Карибский кризис глазами рядового продолжение

 ЗДРАВСТВУЙ КУБА, ЛЮБОВЬ МОЯ!(слова из песни" Куба - любовь моя")
             (первые часы и дни на благословенной Богом земле)

Днём получили сухой паёк на два дня, а как только солнце закатилось за горизонт, снялись, и по серпантину крутого берега двинулись на место дислокации.Ночь черна как тушь, ничего не видно, впечатлений никаких. Проехали какие то два маленьких городка - еще не знали что на Кубе всё "микро", и маленькие городки оказывались полновесными городами. Ехали недолго: три-четыре часа, наконец остановились, выставили часовых и был приказ:"Всем спать"! Спали в открытых кузовах машин. Ночью прошёл тёплый по нашим российским понятиям ливень, загнавший нас под душный брезент, но выспались мы отлично.  Проснулся я, наверное, первым и сразу же выскользнув из постели, пошёл исследовать новую страну:
  - Ну, здравствуй, Куба! Волшебная страна! Страна бывших американских курортов, казино, бесчисленных борделей и прочих человеческих пороков.
Меня встретила под ногами потрясающая россыпь бриллиантов - крупные капли прошедшего дождя, не скатывались с листьев растительности и светились разными огнями, переливались в волшебном разноцветье. Вокруг росли невиданные диковинные растения, а те которые были узнаваемы: пальмы и фикусы, были громадных размеров, не то что в кадках казённых учреждений. Я ходил боясь что нибудь поломать, примять. Было очень тепло, высокая влажность, и я обследовал окрестности в одних плавках и тапках парусинках, так пригодившихся мне и не подозревая, что эта одежда, будет у нас основной повседневной формой одежды долгое время. Далеко от дивизиона отходить не решался, с сожалением рассматривая поломанные нами экзотические растения. Вдруг меня потрясло отвратительное зрелище, которое представляло собой кровавое месиво раздавленного животного. Поборов брезгливость, я попытался разглядеть кого мы тут уже лишили жизни. Это была, как оказалось, огромная жаба Ага - мерзкая ядовитая тварь размером в два рабочих ботинка. Уже скоро мы будем безжалостно вырубать, вырывать, выкорчёвывать эту экзотику, а она поливаемая тропическими ливнями, будет переть и переть из земли  как сказочные головы змея Горыныча, а с агой мы будем проводить изуверские эксперименты, нисколько не жалея ни то ни другое.
Послышался шум проснувшегося дивизиона, так же ошарашенного такими переменами в обстоятельствах и крутым поворотом в жизни. Если бы мы плавно приближались к этому "неземному раю", то было бы время присмотреться, привыкнуть к нему постепенно, но мы после океанских безлюдных просторов, внезапно ночью, вдруг упали как бы с грешных небес в этот рай. Одно дело слышать куда тебя направляют, другое прибыть неожиданно и и увидеть своими глазами. Ходим как зомби, не зная за что взяться, чем заняться.
  Нас ожидал приятный сюрприз - подсуетились пораньше повара и вместо сухпайка ожидал завтрак: каша и чай. Ну, значит жизнь продолжается, а после завтрака построились на утренний развод, узнать хоть что-то о нашей будущей жизни. От Армии остались лишь команды: "ровняйсь, смирно", концентрирующие внимание к командованию, а в остальном, в строю стояла как попало одетая живописная толпа: в морской робе, в трусах и плавках, рубашках-ковбойках. Обуты - как одеты: кто в сапогах, кто в рабочих ботинках от выданной нам "мабутовской" формы, так называемой формы - южного варианта Советской Армии.
...................
        Итак задача ясна! Срочно развернуть комплекс ПВО и приготовить его к боевой работе. В пределах размеченной офицерами площадки под пусковые установки и станции наведения, вырубать всё растительное, не смотря на ее необычную красоту. Откуда-то появились лопаты, топоры и кирки-мотыги, на которые наша Родина, я полагаю, была особенно щедра. Работа закипела! Соскучившись от томимого душу безделья пути и неизвестности, получившего конкретное задание, в котором можно хоть на время отвлечься от разных дум, мы яростно, как на врага накинулись на растительность джунглей и уже к обеду, могли видеть друг-друга в мелкой поросли -осталось вырубить "море" мелочи. Вырубали всё что выше десяти сантиметров, вырубленное охапками выносили на край позиции и складывали валом.
    К вечеру я на своих голых ногах и руках обнаружил небольшие пятна мазута. Странно однако... Наверное об пусковую где то мазнулся, хотя так тесно я к ним не подходил. К вечеру так наломались "в охотку", что поужинав сразу завалились спать. Утром на ногах и на теле я обнаружил ожогового типа водяные пузыри. Испугался! Пузыри со страху посрывал, обнажив глубокие язвочки, небольнючие, но неприятные. Вспомнил о пятнах мазута, но не обнаружил ни одного. Странно!Наверное во сне стёрлись об постель, но к "коновалу" не пошёл - звала работа. К обеду вновь обнаружил следы мазута и решил его сразу удалить, теперь, точно помня, что к технике никакой я не подходил. Но не тут то было! Мазут крепко въелся в кожу и не стирался.
......................
     Я вспомнил по аналогии свои купания в речке Луганке в тогдашнем Ворошиловограде. Небольшая 30-50 метров речушка, протекающая через весь город, была тогда единственным утешением в летнее время для ребятни, но она была и стоком всех промышленных и канализационных нечистот. В те времена и понятий не имели о водоочистных сооружениях, полагая, что природа всё "спишет" и управится сама с отходами человеческой деятельности громадного города. Взрослые в ней никогда не купались, хотя гуляли и катались на лодках в оборудованных местах. В ней тогда ещё водились зелёные, красивые горластые лягушки, а значит можно было купаться. Родители нам запрещали купания под угрозой порки, но летом нас было не остановить никакими запретами. Мы бродили по берегам ласковой, тихой, но испохабленной речки, искали место где почище вода и устраивали весёлые игрища в "жука", смысл которой был в том, чтобы достать со дна ком чёрной грязи и шлёпнуть им в торчащую над водой голову друга. Ил был так же вонюч мазутом и противен на ощупь. Приходилось сколько можно скрываться под водой и самое смешное случалось, когда вынырнувшую голову вдруг накрывал как зонтиком плывущий медузой пласт мазута. Увы, запоздали истошные крики друзей:"Мазут ,мазут!" и вот несмываемое пятно,  как у прославленного генсека, уже торжественно расплывается по голове и лицу. Такое свидетельство нарушения родительского табу грозило явными неприятностями, и мы дружно начинали уничтожать улику подручными средствами: глиной и песком, доведя его цвет до кондиции - авось пронесёт.
    Так что борьба с мазутом была мне знакома не понаслышке, а тут: ан-нет! Пришлось применять кончик перочинного ножа и буквально выковыривать его по "молекуле", а он, сволочь, даже не менял цвет! У меня был пытливый ум, и в голове сразу родилась мысль: "не связано ли это пятно с утренними волдырями, раз так прочно эта гадость въедается в кожу?" Я оставил одно небольшое пятнышко на видном месте, чтобы не забыть, остальные тщательно выскреб. Утром на месте пятна обнаружил уже знакомый волдырь.Теперь осталось найти источник этой "заразы". Убирая вырубленные растения, я уже не прижимал их к телу охапкой, а предварительно осматривал каждый срез растений."Враг" нашёлся быстро! Это было даже по виду весьма неприятное растение с кожистыми буро-зелёными бесформенными листьями, покрытые красной угреватой сыпью. Фу!Мерзость! При срезе этого куста, а так же при срезе листа, сразу же выделялся, как под напором, обильный млечный сок. Ну что же, наука требует жертв! Я мазнул этим соком своё запястье, и стал с интересом наблюдать за процессом. Уже через час мазок потемнел и стал постепенно чернеть, а дальше я уже не стал искушать судьбу и тщательно вытер эту заразу. Вечером своим ребятам я подробно рассказал о своих исследованиях и предупредил об опасности. Казалось, что мы немного поумнели. Но тут произошёл трагикомический случай, который и напугал нас и заставил быть осторожными в чужой неведомой стране.
      Как обычно утром по команде "Подъём!", один из сослуживцев истошно закричал, вскочив на ноги, и тут же рухнул на пол, держась за свою задницу. Ничего не объясняя, он только подвывал громко:"Ой! Ой! Ой!" Мы стояли бестолково вокруг, не зная что предпринять, сбегали за "коновалом" - нашим фельдшером. Он сдёрнул с больного трусы, раздвинул ягодицы и нам предстала сплошная волдырная рана ужасных размеров. Коновал растерянно отвесил челюсть. На его практике такого и так быстро не случалось, чтобы человек вечером лёг спать совершенно здоровым, а утром проснулся инвалидом с раскуроченной задницей, не почувствовав болевого процесса. Такого случая не было описано ни в одном медицинском "талмуде".
      -Всё ясно! - разрядил я обстановку - Срать ночью ходил? - спросил я страдальца. - В кущерях срал?С кем?
Он назвал товарища с кем ходил по нужде. Дело в том, что мы, опасаясь за свою жизнь, в туалет по нужде ходили ночью только по двое, вооружённые карабинами. Проснувшись ночью, будили товарища, брали из пирамиды оружие и шли в дальний угол городка, где был, так называемый туалет из жердей бамбука и нескольких утлых дощечек над двухметровой глубины ямой. Там днём было не так "уютно", а уж ночью заходить в это утлое сооружение совсем не хотелось, и поэтому пользовались близлежащими кустами. Пока один справлял нужду, другой его караулил, затем менялись местами, а подтирочным материалом по российской привычке, были листья кустарника. Вот и вся разгадка трагедии.
     -Ну-ка веди меня к месту "испражнения" - велел я соучастнику события! И там на месте сразу же узнал листья с "сатанинского дерева". Сорвав лист, теперь уже всему напуганному дивизиону прочёл нотацию о вредных российских привычках, напомнив ещё раз о всём тут ядовитом.   
     -В рот ничего не толкать кроме, апельсинов, мандаринов, бананов и бутылки с кока-колой; задницу листьями не вытирать, а то ещё нарвётесь на местную крапиву, вот тогда взвоете по волчьи.
     Крапива тут растёт уникальная: вьётся как вьюнок с небольшими шероховатыми, продолговатыми листьями, опутывая все кусты! Коснёшься её слегка, и ходишь неделю с ощущением приложенного раскалённого железа к месту касания. Не помогают ни частые умывания, никакие примочки.Так что мои флористские исследования и опыты на себе, оказались и вовремя и к месту.
Страдальца положили в санчасть и через неделю он забыл о своём "геморрое". Через неделю мы полноценно стали на боевое дежурство. Из-за высокой влажности климата боялись, что станция будет работать нестабильно, но оказалось что долгий путь и этот климат стали ей как родной, и все системы работали стабильно почти без подстройки. Мы уже втянулись в новые условия жизни, предполагая что она для дембелей будет недолгой. Долбили индивидуальные стрелковые ячейки, окопы на постах, положенные укрытия у пусковых установок в твёрдой как гранит ракушечной кубинской земле, только на полтора штыка лопаты покрытой гумусом, облагораживали как могли свой быт.
    Каждый день шли тропические тёплые ливни, такой силы, что не успевали намылить голову и мочало, как тут же всё смывало дождём. Смешнее получалось когда заскочив в палатку поласкать себя мочалом, выскакиваешь, а небесная канцелярия выключает душ. Выматерившись, шли к бочке с привозной водой, и там смывали с себя мыло из кружки прохладной, но дефицитной водой. Научились: как только замечали что туча и её длинная тёмная коса до земли, выруливает на нас, мы поднимали края палатки, и затем спокойно домывались в импровизированных ваннах. Все премудрости новой обстановки с её сюрпризами, схватывали на лету, приспосабливая к своим российским привычкам.

           МОИ "ПОТУГИ КАК СПЕЦИАЛИСТА" ПО СТРЕЛКОВОМУ ДЕЛУ

   На негласных правах «образованного инструктора стрелкового дела», я занялся распределением боезапаса по индивидуальным подсумкам для всего дивизиона. Всё мерил "на свой аршин" больше интуитивно, по принципу: «хуже не будет». Родина щедро снабдила нас боезапасом в лихую годину, не дав пострелять на полигонах в мирное время. Если собрать весь мой "инструкторский опыт", то он не уложится и в полста патронов за всю службу, а некоторые "защитники чужой революции" не стрельнули в своих частях и по десятку раз, а тут пришлось бы воевать против хорошо обученных, хорошо вооружённых головорезов для которых война и убийства-их "грязная работа". А и стрельнуть в живого человека первый раз не простая задача, хотя дальнейший ход событий и психологический настрой дивизиона показали высокую решимость-"хочешь жить, стреляй первым!" Слава Богу до войны не дошло! Но решимость в ответственный момент была на высоте.
      Раскрыв коробки с цинками, я обнаружил хороший ассортимент патронов состоящий из простых, трассирующих и бронебойно-зажигательных. Недолго думая как распорядиться этим богатством, начал снаряжать обоймы: простой, трассирующий, бронебойный-пригодится при случае. Простой для кучности боя, и цель скорректировать трассирующим, и каску пробить бронебойным. Приблизительно так, кумекал я в своей башке, но меня никто не контролировал - с "образованием" здесь был один я и никто не перечил авторитету. Таким порядком я заполнил и пулемётные ленты на все четыре поста, как оказалось позже, правильно, но об этом потом. Постов у нас было пять вместе с дневальным по городку, стоящему с телефоном на связи с караульным помещением у въезда на позицию. Его задача была чутко прислушиваться к событиям на всех постах и соответственно с этим, реагировать, подавать команды всему дивизиону, что и было проявлено в дальнейшем. На четырёх постах по всем правилам военного искусства были выдолблены стрелковые ячейки по грудь с высоким бруствером и хорошим сектором обстрела. После моего краткого инструктажа о достоинствах РПД, частичной разборке и сборке для чистки оружия, я пригласил желающих проделать оное. Затем опираясь на свой "богатый стрелковый опыт" (аж десять патронов!) долго ещё расписывал желающим слушать об особенностях стрельбы из пулемёта. Зеваки разошлись, а я посчитал свою миссию выполненной, со спокойной душой снабдив все четыре поста боезапасом, установив на каждом посту по РПД. Ничего! Будут чистить, всё освоят, жить захотят, стрелять научатся. Таким образом, на каждом посту у нас на специально выструганных рогатках лежал личный СКС, стоял на ножках РПД и на рогатках возлёживал пока для солидности РПГ из которого мне надо было научить стрелять хотя бы показательно, теоретически весь дивизион. Как это осуществить, я пока не знал, но показать оружие в действии надо всем и каждому обязательно! Зная эффект процесса, я не очень рвался к демонстрации, тем более придётся стрелять здесь по какой-то маленькой мишени и в случае промаха быть "притчей во языцех" у стартовиков.

            ПОКАЗАТЕЛЬНАЯ СТРЕЛЬБА ИЗ ГРАНАТОМЁТА

      Как-то вечером после усиленной работы по благоустройству и рытью окопов для самообороны, меня вызвал к себе в палатку Хамидулин и приказал: "Завтра после обеда проведёшь показательную стрельбу из гранатомёта. Всё чему тебя учили на курсах обстоятельно расскажешь, покажешь и пальнёшь из этой дуры, так как оружие для всех новое, как обращаться с ним никто не знает. Для мишени даю тебе пальму, она всё равно у нас на экране "сильный местник" вот ты её и завалишь завтра. Смотри не промахнись, инструктор! Стрелять будешь болванкой без взрывателя, как бы чего не случилось!"
 Вообще то, не плохо бы грохнуть со взрывателем как в бою и пальму можно было бы завалить в случае неудачи прямого попадания, рикошетом, как утверждал нам на курсах подполковник при попадании в танк. Я ушёл преисполненный важности момента посмотреть на пальму жертву и прикинуть расстояние места до"действа". Ночью я плохо спал. Не потому что я чего-то не знал, а боялся промаха и попасть на злой язык к стартовикам, которые зорко следили за мной, ища хоть какой-нибудь повод для злорадства и чесания языком - традиция, ничего не поделаешь!
      В бессонницу я вспоминал свои "взлёты и падения", пытаясь понять "целкий" я или каждый удачный случай — это попадание в жалкий процент вероятности.Началось всё со школьных лет.
     Однажды, возвращаясь из школы домой, мы остановились с дружбаном у моего дома на обычный, долгий треп, как будто для этого не хватало школьного времени. Был тёплый мартовский день, снег был липкий, снежки лепились сами собой и хотелось их кидать в какую то цель. Первым цель увидел дружбан –это была обязательная картинка всех электрических столбов того славного советского времени, когда думали: «Раз есть столб, значит все только и мечтают на него залезть». Она изображала череп с пронзённой через глаз молнией с устрашающей надписью: «Не влезай убьёт!» и что характерно эти таблички-картинки были как украшение абсолютно на всех столбах. Вот и на нашем столбе была отличная мишень для снежков. С расстояния уличной ширины метров двадцать, он пытался закатать снежок в лоб "весёлому Роджеру", но у него не получалось, он даже редко попадал с столб.
     -Эх ты! Смотри как надо! Я слепил снежок и почти не глядя, метнул его точно в лоб "Роджеру". Челюсти от удивления отвисли у нас обоих, но я сделал вид, что для меня это попадание естественно.
      Вообще дружбан мне во многом завидовал. Был он полноватый, малоповоротный, спортом, кроме уроков физкультуры не занимался, был упёртым в учёбе и даже достиг позже каких-то высот в науке, живя в Москве. Я же был вёрткий как вьюн, ходил в школьные спортивные секции и было у меня столько разных увлечений, сколько кажется, их было на белом свете. От этого страдала моя учёба, не потому что был тупой, а просто школу воспринимал как досадную необходимость, да и перспективой дальнейшей в жизни не светило, а жёстко направить незаурядную личность в какое-то русло было некому - родители сами были из пролетариата. Поэтому я часто пользовался услугами дружбана, списывая у него домашние задания и контрольные работы. А вот в физическом развитии он старался тянуться за мной. Как-то раз он напросился со мной в секцию бокса.
    Тренер, отсеивая всяких случайных "временщиков", на первые тренировки велел накидать хороших "шевздюлей" новичку, чтобы он хорошо осознал-куда пришёл и есть ли у него воля держать удар. Я сам прошёл через это "сито", уже втянулся и не позволял партнёрам бить меня до такой степени что на уроках голова качалась во все стороны. В спарринг, его поставили к моему большому удовлетворению со мной, и я отметелил его так, что теперь качалась во все стороны голова у него.
    Ух! Как он старался хоть раз добраться до меня, каким алчным огнём мести горели его прищуренные глаза, но я ему не позволил этого ни разу, а насовал хорошо с удовольствием, за его менторский тон ко мне в учёбе. На секцию он больше не пришёл, а с этого момента в нас хорошо разделились характеры, и он старался теперь не отставать хотя бы там, где я ему позволял.
     А тут такой случай- совершенно неожиданный и для меня!
   -Слушай Геник (мой псевдоним) попади ещё раз, и я поверю, что ты "целкий"!
   -Пожалуйста! Сколько хочешь! Я слепил второй снежок, придумывая как всё перевести в шутку в случае промаха, и так же почти не целясь метнул его в лоб "Роджеру". На сколько я ликовал в душе, на столько он обескуражено сник.
    -Ну всё! Последний раз и всё! Я верю, я сдаюсь!
    -Слушай! Пошёл ты...! зная, что нельзя бесконечно испытывать удачу. Но он униженно стал канючить:
-Ну, кинь ещё раз и всё!
    -Ну, на, на, на! Слепил третий снежок, бросил и попал рядом с теми двумя.
Дружбан молча поднял свой портфель и побрёл домой, я тоже на крыльях эйфории, дома чуть отогревшись и успокоившись выскочил на "ристалище" закреплять вдруг открывшийся талант.
   До посинения я сгребал вокруг снег в снежки, накидал его, наверное, целый сугроб, но попасть смог только пару раз в столб и то далеко от мишени. Уныло побрёл домой. Значит я такой же, как и все, в меткости своей я разочаровался и потерял в неё веру. Забылось. Но позже этот случай со снежками часто мне играл плохую услугу.
    А вот и Армия! После курса молодого бойца, положены были стрельбы, которые мы ждали больше всего. Получив перед присягой боевое оружие карабин образца 1943 года, мы отправились на стрельбище за городок в холмы не далеко от части.
    Однако! Ну и штучка этот карабин с патронами 7,62 калибра! Бухает как пушка, плохо прижал приклад-всё! Кожу им свёз на ключице чуть ли не до кости от отдачи! А самое его больное место, это мушка. Упал карабин, ударился стволом – всё: мушка могла сдвинуться вроде незаметно, но палить будешь в белый свет. Неизвестно, сколько раз до меня падал карабин, падал он и у меня, но, когда я сделал три пристрелочных выстрела по грудной мишени на сто метров, попаданий в мишени не нашли. Что мы тогда знали о прицельности карабина? Виноват всегда, конечно стрелок! Стрельба на оценку зачётная! Я подождал пока ухнет слева, затем справа, оглохнув на оба уха, теперь можно тщательно целиться. В общем, еле-еле на тройку, с тем и присягнул Родине. Карабин свой не любил, относился к нему как к казённой вещи. Родина нас не баловала боевой подготовкой, поэтому следующие стрельбы через год, и снова-между тройкой и четвёркой и то потому что стрелял из чужого карабина, отстрелявшегося на отлично. Вера во мне как в посредственном стрелке только укрепилась. Комбат мной был не доволен, наверное, сам уповал только лишь в непогрешимость оружия. И вдруг в часть поступают новые карабины Симонова- СКС.Я сразу в него влюбился: лёгкий, изящный, пристреленный на заводе специалистами, с защищённой мушкой, закреплённой намертво в гнезде. Нам просто нравилось вылизывать его, слушая звонкие щелчки при разборке и сборке. Он хорошо висел на плече, зацепившись за лопатку, и его не надо было часто подкидывать как старый карабин.
     Раз получили новый карабин, значит грядут внеочередные стрельбы к большой нашей радости, но синдром плохого стрелка сидел во мне основательно.
    На стрельбище посыпались хорошие оценки, и комбат был очень доволен. Мне тоже хотелось получить хорошую оценку, и поэтому я попросил карабин пятёрочника, дотошно расспрашивая его об особенностях прицеливания. Но услышав наш разговор, комбат предупредил: -"Только из своего оружия! Буду проверять!"
    С плохим настроением, не веря в себя и с недоверием к своему оружию, я завалился на позицию. Будь что будь, проверю его скорострельность, а там, что получится! Я прицелился и быстренько пальнул три раза: хорррошенькая штучка! У комбата отвисла кислая физиономия, он с сожалением посмотрел на меня. Ребята наконец, долго прицеливаясь, отстрелялись. При проверке мишени, у меня оказался лучший результат-29 очков. У комбата и у меня физиономии вытянулись теперь в другую сторону. Проверили тщательно ещё раз! Сомнений нет! Но помня свои "снежки", помня лишь случайную вероятность, не поверил в прекрасное оружие, а жаль!
    -"Кто отстрелялся на пять приготовиться к стрельбе на разряд!"-скомандовал комбат и мы под завистливые взгляды товарищей получили по десять патронов. "Какой я разрядник! Сейчас пальну как в бою на скорость!" Окончив стрелять, я опять вызвал "изжогистое" настроение у комбата, а затем долго лежал и мёрз (так положено), ожидая окончания стрельбы товарищей. При осмотре мишени теперь уже я "пытался укусить себя за локоть"-одного очка не хватило до третьего разряда, а мне на грудь красивого значка, одного из набора «солдатской славы». Поезд ушёл! Нужно было переосмысливать свою жизненную позицию и относиться к своим возможностям серьёзней. Но все мысли просвистели в легкомысленной голове, как пролетели и события.
    ......................
     И вот я стою с гранатомётом на плече на казанском стрелковом полигоне. Первым стрелять никто не хотел-больно страшная штука, с таким прибамбасами и никакой личной защиты! Но подполковник наугад ткнул карандашом в журнал и попал в мою фамилию. Каких только мишеней не было на этом полигоне, но нам дали деревянный щит по профилю идущего на тебя танка за сто метров. Моросит мелкий дождь, мишень чуть видна, дует такой же противный, как и дождь боковой порывистый ветер, качает выступающую сзади трубу базуки.
      - Рот раскрой шире, чтобы взрывная волна не оглушила! - советует полкан, но я тщетно пытаюсь совместить прицел с целью из-за порывов ветра, да и рот раскрытый мешает хорошо для совмещённых моментов, стиснув зубы  нажал на спуск. Эффект для новичка был ошеломляющий! Я получил сильный, но мягкий "удар" по темени и сразу оглох на оба уха! Тогдашние гранатомёты были на дымном порохе, и я очутился в большом облаке белого дыма, не видя ни цели, ни товарищей.
     -А...ал? - прозвучало у меня где-то в затылке. Но потому как с деланным равнодушием отвернулись солдатики, понял - попал! А когда немного рассеялся дым, я увидел отверстие точно в середине "танка". Однако! Всё равно, целкий я!
................
    Но то была большая мишень, а теперь мне предстояло попасть почти с такого же расстояния в дерево на виду у 120 зубоскалов, больше всего ждущих моего фиаско от этого спектакля. Промах расценивался бы "величайшим позором" инструктора, а попадание -козырем в авторитетной колоде карт.
      Дивизион построился двумя любопытствующими шеренгами в ожидания "действа", а я играл у них на их нервах, подробно рассказывая устройство примитивного, но грозного оружия. Но учитывая важность момента, меня никто не обрывал, а только молча слушали и в нетерпении переминались с ноги на ногу. Наконец, рассказывать больше нечего, "мой фонтан иссяк" и я приступил к священнодействию- сборке гранаты и зарядке гранатомёта.
    Шеренги оживились, сонные глаза открылись, а я же каждое своё действие объясняя, тянул время своего фиаско или триумфа.
      -Совмещаем прицельные рамки с целью - гундел я – и… Грохнул выстрел, всё повторилось, я в дыму и глухой! Не вижу цели, но вижу спины уходящих, делано-равнодушных зевак и зная уже эту реакцию, чувствую, что я на коне! Пальма стояла хоть бы хны, но в её основании точно в центре ствола зияло отверстие. Шоу кончилось, мой успех никто не комментировал, а я и не навязывался на похвалу, просто продемонстрировал свой "естественно непререкаемый высокий профессионализм". В эту ночь я спал немного счастливый, а пальму как "местник" никто не решался добить топором, - жила, как будто с ней ничего не случилось, а после и интерес к ней пропал.

          КАРИБСКИЙ КРИЗИС-КАК ЭТО БЫЛО У НАС!

    Вокруг всей стартовой позиции и особенно в прогалинах троп проделанных местным скотом в жутких зарослях местной флоры, мы установили посты, и отрыли по указанию Хамидулина индивидуальные стрелковые ячейки для самообороны-стрельбы лёжа. Сделали всё, согласно устава, наметив себе сектора обстрела так, чтобы они пересекались с секторами рядом лежащих товарищей. Не думал я и не гадал, что "на старости лет" службы придётся играть в войну "не понарошку". В твёрдом как гранит ракушечнике наконец, выдолбили ячейки каждый себе по росту и удобству, насыпали стрелковый бруствер, настелили для комфорта войны пальмовых листьев на дно и теперь при случае, можно было "воевать с уютом".
     На вечерней поверке Хамидулин объявил, что завтра сразу после завтрака будет объявлена "готовность №1-учебная тревога", он лично обойдёт всю позицию, проверит ячейки и знания обязанностей каждого на местах в случае нападения на дивизион. Мы с напарником были к этому готовы.
     Напарником на системе СДЦ у меня был замечательный парень, первогодок из Москвы. Если бы какому-нибудь инопланетянину нужно было показать человека с чисто русской внешностью, то несомненно выбрали бы его: пшеничного цвета вьющийся чуб, голубые глаза цвета цикория полевого, курносый торчащий нос и растянутый всегда в добродушной полуулыбке рот, с неизменной цигаркой в зубах. Он притягивал своей харизмой, не обижался на шутки, а если и обижался, то быстро, по-русски отходил и всё прощал без злопамятства. Дружить с ним было одно удовольствие, звали его Антон, но я упростил его имя до простого - Тосик и все в дивизионе звали его только так за его харизму. На своей системе мы были по штату: я старшим, он младшим, но он во всём слушался меня, а мне нравилась его безамбициозная подчинённость.
     Настало следующее утро, и мы были уже готовы к "нападению", а завывшая душераздирающая сирена только подхлестнула нас к действию. Мы с Тосиком помчались к своему месту "войнушки". Путь пролегал через широкую полосу снятого от всякой "бяки" дёрна нашими тягачами с бульдозерным ножом. И тут же застыли в оцепенении от ужаса: по вспаханной полосе быстро проползал толщиной в руку длиннющий удав. Мы были загипнотизированы и молча наблюдали за ним до тех пор, пока он не скрылся в навороченных бульдозерных завалах.
      Очнувшись, я дал подзатыльник Тосику:
     -Какого хрена хлебало раззявил! Надо было его штыком! Штыком!
     -А ты какого хрена не бросался на него в штыковую! Зассал?!
Мы очумело от увиденного посмеялись над испугом друг над друга и побежали к своим окопам. Прибежали, завалились на мягкую подстилку и приготовились кайфовать в ожидании Хамидулина, пока он ещё доберётся до нас, перемывали подробности змеиного ужаса. Подробности закончились, мы успокоились и замолчали. И тут я услышал странные шорохи под подстилкой, как будто под ней копошились огромные жуки, приподнявшись, завернул край "удобного матрасика" и опять обомлел от ужаса! Под ним было столько скорпионов, как тараканов на грязной кухне, нашедших себе убежище от дневного пекла! Господи! Здесь всё против нас! И флора, и фауна!
    -Тосик! Смотри! -опять застыли скованные ужасом! Очнувшись и осмотрев себя - слава Богу не прицепились - мы ветками и палками выкинули "комфорт "из окопа, а скорпионы резво кинулись искать убежище во вновь образованной куче листьев, которую мы тут же подожгли со всех сторон.
    Отдышались. Успокоились, а вскоре пришёл Хамидулин, нашими действиями остался доволен. Нам с Тосиком досталось защищать пусковую установку, которая находилась в десяти метрах от наших окопчиков, и какой прок в защите если её можно уничтожить или повредить брошенной гранатой из ближайших кустов, но начальству виднее. Свято помнили напутствие старого генерала-закапываться глубже в землю и что она не подведёт!
.....................
      Итак. К бою мы готовы, но находились в состоянии благодушия и успокоенности мирной окружающей нас обстановки и прекрасной природой вокруг. Войны не должно быть-ведь это так противоестественно в таком раю!!!
Как вдруг, на следующий день перед завтраком, злобно и надрывно завыла сирена. Такое бывало и в Казанском полку: завывание сирены в момент заталкивания куска хлеба в рот. Но там учебные тревоги задавались из штаба полка в зависимости от вида тренировочных задач, и это было дома! А здесь случилось что-то необычное, чего мы никак не ожидали уже почти месяц, и по заведенной тренировками привычке помчались все по своим местам. По пути на станцию меня перехватил какой-то, не помню, старлей и велел разобраться с пришедшим некстати нашим соседом Хуаном де Коста, жившим от наших позиций метрах в трёхстах, в живописном оазисе банановых пальм за непроходимой стеной колючек «аромас». Но об этом обаятельном старике расскажу позже, в более мирное время, а сейчас он пришёл предостеречь нас от яда "сатанинского дерева" действие которого мы уже испытали на "своей шкуре".
     Своевременно и с увлечением занявшись испанским языком, в этом деле достигнув некоторых успехов, я стал при дивизионе "местным толмачом" помогая иногда находить общий язык с аборигенами. Вот меня и послали на разборку. Красивый испанец с благородными чертами лица в прошлом, а сейчас высохший как дубовая ветвь старик с морщинистой кожей, темно-коричневым загаром, теребил в руке лист "сатанинского дерева", выжимал из него млечный сок, капал его себе на руку, тут же стирал, повторяя одно:"Муэрте! Муэрте!" Это мы уже прошли "с потерями", поэтому я сразу всё понял, но никак не мог его в этом уверить. А Хуан, никак не веря в мою понятливость, заглядывая в глаза, смешно наклонял по-собачьи голову из стороны в сторону, преданно пытаясь узнать -дошло до меня или нет?!Я никак не мог тактичней и с благодарностью выпроводить его с территории дивизиона, но тут вновь завыла сирена и из-за кустов поднялись хищные мордочки ракет, уставившись куда-то в небо на невидимого нами врага.
     У Хуана расширились от ужаса глаза!   
    -Янки! Авион, провакасион! Ту марчара ля каса! - взяв его за плечи развернул в сторону дома.
Он побежал прочь, пригнувшись как от уже падающих бомб, жалобно шкандыбая на одной здоровой ноге, другая у него была иссохшая. Интересно! Какое у него стало мнение о нас теперь, если мы по приезду представлялись ему геологами, ищущими нефть Кубе, в которой им отказали америкосы, после объявления "строительства социализма"?!
     Я пришёл на своё место в кабину, все были в сборе и чутко прислушивались к ГГС о действиях в кабине "А". Все были на взводе, понимая, что дело затеялось не шуточное, для того мы и прибыли сюда за тысячи километров на настоящую войну! Время расхолаживания прошло! Положение было на столько серьёзным, что все только и ждали: "Кто первый нажмёт на курок войны"! Мы принимали цели с отличными параметрами для их уничтожения; америкосы, пощекотав нервы и себе и нам, уходили из зоны поражения - приказа на уничтожение из полка не было, а у них не было приказа на бомбардировку. Такая "щикоталовка" продолжалась всё утро до обеда, а в обед и они и мы приступили к приёму пищи-"война войной, а обед по распорядку!" Мы, объявив готовность №2, тоже пообедали и бегом на станцию.
      После обеда всё началось сначала, но уже с меньшей интенсивностью нарушений воздушного пространства, отслежка больше походила на учебную, повседневную. Я заглянул в кабину "А" на планшет боевых действий в нарушениях: чёрт ногу сломит - одни пересекающиеся и спутывающиеся в клубок линии, и все у зоны поражения. Я представляю, как америкосы пытались грызть от злобы свои локти и, наверное, пытались оторвать собственные яйца от бессилия что-либо сделать - но сильно кололся и напоминал о себе- "Ёж в их штанах", заложенный нашим командованием в виде пятидесяти ядерных ракет средней дальности, нацеленных на Америку и способных достичь всех её объектов. Это и был главный фактор сдерживания-летайте себе на здоровье, но на коротком поводке, злитесь как собаки, но не более того! Тогда мы этого ещё ничего не знали, и жили только "видами" своих локаторов, своими ощущениями происходящего, выполняя узкую поставленную задачу.
     Утром всё повторилось, но полёты америкосов проходили далеко от зоны поражения и наши зорко следили только за "шалунами". В таком режиме прошла вся неделя, а затем стабильно стали на "готовность №2". Внутри отпустила какая-то сжатая пружина, стало спокойнее на душе. То ли пронёс Господь! То ли будет ещё что-то хуже? Нас заволокла, что хуже всего, полная информационная неизвестность. Хоть бы "сорока на хвосте" что-то принесла! Вакуум! Ни радио не телевидения, никаких новостей из полка!

         ЖИЗНЬ В ИНФОРМАЦИОННОМ ВАКУУМЕ

      В одной из палаток для нас попытались сделать что-то подобное армейской "ленинской комнаты", но вся фантазия и возможности командования упёрлась в стол с большим чёрно-белым телевизором на нём, каких у нас на родине ещё не было. И это всё! В начале мы обрадовались возможности хотя бы через это "окно", не понимая речи, в картинках, увидеть мир, в котором оказались, но из него день и ночь лилась на четырёх каналах только латиноамериканская музыка и никакой, хотя бы видеоинформации. Суть музыки-сплошные исполняемые ритмы в стиле румбы, так называемым оркестром, состоящим из: небольшого барабана, маракас, писклявой флейты, гитариста и каких-то звонких палочек, удары которых довлели над всем этим содомом и очень резали слух. В ногах у музыкантов обязательно кривлялись двое-трое детей четырёх-пятилетнего возраста, что было необычным для нас (дети должны быть дома с родителями). Через некоторое время эта музыка уже представлялась нам сплошной непонятной какофонией, а звуки ударов палочек могли "снести крышу" до помешательства. Да и изображение этих действ оставляло желать лучшего из-за несовпадения частот несущего напряжения-у них частота-60 герц. Наш дивизионный спец по электронике сунулся было за заднюю стенку телевизора, но из знакомых деталей нашёл лишь силовой трансформатор, остальной монтаж весь был из неизвестных нам тогда микросхем и тихо закрыл стенку. Поэтому всё проглядывалось в какой-то дымке с поперечными полосами. Вскоре мы бы совсем забыли о таком культурном заведении, если бы случайно на одном из каналов не услышали такую знакомую нам "тарабарскую речь" Хамидулина. Связь с полком, отстоящего от нас за сто километров, осуществлялась через радиорелейную станцию, почему-то совпавшую со звуковой частотой одного из каналов местного телевидения. Узнав это, мы зорко следили за Хамидулиным и лишь только он скрывался в кабине "радиорелейки", как желающие узнать "секреты" бежали в палатку и слушали "секреты всему свету". Впрочем, пытаясь как-то "зашифровать" свою речь, говоря с недомолвками и всякими заменителями прямого смысла, да ещё приплюсовать его "тарабарскую речь", для иностранной разведки надо было бы содержать рядом "расшифровщиков высокого класса". Но мы понимали все переговоры - чаще всего о хозяйственных делах, поэтому не очень интересовались ими. Скукота несусветная! И плюс неизвестность. Ходим как сомнамбулы, не зная к кому приткнуться, о чём поговорить.
      Вечерами шли на усиление постов. Брали своё оружие, каску, плащ-палатку образца 40-вых годов и отправлялись на каждый из закреплённых постов, там и спали в окопах. Оказалось, что в каске очень удобно спать-отрегулировал внутренние подушечки по удобству, вкладывай в неё голову и спи всю ночь, а жаркое солнце за день так нагревало землю, что не ощущалось никакого дискомфорта под плащ-палаткой. Спали как убитые! Слава Богу! Проходили день за днём, а вокруг тишина, покой и неизвестность.
     О том какая грандиозная работа шла на дипломатическом уровне с целью урегулирования конфликта на краю вселенской пропасти, уже много писалось, говорилось и показывалось по ТВ, даже в виде художественного фильма. Над президентом США довлели два желания: Одно из них страстное желание разом покончить с коммунизмом, да ещё вдруг в своём "подбрюшье", подогреваемое его бесовскими генералами-"ястребами"; другое –страх, какой ценой это может обойтись для Америки, да и для всего земного шара, ведь вот он- "колючий ёж в штанах" всё время напоминает о себе, да и свежа в памяти «Кузькина мать - царь бомба», которую СССР взорвал всего год назад (в 1961 году) в Северном Ледовитом океане над Новой Землёй. Эта бомба ошарашила не только тех, для кого предназначалась запугать, но и самих исполнителей своей мощью, и разрушительной силой. Есть бомба, есть средство доставки, а у америкосов такой бомбы ещё "не скоро нет!" Однако боязно! Жить хочется всякой твари разумной и не разумной. Борьба нервов, амбиций и политиканства была жестокой. Каждый, сознавая трепетность и шаткую неустойчивость сложившегося положения, пытался выторговать больших дивидендов для себя. Наши главные требования-мир Кубе и снятие ракетных баз с территории Турции как самых ближних в "подлётном времени" до Москвы-считай "за забором". Но Слава Богу! Слава Богу! Мир был спасён и здравый смысл восторжествовал над нездоровыми амбициями и тех и других. Об этом мы узнали много позже, а пока наш кругозор был ограничен только зарослями колючек "аромас".
     Знали только одно! В случае ядерной заварухи, нас вместе с Кубой американская мощь прихлопнула бы как назойливого комара, хотя и мы "громко бы хлопнули дверью"! Это и было горьким осадком на душе. Ведь мы были почти у льва в пасти, и даже само расположение острова на карте наглядно показывало, как Америка пытается заглотнуть этот остров. Но мы пыжились своим бесстрашием, а в душе ожидали счастливой развязки. Бесплодные полёты-маневры, пустая демонстрация угроз о чём-то говорили нам, как о разрядке событий, и это вселяло надежду на счастливый исход.

            ВОТ ОНИ "НОВШЕСТВА"!

       К нам в дивизион, вдруг, прислали 20 кубинских милиссионарио для усиления охраны объекта и соответственно для самообороны. Это был для нас нонсенс! Теперь, полагал я, мы должны обороняться как от внешних врагов, так и от внутренних, ведь не известно, что у них на уме - вчерашних буржуинов, и когда они тебе всадят штык в спину? Отношение к "папуасам" было неоднозначно и для большей безопасности посты их расположили "в двух шагах на виду", чтобы всё время "держать их на мушке", но особенно в первое время чувствовали себя довольно неспокойно.
     Состав милиссионарио был так же разнообразен, как и население маленькой Кубы и мы получили "воочию зреть" всех представителей местной нации. Здесь были негроиды с грубыми некрасивыми чертами лица, широкими носами и вывороченными губами; южноамериканские негры чёрные как ночь, с утончёнными чертами лица, метисы - смесь латиноса с креолом, мулаты-смесь африканоса с креолом, индейская порода-краснокожие с низкими покатыми назад лбами, и наконец, креолы-представители испанской нации. Самому старшему- разводящему (мрачному индейцу с недобрым взглядом) было около сорока лет, самому младшему креолу всего пятнадцать. Вначале их рожи не внушали доверия, особенно чернота-бандит на бандите, затем пообвыкли как к дворовым злым псам и с некоторыми дружили. Внешне среди них не было никакой дискриминации, разве что креолы гордились "белизной своей кожи" и не позволяли ей загорать, всячески избегая появляться на солнце. Все они были вооружены чехословацкими десятизарядными карабинами, толстыми как оглобля и состоящие из громадного числа деталей, которые нужно было ежедневно разбирать и чистить.
      Получив в охрану объект-пост, воинство начинало обустраивать его "комфортом", для этого вбив в землю два крепких кола, делали из своего одеяла и верёвок подобие гамака, валились в него бревном и дрыхли всю ночь, не сменив ни позы, не пошевелившись. Это было что-то национальное, традиционное, доставшееся от моряков Колумба, которые в таких гамаках переносили многодневную качку при морских переходах. Нас же это удивляло: закемарь на посту часовой, вяжи всех как брёвна, и не пикнут! Смены в карауле у них были по восемь часов, и большую часть своей службы они спали или готовили себе трапезу. А чтобы часовой ночью не спал на посту, разводящий готовил и разносил по постам крепкий, ароматный и очень вкусный кофе, от которого не только что спать, а даже глаза не закроешь будто бы в них вставили спички. Иногда он и нас угощал на постах кофе, и мы тогда чувствовали силу этого чудодейственного напитка ворочаясь от бессонницы в то время, когда можно и нужно уснуть, немного поспать.
     Пока где-то происходили события мирового масштаба неведомые нам, мы "напружинились" на своих постах и ожидали развязки. Первую ночь с нашими аборигенами мне пришлось провести у караульного помещения, представлявшего собой большую квадратную яму по колено глубиной. В ней сколотили два ряда полатей, поставили пирамиду с оружием. Сверху на двух рогатинах положили бревно и через него перекинули брезентовый тент от ливней и жаркого солнца. Вот и вся "не докука" тропических сооружений.
    Слева от бунгало были непроходимые кусты колючих "аромас", а справа вырытый зигзагообразный окоп для отделения стрелков, которое можно было даже ночью закидать гранатами, не напрягаясь из противоположных кустов. За кустами в пятидесяти метрах шла "колючка" с  примитивными из жердей воротами, а за ней хорошо укатанное с гравийным покрытием шоссе, по которому мы и прибыли на место дислокации.
Здесь всё было "микро" и «на авось», и даже по моим школярским понятиям - не серьёзно, с одной надеждой: «войны не будя!» Но мы ещё не знали того, что нас окружали охраной кроме милисионарио, тройным кольцом расположенные в лесах посты и секреты. Позже они сказали своё слово, а наша задача-охрана воздушного пространства острова. Милисионарио обвыкнувшись, несли свою службу "не шатко, не валко", больше полагаясь на нашу бдительность и дисциплину. А некоторых, позже пришлось к их неудовольствию, отправлять восвояси, так как они получали за службу неплохие деньги как наёмники.
........................
      И так первая ночь совместной службы! Лунища в полнеба! Светло как днём на открытой местности и черно как в бутылке с чёрной тушью в тени. У меня полный боевой арсенал - вооружён до зубов. Сектор наблюдения-узкая, но длинная поляна и окрестные кусты, а рядом со мной какое-то подобие "боевого содружества" пятнадцатилетний пацан. Познакомились:
-Луи Арочо! - представился он мне. Игор! - повторил он моё имя.
О чём говорить и как? Молчание, тупо уставились перед собой на лунную поляну.
    Наконец, чувствую, как голова Луи падает на моё плечо. Пусть спит! Мы в его возрасте во всю играли в "войнушки" по кустам с деревянными автоматами, а этот, гляди-ко тебе, защитник революции! Через некоторое время Луи вздрагивает и осоловелыми глазами осматривается вокруг.
     - Спи Луи! Я буду смотреть за постом!
     -Но! Но! Ё но мира, янки, контра, провокасиён! - он смешно приставляет указательный палец к глазу изображая направление бдительности.
     -Да спи, дурило, пока есть возможность!
     -Но! Но! Но через какое-то мгновение его голова вновь прижимается к моему плечу, и теперь он откровенно спит.
     Когда приходит смена, Луи просыпается, чувствует себя отдохнувшим, нисколько не смущаясь произошедшим.
     -Да...а! Защищай вас тут и сверху, и снизу, а вы ребята, мастера только веселиться и спать. Ну что же! Для этого нас сюда и послали!
    После двухнедельного ожидания беды в воздухе вдруг почувствовалось какое-то облегчение, какая-то разрядка, как будто бы прошла давно собирающаяся гроза, наполнив воздух живительной влагой и озоном. Вроде всё то же, так же никаких известий, но я заметил больше улыбок и приветливых лиц. Значит где то, что-то прорвало и боль стала меньшей!
       Но революционный остров сильно донимал самолёт-разведчик У-2, который чувствовал себя безраздельным хозяином высоко в небе, безнаказанно кружа и кружа над территорией высматривая все доступные ему секреты дислокации войск. Очевидно, достал он всех капитально, да и испытать комплексы в необычных условиях влажного климата было просто необходимо в сложившихся обстоятельствах. Водили его в небе и наши ребята, но поступил приказ уничтожить цель дивизиону соседнего полка. Сняли шпиона на высоте двадцать пять километров одной ракетой попаданием "ноль", это тогда, когда цель поражается не фугасом с тридцатью тысячами осколков, а не успев переключить бортовой системой подрыв БЧ, ракета просто разламывает самолёт - ювелирная работа! Самолёт разломился на две части, и рухнул половиной на землю, другой половиной в океан.
Фидель сразу же объявил морские манёвры, на правах полновластного хозяина положения, вторую половину извлекли из пучины и обе доставили на главную площадь Гаваны, вокруг которых состоялись грандиозные празднества, посвящённые "посрамлению" Америки. А в Белом доме Кеннеди в бессильной злобе "оскорблённого гиганта" маленькой Кубой, метал громы и молнии, но начинать войну из-за сбитого по всем международным правилам самолёта-нарушителя воздушного пространства суверенного государства уже не мог, тем более показавшего "такие острые зубы".
     Всякие полёты над островом прекратились! Говорят, что командира стрелявшего дивизиона наградили орденом "Красного Знамени", а другим командирам оставалось только тихо скрипеть зубами от зависти.

                НАЧАЛО МИРНОЙ ЖИЗНИ!

    Казалось, дело сделано, и кому положено можно возвращаться домой, как и было обещано с честью выполненного долга через три месяца. Но о том, что задача выполнена мы ещё не знали, и судили о событиях сугубо мирными событиями-к нам от куда-то неожиданно приполз бульдозер американского производства-невидаль для нас необыкновенная! Чудо американской техники. Мы как дикари обступили мощную, тихо рычащую машину с широкозахватным ножом. Открытая кабина с сидением-диваном, а белые ручки органов управления выведены в ровный ряд как клавиши пианино. На "диване" восседал негр с толстенной сигарой в зубах и щепотками пальцев управлял этим монстром, который повинуясь движению пальцев был очень послушен. Он прибыл спланировать нам спортплощадку, выковырнув оставшиеся толстые растения и травы-плети.
     Немного поработав, нигер остановил агрегат, давая нам возможность "обозреть" его во всех мелочах, и добродушно попыхивая своей необъятной сигарой смотрел на нас. Удивляло всё: и добротность обработки каждой детали, её пригнанность, аккуратность сборки без подтёков ГСМ.
     -Мужики! А ведь мы стоим у самого работающего мотора, и не дерём глотки как у наших аналогов такого типа.
Узнали что-то о гидротолкателях, и даже широкая литая "морда" с надписью "Форд" вызывала уважение к этой технике. А...а! Умеют американцы "штучки" делать! Молодцы! Тут уж ничего дурного не скажешь!
     Нигер быстро управился с работой, «оказал нам честь» пообедать с нами и так же тихо укатил восвояси, а мы получили отлично спланированную, укатанную спортивную площадку величиной с футбольное поле. Быстро поставили ворота, а в конце его в живописной пальмовой поросли поставили пулемётную установку ЗПУ-2, которая в пальмах хотя и смотрелась внушительно, но несколько театрально. Вскоре ей представился трагикомичный случай насмешить весь дивизион.
...................
      Как то, стоя на своём посту, с красивейшим видом на горы Сантик-Спиритус, налюбовавшись красочным закатом южного неба, мне пришла в голову вполне житейская мысль:" А ведь горы то всего в 8-10 километрах от нашей позиции, а дальше океан! Вынырни янки из-за этих холмов, высотой которые были 600-800 метров и нашему дивизиону будет здесь "большой звиздец"! И не пикнем, и не узнаем кто и откуда! Мыслями не делился ни с кем: что проку? Не гоже рядовому начальство учить! Но горькое чувство незащищённости осталось. А вскоре мои сомнения подтвердились, Слава Богу! мирным путём! Разум восторжествовал! На земле мир!
     Обе стороны США-СССР пошли на обоюдные уступки, на компромисс, умерив свои амбиции и порядком напугавшись сами, заглянув за край пропасти, к которому подвели мир. Наши согласились убрать "ежа из штанов" американцев, убрать эти 50 ракет, а америкосы - демонтировали базы в Турции, и в целях подтверждения выполнения обязательств по сохранению мира, наши разрешили сделать облёт всех ракетных позиций на предмет отсутствия стратегических ракет. Начальство наверху решило, но нам не доложило, и мы ничего не знали о предстоящей операции янки.
       Дело было после обеда, когда спал послеполуденный зной, и наши решили покатать "шарик", обновить новое футбольное поле. Шла обычная делёжка на "наших и ваших", как вдруг из-за гор точно в том месте, где я и предполагал, вынырнули два чёрных "зубила" американских ВВС и с небольшим полукругом, грозно рыча, облетев нашу позицию, смылись за горизонтом! На поле надолго воцарилась обалделая немая сцена. Ну всяких событий можно было ожидать при боевой работе «как учили», но такого оборота кроме меня не ожидал никто!
      -Мужики! Нам всем большой звездец! И от дивизиона одни головёшки и кишки на кустах-мрачно резюмировал я.-А вы идиоты, прекратите изображать из ЗПУ детскую карусель. Вас отлично засняли на плёнку и теперь этим кино сегодня будут смешить всю Америку!
      Дело в том, что первые из ступора очухались ЗПУшники, но пока они добежали до своей "трещотки», угнездились на её сидениях, яростно закрутили маховиками, пытаясь хотя бы развернуть стволы в сторону самолётов, уже затих их низкий грозный гул.
     -Игир! Эста Кинсы Миг !Кинсы Миг! - кричал мне в утешение Луи.
     -Нет, Луи — это не МИГ-15, это янки Ф-15, и нам сегодня здесь всем большой "звездец"!
   Надо было видеть разочарованное лицо пацана, а и я был не в восторге от случившегося - этот бой мы проиграли даже, не начав его!
   Из командирской палатки в радиорелейную ринулся Хамидулин, а мы как всегда в таких случаях к телевизору "вникнуть в обстановку."
   Хамидулин доложил о происшедшем, а в ответ прозвучало как отрезало: «Так надо!» и связь прекратилась. Озадачены были мы, озадачен и Хамидулин, раз на вечерней поверке ничего внятного не сказал, кроме уже слышанного нами: «Так надо!» Возможно, так надо, но в глазах милилисионарио мы пошатнулись в своём могуществе, и они некоторое время ходили с задумчивым к нам недоверием. Позже всё стало на свои места, но нам пришлось оправдываться перед ними как нашалившим школярам с чувством раскаяния о содеянном, что было не очень приятно и нам и им, не имея элементарных сведений о событиях на мировой арене. Все наши события в дивизионе-"микробы" по сравнению с глобальными событиями по СПАСЕНИЮ МИРА! Но и наше самолюбие было ущемлено, да ещё пошатнувшимся могуществом в глазах аборигенов и требовало разъяснения таинственного: "ТАК НАДО!".

          РАССЕЯЛСЯ ТУМАН НЕИЗВЕСТНОСТИ

     Это разъяснение, обо всех событиях в купе и прошлых и текущих, пришло к нам в виде главного пропагандиста полка - прекрасного лектора с хорошей эрудицией и риторикой, знакомого нам ещё по "Казанской земле", и встреча с ним была всегда приятным событием. Он приехал к нам сразу после обеда, но сославшись на долгий путь и усталость, обещал прочесть нам лекцию о мировых событиях сразу после ужина, ещё более заинтриговав наше любопытство. Он привёз собой два старых советских фильма, которые мы видели в Союзе уже не раз: "Жестокость" и про поджог рейхстага, про процесс над Димитровым - не помню названия.
       Но тут у нас случилось ещё одно незапланированное "большое событие"-дочери Хуана де Коста Рэйне исполнилось восемнадцать лет!
      После обеденного "передрыха", который был введен в распорядок дня в связи с непривычной для нас жарой, к нам на позицию пожаловали гости: отец и именинница дочь. Это только надо было видеть, как подходила эта пара к нашей "вотчине". Хуан шёл как всегда шкандыбая на своей больной ноге, а рядом передвигалось что-то невероятное: не то балерина, не то танцовщица кабаре вся в вихре одной ей слышных звуков румбы. На плече у неё болтались связанные шнурками солдатские ботинки громадного размера неизвестно кем и когда подаренные.
     Не доходя до позиции метров тридцать, Рейна грациозно опустилась на землю, развязала связку и обула ботинки на свои тоненькие, изящные ножки, которые держались на них непостижимым образом. Вообще-то, она была по местным понятиям хороша собой, как точёная статуэтка без всяких излишеств, настоящая испанка подходящая для образа Кармен, но по нашим понятиям никак не подходила для подруги жизни - уж больно тонка и хрупка как дюймовочка.
    Когда они подошли к посту, собралась большая гурьба зевак посмотреть вблизи на живую местную девку. Хуан стал что-то лопотать, вертя в руках маленький кулёчек с печёнными мучными шариками, посыпанными сахарным песком. Он не смело протягивал угощение пацанам, но те видя его малость и убогость, твердили только одно: «Ноу! Ноу!» Наконец, я понял из "мямлей" Хуана, что у Раи (переименовали на свой лад) сегодня день рождения и объяснил всё это своим товарищам, и они должны принять угощение, чтобы не обидеть гостей. Поцы стали брать по одному шарику, благодарить, Хуан повеселел, а Рэйна отплясывала румбу в своих громадных ботинках и строила всем удивительные глазки. Мы тоже повеселели, раскрепостились и посыпались реплики из уже известных слов, но тут меня осенила догадка, которая ввела всех в ступор.
     - Мужики! А ведь мы должны её чем-то одарить за это символическое угощение, очевидно таковы здесь обычаи. Наступило неловкое молчание и "чесание затылков"-дарить было нечего по нашим понятиям, всё было раздарено "по пути".
      -Вообще то, я купил своей жене здесь туфли, и, если вы возместите мне их стоимость, я могу их отдать! - сказал, наконец, один из парней.
      -Какой базар! Я лично возглавлю сбор денег по дивизиону, и ответственность возьму на себя, все согласны? -закипятился я, но согласны были все-всего то по двадцать сентаво и хозяину будет "перебор".
       Парень быстро сбегал в палатку и принёс красивые туфли-лодочки, на высоких прозрачных из оргстекла "гвоздиках", украшенными на мыске стразами, которые ярко переливались на солнце.
      Туфли торжественно вручили Рае и хоть запоздало, поздравили с Днём Рождения. Реакция Раи была для нас шокирующая! Она упала на плечо отца и разразилась такими рыданиями, прижимая туфельки к груди, что в пору хоть "коновала" вызывай! Отец поглаживал её своими негнущимися пальцами, что-то приговаривал, виновато глядя на нас. Мы впали в неловкость, проклиная нищету всего мира, бестолково топтались. Но вот рыдания перешли на всхлипы и снова блеснули девичьи глаза зазывно подразнивая, как будто и не было "летнего дождя". Я тут же предложил собрать деньги на приданое невесте-хорошее платье, которое стоило двадцать песо. Удручённые происшедшей сценой, все ребята согласились. С офицеров по два песо. На том и порешили.
    Повеселевшая Рая примерила пятку туфля себе на нос так чтобы каблук шёл по длине носа, при этом не должно быть зазора между пяткой и ложбинкой переносицы, тогда туфли будут хорошо сидеть на ноге. Зазора не было! Радостно улыбалась, мы были рады то же её счастью.
    Затем неожиданных гостей привели к себе в городок, в курилку, которую устроили у живописной веерной пальмы, сохранённой от уничтожения. Пришёл баянист и начал наяривать наши российские мелодии, спели несколько наших песен, затем я исполнил только что выученную на кубинском языке песню из подаренного мне Луи песенника.
   -О! Кубано! Кубано! - только и оценила Рая. Милейший Хуан! Он всё принимал как Дар Божий, слушая с таким вниманием, что казалось искал фальшь в исполнении. Рая же вертелась юлой при стольких потенциальных женихов "вдруг свалившихся с неба" в их Богом забытый уголок в колючих джунглях. Как тут не снесёт крышу!
     Прозвучал призыв дневального на ужин, и мы пригласили гостей с собой. Подполз "змеем подколодным" Хамидулин и начал что-то шипеть о нарушении порядка, но мы ему объяснили ситуацию, и он с неприятной миной "уполз" в офицерскую столовую. Их харчевня была тут же за редким кустарником, и мы часто слышали оттуда разные склоки, которые Хамидулин пытался погасить своим "змеиным присвистом".
    Поужинали, убрали столы превратив бунгало в зрительный зал и с нетерпением ожидали начала лекции. Гости уходить домой с "такого празднества" не собирались и поэтому мне пришлось объяснить им что вначале будет лекция, а потом "совьетико-сина"и усадили их в почётном первом ряду напротив небольшой политической карты мира.
     Пришёл лектор, косо глянул на гостей и видать сразу положил к ним отношение как к неодушевлённым предметам, спокойно начал вещать интереснейшие события в мире о которых мы даже и не догадывались, будучи прямыми их участниками, но слушали, разинув рот.
     Когда-то в детстве я читал в листке отрывного календаря о том, как были посрамлены французские офицеры во время войны в Канаде с местными индейцами. Для переговоров о мире они пригласили вождей племён к себе в форт с обильным угощением. От природы тактичные вожди брали и ели "заморскую пищу" в точности подражая хозяевам. И тогда один из "остряков" решил потешить своих товарищей, намазав хлеб толстым слоем горчицы и изобразив на лице удовольствие, стал как бы есть его. Вожди последовали его примеру, съели весь хлеб и ни один мускул не дрогнул на их лице.
       Хотя для нас лекция была очень интересная, я всё же беспокоился о гостях, как бы "чего не выкинули", косил глазом за Хуаном, но он подал пример, как те индейские вожди, "величайшей выдержки и такта", на все полтора часа продолжительности лекции, с потрясающем усердием ретивого ученика, не спуская внимательных глаз с лектора и водил глазами за кончиком указки, когда лектор обращался к карте, очевидно видимую им впервые. Я видел, что его театрально- показное усердие несколько смешило лектора, но он относился к этому по-доброму с лёгкой усмешкой. Рая же (женщина всё-таки) с трудом сосредотачивалась "на дисциплине", но ненадолго, часто оборачивалась, егозила как бы проверяя, пользуется ли она ещё успехом и смотрят ли на неё молодые синьоры, так же строя всем мимоходом глазки.
 
          УЩЕМЛЁННАЯ ГОРДОСТЬ ВОСТОРЖЕСТВОВАЛА!

     Наконец то, нам поведали о "Карибском кризисе", о котором мы ещё ничего не знали, и участниками которого поневоле стали-о морской блокаде острова ВМС США после того, как все вооружённые силы для защиты острова были доставлены, развёрнуты и приготовлены к боевым действиям. И теперь сюда шли корабли только с мирным грузом, которые покорно разворачивались и уходили назад в свои порты если америкосы после проверки груза подозревали в их принадлежности к войскам.
Лектор поведал нам об общей блестящей операции по доставке оружия на Кубу, о стратегических ядерных ракетах среднего радиуса действия, которые могли поразить американские города и военные объекты на любом удалении от острова по территории США. Этот "ёж в штанах америкосов" представлял собой (с гордостью повторюсь) арсенал в 50 ракет нацеленные на определённые жизненно важные центры, что являлось для американских налогоплательщиков и очень неожиданным, и весьма неприятным фактором, привыкшим чувствовать себя за Атлантическими просторами как за "каменной стеной" безопасности, а тут, как удар обухом по голове! Паника и страх за жизнь были потрясающие, а цинизму америкосных вояк не было предела! Играя на страхе своих граждан, у здания ООН была вывешена огромная карта США с линиями- траекториями ракет от Кубы к предполагаемым городам- жертвам, которые должны пасть в первую очередь. У этих "вояк" была ещё свежа память о хорошо разрекламированной американской мощи-атомных бомбардировок японских городов Хиросимы и Нагасаки и о их жертвах, но это было давно, далеко и чужая страна! А тут "изжарятся" 50 таких городов с жертвами в считавшейся неприступной и грозной Америке. Началось повальное бегство, тотальный исход из этих и других городов во все части света, по своим возможностям и по деньгам в места, где кто мог чувствовать себя в относительной безопасности. Президент Кеннеди с ужасом смотрел по ТВ как днём и ночью из его страны истекает в панике народ обуянный ужасом предстоящих "Хиросимы с Нагасаки"-пришло время возмездия! И прекрасные восьмиполосные американские автострады были заполнены реками автомобилей в один конец из этой страшной страны. Такого страха наглая, богатая, кичливая Америка, привыкшая в любой ситуации прежде всего наживаться на чужом горе, не чувствовала никогда. А ведь здесь присутствовали и стратегические бомбардировщики с ядерными бомбами, и ядерные тактические ракеты на самоходных установках (чему америкосы не могли поверить почти 40 лет) пока Куба не продемонстрировала их в музее вооружения своей страны, и если бы весь этот арсенал был бы взорван в карибском бассейне и над Америкой, то неизвестно ещё кому бы больше досталось - было от чего чесать "подбрюшье" и страдать "медвежьей болезнью".
     Вот почему облёт америкосных самолётов больше напоминал "вынужденный реверанс", хотя подлючесть их манёвра, мной предполагаемая, всё-таки оставили горчинку в горле.
     "Ах так!!!Ну тогда хрен с ними! Прощаем"!
    И хотя нам пришлось сыграть здесь небольшую роль в общих событиях, мы были очень горды эффектом "демонстрации силы" произведенном нашим командованием, и его получившимся результатом, а мысли о том, что могли и сами сгореть в пепел в этом горниле войны даже не посетили наши головы. Ракетные базы в Турции были срочно демонтированы и общие итоги победы были на нашей стороне, но америкосы, всегда стремившиеся сохранять "хорошую морду при плохой игре" перед своими налогоплательщиками, выставили события и результаты этих событий так, что оказались в выигрыше именно они. Ну и хрен с вами, лишь бы всё было "по-нашему".
    Остаток службы обещал быть спокойным, так как америкосы приняли на себя все обязательства, предложенные нашей страной. В том числе, обязательство никогда не нападать на Кубу, что выполняют и по сей день, хотя дальнейшее время показало что их амбиции, желание покончить с Островом Свободы, смести с него советские войска-последний оплот своих страхов, не сразу покинули горячие головы полные жажды мщения. Мы же успокоились и расслабились как в сугубо мирное время. РА-НО-ВА-ТО!

      ПОСЛЕКРЗИСНЫЕ БУДНИ.

    Всю эту эпохальную лекцию наши гости с имеющимся у них большого терпения и внимания прослушали от начала до конца.
       -Ну что Хуан, понравилась лекция?!
       -Совьетико гранде! Куба чикито! -ответил он, показывая теперь уже знакомые контуры обеих стран.
       -Ну что же! В основном всё понял правильно! -хлопнул его по плечу с чувством гордости за свою страну!
      С тем и приступили к просмотру фильмов, где я как мог комментировал события фильмов оперируя своим ещё жалким набором слов:"совьетико, фасисто, революсионарио, контра..."
     Хуан с Раей достойно просмотрели оба фильма, а в "Жестокости" увидели впервые в жизни настоящую русскую зиму, русскую зимнюю одежду и быт.
    -Ну что Рая поедешь жить в Россию?
    -Но, но ля по Руссия мучо фриа! - всё ясно! Не место тропической пальме в заснеженных и морозных русских зимах.
    Кстати Раино восемнадцатилетние Хуаном воспринималась как трагедия-девка перезрела, а женихов в округе нет. На Кубе девочек отдают замуж в 13-15 лет, а в 18 она уже старая дева, с плохими видами на замужество, тем более здесь, в вопиющей бедности и в кустах "аромас".То-то девка в отчаянии отплясывая румбу, вертя своей худой жопёнкой, рекламировала "товар". Мы начали его успокаивать что 18 лет — это самый цветущий возраст и что у неё ещё всё впереди, но Хуан только горестно качал головой и цокал языком в знак протеста.
     Наконец мы проводили гостей. Рая достойно прошла свои 30 метров от поста, сняла свои смешные громадные ботинки, перевязала их шнурками и перекинув их через плечо пошла своей грациозной походкой рядом с несчастным хромающим отцом.
    Интересный народ, интересные обычаи, интересные женщины, умеют же себя преподнести даже в такой потрясающей бедности.
..........
     На следующий день я с написанной ведомостью пошёл собирать деньги за туфли и на платье. Ребята с лёгкостью расставались со своими "грошами", я расплатился за туфли и насобирал частично сумму на платье, никто не возражал. И тут я совершил по наивности большую глупость, отдав ведомость вместе с собранными деньгами на "офицерскую половину", не предвидя никаких протестов. Ан, нет! Тут упёрлось "офицерьё"!
     Денежное довольствие мы получали наше советское солдатское в пересчёте на валюту. Получалось чуть больше советских, но хватало на сигареты курильщикам и "Кока-колу", которая была здесь необыкновенно вкусной и хорошо утоляла жажду. Особенно прижимистые и расчётливые поцы умудрялись копить деньги и покупать товары для женщин, которые стоили в десять раз дешевле товаров для мужчин. Наши офицеры получали здесь двойные оклады валютой, а в Союзе им шёл третий оклад на сберкнижку или на имеющихся иждивенцев.
      Воистину, чем больше человеку даётся тем жаднее он становится и тем больше гребёт под себя. Они сметали товары, без того обедневших от революции магазинов, а остальные деньги пропивали от безделья самым беспардонным образом закидывая все окрестные кусты стеклотарой самых разных литражей и расцветок этикеток. Свинья она и на Кубе свинья. Часто эти кутежи заканчивались пьяными потасовкам со стрельбой из табельного оружия и тогда трезвёхоньким солдатикам приходилось вежливо арестовывать буяна. И вот эти новоявленные нувориши упёрлись и
ни в какую не хотели пожертвовать "пару рваных"  вопиющей нищете. Такого свинства я от них не ожидал и авторитет к ним был потерян. А на опрометчиво сданные солдатские гроши наша "мудрая командира" истратил без нашего согласия на новый футбольный мяч, который преподнёс нам как Божий дар! Несколько дней я просто рвал и метал, от злости за этот мяч. Ну ладно "зажались на подаяние "нищим, но на хрен лично мне сдался этот мяч? Футбол я не люблю. Лучше бы мы собранные гроши отдали Хуану или пропили на кока-колу. В душе остался тяжёлый осадок и обида больше на себя за свою опрометчивость.

                О ПОЛКОВЫХ БОРДЕЛЯХ
...........
     Наш полк, и технический дивизион, и всё командование было расположено за сто километров от  города Сьего де Авила. Это "стойбище" представляло целый городок сплошных публичных домов в два ряда, протяжённостью метров триста, вынесенным на три километра от города "из этических соображений". Хотя таких бывших борделей и в городе было на каждом углу, в которых разместили начальные школы для борьбы с всеобщей безграмотностью. Богатые постройки из стекла и бетона, с кондиционерами, потолочными вентиляторами и музыкальными автоматами соседствовали с бедными бараками с окрашенными в красный цвет дверями на фасаде, с сутенёром у входа. Кажется, ещё вчера здесь кипели страсти самых низменных человеческих страстей. Помпезные с фасада бордели с «зада» источали самую отвратительную антисанитарию. А приехав однажды в полк, я не мог дождаться обратного пути, обедать отказался, старался не до чего не дотрагиваться, всё было до рвоты противным. Фидель насколько мог, закрыл эти заведения, проституток посадил работать на такси, недвижимость отдал в наём русо-компанеро, а всю атрибутику человеческих пороков наши сослуживцы снесли в помещения беднейших бараков. Здесь стояли вычурные кассовые аппараты, горы матрацев больше похожих на борцовские маты, диковинные для нас покрытые цветным пластиком спинки кроватей и прочая утварь. «Русо компанеро" расположились по четыре человека в каждом отведенном "купе", чем гордились. Но до этого им пришлось хорошо поработать бульдозерами, грейдерами, засыпать большую площадь плодородной землёй, сделать газоны и высадить пальмовые аллеи. Сильной санобработке и перекраске подверглись и сами бордели, предназначенные для житья. Приехавшее в гости кубинское начальство не узнало бывшее место "Содома и Гоморры", назвав устроителей восторженным: "русскими чертями". У нас всё было проще: природное лоно и свежий воздух, чем мы очень гордились перед полковыми пенатами.
       Но кто-то наверху решил, что нам будет очень удобно спать в караульном помещении на этих вонючих бордельных матрацах и  привезли в дивизион их целую дюжину. Матрацы постелили на полати, накрыли толстым брезентом, всё! отдыхайте!
     Придя в первую ночь в караул, я вольно расположился на вроде бы не плохой постели, но ночью проснулся от ощущения, будто бы мне через нос заливают парашу. С испугом проснулся, огляделся и никак не мог понять где источник этой отвратительной вони. Стал принюхиваться на предмет ослабления - усиления вони и приподняв край брезента обнаружил его. Распинав пацанов, выкинули это зловоние наружу, но и успевший провоняться брезент не давал уснуть. Ночь провёл в дремоте за столиком у караулки под большим фикусом на котором как большие семейные трусы висели летучие мыши, они нам нисколько не мешали, ночью летали совершенно бесшумно, лишь иногда попискивая в борьбе за лучшее место на ветке.
      Матрацы мы выкинули на открытую поляну, где целую неделю их поливали тропические ливни и жгло беспощадное солнце, выжигая грязные человеческие выделения. Но спустя некоторое время кто-то опять попробовал их на уют. Нет, воняют так же! Выкинули, теперь уж окончательно.
      Тогда я организовал силами свободной караульной смены рвать жёсткую как проволока траву на сено-уж больно болела задница от жёстких полатей. Однажды собирая траву на поляне, встретил Хуана де Коста и попросил у него мачете чтобы использовать его как косу. Хуан с готовностью отдал мне своё оружие и ушёл домой, я же косанув пару раз плашмя по траве вдруг с ужасом увидел, как у мачете отлетел клинок от ручки. Обалделый, я стоял с тысячей мыслей, пролетевших в голове, о последствиях этого, и как мне оправдываться перед хозяином.
     Ничего не придумав в оправдание, я с тяжёлым сердцем пошёл к его «каса». Когда я с видом побитой собаки принёс обломки хозяину, то пришлось обалдеть ещё раз! Он встретил меня так радостно, будто бы всю жизнь только и мечтал, когда же я приду и сломаю его драгоценное мачете! Удивительный старик! тактичный, дипломатичный от природы, добрый и отзывчивый.
.................
      Поневоле пришлось мне нарушить приказ "не вступать в контакт с местным населением", как не вступишь с такой беднотой, чтобы не увидеть жизнь и быт самого низшего слоя Кубы.
      Бунгало Хуана было построено из пальмовых «досок» - ствол королевской пальмы, расчленённый вдоль на четыре части с выдолбленной сердцевиной. Подсохнув на солнце, они ещё больше скручивались в виде лотка и вот этот "строительный материал" был основой при строительстве дома. Эти лотки нашивались внахлёст друг на друга и закреплялись только на концах на стояках. Никакой подгонки, никаких уплотнений, проёмы окон и дверей от непогоды и на ночь заставлялись щитами из такого же материала. Жара, ветер, ливни делали своё дело и доски-лотки ещё более скручиваясь представляли пристанище для всякого рода сквозняков от которых страдали маленькие дети. В этом утлом сооружении жило скопище людей: мать с отцом и их разного возраста дети. У Хуана их было четырнадцать. Два старшие служили в армии Фиделя в высоком звании лейтенантов (сам Фидель был майор), а остальные дети жили тут же в бунгало. Четырнадцатый ребёнок родился по нашему приезду. Однажды ночью мы проснулись от громкого шума со стороны его жилища и зная, что два сына служат в революционной армии, опасались мести контрас, быстро собрали тревожную группу и на командирском ГАЗике прибыли в разгар радостного события"-рождения четырнадцатого "де Коста".
      Ну Хуан! Ну плотник-умелец! Наверное, ему в этом очень помогало растущее рядом большое дерево "мамусея". Не знаю кто первый принёс её плоды в караульное и кто первый опробовал её плоды величиной с грецкий орех, с тонкой кожистой шкуркой, большой косточкой и тонким слоем плотной киселеобразной жидкости между ними, и необыкновенно приятной и ароматной на вкус. Разгрызали кожицу, обсасывали косточку и выплёвывали её, как и российскую сливу. Мамусея нам понравилась и в каждое заступление в караул, кто-нибудь от безделья шёл до Хуана и лез на высокое дерево с вещмешком.
    Выпала очередь мне и я, придя за плодами, встретился с Хуаном.
       -За мамусеей? - я кивнул.
       -Мамусея карасо! Ы...ых! - показал он через локоть международный жест!
     Я вытаращил в изумлении глаза, осенённый догадкой своих страданий -по ночам часто просыпался от неприятного ощущения "сухостоя", матеря здоровый климат, здоровую пищу и ничегонеделание. Круто развернувшись помчался к своим мужикам, там состоялся откровенный разговор на секс-тему и с мамусеей было покончено. А мы разгадали секрет любвеобильности Хуана.
     Сам Хуан с женой принадлежали к чистокровной испанской расе, были смуглые, стройные, сухощавые, невысокого роста, что передалось и детям - все красивые и такой же конституции. Наверное, они гордились своим кровями как дворянством, все были хорошо воспитаны и горды.
     Однажды, идя купаться на речку, я встретил у близлежащего к тропе колодца Раю с её младшей лет восьми красавицей сестрой. То ли от ветхости, то ли от трудов праведных у Раи разползлась сзади юбка, обнажив аккуратную, кукольную попку. Она не дрогнула, не смутилась, не побежала прятаться с визгом в кусты, как сделали бы наши девки в такой ситуации, а набрав воды, вскинула коромысло на плечо и грациозной походкой пошла по тропе домой, а её маленькая красавица сестра испуганно и с любопытством глядя на меня, придерживала сзади обе половинки рубища, как паж шлейф бального платья. Так они и удалились торжественно, грациозно, с достоинством идальго. Ещё один сын Хуана 18-20 лет решивший отделиться от родителей, строил своё бунгало невдалеке от нашего поста. На стройку приходил всегда чистенький, с набриолиненной причёской, больше похожий на скучающего, случайно забредшего сюда дачника, но это чисто кубинский менталитет! Задача женщины-чистота и опрятность мужчины!
     Но больше всех мне нравился пятилетний сын Хуана Исидро - ангелочек с большими печальными глазами страдающего простудными чирьями и которого Хуан почти ежедневно приводил по утрам на уколы и переливание крови к нашему фельдшеру. Малыш смирненько садился на ящик у входа в палатку ожидая процедуры и смотрел на мир грустными-грустными глазами, безучастный ко всему.
     Мне было жаль это прекрасное дитя, и чтобы его как-то расшевелить, пробудить интерес к жизни, я подарил ему свою губную немецкую гармошку, показав, как на ней играть. Малыш встрепенулся. Затем я сделал ему игрушку-физкультурника на турнике, и он часами сидел с ним, заставляя его всячески дрыгаться. А когда чирьи от него немного отстали, я сделал ему "летающий винт" - пусть малый побегает и физически взбодрится. Наверное, он выздоровел, и Хуан перестал его приводить. В общем, все "яблоки от яблони" де Коста были хороши собой и хорошо воспитаны.
       А не подарить ли нам один из матрацев Рае?!При таком вопиющем разврате на острове, эти запахи должны быть им "родными"! Четверо поцев взяли это громадное, толстое сооружение для любви, отнесли его к касе Хуана, где он был с благодарностью принят, если учесть, что в доме они спят как папуасы на земле, на жалких подстилках. Я в этом позорном дарении не стал участвовать.
      В шутку, я предлагал Рае и маленькому Исидро ехать со мной в Союз. Они на полном серьёзе, насторожено слушали меня, но молчали испуганные таким поворотом жизни. Отец был бы рад отправить их всех на чей-нибудь "кошт", приговаривая: "Выучишься, доктором станешь, приедешь домой мучо песо будет"! Здесь знали и ценили только две профессии: медицину, потому что при таком разврате здесь разгул венерических заболеваний; стоматологов - потому что почти все без передних зубов, с раннего детства грызя постоянно сахарный тростник. Другой раз красивая кубинка машет призывно рукой и кричит:"Товари,товари!"Оглянешься, она улыбнётся, прикрыв рот рукой! Всё ясно – без зубов! А жаль!
       Вторая профессия -это юристы, их на острове как термитов, будто вся Куба только и занимается тем что судится, защищается, делит наследство и прочее. Куда ярче пример: сам Фидель из адвокатов!
       На умственную и инженерную работу охотников было мало. Наши специалисты кроме прямой обязанности охранять воздушное пространство острова, должны были обучить местных аборигенов разным специальностям, постепенно передавая "бразды правления техникой" на самообслуживание. Но на бывшем американском курорте не набралось и трети состава, и нашим пришлось служить здесь долго.
       Уже выйдя на пенсию, встретил приезжего односельчанина, участника этих событий так же служившего на таком же комплексе, и в той же кабине "А". Их комплекс прикрывал Гавану, и он "отдубасил" все два года до "дембеля".
       -Ну, расскажи что-нибудь интересное о службе?
       -А ничего интересного не было за два года, просто всё осточертело и хотелось домой!
    Вот и весь с ним разговор о Кубе. Так что нам в джунглях ещё повезло с экзотикой!

            ЧП В ДИВИЗИОНЕ!!!

       О своём солдатском арсенале вооружения я уже рассказал.
    Офицеры всё время ходили с ПМ на форменном ремне, вальяжно призрев штатное ношение в Союзе. Они приспособили кобуру с пистолетом на пузе, небрежно прикрыв её полами рубашки-ковбойки, между прочим очень удобно было бы в боевых действиях.
Мы же не расставались со своими СКС, при удобном случае лелея его, вылизывая с любовью до блеска, смазывая, протирая, слушая звонкие щелчки при разборке-сборке.
    Присутствующие при этом милисионарио восхищённо цокали языками и что-то балаболили на своём языке. Их "чешский аналог" был сложен, неуклюж, тяжёл. Процесс чистки "чехов" начинался с расстеливания одеяла, извлечения целого подсумка инструментов для разборки, а затем и сам процесс разборки, раскладка деталей в определённом порядке, занимающего большую площадь одеяла, их чистка, смазка, а затем обратный процесс сборки. Очень занудно и долго. Мы же, хвастаясь своим оружием, демонстрировали им разборку и сборку за одну минуту с закрытыми глазами. Дохвастались!
      Однажды вечером наш солдат хватился своего пропавшего карабина, и тут же доложил наверх по инстанции. Начальство отнеслось к пропаже спокойно. Наш этого сделать не мог, да и не к чему, значит "местный любитель оружия" с куриными мозгами. Сейчас шум поднимать не будем - как бы не перепрятал, а завтра милисионарио поедут в город на отдых, тут и ловить будем вора.
    Как всегда, перед выездом, грузовик остановился у караульного бунгало. Милисионарио спрыгивали с машины, шутки, смех и лишь один негритос сидел у кабины закутанный в одеяло (наивный папуас, на что рассчитывал?) Мы уже знали где карабин, и весело приглашали нигера к весёлому процессу прощания.
     -Но! Но! Барыга но бьень! - указывал на разболевшийся живот.
      Двое наших поднялись в кузов машины и на глазах изумлённых его товарищей кубинцев, не подозревавших о воровстве, стали вынимать примотанные к "больному брюху" части СКС. Карабин вернули, а вора отправили на разборку к своим.
      Через неделю к нам в гости "пожрать" приехал командир дивизии-лейтенант, и  Хамидулин за завтраком, между прочим спросил его о судьбе того солдата:
      -А что с тем солдатом, который украл карабин?
      -Вчера состоялся трибунал, и завтра мы будем его вешать! Врагов Кубы вешали, считая эту смерть позорнее расстрела.
      -Как вешать?!Ведь карабин нашёлся и его вернули!
      -Это не ваше дело! Он враг и будет повешен! И на эту тему больше не будем говорить! Отрезал боевой офицер.
      Хамидулин кинулся в радиорелейную, а мы побежали к телевизору.
Состоялся диалог с замполитом полка о "трещине" во взаимоотношениях, ввиду суровости приговора. Замполит обещал "прозондировать почву", но в Гаване так же в грубой безапелляционной форме заявили, что враг будет повешен! И только наше командование в Гаване, связавшись с нашим послом, а тот с Фиделем Кастро выпросили у него помилование и повешение заменили пожизненной каторгой на отдалённом острове. На этот остров ссылали на каторгу бандитов, убийц и прочих тяжёлых нарушителей закона. Был он в двадцати километрах от Кубы в мексиканском заливе и считался с тяжёлыми условиями труда, хотя весь островной архипелаг представлялся нам раем.
     Приехавшие на службу милисионарио были не разговорчивы, отводили глаза: то ли получили хороший втык, то ли омрачены поступком товарища с потерей доверия, то ли напугал суровый приговор. Скорее всё это вместе! Постепенно время стёрло в памяти плохое, но мы стали внимательнее относиться к своим вещам и обязанностям по принципу: "Дружить -дружи, но камешек за пазухой держи"!

             КУБИНСКАЯ ЗИМА, НАМ БЛАГОДАТЬ!

      Наступила "зима" на тропическом острове. К моему удивлению, многие кустарники сбрасывали листья,"аромас" стали более проглядываемые, но с такими же устрашающими до длиной в палец колючками. На другие же вечнозелёности небольшое похолодание никак не сказалось. Для нас же устоявшаяся погода чем-то напоминала наше лето, только жаркое, но терпимое, и мы так же, как и дома впитывали в себя благодатное кубинское солнце, ревниво сравнивая свой загар с загаром чуть темнее у товарища, больше старались ходить в одних плавках. Аборигены избегали солнечных лучей, светлые чтобы сберечь свою элиту, чёрные уже и без того чёрные. Кубинцы с удивлением рассматривали наши изсине-белые, незагорелые участки тела, и с неподдельным возмущением спрашивали, зачем мы портим такой красивый белый цвет? А я красочно объяснял, что хороший загар полезен для здоровья, что это очень красиво, и что наши сеньориты любят таких загорелых синьоров и по приезду домой все они будут моими. Теперь уже темнокожие милисионарио горделиво осматривали свои мощи, но Луи твёрдо заявил, что тёмный цвет кожи - это плохо и он не пользуется здесь уважением. Загар на Кубе прекрасный. Я не помню случая чтобы хоть кто-нибудь сгорел здесь до волдырей, и мы загорели здесь до тёмно-вишнёвого цвета - это был мой хоть и недолгий, но самый лучший сувенир, привезенный домой.
    Уже дома, в Мае месяце, во Фрунзе я пошёл покрасоваться на городской пляж искусственного озера, устроенного амфитеатром. Я вальяжно шёл по краешку воды и краем глаза видел, как вслед за мной переворачивалась эта "бледная немощь". "Вот она Слава! Вот он успех"! А ещё через месяц от загара не осталось и следа. Но это будет потом, а пока мы старались загореть "в негров".
   Жаль, что не было у нас ничего фотосъёмочного! Это надо было запечатлеть! Мы соорудили из бамбуковых труб с отверстиями примитивный душ и тёплое омовение стало ритуальным удовольствием перед сном. Когда опустится ночь, то под душем видны лишь белые треугольники незагорелых частей задниц, остальное всё сливалось с темнотой ночи. Одежду почти не носили: на посту в плавках, в столовую в плавках, лишь на разводе в караул прикрывались одежонкой - парад всё-таки.
     Однажды я стоял на посту у края позиции у самой дороги. Форма одежды-плавки, ремень с патронными подсумками, флотский белый берет, карабин на плече. Вдруг к нам подъезжает колёсный трактор без кабины, весь облепленный как ягодами виноградная гроздь молодыми парнями и девчатами. Трактор - наш родной ЮМЗ перекрашенный в любимую расцветку аборигенов: бело-оранжевое сочетание. Молодёжь игнорировала все правила безопасности и их количество представляло сплошную стену лиц на разных уровнях. Я остановил трактор у дозволенной черты и вступил в переговоры, в процессе которого девки так бессовестно таращили на меня глаза, будто бы впервые видели мужчину со времён Адама - такое чудо, а парни стыдливо отворачивались или прикладывали ладошки подобно лошадиным шорам, хотя всё должно было быть совсем на оборот! При таком вопиющем разврате, где договориться о сексе легче чем пригласить подружку на танцы, и вдруг такая стыдливость.
     Я же чувствовал себя в этой обстановке не меньше чем самим Аполлоном, подыгрывая девчатам, пританцовывал, крутился подобно нашей Рэйне, давая обозреть себя со всех сторон и чувствовал по их восхищённым глазам, что им это нравится.
   Цель их приезда: привоз нам толстого "Русско-испанского словаря" - он нам очень пригодился. И хотя парни были довольны переговорами, они с большим облегчением по окончанию их быстренько развернули трактор и убрались восвояси, девчата же, до тех пор, пока не скрылся трактор оборачивались и махали мне приветственно руками.
     Позже мы узнали причину этого необычного поведения кубинцев - католическая церковь противница всякого коммунистического влияния на них в своей вотчине, порочила нас в глазах доверчивых и набожных прихожан, всяческими, иногда идиотскими небылицами из библейского фольклора, утверждая что мы бесполые, что у нас растут рога и прочую ахинею, в которую безграмотный, тёмный народ охотно верил, ввиду нашей неадекватности по их меркам, что и вызывало их повышенное внимание, «усиленным интересом изучения» наших персон обеими полами, наших обычаев, наших привычек. Мы были для них пришельцами из другого мира, как и они для нас, но мы грамотнее "этой темноты".
      Один раз в десять дней к нам приезжал армейский душ, упрощённый до примитивности. На берегу речки разворачивались душевые стойки с лейками, забрасывался в воду водозаборный шланг, и мы мылись до исступления в сорокоградусную жару обжигающей тело горячей водой, прося банщика: -"А ну поддай ещё"! И тут начиналось для милиссионарио "действо"- они садились полукругом в тени и с бесстыдным интересом не сводили глаз с наших гениталий. Что поделаешь! Дикари!
    Мы выходили из под душа, покрякивая от удовольствия, размягчённые душой и телом, испытывая небывалое блаженство, а аборигены мучились от духоты в своей форме плотного материала китайского производства. Процесс мытья для них был в диковинку, у них это не принято, а гигиенические отправления они совершали иногда протиранием спиртом-суррогатом, что уже нас возмущало  "нерациональным" использованием такого продукта. То ли дело после баньки стопку!
    Несмотря на изнуряющую жару у кубинцев, не чета нам, не принято ходить в майках, а только опрятно одетыми. Приехавший к нам в гости замполит полка в душевной доверительной беседе рассказал нам случай с одним из майоров служившего в штабе Гаваны, который после "вкушения" вкусного и сытного северного пайка, выходил на улицу обозреть плотоядным взглядом местных красавиц буквально вылазящих из своих шмоток, чтобы показать "товар лицом" - ох, помню сам! Было на что посмотреть!
     Так вот он заметил, что тактичные кубинцы за несколько метров от него сходили с теневого тротуара, обходили его по противоположной жаркой, солнечной стороне, а позже возвращались на его сторону. Майор обиделся от отчуждения и поделился своими чувствами с товарищами. Ему просто посоветовали одеть рубашку и отчуждение закончилось. Вот такие странности были: их для нас, и наши для них, а позже я уже с дуру, как "бойцовый петух" бросался в бой искоренять их некоторые местные, дурные привычки.

           ВЫСТУПЛЕНИЕ КОНТРАС
   
     Снаряжая обоймы для СКС и включая в состав обоймы трассирующею пулю, я не думал, что они сыграют с нами злую, но полезную шутку.
     Началась размеренная спокойная жизнь обыкновенной войсковой части ракетного дивизиона в мирное время и по настоянию замполита мы решили провести комсомольское собрание на тему: «Чистота русской речи» с последующей дачей клятвенного обещания искоренить грязный мат из своего разговорного лексикона. Провести собрание и выступить с докладом, подвести его настрой ко второй цели поручили мне как комсоргу радиотехнической батареи, и как одному из самых злостных матершинников в дивизионе. Эту школу "высокой квалификации" я прошёл работая на шахте, и выражался матом так виртуозно, что замполит меня часто ругал: "Тебя ни с кем не спутаешь! Ещё с шоссе, за триста метров! Ни одного русского слова-сплошной мат! Давай завязывать с этим, а то и нам мужикам порой здесь становится неловко!» Мне стало стыдновато за свою распущенность, и я обещал провести собрание на высоком уровне и привести весь дивизион к "присяге" - культура речи в жизни пригодится!
     К докладу я подошёл серьёзно, придумывая "захватывающие тезисы", но мысли не складывались в нужный порядок и он получался каким то корявым и неубедительным. У меня был с собой учебник русского языка по синтаксису, не помню, как оказавшегося в моём солдатском имуществе, в который я никогда не заглядывал и таскал по "военным дорогам" из принципа: выкинуть жалко, а заглянуть почитать - недосуг. Да и надобности особой не видел.
    В учебнике оказалось отличное предисловие с высказыванием М. В. Ломоносова о красоте, точности, певучести, крепости и т.д. русского языка, которое я аккуратно переписал, сделав доклад, выдал за своё сочинение, чем и очаровал присутствующих. А в заключении торжественно и с пафосом дал клятву что с нынешнего дня мата в моей речи никто не услышит и призывал всех последовать моему примеру так как вместе легче искоренять "заразу". Выступил с зажигательной по теме речью замполит и призвал всех последовать моему примеру с обещанием, а там будем все вместе бороться с "грязью!"
     Трудно, ох и трудно приходилось разговаривать "по-новому" - почти заикаясь искать слова обтекаемые матерки как иностранцу, но я отучил себя от этой пагубной привычки почти на тридцать лет, пока не попал жить в деревню.
     Послышались заверения в этом же и от сослуживцев. Я был рад единодушию, значит дошло живое слово и можно было надеяться на хороший результат. Вот были "славные комсомольские времена"! Много шумели по теме, язвили: "Посмотрим, посмотрим, какой нам пример покажет комсорг, и долго ли он продержится"!
     На самом интересном месте, когда собрание перешло в незлобивую шумную перепалку раздался крик дневального: "Ракета!" и мы увидели в небе маленький зелёный огонёк. Если бы не паническое заявление дневального, то многие бы поняли, что это не ракета, а след от трассирующей пули, но команда: "Дивизион тревога, все по местам!"-прозвучала раньше, чем пришло соображение.
     Мы похватали оружие, разбежались по своим стрелковым ячейкам, залегли, приготовились к бою. Впервые мы в темноте рассматривали страшные, стоящие вблизи стеной кусты "аромас" с тревогой: кинет контра гранату - и нет нас! Гранат не было и у нас одни карабины, отбиться нечем. Да и пользоваться ими мы не умели.
     Время шло, стояла тишина, нарушаемая лишь звуками местной фауны. Надоело лежать на животе с упором на локти, и я с наслаждением перевернулся на спину, вытянувшись во весь рост в своей ячейке. И тут передо мной предстала уморительная картина: на фоне громадной восходящей Луны молодой старлей из стартовиков, стоя на газоотражателе пусковой установки в упор расстреливал из пистолета невидимых врагов, произнося при этом мальчишечье: "Кых! Кых! Кых!" Ведь пацан по жизни, года на три старше нас! Но это не в счёт! Это же стартовик! Вот удача! Мы с Антошкой демонстративно уселись в окопе и молча наблюдали спектакль до тех пор, пока старлей не увидел нас и, смутившись, засунул пистолет в кобуру. Я весь загорелся сенсацией, в которой нет скидок ни на звание, ни на возраст, скорее бы в палатку, вот там я разыграю весёлый спектакль в скучной нашей жизни. Вот грохнем от смеха-палатка улетит! Вскоре пришла команда "отбой тревоги!"
    Оказывается, при заряжании оружия перед выходом на пост, караульный не утопил пальцем как следует патроны в магазин и дослал патрон затвором, нажал на спуск, и произвёл выстрел оказавшийся трассирующим, который и был принят дневальным за ракету! Вот такие мы были вояки. Слава Богу тревога ложная, но тренировка не лишняя!
     Мы с Антошкой прибежали в палатку первыми и чесались "от зуда сенсации", но ребята с дальних ячеек собирались медленно, разряжали оружие, укладывали патроны в обоймы. Я с нетерпением ждал всех! Вдруг у палатки раздались "лошадиный топот и громкое ржание", а затем стартовики вломились дружной толпой в нашу палатку.
      -Всё! Опередил! Ссука! - сразу догадался я. Решил нанести "превентивный удар", а там разбирайтесь кто прав, кто нет! Но я был спокоен как Сфинкс - у меня был свидетель.
      Заводила стартовиков радостно тыча в меня пальцем, смеясь и кривляясь рассказывал всем как я расстрелял по кустам всю контру и завтра с рассветом пойдём собирать трупы пока не завонялись. Все действительно грохнули от смеха и уставились в ожидании моей реакции на меня. Мой спокойный вид обескуражил стартовика и он заткнулся. А когда все затихли, я выдержал паузу и сказал:
- Тосик! Рассказывай, как дело было!
Теперь уже Антошка красноречиво как мог пересказал виденное, но смеялись только наши, но это был уже не тот смех. Да и артистизма Антошке ещё "надо занимать". Я дополнил добрыми матюгами "сообразительность"старлея и стартовики повернувшись молча друг за другом подались из палатки. Молодец старлей! Шустро вник в ситуацию! Какую сенсацию сорвал гад! Как бы тут я развернул "действо": смеялись бы три дня не меньше! "Кино не состоялось", а мы теперь ещё зорче косились со стартовиками друг на друга, надеясь на обоюдный промах.
      Ещё дважды поднимали нас по тревоге полусонные самострелы караульных, пока дневальные научились отличать "муху от слона", уточняли события по телефону с караульным. Но однажды, прозвучала команда верьёз и надолго! Уже шёл январь.
      Было ранее утро, ещё светили редкие звёзды, самый крепкий утренний сон, но мы проснулись от звуков близкого боя. Ухали взрывы, строчили пулемёты, носился как "голодный паут" вертолёт, ныряя почти в пике куда-то в глубину леса, а по шоссе мчались в сторону боя грузовики с солдатами. Мы так же заняли круговую оборону, стараясь понять случившееся. Уже рассвело, и как всегда быстро выпрыгнуло на небо солнце. Стало не так страшно, стала стихать и стрельба, и наконец, всё стихло. Время завтрака, и в столовую потянулись по одному с поста едоки. Никто ни чего толком объяснить не мог, ведь кризис вроде как миновал! После завтрака все вновь заняли оборону, расположившись в окопах по предписанию.
     В одиннадцать утра к нам на позицию приехал их командир дивизии с двумя машинами: командирский газик и бортовой ГАЗ. Для быстрого десантирования у ГАЗа не было заднего борта и в кузове на полу мы увидели три трупа накрытые брезентом, а кабина газика была вся усыпана стрелянными гильзами, среди которых небрежно валялся немецкий шмассер. Боевой вид машин и солдат кубинцев нас впечатлил. Мы примолкли, это не в "стрелялки" на имитаторе стрелять-вон и убитые есть, хоть и враги. Офицеры так же разговаривали в пол голоса как в покойницкой.
      Молодой кубинский лейтенант - колоритнейшая фигура: высокий, тощий, с жиденькой бородкой под Фиделя "барбудос"-бородач, обвешанный весь рожками от автомата, две "лимонки" на поясе, громадный хронометр на одной руке и такой же величины компас на другой, стоял как индейский вождь, с невозмутимым спокойствием и позволял нам разглядывать себя как диковинку. Мы обошли машины, с уважением осмотрели следы боя, зыркнули на трупы.
      -Был бой? -задал я дурацкий вопрос.
      -Контру немного постреляли! -ответил он, подтвердив свои слова действием указательного пальца и снова принял глубокомысленную, спокойную позу индейского вождя.
     Бойцов пригласили на завтрак. Они пошли есть диковинные им кашу и чай.
    С их отъездом нам разъяснили ситуацию. Раз не вышло с Карибским кризисом, то контра объединёнными усилиями, подстрекаемая америкосами, решила захватить какой-нибудь кубинский город, объявить себя законным правительством и попросить военной помощи у америкосов для свержения правительства Кастро. А заодно в боевых действиях крушить и уничтожать все советские части, военных специалистов и особенно ракетные подразделения. Но нас охраняли грамотно, бдительно и усердно. Где-то на такую охрану нарвались враги Кубы и были все уничтожены, но нам предписывалось быть в постоянной боевой готовности до особого приказа и с этого дня для нас вновь настала окопная жизнь. Поочерёдно ходили в столовую и возвращались на пост. Жаркий день коротали в тени кустов аромас, а с темнотой сползали в окоп каждый на своё место там и спали в под надзором часовых. Когда это закончится, никто не знал, а через неделю мы уже привыкли к новому образу жизни и приходили на позиции только с наступлением темноты.
      Милисионарио готовили себе пищу тут же на посту. Снедь их была и нам в диковинку, но отведать её мы не решались. Им она так же не лезла в горло постная, пресная и избыточно сладкая. Днём один из постовых отправлялся за кокосовыми орехами, другой взяв лопату отправлялся в лес-еда росла обильно вокруг. Один приносил ведро батата (разновидность дикой сладкой картошки), другой - уже ободранных от копры шапку орехов. Затем они варили на сковороде батат с щепоткой риса, мелко натирали кокосовую мякоть и всё это поедали с "кислым видом" от безвкусицы. А вот десерт вызывал у нас неподдельную зависть: толстые плитки шоколада и варение из местных экзотических фруктов, издающих с ничем несравненный аромат. Затем подавали кофе в маленьких чашечках-густой и ароматный. Вроде бы всё вкусно и питательно-диетическая еда! Но это готовилось и на завтрак, и на обед, и на ужин, каждый день с подневольным чувством.
      Глядя на их "квёлые лица" во время еды, я принёс нашим постоянным охранникам, котелок жирного макаронного супа со свиной тушёнкой и полбулки чёрного полкового хлеба, которые и нам уже не лезли в горло. Нарезав крупными ломтями хлеб, я отошёл в сторонку чтобы не смущать едоков, наблюдая за их действиями, но они не спешили наброситься на еду, и глядя на котелок о чём-то в пол голоса переговаривались. Затем один из Марио начал выуживать из котелка макароны на свою сковородку, и я понял, что они видят суп впервые.
       -Ноу, ноу, Марио! Не так! Слил суп обратно в котелок, дал в руки их алюминиевые, изрядно поношенные ложки, по куску хлеба, и они, держа его вертикально, смирно как школьники наблюдали
 за моими действиями, а я пантомимой продемонстрировал им процесс поедания супа.
       -Делай так, гав! - яростно как бы откусил хлеб, а затем изобразил черпание из котелка ложкой два раза и ешь - мучо мегусто! (очень вкусно!) оба Марио так же остервенело куснули хлеб и заели его двумя черпаниями из котелка. Смешно! Но мне долго пришлось объяснять, что число черпания и кусания зависят от аппетита и вкуса еды. На-у-чи-лись! Аж за ушами трещало! А у другана Луи вскоре полезло брюшко через резинку трусов.
     Однажды, угощая Луи "своей пайкой" супа или гречневой кашей на топлённом масле, которую наш повар-хохол был большой мастак готовить, я попросил его кусочек плитки шоколада. Луи с радостью отдал мне плитку граммов двести, в придачу банку ананасового варения и банку компота с диковинным фруктом. Я обомлел от такого богатства, но Луи красноречиво мне объяснил, как опротивела ему эта еда, и что он был бы рад менять её на нашу. Мы с радостью заключили бартер! Хамидулин шипел на наше расточительство, но мы отдавали свои пайки и куда было девать еду, если повар закладку делал по норме, а она не лезла в горло от жары и малоподвижного образа жизни. Вот мы и скармливали её худосочным кубинцам. Северный паёк начинал приедаться.
    С калориями мы боролись как могли! Однажды я попал в наряд на кухню. Повар мне объяснил задачу: «берёшь топор, делаешь надрубы в крышке, выковыриваешь только мясо, а остальное выкидываешь в кусты. Жир даже прожорливая местная фауна не употребляла в пищу, а суп всё равно получался жирный. Окончив работу я понёс ящик с банками к кустам и ужаснулся их виду-здесь всё блестело жестью, а ведь мы здесь всего четыре месяца. Я ревностно люблю природу, болезненно отношусь к её захламлению, и поэтому решил очистить кусты, сложив огромную в свой рост пирамиду из всех собранных банок. Принёс немного бензина и поджог её в основании. Результат меня даже напугал-сама пирамида горела гигантским синим пламенем и ревела как реактивный двигатель. Жир топился, превращался в газ и всё это полыхало адским пламенем. Когда всё сгорело, то на месте осталась небольшая бурая горка, которая рассыпалась в прах от удара палкой. Опыт понравился всем и больше банок в кустах я не видел.
    Милисионарио пристрастились к жирной пище. Интересно и ожидание каждого в предвкушении съестного. Одни терпеливо-равнодушно пристально вглядывались в даль поста. Другие налаживали что-то на костерке, не надеясь на подачку, третьи не жеманясь, запросто садились и ели по приглашению, но каждый вечерний ужин мы ожидали представления от одного негритоса. Как только мы садились за столы, он закуривал сигарету и дефилировал взад и вперёд у нас на виду с видом праздношатающегося курортника, демонстративно отвернув морду в сторону. Мы, вдоволь насмеявшись над его примитивным спектаклем, приглашали его за стол. Он отнекивался, показывая рукой какой у него полный "барыго" (брюхо-по нашему), а затем жеманясь как кокетка, слегка сопротивляясь, давал нам возможность угостить себя ужином, а попав за стол наворачивал всё подряд что подадут без отказов и стеснения. Это повторялось каждый вечер как ритуал, как дешёвый водевиль по одному сценарию.
     Так тихо мирно для нас прошёл ещё один месяц кризисной жизни. Пришёл приказ об отмене напряжения, бодрствования в окопах мы сменили парным стоянием на посту. Милисионарио стали утром опять уходить на отдых до вечера в город, кончилась им курортная жизнь.
          Вообще-то жутковато стоять одному на посту в тёмных кустах в кромешной тьме, в стране где каждый с молочного возраста учится кидать лассо. Отстояв на ногах в "секрете" свою смену, караульный ложился поодаль за пулемёт, как бы охраняя часового. Это придумал я и все дружно меня поддержали, знать одни и те же чувства обуревали стоящих в одиночестве часовых. Что греха таить: бывал и сон на посту. Служба за пулемётом оказалась трудной особенно к утру, да ещё и лёжа. Глаза слипаются, сил нет! Тюкнешь каской об пулемёт, проснёшься, осмотришься осоловелыми глазами, и процесс повторяется. Как могли боролись и с этим.

                ИНЦИДЕНТЫ НА ПОСТАХ

Однажды на соседнем посту тишину прорезала пулемётная очередь. Все "окрысились", заняли позиции и приготовились к бою. К пулемётчику Хамидулин не пустил, опасаясь засады. Остаток ночи провели в тишине и ожидании, а чуть засерело, пошли на разборку ЧП. Оказалось, что часовой услышал шаги за "колючкой", метрах в тридцати, окликнул нарушителя и не получив ответа дал очередь на звук. Психика за последними событиями была на взводе до предела.
     За позицией нашли убитую корову, которая паслась, щипая здесь жёсткую как проволока траву. Хозяева не привязывали скотину на ночь как в России, и она паслась вольно, продираясь сквозь кусты по еле заметным тропам, не мудрено что часовой на таком расстоянии принял её топтание за чьи-то шаги.
     Молодец солдат! В непроглядной тьме, на слух завалил корову, прошив её очередью от головы до хвоста! Вот так! Пусть никто не лезет! Хамидулин с посеревшим лицом (какая неприятность!), неуклюже подбирая слова распекал, в общем то правого часового, а тот напуганный случившимся, так же неуклюже оправдывался. Насколько Хамидулин бранил часового, настолько ему в отместку, я тут же хвалил его, и мы были как два глухаря, как бы не слыша друг друга.
    Прибежал хозяин коровы и усиленно жестикулируя, что то возмущённо стал доказывать. К счастью к нам приехал с голодным визитом командир дивизии. Лейтенант подошёл к спорщикам как всегда вальяжно, скрестив руки на груди, молча вникая в ситуацию. Хозяин коровы, посматривая на него косым взглядом и ободрённый его молчанием(земляк всё таки),что то продолжал тарахтеть, а Хамидулин молча ожидал "третейского" решения. Что рявкнул зло лейтенант, я не мог ни перевести, ни найти в словаре, записав звуки в буквы. Я демонстрировал эти звуки Луи, но тот только пожимал плечами, но после этого "рявка", хозяин вдруг упал на четвереньки, вжав голову в плечи как бы ожидая удара. А лейтенант дружески повернул Хамидулина за плечи, сказав: "-Конфликт исчерпан". Хозяин, разрубив корову на части унёс её домой с помощью своего многочисленного семейства. Мы ещё пару дней шутя позлословили над стрелком и благополучно о всём забыли. Настала моя очередь встряхнуть нервишки!
     Вечером прошёл сильный тропический ливень. Вода неслась куда-то ковром толщиной 5-7 сантиметров. Грохотали оглушающие громы, сверкали на пол неба молнии особо страшные в темноте и, наконец, всё стихло. Была оглушающая тишина, а темень такая густая, что не видно было мельтешащих перед глазами пальцев руки. Мой пост ответственный! Рядом в палатках спящие товарищи! Я стоял чутко, полагаясь только на свой слух и предполагал: «самая воровская ночь», очень удобная для нападения, и если бы я был диверсантом, я выбрал бы именно такое время! Какие ещё мысли кроме этих могут гулять в голове в такой обстановке? И эти размышления заставляли меня быть более собраннее и внимательнее. Окоп мой был полон воды как бассейн, только оружие, прикрытое плащ- палаткой, смотрело в готовности в ту же сторону, куда смотрел я.
     Вдруг со стороны леса я отчётливо услышал осторожные крадущиеся шаги, которые были то слышны, то ненадолго затихали. Я не стал отождествлять звуки с источником. Они точно соответствовали моим мыслям о такой ночи-пособнице диверсантов. Во мне всё взвелось как в минуты смертельной опасности, сердце колотилось где-то в горле, и я тихонько сполз по грудь в окопную воду, к счастью оказавшейся тёплой как парное молоко. Взвёл карабин, приготовил к стрельбе пулемёт и занял стойку к стрельбе, напряжённо всматриваясь вдоль ствола, пытаясь хотя бы увидеть мушку. Шаги затихли, и не мудрено, кругом поста была только политая дождём трава, как вата, скрадывающая не только шаги, но и звуки дыхания. Прижался к пулемёту, а нервы были так напряжены, что готов был стрелять без разбора в любую видимую цель. И вдруг! О ужас! Прямо перед моим носом появилась рогатая коровья морда! Это было такое жуткое, неожиданное зрелище, как из страшилок Н. В. Гоголя о бесовщине, что я, откинувшись на заднюю стенку окопа, истошно заорал:"Ма-ма!" Это первое что приходит в голову как надежда на спасение, и только мама защитит от всех бед и невзгод, и только к маме мы обращаемся во всех неприятных случаях жизни.
       Корова с испугом отскочила от меня, и метрах в трёх "зашлёпала лепёшками"- реакцией на испуг. Слава Богу, такая реакция обошла меня, но моё сердце колотилось как пулемёт в горле, и я пробкой из-под шампанского вылетел из окопа с карабином в руке, и примкнутый штык вонзил ей в задницу сантиметра на три. Корова побежала на стартовую позицию, а вскоре пришла смена и мы пошли по всем постам предупредить о ней всех часовых.

               КСТАТИ, О КОРОВАХ!
     В дальнейшем мы отгоняли всех коров не только с позиции но и в округе, которые привыкли здесь к вольности и отличались неслыханной наглостью. Однажды, увидев как корова подкрадывается к дыре в "колючке", через которую мы кратчайшим путём ходили сменять часовых, я бросился ей на перерез с увесистой дубиной. К дыре мы бежали с ней на перегонки и несмотря на мои воинствующие крики и мою палку, она на миг опередила меня, буквально нырнув в прореху. Я хорошо отвесил ей вдогон по хребтине, а затем в жару, с матерками пошли всей сменой выгонять скотинку с позиции.
      Коровёнки на Кубе неважные: вымя литра на два-три молока, зато прыткие и скачут наравне с лошадью. Однажды мы ехали по своим делам на грузовике и кубинцы, пасшие невдалеке табунок коров, решили устроить нам показательное родео. Всадник- пастух, чистенький, прилизанный как на праздник, выбрав коровёнку, мчался галопом за ней, а та, понимая что она уже жертва, мчалась от него со всех ног не хуже лошади. Пастух приблизившийся к ней на бросок лассо, метко метал его на рога, сваливал на колени, а затем приблизившись, горделиво снимал лассо, ожидая от нас оваций. Оваций не было, нас больше удивляла коровья прыть, а не дурь которой занимались здесь пастухи.
     Но и ждать чего-нибудь путного от таких коров не приходится. Попав однажды на бойню, куда мы приехали за свежим говяжьим мясом вместо надоевшей уже жирной свинины, я впервые увидел местный забой скота и выход продукции. Бойня представляла собой открытое без стен помещение с подвижным тельфером. Внутри не то работали, не то отплясывали румбу негритосы в клеёнчатых фартуках, обнажённые до пояса.
     Загнав обречённое животное в тесный загончик с железным полом, нигер, стоя на возвышении, совал ей под хвост медный пятак с электропроводом на шесте. Оглушённое током животное падало на пол, а забойщик, зацепив тельфером задние ноги, ударом заострённого ломика в височную ямку, кончал её жизнь. Подняв тельфером тушу к верху, и придвинув бочку, перерезал ей горло, и пока стекала кровь, нигер танцующей походкой подходил к столику с горкой крупных апельсинов, окровавленными руками раздирал один из них и совал его в свою огромную красную пасть.
     Минут через сорок разделанная туша лежала в кузове, а мы покидали этот "жертвенник" с его "жрецами" больше похожих на людоедов. На тушу жалко было смотреть, на ней мяса было столько же сколько на рёбрах высушенной воблы, что подают в наших пивнарях. Больше мы таким мясом там не отоваривались.
     Из местных продуктов пробовали варить местную картошку-батат, вместо той что привозили нам из Союза, мелкую, дряблую и чистить её никто не хотел. Взяли мешок, лопату, пошли в лес и через час полный мешок дивного продукта, растущего тут как высокие стебли цветка-георгина, со схожими и клубнями. Чистится он надрезами вдоль: легко и быстро. Начистили, стали варить, через час проба вилкой показала твёрдость дерева. Пусть поварится ещё пятнадцать минут, затем ещё пятнадцать, открываем крышку, а там противного вида серо жёлтый кисель с жёсткими как мочало прожилками. На этом проба местной "экзотики" закончилась, и мы ели то что пришлёт Родина.
      Зато объедались нашей Советской сгущёнкой, которая стоила в два раза дешевле чем на Родине, в приезжающей раз в месяц автолавке из полка. Из всех товаров расхватывали одну сгущёнку, а любители выпить-тройной одеколон.

         ТЕЧЕНИЕ МИРНОЙ ЖИЗНИ В ОЖИДАНИИ ДЕМБЕЛЯ

   Как-то, стараясь упорядочить жизнь в городке, подчинить её подобию уставной воинской службе, утро начинали с традиционной в России физзарядки-бега вокруг стартовой позиции длиной около километра. Бегом это было назвать с большой натяжкой, потому что двигались типы, уже успевшие разжиреть на добротных харчах, переваливаясь и матерясь, недовольные тем что их "потревожили". Из командирской палатки ритуально выходил начштаба в низко спущенных семейных трусах, которые не держались на его громадном пузе. Подняв локоть до уровня плеча, он большим пальцем упирался себе в грудь, а другими пальцами смешно почёсывал своё брюхо сверху и глядя на квёлых бегунов, вдруг громко кричал:"Да-вай! Да-вай!" Затем издав непристойность, снова заваливался в палатку как медведь в берлогу. На этом руководство физвоспитанием комсоставом заканчивалось. Я с большой точностью перенял эту привычку зама и часто в его присутствии смешил ребят. Майор с иронией, не зло косился на меня, но в конфликт никогда не вступал то ли по своей доброте, то ли боясь усугубить своё отношение с пересмешником.
     После физзарядки по расписанию положена политинформация, но она незаметно ушла в небытие так как политруки не владели ситуацией ни в мире, ни положением службы в дивизионе-всё на виду, о чём говорить! Затем, по накатанной привычке занять чем-то солдатское время от безделья перед завтраком, проводили какой-нибудь химтренаж с обязательным одеванием противогаза. Но и он отошёл в небытие после случая: один солдат после команды: "Газы!", закрыв глаза как положено, сунул руку в сумку с противогазом и вдруг истошно заорал: "А...а! Бля!" Все забыли о газах и кинулись к нему! Руку он держал вверх навесу, а на его мизинце висел небольшой скорпион, успевший его ужалить. Мерзкая тварь облюбовала себе тихое, прохладное место в сумке противогаза. Здесь на острове их было, как муравьёв в России. Стоило по утру поднять какую-нибудь доску или крышку, как их целый рой, задрав хвосты бежал врассыпную. Но опасны они были только в Мае-Июне в период размножения, да и то смертельных случаев никто из местных не помнил. Стоял Январь.
     У нашего пострадавшего начала неметь и отниматься рука. Онемение дошло до плеча, а затем начался обратный процесс и к обеду рука вернулась к действию. Мы наблюдали за поцем как за подопытным кроликом, спрашивали о самочувствии, трогали руку, кололи гвоздём, проверяя чувствительность. Этот случай заставил нас перетряхнуть и проверить все свои шмотки, лежащие близко у земли.
............
      Плохое забывается быстро в спокойной обстановке. Мы уже забыли о недавних где-то боях с контрой и вели вольготную, полукурортную жизнь. Безбоязненно ходили купаться на речку, вначале группами, затем поодиночке, которая протекала в полукилометре от нашего дивизиона и представляла собой действительно райский уголок. Шириной 10-15 метров она протекала среди живописной местной флоры с прохладной до приятности водой, в которой можно было купаться в любое время суток и года, а глубина её варьировалась от "по щиколотку", до "по грудь". Мы просто блажели негой в этой красоте и прохладе. Тут же устраивали и банную помывку. Милисионарио так же пристрастились к бане, однажды попробовав и почувствовав её благотворность. Не смело, бочком, они долго пробовали рукой воду, заскакивали под лейку, ошпарившись, и недоверчиво смотрели на нас, стонущих от блаженства, затем привыкнув мылись вместе с нами. Обычно они приходили тогда, когда мы в большинстве своём распаренные и благодушные возвращались на обед
          
СЕКСУАЛЬНЫЕ СТРАДАНИЯ АБОРИГЕНОВ

      Кубу в наше время недаром называют секс раем. Здесь каждый кустик "ночевать пустит" с большим выбором "одалисок" на любой вкус, а также большим выбором венерических заболеваний.
    В один из таких помывочных дней, пошли наконец-то испробовать в жару "русо баню" и оба Марио с моего поста. Пошли, ну и на здравие!
    День склонялся к вечеру, я был в карауле, ожидая выхода на пост. Рядом через дорогу была ячейка двух "шалопутов": Луи и его такого же друга мулата Эйсебио. Эйсебио колдовал что-то с консервными банками, а Луи беспрестанно смеялся своим заразительным смехом. На этот смех я и пришёл к ним узнать в чём дело, но они не спешили мне объяснить. И хотя я уже поднаторел в их языке, скороговорку разбирал плохо. Я стал заводиться: два пацана просто исходят смехом, а я среди них как дурак!
      -Луи! Ты можешь мне объяснить в чём дело?!Наконец потребовал я. Луи в полголоса посоветовался с друганом и получил согласительный кивок. Тогда Луи ещё раз просмеявшись, отчаянно жестикулируя, и дополняя свой рассказ артистической пантомимой, поведал следующее:
       Оба Марио помывшись в русской бане, пошли обратно на пост и тут увидели пасущуюся на верёвке козу с маленьким козлёнком. Оба сразу "воспылали" к козе любовной страстью. Один Марио держал козу за рога, а другой её насиловал, затем поменялись ролями. Коза и козлёнок отчаянно блеяли и звали на помощь. Эта помощь пришла в виде хозяина козы Хуана де Коста с мачете в руках. Оба насильника застигнутые в неудобьи кустов "аромас", закрыли лицо руками и кинулись через них напролом. Глядя другой раз на эти кусты и их страшные шипы, мне казалось что на другую их сторону мог выскочить только "отшлифованный скелет." Как только им удалось остаться живыми, ума не приложу! Вся их одежда была изодрана в клочья, а тело будто бы поцарапано гвоздями. Задворками оба насильника пришли к себе на пост, обработали как могли раны и переоделись в новую униформу, которая у них к счастью была. Но пот заливал раны, и чтобы одежда не прилипала к ранам, они сидели, нахохлившись как "китайские мурзы". Ну что же: за «любовь» надо платить-такой здесь порядок! Такая сенсация в нашем тихом "болоте"! Я в караулку!
     -Мужики! Оба Марио козу Хуанову выдрали, а Хуан их за это чуть в куски не изрубил! -усугубил я события!
     -Иди ты! Брешешь!
     -Вот Луи не даст соврать! Луи стоял рядом подтверждая мой рассказ кивками и своим неподражаемым смехом.
     -Смена, строиться на пост! Скомандовал старлей-начальник караула.
     -Так ведь рано, ещё полчаса!
     -Какая разница где торчать тут или там! Не терпелось и ему увидеть участников событий, а вскоре мы толпой в две караульные смены были на моём посту. Оба Марио страдая и напыжившись сидели в тени "аромас" уставившись неподвижным взглядом в одну точку, как бы прислушиваясь к чему-то внутри.
      -Марио, правда вы козу Хуанову "фоки-фоки?"-Спросил лейтенант нахрапом, «с места в карьер".
Креол Марио доходчиво объяснил ситуацию:
      -Уже месяц не были дома! Синьориты нет, проститута нет! Плохо! Коза хорошо! -исповедовался креол, а мулат насупившись молчал.
Ну что же! Лежачего не бьют! Если бы они "лезли в бутылку", оправдывались, огрызались, возможно их бы ещё долго высмеивали, а так, глядя на их несчастные лица, на кровавые рубцы на теле видные через расстёгнутые рубашки-дорого им досталась любовь с козой, острота момента прошла, всё стало пресно и неинтересно. Дня через три это происшествие забылось, а тут сняли оцепление милисионарио днём и их вновь стали возить на отдых в город.
    Но это был не единственный случай зоофилии. Однажды в части вдруг появилась шавка -маленькая дворняга. Под хвостом у неё было всё разворочено и опухшее, не иначе как какой-нибудь черномазый привёз себе "наложницу-одалиску". Выпал мне пост сразу за нашими тягачами, стоящим по-армейски строго в ряд. На крепкие тенты их кузовов приходили загорать стартовики, и они были усыпаны их телами как на пляже. Здесь я и увидел несчастную собачку. Зрелище было отвратительным, и я с глубоким чувством брезгливости гнал эту тварь подальше, но пострадавшее животное, наверное, спокойно чувствовало себя у "ствола пулемёта" и не отходило далеко. «Сейчас придут загорать стартовики и надо приготовиться к зубоскальству по поводу собачки.» Я это чувствовал нутром и прикидывал в голове "адекватный ответ". А вот и они! Точно по расписанию полезли на свои тенты.
     Заводила с места в карьер начал заливать о моих грязных пороках с несчастной тварью и целая стена жаждущих смеха лиц, уставилась вопросительно на меня, но я был готов к этому выпаду, был спокоен и уже знал, как больнее и злее его парировать.
     -Бедная тварь! Бегает от тебя по всему дивизиону, прячется, вот только у пулемёта успокоилась, знает, чем тебя можно остановить!
     Заржавшие было в начале стартовики, ожидавшие долгой словесной перепалки, молча полезли на тенты за своим замолчавшим и посрамлённым "заводилой", а собачка так же неожиданно исчезла, как и появилась. А позже мне Луи к удивлению, очень откровенно объяснил ситуацию с сексом на Кубе. Несмотря на вопиющий разврат, здесь есть и строгие правила, которые неукоснительно выполняются. Проститутка под каким-то страхом не имеет права совращать "мучачо" до 14 лет, и это строго выполняется. Да и не у каждого страждущего поца найдутся наличные оплатить "секс-услуги", да ещё регулярные, хотя разброс цен здесь большой:50 сентаво за чёрную и до 5 песо за белую "жрицу любви" , плюс в придачу бесплатно - любую венерическую болезнь на выбор. Это и заставляло молодое поколение заниматься зоофилией с мелкими домашними животными, не могущими дать за себя отпор.
       -Чикито пуэрке мучо бьень! (Маленький поросёнок - очень хорошо) мечтательно произнёс, к моему удивлению Луи. А как здесь всё было упрощено в делах секса, мне пришлось убедиться на собственном случае позже, но об этом потом.

                МАЛЕНЬКИЕ ЧУДЕСА ЗА "КОЛЮЧКОЙ"

       Как только мы расслабились от "всяких кризисов", наша жизнь стала больше походить на курортную. Великолепное солнце, сытная еда, ничегонеделание и дежурство на станции "на всякий случай", больше походившие на сплетни на деревенской лавочке. Но очень хотелось увидеть эту прекрасную страну хотя бы с борта проезжающей машины. Очень хотелось увидеть и местных красавиц, какие они тут за 13 тысяч километров, поэтому нечастые выезды из дивизиона были настоящим праздником. Белой завистью завидовали шоферам хозвзвода, которые почти ежедневно выезжали то за водой, то за продуктами в полк. Я трижды посещал полк, расположенный в ста километрах от нас возле города "Сьего де Авила" и поездки эти были для нас как кадры кинопутешествий, где много интересного и познавательного. Достаточно было заявить фельдшеру что у тебя разболелся зуб, как он, после беглого осмотра планировал тебя в полковую поликлинику, где был "зубник"- солдат прошедший ускоренные трёхмесячные курсы по стоматологии и уже вообразившего из себя светилом зуботехники. Своих "собратьев" лечить он не хотел, да наверное, и не умел толком. Не усугубляя зубную боль своим вмешательством, а радикальным средством от сильной боли считал только выдирание зубов, в чём хорошо поднаторел. Лечение у него одно-беглый осмотр и диагноз: «До союза дотерпишь, а там тебя вылечат!» да и не надеялись особо на "коновала" без спецобразования, без практики, «вилявший хвостом» только перед своим начальством и откуда-то взявшихся, женщинами полка.
      Зато каждая поездка сулила три познавательные остановки в городишках попить коки или кофе, попялиться на заморских женщин -были настоящими праздниками. Было на что посмотреть. Куба действительно, страна чудес!
     Первая остановка в Сантик Спиритус в самом его центре. Миниатюрный, любовно ухоженный сквер посреди небольшой площади, а вокруг питейные и развлекательные заведения. С нашими "монетами", и табу на всё нам оставалось только с вальяжным видом набобов глотать мелкими глотками кока-колу или кофе, глазея как дикари на всё и вся. С восхищением от идеальной чистоты улиц и любовного отношения к своему "дому", я бродил любопытным туристом в пределах видимости своего КрАЗа, опасаясь каких-либо провокаций чужой страны. И тут я обнаружил продавца апельсинов. Старый кубинец притартал двухколёсную тележку с большой горой коробок дивного фрукта, устроившись у стыка двух домов, и ожидал клиентов. Было ещё очень рано, я оказался первым покупателем, а апельсины были чудо как хороши. В Союзе такой фрукт был редким и дорогим лакомством только в Новогодние праздники, и помня это я не смело протянул ему сорок сентаво-всё что у меня было. «Пару штук даст и то хорошо"-подумал я! Старик задрал голову к небу что-то высчитывая, а я с надеждой смотрел на него и ждал. Затем он взял из пачки клееный кулёк, рванул его за дно, образовав полуведёрную ёмкость. "Ещё и кулёк, в карманах бы донёс"-подумал опять я, но старик, беря по два апельсина стал заполнять кулёк, а по мере его заполнения, у меня расширялись глаза: «Неужели это всё мне»! Наложив с "горкой», он протянул мне, а я схватив "халяву" ринулся было бежать обрадовать мужиков. Но старик остановил меня за плечо, взял второй кулёк, и процедура заполнения его повторилась. Наконец, я с двумя огромными кульками, не веря своим глазам и своему свалившемуся счастью, поблагодарил от души продавца, кинулся к машине и там объяснил ситуацию и цену этой благодати.
      Пацаны посыпались горохом с машины на перегонки: «А вдруг не хватит!» Вскоре мы ехали дальше и ели, ели, ели апельсины, не веря в такое изобилие. Следующий городок Треднедад. Остановились, осмотрелись. В центре площади потрясающей красоты миниатюрный сквер-зоосад огороженный металлической сеткой. Животных было немного, но искусственные водоёмы, водопадики, невиданные экзотические растения, были просто фантастически прекрасны. В двух метрах от меня на одной ноге стоял нежно-розовый фламинго. Он был такой чистенький, такой нежный, что трудно было среди его перьев обнаружить другие части: голову, вторую ногу, шею, лишь только из клубка воздушных перьев смотрела равнодушная ко всему бусинка глаза. Мне очень захотелось увидеть его во всей красе, и я стал гримасничать и рычать: -Гу! Га! Гы! - ноль внимания! Тогда решил плюнуть в его напыщенную красоту-недолёт и то же равнодушие! Весь вскипел, не зная как его встрепенуть, но тут прозвучал сигнал машины собирающий всех. Поехали дальше, а в след мне всё тот же, наверное уже презрительный взгляд величавого фламинго.
     Сьего де Авила проехали без остановки, потому что через три километра уже полк.
     Давненько я тут не был и был очень удивлён проделанной по благоустройству работой, какую тут провели солдатики. Вместо грязных, зловонных закоулков, бульдозерно-скреперные работы, пальмовые аллеи, песочные дорожки, всё выбелено, покрашено, а "прошлое" выброшено подальше или зарыто.
       -Ну русские черти! - восхитился один из высоких кубинских чинов, увидев преобразования. Красиво, по-армейски строго и аккуратно, чисто, но обедать здесь я вновь отказался-потерплю до дома, пообедаю в "родных кушерях".Очевидно нужна привычка и не такой синдром брезгливости, поэтому в полк мы особо не рвались и довольствовались поездками в Сантик Спиритус.

              РОССИЙСКИЕ ПОРОКИ И СТРАДАНИЯ

     Как-то попался я на глаза своему комбату, ходившему ещё в старлеях. На службу в Казань мы попали одновременно: я дослуживать, он на повышение. Для него перспектива была ясная-выслуживайся, хватай звёзды на погоны, но наша общероссийская беда-"зелёный змий" плотно держал его в своих объятиях. Старлей был роста невысокого, но такой же ширины в плечах и поэтому перемещался в перевалку как медведь. У него были приветливые голубые глаза, а сам он пропорционально своей мощи светился добротой, особенно любил всех детей имея двоих своих и при разговорах в воспоминаниях о них светился особым сиянием.
      Мы случайно пересеклись на встречных курсах: "Бери оружие, поедешь со мной за водой в Сантик Спиритус"! Я с радостью побежал выполнять приказ. Карабины свои мы с водителем заложили за спинку сидения, а комбат свой "Макаров" прикрыл ковбойкой. Поехали.
     Ехать надо до городишки 25 километров в это ещё розовое утро, где-то 35-40 минут в один конец, а пока едем, расскажу немного о воде и её значении в этом жарком климате.
     Воду привозили по мере расходования и надобности для питья и готовки. От жаркого воздуха она быстро приходила в негодность по своим и без того не очень приятным характеристикам, главное в её качестве-вездесущая солоноватость, тёплая и безвкусная. Бывало придёшь к цистерне утолить жажду, пьёшь, пьёшь вот уже пузо лопается от воды, уходишь, а на полдороге стоишь в раздумье, не вернуться ли ещё за парой глотков. Нагибаешься к крану, а из носа льётся уже выпитая вода, а пить всё равно хочется.
     Однажды в кустах я нашёл железную трёхкилограммовой ёмкости банку с остатками томат пасты. Долго рассматривал её: отталкивающий вид - цвет высохшей крови, обнюхивал-приятно пахнет, раздумывал-съедобно это или нет. Разрешить сомнения пошёл за консультацией к нашему повару-хохлу, готовившему чудесно и бывшего предметом зависти у полкового начальства. Его старались заполучить всякими правдами и неправдами в полк, но стеной стоял за своего кормильца сам Хамидулин, а главное хохол не хотел менять небольшой привычный коллектив дивизиона на "армаду жрачей" полка. Мы им были очень довольны, считая его подарком судьбы:
        -Хлыпа, чи это можно снедать, и ни, пахне вроде гарно?
        -Та ты шо! Я ж вам ложу и в борщ, и в подлыву, лопаете тилькы давай!
        -А як его выробляють, с чого?
        -Вот дурень не знае такого! Та ж помадорив, варють, варють покы сок не перетворюется в пасту, а потим в банки ции залывають!
        -Так то ж можно зробыть обратну справу! Узять ложку пасты скласты в кружку, залыть водой, размешать и зробыть томатный сок!?
        -Так ото ж! - одобрил Хлыпа.
Я взял ложку свежего продукта из банки, пошёл к цистерне и сделал "коктейль", недоверчиво попробовал, вдруг Хлыпа набрехал, но оказалось вкусно, аж жуть! Выпил вторую кружку вкусноты и начал размышлять: «До меня до этого ни кто не додумался, а значит скажи всем об открытии, вмиг сожрут пасту и ох не скажут! Где тогда утоляться? Опять же, как-то не ловко, товарищи мои такие же неграмотные, как и я - откуда им знать процесс производства томат-пасты, мучаются в пекле жаждой!
       Нет, пойду скажу в начале своим а там видно будет! Но вскоре с кружками к цистерне потянулся весь дивизион у которой выставили банку с пастой и пачкой соли. Всем всего хватало и наш напиток успешно конкурировал с кока-колой. Вот так, нечаянно, я утолил жажду всего дивизиона, а сэкономленные на питье деньги мы пускали на апельсины, бананы, которые нам щедро привозили шофера хозвзвода.
     Был у нас и другой источник воды-знаменитый фермерский ветряк, который стоял тут же на позиции, но вода из его скважины была солоновата и использовали мы её только для душа и мытья котелков после еды. Башню ветряка я в шутку использовал для высматривания "дембеля", часто залезая на верх и обозревал прекрасные окрестности далеко, далеко вокруг. Ну и конечно, Божий дар-наша речка!
....................
        И так мы в пути! В кабине из-за ширины старлея было тесно, а на виражах он, сидя по середине, сплющивал меня об дверцу кабины, или наваливался на водилу так, что тот боком управлял машиной. Но приехали быстро, и водитель высадив нас на маленькой площади в центре, уехал заливаться водой.
      -Ты не пьёшь? -строго спросил старлей.
      -Нет и не на что!
      -Ну молодец, а я выпью!
       Мы вальяжно зашли в местную забегаловку, где не смотря на ранний час под потолочными вентиляторами было полно посетителей. Одни сосали через "соломину" какие-то коктейли, другие пили из маленьких чашек, маленькими глотками кофе и ели свои миниатюрные бутерброды-крохотные булочки с куском жирной ветчины. Оказывается, это был их первый завтрак, порой до обеда или на целый день.
      К нам сразу были обращены десятки лиц. Изобразив непринуждённость, с гражданской развязностью мы подошли к стойке бара за которой наизготовку встал "лакированный" бармен. Жестом "шампанское во льду" я ткнул пальцем в бутылочку кока-колы, а старлей в большую, красивую бутылку рома "Негро" крепостью 60 градусов. Бармен засуетился, чувствуя "оптового покупателя" и выставил мензуру с делениями. Элегантно, через белое полотенце он стал наполнять мензуру, и по мере заполнения емкости его глаза стали округляться, исчезла с лица улыбка. На 200 граммах деления закончились, он недоверчиво посмотрел на клиента, и вылил ром в большой фужер, хотел добавить в это пойло газводы из сифона и бухнуть в него пару кусков льда, но старлей не позволил портить продукт. Он пальцем указал дать ему конфету на закуску, затем со смаком медленно втянул в себя крепкий ром, довольный крякнул, потянулся, и закусил конфетой, глаза его счастливо за сверкали. Я же изображал из себя "постующего", пил маленькими глотками колу и смотрел на это представление. Ещё при входе в заведение мы были главным объектом внимания, но когда старлей тянул ром, то я видел, как один близ сидящий кубинец элегантный и красивый, вдруг принял стойку высокого старта спринтера. Мы слезли с высоких стульчаков и направились к выходу.
        Красавчик подскочил к нам и начал что-то тарахтеть как пулемёт, но я разобрал смысл его речи.
       -Что он тарахтит? - спросил старлей.
       -Он говорит, что поспорил с товарищем, что компанеро руссо не дойдёт до двери и грохнется на пол!
       -Скажи ему что если он поставит, то я ещё выпью стакан!
       Дело шло к жаре, а ещё ехать, да ехать.
      -Может не надо? Жара ведь скоро!
      -Переводи!- Закусил удила на халяву старлей. Я перевёл.
Красавец подскочил к бармену и велел налить "ему и ему" указав на нас пальцами по стакану рома.
Бармен довольный засуетился, но я пить отказался: «Барыга но бьень!» - выпил ещё одну халявную бутылочку "коки". Старлей так же со смаком втянул в себя второй стакан. За столиками рукоплескали, а нам оставалось только "красиво" уйти и влезть в стоявшую рядом уже заправленную водой машину. Но тут к нам подошёл южноамериканский негр с восьмилетним пацаном. У них обоих были тонкие интеллигентные, правильные черты лица, а у мальчонки большие красивые чёрные глаза.  Старлей как увидел поца, так сразу весь засветился, ну всё, капец, сейчас начнутся сопли а тут дорога каждая секунда, он может не дойти до двери и действительно с позором "грохнуться", а на нас смотрели как на чудо десятки глаз. Я запаниковал! Старлей велел бармену насыпать разных конфет для мальчонки, а старик тем временем рассказывал, как их тут янки пинали ногами, оскорбляли, а русские хорошие - уважают всех. Я стоял рядом со старлеем, зорко за ним следил, переводя "слёзы" старого негра. У старлея появились пьяные слезинки. Ну всё! Своих вспомнил, хотя и негритёнок был чертовски хорош! Он гладил его по жёстким как из проволоки кучеряшкам и счастливо улыбался. Этому надо было положить срочный конец. Я "в панике" демонстративно посмотрел на часы, взял старлея под руку и жёстко потянул его к выходу. Вышли нормально, грузились тяжеловато под многочисленные взгляды сквозь окна и приветственные махания рук. Слава Богу! Поехали! Всё обошлось без неприятностей благодаря моей инициативе и сообразительности в данной ситуации, а могло быть фиаско, попадись старлею в попутчики такой же выпивоха.
      Как мы ехали, это мука! В душной кабине ЗИЛа, уже успевшей накалиться на утреннем солнце, старлея "сморило" и он стал для нас совершенно неподъёмным мешком-помехой в кабине.
В общем, приехали! "Ху...ух!"-выдохнул долгое дыхание водитель, выпрыгнув из машины. Теперь бы не попасться на глаза Хамидулину. Заехали в густые кусты, я сбегал на станцию и привёл шестерых надёжных ребят. Мы полчаса буквально выковыривали по частям "эту плоть", но завалили его на плащ-палатку и отнесли в тень, быстро соорудили над ним тент, забрали оружие и деньги, оставили отсыпаться, предупредив начальника караула чтобы присматривал за ним. Доложил дежурному по части что приехали без происшествий, а комбат "сомлел" от жары, отдыхает в кустах. Тот понимающе посмотрел на меня и молча кивнул. К вечеру, Слава Богу, всё пришло в норму.
    Так что таких чудес на Кубе много для нашего брата. Выпивки море и почти ничего по нашим меркам не стоила. А я удивлялся как это бармен налил "руссо компанеро" второй стакан этого крепкого напитка. Во всех забегаловках Кубы висели указы Фиделя, чтобы русским больше 200 грамм в общей сложности не наливали. Нарушения эти строго карались отбиранием лицензий и закрытием заведения. Никакие посулы заплатить вдвое, втрое не смогли уговорить хозяев. Они тыкали большим пальцем ладони себе за спину, где на видном месте висел указ Фиделя.
      -Русо компанеро стакан пьёт, другой стакан пьёт! Табурето хватает и А...А!!! Очень красочно изображали хозяева заведений. Сюда, наверное, указ не дошёл, а наши не знают меры ни в чём.
        Один старшина, отведав маленькую чашечку кофе, восхитившись его вкусом и ароматом, велел налить себе целый стакан-чего мелочиться. Бедного еле откачали, думали "копыта откинет".
     А вот кубинцы пьют культурно:30-50 грамм рома выливают в большой фужер, разбавляют его водой из сифона, добавив 3-4 кусочка льда и сосут его через соломину весь день под потолочным вентилятором за дружеской беседой. Пьяного кубинца видел только раз, да и то в сельской местности.
    А вот в одной из частей наши "доблестные сверхсрочники-старшины" добрались где-то до дешёвого пойла и решили устроить себе ночной пир. Да вот беда: выпивки много, а закуски нет. И склады со жратвой свои и ключи от них в кармане, только вот часовые у складов кубинцы. Трое "наших" пришли к складу и попросили часового: "Компанеро, ты в сторонке постой, мы в складе возьмём что надо и вновь его тебе сдадим"! Но компанеро оказался несговорчивым, или опасался проверки несения службы. Не уступил! Тогда "колуны" связали часового, положили его рядышком с карабином в сторонке, набрали жратвы и ушли пьянствовать. Просто удивительно, каким местом думали эти любители кайфа и во что им обойдётся похмелье в те сталинские ещё не так далеко ушедшие времена. Так как милиссионарио стоят на посту "не по-нашему", то беднягу хватились глубоко за полночь при разноске бодрящего кофе. А утром всех участников застолья, еще "тёпленьких" погрузили в машину и под охраной как преступников отправили в Гавану. Там никаких разборок не вершили, а сразу отправляли на "эшафот" в Москву на самолёте ТУ-144 летавшего рейсом "Москва-Гавана" два раза в неделю.
     Или вот другой случай! Шестеро молодых парней наелись пойла «до немогу» и отправились куда то "быковать" на командирском газике. На крутом берегу при въезде на мост, водитель не справился с управлением, объезжая промоину у моста. Результат-шесть трупов полетели "грузом 200", наверное, как героически погибшие.

       ЧП В НАШЕМ ПОЛКУ

Был неприятный случай и в нашем полку-попытка дезертирства с переходом границы в США, что очень возмутило наши патриотические чувства, комсомольцев того времени пропустивших через себя героев Отечественной войны.
    В нашем полку была штатная ремонтная бригада по экстренному оказанию помощи в процессе эксплуатации техники. В ней и служил один москвич, женившийся перед Армией и уже отслуживший два года. Служба у него была "не шаткой, не валкой"-ремонтировал по мелочи, меняя селеновые столбики выпрямителей при пульсации напряжения. Замененные столбики, перебирал "дома в полку", меняя пробитые шайбы на годные. Эту операцию мы наловчились делать сами и в его услугах не нуждались. Видел я его пару раз на станции в Казани, ходил чванливо развесив губы, изображая из себя большого и важного специалиста, держался как и все москали надменно и обособлено. Вскоре мы перестали пользоваться услугами рембригады, так наверное, поступали и в других дивизионах, раз у человека появилось чувство своей ненужности и много свободного времени. Излишек свободного времени вырабатывает лень и тягу к дурным поступкам. Парень связался с "местными революсионариями" среди которых было много разношёрстных и просто вербовщиков в свободный мир за предательство. Попался на удочку: "мучо песо, мучо рона, мучо сеньорита" - идиот! Кому он там нужен был вчерашний десятиклассник, никакой не специалист, тупой по жизни. Ну прошла бы шумиха по поводу бегства советского солдата в "свободный мир", помаячил бы перед объективами всех мастей, потешил бы немного своё сребролюбие, а затем выкинули бы его на улицу как отработанный материал, как ни к чему неприспособленную шавку в чужой стране, с чужими законами жизни. На что надеялся своим недалёким умом? Но однажды он решился, прихватив с собой изделие "П", смылся из части. Что это за изделие "П" мы так и не узнали, хотя искали его всем миром. Нам поступило (дурацкое)указание патрулировать ночью дорогу до Сантик-Спиритус, и хотя все сомневались в целесообразности оного, три ночи командирский газик с нарядом патруля добросовестно жёг бензин. А через три дня его поймали у Гуантанамо уже переодетого в форму милисионарио совсем далеко и от нашей части, и от полка. Мы от души злорадствовали поимке ещё и потому что это был чванливый "москаль"-так ему и надо! А дальше ему светила Гавана, ТУ-144 и родная Москва, а через пару дней мы и не вспоминали об этом событии.
    
        РАЗНОШЁРСТНЫЕ МИЛИССИОНАРИО В НАШЕМ ДИВИЗИОНЕ

      Среди наших "охранителей" так же завёлся такой агитатор.
Непонятна была его цель или поведение шизофреника, но он уже второй день на посту разыгрывал один и тот же спектакль: он то обсыпался деньгами, затем ловил банкноты на лету, целовал их, приговаривая: «О песо! Песо! Мучо песо карасо! Мучо Рона! Мучо сеньорита!» и т.д. в этом же духе. Он был больше похож на педераста демонстрирующего свои телеса. Смотреть на него было противно, да и надоел своими дурацкими спектаклями. А как отнесутся другие поцы на это представление, не соблазнятся ли как тот москаль? Я пошёл к замполиту, доложил. Вопрос серьёзный-вредная пропаганда, да ещё в свете недавних событий! На следующий день черномазый исчез из своей команды, а нам стало спокойнее.
      Отношения даже с местными милисионарио были неровные, а порою агрессивные.
Однажды, проходя мимо кубинского поста, я остановился чтобы поболтать на испанском, отточить свои познания, набраться новых. Постовые готовили свою нехитрую снедь, и тихо-мирно беседовали о чём-то со своим разводящим. Разводящий был мулат с недобрыми монголоидными глазами и тоже Марио. Мы с ним ни разу не общались, и он не знал, что я уже порядком поднаторел в испанском языке. Надеясь на моё непонимание, он сразу стал злобно что-то шипеть, явно не расположенное ни к "дружбе народов", ни делу, которому он служит. Мы затеяли разговор "злоба на злобу!"
     -Чёрт вас принёс! Никому вы тут не нужны! Убирайтесь к чертям! и т.д.
     -Нашёл кому говорить! Ну говорил бы своим революсионарио, посмотрел бы я что с тобой было! Вы тут черномазые козлы затеяли революцию: оружие дай! Одежду дай! Жатву дай! А ещё защитите нас от янки! Так можно революционировать! А у самих ума не больше чем у мартышек, бегали бы сейчас по своим джунглям со своей революцией и берегли бы свои задницы, чтобы янки не надрали. А нам приходится защищать тут вас козлов, да ещё за свои бабки, своей техникой, за тридевять земель - на хрен бы вы нам сдались!
     Разговор шёл злой, глаза в глаза, кто больше наговорит гадостей, и я оттянулся на нём за всех наших недругов. Пусть козёл, сраный, вооружённый Чехами, ГДР, одетый китайцами, накормленный Союзом и им же гарантированный мир на их земле, не думает, что нам тут в радость смотреть на их чёрные рожи у "чертей на куличках," когда в своей стране полно голодных и живущих в развалинах.
    Вообще-то Марио дал маху ввязавшись со мной в политическую дискуссию, думая, что я как баобаб не пойму ни слова, а его спектакль был для своих постовых, которые тупо уставившись в одну точку, молчали. Пересыпая кубинскую лексику отборным матом, смысл которого они научились понимать, я делал свою речь достаточно понятной, а Марио наконец, понял, что влип. Моя привычка смотреть оппоненту прямо в глаза, а пересмотреть меня трудно, наконец-то смутили противника, он стал их чаще отводить, больше молчать, а я "добивал его" отборными матюгами, и своими, и их. Выплеснув всю горечь за неблагодарность к нам,
 защитникам этих примитивных людишек, я пошёл прочь с поднятой головой, под гробовую тишину.
     На следующее утро при погрузке на машину я поймал его настороженно пугливый взгляд, Марио принижено и миролюбиво смотрел на меня, как бы призывая не давать этому делу ход. Ладно! Живи гад, это твоя страна и твоя революция. А у меня и в мыслях не было кому-то фискалить о не благонадёжности командира милиссионарио, грозившими ему крупными неприятностями. Службу он свою правил добросовестно, разводил постовых, проверял её несение, а чтобы они не спали в карауле, варил и разносил кофе по постам, не забывая угостить нас. Наверное, они получали неплохую зарплату, да и времена на расправу с неугодными были крутые, как и у нас когда-то.
      Бывали случаи и бытового проявления враждебности.
Везде, где мы появлялись в городках, нас встречали в основном, приветственными помахиваниями рук и криками:
-Товари, товари! (шипящих звуков в испанском языке нет). Не ответить открытому дружелюбию, с нашей стороны было бы большим свинством, поэтому все поездки через городки, превращались в сплошное ответное помахивание, дошедшее до автоматизма, чтобы не обидеть радых встрече с тобой людей. Но иногда мы натыкались на враждебные, угрюмо-молчаливые, с откровенной ненавистью лица. К таким мы относились "в свете своей высокой миссии" с презренным равнодушием. Открыто противопоставить нам своё отношение, всякое недовольство нашим присутствием, никто не решался, да и времена для таких были суровы-Фидель с контрой расправлялся не хуже нашего ЧК во времена революции.
       Однажды, мы ехали в полк на КрАЗе. Тяжёлой машине приходилось туго в маленьких городках. На улочках, в которых соседи могли, не повышая голоса разговаривать друг с другом напротив, а также высунувшись из окна своего "скворечника" болтать с соседом рядом, мы делали поворот на перекрёстках с двух-трёх разворотов, обдавая чёрно-синим дымом толстенной выхлопной трубы приветствующие лица, высунувшиеся для встречи с «руссо». Махнувшие приветствием рукой, спешили скорее закрыться ставнем-щитом, от "ответного нашего приветствия", задыхаясь, и отмахиваясь руками от едкого выхлопного дыма. Но это была голытьба и народ был рад этой встрече, и мы тоже, посылая "приветы" вместе с дымом.
      Но вот городок проехали и перед нами шикарная, американской постройки автострада. Дорога вылизана и ухожена так тщательно, что могучий КрАЗ нёсся по ней на полную свою мощь как "болид" без всяких встрясок и подпрыгиваний, можно было спокойно, не напрягаясь читать тексты с мелким шрифтом.
    В кузове нас двое, охваченных необычным чувством кажущейся невесомости и потерей ощущения скорости. В эйфории мы отплясывали кубинскую румбу, напевая соответствующий мотив. Сзади нас догонял шикарный легковой автомобиль. Заинтересовавшись увиденной сценой, он подъехал ближе и ехал с нашей скоростью. На переднем сидении восседал "сам" с "самой", а на заднем из стороны в сторону дрыгался пацан лет десяти. «Сам с самой» с интересом рассматривали нас, на что мой дружбан автоматически поприветствовал их рукой. На его приветствие пацан ответил характерным движением ладонью по горлу. Чуть пригнувшись, я грозно показал ему кулак. «Сам», не отрываясь от руля, с испуганной рожей, резко ударил свободной рукой назад."Бандерлог" исчез, а машина, прибавив газу, ушла вперёд. В окне была видна извиняющаяся рожа с блестящими набреолинеными волосами с толстенной сигарой в зубах-"буржуйская морда"."Самы" напугались выходки несмышлёныша изрядно, судя по их лицам, а мне надо было для пущей острастки, изобразить записывание номера машина. "Ладно! Пусть живут! Это их страна, а мы пришлые!"
      Такие шуточки были очень опасны в стране, где призывная агитация к победе революции была на высшем уровне. На всех перекрёстках, развилках автострады, да и просто через десяток километров друг от друга, были капитально установлены громадные щиты-плакаты с портретами "барбудос" очень схожие все с личностью Че Гевары со вскинутой рукой, держащей автомат и призыв:"Патрио Йо муэрте!" или "Венсоремос", или "Но пасаран!" Кроме этого у нас в Сантик-Спиритусе в каждое шесть утра начиналось с призыва: "ДЕС ДЕ САНТИК СПИРИТУС, КУБА-ТЕРРИТОРИЯ ЛИБРУ ДЕ АМЕРИКА И ОРГАНИСАНДО ТАМБЪЕНЬ ВЕНСОРРМОС"! Затем объявлялось текущее время, а за ним включалась трескучая латиноамериканская музыка или песни исключительно страдания любви - на пятнадцать, двадцать минут. Передача вдруг обрывалась, вновь звучали эти позывные, объявлялось текущее время и вновь музыка! И так с шести утра, до одиннадцати вечера-призывы к борьбе и победе на музыкальной мешанине-с ума можно сойти! Шло массовое зомбирование всего населения, чтобы отбросили всю буржуйскую ересь и думали только о революции и о её победе. Так что обидеть "руссо", надо иметь большое желание и мужество. Всё здесь повторялось в масштабе 1:1000, а может быть и больше, как у нас в послеоктябрьские события революции. Только тут мы влезли в чужую страну, в чужой образ жизни, в совершенно чуждую нам психологию со своим догмами, со своими порядками, в насаждении которых и я приложил не мало сил "ленинско-сталинский выкормыш".

       НЕПРИВЫЧНЫЙ ДЛЯ НАС ОБРАЗ ЖИЗНИ МЕСТНЫХ АБОРИГЕНОВ

   А вот ещё категория "надёжных друзей" этой свободной территории. У нас тоже "не ахти как" живут люди в громадной стране. Живут по достатку, по древнему укладу, по дружбе с природой и климатом. Но наша страна "мучо гранде" и условия жизни разбавлены в ней разно. А на Кубе- небольшом острове с райским климатом для всех, контраст уровня жизни виден на каждом шагу. Вот роскошная вилла, утопающая в зелени, в цветах, в полукилометре от автострады. И дорога к ней так же великолепно ухожена. Там в тени пальм, течёт никому неведомая жизнь банкиров, юристов, всякого рода бизнесменов и прочей знати. Но стоит выехать на окраину города, как попадаешь в совершенно другой мир. Тесно стоящие хибары, чуть больше наших деревенских сортиров с провалами черноты вместо застекленных окон, или "лубяные избушки" сделанные из упаковочного картона, жести, и прочего подручного материала, крытые пальмовыми листьями. Из них на рёв нашего КрАЗа, выскакивают 10-15 голопузых ребятишек(обычно негритосов)уже с освоенным словом "товари",глотая пыль бегут за нами, тянут ручонки, зная что сердобольные русские что-нибудь дадут. Бросаем им банки сгущёнки, которую всегда берём с собой для перекуса вкусненьким при голодных спазмах. За машиной начинается "свалка", сгущенки мало, мелюзги много, приходится отделываться маханием рукой, а вслед несётся жалобное:"товари,товари!"
        А вот - пасут маленькое стадо коров чистенькие, вылизанные "кавайеро", как будто сошедшие со страниц Марк Твена. Гордо восседающие на своих лошадках, как будто выехали на променад, они вдруг срывались в бешенный галоп, за нашей машиной, если кто то из наших вдруг покажет им пачку вонючих, заплесневелых армейских сигарет "ЗВЕЗДА", которые и курить-то никто не хотел, порченные долгой транспортировкой за тридевять земель. Кавайеро мчался за машиной с отчаянной физиономией, одной рукой придерживая возле носа вожжи с платком от пыли, другую вытянув для хапка. Бросить пачку в пыль-не этично, так что старайся дружок! Зато пастухи начинали демонстрировать нам "родео" до тех пор, пока машина не исчезнет из вида.
       А вот - из одного из магазинов вышла молодая негритянка, поразившая моё воображение. Она была так сексуальна, что отвести от неё глаз было просто невозможно. Вся её плоть состояла из "булочек и подушечек", но не безобразно толстых-живот был плоским, а зад отставлен как у осы. Всё своё богатство она умудрилась засунуть в платье из тонкой, прозрачной материи да ещё на пару размеров меньше своих телес и при ходьбе все её выпуклости напоминали движения жонглёра в цирке. Такое увидеть, многого стоит, чтобы каждая выпуклость шевелилась, звала, манила, очаровывала и играла сама по себе. Негритянка, сознавая свою "страшную силу", шла словно леди с высоко поднятой головой, на всех ноль внимания. Я стоял загипнотизированный увиденным и пожирал её глазами. Наверное, в такие моменты художники хватаются за мольберты, а ваятели за мрамор-столько богатства и ничего лишнего. А как она преподнесла всем желающим лицезреть всё это! С каким достоинством, с какой гордостью, изяществом и бесстыдством! Поразительно!
      А вот - городские "лежебоки", или как их назвать? Сядет такой поперёк узкого тротуара, опустив на нос сомбреро-спит что ли? Люди идут аккуратно, переступая через вытянутые с нахальством ноги. У нас бы...Наши бы...! А тут частная жизнь священна! Меня больше всего возмущала их привычка доставлять неудобства другим с каким-то садизмом: обойди, переступи аккуратно, или иди по той стороне улицы, но не тронь, не беспокой! И таких лебёдок было полно, в самых людных местах. И отучить их от этой дурной привычки можно запросто, отвесив пару полновесных пинков под зад. Конфликтов я не видел ни разу, но отвесить-проучить, очень хотелось.
     А вот - бездельник с вальяжным видом восседает под потолочным вентилятором и целый день сосёт из своего фужера обслюнявленную соломину. Народец, привыкший к сервису богатых американцев, живших только на подачках, на чаевых, не умеющий делать ничего, кроме протирания бокалов, полов, и обслуживать телом, в одночасье лишившись всего этого, вдруг осознал свою полную ненужность и отсутствие средств к существованию. Для многих это была трагедия и никакие посулы о "светлом будущем-журавле в небе" не могли заменить им утраченной "синицы в руках". Всех проституток Фидель из борделей пересадил на такси, чем существенно облегчил им порочный приработок, а другие безграмотные и ни к чему не пригодные, только тупо ожидали "манны небесной" от революции, выполняя свою повседневную работу в сохранившихся забегаловках. Что-то тереть, что-то скоблить, вертеть свои знаменитые сигары, но чтобы было не тяжело, не пыльно, не напрягаться умом (которого нет) и чтобы было "мучо дейнеро". Вот в основном такой была психология кубинцев той поры, и она проявлялась в этом всюду.

        МОИ "КАВАЛЕРИЙСКИЕ НАСКОКИ" В ПЕРЕВОСПИТАНИИ КУБИНЦЕВ

       В одном кафе, меня удивил уборщик-старый негр с покорно отсутствующим видом протирающий кафельный пол. Это была его повседневная работа, которую он добросовестно выполнял для "клиента," который здесь был полным хозяином положения, и здесь- всё для него. Здоровенный кубинец-креол восседал на высоком стульчаке у стойки бара, сосал из фужера своё пойло, дымя сигарой-типичное их времяпрепровождение с расслабухой. Как только негр протёр пол у его стульчака, он с демонстративным презрением, тут же отвесил смачный плевок на чистую поверхность, как бы плюя и на негра, и на его работу. В Союзе, какая-нибудь уборщица "тётя Мотя", не погнушалась бы загнуть грязным матом в ответ, а может быть в сердцах, огрела бы шваброй под одобрение окружающих - там, она была бы права - "Ты труд другого уважай, сам насорил, сам убирай!" - вещали и учили плакаты со стен заведений. Так и были мы воспитаны, а тут прямое издевательство над трудом "тёти Моти"!
    Но здесь негр, не поднимая глаз, смиренно протирал пол вновь, а я, буквально взорвавшись, подскочил к кубинцу, схватил за отвороты его рубашки - бугая раза в два крупнее меня и яростно заорал ему в лицо первое что пришло на язык:
     -Ты чё! Козёл в натуре! Не видишь человек убирает! А ты, сука, как свинья паршивая соплями направо-налево кидаешься!
     У кубинца от страха вылезли глаза из орбит, он сполз со стульчака и передо мной возник "целый шкаф", но я не успел даже "сдрейфить" от увиденного (вот что значит напор!), а заметив в его глазах признаки страха, куражился ещё более, поливая своё возмущение отборным матом. Кубинец в панике, ничего не понимая, глядя мне в глаза, пытался понять свою оплошность перед "русо", и судорожно отрывал мои руки от своей рубашки. На шум прибежали товарищи, но в чём дело понять не могли, а я отпустил его рубашку, и он чуть пригнувшись кинулся вон из кафе. Состоялся маленький "Советско-Кубинский" митинг дружбы! Негр начал мне изливать уже "знакомые слёзы" о пинках и подзатыльниках от америкосов, и о том какие мы хорошие-всех уважающие, а я ему посоветовал прививать уважение к своему труду шваброй по хребтине! На хороших чувствах к друзьям я двинулся к выходу.
     Да...а! Как говаривала моя бабушка: "Кто не был глуп, тот не был молод!"
    В дверях я столкнулся с пожилой кубинской четой, которые увидев меня, остановились в нерешительности за стеклянными дверями. Они как молодые трогательно держались друг с другом за руки, были чистенькие, ухоженные, красивые даже в своём преклонном возрасте. А когда я вежливо отступил в сторону, и пригласил их рукой, сказав по-кубински: -Проходите, пожалуйста! -я вновь стал героем дня!
     Всё это у меня получилось автоматически, как учила советская школа 50-х годов, но для аборигенов такое поведение чужаков было в новинку. Меня осторожно гладили, восхищённо смотрели в глаза, что-то бормотали, из которого я только понял:"Совьетико, мучо бьень!"
     Научим тут вас культур-р-ре! По стр-р-руночке будете ходить! Если бы командование узнало о самодурстве моих "подвигов", получил бы хороший втык, но здесь каждая поездка была для меня маленьким интересным приключением, и я реагировал на эти приключения по-разному, в зависимости от обстоятельств.

         ЗАНУДНОЕ ОЖИДАНИЕ ДЕМБЕЛЯ

Заканчивался Январь. В Феврале на Кубе наступает весна. Зацветает удивительными цветами и распускает листья даже какая-то невзрачная сухая вроде былинка, торчащая из земли. Становится жарче и чаще идут чередой короткие ливневые дожди. Очень хочется домой! Как не прекрасна страна, как не комфортны здесь условия жизни, сравнимые с "золотой клеткой" для птицы, но видеть ежедневно одни и те же лица, жить по одним и тем же распорядкам дня в конце -концов вызывают уныние и тоску по Родине. Всё чаще заметнее уединённые, «ушедшие в себя» лица полные тоски и грусти по дому. Любимая поза тоскующих-сидеть на табуретке у кровати, поставив локти на спинку, подперев голову ладонями и часами смотреть невидящим взором в одну точку. О чём думает солдат? Где витают его мысли?
      В такие минуты, а это бывало часто, я организовывал экспромтом "потешные вечера". Не только потому что об этом просил меня замполит: "Увидишь загрустившего, поговори с ним "по душам", развей минорные настроения, ты ведь это умеешь! Это тебе моё поручение по комсомольской линии! Ведь ненароком, какой-нибудь слабак и руки наложить на себя может. Так что посматривай, будь внимательней"! Мне конечно льстило мнение замполита о моих психологических способностях воздействия на особь, но в каждую душу не заглянешь, она потёмки, а вот встряхнуть всех, так чтобы заряд смеха остался на несколько дней, это я могу, и не только для них, но и для себя лично-забыться в дурачестве. Я и мысли такой не допускал, чтобы случай суицида мог проявиться в таких курортных условиях - живи и радуйся, но порой и на меня тяжело наваливалась какая-то необъяснимая тоска, невысказанная печаль сжимающая сердце. Очевидно, это была усталость от бестолковой суеты по жизни, хотелось спокойного домашнего уюта и домашнего тепла. В своих мечтаниях и перед сном, в голове роились самые сумбурные мысли: встреча с мамой, которую не видел уже пять лет, о будущей встрече с будущей любовью (какая она будет?), воспоминания эпизодов о предармейской жизни, их анализ, поиски ошибок, от которых стыдно становилось только сейчас.
     Настаёт новый день, а вокруг всё те же колючие кусты "аромас", всё те же распорядки дня, опротивевшие рожи милисионарио - скукотища!
     Многих ребят заедала неизвестность из дома. Многие давали там наказ: "Жди"!, многие слышали обещание: "Буду ждать"! А тут уже полгода неподкрепляемые письмами слова о верности, «ни слуха, ни духа», а ещё время демобилизации давно прошло - всё можно продумать, клятвы пересмотреть (как - никак, тянули лямку службы уже 4-й год), можно было и чувства перечувствовать и клятвы "похерить."
      Я не был связан ни с кем и ни с чем, кроме желания увидеть маму и умел ладить с вынужденным одиночеством. В такие минуты лазил по местной флоре вокруг части, изучая фауну. Сколько много интересного увидел и того и другого, но не встретил там ни разу никого из своих сослуживцев с любопытно - восхищённым взором - или тупые, или беспробудно ленивые. Зато узнал, как "оттягивается" от скуки офицерьё, обнаружив однажды в кустах гору стеклотары, которой они засрали уже порядочную площадь в кустах "аромас", а куда девать халявный двойной оклад местной валютой, которую даже переслать домой нельзя, противозаконно, незачем.
       А ещё я много рисовал, забываясь обо всём и долго радовался удачному этюду, он вливал в меня хорошую порцию "дрыналина"! Часто я брал  в каптёрке баян, уединялся с ним в "жральне" и оттягивался музыкальными импровизациями, вырывая из души "накипь тоски", вкладывая её в меха инструмента. Так что все свои "миноры" я успешно "давил в зародыше"! Но когда "ушедших в себя" солдатиков становилось несколько, мне их становилось по-человечески жаль, не умевших себя заставить чем то заняться, чем заполнить мозги, и просто радоваться тому что живёшь. И в силу своего неуёмного характера, а не поручения замполита, (о нём я и не думал), мне хотелось растормошить ребят, вырвать их из хандры, вселить радость бытия, а заодно повеселиться самому.
     Я приглашал нашего баяниста на "посиделки", другому компанеро (мы ввели обращение друг к другу только "компанеро или амиго") вручал две сапожные щётки-ударные, третьему-баянный футляр-барабан, ещё одному находили металлический предмет для стука по разным частям железной солдатской кровати, подражая латиносам - невпопад и погромче. Всё! Оркестр готов! Себе оставлял расчёску, на которой мастерски изображал завывание саксофона, выделывая джазовые рулады. Тон задавал баянист, а мы так уродовали мелодию на манер джаза, что все просто падали от смеха. Я впадал в саксофонный раж-завывал на такие пассажи, какие мне позволяли голосовые связки. Ударные-неудалые колотили абы как от чего было ещё смешнее. А когда я изображал хриплого негритоса, уже одуревший, сорвавший голос, выкрикивая какие-то "аглицкие вирши" из школьной программы, ребята просто катались по полу. Наше веселье прерывалось уныло-завистливым голосом дневального:-"Дивизион! Строиться на ужин"! Мы шли на ужин с болью в скулах от смеха, весёлые и счастливые. Проходили офицеры с растянутыми ртами до ушей! Понравился концерт, наверное, тоже развеселились, не всё же ромом тоску изгонять.
     Неделю я не мог говорить-болело горло. Публика просила "продолжения банкета", но всё это было связано не только с настроением товарищей, но и моим личным, да и "потешки "должны проходить экспромтом, фантазия работает лучше, без выдумок и повторов - так интересней, а посиделки веселее!
     Командование, очевидно, так же было обеспокоено праздным образом жизни, леностью, да и слабой служебной занятостью, которая оставляла много времени для грустных размышлений. Спорт шёл плохо из-за жары, после ливневой духоты  многие мои сослуживцы стали обрастать "излишествовами", которые ползли через резинку трусов, а рожи противно лоснились жиром. Сейчас очень в пору нам пошёл бы для разнообразия стандартный российский солдатский паёк - щи с перекисшей синюшной капустой, и пустая каша-кирза, сваренная прощелыгой поваром, ненавидящего и своё занятие, и едоков.
   Но Родина продолжала лелеять нас и едой, и шмотками.
Тамошнее командование, думая, что мы тут все "оборвались и обносились" бегая по джунглям, приказало снять со всех ростовку и прислать в Союз. Приказ был срочно выполнен, и вскоре нам пришла обновка: две новые рубашки, двое трусов, две пары носков, пара туфлей и брюки, чему мы очень удивились, не износив ни одной тряпки из прошлой экипировки. Но, дают - бери! Всё же нам не верилось, что это добро останется нам за здешнюю "суровую" службу.
    Новый комплект одежды мы и решили приспособить для экипировки артистов самодеятельности в дивизионе, которую командование полка решило создать в целях хоть какой-нибудь занятостью праздношатающихся, навесив нам лапши о поездках в "люди, об укреплении братских связей" и т.д.
    Одновременно, прошла чья-то инициатива (не верится, что Хамидулина) и был объявлен конкурс на эстетическое убранство территории вокруг своей палатки.
Армейские 30-ти местные палатки были здесь как филиал ада: муссонные проливные дожди-ливни пробивали её "непробиваемость", образуя внутри самую настоящую сауну, а в жару её пологие скаты как рефлекторы так нагревались под вертикально зависшим тропическим солнцем за целый день, что сами становились невыносимыми источниками пекла, от которого скрыться не было никакой возможности, и в полуденный зной после обеда мы валялись на койках как разваренные макароны, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Впадали от духоты и сытости в короткий, тяжёлый дурной сон-забытьё. Просыпались с мутной головой, одуревшие как с тяжёлого похмелья, шли под такой же горячий не освежающий водой душ, но приносивший немного облегчения за счёт испарения влаги с тела. И вот у этих палаток кому-то потребовалось украсить эстетически прилегающую к ним территорию. Особенное внимание уделялось закуткам у тамбуров таким нужным в России и таким не нужным в тропиках. Днём мы максимально задирали стенки палаток оставляя только тент крыши, а на ночь поднимали только подветренные углы, давая гулять лёгкому убаюкивающему ветерку.
      Лучше хоть какое-то занятие, чем тупое безделье. Я отдался этой затее с полной отдачей сил и фантазии. Парни наносили земли, обложили дёрном газоны. Их хорошо полили дожди, и наше жилище стало принимать "божеский вид". Вокруг тамбуров решил насадить веерных пальм - местных красавиц,украшение всех наших южных курортов. И вот эта пальма, которая прекрасно себя чувствует в заплёванных кадках наших казённых заведений, заваленная мусором и окурками, обычно стоящая где-нибудь в углу как бедный родственник, никак не хотела расти пересаженной в сторону на двадцать метров. На третий день, она бледнея зеленью, тихо превращалась в гербарий, такая же стройная, но уже мумия. Все мои старания по пересадке различной поросли, комьями земли и обильным поливом, ни к чему не привели. А жаль! Затея отпала, а "эстетика" стала обрастать множеством "браконьерских" троп. Тогда мы решили посыпать дорожки чистым пляжным песком. Я залез на ветряк, "взял азимут" к ближайшей сверкающей океанской глади, и мы вчетвером отправились в разведку на командирском газике.
      Съехав с большака, мы очутились в сети многочисленных просёлочных дорог, как и в России, с такими же колдобинами, ливневыми промоинами и лужами. Но, Слава Богу, вскоре выехали к берегу океана, где нас ожидало большое разочарование. Вопреки представлению, что все берега экзотических стран — это сплошные золотые пески, нас встретил низкий суглинистый берег, воняющий гниющими водорослями и сероводородом. Но здесь же мы были поражены растущим густым и высоким кактусовым лесом, тех кактусов, которые привыкли видеть только в горшочках на подоконниках -вот они стоят в полста метрах от океана гордые и совершенно неприступные. Можно подойти к этому лесу, и даже зайти за пару колючих столбов, но стой там и не шевелись, ибо в тебя моментом вопьются тысячи ужасных иголок от одного неосторожного движения. Какой-то демон противоречий меня затащил вглубь этих монстров и тут же я обнаружил на некоторых прекраснейшие цветы, а на одном из них сорвал крупный плод величиной со сливу бордового цвета. Из разлома его потекла жидкость тёмно-вишнёвого цвета с обалденным ароматом напоминающего запах спелой ягоды малины и у меня, кажется, даже из ушей потекли слюнки. Я смотрел на диво, вздыхал аромат, а язык так и тянулся: «Ну, хоть чуть-чуть!" Но нет: крепко напугали ещё на корабельном инструктаже - пришлось выбросить. Позже, Луи объяснил мне что я нашёл редчайший, вкуснейший, и полезнейший плод, который встречается так редко, как китайский женьшень, потому что не каждый отважится на поиск, бродя по кактусовому лесу, разве что в латах и в шлеме с забралом.
      Песок мы не нашли. Проехали вдоль берега и очутились в убогой до слёз рыбацкой деревушке. Всё серо из-за однородного строительного материала (пальмовые доски), домики крохотные "жалобные", разбросанные как попало, чувствуется-"Чукотка", и здесь мы впервые увидели пьяного кубинца и отношение аборигенов к пьянству.
     Он шёл посередине улицы качаясь во все стороны, а из "скворечников" выскакивали односельчане и всячески остервенело его дразнили, доведя до исступления и готового растерзать каждого кого поймает. Особенно усердствовали беспощадные дети. Я пристыдил земляков и объяснил им что ему нужно проспаться и пусть спокойно идёт домой. Дразнильщики сразу отстали, а пьяный набычившись, пытался понять мою нескладную речь, но наверное, дошло и он убрёл восвояси. Мы поняли, что здешнее общество нетерпимо к пьянству и презирает пьянство. Ничего! Научим и этому, как ваши предки научили нас курить!
     На обратном пути я остановил машину у приглянувшегося мне красавца кактуса. Это был столбик метр высотой, в руку толщиной и колючками ужасной величины. Помогать мне никто не хотел, поэтому я с помощью двойных голиц и лопаты притащил его к машине и положил на пол, вдоль боковых сидений газика.
     Пока машина шла ровно, кактус вёл себя смирно, но потом пошла пересечённая местность, к тому же мы немного заплутали. Что тут началось! Кактус подпрыгивал, шлёпался в ноги то в одну то в другую сторону. Раздались истошные матерки и требования выкинуть его из машины, "падлу".
    -Кто смел, бери и выкидывай! Встал я на его защиту. Мы ехали, подняв ноги, сцепив руки под коленками, но вскоре выехали на шоссе и благополучно приехали в часть. У своей палатки я с помощью всяческих ухищрений водрузил его вертикально, полил водой со словами: "Живи, падла"! Пошёл выковыривать теперь уж стальной иглой из ладоней больнючие обломки кончиков колючек.
      В те годы я ещё не знал, что всем начинающим цветоводам, советуют начинать уход за растениями с кактусов, как с самых неприхотливых, живучих, но прекрасных цветов. Поэтому мой "падла" попал из хороших условий жизни в просто прекрасные, и буквально через несколько дней показал, что ему тут понравилось, новыми ростками и здоровым видом.
Ребятам понравился наш красавец-охранник эстетического уголка, вначале любовались им, а затем тихонечко привыкли. Но как-то раз весь дивизион проснулся ночью от истошных воплей:
     -Га...а! Га...а! Бля...а! Мы вначале вздрогнули от недоразумения, а затем дружно рассмеялись: "Попался, гад! Вот кто по ночам эстетику топтал!" Про кактус забыли, а привычки остались, вот кто-то и спрямил путь через ухоженный газон, получив по заслугам. Про эстетику мы плавно забыли. Не было ни жюри, ни чествований с призами, на которые мы, впрочем, и не рассчитывали.
     А вот на самодеятельность надеялись, как на избавление от однообразия опостылевшей здесь жизни. Особенно поддался "на эту наживку" я, вдруг вспомнив наши самодеятельные "турне" по родным колхозам в службу на базе. Кому организовывать её, вопроса не возникло, конечно же организатору местных "потешек"-мне. Я думал, что зная артистические возможности всего личного состава, быстро сколочу коллективчик и начнём выездную халтурку. В "искусство" ринулись все, но я решительно отмёл бесталанных прилипал, у которых не было не то что музыкального слуха и голоса, но даже элементарной культуры речи, а также в отсев пошли и бывшие мои "заклятые недруги". В конце концов, нас набралось всего семь "талантов" которые (по указанию свыше) должны были выдать хор, по паре сольных номеров и всё это сдобрить лозунгами интернациональной дружбы. Этого было бы вполне достаточно с последующими танцами-обжиманцами с местными красавицами разного цвета под русский баян. А что! Неплохо! А чтобы никому не было обидно, возили бы с собой по очереди "клаков" для массовости и большей "шумливости".
     С сольными номерами разобрались быстро: хохол пел две украинские песни весьма приятным голосом, я исполнил бы выученные две песни на испанском, ну и другие пели русские песни на русском. А вот с обязательным хором получилась накладка. Времени на репетиции оставалось мало, не было "хормейстера-дирижера", поэтому мы недружно вступали, "лохмато" заканчивали и пели только в унисон. Бились бились, но каждый раз получалось по-разному: много души, но мало мастерства. Это сейчас с высоты прожитых лет стало ясно, что народ воспитанный только на своих танцующих ритмах в эйфории не заметил бы халтурку, но мы старались показать лицо своей нации и не ударить в грязь этим лицом. Отведенные дни на подготовку истекли, и мы были представлены перед строгим взором жюри. Председательствовал конечно, Хамидулин - главный корифей в искусстве. Состоялся "закрытый" концерт для знати на лужайке в кустах "аромас". Жюри, как и положено для солидности, выставило столик, за которым растолкав локтями членов, восседал "Сам", ласковый замполит, отвергнутый в сторону, и полусонный "начштаб", казалось умудрявшийся дремать и при таком важном мероприятии.
     По их отсутствующим лицам я понял, что всё это фарс, задуманный как и с "эстетикой", но командир играл задуманный спектакль до конца. Ну ладно замполит, тренькавший на гитаре "для себя", но Хамидулин! Ему не то что медведь на ухо наступил, а наступил слон, а ещё пяткой на ухе провернулся, чтобы душу никому не мытарил и нате вам "председатель жюри". Да и мы, развесили уши как дураки, на что рассчитывали - на "местные колхозы"? Кому мы тут нужны со своим спевками - носители интернациональных отношений! Разве что выступить в какой-нибудь забегаловке для сосущих коктейли. Лично я пел уже без энтузиазма, стараясь скорее закончить эту "комедь". Началось "единоличное" обсуждение концерта. На исполнение хора, поёрзав задом и пошевелив в воздухе пальцами, он заявил, что у нас нет "синхронизации" - точнее не скажешь, что меня очень удивило - сказано профессиональным языком служаки РЛС. Наконец, он вынес свой окончательный вердикт: «концерт получает оценку три с плюсом и требует дальнейшей доработки!» Пошёл бы ты на хер со своей доработкой! На том и разошлись. Группа сразу же распалась на радость пересмешникам и злопыхателям, да и начальство, подтверждая мою догадку о напрасных трудах, ни разу не вспомнило о затее, не подстегнуло участников. Жить опять стало пресно и неинтересно.

         ЯРОСТНЫЕ СПОРЫ - КАК ВСТРЯСКА скучной жизни

     Иногда, спонтанно, затевались споры постепенно вовлекающие весь коллектив дивизиона. Они доходили до такого накала, что спорщики хватали друг друга за грудки, замахивались кулаками, грозились больше не дружить, но Слава Богу обходилось без драк!
    Итак, послеобеденный отдых "сонтренаж". Палатка раскалилась до бела. Наши койки с товарищем рядом на втором этаже. Лежим распаренные и умиротворённые вкусным обедом. Шевелиться не хочется, шевелится только лишь язык - идёт непринуждённый треп, пустой о том, о сём. Потихоньку съехали на случаи из жизни. Я рассказал свой случай про драку. Дрались боксёр и самбист. Не помню кого защищал я, но дружбан вдруг оживился, вскочил и начал мне яростно возражать:
      -Да ты знаешь, самбисту только руку захватить, и что только от твоего боксёра останется!
      -Да ты знаешь пока твой самбист за руку ухватит, боксёр ему таких насуёт!
      -Смотря какой самбист!
      -Смотря какой боксёр! Решили ограничить их первым разрядом, но к соглашению не пришли, разгорячившись, проснулись окончательно, и начали орать друг на друга, доказывая свою правоту. Решили так: кто первый войдёт в палатку, того спросим, так и будет! Вошли двое и сразу же вступили в спор между собой, а затем приходили свеженькие с речки, и начинались авторитетные заявления случаев из жизни, а вскоре вся палатка представляла собой махание рук, постановки в стойку, хватания за грудки и яростного спора.
    Мы с дружбаном смотрели ошалело на эту катавасию, уже не помышляя об истине, а затем я устав от шума и сутолоки, вышел из палатки. Пройдя вдоль городка я во всех палатках слышал шум беспощадной битвы боксёра с самбистом и удивлялся тому, что может сотворить всего лишь мирное "чесание языками". Яростный спор шёл до команды: "Строиться на ужин!" Но и за столами звучали агрессивные выпады боксёров и самбистов, мелькали демонстрационные выпады кулаков, кривлялись тела в имитации бросков. Я молчал как мышь, не примыкая ни к какому лагерю, предчувствуя "шевздюли" от замполита за бузу в дивизионе.
    Поужинав, пошёл мыть котелок к баку с водой, который стоял на полпути к офицерской столовой и оттуда услышал звуки яростной битвы непримиримой пары, не менее ожесточённой, чем в солдатском городке. Я успокоился: уж если "элита" так яростно бьётся, то и нам простым смертным потешиться не грех! Но какой ужас! Из пустой, ленивой болтовни в полусонном состоянии с почёсыванием яиц, вдруг возникла такая тема для такого шумного спора. Хорошо хоть всё прошло тихо мирно!
     Уже на "гражданке", рассказывая этот эпизод как анекдотичный, я заранее предупреждал:
    -Мужики! Я рассказываю этот случай как смешной, а не как тему для спора! Меня перебивали: "Ну конечно самбист, ему только...! Ну конечно боксёр! Ему только..."!
    -Тьфу на вас! Закрывал уши и выбегал прочь от только-что мирных собеседников, а теперь яростных спорщиков. Иногда после таких споров многие бывшие друзья не разговаривали, дуясь как дети друг на друга. Через неделю всё стало на своё место, а мы с дружбаном, похихикивая, прикидывали, чем бы ещё встряхнуть дивизион! Повод нашёлся сам, но только в более лирической обстановке и вполне на мирную тему:
      Однажды на станции дежурные операторы, в коих был и я, трепались о чём попало, как в известном детском стихотворении: "кто на лавочке сидел, кто на улицу глядел...". Тихий угасающий вечер после изнуряющей жары. Поужинали. Настроение - лучше не бывает! Один парень ностальгически рассказывает, как он пришёл на день рождения к своей девушке, и что он ей подарил.
    В моей голове сразу же всплыла картина проведенного дня рождения у друга, и я рассказал про свой случай:
    -Пришёл к другу с бутылкой шампанского и тортом. Поздравил, кстати из всех присутствующих, один я принёс всё это! Радостно выпили шампанское, съели по кусочку торта и все были очень довольны!
   -И всё? - спросил сержант.
   -И всё! Все были довольны!
   -Нет! Ты должен был хоть маленькую безделушку, но на память ему подарить! Ты его обидел!
   -Да он был довольнее всех, моим визитом! Неужели, если бы ты случайно даже попал на день рождения, от души просто поздравил без всякой безделушки, то что? Тебя бы выгнали взашей, что ли? А друг обиделся бы: "безделушку не подарил!" Дурь всё это! Главное - внимание и душевность к другу, а не обарахлять его ненужными вещами!
   К моему удивлению, двое парней вскочили, забегали, разволновались, доказывая мне как важна какая-то вещица для памяти, чем шампанское и торт которые съели выпили, поссали и забыта память! Я отбивался как мог примерами, в общем-то не богатой подобными эпизодами жизни, в которых не было не только безделушек, но и вообще ничего, но гостям были очень рады и счастливы их видеть. Спорили до хрипоты, до усталости.
      -Ну хорошо! -сказал сержант. Давай обратимся к "третейскому суду"! Как он скажет, так и будет, но чтобы железно! Иначе дружба врозь! -Вот даже как! Но я считал себя правым и надеялся, что на станции будет дежурить умный мужик, который займёт хотя бы нейтральную сторону! Я опрометчиво согласился, не зная кто дежурный.
    У меня упало сердце, когда я увидел сидящего за пультом стартовика старлея Амбросимова. У меня с ним были счёты, а так как он был командиром заправочной команды стартовиков с которыми у меня были тоже счёты, и он об этом прекрасно знал, то сразу косо и неприязненно взглянул на меня. Ну всё! Этот при любом раскладе будет против меня, напрасно согласился!
   Старлей был в одиночестве, ему было скучно, а тут такая возможность подвалила побазарить не отрываясь от службы. По-хорошему, мне надо было сразу повернуться и уйти, но интерес к этому напыщенному мужику заставил остаться. Сержант начал неплохо, как бы издалека:
     -Товарищ старший лейтенант! Вы были на торжествах в "высоких обществах", где соблюдаются и строгий этикет, и правила хорошего тона?
    -Ме...Мя...Ме... - напыжился как индюк и приосанился старлей, пытаясь угадать суть вопроса и нет ли в нём какого-либо подвоха, раз я здесь.
    -Я был в гостях и у генералов, и больших людей, а в чём суть вопроса?
    -Да вот о дне рождения! Надо ли дарить хоть что-нибудь имениннику или можно просто прийти и поздравить его?
    -Ух ты! Я сейчас расскажу, как мы пришли на день рождения к одному офицеру и преподнесли ему большую коробку на память! Старлей оживился, сбросил с себя индюшачий вид, глаза его озорно разгорелись, полные каких-то смешных воспоминаний. Я понял, что сейчас будет рассказана какая-нибудь дешёвая пошлость. Вот случай встать и уйти. Нам неинтересен был его солдафонский "случай", а мы остались только из-за вежливости к старшему по званию. Зная, что ничего доброго тут не услышим, я твёрдо решил мнение Абросимова похерить.
    -Ну и вот! Он давай разворачивать упаковку - одна бумага и коробка меньших размеров, а там ещё меньшая коробка и опять бумага - всю комнату бумагой завалил пока не нашёл в одной малой коробочке пачку презервативов и записку, чтобы не увлекался производством себе подобных! Га!Га!Га! - закатился довольный старлей.
    Гык! Гык! Гык! - демонстративно озвучил я. Вот они -правила хорошего тона "элиты". Сержант скривил губы изображая солидарность с шуткой, второй мой оппонент так же молча, кисло усмехнулся.
    Старлей смутился: «плохое кино», а нам нужно было принять его игру, оставаясь каждый при своём мнении. Но он поправил для строгости осанку, зыркнул в мою сторону, сделал умный вид, и решив правильно сориентироваться в этой ситуации, спросил сержанта:
    -Ну а как ты думаешь?
     И тут сержант сделал предательский ход, давая ему возможность вычислить оппонентов против меня:
    -Я думаю, что хоть какую то безделушку на память, а дарить нужно! Второй товарищ, уподобившись китайскому болванчику, кивал каждому его слову. Дав косяка на обоих, старлей сразу нашёл "струю":
     -Ну ко-не-шно! Ну, ко-не-шно! Как же припереться без подарка! Хоть что-нибудь, а неси!
     -Ага! Ага! - заплясал как пацан сержант - Вот тебе и капец! Сдавайся!
     Я потянул их со станции:
      -Этот Абросимов туп как его яловый сапог, и интеллект его тянет настолько, насколько "подарок" из коробки. Нашли с кем консультироваться! Да он вам сразу свою дурь показал своим рассказом, а весь его жизненный опыт был ограничен "колючкой" нашего Казанского городка и его сисястой бабы, кроме их он света белого не видел, а вы уши развесили! Я не сдаюсь, я прав и не согласен с вами!
     - А-а-а! Ты мне не друг, ты слова не держишь и вообще, пошёл "нах"! - разгорячился сержант. Второй парень задумчиво молчал после моих доводов, но в душе был солидарен с сержантом. Мы в злом молчании разошлись каждый по своим местам, обдумывать наедине ещё раз интересную тему.
   Я думал, что этот спор останется в пределах малого объёма станции, но на утро весь дивизион на повышенных тонах спорил о подарках, об их значении в торжественных датах, об их стоимости, дружбе, чести! Споры эти носили больше ностальгический характер, красивые по сути воспоминания, но дивизион раскололся опять на два непримиримых лагеря в этом вопросе. Дня через три всё утихло. Жизнь покажет кто прав! С сержантом мы общались как старые добрые друзья, тем более что скоро нам вместе ехать домой. Ну Абросимов - гад хитрый и коварный! Я на тебе оторвусь при случае! Жди!

         МОЁ ОТНОШЕНИЕ К ФУТБОЛУ

Случай вскоре представился на футбольном поле. Футбол я не любил никогда и смотрел на него с позиции А. Райкина: "22 бугая катают один только шарик! Вот бы всем по лопате, какую бы яму вырыли"! К большому сожалению моих товарищей в игрищах этих я никогда не участвовал, хотя они давали единственную возможность "растрясти жирок" от физического безделья и часто, когда спадал дневной зной, на поле устраивались ристалища "наших с вашими". Стартовиков в дивизионе было гораздо больше и команда желающих играть была всегда укомплектована, а у радиотехников же всегда не хватало одного-двух человек, одним из которых был я, парируя призывы в команду речёвками: "Было у мамы три сына-двое умных, а третий футболист"! или "За дурною головою и ногам нет покоя"! Но однажды, призвав в отчаянии найти недостающего, мою комсомольскую совесть (во были времена!), меня заставили выйти на поле. Бегать я категорически отказался и великодушно согласился встать в ворота. Но когда впервые в жизни я стал в "эту брешь", я ужаснулся её ширине и усомнился в правильности размеров. Мне примитивно на шагах доказали правильность, я смирился, но закрыть собой такую прореху - это нереально, что и было доказано в процессе игры.
     Особенно «лютовал» один хитрый таджик, обводя наших лохов защитников, подкатывая мяч ближе к воротам, я выбегал ему на встречу, а он ловко забивал его в любой пустой угол. Стартовики как дети бурно радовались каждому голу, но когда их стало неприлично много, а их радость безмерна, "наши" подскочили ко мне с упрёками, что я нисколько не стараюсь играть: надо падать в ноги, надо прыгать..., а ты как баба с фартуком руки растопыриваешь и без толку!
     -А где ваша защита, позволяете подкатить мяч к самым воротам, бегаете с одышкой, как беременные тараканы, брюхи поотращивали, смотреть противно! Идите, падайте, валяйтесь в пыли сами, я не научен, и вообще это не реально прикрыть такую дырищу, как не растягивай задницу! Увольте! Я пошёл!
  Наши уже не возражали, видя мою никчемность в игре, и больше к моей «комсомольской совести» не призывали. Зато я стал активным болельщиком и дезорганизатором команды противника. Когда они проигрывая, в злобе выясняли свои отношения по поводу "неправильного паса", я подскакивал к спорящим и подливая масла в огонь, принимал сторону то одного то другого. Они в пылу спора за кого я, кто из них прав никак не "врубались", таращили на меня глаза, ещё больше распалялись, хватали друг друга за грудки и тогда мне приходилось их разнимать! Какое после этого взаимодействие в команде! Они просто будут играть друг против друга, а это большая "помощь" нашим, и часто срабатывало! Для меня это был маленький театр. Я носился по краю поля не меньше футболёров, режиссировал накал страстей, высказывая своим противникам самое нелицеприятное об их игре, рискуя получить по морде, но бывало и так, что игра расстраивалась, а противники проиграв, долго дулись на меня.
       Так однажды, стартовики задумав "какие-то козни", бросили нам вызов в весьма грубой форме: -"Насуём вам полную жопу голов, до дома не просеретесь!" Наши вызов приняли, окрысились, а я пообещал полностью деморализовать ряды противника всем своим ядом и силами болельщика!
     Мы поняли "задор" стартовиков, когда на поле увидели двух старлеев, которые когда-то, по молодости неплохо катали шарик в училище, и готовы сейчас тряхнуть стариной! Но, Боже мой! Когда это было! А спесь осталась и задурили голову подчинённым. Одним из старлеев был Абросимов, который на правах командира взялся режиссировать игру своих. Я, как и всегда в таких мероприятиях, носился по полю и злобствовал, злобствовал по отношению к противнику. Каждый их промах принимал на гомерический смех, советовал им пристегнуть деревянную ногу, с ней у них дело пошло бы лучше! Они злились, стиснув зубы! Куда там старлеям, они и бегать то разучились! Своих же, даже за неудачные действия возносил до небес, ободрял, превозносил над противником.
     Счёт стал 2:1 в нашу пользу и наши давили "ваших". Игра накалилась, все были мокрые, красные, с отупелым вниманием только на "шарик". А...а! Зажирели ребята! И тут случился "эксцесс"-сцепились в перепалке "заводила" стартовиков с Абросимовым по поводу какого-то неудачного действия старлея. Абросимов бегать не мастак, всё больше орал и размахивал руками внося сумятицу в игру своих. Рушились на глазах все планы домашних заготовок. К нему подскочил заводила и похерив все его звания и должности начал с матом выяснять отношения. Я тут как тут в своём амплуа! Заводила матюгами стал доказывать, что третий гол полностью на совести старлея, а я приняв его сторону, заявил, что тупым "рукамиводителям" на поле не место, поддакивал ему, усиливал окончания его матершинных тирад. Наконец, Абросимов перехватил словесный поток и сразу заявил, что все в команде идиоты, не понимают и не выполняют его указаний! На что я тут же подтвердил, что команда набрана из одних идиотов, понятия не имеющих в игре в футбол и куда-то лезущих играть.
     Так принимая сторону то одного то другого с самым серьёзным видом, я довёл их до такого состояния что уже слышалось: "Да я тебя...! Да я тебе...! Да ты у меня...!" Стоп! Стоп! Стоп! Вы что проигрываете свой собственный сортир?! Это же игра! Сегодня мы вас, а завтра как у вас получится! Они косили кровью налитые глаза на меня так и не поняв за кого я, а затем разошлись с позеленевшими лицами. Игра у стартовиков не сложилась: они проиграли со счётом 3:1. Абросимова я больше в коллективе не замечал, у них там на своей половине "своя свадьба", а заводила окончательно посрамлённый при встрече со мной демонстративно отворачивал морду. Ну и дурак! Зачем жить такими пустыми и мелочными страстями! Но как не пыжились наши футболисты, их игра была на уровне самых заурядных дворовых команд, что и показали дальнейшие интересные события!

            ПРИЕЗД "ИНОПЛАНЕТЯН" И ФУТБОЛЬНЫЙ МАТЧ С НИМИ

      Однажды вечером, от скуки я залез на фермерский ветряк обозреть окрестности. Все старики думали только о демобилизации и ходил слух что будут отправлять домой по несколько человек на приходящих судах на Кубу. Вот с такой надеждой, и без надежды, я взобрался на ветряк с которого был виден океан. Уже сильно завечерело. И вдруг увидел большую голубую звезду на фиолетовой глади океана, это был корабельный прожектор!
     -Ка-ра-баль! Ка-ра-баль!!! - так могли орать только потерпевшие кораблекрушение, потерявшие всякие надежды на спасение! Прибежали ребята, загалдели! Такое событие! Почему-то быстро собрался командирский газик и помчался в сторону звезды, а мы радостные носились по городку уже прикидывая кому первому отправляться домой.
    Часа через два вернулся газик с двумя членами экипажа и с двумя незабываемыми фильмами вселяющих под завязку самые радостные эмоции: "Пёс Барбос и необыкновенный кросс" и "Гусарская баллада", бывшие тогда на Родине самыми новыми, самыми модными, самыми востребованными фильмами. Представителей накормили солдатским ужином, договорились о футбольном матче в воскресение и отвезли на корабль.
    Команда положительно встретила предложение взять часть демобилизованных домой, но это будет не скоро, так как погрузка только началась и шла очень медленно ввиду малости сырья, поэтому вопрос этот отпал сам собой.
    Мы спокойно отнеслись к этой неудаче, так как знали, что Родина решает этот вопрос и мы вскоре будем дома, за то вечером нас ожидал потрясающий подарок - просмотр новых фильмов. Кинотеатр у нас был стационаром из двух столбов, на которые при надобности натягивали широкую простыню на верёвках, а сидениями были доски на низеньких чурбачках. Было очень удобно: при скучных фильмах можно было тут же вздремнуть на траве.
     Первым шёл "Пёс Барбос". От одного его названия у нас растянулся рот до ушей, но увиденное на экране превзошло все наши ожидания! Что творилось "в зале" при просмотре, не описать!
     На земле ползали и извивались в корчах тела, издававшие вместо смеха жуткие звуки: "Гы! Га! Гы! Га! - смеяться уже было нечем, поэтому вылетало что-то среднее между кашлем и попыткой смеха! Со стороны на эту кишащую массу смотреть было просто жутко! Насмеялись до колик! Вылили из себя, наверное, всю накопившуюся "желчь". В такие минуты все люди становятся братьями!
      Этот фильм я смотрел позже, наверное, тысячу раз, но свой первый просмотр не забуду никогда. Кубинцы, которым был непонятен наш юмор, смотрели фильм сдержанней, а уж если смеялись, то только глядя на нас. Оттаяли душой на "Гусарской балладе" и все сразу влюбились в Голубкину, и во всех наших красавцев артистов.
   На следующий вечер просмотр фильмов повторился. По земле не катались, утробные звуки не издавали, но на "Барбосе..." насмеялись от души. Многие стыдливо шмыгая носами, прослезились в ностальгии романсом "Спи моя Светлана", а наши родные зимние пейзажи, родной русский быт, наполнили ещё большей тоской о Родине, о родных и близких в этой уже опостылевшей кубинской зелени.
     Домой! Домой! Домой! Было одно желание, одна мечта!
Кубинцы таращились во все глаза, увидев впервые в цветном фильме настоящую красивую русскую зиму, но удивлялись нашей тоске о "мучо фриа (очень холодно)", хотя события фильма были им чужды и не понятны. Громадное спасибо экипажу судна, который внёс в наш монотоскливый быт такую большую радость.
    Поэтому мы с большой радостью встречали в воскресение гостей, молодых, поджарых ребят лет 23-25 которые выглядели мощнее, собраннее, серьёзнее наших разгильдяев. В душе я сразу определился: "Просерем с гаком"! Но оставалась подленькая надежда: "Они ведь всё время в плавании, а мы в постоянных тренировках"! - значит в лучшей форме. Лично я не болел ни за наших, ни за "инопланетян", каковыми выглядели наши земляки. Они спокойно "насовали" нашим 5:1. После третьего гола наши скисли совсем, еле таская ноги, отыгрывая время. Гости же в конце матча разрешили забить "гол престижа", чтобы не быть уж совсем невежливыми гостями. Флотские сбили с наших спесь капитально! Играли спокойно, без размахивания руками, точными пасами и техническими приёмами (где только научились?) отбирали мяч у наших лохов. Наши же, как всегда, больше выглядели как балаганные: орали, стучали себя в грудь требуя паса, часто неприлично ссорились на поле. Я капитально оттянулся на капитане стартовиков, когда "заводила" (горячий парень) подскочил к нему выяснять отношения, опять довёл их до точки кипения, и в дальнейшем кэп мне это при случае припомнил. Умею же я успешно наживать себе врагов!
     Для таких кислых моментов как наша игра, существует дежурная фраза-клише: "Не важен счёт, победила дружба!" - хорошая мина при плохой игре - "Утешьтесь!" Не смотря на разгромный счёт, с флотскими мы расстались добрыми друзьями: плотно пообедали и проводили их до самых ворот части с самыми лучшими пожеланиями. С ними уехали и полюбившиеся нам фильмы, которые мы были готовы смотреть до бесконечности, а про футбол теперь уж долго никто не поднимал тему, играли редко, без интереса, без азарта.

         НАКОНЕЦ- ТО ВЫЕЗД В "ЛЮДИ!"


       Откуда-то свыше поступило разрешение коллективных увольнений. Не знаю, как они проходили в других частях нашего полка, но у нас они сводились к выезду в кино и небольшим посиделкам с местной молодёжью тут же у машины: ни шага вперёд, назад, ни в сторону! Чуть ли не "местным КГБ" составлялись списки первой группы счастливчиков, обсуждалась каждая кандидатура на благонадёжность, и наконец, была собрана первая группа счастливчиков в составе которой был и я.
       Боже мой! С каким волнением и тщательностью готовились мы к этому мероприятию, чтобы не ударить в грязь лицом перед этим бедным, гордым народом, обожающего чистоту и опрятность в обиходе. Наглаживали в "стрелку" чёрные брюки (из последнего присланного прикида), белые рубашки (стиль нашей Родины), стриглись, делали причёски, а некоторые даже с бриолином, на манер местных.
      Накануне, пару дней назад, мы проезжая Сантик-Спиритус, сделали остановку выпить кока-колы, и я прогуливаясь по его центру набрёл на кинозал с большими рекламными щитами, заполненные фотографиями из идущих фильмов размеров 30х20. Я просто прилип к стенду эротического кино! Такого в нашей вотчине не увидишь и в века! На стенде анонсом была размещена какая-то драма с обнажённой красоткой "не оторви глаз". Фильм был, конечно, американский и стандарты красоток были далеко иные чем сейчас. Женщины были более сексуальные, округлей, женственней, не то что нынешние стервы экрана - мужловатые, тощие, тянущие за галстук на себя всех, кто в штанах. Для советского юноши этот просмотр был табу, а тут "та-а-акое"! Я стоял с равнодушно-напускным видом, пожирая эротику, время было уходить, но я не мог оторваться от "табу".
     Ко мне подошла маленькая негритянка лет шести и прикрывая беззубый рот одной рукой, другой тыкала пальцем в фотографии, при этом произнося одно заученное слово: «Товари! Товари!»
    -Брысь! Мартышка! - цыкнул я на неё: даже при девчушке было неудобно рассматривать фото (вот какие мы были воспитанные), но мартышка отскакивала и тут же назойливо со своим "товари", опять тыкала пальцем и щерила беззубый рот. Пришлось уйти с видом: "Видали и покруче!" Надо привезти своих сюда в кино, как бы невзначай, ведь разговоры о походе уже шли.
    Наконец, наступила пора долгих занудных угроз и инструктажей, при которых мы, понурив головы, молча слушали, готовые на все условия "лишь бы, лишь бы"! Все условия сводились к главному: не пить, не сношаться с местным населением, ходить только по двое (лучше было бы общим строем и строевым шагом) только в центре, с соблюдением "высокого звания советского человека". Всё это было сказано на грубом русско-татарском наречии, в жёсткой форме, не сулящей ничего хорошего в случае её нарушения. Три дня общего "прессования" всего дивизиона, и наконец, день "прессования" отъезжающих в город. Конечно, можно было понять степень ответственности, ложащуюся на Хамидулина, но в каждом наверное, жила неприязнь к "командире", и поэтому сочувствовать ему никто не хотел, прослушав такой напутственный "втык". Наконец, торжественный смотр! Слава Богу! На примитивный вкус командира - всё хорошо, хотя сметливый глаз вмиг бы узнал Армейских по зашоренности, элементам одежды, скованности в поведении и одинаковым туфлям.
      Загрузились в свой КрАЗ, и под завистливые взгляды оставшихся, выехали из части. В качестве старших - замаскированные под товарищей поехали "Сам" и "Кэп" стартовиков. Ещё раз сгрудились у машины, прослушали зловещее шипение-инструктаж, и были сразу же окружены местной гуляющей публикой.
    -Ну давай! Показывай где тут у тебя козырный кинотеатр!
    -Сюда пожалуйста! Сюда пожалуйста! -мельтешил я, показывая путь в узких улочках. Пришли к кинозалу, который был расположен торцом к небольшой уютной площади со сквером, парковыми скамейками - всё в миниатюре, всё располагающее к отдыху.
    В нашем понимании кинотеатр - это ячейка культуры: сооружение, где есть кассы, фойе-накопитель с фотографиями любимых артистов, где дисциплина, где вход опоздавшим в зрительный зал запрещён после третьего звонка, где у каждого на билете указаны ряд и место в соответствии с ценой билета и где не хрусти, не чавкай, сними головной убор, если он мешает просмотру сзади сидящему товарищу и т.д., и т.п.
    Здесь всё по-другому! И про это другое мы даже не подозревали! Стоимость билета всего 20 сентаво (18 копеек нашими), смотреть можно сразу три фильма подряд без перерыва, заходи когда хочешь, выходи когда хочешь, используя часть билета как контромарку. Хочешь ешь, пей, чавкай, хрусти, кури, пуская клубы дыма под потолок. Здесь принцип остался ещё со времён америкосов: "Всё для клиента и клиент всегда прав!" Билеты без места. Две сеньориты с фонариками проводят тебя под "белы руки" до свободного места и усадят с комфортом! "Проклятый капитализм"!
     Со стороны экрана лёгким бризом дует бесшумный вентилятор и светятся таблички аварийного выхода. Киноаппаратура ввиду излучения обильного тепла, установлена на балконе с тентом, где около неё вертелись, приплясывая два грациозных кинщика: как же, при постоянной работе, интеллектуальной и ответственной, а внизу так много смазливых сеньорит! У входа в зал стоят два здоровенных негритоса, отрывают корешки билетов, которые и так чуть больше трамвайных. С торца зала, слева и справа от входной двери две ниши, буфет по нашему: слева – кофе, кока-кола, соки; справа: курево и всякие сладости китайского производства, что интересно без всяких ценников и разновеса. Подаёшь свои "копейки" страшиле нигеру, здоровенному как племенному быку (с китайской примесью) и указываешь на предмет купли пальцем. Тот медленно сворачивая кулёк, что-то шурупит в своей башке, закатив глаза в потолок, а затем кладет в него по две штуки. Когда денежный лимит исчерпается, молча подаёт кулёк улыбаясь и раболепно наклонив голову на бок.
       После работы каждый буфет, и весь вход в кинозал задёргиваются металлическими ширмами, спускающимися с потолка.
      Всё это для нас было в диковинку и мы озирались, присматриваясь ко всему иноземному не хуже дикарей. Взяв билеты, прикинули время до начала кино. Можно гулять смело полтора часа. И мы под змеиное шипение Хамидулина: "не пить, далеко не ходить, в кино не опаздывать"!- разбрелись по двое в разные стороны.
     Я потащил другана в знакомый мне уже по поездкам магазинчик "Фортуна", где можно было купить все экзотические фрукты Кубы, а так же выпить стакан сока из них, который тебе выжмут тут же, приставив вазочку с сахарной пудрой и сифон с газированной водой. Всё это удовольствие стоило до смешного дёшево - всего 5 сентаво, как и чашечка кофе, и при поездках в С-Спиритус этот магазинчик я никогда не оставлял без внимания. Удивительно щедрая страна!
     Мы выпили по стакану апельсинового, мандаринового и ананасового соков и очень довольные, поблагодарив сеньорит, пошли обозревать окрестности и местные магазины. Пустые магазины городка можно было обойти за час, но в одном из них мы встретили другую пару "совьетико" -заводилу со своим сопровождающим. Они стояли у пустой витрины и воровато косили глаза на выставленный товар - небольшую картинку типографской печати под стеклом в грубой деревянной рамке. На ней была изображена шикарная обнажённая красотка задумчиво сидящая на камне у воды, держащая в клочья разодранный купальник её декоративной собачкой с невинным видом расположившейся у ног. Мы так же присоединились к ним и с делано-равнодушным видом косили глаза на невиданное и как будто вели беседу.
     В метрах трёх от нас так же щебетали скучающие продавщицы и они конечно видели наш заинтересованный взгляд на вожделенный объект. Наконец, мы им наверное надоели, одна из них подошла к "шедевру", разогнула сзади скрепки, выдернула из рамки дешёвый лист картинки и на его обратной стороне ручкой размашисто написала по-кубински: "На память! Родина или смерть! Мы победим"! Отдала картинку близ стоящему "заводиле", присоединившись к подруге без всяких "комплексов" продолжила беседу. У другана от такого презента полезли на лоб и без того лупоглазые глаза: «Брать, не брать, такую антисоветчину?»
     -Бери раз дают! И беги! - напутствовал ему я с некоторой долей зависти. Мы неумело расшаркались и вывалились из магазинчика. Интересно бы было узнать, что думали о нас эти девчонки: такие две разные страны, такие разные моральные устои! Дружбан не дыша свернул "шедевр" в трубочку и пары расстались.
     Мы зашли в ещё один такой же полупустой магазин, с такими же скучающими продавщицами, только с ними стоял пьяненький чех и что-то лопотал девчонкам. Я купил здесь мелованный блокнот и карандаши для эксперимента - всё это стоило гроши, но у продавщиц не нашлось сдачи с одного песо, и она побежала куда-то разменять его.
     Чех немного "калякал" по-русски, сразу же признал в нас братьев и предлагал нам отметить встречу и как следует надраться - он угощает! Ему хорошо, ему можно! Он был из раскрепощённой страны со свободными нравами, а мы зашифрованные "разведчики нефтяных недр" без гроша в кармане, запуганные всякими "низзя"!!!

             В КАПИТАЛИСТИЧЕСКОМ КИНО

     Время поджимало к началу фильма и в нас взыграла советская кинодисциплина, а продавщица где-то задерживалась, разменивая "бешенные деньги". Наконец, прибежала и рассчитала меня продавщица, я расцепил "братские объятия чеха" и мы бегом помчались к кинотеатру.
     На входе стоял злым цербером Хамидулин пересчитывая подданных, злобно прошипев, отчитал нас за опоздание на пять минут и мы вошли в тёмный зал. Вначале мы ослепли от темноты, но сразу же почувствовали как кто то участливо взял нас за руку и повёл по проходу. Приморгавшись я увидел кубинскую девушку, служащую кинотеатра, которая фонариком освещая мне путь подвела к ряду со свободными местами, и мы с другом удобно освоившись в креслах, приступили к просмотру.
       Да! Сервис! Помню, как у нас: чуть опоздаешь после третьего звонка, стоишь подпираешь стену, пока не привыкнешь к темноте, затем идёт счёт рядов, сверка мест, переступание по ногам и ругня с более ловкими "седоками", уже комфортно расположившихся на твоих местах. А тут всё тихо мирно, широкие проходы, мягкие кресла, удобно сидеть.
     Впереди меня, закрывая обзор как минимум для троих, маячило громадное сомбреро, из-под которого поднимались к потолку клубы дыма - это было первым сюрпризом капиталистического кино! Я никак не мог охватить взглядом весь экран, выглядывая у курильщика из-за плечей. То же было и у другана. Я тихонько, кончиками пальцев постучал по плечу владельца сомбреро и попросил снять шляпу. Его хозяин, не то что повернуться, а просто небольшим поворотом головы обозначил презрение к просящему. Я весь вскипел от неудобства и такого явно выраженного пренебрежения, и тогда гаркнул по-русски:
     - Ну ты! Козёл! Сними свой блин с башки! Ты здесь ещё бы зонт раскрыл!
Здоровенный мулат вскочил с крутым полоборота как ошпаренный! Ну, сейчас махаться начнём - подумал я, но мулат с изумлённым воплем: "Русо! Русо!"-сложился пополам и упал низко в кресло, а своё сомбреро свернул в пирожок и зажал его между колен. Он уничижительно выглядывал на экран из-за спинки переднего кресла, а на мои призывы сесть нормально, показывал большой палец-как ему всё хорошо видно.
Передо мной была огромная брешь для просмотра, но фильм был совершенно "пустой" чуждый нам - чехословацкая любовь с музыкой, мотоциклами, мороженым и постоянными танцами. Смотреть было нечего.
     Наш "международный конфликт" привлёк внимание окружающих. Зрители оборачивались, приветственно кивали, махали руками: "Русо в кино"! Особенно усердствовали две девчонки через ряд впереди: часто оборачивались, хихикали, поводили плечами так, что и дурак поймёт - приглашали сесть рядом. Мы выползли из своих мест и приползли к девкам. Кто-то, увидев, что нас двое, услужливо освободил ещё одно место. Мулат сидел так же согнувшись, приветственно махал мне рукой. "Научим культуре! Распустились тут при америкосах!"
     Я угощал девиц конфетами, обменивался с ними примитивными репликами по поводу дурацкого кино: "без партии, без профсоюза, после которого, если спросят о чём был фильм, затрудняешься ответить". Видно время было такое не стабильное и надо было отвлечь людей от политики, что видно сейчас с "колокольни времени". Подружки наши жеманились, очевидно ожидая "продолжения банкета", но мы дальше "ни-ни"! Тем более начался второй фильм про китайский цирк, в котором они были большие доки, а мы забыв про подружек смотрели его во все глаза, благо тут не нужен никакой перевод. С нетерпением ждали третий эротический фильм, ведь в "совьетико" такого не увидишь и в веках! Но перед концом китайского фильма, по рядам поползло "змеиное шипение: выходи строиться"! Точнее и дурнее чем эта солдафонская фраза не придумаешь, а у нас злость на пуританина - чем болтаться по площади, лучше бы диковинку заморскую посмотрели! Во время рейса на Кубу я пытался прочесть небольшую книжонку Эдгара По "Золотой жук" на английском языке, пользуясь своими далёкими школьными знаниями. Постепенно сюжет меня захватил, я много выучил слов и под конец рейса всё реже и реже заглядывал в словарь. К большому сожалению, всю затею пришлось бросить, ввиду  ненужности английского на острове и переучиванию на испанский язык. Задел "научный" остался и я приготовился смотреть американский фильм во всей его "первозданной красе". Но мы люди подневольные. Приказ строиться. Вышли, пересчитались в который уж раз. Все на месте! Перебежчиков нет. Пьяных нет! И Хамидулин отпустил ещё полтора часа пообщаться с народом в пределах площади.

          СВОБОДНЫЕ НРАВЫ КУБЫ

 Я пошёл к кинотеатру выпить чашечку кофе. Перед стойкой толпился народ, за стойкой молодой парень и девушка обслуживали страждущих; он стоял у агрегата и с важным видом вертел рычаги парового автомата, заваривая кофе, а девушка делала ему заказы и рассчитывала клиентов. Она была очень изящна, по местным меркам красива (эдакая Эсмеральда), словно статуэтка вырезанная из слоновой кости с пышной шевелюрой чёрных волос. Но возраст из-за обильного макияжа точно определить было трудно 18-25 лет. Но какая гармония форм - само совершенство! Я невольно залюбовался ею и глаза наши встретились. Наверное, в моём взгляде было выражено восхищение, потому что обслуживая покупателей, она с интересом окидывала взглядом теперь уж меня, смущённого своей открытой откровенностью. Я чуть не сомлел от счастья, польщённый таким вниманием и теперь уже боялся лишний раз поднять на неё глаза.
    Мы стояли у стойки втроём: я с дружбаном и стартовый "заводила". Я положил монету и попросил три чашечки кофе. Она поставила нам кофе, а затем в свободную минуту пока мы с наслаждением тянули прекрасный напиток тут же у стойки, подошла ко мне и наклонившись чуть вперёд, глядя прямо в глаза, постучала двумя вытянутыми пальцами друг о друга, что по-кубински означало приглашение переспать в постели. У меня глаза на лоб и вид мой стал как у ненормального от такой дерзкой выходки со стороны женщины, да ещё прилюдно в общественном месте, как будто окружающих для неё не существует.
     -Бамо ля каса! - повторяла она, тыча большим пальцем себе через плечо, что и дураку было понятно-приглашение в постель к себе домой.
     -Но компренде! - ответил я ей.
Но почему я!? Влюбилась что ли, или подумала что я трещу от денег и мне их некуда девать, или заметила мой слишком откровенный восхищённый взгляд, приняв его за плотский интерес.(Кстати, при всех её достоинствах, эротических чувств у меня к ней не было-слишком хрупкая, с лишком тощая, но чертовски гармоничная). Она несколько раз повторила своё предложение "тупому русо", глядя прямо в глаза в глаза своим бесстыжим взглядом.
     -Но компренде! -блеял я по-овечьи от смущения и стыда перед своими товарищами. Дружбаны "пуская слюни" улыбались, глядя на меня и на то, как я выпутаюсь из этой ситуации. И тогда от стены оторвался, вроде бы спящий кубинец, который стоял тут же с видом бездельника нахлобучив сомбреро на самый нос, подперев стену одной согнутой ногой. Он вдруг выпрямился и с помощью международных жестов и по-кубински стал мне объяснять ситуацию тупому и не понятливому: смысл которого сводился к следующему: "Товарищ! Ты и сеньорита пойдёте к ней домой, там ром, любовь, сон, а завтра утром придёшь сюда!"
      При его откровенном пояснении, девушка кивала головой после каждого этапа любви и неотрывно смотрела мне в глаза. Я совсем потерял голову от такого наглого вмешательства в интим со стороны компанеро. И куда девалось моё уже богатое красноречие в испанском, хотя сам процесс события меня очень заинтересовал своей необычностью. Но тут заржал конём "заводила", услышав моё очередное "но компренде", что сразу выдало моё поведение как отказ. Сеньорита резко отвернулась и пошла обслуживать клиентов, уже не обращая на меня никакого внимания. Но я (с дуру) требовал "продолжения банкета" - мне это нравилось.
     -Дурак ты! - сказал "заводиле", не зная как привлечь снова её внимание, а компанеро встал вновь в прежнюю стойку к стене и натянул сомбреро на нос. Наверное сутенёр, продаёт её красавицу! Прибил бы гада! По-хорошему, мне надо было сразу уйти не позориться, но я с унизительным видом советского покупателя "дефицита", стал просить ещё чашку кофе, надеясь вернуть её расположение. После долгого игнорирования моих копеек, она наконец, налила мне напиток равнодушно отвернувшись, а мне пришлось пить вторую чашку крепчайшего кофе, который задал мне после бессонную ночь.

              ОЧЕРЕДНОЙ КОНФЛИКТ С ХАМИДУЛИНЫМ


      От этой эротической сцены у меня был неадекватный вид, потому что подошедшие к стойке "два капитана" переглянулись и кэп стартовиков мстительно кивнул в ответ на злобно шипящий вопрос к нему. У меня недоброе ёкнуло в груди, а Хамидулин не заставив себя долго ждать, крабом подполз ко мне боком и зашипел с присвистом: "Был приказ не пить, а ты напился, шагом марш в машину и сидеть там"!
      У меня, уже 5-й год трезвенника, от такого наглого и беспочвенного заявления, ещё не "отошедшего от эротики" заскочил шарик за ролик - я до того оторопел, что проглотил язык и под ехидный взгляд Кэпа побрёл на площадь. Здесь наши парни на парковых скамейках "крутили любовь" с местными красавицами.
      Девочкам было 13-15 лет. Они бегали с тетрадками и карандашами, демонстрируя свой ум, решали "сложнейшие" задачи по умножению и делению многозначных чисел.
  Я подсел к ним на скамейку, просмотрел тетрадки, и чтобы немного сбить с них спесь, заявил, что это всё элементарно и пусть они решат задачу посложнее. Я написал им наверное, единственное застрявшее в голове тождество из тригонометрии, зная что они до неё не дошли и вряд ли дойдут: «синус квадрат альфа плюс косинус квадрат альфа, знак равенства и знак вопроса», дав им решить задачу.
    Собрались аккуратненькие прилизанные мальчики-будущие юристы, стоматологи-венерологи и прочая знать. С высокомерием собрали в кружок свои набреолиненые головки, без конца повторяя как попки:"син,кос","син,кос», пожимали плечиками и недоумённо расходились, встав в кружок  с высокомерным достоинством идальго, а я чтобы "добить спесь" упростил задачу написав чему равны "синус и косинус 45 градусов"? Они вновь сомкнули свои высокомерные головки повторяя свои "син, кос" и так же с достоинством разошлись. Я знал что азы тригонометрии им неизвестны, но мне очень хотелось сбить хоть немного спесь с этих лакированных гуманитариев, уже воспитанных к общению с народом «через губу». Ещё раз просмотрев их тетрадки, я заявил что такие задачи в "совьетико эскуэлё" решают во втором, третьем классе, а они уже в 6-7! Пацаны стояли кучкой в сторонке горделиво подняв головы, но в их глазах я всё же увидел растерянность от "фиаско" и моего заявления.
      Откровенно скажу что элита, а это были дети родителей выше среднего достатка, нам самим вышедшим из нищеты, совсем не понравилась и поставить кое-кого на место было просто в удовольствие. Одеты они были все с иголочки, рассматривали нас как "папуасов", сказывалось воспитание, старались ни к чему не прикасаться, подавляя этим свою непосредственность, что было противоестественно для их возраста. Вырабатывая в себе ещё с детства обособленность и чёрствость к низшему кругу, они здоровались с нами больше из мальчишеского интереса: какого круга мы, каким бизнесом занимаемся? Не получив ответ, становились в кружок в отдалении, молча созерцая наше "панибратство" с женским полом.
     Девочки же порхали как мотыльки, были веселы и общительны с нами. Мы же, учитывая их возраст, относились к ним как к старшим детям, отвечая на их порой не детские вопросы детскими шуточками. Одеты они были почти все однотипно: белые длинные платья с высоко поднятыми плечиками, что делало их схожими с маленькими старушками.
      Здесь я и признакомился с одной из "старушек" - Элией-Розой. Я пообещал написать ей письмо ещё здесь и из "совьетико". В разгар нашего веселья приполз Хамидулин со своим "чёрным кардиналом" - следующим за ним как тень капитаном стартовиков и шипя просвистел: "Я сказал в машину"!
      Ну сука! Морда татарская! И не желая раздувать здесь на публике конфликт, полез в машину. Никто из ребят ничего не понял, а я заявил молодёжи что у меня разболелся живот. Вскоре, митинг кубино-советской дружбы завершил наше веселье, и мы под дружественное помахивание руками отбыли в свою часть.
     Настроение было препаршивое: паскудная "командира" обосрал его как мог. Единственное, что меня удовлетворило бы - дать ему по роже, но это грозило  тяжкими последствиями, поэтому оставалось лишь терпеть самодура и скрипеть бессильно зубами.
    По прибытию на "точку" он построил нас и произнёс одну из своих хитрых татарских тирад: "Была приказ не пить, а он пил, поэтому радиотехники лишаются увольнения на месяц!" - все обалдело молчали.
    Я накинулся на своего малословного напарника, который только молчал в "тряпочку":
-А ты какого хрена молчал, мочало жевал!
-А что я ему скажу если ты сам не защищаешься!
Он был прав. Я от такой оторопи потерял способность к самозащите, да и не мог затевать конфликт на глазах у "дружественного народа", это потом я "озверев", пошёл в штыковую атаку невзирая на чины и то не за себя, а за обделённых ребят.
    Мы пришли в палатку, где радостно сообщили что из-за моей "пьянки" все лишаются увольнения. Раздались возмущённые голоса, но не против меня, а против самодура Хамидулина, так как моё пьянство не могло даже в голову никому не прийти. Наконец-то прорезался гнусавый голос дружбана, заявивший, что мы кроме кофе и колы ничего в рот не брали.
     -Раньше надо было прогундеть свою вонь! Козёл! Ну суки же татарин с кэпом! И я пошёл в разнос! Пришёл к палатке комбата и уже засыпающего попросил его выйти на базар. Толково объяснив ситуацию, заметил, что мне лично хрен с ним моё "лишение", хотя оно не справедливо, я это переживу, но ребята не должны пострадать. При разговоре комбат "крабом" стал приближаться ко мне вроде бы незаметно, но я понял его намерение меня обнюхать. Хотя меня это несколько покоробило - его неверие после такой бурной речи, я дыхнул на него так, что он смущённо отвернулся.
     -Всё ясно! Успокойся! Я всё улажу, иди спать! - заверил он меня, а я пошёл в палатку успокоить ребят. Палатка неопределённо молчала. Всю ночь я провёл без сна, придумывая планы мести и за "казанскую ялду", и "эшелонный выговор" и теперь вот за "напраслину", а выпитые две чашки кофе обернулись мне "спичками в глазах" не дающими сомкнуть веки. Вспоминались интересные моменты поездки, но всё вдруг прерывалось похабной рожей Хамидулина, и опять закипала злоба, не дающая заснуть.
     Только к утру чуть забылся во сне и тут же прозвучала команда: "Дивизион, подъём"! Не выспавшийся, злой как чёрт, я с полотенцем выскочил из палатки к умывальнику и тут же "нос к носу" столкнулся с шедшим к омовению Хамидулиным. Вся злоба за ночь вскипела во мне, я подскочил к нему как бойцовый петух, и с трудом подавляя ярость, громко потребовал:
     -Вы думаете взять свои беспочвенные обвинения назад и извиниться передо мной перед строем?!  Дивизион, казалось, весь замер, а Хамидулин оторопевший от такого наглого покушения на "авторитету командиры", глядя куда-то в сторону, произнёс опять свою хитрую татарскую тираду:
     -Я не только не думаю извиняться, я даже думаю, как строже наказать тебя!
  Ох как хотелось дать ему в рожу, в его жуликовато бегающие бесстыжие глаза.
     -Ну, думай, думай командира! -промычал ему в след, поспешно удирающему с места скандала, зная, что весь дивизион "навострил уши".
     С шумом откинулись полы палаток и из них выскочили комбат, мой старлейчик, замполит и другие.
     -Дурак! Ну дурак! Ну кто тебя за язык тянул! Ведь сказал, всё улажу! - это ругался комбат.
     -Зря! Зря вы так поступили! - хлопал ресницами мой старлейчик.
   Замполит, зная самодурство Хамидулина, как всегда потупив глаза, молчал.
У меня на душе вдруг наступило успокоение, как после прорвавшегося чирья, мучившего долгое время, от прилюдного покушения на посрамление "авторитеты командиры", а чуть позже и весь дивизион выразит ему публичное неуважение. Теперь все пацаны ждали "представления" на утреннем разводе, как татарин будет выкручиваться из этой ситуации, и какой "фортель" он ещё может выкинуть. Пацаны смотрели теперь на меня как на героя, уверовав в мою невиновность, вызвавший "весь огонь на себя", а я вновь почувствовал себя раскованным, в своей юморной колее.
     Утренний развод был тягучим, как дань распорядку, без важных задач, а проблемы если какие и были - высасывались из пальца. Ну вот вроде бы и всё! Но тут Хамидулин, как бы что-то вспомнив, приказал мне выйти из строя на три шага. Я театрально-издевательски, но по уставу вышел из строя. Дивизион улыбался (хоть какое-то представление в монотонной жизни) и ждал какой фортель выкинет "командира".
     -Вчера первая группа ездила в увольнение, была приказа не пить, а он пил или мне показалось?! Дивизион смирна! За несоблюдение дисциплины, и нарушение приказы, лишаю его увольнения на месяц!
     -Есть! Заорал я изо всей дурацкой мочи, чтобы показать, что мне похер на его наказание, и так же издевательски, подчёркивая пренебрежение к Хамидулину, встал в строй. Ну сука, а! Сука! Сука! Сука которой показалось, видите ли что я пил, ну ничего, я ему тоже "вздёрнул авторитету" на глазах у всего дивизиона. Ребята одобрительно хлопали меня по плечу приговаривая:
-А ты службу знаешь!
-А как же, четвёртый год тяну! Чхать я хотел на его "авторитету", он передо мной уже сколько раз ссучился, как-нибудь дослужу считанные дни!
     Кто не ездил в город, съездили по разу. По второму разу, уже не получилось в связи с последующими событиями.

              ПРЕДАТЕЛЬСТВО ЛУИ АРОЧО

     Наверное, нет чувства горше и обиднее, чем потеря веры в того, кого уже считал своим верным другом. Таким говном оказался милисионарио амиго Луи, тот который спал на посту на моём плече, тот который жрал из моего котелка мою пайку- "поноску еды", отрастив себе брюхо, тот которого я учил часами русскому языку и рассказывал сказки о прекрасной стране "Совьетико", куда он хотел приехать и чему-нибудь поучиться.
     Пообещав написать письмо Элии-Розе ещё здесь на Кубе, я с жаром взялся за воплощение обещания. Прежде всего текст письма! Он должен был быть абсолютно нейтральным в отношении моего здешнего положения. Никакого намёка на Армию, только "сказки" о моей прекрасной стране, залоге будущей дружбе и переписки с СССР. Просто хотелось сохранить хотя бы маленькую ниточку дружбы-связь с этим прекрасным островом. Как она будет осуществляться, я не знал, но думал что "местные КГБ" разрешили бы мне такую вольность с цензурой с дружественной страной, и даже языковый барьер хотел бы уменьшить, изучая серьёзно понравившийся мне испанский язык, там на Родине. А Элия-Роза была бы тот маленький якорёк, который помог бы мне зацепиться за эту идею. Как она выглядела-я даже хорошо толком не припомнил: что-то белое в кучеряшках, щебетавшее как ребёнок, готовая отозваться на дружеское предложение. Но Луи уверил меня, что тринадцать лет - это хорошо! На Кубе это возраст, когда таких девочек отдают замуж, а 15-18 лет уже "старые девы". Я просто изумился такой сексуальной похоти аборигенов, назвав это страшным извращением. Да и дело было не в поиске себе сексуальной пары, а чисто в перспективе дружбы.
      Вооружившись русско-испанским словарём, я взялся переводить текст письма. Писал о своей прекрасной Родине и что по приезду домой я буду присылать ей открытки чтобы она имела ещё большее представление о "Совьетико" –больше ничего особенного!
     В том, что письмо передаст Луи я не сомневался – он горячо меня в этом убедил. Почти неделю мук с переводом, и наконец дал прочесть письмо хреновому амиго. Тот прочёл, сказал, что всё написанное понятно. Если бы он упёрто отказался передать письмо, сославшись на инструктаж и с ихней стороны, как и у нас, то я бы его понял, письмо не писал, и мы бы остались друзьями. Но этот «сучара», получив письмо, сразу понёс его нашему командованию как улику "сношения с местным населением". Этот вариант я тайно "проигрывал в глубине души" поэтому и писал его в духе "да здравствует, ура"! Целый день старлей - мой конкурент в "толмачестве" трудился переводил страницу текста (дурак, пригласил бы меня, у меня был русский текст оригинала), а вечером меня вызвали в офицерскую палатку, вяло отругали за нарушение инструкции, и лишь начштаб с усмешкой обозвал меня "ярый дипломат."
      Ну Луи! Ну сучара! И чего добился?! Того что на следующий день уже ходил от меня далёкими кругами не смея поднять глаз. Такой сопляк и такой подлец! Похерив все наши дружеские отношения! А ведь я и его имел ввиду в дальнейшей связи на Родине. Нарисовал его портрет-набросок, где он расписался в том, что себя узнаёт и взял адрес для переписки.
     Внешне я ничем не показывал своё фиаско, так же был весел с товарищами, шумлив, под испытующим косым взглядом пацана, но меня интересовал мотив предательства: то ли он мстил за своих выгнанных из отряда милисионарио, то ли за того, которого спасли от виселицы, то ли в душе, как и многие из них был на стороне старого режима. С ним я больше не разговаривал, демонстративно не замечал, а уезжая на дембель, прощаясь со всеми, провёл глазами как по пустому месту. Сучара!   

          ВЕЛИКАЯ СТРОЙКА В ДИВИЗИОНЕ

К нам на большегрузных автомобилях стали поступать щитовые деревянные домики под жильё, вместо палаток. Они приходили в виде щитов, элементов крыш, всяких растяжек и крепежа. Все эти элементы нужно было крепить «насмерть» от всевозможных ветров, ужасных гроз, всеразрушающих торнадо к бетонному основанию, и мы их "привязывали" к земле.
       Приходилось нам  привязывать и ракеты к пусковым установкам, дважды.
Однажды к нам поступило сообщение что америкосы разрабатывают на Флориде операцию по захвату ракет с пусковых установок с помощью вертолётов. Пришлось спрятав всё своё самолюбие подальше "якорить" ракеты тросами толщиной в два пальца с перехлёстом через пусковую к земле специальными бурами-надёжней и спать спокойно. Уже во время войны в Персидском заливе, такую операцию успешно провели израильтяне в Египте, сняв вертолётами ракеты с пусковых установок, пока правоверные мусульмане дружно совершали намаз.
     Ничего и здесь противоестественного не было, так как до Флориды всего 77 километров. Но всё обошлось благополучно.
Второй раз поступило сообщение о надвигающемуся торнадо, и мы готовились к этой встрече серьёзно. Прятаться в своих легкокрылых палатках бесполезно, только лишь валиться под массивную пусковую, пришпиленную тросами и бурами к земле. Но Слава Богу торнадо прошёл стороной, а с ним и наши страхи.
       Как только все комплекты домиков были доставлены на место, Хамидулин повёл свою очередную шитую белыми нитками хитрую политику, такую, что просто неудобно было за "такую командиру". Он построил дембелей и произнёс тронную речь, которая имела бы смысл в России, а здесь она больше годилась для глупцов, не вникающих в обстановку.
    Короче: дембеля освобождаются от всей службы и рекордно быстро ставят все домики, а после окончания работ он всех демобилизует. Куда!? В океан!? Мы прекрасно понимали, что от его тарабарщины ничего не зависит. Там на "самом верху" ищут пути как вывезти с острова тысячи дембелей и специалистов, освободившихся от службы, и поступивший вдруг приказ отправил бы нас домой и без его "аккордного строительства". А эта работа была для нас хоть какой-то отдушиной в опостылевших джунглях и навязшей в зубах службе.
     Выслушав страстно-призывную речь, мы без энтузиазма согласились работать, зная, что это нисколько не приблизит нам дембель.
Говорят, что Куба занимала на то время второе место в мире по производству цемента, который нам быстренько и в изобилии привезли, осталось заготовить песок и щебень.
    За песком мы поехали на КрАЗе в уже накатанное место по дороге С-Спиритус, проезжая через мост. Осторожно спустились к реке, и в десять лопат стали кидать влажный песок в кузов.
      -Накидаете кузов песка, дам время вволю накупаться! -пообещал старлей, чтобы "не филонили "от работы. Десять молодых парней, не жаркая февральская погода, тёплая вода реки - около +22, и работа закипела так, что водитель с тревогой наблюдая за растущей в кузове кучей, закричал:
 -Хватит! Хватит! А то вы тут и меня вместе с машиной похороните!
Он натужно вывел машину на шоссе, а мы все кинулись в реку обезумев от восторга. Здесь всё было в масть: и температура воздуха, и воды, и крупноватый мягкий песок, и негустые заросли по берегам не широкой и не глубокой реки. Расшалившись играли в жука, кидались мокрым песком, визжали тарзановскими индейцами, подняли такой гвалт, что казалось дрогнули джунгли.
      На мосту невесть откуда, появилась сеньорита, облокотилась на перила и с удивлением таращилась на нас. Она была не сексуальна - индейского типа: ширококостная, с небольшими грудями где-то подмышками, короткой шеей, низким покатым лбом, медным цветом кожи. Голова её была вся уложена металлическими бигуди, что ещё больше отталкивало к ней интерес как к женщине. Но чисто по-дружески я начал приглашать её принять участие в нашем веселье. Она польстилась нашим вниманием и кокетливо отмахивалась рукой: "Агуа мучо фриа!" Но для нас "агуа" была самый раз - освежающей в этом райском уголке.
      Но вот подъехал наш советский газик с шестью кубинскими милисионарио. Их командир, так же какой-то метис с приплюснутыми монголоидными чертами, улыбаясь во весь рот, что-то прошипел сеньорите не глядя на неё, она вздрогнула, оторвалась от перил, глядя неприязненно на милисионарио и скрылась в зарослях, совсем как во времена конкистадоров. Наверное, их смутил наш вид почти голых в маленьких матерчатых плавках, что нарушало этикет поведения на Кубе. Милисионарио пригласил нас на мост, попутно рассматривая нас как чудо-юдо с интересом противоположного пола, одарили какими-то экзотическими фруктами и уехали по своим делам. Фрукты оказались очень вкусными с нежной мякотью груши, но со вкусом дыни и малины, были быстро съедены и наступило время бездействия, когда в воду уже не хотелось, а "домой" тем более. Бродили по окрестным берегам, изучали местную флору, которая не переставала удивлять нас своим разнообразием. Я попытался залезть на невысокую кокосовую пальму, чтобы нарвать незрелых орехов и испить такого хвалённого кокосового молока. Сильно ободрав живот, мне удалось "свергнуть наземь" пару плодов, но прежде чем отдышавшись, приняться за заморское чудо, я увидел перекошенное от отвращения лицо товарища, который уже хлебнул через вырезанное отверстие, попробовав этого дива и из его рта брезгливо текли сок вместе с слюнями и ядрёным матом. Я не стал поддаваться искушению пробы, оставив себе как "сувенир этого эдема"-долго ноющий ободранный до крови живот. Наконец, полные самых радужных впечатлений, отправились в часть. Песка привезли вволю и теперь надо было ехать в каменоломню за щебнем, куда-то за Сантик-Спиритус. Нам всё равно куда ехать лишь бы быть в новой обстановке, и больше новых впечатлений.
     На следующий день после полудня прибыли в каменоломню. Хозяйничал тут один единственный негр. Чёрный - чернее не бывает, с тонкими умными чертами лица, большими красивыми глазами.
    Негр был обнажён до пояса, и мы с завистью наблюдали игру его мышц, когда он тяжёлой кувалдой расщеплял сланцы в щебень точными, одному ему известными ударами в места на камне. Эдакий Аполлон. В сравнении с ним, мы были разъевшимися недотёпами, когда желая ускорить процесс заготовки гравия решили помочь нигеру, схватили кувалды и лупили ими направо-налево, как правило, бестолково и мало результативно. Нигер колет камень строго "по-научному", не тратя много сил с большой производительностью. Я захотел приглянуться и понять его секрет, но отлетевший от камня осколок, больно впился мне в бедро, и я потерял желание помогать ему. Часа через четыре, мы наконец, накидали машину бутом и покинули каменоломню.
     По краям дороги стояли жалкие лачуги, сделанные из "шара-бара"-подручного материала: жесть, картон, пальмовые листья, а около них играли совершенно голые ребятишки - чёрные и грязные. Это лачуги работников каменоломни. Дети бежали в пыли с протянутыми ручонками прося подаяния. Мы бросили им остатки сгущёнки, которую взяли в дорогу и не успели съесть, оторвались от нищеты и скоро были в С-Спиритусе.
    Не далеко от центра на дорогу нам на перерез выскочил кубинский парень в цветной рубашке-ковбойке (такую одежду местные не носят) и отчаянно замахал крест на крест руками, прося остановиться. Остановились, с удивлением рассматривая почти "нашего", который оказался выпускником Ставропольской школы механизаторов и неплохо разговаривающем на русском языке. Со специальностью он приобрёл и некоторые наши негативные привычки того времени, был чумазым, неопрятным и во всём старался подражать "русо".
    - О...о! Наш! Сразу видно, грязнуля! - загалдели пацаны, заключая его в объятия, хлопая по спине и плечам. Компанеро работал водителем и у него случилась поломка, неизвестная ему по школьной программе. У автомобиля, срезав шпильки, отлетело одно заднее колесо, и он теперь горевал у аварии, пытаясь делать хорошую мину перед насмешливыми бездельниками земляками, которые тут же толпились усиленно жестикулируя, пялились бестолково на поломку, но ни делом, ни советом помочь ему не могли.
     Наш водитель с удовольствием взялся преподать практический жизненный урок того, чему не учат в школе механизаторов: «Амиго! Дай мне "русо-ключ"!
     Кто не знает анекдот про "русский ключ": собрали как-то специалистов: немца, американца и русского, и предложили им: кто быстрее разберёт автомобиль. Немец с америкосом начали перечислять всякие приспособления и механизмы для разборки. А русский мужик указал пальцем на зубило и молоток и говорит: "Дай мне русский ключ - вон ту хреновину и вон ту!" А этот пацан не знал! Возле нас собрался русско-кубинский митинг, каждый старался сказать "русо маэстро" что-нибудь приятное, считая за честь панибратски дотронуться до его плеча.
    На просьбу о "русском ключе", кубинец водитель принёс инструментальную сумку из кабины в которой блестели ещё не пользованные, в смазке хромированные гаечные ключи. У нашего водилы алчно заблестели глаза: умеют же наши на экспорт делать блестяшки, а нам всё чёрное,да чёрное.
    Пацан кубинец в растерянности перебирал пальцами по кармашкам с ключами, искоса умолял взглядом "нашего" не позорить его перед земляками, которые уже вникнув в ситуацию, крутили неодобрительно пальцем у виска за его спиной и что-то галдели.
    Наш сжалился: «Амиго! Вот такую хреновину» - показав охваченное ладонью зубило – «и вот такую» - замахом молоток. Пацан всё понял и достал из-под сидения, отдельно лежащие, молоток и зубило в хорошем состоянии. Ими наш умелец сделал первый заусенец на сломанной шпильке, заставив её вращаться в гнезде и процесс пошёл. Выкрутив шпильку до половины, взялся за вторую, оставив возможность позже поупражняться для парня. Затем за третью. За спиной внимательная толпа издавала одобрительный гул с богатой мимикой каждой "пошедшей" шпильке. Но нам уже стало неинтересно смотреть на "триумф" нашего мастера, и мы привлечённые шумом почти стадионных болельщиков, пошли смотреть в чём дело?

             МЕСТНЫЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ "НАСТОЯЩИХ МУЖЧИН"
   
   На площади стояло большое, круглое, балаганного типа сооружение под круглой крышей с возвышением в четыре ступеньки с перилами, а на нём вокруг чего-то ярусами плотно торчали задницы согнувшихся и кричащих мужиков, отчаянно махавших руками, подбодрявших какие-то действия внизу. Прорваться через эту плотную стенку мужских задов было почти невозможно, но славная русская речь с ядрёным матом открывала любые двери и раздвигала густые толпы. Не успел я гаркнуть что-то неприличное о задницах, как несколько оглянувшихся вознесли меня "под белы руки" к самому удобному зрительскому месту.
      Это были славные петушиные бои, так любимые наверное, во всём мире. Дрались настоящие породистые бойцовые петухи: поджарые, длинношеии, с толстыми крепкими ногами и ужасной длины, и остроты шпорами. Очевидно, бой был начат уже давно, и петухи были уже порядком измучены, согласны на ничью, но не были согласны с таким исходом зрители, сделавшие на них ставки. На природе они давно бы разбежались по сторонам в близлежащие кусты, но здесь их, дезертирующих с поля битвы до победного конца, присутствующие тут же на ристалище хозяева ловили при отступлении, брали в руки, что-то шептали им, плевали на шпоры, делая какие-то магические заклинания, снова надрачивали друг на друга держа за туловища и когда они вновь воинственно раздували капюшоны, бросали друг на друга. Но петухи, ударившись пару раз "грудь в грудь", уставшие, тяжело дышавшие со слюной через открытые клювы, отклонялись в сторону не желая драться, чем изводили из себя беспощадных болельщиков, готовых теперь драться между собой за проигрыш. Процесс накручивания повторялся, а бедные петухи уже еле-еле стояли, пошатываясь на ногах. Смотреть больше на издевательства над дурной птицей я не захотел, вылез из-под кричащей братии и пошёл к своим, где вывёртывалась уже четвёртая шпилька "смазанная" одобрительным гулом большого числа зрителей, переживающих: «пойдёт- не пойдёт». Они тыкали пальцем в сторону нашего и с киванием важно стучали себя по виску. Спешить было некуда и наш водитель, видя такое внимание большой аудитории бездельников, пришедших на такое неожиданное зрелище, старался несколько театрализовать зрелище с улыбкой, то кривляясь, то озабоченно хмурясь, поглаживая заусенец. Амиго же заворожено не сводил глаз с работы руссо-маэстро, переживая или радуясь в зависимости от результата работы. Мы стояли рядом, с видом таких же умельцев (я видел это впервые), будто бы нам чуть ли не ежедневно приходится выполнять такую работу. Постепенно смешались с местными "болельщиками", беседуя с ними каждый в меру своих знаний языка.
      И тут к нам подошёл креол чистенький, прилизанный как картинка лет 16-17, и на чистейшем русском языке представился:
     -Здравствуйте, товарищи! Я самостоятельно изучаю русский язык уже полтора года. Хочу хорошо выучить и поехать в Москву учиться в университет! Сказал всё это он на одном дыхании, но так старательно выговаривая все гласные и согласные буквы, что мы, вначале, с трудом узнали свою родную речь. Все наши оторопели и с удивлением вытаращили на него глаза. Мы привыкшие к языковой расхлябанности вперемешку с матом, были поражены, услышав русский язык в чужой интерпретации, такой чистый, такой красивый, но для нашего уха казавшийся странным и неизвестным. Его речь была бы замечательной, ничем не замусоренной, если бы не чёткое произношение всех букв в слове, из-за которых нам приходилось напрягаться, чтобы всё понять. Но слушать его было очень приятно, тем более, что он оказался прекрасным переводчиком.
     Сам парень был с очень вдумчивым, серьёзным лицом, целеустремлённым, упорным и старательным.
     Разговаривая с нами, делая отличный перевод, он как бы невзначай, каждый раз на величину подошвы туфля, старался приблизиться к нам, удаляясь от своих "сермяжных" земляков, показывая "высокую общность с нами". От моего взгляда это не утаилось, и мне его поведение было неприятно - нельзя отходить от народа каким бы он не был, вскормившего и взрастившего тебя, но я от души похвалил его:
     -Молодец парень! Выучить такой трудный язык, за такой короткий срок! Многого добьёшься!
А когда он попросил меня порекомендовать ему хорошего автора учебника русского языка, то мне пришлось вновь вытаращить глаза и изумиться:
    -Ты что парень! Мы в школе плохо учили свою родную речь и грамматику, а помнить ещё и авторов учебников! Это уж слишком!
      Кубинцы уважительно поглядывали на него, слушая наш диалог, а он уже стоя рядом (подполз всё-таки), горделиво чувствовал себя почти "нашим" и с высока смотрел на земляков.
     -Ну вот! Все шпильки пошли! Дальше делай сам! Сможешь?  Водитель радостно закивал, что ему, наконец то, позволили реабилитироваться в глазах земляков.
     Вечерело. Пора домой. На прощание вновь состоялся "маленький советско-кубинский митинг" с пожатием десятков рук, похлопываниями по плечам. Никого не обошли вниманием ни белых, ни чёрных, ни цветных - всем поровну.
     -Молодец парниша! Желаю тебе больших успехов и здесь и в Москве! – на прощание похлопал русофила по плечу.
Мы поехали от ликующей толпы, только один переводчик стоял как гордое изваяние не выражая эмоций. Интересный парень. Интересно, о чём он сейчас думает?!
    Такие поездки стоили больше, чем дурацкие Хамидулинские "увольнения" со стращалками и "шпионажем". Мы чувствовали себя раскованно, видели много интересного, общались с местным населением вволю. Так что я ни сколько не чувствовал себя обделённым в этом вопросе.
       Стройка наша закипела! Мы "рвали пупы" от зари до зари не от того, что приближали дембель, а от того что соскучились по физической работе, о мирном созидательном труде. Вообще-то, Советская Армия тех лет учила и давала много мирных навыков в труде вчерашним несмышлёнышам школярам, а многие в ней получали и хорошую гражданскую специальность с хорошей практической школой. Лично я научился здесь правильно месить бетон, делать стяжки, железнить пол до блеска, что пригодилось мне в студенческих "шабашках".
       Домики вставали один за одним, и тут же заселялись в порядке подразделений. Сворачивались палатки, убирались осточертевшие растяжки и постепенно городок принимал жилой "божеский вид" а не временного бивуака. И ахнуть не успели, как всё было готово, не приходил только обещанный Хамидулиным дембель.
      Я сделал хороший акварельный этюд королевской пальмы, растущей у караулки, и предлагал в шутку на неё забраться особенно желающим скорее демобилизоваться, чтобы увидеть конец службы. Ствол местной красавицы был как гладкий и твёрдый бетон, зацепиться за неё не было никакой возможности, а у самого верха, украшенного шикарным султаном ветвей, было большое утолщение, отметающее все потуги забраться на верх. Из этого султана на пальме всегда висела сухая отжившая ветвь, которую она отстреливала от своей красоты громким пистолетным выстрелом, и мы с тревогой наблюдали за этими гербариями: «если выстрел оттуда, значит всё в порядке, тревога ложная!"
       На самой вершине пальмы всегда торчал шпиль нового разворачивающегося листа, служащего удобным местом для обзора пугливым зелёным попугаям, не подпускавших к себе никого на ружейный выстрел, а в дебрях кроны селились другие пернатые.

                НЕМНОГО О МЕСТНОЙ ФАУНЕ

     Я очень хотел в качестве сувенира привезти домой попугая, и для этой цели даже сделал рогатку, чтобы попытаться слегка его подбить, а затем вылечить. Заряжал в неё попавшиеся мне на глаза какие-то мелкие, твёрдые как камни завязи фруктовых плодов удобные для стрельбы. А когда затея эта закончилась ничем, и я надолго отказался от неё, плоды созрели и оказались очень вкусными экзотическими фруктами, которые я обрывал и расстреливал целыми карманами. Попугай очень осторожная птица, сродни нашей сороке, а вот с другой пернатой фауной мне пришлось столкнуться напрямую!
     Так, ещё на второй день нашего пребывания, на "точку", уже под утро, мы проснулись от демонического, леденящего кровь хохота и хотя догадались что это "быкует" филин - легче от этого не стало. В напряжённой обстановке в чужой стране, когда нервы напряжены как струны, тебя вдруг будит "бесовский концерт", да ещё в самый сладкий предутренний сон: "Ну сука! Дождусь утра найду твоё логово! Прибью"! А утром посмеявшись над ночными страхами, о филине забыли, а он и не думал кончать свои бесовские концерты в следующую ночь, и тогда окончательно потеряв сон, я определил точное направление звуков, сделал примитивные на них ориентиры, где искать эту бесовскую тварь. Утром уже не отвлекаясь ни на какие дела, с тремя парнями пошли по ориентирам к пальме, росшей невдалеке.
     С филином решили договориться мирным путём, постучали по стволу обухом топора, думая, что "бес" улетит подальше от наших мест, но никакой реакции не последовало. Будем рубить дерево, есть он там или нет, но, когда пальма грохнулась наземь, в её кроне затрепыхались крылья огромной птицы, пытающейся высвободиться в ветках. Раньше, голубчик, надо было! Мы тебе давали шанс! На филина накинулись «всем миром», и зверски убили, не испытывая никаких мук угрызения совести. Теперь спали спокойно.
     А однажды, какой-то "доброхот" привёз к караулке грифа с перебитым крылом. Никто не мог дать вразумительный ответ: откуда он взялся? Гриф сидел понуро, свесив голову, не питая никаких надежд на своё дальнейшее существование. Вид его головы и шеи в морщинистой коже, в перхоти и редких, длинных волосах вызывал отвращение, да и сам он был далеко не орлиного вида.
     На совещании в караулке поматерили неведомого презентёра, и стали решать, что с ним делать, а так как грифы питаются падалью и кормить его у нас нечем, решили утилизировать, чтобы не мучился. Тем более что лечить его, глядя на страшный клюв, острые когти, недобрый взгляд и противный вид, никто не собирался.
     Встал вопрос: "Кто"? Одни демонстративно уткнулись в книгу, другие повалились спать перед сменой - слюнтяи, белоручки. Ясно! Мне! Я нашёл толстую суковатую палку, изогнутую на конце клюшкой. Гриф смиренно закрыв глаза, ожидал своей участи. Не пикнул. Отволок его подальше за отвалы, а на следующий день заглянув туда ради интереса, не нашёл и следа. Во! Работают санитары здешних мест!
     О фауне Кубы можно рассказывать часами. Она здесь буквально кишит под ногами, в кустах, в траве, летает по воздуху.
     На некоторых участках окопы постов проходили через кустарники, на которых можно было часами рассматривать изящных ящерок, которые занимали каждая свой ареал-ветку и с ловкостью обезьян прыгая и раздувая свой горловой мешок, отпугивали непрошенных гостей, устраивая потешные баталии. Длиной они были 10-15 сантиметров, различных расцветок от бледно-голубого, до розово-зелёных, с крохотными пальчиками на лапках, и с длинными тонюсенькими хвостиками, с которыми без сожаления и не задумываясь расставались, если его прижать в каком-либо месте. На экспериментаторов они не обращали никакого внимания, занимаясь только охотой на мух и защитой своей ветки, а раскраска под "волнистых попугайчиков" наводила на мысль насушить их как кильку и привезти в качестве сувенира, но не поднялась рука, глядя на их доверчивость по отношению к наблюдателю. Играясь, пересаживали их с ветки на палец, на руку, на тело - почти невесомых, вызывающих только улыбку, а поигравшись пересаживали их обратно строго на её же ветку.
      В траве деловито снуют громадные муравьи-термиты длиной 1,5-2 сантиметра-лобастые головы, увенчанные мощными сходящимися клещами, способные кажется, перекусить стальную струну. Если наш мурашек, найдя что-либо съедобное, тащит его пятясь задом, а другие муравьи, желая ему помочь, бестолково суетясь, только ему мешают, то тут всё не так. Термит взвалив "посильную добычу" себе на голову, бежит только в одном направлении к своей норе, оставляя за собой пахучий ориентир для своих товарищей, и вскоре к добыче организовывается строгое двустороннее движение, которое плотным строем переносит еду не мешая друг другу. Их боевые порядки напоминают чёрную, грозно шевелящуюся ленту, предостерегающую всех от нападения, да и связываться с такой армадой и такими клещами нет желания.
     Однажды, мы забраковав качество полкового хлеба, бросили булку тут же у своего роскошного фикуса. Ночью при слабом свете Луны увидели эту тёмную плотную рать с большими кусками хлеба на головах, а к утру от неё не осталось и следа. Вот это трудолюбие и дисциплина! Проследив утром след "орды" от караулки, я потерял его в метрах 100 пути в густых завалах веток. Здесь не бывает падали, здесь всё утилизируется одними видами других.
    Чувствую нутром что вот-вот мы покатим в матушку Россию. Задумываясь о какой-нибудь памяти об этой прекрасной стране, ничего не мог придумать со своими жалкими копейками жалованья и пустыми магазинами С-Спиритуса.
    Помню, как в середине 50-х годов приехал из Армии племянник отчима. Вот он заставил нас разинуть рты диковинками из Порт-Артура где прослужил почти четыре года. Воздушный, тончайший китайский шёлк, раскрашенный такими "петухами", что просто гипнотизировал взгляд, всякие фонарики на батарейках "бьющие" не хуже автомобильных фар и прочие мелочи, которые превратили нас в восхищённых "папуасов". Даже умение танцевать вальс Бостон, которому он научил танцевать меня, которому его научили танцевать американские моряки - был прекрасной памятью - сувениром из тех мест.
     А что привезу домой на память я?!Виляние задницей в эротической румбе? Ну несколько акварельных этюдов, пару местных журналов на плохой бумаге, с плохим полиграфическим качеством, ну пару песен, выученных на местном языке, ну прекрасный, но скоротечный загар, и всё! Мелочь всё это! Эх что-нибудь такое, чтобы у всех глаза расширились от восторга и зависти! Но что!
     С попугаем не вышло, вот бы шкуру огромной змеи, но как бы самому не оставить ей свою шкуру при таких размерах и резвости местных гадов - это не змейки Капустиного Яра!
      
                ВЫЕЗД НА ЛОНО МЕСТНОЙ ПРИРОДЫ

    Однажды Хамидулин (что на него нашло?) решил всем, кроме занятых по службе, устроить маленький праздник с выездом на "природу". Природа прекрасна была и на "точке", но уже всё примелькалось, как собственный двор, и "приелось", хотелось чего-то новенького в этой стране. Мы погрузились на всю колёсную движущуюся технику и приехали в какой-то райский уголок, которыми так богата эта страна, всего в 5-6 километрах от части.
    Место было воистину райским, театрально сотворённым. Река шириной 20-30 метров глубиной по пояс, с нависшими на берегах гигантскими зарослями бамбука с одной стороны и аккуратно возделанными грядками местного картофеля, где работал на прополке чистенький, опрятненький пожилой кубинец на фоне своего живописного бунгало, крытого пальмовыми листьями.
    Он на минуту отвлёкся, приветственно махнул нам рукой и принялся вновь за свою работу, а мы одуревшие от такой красоты и простора кинулись в воду с самыми яростными индейскими воплями. Что мы там только не вытворяли! Гнули до невозможности бамбук, раскачивались на нём и шлёпались в воду, играли в "жука" при помощи мяча, лупя безжалостно ближайшую вынырнувшую голову, гонялись с воплями друг за другом, или просто наслаждались негой тёплой воды или пляжного песка. Так прошло три часа, и мы по команде счастливые "отбыли на обед".
      Но хорошее мероприятие у русских без ЧП не бывает. Вечером перед ужином, прозвучала команда: пофамильно, четверым, с карабинами бегом в командирский газик. Я был в их числе.
Не доезжая до райского уголка метров 50, машину остановили и приказали ждать. Ждали чего-то неприятного, междоусобного, прислушиваясь к громким голосам со стороны купели. Но постепенно страсти там стали ослабевать, голоса тише и через некоторое время такой тишины пришёл старлей, объявил "отбой тревоги" и велел ехать в часть.
     Утром мне с ехидцей объявили, что пришлось бы вчера вязать моего старлейчика, который с перепоя устроил там большой скандал и грозился перестрелять всех своих обидчиков из табельного оружия. Все не на шутку "перетрухнули", вызвали конвой и, наконец то, уговорили его сдать пистолет.
     Офицеры приехали поздно, прокрались в свою казарму и завалились спать. Только утром кто-то пустил информацию о событиях гульбы после нашего отъезда.
    Они смотались в Сантик-Спиритус за пойлом, надрались там до свинячьего визга и устроили разборки, прихваченные ещё из Союза. Больше всего, конечно, досталось моему маленькому, лысенькому и самому слабому старлейчику, но если "принявшему на грудь" - то большому забияке по принципу: "мал клоп да вонюч".
     Но события пьянством у них в этот день не ограничились! Одного из офицеров в воде укусила змея. Он почувствовал сильную боль как от пореза стеклом и успел заметить в воде большую чёрную змею.
Истошно заорав, он привлёк к себе внимание всех спасателей-товарищей, которые выведя его из воды как тяжелораненого, тут же на перебой стали предлагать всякие методы спасения его жизни. Все были пьяны и напуганы случившимся. Наконец, кто-то, прополаскав ромом рот, хорошо отсосал яд из раны, а затем сделали ему какое-то прижигание. Начавшая неметь нога грозила прервать веселье, но проведенные мероприятия по спасению жизни товарища вернули ей чувствительность и веселье с известным уже концом.
     Да-а-а! Вот такую бы змею освежевать, да натянуть на соответствующую кривизны палку, да приврать в каком жестоком бою она была добыта. Но ничего хорошего охота не нее не светила, да и пьянка офицерья пресекла поездки "на лоно".
      Хотя кое-что страшное я всё-таки добыл!
   Однажды стоя на посту, при лунном свете я увидел катившуюся тень от большого чёрного шара, которая бесшумно и с большой скоростью пересекла открытую часть поляны и исчезла в зарослях ближних кустов. Гигантский тарантул! Точно, он! Вот бы найти нору, поймать, засушить и привезти домой! Вот это было бы: Да-а-а!
Днём я тщательно обследовал близлежащие кусты, находились мелкие норы, но не для моего паука. Однажды во время охоты, случайно, моя нога провалилась в нору величиной с сусликовую. Сама нора меня очаровала! Делают их пауки мастерски, очень изобретательно с большими знаниями местных климатических условий.
   Вначале идёт ход вертикальной шахты 10-15 сантиметров, затем горизонтальный туннель 25-30 см. приводит в хозяйские апартаменты: иначе сказать нельзя, с каким трудолюбием и упорством отделана лёжка, предусматривающая и жару, и засуху и тропические ливни с полным затоплением жилища. Все стены норы были отделаны плотным "серебристым гобеленом"-  паутиной, напоминающей слой инея. Жаль было ломать это произведение искусства, но жажда добычи, азарт, желание увидеть и поймать этого великана, превышало и жалость и страх перед ним.
      Земля была сухая твёрдая, рыть подручными средствами было трудно. Я специально не убирал из туннеля большие куски грунта, боясь, чтобы паук не удрал или не прыгнул на меня, чем запугивали знающие люди. Страха особенного не было, но, когда из-за кусков земли в угрожающей позе выставились две огромные клешни, я обомлел от их размеров. Это какой же будет паук!?На охоту я всегда брал с собой толстую нить для "вязания дичи" и теперь, успокоив своё любопытство, с дрейфью, сделал две петли на концах нити, затянул их по крепче на концах клешней и сделал лёгкий натяг, предупреждающий прыжок. На меня смотрели все его (как узнал значительно позже) восемь зловеще блестящих глаз. Настоящее чудо-юдо! Осторожно разрушая жилище и потягивая нить, я пытался осторожно выудить монстра, но когда он выскочил сам, не дожидаясь принудительного выселения, я чуть не выронил нить, до того его размеры поразили меня. Паук рванул в сторону, но я успел подхватить его в верх и на нити повисло что-то чёрное страшное, размером с растопыренную ладонь хорошего мужика. Вся его глазастая морда блестела от злобы и судорожно расходились и сходились в одну точку кривые как серп жала, на концах которых были видны отверстия для впуска яда, теперь нейтрализованы так как главное оружие-клещи были безопасны. Своей волосатостью и чернотой он вызывал у меня ужас и отвращение.
      Когда я принёс свой трофей в караулку, то непуганые наши кинулись рассматривать и удивляться диковинным чудовищем, а кубинцы отбежали все на безопасное расстояние с воплем: «Сеньорита негро! Сеньорита негро». Насладившись в меру своим бесстрашием и героизмом, я пошёл в городок "умерщвлять" его, где он тут же был окружён вниманием каждого в меру своей храбрости. Стал вопрос как его умертвить, оставив максимально целым, потому что одни предлагали прибить его на гвоздь-сотку, другие-слегка придавить сапогом, но я решил напоить его одеколоном "Кармен". Ему хоть бы хны, после пол флакона. Тогда я принёс вымытую большую банку из-под томат пасты, посадил в неё паука и загнул недорезанную крышку. В небольшую щель налил полную воды: «Захлебнись гад"! Но волосатый паук сжался в большой воздушный шар, в котором воздуха жватило бы ему на долгое время. Тогда я и понял назначение "гобеленов" в его апартаментах.
     Ждать я не хотел. Вылил воду через щель, поставил банку на солнце чтобы он в ней высох и пошёл обдумывать дальнейшие действия. Когда пришёл вновь, паук уже был готов, что не сделал я, сделало солнце и духота в банке. Паук сдох. Глаза его потускнели, сам он расслабился и только теперь я смог внимательно его рассмотреть.
    Да...а! Воткнулись бы в меня эти клыки с ядом! Не знаю выжил бы после укуса такого монстра, но экземпляр был действительно уникальный. Он едва вмещался на жестяной крышке пятикилограммовой банки томат-пасты с подогнутыми лапами, и чтобы ноги его не сползали с жести пришлось подложить ему под брюхо приличный камешек. Что я буду делать с ним, я не знал, ведь даже в засушенном виде транспортировать его было сложно. Поломается. Пока засушу, а там видно будет. На ночь паука я не прибрал, прошёл сильный тропический ливень и снёс бесследно мою "головную боль". Вопрос о фауне был снят, и о сувенире тоже.

           СЛАВНЫЙ ПРАЗДНИК 23 ФЕВРАЛЯ - ДЕНЬ СОВЕТСКОЙ АРМИИ!

   Итак, скоро закончится Февраль. Все события, которые суждено было нам прожить и большие, и малые, и серьёзные, и курьёзные пронеслись как в кино, отложившись в памяти каждого индивидуальными эмоциями на всю оставшуюся жизнь. Осталось встретить любимый праздник советского воинства. В СССР - это объявление отпусков за хорошую службу, повышение очередных званий, награждение ценными подарками, праздничный обед, ничегонеделание, сон в волю и усиленная караульная служба. Всего этого здесь у нас было в избытке и без праздника. Едой нас не удивишь, в жару спим в волю, и так каждый день - праздник, всё уже осточертело и хотелось только одного - скорее домой!
      От замполитов поступила установка "весело и радостно встретить день Вооружённых сил Родины"! Забыв все обиды за "самодеятельную лапшу на уши", поддавшись ажиотажу предпраздничного настроения, и предчувствия дембеля, теперь уже верного и скорого, начали "выгребать" из глубин души все свои таланты и способности, чтобы как цветными фантиками украсить свой «гранде фиеста» Армии. Ожидался приезд в гости "высокого кубинского начальства", поэтому был дан приказ выучить кубинский гимн "26 июля" на кубинском языке и исполнить его на ряду с нашими народными и патриотическими песнями. Вопрос был конечно сложным – не у каждого имелись лингвистические способности, да ещё запомнить "тарабарщину" без понимания смысла. Но красочный, бравурный гимн со словами, которые так и катались во рту, взялись учить почти все.
      Диктуя ребятам слова для написания текста русскими буквами, я наставлял ребят чтобы орали по громче мелодию, а произношение слов вторично. Весь дивизион ходил с листками бумаги и бубнил незнакомые и непонятные слова, а иногда мы устраивали общие спевки, чтобы наглядно увидеть и услышать результат. Дело успешно двигалось, а вот "Интернационал" учить никто не хотел: устали от "всеразрушающих мир", хотелось хоть здесь покоя.
      На моём посту оба Марио затеяли удивить нас какой-то длиннющей "кантатой". Мулат Марио ни на минуту не расставался с толстым блокнотом, и строчил, строчил в него вирши, прищурив глаза, находясь почти что в прострации. Я спросил его о чём он пишет?
     -Янки ависьон, провокасион, кубано революсион и так далее сплошная рифма на "...сион". Однако, много было всяких «провакасион», если исписан весь блокнот, но мы и не подозревали что оба Марио станут гвоздём программы нашего праздничного концерта. Со своей стороны мы уже спелись, и я подзадоривая пацанов, иногда надо или не надо, запевал гимн, они же уловив такт, подхватывая мелодию, орали с большим удовольствием.
     Накануне концерта, креол Марио попросил меня принести на пост гитару для репетиции и теперь с поста долго неслись нескончаемые истошные вопли под аккомпанемент визгливой гитары, которую он зачем-то "модернизировал", пережав струны в середине грифа дополнительной кобылкой. Звуки были монотонны как татарские "трында -рында" и стали весьма неприятны для слуха, да и сам дуэт вызывал большое сомнение, но в "чужой монастырь свою музыку не несут". Наверное, так требуют традиции островных "акынов".
    Я в предчувствии действа потирал руки: Что-то будет! Хорошо, если их тут же не расстреляют! Ведь долго такое вынести невозможно нормальному человеку! Ожидали "реакции высокого начальства", что внесло бы в наше скучное бытие немного "перца" и повеселило душу.
    И вот настал наконец, любимый праздник Советской Армии!
 После 9 утра прибыли "высокие гости" - лейтенант, командир дивизии и два сопровождающих его лица, все в новенькой форме, торжественно приподнятые. Мы же, по такому торжественному случаю, даже штаны одели, от которых давно отвыкли и новые туфли. Строй стоял разношёрстный, но опрятный и по-воински слаженный.
     Приветственное слово Хамидулина, троекратное "Ура!"
     Приветственное слово кубинского лейтенанта, троекратное "Ура!"- хотя ничего из его речи не поняли. Затем кубинцы с суровыми лицами запели «Интернационал», и мы дружно подхватили, надеясь, что всё обойдётся одним куплетом, но революсионарио так же свирепо глядя вперёд пели дальше, и тут мы "поплыли". Что-то гундели, выковыривая из мозгов жалкие воспоминания текста, прислушивались к "подсказкам" товарищей и кое-как закончили петь Коммунистический "псалом". Зато гимн "26 июля" гаркнули так лихо, слажено как бравурную песню на строевом плацу. Особенно нам удалось перекричать всех в припеве:"Вива Куба де ля революсьон!", как и наставлял я своих товарищей. Получилось очень красиво, эффектно. У Хамидулина и гостей - рот до ушей. Строй распустили, и мы все дружно пошли в нашу "клуб-столовую", где начался совместный концерт. Под баян пели все, кто что мог, с ностальгией о Родине. Я спел пару песен на кубинском языке,-понравилось и нашим и "ихним". Хохол Хлыпа спел свою коронную "Чорние бровы карие очи" красиво, но также делая вздохи где-попало, но всем вновь всё понравилось, не смотря на лохматость исполнения. И вот настал ответный момент, который мы все с нетерпением ждали!
      Выходят оба Марио под наши встречные аплодисменты.
      Наши гости сидели в "правительственной ложе"-на передней скамейке, опершись спиной об стол.
      Наше "правительство" на приставных боковых скамейках, а мы заполнили всё остальное пространство с одним лишь желанием видеть грозный лик начальства. Сами Марио нам были не интересны, и порядком надоели своими воплями и визгом гитары ещё на генеральной репетиции на посту. Итак, они начали!
      Креол Марио, не пользуясь грифом гитары, бренчал визгливые ритмы, а его друг, листая толстый блокнот выкрикивал вопли все заканчивающиеся на "...сьон». Лейтенант, скрестив руки на груди, и закрыв глаза, уподобился гордому изваянию, ободряюще иногда кивал "дуэту". Мулат несколько раз зыркнув на грозное начальство, увидев ободряющее кивание, успокоился и весь отдался чтению сочинения, а креол опустив глаза в землю, делал свою работу по извлечению адских звуков.
    Через десяток листов лейтенант открыл глаза, выпрямился, зевнул, и устало опустил руки на колени, давая знать, что пора прекращать эту "бодягу". Но дуэт, не замечая перемены настроения командования, продолжал наяривать. Мы, чуть не сворачивая себе шеи, жадно ловили подробности действа. Вот лейтенант набычившись стал поглядывать на мулата, стараясь ненароком перехватить его взгляд, но тот был весь во власти своего блокнота, конца которого не предвиделось.
      -Молодец Марио! Давай! Давай! - это подбадривал Салолян любитель юмора и интриг. Я же подбадривал его на кубинском: "Очень хорошо! Очень правильно!"
     Блокнот дошёл уже до половины, когда лейтенант, упёршись руками в колени, подавшись вперёд, вперил в крикуна убийственно гипнотизирующий взгляд удава и только ждал момента, когда тот повернётся в его сторону.
    -Молодец Марио! Давай! Давай! - это уже включился в пантомиму почти весь дивизион, но наверное гипноз или телепатия заставили наконец, заставили мулата обратить свой взор к начальству. Он медленно, что-то ещё выкрикивая, стал поворачивать голову и наконец-то встретился с грозным взглядом "разъярённого Зевса".
    -А...а...к! - ещё прозвучало начало новой вирши из искривлённого ужасом рта, а сам он застыл в позе ожидания смертельного удара. Так смотрит жертва на удава, чувствуя свой конец. Креол, продолжая наяривать ритмы, уловил долгую паузу своего товарища, так же медленно отключаясь от "сложной творческой работы" глянул на мулата, затем на лейтенанта.
    О ужас! Они оба, просев, почти упали до колен, и так же на полусогнутых ногах выскочили со сцены и молча кинулись бежать, пригибаясь как под обстрелом. Мы разразились аплодисментами и криками: "Браво Марио! Молодцы, Марио"! А лейтенант, без всяких комплексов, вновь надулся важностью как индюк и стал вновь похожим на индейского вождя. Наше "правительство" видя комизм положения "братьев", тихонько смущённо похихикивало, делая нейтральный вид.
    Номер нам очень понравился, и мы на посту от души хлопали по плечам обоих артистов, которые смущённо молчали, опустив головы.
     Праздничный обед. Но чем тут нас можно было ещё удивить. Едали мы и советскую вкуснятину и заморскую, так что единственной приправой было само название "праздничный", хотя повар подложил "маленькую ложку дёгтя", сварив вместо традиционной гречневой каши, "кирзу".
     Прибежал Хамидулин и из кухни послышалось его змеиное шипение: "Я приказала гречневая каша, а ты не выполнил приказ сварил ячневая!". Хохол что-то оправдывался в ответ своим педерастическим женственным голосом, а мы только посмеялись над обеими. Праздник для нас удался.

           РАДОСТНАЯ ВЕСТЬ!!!

    Через три дня мы узнали, что нашему Хамидулину присвоили очередное воинское звание-майор!
Ну что же, как-то не к лицу капитану командовать дивизионом, где полно капитанов, есть и майор, да и старлеи ещё напоминают о недавнем равенстве в звании, надо как-то выплывать наверх к звёздам, когда лет до хрена и пенсия не за горами.
     На разводе об этом "делано торжественно и радостно", стараясь передать настроение Хамидулина на весь дивизион (стоящего в общем строю), сообщил замполит. Изображая счастливую улыбку, замполит испросил дивизион, кто хочет высказаться по этому поводу. Гробовое молчание строя - лучшее высказывание мнения о своём командире. Наверное, здесь нет ни одного человека, которому он не нагадил в душу, ради сохранения своего мифического "авторитеты командиры". Все стояли, потупив глаза и каждый думал о своём. Одни наверное, чувствовали себя обделёнными званиями, в такой долгожданный, многообещающий праздник, другие о бесперспективности своего положения и что до вожделенной "военной пенсии" им не до служиться, мы же рядовые мечтали скорее уехать домой и расстаться с "такой командирой."
    -Ну! Тогда я сам скажу! Заявил Хамидулин высунувшись вперёд и оглядев молчащий строй.
Нисколько не смутившись открытым к себе неуважением, вышел из строя и чётко нарезая углы, строевым шагом вышел на середину, и так же глядя в землю начал:
    -Я благодарен (дальше длинная тирада из ломаных русских слов)
    -Я приложу ещё больше сил и требований, чтобы дивизион был лучшим в полку! (ну-ну, не надорвись!) Гробовое молчание, никаких внешних проявлений чувств солидарности его словам не вызывали, как и "радостная для дивизиона весть". Слава Богу что нам скоро домой, и мы не попадём под это "ещё больше". Так же молча разошлись. Никто не поздравил его, не пожал руку.
      Никто никогда не "возникал" по поводу воинской дисциплины, своих обязанностей, и каждый нёс службу в меру своих возможностей и совести. Как командира его побаивались, как человека не допускали в душу, в которой он вёл себя с чисто азиатской хитростью и коварной непредсказуемостью. На должность "отца дивизиона" он не тянул, а благополучие в части - это результат натужной, уставной, без энтузиазма службы, согласно выбранной специальности.
    Собственно, всё это я получил от него сполна, а из офицерской столовой часто слышалась брань молодых офицеров татар: "Я тоже татарин, но ты плохой татарин!" Кого-то и там допекал до белого каления. Боясь выносить сор из офицерской столовой, отделённой жидкими кустами аромас, он что-то шипел по-змеиному в пол голоса, зная, что всё слышит личный состав и "мотает себе на ус". Мы же были довольны этим, что молодые офицеры татары лейтенанты выскажут ему в морду всё что и мы думаем о нём. Всё!
     Ясно дело! Годы идут, звание низкое, пенсия не за горами, надо рвать и метать, делая карьеру. Но в тесных мужских коллективах, заброшенных на далёкие точки службой, нужны были кроме солдафонства и другие человеческие отношения. Хамидулин же руководствовался только голым прагматизмом: это ему ещё пригодится, а это отработанный материал, уже не его, и можно втоптать в говно, не смотря на бывшие заслуги оппонента. Это особенно чётко проявилось в неприятном событии в дивизионе - "Бунте на корабле".

                "БУНТ НА КОРАБЛЕ"

    Дня за четыре до объявления дембеля в дивизионе слово за словом возник разговор о сроках службы, о сверхсрочности, об оплате за лишку. Разговор затеял Губаль, который довёл и себя и некоторых особо рьяных до кипения и от лица всех дембелей, он как всегда набычившись, руки в боки, плюя на субординацию, выразил оторопевшему Хамидулину своё мнение в самой грубой задиристой форме, чем просто шокировал "командиру". От неожиданности данной темы "молодой майор сдрейфил" и чтобы разом заткнуть всем недовольным рот приказал тут же посадить Губаля на гауптвахту - в отдельно стоящую палатку на голый матрац на голую землю.
     И что бы, командиру спокойно и доходчиво объяснить, что здесь в джунглях этот вопрос не решить, что там, на "самом верху" об этом постоянно думают, и вот- вот вопрос решится сам собой, стоит ещё немного потерпеть. Собственно, своим здоровым умом я так и чувствовал, размышляя о дальнейшей своей судьбе в свете текущих событий. Вот-вот всё должно измениться и конец этой расхлябанности, "вольготной" службе для "стариков" должен на днях наступить. И хотя четвёртый год службы уже порядком осточертел, и душой я был на стороне протестующих, ни в какие группировки я со своим "звонкоголосьем" не вступал, а смиренно ждал естественной развязки.
     Вот так, или чуть более развёрнуто, подключив молчаливого всегда замполита, спокойно или даже чуть ласково, по-человечески, как и положено мудрому командиру, надо было объяснить людям, взвинченным неизвестностью и отягощённым бездельем.
     Но новоиспечённому майору эти эмоции были не известны, и он поступил как "падишах": арестовать и "отрубить голову", чтобы другим неповадно было! И кого! Губаля, которого совсем недавно выставлял как гордость дивизиона, первоклассного специалиста, гордость полка - воспитав в нём этими восхвалениями заносчивость и непогрешимость в своих действиях. А тут р-р-раз! И из князей сразу в грязь! А зачем он ему? Губаль - дембель, отработанный материал, в дальнейшем бесполезен, в данном случае покусился на "авторитету командиры", а возглавив смуту мог повредить и карьере. В говно его! В говно!
     Губаль то же идиот! Прежде чем высказывать "командире" свои претензии, надо было немного "пошурупить" мозгами о его административных возможностях и поэтому предусмотреть для себя последствия бунта. В Армии так не делается. Все спорные вопросы решаются подачей рапортов в соответствующие инстанции, а не нахрапом "разъярённого быка". И надо же!
     После подавления смуты и ареста главного "бунтовщика", нам объявили дембель! Так долго ожидаемый, он свалился на нас как "снег в тропиках". На утреннем разводе Хамидулин объявил, что в Гавану пришёл транспорт, и после подготовки документов, все дембеля будут отправлены в столицу Кубы для отправки на Родину. Отлично! Что-нибудь увидим ещё кроме этого полусонного мирка и поездок в Сантик-Спиритус. А за две недели до этого нам разрешили написать по одному письму, где коротко должны были упомянуть о себе без указания места службы и приблизительном сроке демобилизации. Учитывая это, писать письмо я не стал - сам приеду и письмом, и натурой! А и не верилось, что за такой короткий срок может прийти ответ, учитывая наш долгий путь сюда. Авиация, в наше время гужевого транспорта, полуторок и ЗиСов, как-то не приходила в голову, но Родина в этом вопросе ушла далеко вперёд о чём мы даже не догадывались.
    
           ПОДГОТОВКА К ОТЪЕЗДУ

     Письма удивительно быстро дошли до Родины и обратно полученные ответы. Кое-кто получил и печальное письмо-ответ: "Прости не дождалась"! Такое письмо пришло моему товарищу сержанту, жившему одной лишь мечтой встречей с любимой. Но любимая, выпускница мединститута - баба не дура, взвесив всё за и против какой "виртуальной любви", вышла замуж за своего однокурсника, обеспечив и прочный семейный тыл и сохранив принцип: "Берут сейчас, надо идти!"
     Бедный дружбан! В первые дни он был похож на зомби: потухшие, устремлённые в никуда глаза, робота то включенного, то выключенного.
     По принципу: «Чужую беду руками разведу!» я плотно взялся за его «пробуждение». В начале я привёл ему общеизвестные факты о том, что любовь — это чувство проходящее: «Ты помнишь, как на точке в Казани сколько раз крутили твоего старлейчика с пистолей в руке, который хотел порешить и себя, и свою жену, когда-то любимую. Ты помнишь, как ломали моего старлейчика по той же причине, хотя он мне давно уже признался, что любовь прошла, осталось общежитие! А сколько на моих глазах "дембеля" повезли местных жён на показ своим бывшим возлюбленным, обещавших ждать долгие три года. А она баба чистый прагматик. От тебя уже целый год нет писем. Она в полном неведении, ты можешь приехать с молодой женой, это сплошь и рядом, а здесь под рукой "партия" одной специальности, какая-то уверенность в будущей жизни. Он врач, она врач, чем не пара, в чём ты её можешь упрекнуть, она женщина, значит ей сложнее состояться в жизни. А из тебя ещё хрен знает, что получится. Года три пройдёт, пока ты где ни будь притулишься в жизни, плюс неудачи, семейные неурядицы и прочее, и прочее. Так что извини брат она башкой лучше соображает, а тебе остаётся только понять её и простить, если у тебя были какие-то светлые чувства к ней".
    Это рассказ о драме в пол машинописного листа, я же "капал и капал" ему на мозги целую неделю, замечая иногда, что он кивает мне в знак согласия (хороший признак), глаза становятся более осмысленными, а порой чуть растянутые в улыбке губы, говорили мне что я на правильном пути, и это придавало мне большего азарта в моих горячих излияниях. Где-то через неделю друг вылечился от любви, видать многое переосмыслив в голове, и сделав для себя правильные выводы. Больше мы на эту тему не разговаривали – видать перегорели оба.
       Был ещё один, уже курьёзный случай со старшиной сверхсрочником. Все письма отправлялись с полевым адресом: МОСКВА, п/я.., и т.д. Получает ответ от жены, живущей в Подмосковье полное матюгов: мол перевёлся служить в Москву и ни разу не соизволил приехать домой на побывку, сволочь! Посмеялись от души.
       Поэтому, чтобы не вносить сумятицу в головы родных, решил приехать сюрпризом и начал готовиться к демобилизации. Мы получили перечень предметов и военной формы, которые должны были оставить здесь. Остальное всё наше. Отлично! Родина на первое время хорошо нас одела и обула, не придётся ещё долгое время ходить в солдатских шмотках, как это приходилось многим дембелям.
      Шмоток набралось много, только гражданской одежды, ведь мы практически ничего здесь не износили кроме штатного солдатского белья-трусы и майки. Поэтому укладка этого багажа, всего этого богатства стала ребром - никаких упаковочных средств, хоть вяжи всё узлом и через плечо (многие так и сделали).
      Взялся мастерить чемодан из подручного материала-пригодились школьные уроки труда.
В ход пошли куски ящичной фанеры от продуктовой тары, тщательно вынимались и выпрямлялись мелкие гвозди. Я был похож на Робинзона Крузо в своих устремлениях сделать чемодан в джунглях, но фантазия, упорство и стремление создали две половинки ящика на ременных шарнирах. А когда я обшил его портяночным полотном, то мой чемодан из насмешек превратился в предмет зависти многих. Все шмотки с натягом, но вместились. Всё - к дембелю готов! Раньше мне часто виделась моя демобилизация в виде элегантно шагающего солдатика с чемоданчиком-балеткой в руке, почти пустым - какие у солдата пожитки?! Теперь же верзила с сундуком на плече, с постоянным вопросом: "Где тут вербуют?"
       Ничего! Скорее бы домой!
За три дня до отъезда нам выдали двойное жалование в "песо", с условием потратить все деньги здесь на Кубе, ничего не оставляя себе на сувениры, ибо можно истощить без того небогатую казну страны. Дембеля утром после завтрака погрузились на свой КрАЗ и отправились тратить валюту в С-Спиритус. У меня было целых 10 песо и на что их потратить я не представлял, хотя о хватких ребятах уже писал. Всё ещё лелея мечту приобрести попугая, я сманил товарищей на местный рынок, который оказался ещё беднее магазинов, а вокруг нас стая чумазых попрошаек, которые с горящими глазами надежды пытались хоть что-нибудь добыть у "русо". Побродив с унылым видом по бедным закоулкам базара, мы решили: была не была, "кутнём" на все деньги - наедимся всяких заморских яств. Зашли в один из магазинчиков, и тыкая на разные кондитерские изделия, навертели множество кульков, выпили всевозможных кофе и соков, вышли на улицу, сразу окружённые разномастной мелюзгой.
     «И что же тут я накупил?» - решил опробовать "заморскую щедроту" с виду похожую на нашу подсолнечную халву. Через минуту все остановились с изумлением глядя на меня. Сладость была похожа вкусом на смесь хозмыла с сахаром и меня тут же чуть не вырвало. Яростно отплёвываясь, я увидел блестящие жадные глазёнки негритёнка и протянул ему надкушенный кусок. Тот в мгновение ока схватил его как мартышка, засунул за щеку, готовый принять новые дары. Тогда мы раздали малышам всё что у нас было, дабы не искушаться заморским чудом и ненароком не отравиться. Облегчённые от яств и валюты, отправились осматривать город в последний раз, но вскоре вышел и лимит времени, и мы отправились в уже опостылевшую часть.
     Остался ещё один день на точке.
Как наиболее результативно провести его? Только сейчас я пожалел о бессмысленной трате времени в прошлом. Свой маленький альбом я зарисовал только на треть и теперь кинулся запечатлевать обрыдлые окрестности. И так, место нашей купели - отличное, просящееся в альбом, но лень, лень, и ещё раз лень, разведенная жарой и хорошей пищей. Теперь же, ловя малейшие свободные минуты, решил рисовать и рисовать. Пришёл на речку, выбрал хороший ракурс, и начал делать набросок этого райского уголка.
    Вдруг я услышал голоса наших парней, продирающихся через чащу на том берегу, безбожно её матеря. Я понял, что они были оба пьяны и ломились к речке на "опохмел", а ведь через два часа "контрольное" построение всех дембелей с полной выкладкой всех увозимых с собой вещей. Ну рисковые мужики! Хотя уже почти дембеля - неприятностей на свои задницы могли наскрести большие. Но ничего! Сейчас я выбью из вас хмель!
     -Альта кембени! - заорал я по-кубински (стой кто идёт!) - шум в кустах мгновенно стих.
     -Черножопый орёт!
     -Да хрен с ним!
    -А вдруг пальнёт, сука! Откуда он тут взялся? Компанеро! Русо, русо!
    -Не понимаю! Стоять! Стрелять буду! - куражился я известными им испанскими словами, продолжая рисовать.
   Кусты потихоньку раздвигались - спасительная прохлада речки манила сильнее страха. Две физиономии с испуганными бормотаниями: "Русо, русо", наконец, показались на том берегу немного сбив с себя хмель, а разглядев розыгрыш, заорали:
     -А...а! Сука, ****ь! Напугал как! - и с разбега, плашмя, с диким рёвом кинулись в воду прямо в одежде. Они долго лежали в воде вниз головой, пока хватило воздуха, затем блаженно плескаясь, стали изгонять из себя излишки хмеля. Это же надо! Свинья везде грязь найдёт, а русский водку! Где в каких местах- зарослях они нашли хижину с самогоном, надо иметь во истину собачье чутьё! Я пожурил их по случаю несвоевременной пьянки и напомнил о скором построении. Ребята долго "отмокали" в воде, затем вышли на берег выкручивать одежду:
    -Ну здорово ты нас напугал! Орал, чисто черножопый! Думали пристрелит на хер, напоследок!
Посмеялись от души!
     Но на построении Хамидулин, больше озабоченный своей материальной ответственностью, пьяных мужиков не заметил. Выпустили на досмотр опального Губаля и снова на губу, на которую он шёл с видом: "Суки не благодарные! За вас страдаю!" Но никто даже и глазом не повёл в его сторону-твои проблемы.
     На вечерней поверке Хамидулин елейным голоском испросил уезжающих о желании остаться на сверхсрочную службу со всеми вытекающими отсюда благами. Строй молчал. Да и служить с "такой командирой" как-то не хотелось.
    -Ну что ж! Разойдись!
Утром в 8-00 едем в полк, а оттуда, когда соберутся все дембеля, едем в Гавану. Ночь почти не спали. Все были возбуждены. Старики от предвкушения дальней дороги и скорой встречей с домом, молодые в расстройствах от расставания. Как я их понимаю! Несмотря на все передряги в службе и во взаимоотношениях, расставание с дембелями было тяжёлым событием для молодых на родине. Каждое такое расставание напоминает, что служить тебе ещё "как медному котелку", а здесь, за тысячи километров от дома конечно же всё тяжелее и острее воспринимается, в тысячу раз тягостнее.
Под утро только забылись дремотой. И снова осточертевшее: "Дивизион! Подъём!" Помывка. Завтрак. Погрузка вещей.
      Молодые стоят, потупившись в глубоком волнении. И тут ко мне подходит парень из второгодников, и срывающимся от волнения и смущения голосом говорит мне:
     -Спасибо тебе за всё! (Я опешил: за что!) С тобой служилось и легче, и веселее! Пусть все уезжают! Остался бы ты один! Ты меня не обижай отказом, но вот тебе два песо, купишь что-нибудь в Гаване на память!
    Только сейчас я понял, что я был для коллектива. Как важно, чтобы в нём был свой "Василий Тёркин" - зубоскал, заводила, который бы из-за собственной дури, а не по чьей-либо указке, будоражил товарищей, не давал им впадать в депрессию, меланхолию, оставаться со своими мыслями один на один. Собственно, мне казалось что это я черпал в коллективе энергию веселья, растворяя в ней свои невесёлые мысли, а оказывается и ребята заражались моим настроением. С этим парнем, оператором кабины "У", мы общались редко, по службе почти никогда, несмотря на то что жили в одной палатке. Он всегда всё больше молчал, устроившись где-нибудь на краешке кровати, наблюдал за нашим весельем с видом безучастного зрителя. К таким я относился равнодушно. Ан, нет - каждому в душу не заглянешь, а парень этой душой всегда молча и активно участвовал в наших оргиях. Скрепя сердце я взял эти деньги, хотя и с большими не знал, что делать.
     Мы тепло попрощались. Я обещал написать письмо по приезду в Союз обо всей дороге и о том, как Родина приняла своих "интернационалистов"(своё обещание я выполнил). В момент погрузки на машину меня сильно покоробило офицерьё, сновавшее между отъезжающих с какими-то тюками импортных шмоток, и с заискивающими глазами просили передать подарки своим жёнам. Дембеля (в ту сторону) неохотно брались за "барахольную миссию", обремененные своим барахлом, тупо и в прострации выслушивая инструкции. Да и теперь они друг для друга никто, боевое братство не состоялось, даже были и обиды, и неприязнь у некоторых друг к другу. А теперь с собачьей преданностью чуть ли не вертя задницей, нашёптыванием просили передать "гостинец" килограмм на 20 весом. Солдатикам было и не ловко отказать, и очень не хотелось принимать чью-то обузу к своей. При попытке всучить мне чью-то "поноску", я сразу отмёл все потуги, заявив, что мне в "другую сторону" и ничего не выйдет - хоть маленькая месть за те "пару рваных", что зажались девчонке на нищету, и ту гору выпитых бутылок, которой засрали местную природу: "Нахапали, вот и сидите на своём добре как барыги на барахолке"!
    Жаль было только остающихся ребят. Все зубоскалы едут домой, у них теперь не будет даже баяниста. Трудно им будет особенно в первое время: много дум, много тоски и очень стеснённое пространство, с опостылевшими рожами. Может быть, когда приедут на пополнение "молодые", а они на правах стариков, будут выпятив губу  рассказывать о "былых сражениях", всё потихонечку притрётся, а там и свой дембельный срок приползёт.
     А пока мы на своём КрАЗе полные самых радостных надежд, без всяких сожалений покинули точку, долго помахивая руками оставшимся, пока очередной поворот не закрыл последние знакомые места.

              ПРОЩАЙ КУБА!   

 С чувством, что в последний раз, проехали по сонному ещё Сантик-Спиритусу, выехали на большак, "рванули по газам" и к обеду были в полку. Построились, пересчитались, разошлись. Ждали всех дембелей из других отдалённых дивизионов-комплектовали команду. Невкусный, незаметный обед. Вспомнил своего хохла (как о домашних пирожках), молодец, хорошо кормил. Не даром полковое начальство "точило зуб за него", стараясь переманить его в полк, но хитрый Хамидулин
 всячески отбивал их потуги. А и сам Хлыпа не очень был расположен кормить не 100 человек, а в три раза больше.
     Мы от безделья слонялись по городку, разглядывая бывшее "исчадие человеческих пороков", слушали рассказы старожилов как "оно тут было раньше", удивлялись необузданности страстей и было одно желание скорее и навсегда покинуть это место, насквозь пропитанное грязью разврата, о чём напоминали пустые, впритык стоящие бордели. В полусне (сказалась бессонная ночь), встретили вечер, ещё более невкусный чем обед, ужин и накрылись тёмной тропической ночью. Все погрузились в гипнотическое ничегонеделание, тягучее, занудное ожидание рассвета.
   То тут, то там бродили как лунатики тёмные фигуры, молчаливые, бесцельно шатающиеся, иногда спрашивающие счастливых обладателей ручных часов: "Сколько время?"
   Говорят, что ждать и догонять хуже всего! Мы с нетерпением ждали утра, которое в тропиках настало неожиданно быстро. Приехали откуда-то другие дембеля, весёлые, шумливые, (счастливые-спали "дома"), построились, пересчитались. Завтрак. Все получили "сухпаёк на двое суток" - большую картонную коробку. Загрузились. Последнее построение, какие-то дежурные напутственные слова, благодарность за службу, разбивка на старших колонны, на старших на машине и вот мы наконец с радостью и в эйфории ожидания длительного путешествия, покидаем территорию полка, под завистливые и печальные взгляды остающихся.
   Всё! Мы почти гражданские! Обратной дороги нет! До Гаваны 600 километров пути! Это нечаянное путешествие почти через половину страны, значит ещё многое увидим, но теперь каждый километр приближает нас к дому, медленно, но уверенно!
      Двигались строго по уставу: «Движение личного состава на марше» соблюдая в колонне скорость, интервал, сигналы...Через час будет малый привал-15 мин, через три часа -большой привал на обед и вновь краткие остановки до конца пути.
    Ехали молча, со всякими сумбурными мыслями в голове. Через час остановились: кто влево, кто вправо. Погрузились, пересчитались, поехали, разглядывая возделанные поля, стоящий стеной сахарный тростник и пальмы, пальмы, пальмы всех мастей.
    Перед обедом ещё в машине стали потрошить коробки с сухпайком в поисках чего-нибудь вкусненького - сказался в полку невкусный завтрак, плохо ели. Съели консервы с сухарями, сгрызли сахар, полетели пустые банки по сторонам, и сразу же подчистили коробки сухпайка, а когда настало время большого привала на обед, все были уже сыты, но устав велел отдыхать. Значит будем отдыхать! Многие повалились на траву, с удовольствием разминая ноги после четырёхчасового однообразного сидения, а я пошёл бродить, набираться впечатлений. На таких дорогах можно сутками ездить – не устанешь, только задница болит от долгого сидения на жёсткой скамейке, поэтому лучше всего разминаться прогулкой.
     В метрах пятидесяти я обнаружил небольшую мандариновую рощицу, усыпанную мандаринами зреющими и опавшими. Ничьи! Вот это везуха! Деревца были тонкие, не больше 7-10 см в диаметре, но высокие и не позволяли так запросто рвать плоды. Но в траве их было насыпано так густо что пройти и не раздавить мандаринку, было невозможно. Я крикнул братве, и вскоре благоуханная райская рощица превратилась в пастбище диких свиней. Все ошалели от такого обилия фруктов для нас редких, экзотических, и зная, что больше привала с мандаринами не будет, хватали всё что похоже на них. Плоды были мелкие, но вкусные и ароматные, и мужики их насыпали себе в пазуху, бежали к машине, выкидывали остатки сух пайка из коробок и сыпали, сыпали мандарины про запас. Некоторые, особо умом одарённые, чтобы часто не бегать к машине в такую даль, заправляли штаны в носки и кидали плоды себе в ширинку. Очень производительно, но дотащившись с "уродством" к борту КРаЗа, топтались, бестолково не имея возможности не только залезть на высокий борт, но и согнуть ногу. Стихийно, со смехом была организована "команда" для подъёма таких заготовителей: двое с шуточками и матом, брали их за поднятые руки и тянули вверх до тех пор, пока они смогли встать на борт и прыгнуть в кузов. Поднятый расправив штанины, ссыпал плоды в коробку, а глазами был уже там, где копошились жадные до халявы "руссо". Вскоре, желая больше насладиться плодами, чем нагрести, я заметил большую разницу в цвете плодов и соответственно их вкуса. Те, которые долго лежали на солнцепёке, становились коричневатые с гниловатым вкусом, а ярко-оранжевые и в прозелень-прекрасные плоды. Тогда я, подпоясав рубаху и нагибая деревца, нарвал себе пазуху прекрасных плодов. Другим говорить не стал-изломают черти всю Божью благодать. На рощицу и так было страшно смотреть-из идиллии она превратилась в взлохмаченный содом.
      Наевшись дивного продукта и высыпав остальное в коробку, я узнал, что у нас есть ещё 15-20 мин времени отдыха, пошёл на "разведку" дальше. А чуть дальше стоял стеной сахарный тростник. Кубинцы почти все жуют его сладкую мякоть стеблей, это у них самое дешёвое лакомство. Берут толстый как у породистой кукурузы стебель, ножом отгибают от среза твёрдую кожицу, и откусывая мякоть, сосут сладкий сок. По мере поедания мякоти, кожицу отгибают дальше. Всю её не убирают, а используют как обёртку в целях гигиены от пыли и грязных рук. Я срезал один стебель для пробы, зачистил, пожевал - замечательно!
      -Мужики! Тростник! И налетела несметная стая всепожирающей "саранчи".
    Уезжая из благодатного места, я с большим сожалением смотрел на обсвиняченный прелестный уголок: всё измято, ломанные деревца, испохабленный тростник-"руссо побывали"! Ведь едут местные с изумлённым взглядом, и наверное ни у одного не было желания остановиться и оставить после себя такое свинство. Что касается сахарного тростника, то он был в те времена «священной частной собственностью» и трогать его было категорически нельзя и скорее бы уехать, чтобы не видеть плоды нашего отдыха. Слава Богу тронулись! Но тут же братва разглядела разницу в окраске мандарин и разницу их вкуса, и полетели гнилые мандарины во все стороны, во встречные машины. Водители их высовывались в открытые окна, радостно приветствуя рукой, но в ответ град гнилых мандарин. Испуганные лица, поднятые стёкла, глубже педаль газа! Руссо едут! Я вспомнил свой маршрут в вагоне телятнике, когда ехал в Армию. Тогда пьяные и полупьяные рекруты кидались из вагонов в стрелочниц и дежурных у шлагбаумов булками хлеба, кашей - ничего не изменилось! Были невоспитанными свиньями, такими и остались даже в чужой стране. К счастью мандарины быстро закончились, отвечать на приветствия уже надоело, опять призадумавшись ехали молча, лишь изредка кто-то автоматически поднимал руку в ответ на приветствие из машины.
      Где-то остановились ещё пару раз "по уставу" влево-вправо на десять минут. Съестного на окраинах ничего не росло, и нас предупредили что остановок больше не будет до пункта сбора. Притихли. Осталось ехать около ста километров, а это совсем немного по сравнению с пройденным. А вскоре потянулись по краям дороги участки пригорода Гаваны. Чрева Гаваны! За колючей проволокой тянулись ровные хорошо возделанные ряды всяких экзотических растений, среди которых ходили с тяпочками и тюкали землю театрально чистенькие мужики, казавшиеся случайно сюда попавшие, а аккуратно тюкая, старались как бы не запачкаться, не запылиться. От этого они и казались посторонними на этих бесконечных рядах. Но по тому как тщательно, с геометрической точностью всё было возделано, чувствовалось что дело они своё знали и добросовестно исполняли. Нельзя не учитывать и того, что после тропических ливней и жаркого солнца, сорняки пёрли из-под земли с неиссякаемым упорством. У нас в Союзе эту изнуряющую работу на жаре делали женщины, а мужики были горазды больше сидеть по конторам, а в бригадирах околачиваться.
     Стали попадаться диковинные виллы в зарослях пальм и увитые диковинными цветами, что придавало им сказочный вид.
     -Вон ту на холме видите!? Наш инженер-гидролог живёт! Продемонстрировал свою осведомлённость старший по машине.
     -Да-а-а! Повезло мужику в раю пожить!
     Как всегда, на юге, неожиданно сгустились сумерки. Стало легче дышать и на душу опускается одна из тех благодатей, какие бывают после душного летнего дня, хотя были ещё только последние дни февраля. В пути, хотя солнце и припекало, встречный поток ощутимо нас охлаждал, и дорогу мы перенесли довольно легко, лишь рука, откинутая на борт машины, значительно потемнела от загара.
      В Гавану мы въезжали уже в тёмные сумерки. Кто был руководителем нашей колонны, я не знаю, но спасибо ему, он провёз нас по главным достопримечательностям столицы. Мы таращили глаза с любопытством вездесущих туристов на контрастность построек, на невиданное убранство улиц искусно подсвеченных, любовью и с фантазией ухоженных.
    Вот старая Гавана времён испанских конкистадоров! Какая помпезность - лепнина, балкончики, мансардочки, на которые выходили ещё наверное, сеньориты слушать поющих романсеро и кинуть в ответ цветок влюблённому не представляло трудностей-стены многих домов были увиты вьющимися, ползущими по стенам фантастическими цветами растений. Ну и красотища!
    Интересно, кто живёт в этих домах двух-трёх этажей, какая династия наследует эту красоту, чем занимаются по жизни?
    Время - около 20 часов вечера. Мы колесим по Гаване. Забыты уже почти двенадцать часов пути, и усталость - мы впитывали в себя заморские чудеса. Только и слышалось:
    -Гля! Гля туда! А вон туда гля! - махание рук, цоканье языком и восхищённое: «Ух ты-ы-и-и!»
А вот и новая Гавана, обращённая фасадом к океану. И хотя многие из нас впервые видят небоскрёбы, восхищённые возгласы утихли среди этих безликих разновысоких параллепипедов офисов, представительств, банков. Как-то действует негативно на психику, оставляют равнодушными.
    Уже 20 лет спустя, посетив Москву и побродив по ней в качестве туриста, я ощущал благоговейные чувства возле построек носителей старины, истории, прекрасного зодчества. К ним хотелось прикоснуться, ощутить себя участником нашей истории, ощутить тепло человеческих рук, создававших эту красоту. А современные постройки - всякого рода стекляшки и кубики, хотя и были грандиозны, в большей степени оставляли равнодушными:(Кум, гля СЭВ! Ну и шо СЭВ! СЭВ оно и ё СЭВ! Шо на ёго смотреть!) И так во всех "коробках" - посетил и забыл.
     Вот и сейчас почти молча проехали по деловой Гаване, по её центральной авеню с четырёхполосным движением в одну сторону и в другую, разделённую ухоженным сквером. В сквере росли какие-то кусты, позволяющие человеческим рукам и фантазии выстругать из ветвей кроны мыслимые и не мыслимые объёмные геометрические фигуры за позволение жить под солнцем в центре столицы. Здесь и шары, и цилиндры, и конусы, и усечённые конусы и комбинации из этих фигур! Оригинально, но бездушно!
     Вот мы у тоннеля через залив, гавани для океанских кораблей. Этот залив служит прекрасной защитой от океанских бурь, уходит далеко в глубь острова, разветвляясь на множество рукавов с пирсами и многочисленными бухтами. Где-то здесь притаился и наш корабль, на котором мы поплывём на Родину. И всё это облеплено всякого рода постройками, рембазами, складами и прочими морскими "причиндалами" с густым лесом подъёмных кранов. Проезд через тоннель платный. Всё те же восемь полос - четыре туда, четыре обратно, разделённые каркасной стеной.
    Машины останавливаются у кассы автомата с красным колпаком-фонарём на каждой полосе и водитель, не выходя из машины, оплачивает проезд. Секунда и он уже в пути! Толком ничего рассмотреть не удалось, да и мы не успевали раскрывать и закрывать рот от изумления виденных «благ цивилизации». Возле касс сновали милисионарио с маленькими автоматами в руке, как всегда без ремней и при разговоре, усиленно жестикулируя перед лицом оппонента, они как бы не замечали в руке оружие, которое служило им продолжением рук. Смешной народ! Любят оружие и показуху.
     На минуту притормозив у кассы, колонна уже в тоннеле выложенным белым кафелем, а потолок  сплошь увешан люминесцентными лампами, которые тогда были нам в новинку.
     Везде чистота, строгая аккуратность, а над нами сейчас наверное, плывут океанские корабли. Но вот мы как с трамплина вынырнули из тоннеля и очутились на знаменитой гаванской набережной. Вся одета в гранит с невысоким парапетом и выходящими из линии небольшими круглыми смотровыми площадками. На набережной полно молодых людей. Парни все прилизанные, чистенькие, провожают нас молча надменными взглядами; девушки приветливо улыбаясь, покачивают ладошками. Мы, в ревность "идальго", горячо отвечаем им. Ещё с самого начала службы на Кубе, я заметил существенную разницу на приветствие нас мужчинами и женщинами. Что это? Ревность?
     Глухо и грозно бил в гранит прибой океана. Брызги его порой долетали до парапета, сидящей на нём молодёжи и гуляющих парочек, но никто не убегал с визгом, а наверное, воспринимали как "крещением любви" морем. Многие ходили (непривычно для нас) в обнимку, целовались, не обращая ни на кого внимания. Всё свободно, раскованно, естественно(завидно)и для нас такое (некомсомольское поведение) было в новинку.
    Набережная закончилась быстро, и мы начали петлять в тёмных улочках, среди мало освещённых пакгаузов, каких-то зарослей. Вот мы в одних из них. Остановились. Высокий ангар, окружённый "колючкой" со шлагбаумом у въезда, и с вооружённой охраной, сказали нам что мы на месте! Выгружайтесь! И только на земле мы почувствовали усталость многочасового пути. Приседали, разминались, растирались, толкались шутя, пытаясь скорее разогнать кровь по жилам. Нас завели в слабоосвещённый ангар. На земле лежали толстые поролоновые матрацы и такие же подушки. Располагайся, кто где хочет! Завалились усталые как подкошенные спать-уснули мгновенно.

               ПОСЛЕДНИЕ ТОМИТЕЛЬНЫЕ ОЖИДАНИЯ

      Утром нам объяснили, что здесь мы можем пробыть около трёх суток, пока не будет готова документация на каждого, а затем погрузка на корабль и отправка домой.
      Утром плохо выспавшиеся от переутомления долгой дорогой, взбудораженные резкой переменой обстоятельств, неясной перспективой, мы были разбужены командой на завтрак. Это хорошо! Всё вкусное в сух пайке было съедено, остались чёрные сухари и специи.
     Умылись как попало у трубы с дырочками для воды, лишь бы немного освежиться, сели на свой родной КрАЗ, выехали из нового пристанища. Откуда-то к нам присоединились ещё автомобили, видно этих ангаров тут было полно, и колонной вскоре приехали к какой-то неказистой
 казарме с плоской крышей, теперь уже нашей новой столовой и едой без "северного пайка" невкусной солдатской пищи. Однако, Родина быстро вернула нас на круги своя, заставив повседневным солдатским рационом забыть о курортной еде и вспомнить, кто мы и где служим.
      Да-а-а! Разбаловались мы на вкусных без меры харчах и поданную нам "баланду" ели почти с отвращением, брезгливо отодвигая чашки, вставали из-за стола полуголодные, а к ужину уже за лакомство пошли родные ржаные сухари. Ничего! Переживём! Лишь бы скорее домой! Но и "эту еду" принимали в три очереди, а пока товарищи ели, можно было осмотреться вокруг.
    В недалёке был расположен красивейший сквер, какими изобилует эта райская страна. В центре его был встроен прекрасный фонтан в стиле ампир с танцующими нимфами. Группа обнажённых девиц, взявшись за руки, кружила под огромной чашей, из которой гладью сливалась вода, создавая фантастическую прозрачную пелену. Сам фонтан был изготовлен из какого-то светло-серого материала, а девицы тонированы под золото, что с потоками воды создавало удивительную гармонию. Фонтаном можно было любоваться часами, он был многообразен в разном освещении дня и мелодичном плеске воды. Вокруг фонтана были прогулочные, покрытые красным песком дорожки, а за ними росли диковинные тропические растения, усыпанные крупными и мелкими цветами. А в их глубине как в гроте располагались широкие раскидистые парковые скамейки, на которых, расслабившись можно не то сидеть, не то лежать. Сам сквер был отгорожен "от мира сего" невысоким вычурным лепным барьером с балясинами, украшенный античными вазами стоящими на тумбах. «Нашего брата» сюда можно водить только на экскурсию предупредив: «Не курить, не сорить, ничего руками не трогать»! Идеальную чистоту сквера поддерживал старый негр с какой-то игрушечной метёлкой из пальмовых листьев. Он задумчиво, но тщательно и с любовью подметал только ему одному виденные соринки и похоже, что этот процесс доставляет ему большое удовольствие. Представляю, как вечером сюда приходят семейные пары и влюблённые расслабляться душой - никаких питейных, табачных заведений рядом нет, одни цветы и тишина! Наверное, все заботы и тревоги здесь как заземлённые электрические заряды уходят в землю, остаётся лишь спокойствие и умиротворение! Есть чему поучиться у островитян где-то в Атлантическом океане! Какие мы по сравнению с ними по воспитанию, культуре - думать не хочется, одни только слёзы!
    На следующий обед я приехал уже с альбомом, попытаться запечатлеть этот эдем хотя бы в карандаше, но сильно увлёкшись светотенями античных ваз, надеялся закончить рисунок завтра. Но "завтра" уже не было и заканчивал его уже на корабле по памяти.
       Выезжая из ангарной территории, проезжая шлагбаум мы заметили провожающую нас негритянку потрясных сексуальных форм, которые не скрывала даже военная форма милиссионарио. Заметив выезжающий с территории автомобиль, она всегда первая отделялась от своих других товарищей, тоже негров и бросалась к тросику шлагбаума. Уже знакомо, пританцовывая, манипулируя тросиком, она давала во всей красе обозреть свои прелести. На её уже изрядно "поношенное лицо" (что не мудрено при таком телесном богатстве) природой были навешаны "отборные" сексуальные принадлежности, и больше казалось, ничего лишнего. Мы просто пожирали её глазами, и она это прекрасно чувствовала. И хотя мы делали равнодушно-напускной вид, то если бы можно было только глазами её потрогать, погладить, ущипнуть - "загладили бы до смерти"! Её товарищи, видя наши похотливые, жадные взгляды, стыдливо отворачивались, давая ей каждый раз продолжить спектакль. Однако, дежурить с такой бабёнкой в тёплую тропическую ночь, спать было бы-большой грех!
      К счастью, пообедав в казарме всего два раза, ближе к вечеру, мы в последний раз погрузились на свои родные КрАЗы и выехали из ангарной территории. Расставание сбросило все условности морального этикета, и мы долго и дружно махали руками полюбившейся нам синьоре, а она печально стояла у открытого шлагбаума, как бы обманувшаяся в своих надеждах.
       К порту приехали на удивление быстро! Очевидно квартировали где-то рядом.

           НУ ВОТ И ПОСЛЕДНИЕ ЧАСЫ НА КУБИНСКОЙ ЗЕМЛЕ!

На пирсе построились, пересчитались, сверились со списком. Выступил особист и пояснил что нас на корабле будет более ТРЁХ ТЫСЯЧ! И хотя корабль пассажирский, лежачих мест в каютах на всех не хватит, и поэтому, кому в посадочном талоне попадётся буква "П", это значит, что этому придётся спать на полу. Вот и сомневайся в том, что судьба сама управляет человеком! "Всё! Мне пол"! - мелькнула фатальная мысль, никогда не везло на выигрыш!
     Быстренько построились в колонну по одному, получая посадочный талон, отскакивали в "накопитель". Перед "опером" мелькнула мысль перескочить в хвост колонны. "Будь что, будь"! Мне достался "пол"! Ладно, перекантуемся! Это не на "Оренбурге" жировать! Вышли на пирс. Мать честная! Перед нами высоченная, бесконечная белая стена с иллюминаторами и на высоте второго этажа вырезаны округлые двери, к которым были приставлены трапы. Кажется, их было четыре, и по ним как муравьи, бесконечным потоком ползли и ползли страждущие покинуть эту страну пассажиры.
    Внутри почти на всех "перекрёстках" стояли регулировщики из членов команды и распределяли потоки согласно указанным местам. У нас каюта третьего класса - это вниз, вниз и вниз. Наконец купе с двухэтажными спальниками, задраенный иллюминатор, столик с работающим вентилятором и четыре стула - моя кровать. Уложили вещи, осмотрелись наскоро и полезли на палубу кинуть последний взгляд на полюбившийся остров. Все палубы были полны народу, кое где даже трудно было подступиться к борту. Наконец, погрузка закончена! Все ждём торжественной минуты  - отчаливания! Заговорила мощная громкоговорительная связь, выдавая команды! Корабль задрожал, вспенив со дна такую грязь, что кажется мы здесь сидели в болоте и нам отсюда никогда не выбраться, не прокопав в нём новое русло.
     Но вот замечаем, что каким-то чудом, кромка пирса уходит от нас, а по ГГС идёт отсчёт уже в метрах. Затем корабль тихо и плавно стал выходить задним ходом в пролив гавани. Уже в синей воде развернулись и тихо двинулись вдоль пролива к устью, к океану.
    По ГГС начался инструктаж как вести себя на корабле:
    -Товарищи! Вы находитесь на корабле-флагмане Черноморского флота "АДМИРАЛ НАХИМОВ», а дальше шёл инструктаж, что можно делать на корабле, чего нельзя.
    -Нас будут облетать американские самолёты, вертолёты, снимать на плёнку. Никому не разрешается подавать какие-нибудь сигналы, отвечать знаками приветствия. Янки знают, что все советские специалисты с честью выполнили свою задачу и обучив кубинских товарищей, возвращаются домой. И так далее в том же духе. Заканчивался инструктаж словами: «Отдыхайте, загорайте, смотрите фильмы. Трёхразовое питание в ресторанах в соответствии с классом пассажира."
     Ну что же! Обязанности у нас не тяжкие - отдыхать, загорать, смотреть фильмы, как-нибудь переживём и эти "трудности пути"!
     Вдоль залива потянулась знакомая уже набережная Гаваны.
    -Вот на площадке у машины стоит командующий группой войск на Кубе генерал...! Ура товарищи! - раздалось из ГГС. Мощное, троекратное ура, усиленное радостью возвращения домой грохнуло по Гаване. Командующий чуть приподняв руку с парапета, чуть покачал ей, приветствуя нас в ответ. Он стоял печально, склонив голову на бок и смотрел нам вслед до тех пор, пока не скрылась с глаз набережная.
    Справа потянулась старинная испанская крепость с маяком - говорят, тюрьма для Фиделевых недругов. Однако! Смотрится довольно зловеще и уныло. И вот он -  Океан! Тёмно-синяя вода, ощутимые волны, свежий ветер. Параллелепипеды высоток медленно "уходили под воду", как бы проваливаясь за горизонт. Мы шли ещё долго в территориальных водах Кубы, и я насмотревшись однообразного морского пейзажа, ушёл вниз. День угасал и занятную картину с американской "камарильей" - армады вертолётов всех мастей к большому сожалению пропустил. Рассказывали ребята что они тут "толпились гроздьями", а их корреспонденты чуть не вываливались из кабин и всё щёлкали и щёлкали фотокамерами, трещали киноаппаратами, слепили вспышками, но наши парни спокойные "как сфинксы" лежали на палубе под остатками вечернего солнца или с делано-равнодушным взглядом рассматривали "диковинную камарилью", но вскоре они отстали от нас, а мы легли "курсом домой".
    Пора знакомиться с временным нашим домом.
Выходя из каюты, долго озирались по сторонам, старались запомнить ориентиры, чтобы без "поводырей"-дневальных, дежуривших на лестничных площадках, находить своё логово. Считали этажи, повороты в лабиринтах коридоров, пока научились точно выходить куда надо. А надо то куда: столовая, сортир, палуба; на палубе: кинотеатр, спортплощадки. В случае плутания, тут же были на подхвате дневальные - женщины в строгих тёмно-синих костюмах, предупредительные, вежливые, готовые прийти на помощь по любому вопросу, в любую минуту. Школа! Оказывается экипаж корабля боролся за звание "экипажа коммунистического труда". Дисциплина на корабле была железная, и замполит - зверь, целыми сутками рыскал по круизному лайнеру в поисках разного рода "непотребностей". Самое страшное наказание - списание на берег. Служба на корабле считалась престижной. Ходили между курортными городами, а также в "загранку": Турция, Болгария и пр.. Можно было к небольшому своему заработку заниматься "фарцовкой". Я это понял, заметив, как с какой-то собачьей надеждой они старались заглянуть в глаза с одним и тем же вопросом: "туфли есть"? Тут же предприимчивые пацаны торговали латиноамериканскими лакировками. Такие немые уже вопросы сопровождали нас до конца рейса.
    В служебное время дневальные елозили пылесосами ковровые дорожки и тёрли бархотками до блеска тёмно-вишнёвую лакированную обивку интерьера там, где касалась случайная потная рука пассажира. Для нас, впервые попавших на шикарное (по советским меркам) судно, здесь всё было в диковинку, а сами мы были похожи на дикарей, попавших в цивилизацию.

                МОРСКИЕ ПРОИСШЕСТВИЯ

      Первые три дня были посвящены изучению этого плавучего города. Сам громадный корабль из бывшего ретро-немецкого крейсера в круизный был перестроен ввиду всякого рода "износов", которые исчислялись наверное, десятками. Дважды он был на дне мелководных морей у разных хозяев-государств, и Советский Союз - третья страна, получил на него права, когда он стал совершенно не пригоден к военной службе. После Великой Отечественной Войны - устрашающее что от него осталось, так это вид тихоходного монстра и его размеры. Поэтому было принято решение сделать из этой "плавучей мишени" круизный корабль для внутренних черноморских рейсов, для отдыха советских трудящихся.
     Эта развалина больше напоминала старого беспомощного пращура, роскошного, но готового вот-вот "отдать концы". Что и было сделано холодным апрельским утром в 1987 году у самой Новороссийской бухты на глазах всего города. Его протаранил с дуру наш сухогруз. Оба капитана сделали немало трагических ошибок до столкновения и после, главная из которых, что сухогруз проделав громадную брешь в борту "Нахимова", сразу отработал назад, тем самым дав воде в короткий срок покончить с монстром теперь уже навсегда. Погибли около 600 человек, многие из которых были пассажиры третьего класса, которые не смогли открыть заклиненные от удара, перекошенные двери.
     Вот в такой темнице с тусклым искусственным освещением, принудительной вентиляцией, на четырёх стульях путешествовал и я.
    И что самое интересное! Попытку утопить "Нахимова" в середине океана, я наблюдал своими глазами. Возможность и большая вероятность столкновения его с другими судами, висела над ним как дамоклов меч наверное, всю его плавательную жизнь. Ему судьбой была уготована смерть от столкновения с другим кораблём.
     Я не любил тесноту тёмной каюты где-то у самого днища корабля, и вообще, плохо переношу замкнутые пространства, испытывая при этом какое-то паническое желание увидеть "Божий свет", поэтому пока мы шли ближе к южному тропику, было приятно днём и не холодно ночью, я проводил почти всё время на палубе. Нам разрешалось почти всё, мы везде совали свой нос, как-то разнообразя время долгого пути.
      Однажды, я пришёл на нос корабля, улёгся на палубу засунув голову в клюз якорной цепи и бездумно часами наблюдая как таранный ростр корабля, выдвинутый далеко вперёд, рассекает водную поверхность, создавая иллюзию быстрого хода. Но мы уже знали, что "патриарх флота" еле-еле накручивал около 16 миль в час. (около 30 км/час) и больше выжать не мог.
     На горизонте появилась маленькая чёрная точка, которая затем обрисовалась в контур кораблика, идущего прямо по нашему курсу. Я побежал в каюту, взял альбом, с целью зарисовать проходящий корабль пока наш паровик будет медленно расходиться с ним. Чужак шёл к нам правым галсом под очень острым углом. Это уже интересно! Я выжидал ракурс чтобы быстро сделать набросок. Корабли быстро сближались и потому как мы сходились, я явно прослеживал - столкновение неизбежно! Тот буквально шёл на таран прямо в лоб! Скотина поганая! Неужели тебе места мало в середине океана! Но на нашем корабле было всё спокойно, никаких маневров, никакой паники, ни сигналов! Тишина и спокойствие! Старая, ободранная, ржавая посудина небольших размеров, без единого человека на палубе, проскочила перед нашим носом, а наш бушприт буквально врезался в их бурун от винта! Я растерянно оглядывался по сторонам, везде спокойствие! Быстро накидал контур этого корыта с надстройкой в виде деревенского сортира. Ну сволочь! Единственное, что утешало в данной ситуации - не он бы нас таранил, а мы его своим старинным ростром переломили бы пополам своей массой и не заметили бы обломки! Но на хрена такие эксперименты и такая бравада с тремя тысячами пассажиров на борту! А если бы он был радиоуправляемый и полностью загружен взрывчаткой?! Ведь ни на мостике, ни на палубе - ни одного человека, а инсценировать взрыв от имени какой-нибудь "контры" америкосам - раз плюнуть! Месть была бы страшна!
     Странно, но этот случай не был освещён ни в одних СМИ, разве только в судовом журнале корабля "Нахимова". А если бы мы оказались чуть впереди?!Что это? Манёвр капитана или случайность? Поделиться с пережитым было не с кем, а внизу в каюте моё сообщение приняли совершенно равнодушно. Дурьё! Думают, что в танке по муравейникам прут. Заспались там в "погребе"! Как бы не на вечно!
    А вот в 1987 году ситуация повторилась точно такая же, но уже трагическая для "старца". Об этом в годовщину гибели корабля говорили и писали много почти все СМИ. Капитаны отсидели по десять лет тюрьмы и позже их жизни так же оборвались трагически-"высшая кара-Божья кара"! Но что значат две жизни по сравнению сотен загубленных по глупости жизней. Страна "шалела" от перестройки, получив болтуна генсека. Уже был Чернобыль и тут тебе на! - "Адмирал Нахимов" с его многочисленными жертвами.
   Мне как бывшему пассажиру этого исполина, почти месяц проведшего в его недрах, и оставившего о себе хорошую память об этом времени, было особенно жаль погибшего по дурости и русского "авось" прекрасного "старца". А виденный подобный потенциально трагический случай в середине океана, полностью зрительно воссоздал картину трагедии под Новороссийском. Но это будет всё позже. Жизнь ни минуты не стоит на месте и изобилует непредсказуемыми поворотами судьбы. А пока нас ждало не менее глубочайшее, теперь уже политическое "потрясение".
 
             ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПОТРЯСЕНИЕ

     Без всякого объяснения ситуации, без предварительной моральной подготовки и объявления, сразу же после завтрака, когда весь личный состав пассажиров устлал все горизонтальные поверхности своими телами, подставляя их последним лучам ласкового южно-атлантического солнца, вдруг включились все палубные системы ГГС (чтобы слышали во всех закутках) и женский экзальтированный голос, порой срывавшийся на истерику, стал "втирать нам в мозги" материалы ХХ!! съезда КПСС о культе личности И. В. Сталина и его последствиях. Вначале мы не вникали в суть дела и относились к передаче, как к очередной болтовне политрука на политзанятиях. Но этот почти истерический голос с частым упоминанием имени вождя, постепенно вникал в наше сознание, заставляя открыть сытой дрёмой и бездельем глаза, и напряжённо вслушиваться в речь. Не понятен был и термин "культ личности". Что это? Культурная личность? А раз так, то не могли связать истерические выкладки с темой изложения. Но передаваемые факты нас потрясли! И верилось, и не верилось! Неужели это правда?!
    Я выросший на лозунгах: «Всё лучшее детям!», «Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство!», «Сталин наша слава боевая!» и многие многие другие подобные этим, вдруг услышал жуткие, взахлёб рассказы о самом страшном людоеде в мире. Как же так! Не укладывалось в голове! С одной стороны, победа в такой тяжёлой кровавой войне, наши полководцы, весь сплочённый советский народ вокруг своего вождя, а с другой стороны миллионы загубленных жизней и среди них великих учёных, деятелей науки, культуры, военачальников. Кто же сражался на фронтах, кто же сплачивался вокруг "вдохновителя и организатора всех наших побед"?
      Я помню, как жители тогдашнего Ворошиловграда, получившие ошеломляющую весть о болезни "светоча всего международного пролетариата", долго и лихорадочно листали все советские издания СМИ, надеясь в них найти хоть маленькую обнадёживающую новость о выздоровлении вождя всех народов. А затем, как гром среди ясного неба потрясающая весть о его смерти - закате солнца всех наций и народов, руководителя всех без исключения судеб страны.
Как мы будем жить без "светоча", без его мудрого руководства?! В те тревожные времена не было никаких тем для разговоров, как о судьбе вождя, судьбе страны!
      Я помню, как 5 Марта радио официально сообщило о смерти вождя, и народ как "оглушенный" помчался к памятнику Ленина на центральную площадь, будто там должны были опровергнуть "смерть солнца" нашей Родины. Люди откровенно рыдали, слушая болтунов всех рангов, размахивающих руками с высокой трибуны в экстазе патриотических чувств и возможностью безнаказанно излить свою пустую болтовню, почесать язык, призывая "ещё теснее сплотить ряды", теперь уже вокруг имени товарища Сталина и идти путём указанным и завещанным им. Неужели это было?! Неужели это был "театр", а мы его статисты стоящие тут украшенные все красными розетками с траурными чёрными лентами рыдающие или едва сдерживающие слёзы, растерянные и опечаленные смертью близкого родного человека?
      Тогдашним 13 летним пацаном я близко воспринимал все эти события, собирая по крупицам сан.бюлютни из разных газет о самочувствии вождя, надеясь найти в них какую-нибудь разноголосицу в положительную сторону. Кто ж знал, что там "верхи" в смертельной грызне тянули время над уже давно почившем вождем, выбирая "новое светило", нового верного ленинца, организатора и вдохновителя грядущих побед. Выбрали Н. С. Хрущёва, забившего "осиновый кол на могиле тов. Сталина" и по прихоти которого мы оказались на другой стороне планеты, а теперь возвращаемся домой на "АДМИРАЛЕ НАХИМОВЕ", который под яростный лай диктора тихо "пилил" в Атлантическом океане. Ладно! Дома разберёмся что и как, а тогда, я помню, солнце не погасло, планета вращалась так же, как и было ей положено, страна жила, так и живёт своей трудной надрывной жизнью в надеждах на светлое будущее, которое не за горами, а хрен знает где!
     Из неприятностей, которые посетили нас - была длительная остановка среди океана. Однажды проснулись утром в звенящей тишине. Не слышно привычного гула машины и это уже тревожно. Переспросили друг дружку о причине, не надеясь на вразумительный ответ и отправились искать истину.
- А! Небольшая поломка часа на три! Скоро пойдём! - ответил элегантно один из членов команды. Как-то успокоил, но неприятный осадок о рухляди на которой плывём - остался. Стояли почти до вечера, с надеждой прислушиваясь к шуму двигателя. Но вот пошли, Слава Богу!

       НЕ ВЕРОЯТНО! МОЖЕТЕ НЕ ВЕРИТЬ! НО БЛАГОДАРЯ МНЕ "НАХИМОВ" МЕНЯЕТ КУРС!

      Нет! Я не крутил штурвал на капитанском мостике, но сменить курс "домой" настоял, как всегда сунув свой любопытный нос туда, куда надо! А дело было так:
       В самом большом салоне корабля где-то в центре, повесили на стойке небольшую политическую карту, так опостылевшую на всех политзанятиях в Армии. Очевидно, поэтому к ней никто и не подходил, и она одиноко висела в стороне, не мешая никому и не привлекая внимания.
     Собственно, и я обратился к ней из-за того, что каждое утро элегантный красавец штурман жирным кружочком отмечал на карте пройденный за сутки путь корабля. Он подходил к карте что-то напевая себе под нос, с настроением уверенного в своей неотразимости, сверяясь с бумажкой, ставил очередной кружочек, отходил шаг назад, любуясь своим творением, склоняя голову то влево, то вправо, и так же, танцующей жизнерадостной походкой исчезал в своих корабельных чертогах.
     Картой никто не интересовался, да и я подошёл к ней, увидев рядом рисующего что-то, жизнерадостного человека. А когда я вник в суть дела, то увидел, что "кружочки" мало того, что неохотно отдаляются от берегов Кубы, а ещё к тому же отклоняются к Экватору.
    Ничего не понимаю! Дом на севере, а мы на Юг! Я двумя спичками, как штурманским циркулем отложил отрезками расстояние по нашей широте до "дома". Получилось 25 суток. Ничего не попишешь, корабль старый паровик, хоть и работающий на мазуте, большего выжать из своих мощей не мог. Но почему "пилим" на юг?!
     Утром я захватил у карты штурмана, где он так же припеваючи ставил очередную точку с отклонением на юг, и задал этот мучавший меня вопрос.
    -Командование решило, что слишком резкое изменение в климате, может плохо отразиться на здоровье личного состава! Ведь на Родине ещё только ранняя весна. Холодно. Поэтому принято решение идти к Африке, к экватору, а затем вдоль меридиана домой! А там и весна вступит в свои права. Ведь там ещё только середина марта, почти зима!
    -Не-е-е-е! Так дело не пойдёт! Вертай домой!
    -Не нами с тобой придумано, не нами с тобой решать! -сказал красавец и лёгкой походкой "упорхнул" из салона.
     Вот паскудное командование! Не заботилось о здоровье, когда мы кисли в рассоле собственного пота в твиндеке "туда", спустив десяток сраных старых фильмов для "прохлады". А как домой то вдруг "ва-ва" случится! А вдруг снова поломка, а вдруг штормы захватят такие что уложат всех наповал, это море, и с ним  шутки плохи, да ещё с таким количеством пассажиров.
     Кому бы "трын-трава", лежат себе в душных погребах, спят как сурки и ждут белый трап на родной берег. Да и командование сильно разозлило меня своим сюсюканьем в непотребный момент.
     Я тут же пошёл к начальнику нашего эшелона полковнику, очевидно так же не знавшего о маршруте. Плыви себе, лежи и спи. Что он и делал удобно, расположившись в одноместной каюте "люкс".
    Подробно изложил ситуацию, прибавил поломки, грядущие штормы, длительный осточертевший путь и встретил серьёзный, осмысленный, одобряющий взгляд. Ведь все думают, что мы плывём "прямёхонько домой", а тут такая "забота": дней на десять дополнительной болтанки по океану.
   Полковник на полном серьёзе проследил у карты за моими спичками, удлинением "круиза" и озаботясь падающими к экватору кружочками, куда-то ушёл, а на следующее утро штурман весело рисовал метку уже строго на параллели, а на следующий день они поползли вверх к "дому."
    Так, сунув свой нос не в свои дела, я сильно сократил болтанку по океану, да и команде этот вояж был так же не в радость, с такими многочисленными и беспокойными пассажирами.
    Через неделю пути мы почувствовали резкую перемену климата планеты. Днём жарко, загорали. А ночью спать на палубе не комфортно, да и ветерок мог запросто сорвать и сдуть за борт одеяло.
 
          ПОСЛЕДНИЕ БУДНИ ЛОЛГОГО ПЛАВАНИЯ

     А как было приятно! Лежишь ночью в переносной постели на палубе, смотришь на удивительные южные шары-звёзды, и только мачта-указка, перемещаясь по Галактике, делает какой-то свой отсчёт. Красота! Ровный гул корабля, качание мачты, комфортность южной ночи, убаюкивали до утра. Но однажды среди ночи я быстренько свернул свои спальные шмотки и спустился в душную теплоту каюты. Всё! Дачный сезон окончен! Даже мелькнула подленькая мысль: «А не напрасно ли я влез со своими указаниями курсу корабля? Сейчас бы кайфовали где-нибудь у экватора в ещё более тёплых условиях, чем на Кубе!» Но глянув на карту, на её медленно перемещающиеся точки пути...Нет не напрасно! Перетерпим и это!
      Теперь больше времени пути проводили в закрытых помещениях: салонах, кинозале, и лишь заядлые волейболисты сутками лупили через сетку привязанный на тонком тросике мяч. Фильмы крутили в небольшом кинозале по 3-4 раза до тех пор, пока были желающие его смотреть. А полюбившийся мне фильм "Увольнение на берег" смотрел столько раз, сколько его крутили, влюбившись в его главную героиню Ариадну Шенгелая. Ох уж эта молодость и её проходящие как летний дождь идеалы!
    Вообще-то на "Нахимове" в смысле досуга на небольшие дистанции и времени пути всё было обставлено по советским меркам шикарно. Два плавательных бассейна (правда в нашем случае они были подспорьем для паровика), волейбольная площадка, спортивная с инвентарём, кинозал, рестораны, салоны с пальмами и канарейками в клетках, где можно было почувствовать себя не быдлом. Что ещё нужно для простого невзыскательного советского человека, только что поднявшегося из руин такой Войны. И конечно же украшением всех салонов было пианино, на которых никто не играл. Я приходил и музицировал одной правой рукой всё что взбредёт на ум. Меня не гнали, и то ладно! Но однажды пришёл парень и стал играть долго всякую красивую всячину. Играл он в той же тональности что и я, двумя руками, легко и изящно, а я затаив дыхание не сводил взгляда с его рук, пытаясь понять роль левой руки. Опаньки! Понял! И после подобрал аккорды для левой и сыграл первую свою мелодию двумя руками «В лесу прифронтовом». А потом меня как прорвало! Я играл и играл после завтрака до обеда, затем до ужина и после. Менялись слушатели, люди приходили и уходили, а я как бы боясь, чтобы открытие от меня не улетучилось, старался глубже освоить и разнообразить игру.
     Как мне всё это пригодилось позже. Я благодарен этой мимолётной встрече и этому маленькому наглядному уроку, скрасившему мне в последствии много моментов досуга и всегда собиравший благодарных слушателей там, где стоял этот замечательный инструмент.
    Долгое плавание, однообразные дни, ожидание неизвестного, сделали народ замкнутым, раздражительным. Теперь я понимаю моряков Колумба, болтавшихся в неизвестности по волнам почти три месяца, где и глазу зацепиться не чему, поднявших бунт и требующих возвращения на Родину. И хотя мы двигались к дому, и неизвестность колумбова обошла нас стороной, однообразие просторов, черепаший ход судна сильно раздражали. Ни встречных судов, ни обгоняющих, одни мы в безбрежном океане. Все угрюмились, были неразговорчивы, ушедшие мыслями в себя. Перебрасывались парой слов за обеденным столом, расходились и дремали в каком-то полузабытьи.
      Не помню, из-за какой мелочи я поцапался с каким-то парнем моего возраста. Тот был ниже меня на голову, и почувствовав мой нахрап и разную весовую категорию отступил, но по приходу на сушу я посулил набить ему морду, хотя в нормальной обстановке я был бы ярым противником такого разрешения спора. Уже в Севастополе при выгрузке с корабля, когда был отдан приказ всем одеть военную форму, я с трудом узнал в ней лётчика лейтенанта - моего оппонента. Мы без злобы посмотрели друг на друга, он на меня с чувством большого превосходства субординации, а я на него мельком не узнавая. Но это была всё-таки дань "повёрнутой психике" морским безбрежным просторам.
      Наконец, и нас настигла плохая погода: не всё коту масленица! Всё стало зловеще свинцово серым. Океан накатывал на "Нахимов" целые горы волн с белыми барашками на гребнях. Стало холодно и неуютно на палубе, все попрятались по "норам". Шторм был небольшим, да и махину корабля раскачать не так просто, но весь "косоглазый и черножопый" люд из братских республик, перевесившись через борт украшали белизну бортов жёлтой блевотиной. Уже на берегу оглядываясь на наше бывшее пристанище в этом рейсе, увидели его борта все в цветных разводах.
     -Ну всё! Идём в Болгарию отмываться! - сказал один из членов команды - С таким видом не в круиз заманивать, а от круиза отпугивать!
     На этот раз мне этот штормик был: "Тьфу"! Развалившись в кресле салона, я смотрел в дальний, открытый иллюминатор как убегала линия горизонта то к борту корабля, и тогда казалось, что мы вот-вот ляжем креном на борт, или она уходила так высоко, а перед иллюминатором стояла серая стена воды, и казалось она вот-вот хлынет потопом.
    Тогда я со страхом подбегал к этому круглому окошку, проверяя линию горизонта. Ничего страшного! Просторы просторны, мебель в салоне на месте. Непогодь провожала нас до Гибралтара и там нас встретила серая промозглая весна с частыми дождевыми порывами. Смотреть ни на что заморское в такой обстановке не хотелось. Все были задумчивы, с предстоящей встречей с Родиной и дальнейшей судьбой.
     Средиземное море! Как оно мало! Как это Одиссей блукал здесь десятилетиями в поисках родного дома. Уже вечером мы были в Дарданеллах, в его вотчине, и чтобы втиснуться в его узкий пролив, «Нахимову» пришлось маневрировать. Утром были в Босфоре. Хотелось увидеть Стамбул и его хвалённые золотые купола минаретов, но нас всех загнали во внутренние помещения с запретом выхода, а на палубе остались молодые крепкие ребята в модных макинтошах.
     Вот ветер рванул полу одного из них, и я увидел под ней маленький автомат. Ага! Родина нам не доверяет даже на пороге своего дома, боясь предательства, дезертирства, хотя посмотрел бы я на сумасшедшего, прыгнувшего в холодную воду километровой ширины пролива и с такой высоты, чтобы после стать "гражданином Турции". Обидно за недоверие, но служба у тех ребят, есть служба. Оказывается, при всей своей "кажущейся воле" мы были под постоянным колпаком бдительного ока спецслужб.

             ЗДРАВСТВУЙ ДОЛГОЖДАННАЯ РОДИНА!

      Вот и "Чёрное море моё"-прозвучала песня сигнал. Мы разбрелись по каютам снимать "маскарад" и переодеваться в военную форму, чтобы снова превратиться в солдат. Тут у меня случилась неприятность. Спёрла какая-то сволочь мой единственный значок солдатской славы-"Отличник Советской Армии". Его скрутили с небрежно оставленной без надзора гимнастёрки. Поганые крысятники были всюду и всегда ловили момент поживиться у таких лохов как я. Значком я очень гордился и теперь кроме ефрейторской "сопли" через погон и комсомольского значка у меня ничего не было. Конечно я горевал, материл поганого "крысятника", но… потерял не плачь - в Россию приехали!
      Утром, ещё в темноте стали на Севастопольском рейде. Замелькали со всех сторон сигнальные огоньки прожекторов со стоящих на расстоянии видимости сторожевых кораблей. Нас запросили. Свои!
       Ровно в шесть пришёл буксир и приоткрыл бондовую сеть-ворота в бухту. Мы прошли. Ворота закрылись, и лоцман медленно повёл нас вдоль знаменитой Севастопольской базы.
 В девять утра, Слава Богу! Мы окончательно встали у пирса родного берега. Здравствуй Родина! В душе радость и волнение!
    На пирсе толпилось многочисленное начальство в лампасах и папахах. Стоял ряд машин скорой помощи, а дальше длинный ряд воинских автомашин. И хотя уже давно подали трапы, все чего-то ждали. Мы забили шмотками все коридоры стараясь быть ближе к выходу, очевидно решалась какая-то документальная проблема. В силу своего любопытства, я пошёл на палубу последний раз взглянуть на бывший нам родным домом старый корабль. На нём уже начались какие-то разгрузочные работы и были открыты крышки огромного люка. Я заглянул вниз. Бог ты мой! Оказывается, ниже наших кают было ещё огромное пространство. В глубине на его самом дне, в ярко освещённом проёме копошились маленькие как муравьи людишки и что-то укладывали на грузовые поддоны. Ну и корабль! Ну и махина!
      Наконец, произошло шевеление людей, и все подались к одному борту. Пришли пограничники, серьёзные розоволицые упитанные ребята, двое из них со списками стали у косяков двери и начался процесс опознавания: "свой-чужой". Выходящий называл свою фамилию, один из погранцов дублировал её, согласно списка, другой называл имя и отчество. Разногласий нет? Проходи! Ты на Родине! Добро пожаловать!
     Настроение самое радужное и я готов был обнять и расцеловать пограничников, но их серьёзные недоступные лица исключали всякое панибратство. И вот я на земле! Здравствуй, Родина, теперь уж окончательно! Последний взгляд на корабль, погрузка на автотранспорт, и мы отправились в казармы морской базы. Никакого "шмона насчёт непотребностей" не было, которым нас пугали, из-за которого я боялся потерять кубинские журналы, как один из сувениров и доказательство что я там был.
Казармы, казармы, казармы! Везде идеальная чистота и флотский порядок. Внизу под склонами фиорды заливов, а в них как килька в томате ровными рядами стояли подводные лодки - узенькие и изящные, а в самой бухте нагромождения серо-ржавого железа, что называется военными кораблями. Всё это кажется, не имеет плавучести, бессмысленно тяжеловесно и не эстетично. Это далеко не то, что показывают нам в кино и по ТВ. Здесь идёт беспощадная, непрерывающаяся ни на миг борьба с ржавчиной и по-моему, без успеха. И это будни военных моряков в мирное время. Впечатление не из восторженных!
       Нас здесь уже ждали.
Не было никаких тасканий матрацев, распределения по "кубрикам", присущим всем воинским переселениям. Огромная казарма с ровненькими армейскими двухъярусными койками застеленные свежим бельём, приняла нас в свои объятия, соскучившихся об нормальном отдыхе, особенно я, со своим посадочным "П". Можно сходить в баню и спать, спать, спать.
     Пришёл капитан второго ранга (капторанг) и объявил: "Ешьте, спите, отдыхайте и внимательно прислушивайтесь. Как только для кого-то будет хоть какая-то возможность отправки домой: железнодорожным, морским, и воздушным транспортом, будем отправлять немедля! А я буду приходить и объявлять направления. Все живущие по этим направлениям должны получить денежно-вещевое довольствие, проездные документы и "с Богом!"
      Морской и воздушный транспорт я отмёл сразу, как не для меня, а вот к железнодорожному направлению прислушивался чутко. Приняли баню, пообедали сытной флотской едой, и разомлевшие от неги, упали в пахнувшие свежестью постели. После обеда сразу же потянулись первые счастливцы с вещами на выход. Мне пришлось дремать ещё сутки, когда я вдруг услышал зычный голос "капторанга" сразу же после завтрака: "Направление: Симферополь, Тбилиси, Ташкент, Фрунзе!"
    Ничего не понимаю! Как можно по карте связать эти несвязуемые города! Ведь географию мал-мало учил. Но Фрунзе мой родной город, и я вышел ничего не соображая. Но Родина оказывается, отправляла меня воздушным транспортом, который я считал существует только для "белых людей"! Куда тут нам "лапотникам", а ещё солдатам! То ли дело: вагоны-телятники, вонючие твиндеки с удобствами за кормой, грузовики с досками поперёк кузова, или пеший строй.  "... А дорогою степною, шли домой с войны советские солдаты...", и так сотни километров пути. Никто не роптал, а стойко переносил тяготы и лишения воинской службы! Но за время моей службы, многое быстро и резко переменилось!
     И когда я смотрю на нынешнюю мобилизацию призывников, не сумевших "откосить от Армии", в комфортабельных, пассажирских автобусах, полностью экипированных добротной армейской одеждой и то умудряющихся где-то захворать и завалиться в госпиталь, не прослужив и дня службы, то в душе горечь и сомнения: Неужели это наша Армия с рыдающими мамками, с мобильными телефонами, «родительскими комитетами», и прочей фигнёй с памперсами и сникерсами?! А и службы-то "тю-тю", приехал осмотрелся, ещё не испражнился как следует от домашних пирожков, а уже надо вновь собираться к мамочкиной юбке, вновь к домашним пирожкам.
     Но для меня всё обернулось в натуре! На складе ПФС мне выдали полностью солдатско-дембельскую экипировку второго срока. В финчасти мне выдали деньги, к моему удивлению деньги за классность, в которой я побыл всего три месяца, и вместе с командировочными было более сорока рублей - "бешенные деньги" по тем временам, а также билет на самолёт по указанному маршруту.
     Не верил своим глазам, держа в руках такое богатство. Но вскоре подкатил ЛАЗ - новейшие тогда комфортабельные автобусы и нас счастливых и радостных погрузили и отправили в Симферополь.
    В Севастополе тогда не было гражданского аэропорта: "не-по-ло-же-но!", поэтому нас повезли извилистым берегом Крыма в столицу полуострова. И то приятно! Маленькая экскурсия по Крымскому побережью. Мы разинув рты, смотрели на гигантские ржавые корабли, выброшенные на берег, таинственные стальные ворота в скалах и подводящие к ним пути железной дороги (интересно, что там?), таинственно, петляющие фиорды, маленькие прибрежные посёлки в стиле "ретро" со свисающим виноградом с каменных оград и ухоженными садиками. Всё таинственно, всё прекрасно! Недаром наши старые живописцы любили писать на полотнах эту кривизну дорог и скалы.
      Особенно ярые дембеля-пассажиры, которым опостылела воинская служба и Армия, которых военная форма сковывала рамками дисциплины и не давала свободы скорее "нажраться", стали стаскивать с себя форму и всё солдатское бросали на заднем сидении со словами: "шофёр, тебе!" они напяливали на себя мятую гражданскую одежду и становились больше похожими на пьяньчуг, спавших в парковых кустах.
       Нет уж! Приеду домой солдатом, как положено, водка мне вообще претит, а в пути выглядеть свиньёй и подавно не хотелось!

         ПОСЛЕДНИЕ ЧАСЫ ПЕРЕД ВСТРЕЧЕЙ С ДОМОМ

      Вот оно новейшее здание Симферопольского аэропорта. До отлёта ещё три часа. Первое что купил, это полкило полукопчённой колбасы, и тут же съел её с жадностью, вместе с кожурой, которая плохо очищалась. Сколько лет не ел такой вкуснятины и не помню! Затем полкило шоколадных конфет с лимонадом, полностью удовлетворили мои гастрономические мечты. Можно и осмотреться!
   Как и во всех курортных городах, возле пассажиров тёрлись шарлатаны всех мастей в надежде на лёгкую поживу, предлагали всякое барахло в виде раскрашенных морских звёзд и ракушек, мелкие местные сувениры, а также демонстрировали своё умение в каком-нибудь ремесле.
    Мне понравился один умелец лихо вырезавший профили людей ножницами из бумаги, совершенно не глядя на работающие пальцы: 3-5 минут и профиль готов. Стоило это три рубля, по тем временам дорого, и не желавших платить позитёров, он тут же рвал в клочья свои шедевры, принимаясь вырезать кого-нибудь другого. Интересно конечно, но зачем он мне?! Да и многочисленные зеваки не спешили раскошеливаться, так что за мужиком оставался больше след рваных клочьев бумаги. Зашёл в сувенирный магазин и купил фосфоресцирующую статуэтку-орёл терзающий змею, сюжет который был эмблемой почти всех курортов-городов Союза. Но статуэтка была оригинальная, высотой 15 сантиметров и долго светилась в темноте ночи.
     Скоро объявили регистрацию пассажиров. У меня оказался перевес дозволенного багажа в два килограмма, но мужик работающий на весах, спросил:
     -С Кубы солдат? Я растерянно молчал, забыв, что у меня на гимнастёрке значок-кубинский флаг.
     -Знаем ,знаем! С Кубы! Ничего доплачивать не надо! Пойдёт и так! Он великодушно прилепил бирки к моему сундуку и отнёс багаж. Нас привезли к самолёту. Боже мой! Красавец ТУ-104, который я с восхищением разглядывал как фантастику в журнале "Техника Молодёжи" ещё в школьные годы, и вот я его пассажир - фантастика сбылась! Тогда и пилотами на этот лайнер брали только "особо особых, всячески устойчивых", самых лучших. Я занял место возле иллюминатора, чтобы не пропустить все подробности полёта. Внизу проплывали сплошные горные кряжи и смотреть в разрыве облаков было не на что. Сели в Тбилиси. Самолёт коснулся бетонки ВПП и пробежал по ней как по ухабам.
     Выходим. Стоянка один час. В районе аэропорта город впечатления не произвёл-горы, постройки в грузинском стиле, замкнутые пространства, которые я не любил. До Ташкента спал. Проснулся вновь от прыжков по ухабам ВПП. Тогда я ещё органически не воспринимал смену часовых поясов, даже был далёк от этой темы. А сейчас, летели с обеда Симферополя всего три с половиной часа, а прилетели в Ташкент уже в одиннадцать ночи.
    Свою нервную "вздёрнутость" приписывал быстрой смене событий. Утром ещё была казарма морской базы и я не помышлял о скорой дороге, а уже Ташкент-другая часть света. Здесь у меня пересадка. Наверное, полечу на каком-нибудь "кукурузнике", лететь то всего полтора часа, узнал из расписания. Ночью самолёты не летали, значит дремать до семи утра. Пошёл получать свой багаж.
    Увидев у края кучи чемоданов свой обшитый сундук, я, потрясая биркой, стал сразу же призывать узбека-пацана, раздающего вещи, ставшим уже привычным за службу на Кубе-"амиго".
     -Амиго! Амиго! Вот мой багаж! Давай сюда! Но несмотря, что мой багаж стоял у самого края, и его не надо было искать, узбек набычившись, взглянул на меня и игнорируя призыв, продолжал свою работу, не думая подходить ко мне. А у меня и мысль не посетила голову что я в другой стране и на "амиго" здесь не откликаются. Когда подошла очередь какого-то солдата, очевидно тоже "кубинца", он стал шептать что-то на ухо узбечёнку, тот выслушав внимательно, растянул рот до ушей в улыбке и сразу же вручил мне моё добро. Только тогда до меня дошло, что давно осталась позади служба, часть и сослуживцы, где лёгкое и красивое "Амиго" заменяло все обращения между собой. Теперь и узбек приобщился к испанскому языку.
     Наш разговор привлёк внимание какой-то молодой девушки моего возраста. Она меня что-то спросила, я ответил, и наш диалог продолжился на всю ночь до отлёта. Она по туристической путёвке летала в Крым и теперь возвращалась к себе домой в Душанбе. Девушка относилась к редкой породе людей, не перебивая слушать болтовню рассказчика, при условии конечно, если рассказ интересен. А заинтересовать я умел. Мы бродили всю ночь по аллеям среди цветущих уже тюльпанов на коротком "поводке" своего багажа. Я не запомнил её лица, хотя хорошо помню, что оно было всё время повёрнуто с вниманием в мою сторону, а я ободрённый таким участием заливался соловьём, пресекая её попытки рассказать что-то о Бахчисарае и других особенностей Крыма. С одиннадцати ночи до семи утра я выложил ей красочную историю моей жизни, период службы, и Кубинский эпизод. Почти всё, о чём написал в этом рассказе.
      Что там можно рассказать о каменных дворцах Крыма, даже если они и прекрасны, но без обитателей, без наглядности бытия удивляющей нас. Так! Одни общие фразы: прекрасно, волшебно, потрясающе! Вот я её удивил и тем, и другим, и третьим!
      За моей болтовнёй время летело незаметно, и мы лишь изредка поглядывали на часы, удостовериться что оно не стоит на месте. Это было, пожалуй, интересней чем на жёстких лавочках аэропорта тупо с дремотой наживать себе головную боль.
      Расстались мы с ней уже перед регистрацией: «Ей на Запад, мне в другую сторону». На прощание об "интересной встрече" обменялись сувенирами: я ей пару кубинских журналов, она мне небольшую книжонку о Бахчисарае.
    В шесть утра аэродром наполнился гулом прогреваемых моторов, а сонный голос диктора узбечки объявлял на двух языках о начале регистрации билетов, и дальше шёл длинный список рейсов.
    Начало всех рейсов начиналось с певучего: "Та...ащ...кеньть-Дущамбе" и т.д. Но вот прозвучало:"Тащкеньть-Фрунзе". Последние формальности на пороге "перед домом", и на посадку нас привезли к другому красавцу ИЛ-18. Вот везуха! Мне даже во сне не мечтавшему полетать на самолётах, удалось лететь сразу на двух современных лайнерах.
    Полёт на ТУ-104 запомнился больше: его нетерпеливая дрожь всего корпуса на старте, когда двигатели выходят на взлётный форсаж и резкое ускорение выпущенной стрелы-сам взлёт, а затем только ровный звук "работающего примуса" - его двигателей.
    ИЛ-18 после форсажа пускался плавно, вжимал в кресло щадяще, но затем, несколько раздражающие звуки его двигателей:"уау, уау" на протяжении всего полёта, действовали мне на нервы.

            ДОЛГОЖДАННАЯ ВСТРЕЧА!

    Трасса взлёта и посадки во Фрунзе проходила точно над домом моей бабушки, и я влип в иллюминатор, пытаясь с высоты рассмотреть знакомые мне с детства места. Где там! Мелькнуло депо, мелькнул ипподром, и вот уже колёса лайнера запрыгали на стыках ВПП, и я почти дома. Быстро получил багаж и вышел на знакомую мне с детства утопающую в цветах площадь аэровокзала.
   Моё внимание привлекла стоящая недалёко "Волга", и потому как мы с водителем встретились взглядом друг с другом: он с интересом, я с надеждой, уверенно пошёл к машине. Водитель, не торгуясь, за пять рублей, согласился отвезти меня в кишлак к маме, всего-то пятнадцать километров.
  Вот были времена! Вот были отзывчивые люди!
  По дороге он расчувствовался как бывший солдат, расспрашивая о том, о сём, и узнав, что я уже пять лет не был дома, стал как бы гидом в моём родном городе. Он без всякой "ломоты" согласился сделать небольшой крюк и заехать по пути к бабушке.
    В доме бабушки текла тихая мирная жизнь. Дядька-машинист на железной дороге, был в поездке, бабушка куда-то вышла к соседям и дома был один дедуль. Мой любимый, бестолковый дед, оставшийся умом где-то в 14 году военно-германского плена, жившего только этими воспоминаниями и не желавшего вникать в современную действительность.
    Когда дед хотел прервать нить чьего-нибудь разговора, то он "ни к селу, ни к городу"№ всегда начинал с присказки так: "А вот я был за границей! Так там не так"! При этом он делал многозначительную паузу, кладя самокрутку в мундштуке из вишни в баночку-пепельницу, и дальше шли воспоминания о жизни и обычаях в Германии тех времён. Бабушка его всегда грубо обрывала: «Там давно уже всё не так!» Но деду всегда хотелось чем-то ошеломить собеседника, хотя он рассказывал наивные, давно устаревшие вещи. Он жил этим.
    А сейчас дед читал толстые исторические романы, выращивал кроликов строго по науке и по режиму их кормил. Никаких вещей он себе не покупал, шил всё сам. Вот и сейчас я застал его сидящего в тени под большой яблоней, он шил себе удобные носки. Мой красивый дед, седой как лунь, с литыми серебряными локонами на голове, белой бородой, розовыми щёчками и голубыми как у младенца наивными глазами. Мы обнялись и расплакались в сердцах.
    -А старуха — вот только куда-то вышла! Где чёрт носит, не знаю! Но в окно я увидел бабулю. Она шла домой настороженно, оглядывая машину.
    -Иди бабка внука встречай! С Армии пришёл! -сказал ей водитель с удовольствием предвозвестника.
Ему хотелось увидеть эффект встречи, но я сильно смущался присутствия чужого человека при этой глубоко эмоциональной сцене. Бабушкины радостные вопли, рыдания, и теперь мы уже втроём шмыгали носами. Водитель радостно улыбался (хорошего человека Бог послал!) спокойно ждал.
     Под предлогом задержки чужой машины я тихонько ретировался. Сердце готово было выскочить из груди, а ещё ведь встреча с мамой! Водитель как мог отвлекал меня от сумбурных чувств, но разговаривать мне с ним было трудно от пережитых волнений.
    Дорога в кишлак, к моему удивлению, была значительно ухожена, с того времени как я уехал отсюда. Раньше это была трасса с полосой препятствий: бесконечно журчащие арыки пронизывали её во многих местах, а крупные булыжники требовали высокого мастерства вождения у водителей автотранспорта. Но арыки упрятали в трубы, дорогу выровняли, отсыпали щебнем, укатали, поэтому доехали быстро.
     Места не узнаю. Много новых частных домов там, где раньше были пустыри, где я, взяв коня у знакомого киргиза, скакал паля налево и направо по удодам и щуркам, чтоб пчёл дедовых не хватали. Теперь уже так вольготно не постреляешь.
    Кое-как сориентировавшись подъехали к дому, которого здесь раньше не было.
 -Шеф! Ты постой здесь, а я гляну что и как! Может быть обратно поеду!
 Подошёл к смутно знакомому домику из которого выбежала навстречу другая бабушка с истошным криком: "Иго-о-рю-ю-ша!"и стала бегать взад-перёд потеряв всякий смысл, а я побежал к машине за вещами. Водитель -рот до ушей и не думал уезжать, смотрел на чужую нечаянную радость. Я подхватил чемодан и быстрее к калитке, чтобы за ней скрыть от посторонних глаз часть эмоций.
    Загудел мотор, и "Волга" с хорошим человеком поехала в город. Бабушка с плачем повисла на моих плечах: -"Мама на работе, как сообщить не знаю, они где-то работают в саду!"
    Но земля слухами полнится! Откуда-то прибежала сестра и надолго прилипла ко мне, а вскоре прибежала и мама!
    Моя милая мамулечка! Сто лет её не видел! Эгоист, как и все дети, думал что она должна принадлежать только мне и никому больше! Из-за меня от неё ушёл отчим, в общем, неплохой человек. Часто поступая в жизни исходя только из своих эгоистических интересов, забывал сказать любимой маме хотя бы несколько ласковых слов. Это осозналось позже в тоскливых размышлениях после её безвременной кончины.
     А пока, здравствуй мамулечка! Ну, наконец, я дома! Ведь где мама там и дом!
Спал я ровно сутки. Проснувшись сразу почувствовал: Всё! Окончилась моя Армейская эпопея! Теперь я вольный гражданин!