Глава 10. В камере

Единственное, чего сейчас боялась Енилена – так это встречи с дядей. В сравнении с этим, то, что она находилась в палате с видеоэкранами вместо окон, и то, что за белыми створками дверей, скорее всего стояла охрана – ее мало заботило.
Она словно знала, что те, кто сейчас возможно, ведут ее дело и в мыслях не способны представить, что нормальный человек сможет решиться на то, что сделала она точнее сказать они и вовсе не могли знать, что именно делала девушка в столь поздний час, в одном из скорбных мест планеты. Ведь у них не было ни улик, ни свидетелей, ни, хотя бы, косвенных указаний, на то, что молодая девушка из более чем приличной семьи выкрала килограмм поминального грунта.
«… Ну и что мне могут предъявить, - лежа в кровати, в которой как ни странно, ее движения не ограничивало силовое сдерживающее поле, заменявшее доисторические наручники, размышляла Ена – максимум - это неряшливый вид, неподчинение охранению и сопротивление при задержании».
 Отличная юридически-правовая подготовка, полученная ею в школе, позволила Ене оценить свои перспективы при любом раскладе сил.
За появление в социально-значимом месте в неуважительном наряде, Ена могла попасть на общественные работы, сроком до двух-трех дней.
За неподчинение силам правопорядка – еще десять дней тех же работ.
И за оказанное сопротивление - еще тридцать дней.
Если же вдруг, становилось известно, что она покушалась на святыню всей Гео – ее ждала неминуемая смерть. И узнать о ее истинных деяниях правосудие могло лишь от самого Михаэля Юрилича, действия которого было трудно предсказать.
Размышляя обо всем этом, с замиранием сердца, прислушиваясь к шагам, время от времени разносящимся за дверью – Ена просто не могла представить себе, сколь велика сила психологии, уводящая людей в сторону, казалось бы явных выводов и умозаключений.
К тому же она, всю жизнь стараясь добиваться всего своими силами и упорством, напрочь забыла, что она с недавних пор, никто иная, как дочь министра. Титул, который сам по себе связывал по ногам и рукам инициативность как охраны, так и любых рьяных «законников».

А меж тем все эти факторы, уже во всю действовали, и приносили невиданные результаты.
Машина оперативной группы медленно плыла над людской толчеей, еще медленнее плывущей с перрона и обратно, в некоем подобии хаотичного броуновского движения.
Объективы ее камер внимательно вглядывались в лица идущих. А лазерный маркер, зеленым пятном, оповещал их о придирчивом взгляде, направленном сверху. Те же, кто сидел в патрульной машине внимательно вглядывались в экраны, изучая реакцию тех, кого выбрали камеры поиска.
- Господин лейтенант. Что будем делать, если не найдем того, кого можно подозревать в свершении преступления?
- Будем брать.
- Да, но если их будет пять или десять, господин лейтенант?
- Будем брать. Брать всех, будь их хоть тысяча, болван.
Рядовой докучавший своему командиру вопросами, на которые лейтенант и сам не знал ответ, - замолчал и углубился в «созерцание» видеокартинок. Но командир продолжил: «По сводке у нас семь лет не было ничего подобного. Семь лет тишина. И вот те – нате. Нападение на министерскую дурочку», - сокрушался лейтенант, вспоминая поставленную перед его экипажем утреннюю задачу.
- Теперь на поиски этого подонка, или подонков поднят весь отдел.

Машина еще долго кружила над приехавшими поклониться памяти умерших людьми. А люди, привыкшие к подобному поведению патрулей, такому обычному в местах массовых скоплений, спокойно шли по своим делам, практически не обращая внимание на прыгающие меж ними лазерные маркеры. Так продолжалось несколько часов. Поисковая система к этому моменту перебрала огромное число людей, количество которых быстро приближалось к 5000. И, наверное, могло бы дойти до 10 000. Или даже 20… если бы в один из моментов, экран второго патрульного, транслирующий изображение какого-то юнца не залился красным цветом, сигнализирующим, что детектор виновности почувствовал в мыслях наблюдаемого комплекс вины с уголовным оттенком.
- Есть! Подозреваемый, господин лейтенант!
- Где? – первым делом поинтересовался командир, но тут же опомнился, и бросил:
- Снижаемся! Берем!
- Он побежал! – схватив ручку управления камерой закричал рядовой, пытаясь не потерять беглеца из поля визира. Быстро побежал!
- Сеть к бою!

- Придурок! – Придурок! И куда тебя понесло?! – налегая на штурвал аэрокатера, заорал лейтенант. - Что за идиоты! Ведь знают же, что от нас никто не ушел! Все равно бегут!
- Каждый думает, что будет первым, из тех, кому это удастся…
А становятся последними в списке задержанных.
Крылатая машина заревела сиреной и, залившись разноцветьем проблесковых маяков, сделала крутой разворот, устремившись за бегущим в толпе мужчиной. Преследуемы, толи действительно не понимая, что его задержание – дело нескольких секунд, упрямо прорывался сквозь людскую толпу, двигаясь перпендикулярно ее потоку. Грубо расталкивая всех, кого встречал на пути. Это его действие, пожалуй, и поставило крест на его спасении – бегстве. Оставляя после себя, подобно ледоколу кильватерный след из опрокинутых и оттолкнутых людей, он был хорошо виден сверху. Единственный мало-мальский шанс уйти от преследования, у беглеца мог бы быть, только если бы он смешался с толпой и затерялся в людской массе. Очевидно ему не хватало мозгов или выдержки, чтобы оценить обстановку, и это вскоре привело к печальному исходу Меткий выстрел пушки из носовой турели аэрокатера поставил точку в едва начавшейся погоне. Спецбоеприпас вылетевший из жерла пушечного ствола, с легким хлопком превратился в сизое облачко из которого вылетела развернутая сеть.
Преступник, а неподчинение силам правопорядка сразу ставило человека в разряд преступников, в мгновение ока был спеленат тончайшими нитями, подобно  беспомощному младенцу.
- Смотри, сколько энергии. Он даже сейчас продолжает упорствовать.
- Да-да. Пытается вырваться из сети…
- Скорее продолжает свой бег. Надо бы остудить его пыл.
После недолгой вразумительной беседы, прочитанной на языке пинков и затрещин, беглеца погрузили в транспортный кокон, два десятка которых располагались в кормовой части патрульной машины. Прозрачная, чуть ли не стеклянная труба, высотой в два с половиной, и диаметром 0.7 метра, как только вместила в себя задержанного, тут же затянулась на концах, превратившись в подобие запаянной ампулы с пойманным насекомым. Насекомым, которое еще дергалось, извивалось, стучало всеми четырьмя конечностями по стенкам, и что-то беззвучно кричало. Но что оно кричало – было уже не слышно – звуконепроницаемое стекло надежно глушило все исходящие изнутри кокона звуки и лишь свидетельская система беспристрастно оценивала каждый произнесенный «насекомым» звук записывая его в личное дело.
- Зачитали ему его права, господин лейтенант?
- Эх, опять забыл! А ты раньше не мог это вспомнить.
 - А может его вынуть из кокона и зачитать?
- Много чести. Отправляй-ка его в двадцатую. Там зачитают.
- Все в машину. Не расслабляться. Продолжаем дежурство.
- Есть, господин лейтенант…