Вольфганг Борхерт. Может она была в розовой рубашк

     Двое сидели на мостовых перилах. Их штаны были тонкие, а перила - холодные. Но к этому они привыкли. И к тому, что перила давили - тоже. Они сидели на перилах.
   
     Дождь шел, прекращался, снова шел. Они сидели и смотрели на парад. И если в течении всей войны они видели только мужчин, то сейчас - только девушек. Одна шла позади.

     - Мы будто на хорошем балконе, - сказал Тимм, - можно пить кофе.
     - И если он слишком долго простоит на солнце, то молоко прокиснет, - улыбнулся другой.

     Потом прошла еще одна девушка.
     - Каменный век, - сказал тот, что сидел возле Тимма, - все в паутине.

     Потом пошли мужчины. Они шли без объявления. Ученики слесарей, белокожие служащие, народные учителя с гениальными лицами в жалких брюках, толстые мужчины с толстыми ногами, астматики и трамвайные кондукторы, отбивая фельдфебельский шаг.
   
     И потом прошла она. Она была совсем другой. Было такое чувство, что она должна пахнуть как персики, или как чистая кожа. Наверное, у нее и имя было особенное: Эвелин, или что-то в этом роде. Потом она оказалась позади. Оба смотрели ей в след.

     - Наверное она была в розовой рубашке, - сказал Тимм.
     - Почему? - спросил другой.
     - Ну а как же, - сказал Тимм, - такие, как она, почти всегда носят розовые рубашки.
     - Глупости, - сказал другой, - она могла быть и в голубой рубашке.
     - Только не она, слышишь, только не она. Такие носят розовое. Это я знаю наверняка, мой дорогой. - Тимм сказал это достаточно громко.
     - Ты знаешь такую? - спросил другой.

     Тимм ничего не сказал. Они сидели на ледяных перилах в тонких штанах. Потом Тимм заговорил:

     - Нет, такой я не знаю. Но я знал мужчину, у которого была розовая рубашка. В армии. В России. У него всегда при себе, в кошельке, был кусочек розовой ткани. Но он его никогда никому не показывал. Но однажды этот кусочек упал на землю. Тогда его все увидели. Но он ничего не сказал. Только залился румянцем. Стал как тот кусочек. Совсем розовый. Вечером он рассказал мне, что это ему дала его невеста. Знаешь, как талисман. Он говорил, что у нее была именно розовая рубашка. Этот кусочек - от нее.

     Тимм замолчал.
     - А что было дальше? - спросил другой.
     Тимм продолжил совсем тихо:
     - Я у него этот кусочек отобрал. А потом поднял высоко, чтобы всем показать. И мы все смеялись. Мы смеялись не менее получаса. Он говорил, что такая вещь - это его талисман, можешь себе это представить?
     - А дальше?
     - Он выбросил этот кусочек, - сказал Тимм. Потом Тимм посмотрел на того, что сидел рядом с ним:
     - Да, - сказал Тимм, - он его выбросил. А потом тот кусочек принесло к нему ветром. В следующий же день.

     Они оба молчали. Сидели на перилах и молчали. Но потом другой сказал:
     - Глупости. - и потом еще раз, - Глупости!
     - Да, я знаю, - сказал Тимм, - полная чушь. Это и так понятно. А потом добавил:
     - Но, знаешь, это смешно. Это очень смешно.

     И Тимм смеялся. Они оба смеялись. И Тимм сжал кулак в кармане штанов. При этом он что-то разминал. Кусочек ткани. Он уже сильно выцвел, потому что долго пролежал в кармане. Но все еще был немного розовый. Он привез его из России.