Грузинская шутка

  Когда Бог раздавал народам земли, грузин опоздал и пришёл, когда всё было уже        роздано. Разгневался Господь: «Где ты был, наглец? Почему не пришёл вовремя?» Улыбнулся грузин: «А ми, Господь, с друзьями посидели, Ваша честь тост випивали!» Усмехнулся Всевышний: «Ну что с тобой делать? Придётся от себя отрывать…» И отдал Бог ему часть своей райской земли, кусочек Рая, и назвал эту землю ГРУЗИЯ…
(Грузинская притча)




 Случилось это в праздные восьмидесятые, когда наш "Союз нерушимый" нежился в сладком застое, а Грузия процветала в вечнозелёном тепле и в ароматной сытости.
Всякий раз по дороге из Батуми на Зелёный мыс я закрывала глаза, слушая гулкие удары сердца, словно ожидая поцелуя. От резкого поворота к вершине горы захлёбывалось дыхание, и, очнувшись уже на перевале, я встречалась с изумительным пейзажем. Передо мною открывался рай: огромное солнце горячо обнимало сверкающее море. А на фоне изумрудного буйства субтропиков, как мираж, вырисовывался полуостров с утопающим в пальмах и цветах белокаменным городом.
 
Популярный курортами Батуми славился ещё и известным в стране фармацевтическим комбинатом, прозванным в народе "кофеиновым заводом". На этот комбинат я и получила распределение после окончания  Новосибирского биохимического. Вручая мне лист с назначением, наш проректор ухмыльнулся:"Вот уж точно... Лучше Северный Кавказ, чем Южный Сахалин".
Оторванная от родительского дома, я первые месяцы тихо плакала в своей одинокой комнате  рабочего общежития. Однако вскоре подружилась с соседкой Галей, молодой женщиной лет тридцати. В нашей общаге она со своей пятилетней дочкой занимала самую большую и лучшую комнату. Работала Галка бухгалтером в центральном универмаге и в пору всеобщего дефицита всегда одевалась модно и со вкусом. Попала она в Батуми после развода с мужем, бывшим военным. А устроил её в общагу и на работу дядя. Был ли он ей действительно дядей – история умалчивает. Однако  в Батуми действительно жила Галина тётка, она и помогала воспитывать ей дочку – смышлёную кудрявую Леночку.
Галка была, как говорят, женщиной от бога. Можно привить девушке вкус и изящные манеры и даже при скромных вокальных данных научить петь, однако никто не научит женщину чувствовать. Женственность и сексуальность – природные дарования. А в Галке они отлично сочетались с достоинством и умением быть счастливой.
С моей подругой всегда было необременительно легко и спокойно.Я с удовольствием наблюдала, с каким восторгом глядят на неё мужчины. И вовсе не потому, что в Грузии само женское существо возведено в ранг божества. На неё оглядывались бы везде: в Москве и Урюпинске, в Париже и Мадриде. Галкин кокетливый поворот плеча будто звал протянуть к ней руку, а певучий голос магически увлекал идти за ней... потеряв голову.
Моя подруга  часто рассказывала о своих любовных приключениях. Увлечённая её историями и невольно пламенея страстью, я словно становилась участницей этих романов и сцен.
Как-то мы нежились на пляже, и Галя, поправляя на мне тонкую бретельку купальника, вкрадчиво спросила:
– Ну, а у тебя парни-то были?
Я вдохнула солёный воздух и, разминая в пальцах грубый песок, рассказала про свой "сексуальный опыт": о нескольких  поцелуях с одноклассником и пылких обниманиях в подъезде с однокурсником, провожавшим меня с вечеринки.
Удивлённо вскинув глаза, Галка прыснула:
– Так тебе двадцать три! Я в это время огонь и воду прошла. Как же тебя, такую красавицу... без любви оставили? В Сибири-то у парней поотмерзало, что ли?! – Скользнув по моему телу озорным взглядом, она добавила: – Какой товар-то пропадает! – немного помолчав, подруга вздохнула. – Знаешь, в Грузии с этим серьёзно: или замуж надо идти, или по большой  любви  первый раз отдаваться.
– А как грузинские мужчины? Так ли они хороши, как о себе говорят? – удивляясь своему любопытству, спросила я.
– Что тебе сказать, – вздохнула Галка. – Конечно, такую пьянь, как мой бывший муженёк, здесь не встретишь. Пить они умеют и в ухаживании хороши. Много страсти. Ну а всё остальное... кому как повезло с физиологией и практикой. А вот юмор у грузин особенный. Надо здесь родиться, чтобы его понимать.

Людской поток в Батуми летом заметно увеличивался. Турбазы, курорты и дома отдыха наполнялись отдыхающими. Рестораны, кафе и шашлычные с утра шумели посетителями, а приморский бульвар пестрел нарядной толпой гуляющих. Вечером он светился разноцветными лампочками, их длинные гирлянды висели на пальмах, как на новогодних ёлках.
В кафешках торговали мороженым и варили кофе по-турецки в маленьких медных джезвах. Ловкие грузины в огромных фартуках, громко восклицая и напевая гортанные мелодии, быстро поворачивали шампуры с румяными шашлыками. Многие местные и приезжие сидели за маленькими столиками. Их вереница тянулась вдоль побережья. Аппетитные запахи, перебивая друг друга то сладостью, то пряностью, манили присоединиться к тем, кто в субботний вечер пил, ел и поедал глазами прогуливающихся.
Мы сели за свободный столик и осмотрелись. Напротив нас, вальяжно раскинувшись на стульях, сидели двое хорошо одетых симпатичных парней.Наслаждаясь тихой беседой, они потягивали кофе.
Галка кивнула.
– Посмотри на этих. Явно тбилисские, сразу видно – "голубая кровь". Не то, что наши батумские колхозники: "дэвачка, пайдом пагулаем", – прыснула она, шутливо подражая грузинскому акценту.
Моя подруга прислушалась. За четыре года в Батуми она неплохо освоила язык. Помню, как через неделю нашего знакомства Галка подарила мне "Самоучитель грузинского языка" с назиданием : "Это, конечно, не обязательно, но ты должна понимать, что вокруг тебя происходит. Язык несложный – через полгода  начнёшь говорить".
Прислушиваясь к разговору парней, удивлённая Галя шепнула, что они обсуждают зарубежные новости.
– Да, интеллигентные ребята, – шепнула она. Её глаза влажно сверкнули в полумраке. – Сейчас увидишь, какой будет подход.
– С чего ты взяла, что подход будет именно к нам? Тут много и других... – неуверенно пролепетала я, окинув взглядом публику.
Рядом красовались стильно одетые москвички, пышногрудые киевлянки, длинноногие минчанки. Вся славянская красота в своей сине-сероглазости, шелковистости волос и бархатности кожи, тронутой до золота ласковым грузинским солнцем, смеялась и шепталась вокруг нас.
Однако моя подруга, окинув быстрым взглядом окружающих, заключила:
– Девушек-то много, а такие, как мы, одни.
Она ни мгновения не сомневалась в своей харизме.
Вскоре появился администратор.
– Ребята передают вам привет, – с улыбкой бросил он,обернувшись в сторону парней.
"Приветом" оказалась корзина с фруктами, а ещё бутылка шампанского и две баночки чёрной икры. Официант услужливо открыл бутылку, наполнил фужеры. Взглянув в сторону наших дарителей, Галка в знак благодарности приподняла бокал. Оставаясь за своим столиком, они кивнули в ответ. Мы немного выпили и поели, и теперь моя подруга, которая сидела лицом к парням, начала мне их описывать:
– Один помоложе, не больше двадцати пяти, с обаятельной улыбкой, такой милый... Однако глядит на всех свысока. Видно, знает себе цену. Другой – постарше. Красавец! Настоящий грузинский князь, прям Давид Агмашенебели. Этот смотрит особенно, будто разведчик: глядит на тебя, а видит всё, что вокруг.
Официант приставил два стула к нашему столу. Молодые люди уверенно подошли.
– Как отдыхаем? Надеюсь, вы не возражаете? – сверкнул глазами парень с обаятельной улыбкой.
Они представились. Того, что помоложе, звали Георгий – Гия, как принято в Грузии. А имя "разведчика" было Джумбер.
Галя умело завела разговор. Не открываясь сразу, она держала собеседника на расстоянии вытянутой руки, чтобы в зависимости от ситуации или оттолкнуть, или прихватить.
Мы говорили обо всём и ни о чём. Парни в Батуми были впервые, приехали из Тбилиси на несколько дней отдохнуть. Разговорчивый Гия с интересом скользил взглядом по нашим лицам. Джумбер, спокойный и сдержанный, иногда ронял скупые реплики. Через некоторое время он встал и направился в сторону администратора.
– Серьёзный у тебя друг, – заметила Галя.
– Ну вообще-то он мне не совсем друг. Он мой телохранитель, – с улыбкой шепнул Гия.
– Да что ты! – прыснула Галка. – Обожаю грузинский юмор!
Джумбер вернулся:
– Просим вас за стол. У них там есть зал для особых гостей.
Наша компания дружно проследовала в стоящее рядом здание с потёртой вывеской "Кафе «Волна»". Я с любопытством следила за происходящим. Во мне вдруг проснулась жажда приключений.  Выпитое шампанское приятно кружило голову и будоражило нервы.
Мы зашли в просторный зал. В центре пестрел сервированный закусками стол. Аромат пышных букетов из свежих цветов в громоздящихся по углам зала  напольных вазах мешался с острыми запахами расставленных на столе приправ. После скромной обстановки летнего павильона с лёгкими алюминиевыми столиками, тяжёлая полированная мебель выглядела роскошно. Помпезный интерьер дополняли дорогие обои и хрустальная люстра. Здесь, скорее всего, устраивали приёмы для партийных работников. На стенах висели фотографии съездов, в центре красовался фотопортрет представительного мужчины с проседью и властным взглядом. Подпись была впечатляющей: «Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе, первый секретарь ЦК Коммунистической партии Грузии».
Гия пристально взглянул на портрет.
– Неудачное фото. Что-то мой дядя здесь устало выглядит, – бросил он, солнечно блеснув улыбкой, и присел рядом с Галей.
 – Так ты племянник Шеварднадзе?! – лукаво просияла Галка. – А я дочка Щербицкого. Как же нас судьба-то свела?! – и, заливисто рассмеявшись, добавила: – Грузины – такие шутники!
Мы дружно подхватили её смех и наперебой начали сыпать шутками про партократов. Пили мало, после каждого тоста просто прикладывались губами к фужерам. Галя рассказывала всякие занимательные истории. Желая блеснуть знанием грузинской культуры, она упомянула, что прочитала "Витязя в тигровой шкуре" и ей многое запомнилось.
– А что именно? – вдруг оживился немногословный Джумбер.
– Ну... вот чудесные слова: "ложь – начало всех несчастий" или "суть любви всегда прекрасна, непостижна и верна". У Руставели много мудрых высказываний: "что роздано тобой – твоё, что нет – потеряно". В разных переводах по-разному звучат, но одинаково мудро, – она вздохнула. – В общем, надо отдавать и отдаваться! – игриво промурлыкала Галка.
Гия и так не отрывал от неё восторженных глаз, а после этих слов страстно поцеловал моей подруге руку.
Официанты засуетились, готовя стол к десерту.
– Нет-нет, – возразила Галя. – Сладкое мы возьмём с собой. Сейчас поедем к нам. У меня хорошая музыка, танцы устроим... Надо такси поймать.
– Такси не нужно, – возразил Джумбер. – У нас машина здесь рядом.
Вскоре мы, веселой болтовней разбудив дремавшего на кожаном сиденье шофёра, уселись в чёрную "волгу".
Минут через двадцать из роскошного центра мы прибыли на окраину в нашу общагу – весьма обшарпанное здание, окружённое чахлыми тополями. Стены из выцветшего кирпича серели мхом субтропической сырости. Вокруг здания чёрными дырами темнели котлованы, вырытые под новые дома. Дождливыми южными зимами эти ямы заполнялись водой и лягушачий оркестр голосил ночами на всю округу.
Комнаты в общаге располагались секционно: по четыре в отсеке с общей кухней и ванной. К нашей великой радости, две морячки  соседки, уехали в какой-то порт встречать своих мужей. Мы шумно ввалились в прихожую на правах полных хозяев. В коридоре, как обычно, витал стойкий запах банного мыла, а из кухни сочился  дух жареной картошки.
Галкина комната выделялась из других  как государство в государстве. Обставленная новым чешским гарнитуром, подарком "дяди", она пленяла уютом, который умела устроить только такая "гейша", как моя подруга.
Вскоре мы в компании тбилисских гостей сидели за столом, наслаждаясь чаем и сладостями. Томные звуки "АББы" из японского кассетника поднимали лирический градус общения.
Помогая Галке убирать со стола, я принесла на кухню посуду и с тревогой заглянула подруге в глаза:
– Слушай, а может, Гия и в самом деле племянник Шеварднадзе? Машина с шофёром...
– Ну то, что он действительно племянник... я не сомневаюсь, – язвительно прошептала Галка. – Чей-то, но не того...
Она многозначительно подняла глаза вверх, к потолку.
– А чёрные "волги" здесь у каждого директора овощной базы. Обожают они это дело – выпендриваться. Это национальная грузинская черта. Ты что, действительно веришь, что племянник Шеварднадзе придёт в нашу ободранную общагу с общим туалетом на этаже?
Немного помолчав, она распределила роли.
– Конечно, Гия тебе по возрасту больше подходит, но он уже в меня по уши влюблён. Да и Джумбер, я заметила, так на тебя и пялится – просто глаз не сводит. Слушай, подружи с ним эту ночь. Может, хоть со своей невинностью расстанешься, а то ты с ней носишься, как дурень со ступой, – хмыкнула Галка.
За стеной слышалась возня, тихая музыка и Галкин смех. Отданная мне соседками  мягкая мебель да стеной шкаф составляли  скромную обстановку моей комнаты. Мы с Джумбером, оставшись вдвоём, смотрели телевизор. Он подсел ко мне на диван и ласково обнял. В нём не было той южной страсти, о которой говорила Галя, но была нежность, окутывающая меня при каждом его прикосновении. Я замерла в невесомом ожидании.
– Ты хочешь... быть со мной? – шепнул Джумбер.
– Я... я не знаю. Я никогда... – мой голос сорвался.
Джумбер не показал разочарования и не оттолкнул меня, а лишь осторожно поцеловал в лицо.
– Тогда нет. Первый раз должен быть, если ты полюбишь.
Он привстал:
– Постели мне, пожалуйста, на полу.
– Вот... одеяло, а на него ещё... – пролепетала я.
 – За меня не беспокойся. Я  вырос в горах. Отец меня ещё пацаном на охоту брал, мы там на камнях спали. А потом я служил в спецназе... так что привычный.
Джумбер разложил на полу одеяло, скинул одежду и сразу заснул. А я, прислушиваясь к его ровному дыханию и ворочаясь на диване, просто сгорала от непонятного возбуждения.
Проснувшись, сквозь ресницы и розовую дымку рассвета, я увидела, как мой случайный гость, играя крепкими мышцами, надевает рубашку, и с удивлением заметила сетку шрамов на его спине.
– Что с тобой случилось? – вырвалось у меня.
– Да так... Я был в Афгане.
"Спецназ, Афган..." – меня бросило в жар.
– Сколько тебе лет, Джумбер?
– Двадцать восемь, – вздохнул он, будто признался, что ему пятьдесят.
Галка постучалась в дверь, приглашая к завтраку. Георгий  уже сидел за столом, аккуратно разливая чай по фарфоровым чашкам. Он казался старше и выглядел совершенно счастливым.
На кухне Галя сладко промяукала:
– Ой... Мне кажется, у него это впервые было. Однако... такой ласковый!
В воскресную программу развлечений наших гостей моя подруга включила поездку на Зелёный мыс, катание на канатной дороге, тур в Кобулети и в кучу других интересных уголков, о которых знали лишь местные.
Чёрная "волга", уже с другим водителем, ждала нас недалеко от общаги.
При въезде в Кобулети Галка заверещала:
– Остановитесь у этого курорта. Я там работала и всех знаю. Пойдёмте, я вам покажу. Там номер есть для особых гостей с джакузи!
– Вы идите, а мы с Танюшей тут подождём, – предложил Джумбер.
Мы присели на скамейку недалеко от ворот пансионата. Он взял мою ладонь в свою руку, и я опять заметила у него шрам чуть выше запястья.
– Ты долго был в Афгане? – вздрогнула я.
– Недолго, около года. Потом ранение... Я не говорю с женщинами об этом – это не для женских ушей.
– У тебя есть жена? Девушка? – вдруг вырвалось у меня.
– Нет, у меня никого нет. Конечно, были женщины, но всё не то. Да и не до того было.
Я уже собиралась спросить, чем он теперь занимается, но совсем рядом появились моя подруга с Гией:
– Ой, а мы в джакузи искупались!
Блаженное выражение их лиц выдавало, что они там не только купались. Но я уже ничего не слышала, кроме своего невнятного сердцебиения, когда острый взгляд Джумбера останавливался на моём лице.
Мы прошлись по набережной Кобулети. Здесь всегда пахло страстью. Удивительный аромат чего-то отцветающего и начинающего цвести смешивался с запахами моря, разгорячённых тел и специй.
После возвращения в Батуми и вечернего застолья Галя предложила:
– А давайте пойдём сейчас купаться. Вода такая тёплая!
– Но ведь после захода солнца пляжи закрыты. Здесь же пограничная зона всего в семи километрах! – возразила я.
– Ну это всем известно. Так мы не будем лезть в приграничную полосу, я точно знаю, где она начинается, – не унималась моя подруга.
– Тогда надо домой заехать за купальниками.
– Да кто же ночью в купальнике купается?! – захохотала Галка и, наклонившись ко мне, прошипела. – Ты ещё валенки свои прихвати, сибирские.
До пляжа мы сначала ехали молча, а потом парни затянули мелодичную грузинскую песню, подхваченную водителем.
Я вспомнила, как друг моего отца, долго живший в Италии, говорил, что если несколько итальянцев поют, то их выступление можно смело представить на конкурс в Сан-Ремо. Видимо, многие грузины, как и большинство южных народов, одарены красивым голосом.
Галка сидела на переднем сидении и подпевала:
– Патара, чемо патара гогона...
Её звонкий голос переплетался с мужскими баритонами, украшая песню, как серебряная нить дорогой наряд.
Так под лирический аккомпанемент мы подъехали к морю. Южная безлунная ночь шуршала таинственными звуками, изредка слышался плеск воды. Пахло водорослями и эвкалиптами. Звёзды блестели далёкими хрусталиками на черноте неба.
Наши друзья быстро сняли одежду и окунулись в воду, во мраке обрисовывались лишь их силуэты. Невдалеке слышалось Галкино воркование и редкие хриплые слова Георгия.
Я осмелела и разделась, на удивление, не стесняясь своей наготы. Она мигом утонула во влажной тьме. Держась за руки, мы с Джумбером вошли в тёплые волны. Сначала мои пальцы дрожали в жёсткой ладони моего спутника, а потом будто слились с ней.
Прошедший день, наполненный прикосновениями Джумбера, медленно закипал в моём теле. Ощупывая ногами галечное дно, я решила, что, когда вода обхватит нас выше пояса, я притворюсь будто оступилась. Конечно, мой спутник подхватит меня, тогда я прильну к нему грудью и, обнимая, скажу о своём желании. Я крепко стиснула руку Джумбера и почувствовала, как напрягаются его мышцы. Незнакомая раньше удушливая волна колотилась в моём горле.
 Всё мастерство женского обольщения, известное со времён Таис Афинской и Клеопатры, дремавшее и бродившее во мне, вдруг жадно проснулось. "Он не сможет устоять! Не посмеет! Пусть случится то, что должно впервые случиться с каждой из нас! Здесь, в этих ласковых волнах под мерцанием звёзд, я узнаю женскую тайну!.."
Мои мысли внезапно оборвал резкий звук. Что-то ухнуло совсем рядом, больно полоснув по глазам ярким светом прожектора. Неожиданно появился пограничный катер, мгновенно оглушивший нас металлическим голосом: "С вами говорит капитан пограничной службы Андрей Мерешко. Вы нарушили режим приграничных вод. Всем оставаться на своих местах. Выходить из воды по одному!"
Я вздрогнула и вцепилась Джумберу в плечи, как бы прячась за него, и тут же вспомнила рассказы сослуживцев о том, как их непослушные гости, купавшиеся ночью в запретной зоне, были задержаны пограничниками чуть ли не до утра для выяснения личностей и написания длинных объяснительных.
– Спокойно, – сдержанно бросил мне Джумбер и крикнул: – Товарищ капитан! Я офицер КГБ. Разрешите предъявить документы.
Он вышел из воды, неся в свете прожекторов великолепное тело, достойное резца Микеланджело.
Капитан, уставясь в документы, заговорил уже мягче:
– Та-а-к. Вы, Джумбер Михайлович, состоите в личной охране Эдуарда Шеварднадзе?
– Так точно, – ответил Джумбер по-военному. – А тот молодой человек – его племянник Георгий. И, пожалуйста, уберите прожектор, пусть женщины оденутся. Это моя невеста и её сестра.
Мы молча вернулись к машине еле переступая одеревеневшими от волнения ногами. Галка словно онемела. Я отвела Джумбера в сторону:
– Почему ты не сказал?
– А мы и не скрывали, но твоя подруга решила, что это грузинская шутка. Прости меня. Так получилось... Георгию исполнилось двадцать два – время познать женщину, а традиции наши ты видишь какие: все девушки, его подруги, себя для мужа берегут. В Тбилиси с таким родством он всегда на виду. Проститутку ему покупать не захотели. Первый раз должен быть по обоюдной симпатии. Вот мы и решили податься в Батуми, где больше всего приезжих.
Парни подбросили нас до общежития.
– Скоро увидимся, – прошептал Джумбер, торопливо целуя меня в щёку. – А сейчас мы с Гией уезжаем в Тбилиси.
– Ночью? – удивилась я.
– Да, – кивнул Джумбер. – Дороги сейчас пустые. Нам дадут отдохнувшего водителя, да и о наших купаниях в Тбилиси будет известно уже минут через десять. Лучше поехать... объясниться.

Вернувшись в общагу, мы с Галкой без обсуждений, разошлись по нашим комнатам. Два последующих рабочих дня пролетели быстро.Вечерами подруга занималась дочкой, будто оправдываясь, что оставила её на выходные с тёткой.
В среду утром я встретила Галю на остановке. В ожидании автобуса мы начали какой-то разговор, и вдруг рядом резко притормозила машина. Из неё вышел крепкий усач, быстрый и напористый, из тех, кто идёт напролом. Решительно подойдя к нам, он показал своё удостоверение. Взгляд прищуренных чёрных глаз подозрительно топтался по Галкиному испуганному лицу.
– Галина Ульянкова? – спросил мужчина. – Мне поручено проводить вас в горисполком. Не волнуйтесь, ничего плохого.
– Я... Мне надо на работу, – вздрогнув, пробормотала Галка и, понимая всю бесполезность возражений, сжала мою руку своей горячей ладонью. – Она поедет со мной!
Я нервно глотала дыхание, уговаривая себя, что теперь не 37-ой год и мою подругу не арестуют за интимную связь с племянником Шеварднадзе.
В холёном здании исполкома сопровождающий с наглостью чекиста провел нас сквозь тесную толпу граждан, годами обивающих здесь пороги в ожидании, когда же "слуги народа" снизойдут до их скромных нужд. Сунув под нос секретарше удостоверение, он втиснул нас в кабинет и отрапортовал пузатому чиновнику:
– Это она.
Чинуша торопливо крякнул:
–Так вы Галина Ульянкова? Вам как матери-одиночке полагается двухкомнатная квартира. Вот ордер и ключи. Распишитесь.
Бледная Галка пододвинула ко мне бумагу:
– Полагается? Но...
– Распоряжение поступило свыше. Кто-то из Тбилиси отказался от очереди в вашу пользу, – проскрипел чиновник.
Я взяла ордер, прочитала имя моей подруги и адрес квартиры в самом хорошем районе города. Конечно я поняла, откуда "сверху" поступило распоряжение. В безумной радости за подругу, мне хотелось крикнуть:"Вот это по-грузински! Это по-царски, а не шуточки!"
– Да вот ещё... тоже вам. – толстяк протянул Гале конверт.
– Возьми, – прошептала еле живая Галка.
Я открыла конверт. На открытке с видом Тбилиси было написано коротко, с искрой любви, но официально:
"Дорогая Галя! Спасибо за тёплый приём! Поздравляю с получением квартиры! Через месяц приедем на новоселье. С наилучшими пожеланиями, Георгий Шеварднадзе".
Ниже на глянце открытки сверкала цитата: "Всё, что мы жалеем, теряется, а что отдаём – к нам возвращается". (Шота Руставели, "Витязь в тигровой шкуре").