Белые халаты

На кухне было свежо. Серое небо освещало любопытством квартиру, заглядывая сквозь тюль в окно. Девушка сидела на стуле, поджав колени и вытянув вперёд шею, устремив свои серо-голубые глаза в остывший чёрный кофе. Из чашки ей отвечал немигающий взгляд чёрных, осенённых длинными спутанными ресницами глаз.

Через много-много лет, когда человечество окончательно отдаст предпочтение машинам, будет подражать им и совершенствовать себя по их подобию, люди сочтут эмоции болезнью. А самой тяжелой из них будет…

***

- Верните мне моего сына! – Истошный крик женщины сводил на нет тишину лечебницы.

-  Верните мне моего ребенка! Вы не можете так поступать! – Вырываясь изо всех сил, мать трепыхалась, окружённая размеренными движениями санитаров, и вопила. Её истеричные возгласы то достигали омерзительно высоких нот, то совсем срывались, соскальзывая с воспалённых голосовых связок.

- Она тоже больна, – отчеканил «белый халат». Врачи переговаривались между собой коротко и раздражённо, не забывая при этом стягивать рукава белой рубахи за спиной у больной.

- Пустите меня, я ничего не сделал! Я здоров! – Мужчина взвывал, вмешиваясь в общую суматоху и дополняя её своим могучим голосом.

- Они переполошат всех пациентов, - прошипел один из «белых халатов», - немедленно заткните их.

Тут же подбежали ещё несколько работников и, ловко передавая несчастных из рук в руки, ненароком вкололи им прозрачную сыворотку успокоительного. Тела тут же обмякли на руках у санитаров, и те отнесли их в отдаленные палаты.

- Ещё одни. И что же им не живется спокойно? А ведь он мог бы создать прекрасный, безопасный, крепкий союз. Отправил бы мать в дом престарелых, или еще куда-нибудь… И та тоже хороша, мамаша, воспитала сынка по своему примеру. И чего так орать? Всех пациентов нам всполошили.

Вокруг слышались приглушенные голоса, вторящие друг другу, перебивающие один другой. Бормотание из каждой палаты нарастало, к нему присоединялись скрежет, шуршание, постукивание, свист и еще непонятно что. Белые халаты лениво разбрелись по комнатам, чтобы утихомирить оживших людей и снова вернуть их к прежнему состоянию.

- Эй, ты там. Эти двое, новоприбывшие, твои? – Такой же бесстрастный и ленивый оклик, как и всё вокруг, заставил санитара опомниться.

- Да.

- Ты должен за них отчитаться.

Не сказав ни слова, белый халат пошёл к руководителю отдела, чтобы описать состояние новых пациентов. Проходя по серо-голубым коридорам, он ни о чем не думал, ничто его не волновало, он лишь мысленно формулировал свой доклад, чтобы поскорее отчитаться. Дойдя до нужной ему двери, мужчина замер, занеся кулак над белым лакированным  деревом. Однако колебался он не долго. После трёх ударов в дверь он снова застыл в ожидании ответа.

- Войдите.

Дверь легко поддалась прикосновению мужчины и бесшумно раскрылась. Все больные были успокоены, и ничто не нарушало вновь воцарившуюся в холодных стенах лечебницы привычную тишину. Привычную, но всё такую же неестественную и тяжёлую.

- К нам прибыли двое. Мужчина и женщина, - короткая пауза, выжидающий взгляд, - сын и мать. Ему около двадцати трёх, ей – пятьдесят один.

- Симптомы?

- Искажённое мировосприятие, нарушение логического мышления. Большая часть социальных инстинктов  нарушена, так же, как и инстинкт самосохранения. Доминирует эмоциональная составляющая, ярко выражено деление окружающих по субъективной оценке, отсутствует способность к независимому анализу. Общий дисбаланс нервной системы. Внимание чрезмерно сконцентрировано на узком круге объектов, в нашем случае – друг на друге, членах так называемой семьи. У мужчины присутствует осложнение в виде второго объекта излишнего внимания, взаимодействие с которым непременно  искаженно его собственным недугом.

- Ещё что-то? – По-врачебному беспристрастный мужчина сел поудобнее в своём огромном кресле, подпёр подбородок рукой и уставился куда-то мимо докладывающего санитара.

- Собираемся проверить девушку. Есть подозрения на передачу болезни посредством общения.

- Хорошо. Это все? – В ответ служащий кивнул, хотя главврач этого не заметил, и после небольшой паузы продолжил. - Тогда следуйте изначальным инструкциям: новоприбывших поместить под надзор, девушку проверить.

Сдержанно кивнув начальнику, «белый халат» вышел из кабинета и вновь зашагал по кафельному полу меж серо-голубых стен, гулко отражавших стук туфель о плитку.
 
Только после того, как коллега вышел, мужчина в огромном кресле поднял взгляд на только что закрывшуюся дверь и, постучав по столу пальцами, медленно перевел взгляд на свои руки. Механические протезы нового времени, новой эры, гордо сияли на руках доктора. Задумчиво постучав по лбу металлическим пальцем, он подумал: «Не будь у меня протеза ЗДЕСЬ, находился ли бы я на месте этих людей?..»

«Материнская любовь – это я ещё могу понять… Единая кровь и всё такое, хотя тоже глупость. Но вот влюблённость, любовь этого молодого человека к девушке! Это уже полный абсурд! Даже представить трудно все это: переживания, навязчивые мысли, безосновательные приступы тех или иных эмоций и… и… и прочие чувства! Отвратительно. А ведь когда-то подобная чепуха возвышалась! Люди писали об эросе, людусе... И где это сейчас? На помойке прошедших тысячелетий. Новая эра – новые нравы. Как люди не поймут? Избавление от чувств – избавление от слабостей»

Санитар раздражённо встряхнул головой. Ему было не понять, и он не хотел понимать то, что ему уже не понадобится. Человечество давно сделало свой выбор. К молодой девушке в квартиру ворвался отряд белых халатов и, скорее всего, её тоже увезли в лечебницу. Мать с сыном сейчас на исправительной беседе на стуле: слышно только эхо их криков, переходящих в стоны, всё больше сливающихся с безумием серо-голубых стен. Вот их уже и не отличишь от тихо вторящих им десятков шепчущих голосов из палат. Снова нарушена гнетущая тишина, и коридоры вновь отражают ломаные, бессвязные призывы безвольно больных людей. Человечество сделало свой выбор. Белый халат стремительно прошёл меж холодных голых стен, не обратив внимания на молодого врача, опустошенно стоявшего около одной из стен в дальнем конце коридора. Мужчина, мимо которого пролетел раздражённый санитар, медленно сполз по стене. Он был погружен глубоко в себя, пытаясь внушить себе…

«Да… да, так правильно. Так никому не будет больно… Никому не придется тяжело. Чувства – лишь ненужный груз, разрушающий все рациональное в людях…»

Но зато поддерживающий в них все человеческое.

***

Солёная слеза скатилась по чуть розовой гладкой щеке. Уже широко распахнутые ясные серо-голубые глаза смотрели в никуда, но видели чёрные волосы и задумчивый взгляд, слышался мягкий низкий голос, а тело чувствовало прикосновения. Вспоминая всё шаг за шагом, девушка чувствовала хрупкость собственного сердца. Снова скатилась слеза.

«Чувства – лишь ненужный груз. Из-за него я вела себя так глупо. Не хочу, это нечестно. Чувства – лишь ненужный груз, разрушающий все рациональное в людях…»

Но зато поддерживающий в них все человеческое.

Девушка вздрогнула. Внезапно прозвучавшая в голове мысль вдруг что-то задела. Она снова вспомнила все прикосновения, фразы… Но теперь ей уже не было так больно, она вспомнила, как была счастлива в сладкие минуты безумия. ИХ безумия.

А где-то далеко-далеко белый халат почувствовал себя таким одиноким, ему стало так жаль человечество, такое глупое человечество, отождествляющее себя с дурацкими железяками, губящее своё самое ценное сокровище. Он поднял свои серо-голубые, как стены лечебницы, глаза и уставился в потолок.

Это нечестно.

Одинокий белый халат закрыл лицо руками и заплакал.