Городское утро

Времена года танцуют причудливую пляску под мелодичную песню Времени-реки, и с каждым их плавным движением рождается новый виток жизненного цикла. А на серебрящейся ленте этой вечной спирали улыбаются-скалятся тысячами ликов Город, родившийся на месте поляны для плясок. Каждый из Месяцев, верных детей, что сполна испили звёздного света, на свой коротко-бесконечный миг творит с Городом то, что в голов придёт, но хитрец не так-то уж и прост, и изгибы улиц вновь ухмыляются в издёвке-вызове. Не бывает так, чтобы у Города не было души.

Но откуда она взялась? Всё слишком просто и болтается на поверхности, как бутылка с посланием. Город сияет изнутри потому, что в нём обитают миллионы остатков горячих взорвавшихся звёзд – люди, в чьи кости вкраплена словно руками лучшего ювелира космическая пыль, из которой выстилаются дороги галактик. Город хитёр, и в какой-то момент пламя людей больше не греет их, а навсегда застревает в брусчатке улиц и кирпичах домов, парковых деревьях и загадочных водах реки, что проходит сквозь Город.

Вот почему так маняще прекрасно сердце Города, его сияющий рукотворным пламенем центр. Там искрящимися потоками текут жизни людей, что отдали себя в переплетение камня, дерева и металла. И за счёт этой мозаичной души Город живёт собственной жизнью, покалывая Месяцев шершавыми стенами старых домов.

Город – многоликий Янус – живёт, и каждое мгновение, проведённое в нём, всегда имеет не двойное, а конца-края-не-имеющее дно, и из каждого мгновения можно сплести семантически сочную вселенную. Но мгновения, рождающиеся из танца времён, подчиняются общим правилам. Например, вечером души то танцуют в пьянящих огнях компаний, то тихо уходят поглубже в бесконечность себя, наслаждаясь тараканами и звёздами.
      
А мгновения городского утра подобны непоколебимому столпу света, очищенному чахоточными заводским трубами. Ониксово-стеклянная пелена ночи идёт золочёно-светлыми трещинкам, и Город, лениво потягиваясь, распахивает оконные глаза и с улыбкой Джоконды смотрит в лицо новому временному завихрению. Дома, сбросив осколки эфемерных миров, распрямляют стальные кости и зажигают свои нехолодные каменные сердца мыслями о сегодняшнем и запахом булочек с корицей. Гордое, властное солнце сияющим мечом смело ночные страсти и потянулось к окнам, стараясь пробраться через прозрачные стеклянные барьеры к дремлющим душам. Найдя трепещущий физалисовый огонёк, оно согревает его и даёт ему силы полыхать, как звезда, целый день. Душа трепещет и просыпается, в ней поёт огненные песни солнечное тепло, а за окном рокочет очнувшийся Город. Он зовёт на бой, на звёздный танец по сосудам-улицам, зовёт в погоню за идеалами и калейдоскопическим постижением себя. И каждая душа в этот фантасмагорический миг ослепляет свой дом светом вселенной, готовой влиться в безумно-заумные завихрения вечности.

Город готов. Он знает, что души пронесутся сквозь старые-новые приключения, взлетят до небес и сломают хрупкие кости внезапной остановкой об асфальт. От предвкушения, что на его просторах вновь начнётся кипучая битва под названием жизнь, он великодушно согревает дома и души старыми сказками ушедших жизней. Квартиры наполняются горьковатым лёгко-нарциссовым светом, счастьем и полыхающем желанием жить.