Ночь на Олимпе

Тиха Олимпийская ночь. Зевс глубоко вдохнул свежий горный воздух, посмотрел на близкие звезды и разочарованно вернулся в спальню. В кровати его ждала Гера и кокетливо улыбалась. Зевс чертыхнулся. «Ей что-то надо!» - подумал он и грубовато плюхнулся на кровать к ней спиной. Копошение сзади обозначило, что жена поступила аналогично. Теперь осталось только подождать.

Зевсу многое не нравилось в этой жизни. Например, ему не нравилось, что у него много неконтролируемых детей. Ему не нравилось, что смертные внизу зачем-то портят себя цивилизацией, не нравилось, что завтра будет еще один день, ничуть не менее бешеный, чем сегодня. А вот нравились ему ночи. Тихие, спокойные, когда можно побродить по величественным залам дворца, втихую пригубить нектара и подумать о чем-то высоком и отдаленном. Увы, Гера отказывалась верить, что чем старее человек, тем выше его мысли, поэтому чтобы осуществить свое стремление, Зевсу приходилось ждать, пока жена заснет. Это ему, кстати, тоже не нравилось.

Когда дыхание жены выровнялось, Зевс на цыпочках встал, одел первую попавшуюся под руку тунику и выкрался на улицу. Света луны и звезд было достаточно, чтобы, при необходимости, читать. Благо, необходимости не было. А может оно и жаль, что все устаканилось? Вот когда над Олимпом нависала постоянная угроза со стороны титанов, жить было веселее, а сейчас все погрязли в быту и заботах. Правитель богов вздохнул и увидел титана. Титан был не очень большой, зато широкий и многорукий. Он бесшумно ступал по мостовой под покровом ночи. Зевс по традиции достал молнию.

- Папа, нет! – взвизгнул кто-то, от души размахнувшись руками и отбив молнию обратно в царя богов. Бог пошатнулся.

- Папа, папа, папа, ты цел?

- Кто папа? Я вам не папа. В Тартаре вам место… - пробормотал Зевс и тут увидел озадаченную физиономию Афины. – Ты почему не спишь?

- А что сразу я? – обиделась богиня мудрости и знания. – нет чтобы любимчиков своих…

- Молчи, Фина! – выкрикнула запыхавшаяся Артемис, подбегая к ним.

Афина гордо задрала нос, не забывая обиженно коситься на сестру.

- Говори, Фина! – приказал Зевс

- А я что? А я ничто… никто меня не любит, никто меня не приглашает… - ушла от ответа самая мудрая олимпийка.

- Ну, Афиночка, дорогая моя, не плачь, - сжалилась Артемис, - пригласим, а сейчас, хочешь, я тебе сову подарю? – девушки смотрели друг на дружку глазами, полными умиления и всепрощения, многоопытный Громовержец, как и в случае с женой, понял, что где-то есть подвох.

- СТОООООООЯЯЯЯ….

Из ближайшего оливкового дерева раздался стук, треск и из кроны дерева упало что-то увесистое. В полете увесистое нечто молчало, но по приземлении изрекло:

- Во имя вулкана, сгубившего Кноссос и трех Гераклов на одни Авгиевы конюшни, с меня хватит!

Боги уставились на странное нечто. Нечто встало и приобрело вид Ареса – стареющего бога войны. Арес был в том божественном возрасте, когда седина в бороду, а гарпия в бедро, поэтому к его ночным похождениям на Олимпе относились достаточно спокойно. Повод для беспокойства появился только когда через несколько минут после падения из кроны дерева высунулась белокурая головка Афродиты.

- Аресюнька, ты цел, сладенький?... где ты там? ПАПА?!

- Я требую объяснений! – у многострадального отца и без вызова молний уже шел пар из ушей. – Пока вся компания в сборе, кого еще не хватает? Гермеса? Аполлона? Аида? Не верю что он тоже дрыхнет! Я требую, чтобы все вышли и все мне объяснили!!!

По сценарию и в лучших традициях жизни на Олимпе, на этом месте должен бы был грянуть взрыв. Он и грянул. Гора содрогнулась, а Афродита окончательно вылетела из оливкового дерева. Боги отвернулись, Арес сочувственно протянул ей свой боевой плащ.

- Я уже ничему не удивлюсь, я никому не удивлюсь, даже если это стаи гарпий, даже если освободились титаны, да мало ли что… Посейдон??? – видимо что-то или кто-то все же мог удивить Зевса.

- А я что? А я ничто… - подозрительно знакомо затянул бог морей. Мудрая Афина составила логические цепочки и скатилась в истерику.

- Ах ты подлый трус, обманщик, вредина! Порох на руках у тебя почему? Трубопровод строил? Папа! Он решил обмануть жителей южного полиса чтобы они назвали город его именем за воду! Это шантаж! Не позволю! Девушкам надо уступать! Пусть будет Афина имя ему!

- Вот, живи они на севере, были б Афинами, а раз портовый город, то пусть Посейдония! Сама то деревья из сада третью ночь выкапываешь лишь бы подмаслиться!

- И ничего я не выкапываю!

- А вон там что лежит? – Посейдон указал на обуглившееся от столкновения с молнией деревце, которое Зевс принял за титана. Зевс тоже умел проводить логические параллели, а так как в спокойствие этой ночи первым ворвалось именно оно, грозно вперил взгляд в дочь.

- Да-да-да – затараторила Афродита, - именно, скоро уже и деревьев в саду не останется, где мне уединяться?

- Поближе к земле, - предложил ушибленный бог войны, - а то падать больно.

- Настоящая любовь, между прочим, возвышенное чувство! От любви всегда больно падать! – гордо произнесла Афродита.

Зевс посмотрел на не нуждающихся в ночном отдыхе богов. Потом его осенило.

- Артемис! – богиня удивленно посмотрела на отца, - с остальными я понял, а ты что не спишь?

- Я? – засмущалась Артемис, - мы… у нас…

- Я жду! – скрестил руки на груди Громовержец, прислонившись к ближайшему дереву. Дерево подозрительно заскрипело, и под сдвоенный крик «Папа, неееееет!» на Зевса вылилось ведро помоев. Потом под оглушительный хлопок на него высыпалась куча перьев. Впервые с начала всей эпопеи на Олимпе воцарилась гробовая тишина. Ненадолго. Потом застрекотали птичьи трещотки - заключительный аккорд хулиганства.

- Что здесь происходит?! – Зевс, к своему удивлению, отметил, что в гневе Гера прекрасна, как в молодости. Гера тем временем с силой пнула сгусток темноты за колонной и дернула что-то под телегой. Раздались два сдавленных крика. Сгусток темноты оказался Аидом, а что-то под телегой – Гермесом.

- - А мы что? А мы ничто… - хором отозвались пойманные с поличным божества. Тем временем Гера подошла вплотную к мужу.

- Это – что? – требовательно спросила она.

- Это папа. – деловито пояснила Артемис, надеясь замять тот факт, что они с Гермесом ставили ловушки на Афродиту с ее очередным поклонником. В одну из них и попался Правитель Олимпа.

- Уж лучше б за юбками ухлестывал, - сплюнула Гера.

Зевс полными жалости глазами посмотрел на свое семейство, развернулся и побрел к себе. По пути он размышлял о том, когда же он умудрился ТАК нагрешить. «Уйду я от вас… в монастырь… тибетский!».

© Алиса Пермякова, 2009