Эссе 1 Наука и Жизнь На статью Михаила Глибоцкого

Наука и жизнь. На статью Михаила Глибоцкого о Ньютоне и Эйнштейне

Эссе 1

Своей предыдущей публикацией о статьях Михаила Глибоцкого я, после интернетобщения с самим Михаилом, попытаюсь серией статей на эту актуальную во все времена тему осветить, как смогу и как получиться, механику научного мира и многие скрытые проблемы научного творчества.

Советская система науки после прихода к власти Хрущева начала активно деградировать, и в первую очередь не в части исследовательской (научные лаборатории и полигоны остались, сменилась тематика и упал интерес к фундаментальным, не прикладным исследованиям), а в части организационной. Сталинский мобилизационный период научного творчества канул в Лету, а стимулы «мирного» состязания диктовали свои законы.

Что показал советский мобилизационный период науки?
На примере Петра Леонидовича Капицы, этот период четко показал возможность прорывного научного исследования только в составе научных «ударных групп» по стратегическим направлениям с оснащением мощных исследовательских баз, типа Кавендишской лаборатории Резерфорда, с Максвеллом, Рэлейем, Томсоном. Капица в период работы у Резерфорда и получил многие свои выдающиеся научные результаты и отлученный от Кембриджа по политическим мотивам хотел закончить свою научную деятельность.

Капица писал: - «Те статьи, которые касаются моих работ, я не могу читать, а то впадаю в полусумасшедшее состояние... Я понимаю, что люди могут сойти с ума, но я никогда не думал, что до такого полуисступленного состояния я мог бы быть доведен сам, будучи оставлен без моей научной работы».

Вот что говорят о том времени официальные источники: -

«Оторванный от своей лаборатории как раз перед началом экспериментов над жидким гелием, сам Капица в СССР оказался не при деле, хотя полезность его работ, для развивающейся советской промышленности выдвигалась как одно из оправданий его задержки. В СССР не было ни приборов, ни лаборатории, где Капица мог бы продолжить свои исследования. Сначала он намеревался вообще бросить физику, заняться интересовавшей его физиологией и пойти работать в институт Павлова (с которым тесно общался, живо интересуясь его опытами В.М.)  – но эту идею власти приняли в штыки, вероятно расценив как скрытый саботаж. 3 января 1935 г. «Известия» и «Правда» опубликовали сообщение об организации в АН СССР нового Института физических проблем и о назначении Капицы директором, но фактически вынужденный перерыв в научной работе продлился больше двух лет – пока не было построено здание для института и не привезена из Англии аппаратура».

Громадная заслуга Капицы состоит в создании в стране мощной исследовательской базы.

Но тенденции перврочередности прикладных исследований сыграли злую шутку и с Петром Леонидовичем, когда по его позиции исследователя он вступил в конфликт с производственниками в области промышленного получения жидкого кислорода, то в итоге попал в глубокую опалу.

В свое время, заступаясь за некоторых ученых, Капица просил Сталина обратить внимание на дело Ландау, через год о нем же – Молотову, после чего Ландау был освобожден.

В 1931 году Ландау переехал в Харьков, бывший тогда столицей Украины. Там Ландау становится руководителем теоретического отдела Украинского физико-технического института. И именно Лев Ландау, несомненно выдающийся ученый, стал основоположником той системы «научных школ», в ее губительной интерпретации, которая погубила многих будущих больших ученых, и под ее каток попал и Валентин Моисеевич Ставицкий (Михаил Глибоцкий). Здесь вполне возможно сама идея была не Льва Ландау, а кого то из «эффективных менеджеров» той поры, обычно табунящихся около таких авторитетных личностей. Идея очевидно была преподнесена Дау в привлекательном наукообразном виде, а авторитет Ландау был использован для «пробития» вопроса в нужном направлении. Этого Мы с Вами, очевидно, не узнаем никогда достоверно. Да и не суть важно это Нам с Вами.

Период гибели той системы со времени правления Хрущева до фактического распада России характеризуется однотипными процессами протекавшими во всех областях жизни государства. Так «научные школы» штамповали на финансовой основе «кандидатов» и докторов» различных наук, сначала общественных, а укрепившись и войдя в экономический раж,  и всех остальных без разбора. Принцип был один: - «выполнил условия» и «получил» звание и большущие и не только экономические преимущества. Надо было только близко сойтись с необходимым человеком, авторитетом научного мира или «человечком» толкачем.

Подобная система сложилась у нас в стране и со спортом высших достижений. И это я знаю не только из своего спортивного игрового опыта, но и из опыта общения с коллегами по финансовой и спортивной опеке волейбольных команд. Многолетняя дружба связывает меня с разными спортивными деятелями и самими бывшими спортсменами. Все началось в 60 годах XX века с создания школ-центров олимпийского резерва. В большой спорт и на мировые чемпионаты и олимпиады стало возможно попасть только через подобные центры (исключения были, но очень редко) и личный тренер мог только тренировать и быть на побегушках у «деятелей» центра. Большинство квалифицированных тренеров не соглашалось на такую роль, а от тех что соглашались в дальнейшем было мало проку. Так была погублена система ротации и обновления тренерских кадров.

Такое же положение «влиятельно-финансовых» приоритетов распространилось на все области жизни страны, собственно создав теневое руководство государственными процессами. Здесь формальные руководители из КПСС или становились сообщниками системы или не контролировали ситуацию. А плач тех и нынешних «коммунистов-социалистов» «по великой стране», которую они политически бездарно профукали, а теперь плачут крокодиловыми слезами, преступно примитивен по сути.   

Вот здесь, я предполагаю, у В.М. Ставицкого, глухого киргизского провинциала, кроме его научного руководителя в аспирантуре не было никакой поддержки, а тот эмигрировал в Израиль. Эмигрировал же он, очевидно, по отсутствию достаточных околонаучных «связей» для проталкивания свои идей и учеников, да и место работы, глухая провинция Киргизия, также говорит о том же. Я попал после института офицером в армию на два года. А мой приятель, уже закончил институт еще на два года раньше, и сразу был зачислен в аспирантуру. На момент моей демобилизации он «отпахал» в аспирантуре четыре года и не имел даже перспективной темы, так «работал» над какой то проходной. Такая же судьба была и у полутора десятков аспирантов нашего сильного выпуска, и это очевидно сыграло свою роль в моем будущем. Поговорив с моими потенциальными научными руководителями я сразу напрочь выбросил мысли об аспирантуре из головы.

Теперь давайте перейдем непосредственно к статьям о тенденциях науки и ее крупных деятелях  Михаила Глибоцкого. Что бы я посоветовал Михаилу?

Михаил Ваша научно просветительная тема материалов чрезвычайно важна и полезна. Сразу бросается в глаза чрезмерная информативность единичных статей и их затянутый формат. Вот Ваша статья о Ньютоне и Эйнштейне очень интересна и познавательна, но усваивается с трудом, при прочтении надо прикладывать определенные умственные усилия и «держать» ее тонус целиком, самому читателю трудно. Я думаю, по моему мнению, что здесь надо было сделать статью преамбулу, а потом расписать ее в других статьях по направлениям. То есть здесь я говорю о форме изложения, и здесь не менее важен сам оптимальный размер ( 1100-1400 слов по компьютеру). И всегда надо на привязи держать свои эмоции, бурлящие фонтаном, не забывая о внутренней культуре изложения.

Вы, Михаил, один из немногих людей, обладающих огромной научной эрудицией и работать Вам в этом направлении необходимо, это просто Ваша обязанность. Успехов Вам, и до Нашей с Вами, и всеми читателями встречи в следующей части.