Семейные хроники. Юрий. Балтийск. 24 ДПК. 1967г

                Семейные хроники. Юрий. Балтийск.24 ДПК.1967г.


Продолжение. Начало:http://www.proza.ru/2017/02/08/1011


        Боевым  ядром  64 балтийской бригады охраны водного района(ОВР) по праву  являлись  малые противолодочные корабли (МПК) двадцать четвёртого дивизиона.  Девять  быстроходных, прекрасно вооружённых, оснащённых современными  радиоэлектронными  боевыми и навигационными  комплексами кораблей представляли  внушительную ударную  силу бригады.  В конце  шестидесятых годов  они  были молоды, по корабельным  меркам, самые старые каких-то пять-шесть лет назад сошли  со   стапелей Керчи и  Зеленодольска. А последний, девятый  в тот сентябрьский день  1967 года ещё не находился  в боевом составе 24 балтийского  дивизиона, он придёт только к весне 1968 года. Но это будет один  из последних МПК  204 проекта. 
       Уже  зимой 1968 года  мы услышим из уст матросской братии  рассказы  об удивительном  МПК  нового проекта  под названием «Альбатрос». Головной корабль этого проекта  строился в Зеленодольске и весной 1968 года  вышел из завода  и был переведён на Чёрное море. Говорили, что новый МПК также превосходит корабли 204 проекта, как последние превосходили МПК 201 проекта.    Но «Альбатросов» мы так и не увидим в Балтийске до окончания  нашей службы и неудивительно, так как первый  «Альбатрос» пришёл на Балтику только в 1978 году, последний же четвёртый вошёл в состав Балтийского флота в 1981 году.

      А пока королями  ближних акваторий  были  МПК  204 проекта, они несли основную нагрузку противолодочной охраны  территориальных  вод  и прилегающих к ним нейтральных. Редкие дни эти корабли  собирались вместе   у стенки  на стрелке  Крепостного  канала и  канала  входа во внутреннюю гавань.  По два - три  корабля  в поисково- ударных  групп ПУГ бороздили  подведомственные акватории, а остальные стояли у пирса с горящими  синими фонарями на клотике. Это означало, что  последние хоть и стоят на швартовах, но весь  офицерский состав и команда находится на борту, по графику  прогреваются главные дизеля, все системы корабля находятся в спящем резерве.

     В течение получаса после получения  приказа  эти  корабли  отойдут от пирса и  ещё через  пятнадцать минут  уже на траверсе   северного  мола под колокола громкого боя       будут задраены люки, двери,  и корабли  выйдут на тропу охоты  за  субмариной. 


     Командиром  балтийской бригады  охраны  водного района  в  те годы  был капитан первого ранга Флоринский, высокий стройный  офицер лет сорока-сорока пяти, смахивающий на  профессора - интеллигента из кинофильмов. На самом деле  жёсткий и экспансивный, любящий  отчитывать  офицеров в присутствии  других офицеров. Да и нашего брата, срочника,  не чурался   повоспитывать.  Тем не менее, пользовался   авторитетом  среди офицеров  и рядового состава бригады.  Заместителем комбрига по политической части  был капитан второго ранга  Кучин,  в  противоположность Флоринскому, спокойный, внушающий к себе доверие офицер.  Если с  замполитом  Кучиным у меня  впоследствии были  личные контакты, то с  комбригом Флоринским  лишь однажды, в апреле  1970 года пришлось  восседать рядом в президиуме  собрания бригады, посвящённого  завершению  манёвров  Военно-морского флота  Союза  «Океан».

      Тогда я уже заканчивал  третий год службы в звании старшины первой статьи и был, что называется, известной в бригаде личностью. Мне было поручено вести это собрание  в зале клуба береговой базы, и я лихо  управлял  залом. Флоринскому нравился мой кураж, и он  несколько раз обращался ко мне на равных.  На этом же собрании комсомольского актива бригады  вручались  медали  по итогам  манёвров «Океан». Из рук комбрига  Флоринского  и я получил  медаль  «За воинскую доблесть». 

     В году 1973 мне ещё раз пришлось вспомнить своего комбрига, что бы подтвердить свою принадлежность к  Балтийскому флоту.  Тогда я уже   был студентом  третьего  курса  Московского  энергетического института. В любое свободное время  я старался  посещать музеи, театры, слушал  лекции учёных в Политехническом музее, обожал ходить по книжным магазинам.  Одним из моих любимых московских книжных магазинов  был «Дом военной книги», занимавший первый этаж  нового дома   на Садовом кольце между  станциями метро  Лермонтовская  и  проспектом Мира.

     Как-то во время моего очередного посещения   этого магазина  там находился  известный писатель–маринист Сергей Жемайтис. Здесь же продавалась его новая книга  «Клипер  «Орион». Люди покупали книгу, а Сергей Жемайтис  ставил автографы.  Я тоже подошёл к писателю с его книгой. За столом сидел  спортивного вида и приятной внешности  мужчина с немного усталым лицом. Вначале он мне показался сравнительно  молодым человеком, но седина в  волосах  говорила, что этот человек гораздо старше, чем выглядит. Уже значительно позже я, просматривая библиографию и биографию писателя,   с удивлением узнал, что в 1973 году Сергею Георгиевичу Жемайтису  было 65 лет, в которые тогда невозможно было поверить.Когда подошла моя очередь, Жемайтис до того  не вступающий в диалог с  публикой, взглянул на меня и спросил:
 - Вы как-то связаны с флотом?
  -В общем да, флотский лейтенант запаса,-  признался я, удивлённый  прозорливостью писателя.
 -  А где  служили?-  уже с недоверием продолжал Жемайтис.
  - В Балтийске,  в ОВРе,  дивизион противолодочных кораблей,- здесь я опустил слово «малых», ведь без слова «малых» как красиво звучит.
  -  А комбриг кто  у вас был?
  - Капитан первого ранга  Флоринский..
   Спросив   моё имя,  Жемайтис  написал на книге  «Коллеге Юрию  с  пожеланиями успехов.  Сергей Жемайтис»  Повесть  «Клипер «Орион» я прочитал  сразу и нашёл  её  интересной и познавательной. И только после  «Цусимы»   Сергея Жемайтиса  я начал искать   «Цусиму»  Новикова-Прибоя.  А книга эта в картонном переплёте синего цвета с изображением  белого парусника   на лицевой стороне обложки  до сего дня  стоит на полке в компании с моими любимыми книгами. 
 
     Местом дислокации 24 дивизиона МПК, куда  нас вёл  бригадный механик,  была  стрелка на пересечении Крепостного канала и канала внутренней гавани на стороне  внутренней гавани.  Метрах в двадцати  от точки,  где  причал  Крепостного канала  почти под прямым углом   соединяется с причалом   канала внутренней  гавани, находилось необычное сооружение, некий симбиоз  здания  и  башни, переходящей в наблюдательную вышку, которая венчалась высокой радиоантенной. Оно отличалось от расположенных вокруг  одноэтажных  строений  складского вида тем, что не было лишено  архитектурного декора и покрашено в жёлтый цвет.  В этом здании, в местном обиходе именуемым «синагога»,  располагался штаб   балтийского дивизиона  МПК.

      Напротив  здания,  как в  Крепостном канале,  так и  канале внутренней гавани   у стенки стояли корабли.  Уже приближаясь к зданию  штаба дивизиона, мы поняли, что нам предстоит служить на этих кораблях. Мы подходили всё ближе и ближе,  и я  видел настоящие  боевые корабли, современные и новые.  Проходя вдоль  одного из них, стоящего  в Крепостном канале, я внимательно всмотрелся  и узнал в них  те корабли, на которые нас водили на экскурсию в Пионерском в день принятия  воинской присяги в начале сентября. Оказалось так, что в тот день нам довелось осматривать  корабли, на которых нам предстояло служить. Это уже точно, потому что кап три  приостановился  у корабля  с бортовым  номером   121, пришвартованным   на самом  конце Крепостного канала  и, слегка кивнув головой в сторону  корабля обратился к нам не без некоторого  пафоса :
-  Малый противолодочный корабль проекта 204, ваше место службы  и ваш дом  на ближайшие четыре года,- и добавил уже приземленно,-  постарайтесь служить  так, чтобы потом вспоминать  о флоте больше хорошего.
     Да,  мы должны были  служить 4 года, окажись  мы  в морской авиации или в морской пехоте и срок  нашей службы был бы на год короче.  Но и этого мало. Когда мы пришли на корабли, то застали там  показавшихся  странных матросов и старшин.  Они мне показались совсем взрослыми, если не сказать старыми. Некоторые уже имели  изрядные залысины  и проплешины на макушках. Они  практически ничего не делали, мало общались с другими,  офицеры их как бы не замечали. Только во время выхода в море они оживали  на боевых постах. Особенно меня  поразило их отношение ко мне.  Я для них был пустым местом.

      Потом я узнал, что  эти молодые старики  уже служили по пятому году. Призвали их  в мае-июне, но спустя четыре года  их  в мае не демобилизовали, потому что закон тогда не устанавливал точный срок службы и  командиры кораблей, пользуясь этим,  удерживали  старых спецов, которые  прекрасно овладели  техникой и оружием за четыре года, и которым в море цены не было. Были и такие, которых задерживали на службе за какие-то провинности, совершённые ими за долгие четыре года.

  Называли их  «декабристами», потому что  их  демобилизация   сдвигалась на декабрь, а особо  «отличившиеся»  уходили  с кораблей  за два - три дня до нового года.  Но то поколение молодых «стариков», которое я застал по приходу на корабль, было последнее, выслуживающее пятый год.   В ноябре 1967 года  вышел указ Верховного Совета  о  переходе на новые сроки срочной службы -  в сухопутных войсках - два года, на флоте - три года.

      Новые сроки срочной службы вводились с 1968 года. На кораблях к выходу  указа  дослуживали  «декабристы» по пятому году, а также  служили те,  которые были должны демобилизоваться в следующем  1968 году по окончанию 4-х летнего срока службы. Самое невыносимым  для  последнего  призыва  было то, что они  должны были  уходить с кораблей вместе  с теми, которые отслужили только по три года. А самое главное,   по новому указу  теперь  официально   вводились два призыва – весенний и осенний и, соответственно,   весенняя и осенняя демобилизация.

      Закон о переходе на новые, укороченные сроки воинской службы не позволял  иметь на кораблях   «декабристов». Старослужащие, отслужившие  больше положенного, были недовольны  указом, цыкали на молодых, говорили, что флот развалится, что  не успеет молодой матрос походить в «карасях», как попадает в почётный разряд  «годков», то есть служащих по последнему году, и вместо того, чтобы совершенствовать  навыки и умение владеть техникой и оружием, будут мечтать  о гражданке.   Но, зря роптали старослужащие  на нас, только пришедших на корабли, ибо  для нас  окончание  трёхлетнего срока  было почти также далеко, как и четырёхлетнего.

       
     Бригадный механик, похоже, уже проникся симпатией  к нашей  дружной пятёрке. Знал ли он, что мы  пятый год  знакомы  друг с другом, что мы гораздо больше чем просто земляки?  Возможно, ведь  в наших  личных делах  было указано  одно учебное заведение,  курс которого мы  окончили   четыре месяца назад. Поэтому прежде, чем  завести в штаб дивизиона  и передать пополнение  дежурному  он   провёл  нас вдоль  кораблей пришвартованных  у причальной стенки  и, остановившись  за последним корпусом, вдруг вспомнил, что и он пятнадцать  лет назад, также, как и мы  сейчас,  только молоденьким   лейтенантом  пришёл на этот причал. 

     Вместо сегодняшних  новеньких  МПК 204 проекта  также   двумя и тремя бортами стояли у этого причала  знаменитые  «большие  охотники», на которых  впервые была воплощена  концепция  корабля  противолодочной обороны  акватории военно-морских баз. Чуть позже «большие охотники»  стали называться  малыми противолодочными  кораблями  и положили начало развития   класса кораблей с тем же наименованием.
  -  Нетрудно догадаться, что к этому классу принадлежат и вот эти  прекрасные  корабли, на которых вам предстоит служить,-  как-то не по военному,  ностальгически по своей ушедшей флотской юности и «большим охотникам»  вздохнул  наш  сопровождающий.

     После слов   бригадного механика  «большой охотник» сразу  вспомнилось, что в детстве  я был уверен, что самый лучший военный корабль -  «большой охотник». И если служить на флоте, то служить на  «охотнике».  И, когда моего дядю  Василия Садовского  в 1954 году призвали  на  Тихоокеанский флот, я  очень гордился этим и был уверен, что он служит на «большом охотнике». Но  оказалось, что служил  он на крейсере «Адмирал  Сенявин», и моей гордости резко поубавилось.
 
     В те годы  советская  судостроительная промышленность  совершила  трудовой подвиг, в течение  шести лет от закладки до ввода  в строй построив четырнадцать  лёгких крейсеров по проекту 68-бис, полного  водоизмещения  шестнадцать тысяч тонн.  Эта была и остаётся самой крупной крейсерской серией  в истории российского судостроения.  Четыре крейсера  этой серии, «Адмирал Сенявин», «Дмитрий Пожарский» в 1955 году и «Адмирал Лазарев» и «Александр Суворов» в 1956 году,    по северному морскому пути были  направлены  на Дальний Восток. Вот и попал мой дядька на крейсер вместо  «большого охотника».

     Как мне показалось тогда, бригадный механик, найдя в нас благодарных и понятливых  слушателей,   с  видимой неохотой  передал нас дежурному по дивизиону.   Так начался  наш первый день службы  в  двадцать четвёртом дивизионе  малых противолодочных кораблей.