Доброе дело

               
 
 «Ни одно доброе дело никогда не остаётся безнаказанным». Так говорят люди, и это является вроде как непреложной истиной, часто и густо имеющей подтверждение этой самой истины, являясь как бы своеобразной жизненной аксиомой. Во время проведения практики в техникуме (извините, я уж как-то по старинке) я спрашивал у учащихся, почему отскочившая стружка всегда попадает обязательно в глаз? А почему, действительно? И сам же отвечал  на поставленный мною вопрос, так как ответ от «народа» отсутствовал: потому что те случаи, когда она пролетает мимо, никогда не остаются в памяти, проще говоря, не запоминаются. Что-то подобное происходит и с добрыми делами: всё хорошее (ну, не совсем всё, а просто очень многое) быстро забывается потому, что происходит у нас в жизни, как само по себе разумеющаяся, а когда «доброе дело не остаётся безнаказанным» помнится очень долго, то есть почти всегда: всё-таки обидно, да-а?

У меня было два таких показательных случая, которые стоят «особняком» в этом «карательном» ряду, подтверждающих это непреложное правило, совершённых мною «добрых дел». Когда я за свои хорошие поступки получил в одном случае чисто моральную обиду вместо благодарности, а в другом, я бы назвал, морально-физическую. От одного и от другого случая остался горький осадок обиды, что пришлось такое получить за совершённые дела исключительно из чисто добрых человеческих  побуждений. Что интересно, оба случая получились почти абсолютно  идентичные: провожал домой с городского стадиона после футбольных матчей пьяных, а вдобавок ко всему прочему, ещё и малознакомых товарищей.

Откуда этот Шульц (это рабочее «погоняло» прикомандированного водителя КАМАЗа с работы) появился, я так и не понял, словно из-под земли вырос грибом после дождя, но я хорошо запомнил, что у него была в руках банка турецкого (как врезалось в память даже такая мелочь) пива и «средней насыщенности алкоголем» внешний вид. А встрече со мной он был удивительно рад, ну очень сильно, как близкому родственнику. По его не совсем складному, по вполне понятным обстоятельствам, рассказу я понял, что во время покупки пива, он с «товарищами по оружию» каким-то образом, в толпе желающих взять «в догонку пивка», разминулся. Такое и без «этого святого дела» бывает, а «под шафе» случается намного чаще. И ещё он забыл «своё место изначальной дислокации на стадионе во время мероприятия». А искать это место, не было ни времени, начинался второй тайм, ни сил, израсходованных на «святое дело». Плюс, принятый «на грудь» алкоголь в незнакомом месте (посещение данного мероприятия произошло явно не из-за любви к футболу, а так, «за компанию»), мешал «ориентироваться на местности».

В беспорядочном хождению по стадиону в поисках своих товарищей (он искал их, из-за отсутствия уже потерянной памяти, почему-то, по моему твёрдому убеждению, в другом месте: по принципу «где светлей», то есть где легче искать) он совершенно случайно и наткнулся на меня.  А знаком я был с ним по принципу «привет-привет», не более, то есть это было всё-таки больше чисто визуальное знакомство.
 
Это произошло в конце перерыва футбольного матча. За меня он сразу же ухватился, как за спасительную соломинку, за спасательный круг в океане людского моря. Наверное, он знал предел своих не особенно богатых возможностей в плане здоровья  и «особенности отключения» от происходящей реальности своего организма. А за время второго тайма он, конечно, допил своё пиво, а после него в один момент стал приходить «в полную  негодность». Где он живёт, я знал примерно (и то эти познания были совершенно случайные), только  район в городе и дом, который находился недалеко и от моего места проживания. Ничего не поделаешь, пришлось вести его (хорошо, что он хотя бы на ногах держался более-менее, хотя и  не очень устойчиво, но и то «хлеб»)  домой.

Не доехав одну остановку  до нужной «станции троллейбуса», он решил выйти из троллейбуса, решив, что уже приехали, что это уже «его квартал». На мои увещевания проехать ещё одну остановку, так как эта не его, он категорически отказывался и с упрямым упорством тянул меня к выходу. Мне пришлось упорству  «конвоируемого» уступить. А остановка-то была как раз моя! Но не бросать же товарища, хотя и такого, плохо знакомого. Это всё-таки не по-людски. Какой-никакой товарищ, а работаем почти что вместе, хотя и в разных организациях. Их КАМАЗы были прикомандированы непосредственно к нашему участку, поэтому, хотя и «шапочное» общение, но происходило всё равно  довольно часто.

Выйдя из троллейбуса, посмотрев «зорким оком» по сторонам и не увидев «знакомого пейзажа», он сразу не понял, где находится, окунувшись в практически ночную темноту микрорайона, где освещение происходило в основном звёздным небом и неполной луной. Шульц, сделав серьёзный вид (насколько это возможно было в его состоянии) и повернувшись ко мне, вдруг выдал следующее: что меня порядочно и очень неожиданно удивили и вдобавок ещё и сильно  ошарашили его слова, которые ну никак не ожидал от него услышать, ведь не я проявил инициативу проводить его, а он попросил это меня сделать:

- Куда ты меня ведёшь? Ты меня хочешь ограбить!

Конечно, мне понадобилось несколько секунд, чтобы прийти в себя от услышанного. Такого мне не приходилось ещё слышать! Но после моих слов, произнесённых с неподдельной обидой на его претензии, он на некоторое время пришёл в себя:

- Да я пойду домой, а ты иди сам.


Это, конечно, только краткий и прилично сформулированный перевод того, что я ему сказал, о его надобности мне в данной ситуации. Фраза  была сказана на обычном «рабочем языке», сдобренным парой ещё более «ласковых» слов, поэтому полный её текст, по причине её чересчур уж ненормативной  лексики, приходится мне тут, естественно, опускать.

После этих слов, слегка пришедший  в себя, уже он вёл меня по очень уж сложному маршруту, к тому же ещё и микрорайона довольно  сложной планировки, а я и не собирался корректировать его действия в прокладке маршрута, ещё держа крепко в душе обиду. В мою задачу входило только поддерживать его вертикальное положение. Поблукали немного по микрорайону, он завёл меня в какой-то пятиэтажный дом (хотя я точно знал, что он живёт в девятиэтажном доме), я даже не противился этому, поднялись вместе на пятый этаж, после чего он посмотрел удивлённым взглядом несколько раз по сторонам и, наконец, кратко и кротко  промолвил: «Это не здесь». И спустившись вниз, пошли и продолжая дальше своё путешествие. Я, будто бы и не сопротивлялся его не совсем стандартным намерениям, но теперь уже, чтобы ускорить процесс своего возвращения домой, подталкивал потихоньку его в нужном направлении, делая его движения более адекватными.

Наконец, дошли до его дома, поднялись своим ходом, без помощи достижений современной цивилизации, а проще говоря, без лифта на девятый(!) этаж и … тут он протрезвел, побежал(!) домой и, под грозные крики разгневанной жены, стал приглашать меня в гости! На что в другом положении, может быть, я бы и согласился зайти «для порядка», но крики жены окончательно рассеяли мои сомнения насчёт посещения жилища этого товарища. Я быстро повернулся и, не прощаясь, быстрым шагом двинулся домой. А осадок от его претензий насчёт ограбления понёс с собой и ношу этот осадок в душе до сих пор! Слишком обидно.

В другой раз последствия оказались более  неприятными. Последствия оказались, так скажем, не столько тяжёлыми, сколько очень уж для меня и моего «клиента» неприятными. А вот ситуация  приключилась полностью, до смешного, до самых  мелочей аналогичная, кроме, естественно, концовки. Мой путь домой в этот раз оказался и длинней, и тяжелей.

Находился я на восточной трибуне по иронии судьбы, словно  специально, и в этот раз совершенно один. Я даже не понял, откуда этот «клиент» взялся (наверное, магнитом, ведь все абсолютно неприятности ко мне притягиваются «с огромным  удовольствием»). Этот товарищ тоже оказался «визуальный» знакомый с соседнего участка (работал на соседнем участке в одной со мною организации), но моё впечатление от просмотра футбола он немного своим состоянием и полнейшим отсутствием отношения к самому футболу испортил. Когда подошёл ко мне, он показался мне тоже ещё в состоянии средней насыщенности тела алкоголем, по-моему, однако, как я сильно на этот раз ошибался. Он «таял», как мороженое на летнем солнцепёке, буквально на глазах. Но, к  большому сожалению (как потом выяснилось), и у меня было состояние не абсолютной трезвости.
К концу матча мой новый сосед что-то совсем потерял «привлекательность», и я окончательно понял, что  мне предстоят очередные «коллективные» проводы до дома «товарища по оружию». Так под ручку и пошли, не пользуясь никаким общественным транспортом, прямо с самого  стадиона.

Он жил в частном секторе, в том районе, где была одна асфальтированная дорога, но на которой не было ни одного   столба с фонарём, который хотя бы немного осветил нам дорогу «лучиком света в тёмном царстве» российской реальности. Чтобы не усугублять последствия «прогулки» сломанными конечностями, по причине, вдобавок ко всем составляющим трудностям нашего передвижения, не совсем трезвого состояния, мы пошли по ней: всё-таки какая-никакая, но хотя бы дорога ровная под ногами, по которой можно идти, значительно уменьшая процент получения травмы.
И вот, когда до его дома, пункта нашего назначения (это по словам моего «попутчика», а я не знал место этого самого пункта) оставалось метров сто пятьдесят-двести, но до которого нам не суждено было дойти. Нас своими фарами с включённым дальним светом ослепил автомобиль. Это на нашу беду оказался автомобиль милиции, «шакалящий» по окраинам в поисках какой-либо добычи. Мы этой их добычей в тот злополучный для нас вечер и оказались, увеличив их плановые показатели! Так как я был тоже с «запахом», то и пошёл «прицепом» с Володей за компанию в так называемое общественное место, каким является городской вытрезвитель. Где особенно не разбирались именно в тот день в степени опьянения вновь прибывших клиентов, а «чесали» всех подряд. Это напоминало облаву военного времени с задержкой всех подозрительных. А раз задержали, то уже виноват. Попал под «раздачу»! Словно в городе наступил комендантский час! Да,  именно так боролись наши органы за общественный порядок, если кто не знает!

Такие вот они, эти добрые дела и их последствия.