий культ убийства. Тамошние забойщики скота (с одной стороны безумные извращенцы, с другой – чудаковатые философы) устраивают в убойном цеху чудовищные оргии, в убеждении, что обнаружили саму суть жизни. Вот здесь-то и начинается сюр, сколь жуткий, столь и комичный, когда Стивен обретает духовного наставника в виде… Гернзеейца – говорящего быка-производителя. И в этот момент я увидел отчётливую параллель с «Бойцовским клубом» Чака Паланика. Отношения «Стивен-Гернзеец» похожи на отношения «Рассказчик-Тайлер Дерден». Гернзеец указывает Стивену неясный путь к свободе (внутренней и внешней), к которой и ведёт аутсайдера шаг за шагом.

«Мы из поколения мужчин, выращенных женщинами. Поможет ли другая женщина, в решении наших проблем?» (Чак Паланик. «Бойцовский клуб»)

 «Сутью жизни» в «Коровах» интересуются не только мясники со скотобойни. Живущая по соседству странноватая молодая девушка Люси не просто интересуются этим вопросом с философской точки зрения, но и практически исследует его при помощи различного медоборудования. Она убеждена, что внутри неё, Стивена, извращенцев с мясокомбината, живой говядины, Зверюги – таится некая «чёрная ядовитая сущность», которая и отравляет жизнь каждого. Она убеждена, что эту сущность можно и нужно найти, а затем достать – только тогда наступит освобождение, очищение, катарсис…
   
"У неё нет выбора. Она никогда не найдёт в себе чёрные ядовитые глыбы и не избавится от них и, как и Стивен, никогда не будет частью этого мира. Со временем, когда до неё это дойдёт, ей станет нужен кто-то, за кого она уцепится, кто-то, кто возьмёт на себя и приглушит бьющий по мозгам ужас её существования. И, чтобы оправдать эту зависимость, она назовёт её любовью."
 
 Как видим, из-за чудовищного детства молодость Стивена также чудовищна. Он хочет стать нормальным, но его окружают сплошь ненормальные, потому что потенциальная связь с миром нормальных людей была разорвана Зверюгой ещё в детстве. И потому Стивен вступает в борьбу за свободную, независимую и счастливую жизнь изрядно припозднившись – в 25(!) лет. Этот запоздалый подростковый бунт выливается в кошмар, в котором погибает всё, что Стивен имел, и всё, что вообразил, будто имеет.

"Теперь улицы заполнились людьми — сначала один рабочий с пакетиком с завтраком, потом еще двое, вот группа мужиков из перерабатывающего цеха, а из утреннего кафе, продолжая жевать, вышел водитель грузовика. Все больше и больше народу запрудило тротуары. Чем быстрее бежал Стивен, тем гуще становилась толпа. Он вертел головой налево и направо, в поисках дырки, аллеи, расщелины в стене, хоть чего-то, где он окажется один и в безопасности. Но улица все тянулась и тянулась, по сторонам ее укрепляли заводы и мелкие неопрятные магазинчики для рабочих. Каждого человека, которого он обегал, каждую кучку, с которой он чуть не столкнулся, окутывало некое порочное поле, слой за слоем разъедавшее его силу, делавшую его человеком. Ему казалось, он распадается, словно мясо в бочке с кислотой. И скоро нечем будет связать его воедино, он разлетится по тротуару кровавым месивом кишок и распадающихся тканей. Он растерялся. Улица, наверное, бесконечна. Он бежал, пока внутри не начало жечь мягкие легкие, а мышцы на ногах не свела судорога. Он бежал, не надеясь спастись, громко жаловался миру о своих бедах, и вдруг между погрузочным двором у склада химзавода и дизельным гаражом обнаружилась божественно пустынная аллея. Туда — всхлипывая, уносясь от растущих толп рабочих утренней смены, прямо в экстаз одиночества, мимо мусорных контейнеров и черных ходов, по беспорядочно растущим у стен сорнякам, высунувшимся из бетонных трещин. Аллея резко уходила направо, так резко, что издалека казалось, там тупик. Стивен закрыл плачущие глаза, повернул и, глотая воздух, стал спускаться, замедляя шаг, все тише и тише; остановился, согнулся, тяжело дыша, положил ладони на колени и попытался поразмыслить. На секунду воцарилась полная тишина, только хрипело в горле и глухо стучала кровь в голове. Красный мрак за сомкнутыми веками успокоил его… И потом он услышал — рядом, впереди, сзади, по сторонам — как кто-то двигается, ступает по земле, беседует. Он медленно выпрямился и раскрыл глаза… И остолбенел. Подлая аллея обманула его. Она выкинула его на один из самых оживленных городских проспектов. Шеренги людей наталкивались на него, распадались, собирались обратно и, обругав его, шли дальше. Стивен обоссался, схватился руками за голову и издал дикий вопль." 
 
Бунт 25-летнего тинэйджера провалился, оказавшись бессмысленным и беспощадным. Все усилия были заведомо напрасны. И это участь каждого аутсайдера. Социальная изоляция, сумасшествие и, как следствие, смерть в грязи и одиночестве.