Проверка на растяжение-4

Мы говорили и говорили, не останавливаясь. Её по-прежнему интересовала живопись...  Она хорошо знала, чем увлечь меня. Я мог рассказывать о своём любимом пристрастии часами. Она слушала с неподдельным интересом или делала только вид, что ей интересно… Сколько лет прошло с тех пор?.. 

Но главное — это сплетение взглядов, словно невидимая нить, которая связывает двоих. В этот момент один не может оторвать глаз от другого, и мир вокруг словно замирает. Так было и у нас...

Её взгляд — глубокий и загадочный — словно говорил без слов. Я в тот момент осознал, что она ждёт моего первого шага. В этом ожидании была вся магия вечера — напряжённая и волнующая.

Я нагнулся и поцеловал её в разгорячённые от костра губы. Юля не сопротивлялась…, наоборот, я почувствовал, как она всем телом подалась ко мне… Потом, сцепившись воедино, мы катались по траве, наслаждаясь долгими поцелуями, целиком поглощая друг друга. О, как же было трудно остановить этот бег страсти, неожиданно вспыхнувший между нами!.. Ночь... Костёр... Деревья своими ветвями устроили нам импровизированную крышу. Всё было создано для любви…, любви порочной, и я это хорошо понимал, что за всё впоследствии придётся платить. И эти мимолётные минуты радости бытия могут потом превратиться в долгие часы раскаяния...

- Кажется, нам пора пить чай, - сказал я, первым поднимаясь с травы и подавая руку Юле. Она привстала, слегка покачиваясь и опираясь на меня. Вдруг начала страстно целовать меня, как будто она делала это в последний раз. Я осторожно отстранил её и пока она пыталась что-то сказать, успел окунуть голову в кадушку с холодной водой, по счастью, оказавшейся здесь же, под водостоком. Я видел Юлькины красноречиво шевелящиеся губы, но ничего не слышал, - вода ручьём стекала с меня. Быстро отрезвев от холодной ванны, я пригласил женщину в дом...

Чай пили в тишине, нарушаемой лишь далёким лаем собак и проезжающим мимо автомобилем. Мы изредка бросали взгляды друг на друга, словно пытаясь прочесть мысли, которые не решались высказать вслух.

Я постелил Юле на диване в зале, где царил мягкий полумрак, разбавленный тёплым светом лампы. Комната была наполнена уютом и спокойствием. А сам лёг к Серёжке в комнату, плотно прикрыв дверь. Эта дверь оставалась последним форпостом нашей непогрешимости и тайны, скрывая от мира то, что происходило там, у костра. А в комнате царил покой, который оберегал наши мысли и чувства, позволяя им раскрыться в этом уединении.
   
Утро ворвалось в дом, безапелляционно размазывая свои лучи по стенам, рисуя на полу замысловатые узоры от занавесок. Начало очередного дня нашей жизни весело приветствовало нас!.. Казалось, что птицы за окном решили перепеть друг друга, отчего до хрипоты надрывали свои глотки...

День прошёл, как обычно, ничем не отличаясь от предыдущих, но в этой обыденности была своя поэзия. Я всё время стоял за мольбертом, погрузившись в работу, пытаясь уловить ускользающую мысль и запечатлеть её на холсте. Тени и свет играли на поверхности, словно живые, и я чувствовал, как каждый мазок приближает меня к разгадке чего-то важного.

Юля умело хозяйничала на кухне, создавая вокруг атмосферу домашнего тепла. Она сходила в лес и принесла цветы — простые, но удивительно красивые. В её руках всё преображалось, и даже обычные полевые цветы в керамическом кувшине она сумела превратить в настоящий райский букет, словно вырванный из сказки. Они наполняли дом ароматом лета, и казалось, что в этих цветах заключена вся сила и красота окружающего мира.

Мы почти не разговаривали, лишь изредка обменивались взглядами, которые не выражали ничего конкретного, но были полны скрытого смысла. Воздух наполнился лёгким напряжением недосказанности, и я чувствовал, что нельзя просто так стоять у холста и делать вид, что работаешь. Всё вокруг мешало моему спокойному настроению и отвлекало от живописи.

С утра на ней был наброшен лёгкий шёлковый халат, который, казалось, был соткан из утреннего света. Солнечные лучи пронизывали его, легко очерчивая её фигуру. Она словно нарочно выходила на солнце, зная, что я не могу отвести от неё взгляд. В её глазах плясали искорки, и я понимал, что Юля делает это специально, наслаждаясь моим смущением.

Её светлые волосы были перехвачены простой резинкой, а маленькие серёжки в ушах дополняли этот небрежный, но в то же время изящный образ. Сандалии на босу ногу и ничего больше — такая простота и естественность делали её ещё более привлекательной. Лёгкая улыбка играла на её губах, а васильковый венок на голове, сплетённый по дороге домой, добавлял образу игривости и беззаботности.

Я чувствовал, что в этот момент она словно была частью чего-то большего, невероятно манящего к себе, чего-то, что выходило за рамки обыденности. И это заставляло меня забыть о работе, о холсте и кистях. В этот момент я понимал, что ничто вокруг не имеет значения, кроме этой женщины и той атмосферы, которую она создавала вокруг себя.

- Саша, сварить кофе?.. Серёжа играется в песочнице. Я за ним пристально наблюдаю. Можешь не беспокоиться. Ты, пожалуйста, работай, чтобы ничего не отвлекало тебя. Я постараюсь...

Она говорила с такой проникновенной интонацией, что я почувствовал, как по моей спине пробежала лёгкая дрожь. Словно меня ласкали искусные руки, дарующие изысканный массаж, и не нужно было ничего больше — только её голос, словно мелодия, проникал в моё подсознание.

Я слушал её, а кисть дрожала в моей руке. Всё вокруг исчезло, остались только мы и музыка слов. Её стройная фигура, просвечивающая на солнце, словно картина талантливого художника, увлекала моё воображение в мир фантазий. Её голос вёл меня по дороге страсти и желания, где реальность сливалась с мечтами, а слова становились почти осязаемыми.
 
Я не помню, как я продержался тот день: мотался в магазин, находил и делал какую-то работу по дому, лишь бы только не видеть её. Отдавался на съедение комарам, собирая зелёную смородину. Вечером ушёл к Серёжке в комнату, под предлогом почитать сказки, пока тот не уснёт. Но так и не вышел, уснув у сына на топчане прямо в одежде.

В понедельник Юля ходила хмурая, но была со мною вежлива. Работу по дому выполняла добросовестно, словно ей за это платили. Она полностью справлялась с ролью «Золушки», которая действительно приехала помогать нерадивому мужу подруги.

Я весь ушёл в живопись, и у меня получалось удивительно хорошо. Ловко набросал подмалёвок, наметив основную композицию картины, приступил к прописи основных предметов. Такое редко бывало даже тогда, когда я оставался дома один. Но сейчас присутствие Юли вдохновляло меня. Да и сын, будто что-то предчувствуя, не докучал нам, давая возможность сосредоточиться на важном.

Незаметно подкатил ещё один вечер, полный тайн и загадок. Всем своим существом я чувствовал, что сегодня не выдержу этого напряжения. Я человек, а не машина, запрограммированная на верность. Святые и то грешили, а чего мне в монаха превращаться? Но изменить привычный уклад казалось немыслимым предательством самого себя... И если изменять, то сейчас, пока молод, пока сердце горит огнём, а не когда годы возьмут своё и песок отовсюду начнёт сыпаться.

Запах вечернего чая, словно аромат таинственного снадобья, заполнил террасу. Юля налила мне янтарного цвета целебный напиток, в розетке красовалось привычное малиновое варенье, словно напоминание о детстве и простых радостях. Я молчал, погружённый в свои мысли. Было слышно, как комар назойливо бился в окно, отчего наше молчание стало ещё более тягостным и не могло долго продолжаться.

«Вот такая, наверное, тишина стояла перед началом извержения Везувия...» — не успел я подумать, как скрипнула калитка. Я хорошо знал этот звук. Кто бы это мог быть? В амбразуре окна террасы мелькнула запыхавшаяся жена, с полными сумками в обеих руках. И Юля, и я — с облегчением вздохнули...

— Ну как вы тут, голубки мои? — нарочито ласково спросила жена, испытующе глядя на Юлю. — Смотрю, а у вас тут мир и покой... Ну и славно! А я, видите ли, не выдержала, «прилетела» вам помочь. Думаю, ну как вы тут одни без меня? Совсем, наверное, измучились?.. Не так ли?..

Я оставил женщин одних, а сам вышел подышать свежим вечерним воздухом. В небе по-прежнему висела безучастная луна, таинственно ухмыляясь, словно свидетельница того, что здесь происходило у костра. Но кто знает, может, она была не так уж и безучастна? Может, она видела больше, чем казалось на первый взгляд? Но разве она могла кому-то что-то рассказать? Ночному светилу оставалось только лукаво подмигивать мне своим единственным глазом, и я верил ей, она не выдаст...

                *
               
   
Прошло два года. Точно такое же лето. Вечер уже начал обрастать тенями, которые причудливо переплетались и превращали окружающее пространство в сказочное действо. Мы сидели с женой, тесно прижавшись друг к другу, и каждый из нас думал о своём…

— Саш! Ты меня простишь?.. — вкрадчиво прервала молчание жена, нарушив тишину своим тихим вопросом.

— За что? — я слегка удивился.

— Ну, скажи, что простишь, тогда и скажу…

— Ну, прощу, прощу, не мучай! — я нежно поцеловал жену в плечо, чувствуя, как сердце наполняется теплом и настороженностью.

— А помнишь, два года назад к нам Юля приезжала, ну, подруга моя институтская. Ты, помнится, на неё ещё глаз положил. Так вот, она не помогать приезжала. Ведь это я тебя проверяла. Это я её, дуру такую, науськала. Попросила спектакль этот дачный разыграть — клюнешь ты на неё или нет? А ты молодец, стойким оказался! Она сказала, что ты до неё и пальцем не дотронулся. Любимый мой, — жена тихонько коснулась губами моей небритой щеки, — ты представляешь, с того времени мы с ней больше и не виделись. Как в воду канула, исчезла без следа.

Я равнодушно смотрел в безмолвное небо, которое недвусмысленно подмигивало мне своими звёздами. А где-то слева над лесом начинала выплывать одноглазая малиновая луна.

Тишина заполняла всё окружающее нас пространство. Я молчал, размышляя о том, как много значат для меня эти моменты рядом с ней, и о том, какие тайны могут скрываться за обыденностью жизни.

                2017 г.*)*