Сластян

Отложив перо, я выпрямился над свитком, выгнулся, потянулся, вправляя затекшую спину, повернул головой влево-вправо, хрустнув позвонками. Наконец-то можно размяться. Я даже застонал от удовольствия. Весь вечер просидел за писаниной, но зато курсовая закончена и можно смело сдавать её суровому преподавателю. Приложив промокашку к последним, еще не просохшим строчкам, я тщательно протер их и с гордостью оглядел свиток, который завтра поутру мне надлежит отнести в деканат. Красота. Строчки ровные, буквы изящные, а главное текст грамотный и гармоничный. Я две недели просидел в нашей институтской библиотеке, собирая материал для этой работы, теперь могу и печенькой себя побаловать.
Выдвинув ящик секретера, я машинально, не глядя, протянув руку за сладким, но, к своему немалому удивлению смог нащупать только пустую тарелку, с горсткой крошек. Удивленно повернувшись, я воззрился на пустую посудину, покоящуюся на дне ящика в соседстве со старыми перьями, обрывками свитков-черновиков, обертками от конфет и дисконтными картами всех борделей, какие только есть в нашем городе.
Нет-нет, карты не мои! Это Арктура - моего соседа по комнате! А я мальчик примерный. Правда-правда. А вот печенье было мое. Я его в бакалее «Матушки Марципанны» буквально сегодня утром покупал. Специально на вечер берег, как награду самому себе за тяжкий труд, а тут нате вам полпуда счастья – сожрали самым наглым образом. Ну не полпуда, это я сгоряча, но трех фунтов кондитерской радости как не бывало.
От удивления я даже стал дальше рыться в ящике, надеясь отыскать печенье где-нибудь в его бездонных недрах. Ведь мой преподобный сокамерни… в смысле сосед по комнате не мог его стрескать. Он еще со вчерашнего вечера не появлялся. Что он будет завтра в деканат сдавать, мне вот интересно. Кроме пахабной литературки с непристойными гравюрами, которую он приобретает на улице Вольных Цветов в его секретере больше никаких методических материалов сроду не водилось. Разве, что их преподавателю преподнести, он известный в институте любитель юных тел, так у него у самого такого барахла хватает. Мне по дешевке предлагал, да только зачем оно мне. У меня живая подружка есть, так сказать натуральный тренаже… ой, извините.
Продолжая вести раскопки в секретере, попутно обнаружив билет на финальный корто-матч, который, как считал, еще на первом курсе потерял, я, как бы невзначай, услы-шал довольно странные звуки, похожие на сердитый топот маленьких ножек. Так обычно мышки топочут. Ага! Так вот кто стрескал мои печенюшки. Ах, вы вредители хвостатые. Нужно сообщить кастеляну и коменданту общежития, что санитарное состояние вверенной им территории никуда не годиться. И мы еще соревнуемся по уровню быта с Седьмой Общеобразовательной Кадетской Военной Академией имени Людвига Кривоносого. Срамота. Скоро в столовой компоты с тараканами давать начнут.
 Войдя в азарт, я вытащил ящик целиком и перевернул его, вытряхнув на пол все содержимое. Однако ни одного грызуна среди всего изобилия хлама там не оказалось, зато топот послышался уже в ящике, так сказать, этажом ниже. Подскочив к несчастному секретеру, я с маниакальной лихорадочностью стал выдергивать из него ящики и вываливать их содержимое на пол. Мои труды увенчались успехом. Из очередного ящичка вывалилось, что-то маленькое, но жутко проворное, шлепнулось пузом на пол и шустро шмыгнуло в кучу барахла, мной же и сотворенную. Отшвырнув ящик, я плюхнулся на колени и как можно быстрей сунул руку в кучу, стараясь схватить наглую зверюшку.
Зверюшка оказалась не только наглая, но еще и жутко кусачая. Она так тяпнула меня за палец, что я подскочил как ужаленный, взвыв нецензурным голосом. Разозлившись окончательно, я схватил свой сапог, стоявший у кровати и стал молотить им по куче барахла, надеясь попасть по вредителю.
Вредитель видимо догадался, что из него пытаются сделать отбивную и выскочил из своего укрытия. Возмущенно тявкнул, дыхнул в меня облачком пламени и усиленно замахал кожистыми крылышками, поднимаясь в воздух. Я так и застыл с занесенным над головой сапогом, как Бронзовый Всадник (только там с мечом) на площади Восстания. Нет, меня вовсе не поразило, что вреднючий пакостник оказался не грызуном, а маленьким дракончиком. Меня удивило то, что именно такой формы печенюшки – в виде дракончиков, я покупал у «Матушки Марципанны» и которых теперь не досчитался. Даже зубчатый гребень вдоль всего хребта соответствовал тому, что был на выпечке. Сколько раз покупал сладости в любимой кондитерской, но такое со мной впервые, чтобы выпечка оживала. интересно, он там один такой, или они все ожили.
Меж тем, печенюшковый дракончик попытался сбежать. Для начала он, со всего разлета врезался рогатой башкой в дверь комнаты, видимо, пытаясь таким затейливым способом её открыть. Не получилось. Тогда он сверху плюхнулся на ручку двери, потянул её вниз. Ручка поддалась, замок щелкнул и дверь, скрипнув, чуть-чуть приоткрылась. Этой щелки дракошке хватило, чтобы он смог в нее удрать, напоследок пискнув мне, что-то явно неприличное. Паразит!
Рыкнув в ответ, я устремился вслед за наглецом, чуть не снеся дверь с петель.
Выскочив в коридор, я ошалело огляделся по сторонам, выискивая наглого, маленького, крылатого паразита. Паразит далеко уйти не успел. Он метался по коридору, как летучая мышь с похмелья, пытаясь найти выход из западни. Ха-ха! выход здесь только один, через нашего кастеляна на проходной, а мимо него без пропуска даже блоха в законе не проскочит.
Издав радостный боевой кличь, я устремился вдогонку за маленькой пакостью, на ходу натягивая на ногу свой сапог, который все еще держал в руке. Второй, к слову заме-тить, так и остался в комнате. Маленькая пакость увидела яростного меня, возмущенно пискнула и заметалась по коридору, скоропалительно ища выхода из западни. Выход нашелся совершенно неожиданно. Дракончик шлепнулся на пол и сунулся в щель под одной из дверей, тянувшихся по обе стороны коридора. Распластавшись, как мои стоптанные тапки, суча лапками и помогая себе крыльями, он, каким-то непостижимым образом, смог протиснуться в щель под дверью, оказавшись по ту сторону.
Не собираясь сдаваться и отпускать свою законную добычу, я бросился к двери и стал толкаться, ломиться в неё, забыв в горячке, что она открывается наружу. Сообразив, наконец, я распахнул дверь и ввалился в комнату своих сокурсников по факультету Глазби и Колитура. Колитура дома не оказалось, наверняка опять по кладбищам со своими такими же ненормальными дружками шатается, неформал чертов. Найдет когда-нибудь приключений на свою нижнюю палату парламента. Либо побьют, либо поколотят, и наверняка, кто-нибудь из таких же, как он. Зато Глазби оказался на месте. Причем сильно на месте, точнее в своей коке, в релаксирующей позиции. Сверху на нем была Лапина – еще та оторва с соседнего потока. У них там все как раз к завершению процесса намечалось, когда вдруг я весь такой деликатный вежливо постучался.
Лапина удивилась моему появлению, Глазби матерно возмутился, я же не обратил на них никакого внимания. Заметавшись по комнате, я стал выискивать моего крылатого печенюшечника для последующего его линчевания. Поняв, что и здесь ему не укрыться, дракончик выскочил из-под калитуровой кровати, нахально плюнул в меня огнем и резво запрыгал по полу вон из комнаты. Я за ним, не вспомнив извиниться перед хозяевами комнаты, и даже забыв с ними поздороваться.
Мы с дракошкой выскочили в коридор и продолжили наши скачки на ночь глядя. Глазби деликатно выглянул нас проводить, подхватывая на ходу простынь.
— Мудак ненормальный! – сообщил он мне вдогонку и яростно захлопнул дверь.
Отвечать ему мне было некогда, все мое внимание было направлено на пожирателя сладостей.
Пронесшись по коридору как стадо обкуренных кентавров, и перебудив всех, кто уже решил наконец-таки за сегодня поспать, мы с дракошей выскочили из коридора и оказались на лестнице. Здесь нахальный огнеплюй вспомнил, что у него есть крылья и спланировал вниз уже на них. Я лихо скатился по перилам.
Внизу лестницы были небольшой холл и два выхода, в столовую и тренажерный зал. Двери в столовую были закрыты, а в спортзал они никогда не запирались, не знаю почему, по мне бы лучше наоборот было. Во всяком случае, дракоша выбрал спортзал и юркнул туда, ища спасения. Не сбавляя скорости, я устремился за ним.
В спортзале было темно и гулко. Ворвавшись в него, я захлопнул дверь, чтобы прыткий пакостник не смог улизнуть и застыл на месте, прислушиваясь к посторонним звукам. Кроме моего сопения прочих подозрительных звуков обнаружить не удалось. Любитель печенюшек, затаился, надеясь отсидеться в темноте. Ха! Не на того напал.
Смачно плюнув в ладонь, я зажал плевок в кулаке и сжал как можно сильней, так, что даже ногти впились в кожу, приговаривая при этом выученное еще на первом курсе заклинание. Через несколько мгновений у меня из кулака начал литься ровный голубоватый свет, просачиваясь между пальцев. Разжав кулак, я выпустил на свободу яркий искрящийся шарик похожий на звездочку, который тут же подлетел к потолку, освещая просторный зал. Медленно шагая по тренажерке и внимательно оглядываясь по сторонам, реагируя на каждый шорох, я прочесывал зал в поисках противного ящеренка. Одна моя нога вполне уютно грелась в сапоге, а вот второй босой было зябко ступать по холодному паркету.
Встав на маты, чтобы не топтаться на холодном полу, я еще раз огляделся по сторо-нам в поисках моего прожорливого друга. Спрятаться здесь было особо негде. Разве, что под маты забраться. Тонким свистом я подозвал поближе к себе огонек и в его свете огля-дел маты, на которых стоял. Вроде нет ничего. И никого.
Мое внимание привлекли две дюжины шестов, с которыми мы обычно занимаемся на уроках фехтования, стоявшие в углу. Свистнув огоньку, чтобы не отставал, я осторожно приблизился к ним, и только хотел было их слегка шевельнуть, как дракошка, все это время прятавшийся там, с верткостью ящерицы метнулся из угла, шелестя крыльями и царапая когтями по полу. Естественно шесты с грохотом рухнули и раскатились в разные стороны. Один из них больно ударил меня по босой ноге. Прямо по мизинчику. Зараза!
Зашипев от боли и подпрыгивая на одной ноге как страус-инвалид, я устремился вслед за мерзопакастной тварью, на ходу подобрав сетку, с которой мы обычно тренируем-ся на занятиях по Латато. Такой вид спорта, я вам потом объясню.
Скрутив сеть отработанным жестом и мягко подав кистью руки, я ловко кинул сеть, так как и учил нас мастер Катто. Сеть взвилась в воздух, колоколом раскрылась в аккурат над дракошей и паутинкой опустилась на него. Ящеренок запищал, заметался, засучил лапками и забил крыльями, запутываясь еще сильней. Довольно улыбнувшись, я уже не спеша подошел к своей добыче. Подобрав один из раскатившихся шестов, я подцепил им за край сети и приподнял её на вытянутой руке. Болтаясь в сетке как в авоське, дракончик яростно крутился, пытаясь зубами перегрызть путы. Увидел меня, снова плюнул огнем и как-то по-собачьи тявкнул.
— Будешь плеваться – макну в ведро с водой. – Предупредил я, с интересом разгля-дывая свою добычу.
— Я тебя самого сейчас макну, дылда белобрысая. – Огрызнулся ящеренок. – А ну отпусти, а то хуже будет.
— Поговори у меня еще. – Усмехнулся я, направляясь вон из зала.
Огонек, послушный моему свисту, последовал за нами.

Выудив из-под кровати второй сапог, я сел на табуретку и наконец-то обул левую ногу.
— Ну, и, что мне с тобой делать? – спросил я, внимательно поглядев на дракончика.
Мой новый приятель ничего не ответил, он внимательно изучал свою новую жил-площадь. Я ж не поленился, сходил в лабораторию и притащил оттуда самую большую банку, какую только смог найти, посадил в неё свою добычу и придавил сверху самым  толстым фолиантом, какой только отыскался в моей комнате. Дракошка царапал лапками по стеклу, подпрыгивал, шелестел крыльями как мотылек, угодивший в сачок, но выбраться не мог. Когти соскальзывали со стекла, а крыльям негде было развернуться для полноценного взмаха. В ярости он вновь пыхнул огнем, но только чуть сам себя не подпалил в замкнутом пространстве, закоптил стекло и закашлялся от дыма.
— А ну, выпусти! – грозно потребовал он, прыгая как кузнечик-паралитик. Его голос казался глухим из-за толстых стенок банки. – Это произвол над национальными меньшинствами! Я в НОО (Национальная Организация Ответственности – в общем, бюрократы, ничего серьезного) буду жаловаться. Тебя посадят в Траузэрд.
Не обращая внимания на вопли моего нового приятеля, я с любопытством его рас-сматривал. Ты гляди, все как в учебнике написано. Парные рожки, передние короче, задние длинней. Костяной гребень вдоль всего позвоночника, от макушки до кончика хвоста, который, в свою очередь, заканчивается стреловидным ассиметричным шипом. Две пары лапок с пальцами как у птицы, только короче и когтистее. Крылья кожистые, плащеносные. По всем признакам – среднеравнинный шипохвост. Только почему такой маленький-то? Обычно они до пяти метров вырастают. Новорожденные детеныши и то больше чем этот лилипут.
— Вместо того, чтобы правами и моралью потрясать, ты мне лучше расскажи, - произнес я, когда мой дракошка утомился и немного успокоился, - по какой - такой статье морально-этического кодекса НОО ты сожрал мое печенье? Или это было в рамках программы помощи бедствующим малым народам?
— А хоть бы и так! – насупился на меня «малая народа», уперев крылья в бока. – С тебя дылды белобрысой не убудет. Подумаешь, съели у него пару печенюшек.
— Там три фунта было. – Пробормотал я, запустив руку в свои, действительно свет-лые волосы и почесав стремительно засвербевшую тыковку. – А еще моя комната из-за тебя напоминает городскую свалку, мне теперь до утра все это разбирать и с не выспавшейся рожей в деканат тащиться. Доцент подумает, что я ночь напролет пил. А еще по твоей вине, на меня теперь Глазби обижается, за неурочный визит с треском и скачками. А еще по твоей милости я палец на ноги ушиб, самый любимый. И наверняка, благодаря твоим стараниям, мои соседи по общежитию пожалуются на меня коменданту общежития, за весь этот шум после одиннадцати вечера, в результате чего меня, как пить дать, оштрафуют на пару-тройку дежурств по столовой. Ну, и так, исключительно в довесок, те печенюшки, что ты слопал были в виде дракончиков, так, что ты, ко всему прочему, еще и каннибал и седеть в Траузэрде будешь ты. Это я тебе как будущий консул-дипломат разведывательных войск империи заявляю.
Ты гляди, как загнул, аж самому понравилось. Мне, как будущему работнику дипломатического корпуса, полезно почаще тренироваться в подобных экзерсисах. Где-нибудь на Саторских островах, перед местными аборигенами, так же вот выеживаться буду, глядишь, они и не захотят меня есть после стольких непонятных и наверняка, по их разумению, неприличных слов. Даже мой дракошка оказался под впечатлением. Под конец моей речи он уже не качал права, а сидел на дне банки, как-то по-собачьи, вытянув ноги, безвольно свесив крылья, и хлюпал носом, опустив голову, касаясь рожками стекла банки. Дракончик плакал.
Признаться, я впервые видел плачущего дракона. Да, собственно, я всего-то видел их два раза. В-первый, в столичном Национальном Музее, заспиртованного детеныша в баке, во-второй, в Трансгосударственном заповеднике в Кирисене, когда мы в Нью-Корнулл в штаб-квартиру НОО на экскурсию ездили. Нам тогда Бескрылого Листохвоста показали, и то издали и только заднюю часть. Весь он вылезать отказался. Ему было лень после сытного обеда.
Мне даже как-то стыдно сделалось. Чего это я, в самом деле, накинулся на несчаст-ное создание. Ну, голодный чел… в смысле дракон, жалко, мне, что ли какого-то замызганного печенья.
— Эй, ты чего? – постучал я пальцем по банке, не придумав больше ничего поумней.
— Отстань от меня, - всхлипнул дракончик и повернулся ко мне спиной, закрыв-шись крыльями. – Чего пристал. Печенья ему жалко стало. Сначала гоняет по углам и коридорам, сетью швыряется, в банки сажает, как будто я сколопендра какая-нибудь непонятная, а потом с глупыми вопросами пристает.
Действительно.
Чтобы хоть как-то загладить вину, я принялся рыться у себя в карманах. Вообще, я жуткий сладкоежка, у меня с собой обязательно, что-нибудь в этом роде да найдется. Вот и в этот раз обнаружилась целая шоколадная конфета в дорогой обертке из серебряной бумаги, купленная все у той же «Матушки Марципанны» Сняв книгу с банки и отложив её в сторону, я протянул дракону конфету.
— Держи. – Сказал я.
Дракоша перестал всхлипывать и недоверчиво посмотрел на меня. Не дожидаясь его решения, я опустил конфету на дно склянки и взялся за уборку своей комнаты, оставив банку открытой. Шелестя бумажкой, дракошка развернул конфету и слопал её в два закуса. Потом огляделся по сторонам и с третьей попытки выбрался на горлышко своей стеклянной квартирки. Я не возражал, продолжая свое дело, вставлял ящики секретера обратно на их места, и просто сваливая в них все, что до этого вытряхнул. Потом, когда будет время, разложу все по полочкам, а сейчас уже давно спать пора.
— Ты наверно, домой хочешь? – спросил я, открывая дверь комнаты, предоставляя дракончику возможность покинуть мое общество. – Иди, я не держу.
Однако, вопреки моим ожиданиям, тот не торопился удирать. Он перебрался с бан-ки на табуретку, на которой я давеча сидел и с любопытством наблюдал за моими дейст-виями, мило повернув голову на бок и моргая третьим веком. Я проницательно посмотрел на него.
— Ну, же, можешь идти домой. Я тебя не держу и претензий не имею.
Дракончик потупился и ничего не ответил.
— Кажется, я догадываюсь, в чем дело. – Усмехнулся я. - У тебя нет дома, и ты перебиваешься случайными возможностями. Ты и к «Матушке Марципанне» так же забрался как давеча в комнату Глазби и Калитура, а я, видимо, случайно принес тебя к себе в коробке с выпечкой.
— В кого ты только такой умный. – Буркнул дракоша, продолжая сверлить табуретку взглядом.
— Это я в маму, - задумчиво усмехнулся я, закрывая дверь и присаживаясь на кро-вать, - она у меня в НИИ Наномагистики и генетики работает. А вот с тобой, что мы делать будем. – Я задумался. – Ну, эту ночь ты и здесь перекантоваться можешь…
— А можно я недельку поживу? – сразу же воспрял духом ящеренок. – Я много не ем, пару сухарей да стакан воды, с тебя не убудет, так, что я вполне и месяц могу у тебя поквартировать, где-нибудь в углу, в коробочке.
— Дяденька, дайте, пожалуйста, водички напиться, а то так есть хочется, что пере-ночевать негде. – Задумчиво пробормотал я, подперев подбородок кулаком. – То, сколь мало ты ешь, можешь нашему декану рассказывать, я же, за каких-то полдня, коробки печенья недосчитался.
— Я отработаю. – Постарался набить себе цену дракончик.
— Каким это образом, интересно знать? Мышей ловить станешь? Ты вообще в курсе, что правилами нашего общежития запрещено заводить домашних питомцев. Меня кастелян вместе с тобой выгонит, за такие нарушения. Будем вместе на Семипалатном вокзале бомжевать.
— Но, ты же будущий дипломат-первопроходец, вас же учат как мозги пудрить и своего добиваться в любых условиях. Вот и сейчас придумай. – Выдвинул рационализатор-ское предложение шипохвост-недомерок.
— Спасибо, что не первопроходимец. – Усмехнулся я, стягивая сапоги, штаны и ру-башку и сворачивая покрывало с кровати. – Ладно, есть задумка устроить тебя экспонатом в наш институтский живой уголок. Будешь иметь постоянную жилплощадь, паек, а за хорошее поведение, могут и зарплату начислить.
— Ой, спасибо! – воскликнул дракоша, свалившись от радости с табуретки. – Слу-шай, а тебя как зовут? Меня Сластян.
— Оно и видно. – Пробормотал я, зевая и ныряя под одеяло. – Меня Фредерик зовут. Но, друзья называют просто Фрик.
Выпростав из-под одеяла руку, я щелчком погасил фонарь под потолком и пожелал Сластяну спокойной ночи. В темноте я слышал, как он шабаркается, устраиваясь на аркту-ровой кровати. Интересно, он, что там себе гнездо вьет? Вот смеху будет, когда Арктур  вернется домой посреди ночи и по привычке, чтобы не будить меня, не зажигая света, плюхнется на свою кровать.