Полукровка

Я хорошо помню, как в ночь перед тем страшным днем было тихо. Даже птицы не пели в ветках деревьев, что вызывало беспокойство не только у меня, но и у тех, кого я должен повести за собой. От костров, что россыпью звезд по долине, нет ничего, кроме света. Нет тепла, нас никто не согреет в эти последние часы. Почему я так уверен в том, что меня ничего не ждет дальше? Нам обещана слава, нам обещано то, что...
- Вы вернетесь победителями, - король говорит холодно и отстраненно. Он весь словно соткан изо льда. Величественный, неприступный, иногда слишком старый, я не видел никого в чьих глазах плескалось бы столько мудрости. - Вы вернетесь нашими братьями, - добавляет он, а по залу разносится легкий шепот вдохов и ужас в глазах народа виден так ясно, что я, преклонивший колени, чувствую на своей спине, чувствую, как они прожигают меня, заставляют склонить голову еще ниже. Медные волосы отгораживают меня стеной от всех тех, кто шепчется сейчас. Медный. Рыжий. Таких волос ни у кого в этом королевстве нет.
- Бастарды.
- Ублюдки.
- Полукровки.
Я слышу все это, вычленяю каждое слово, потому что у меня отличный слух, такой же, как у вас. Мне всего лишь не повезло родиться со смешанной кровью, с немного другим разрезом глаз, другой кожей, другими волосами. Я не так сильно отличаюсь от вас, и не так сильно от людей. Мне нет места ни здесь, ни там. Ваша война никогда не закончится, ведь так? Я поднимаю взгляд от пола, чтобы встретиться с холодными глазами короля, словно они вырезаны из кусков льда. По всему телу пробегают мурашки, от загривка до поясницы я чувствую их особенно четко. Этот взгляд мне не забыть.
- Вы вернетесь нашими собратьями, - страшная клятва, которая сейчас звучит у меня в ушах, не давая возможности заснуть перед боем. Все мы знаем, на что мы шли и почему мы на это шли. И возможность переступить границу нашей резервации самое главное из того, что движет нами в стремлении идти на верную смерть. У нас нет никаких сомнений, у меня нет никаких сомнений. Мы не такие ценные войны, как те, кто пойдут по нашим костям. Мы будем брошены на то, чтобы расчистить дорогу, как куски мяса, которые бросают собаке, чтобы она насытилась и подобрела.

- Командир.
Голос моего друга вырывает меня из задумчивости. Я поднимаю взгляд от костра и смотрю в его ореховые, почти медовые глаза. Не такие, как у всех остальных. Мы здесь все не такие.
- В лагере не спокойно, командир.
- Собери, - коротко кивая и откладывая в сторону точильный камень. Этот меч мне подарил Его Величество. Странный подарок перед тем, как умереть. Слишком дорогой. Сталь идеально заточена, гравировка, рисунок на лезвии... Это станет моим гербом, когда я вернусь. Если я вернусь. Меч вложен в ножны, самые простые и от этого изящные. Я люблю, когда на оружие нет ничего лишнего, никаких украшений, которые так любят дворяне. Мы простые солдаты, нам не до красоты обмотки рукояти, нам важно, чтобы она не выскользнула из руки, когда ладонь будет пропитана кровью. Сколько их здесь? Целая армия... Моя армия. Они все смотрят на меня с надеждой. Что я могу сказать? Мне никогда еще не давались так тяжело слова. Куда же подевался тот веселый парень, который не давал впасть в уныние всем в той проклятой резервации?
- Мы выступаем в сумерках, через несколько часов. Если Вы не греетесь у костров - потушите их, - я начал и по глазам друга понял, что не этих слов сейчас от меня ждут. Ком в горле мешал дышать и я с трудом его проглотил. - Нас будут ждать, - я сказал им честно, я не могу сказать иначе. - Их будет больше трех тысяч. Нас не больше пятисот. Вы не хуже меня знаете, зачем нас учили и для чего мы были предназначены. Мало кто вернется, - я стиснул руку на чужом пока еще мече. Он новый и блестящий, он не вкусил чужой крови. Он еще не принадлежит мне так, как должен принадлежать. - В этом наш долг!
Мой голос не дрогнул, а должен был. Почему мы должны умирать за чужой народ? За тех, кто отнял нас у отцов и матерей, кто сослал на окраины государства и оставил там с горсткой тех, кто пытался объяснить быстро растущим детям, что у них нет семей, нет родных. Есть только долг для своей страны - стать лучшими воинами, стать защитой и опорой короля. Мы стали. Мы исполнили свой долг, но взамен... Нам рассказали правду. Перед тем, как мы показывали свое умение перед одним из генералов короля. Нам рассказали все, потому что мы слишком отличались от тех, кто нам учил, от тех, кто должен был стать для нас эталоном силы. Мы достигли таких высот, о которых они даже мечтать не могли. Меня генерал испытывал лично. За дерзкий язык. Когда поединок закончился, он кинул мне свой деревянный меч и назначил командиром этого сброда. Да, именно так он нас назвал. А теперь мы умрем за этого генерала в том числе. Все до единого.
- Готовьтесь. Мы скоро выступаем, - я разворачиваюсь и ухожу от яркого костра, самого большого в лагере. Вслед мне смотрят сотни глаз, все еще ожидая, что я повернусь, что я скажу... Мне нечего им сказать более того, что я уже сказал. Лагерь бесшумно снимается со своего места, оставляя некоторые костры гореть. Если за нами следят, то будут думать до самого рассветного часа, что мы все еще в лагере. За нами следят, конечно. Такой отряд сложно не заметить. Мы должны пройти по ущелью, между гор и занять позиции там, чтобы армия не попала в засаду. Мы должны удержать возвышенность любой ценой. Но все мы понимаем, что именно там нас и ждут. Никаких лошадей, никаких мешков с припасами - мы обучены обходиться без еды и воды, нам чужд голод и жажда, мы не чувствуем острой боли. Только оружие в руках, только туго натянутые тетивы луков, которая поет свою мелодию у уха. Только рукоять меча, которая привычно лежит в ладони. Мы добрались до ущелья и остановились в тени раскидистых деревьев. Там, впереди, все было так безмятежно и тихо, но обмануть острый взгляд невозможно. Скрыть все звуки очень сложно, особенно, когда ты уже не первый час сидишь в одном и том же положении, а ноги затекают. Мы замерли, как один и смотрели вперед точно так же, цепляясь взглядом за те неровности, те необычности в пейзаже, которые выбивались из картины. Их не было. Все было просто идеально. Так, как было создано самой природой. Я махнул рукой и мы выдвинулись, переступая шаг в шаг, не издавая ни единого звука. Напряжение висело в воздухе так плотно, что его можно было разрезать ножом. Где же они? Не могли они упустить такого шанса, не могли... На нас налетели так, словно ждали. Знали, откуда мы пойдем. Сзади, в лесу, который скрывал нас, раздалось ржание и фырканье коней. Всадники! - Вперед! - я вытащил меч из ножен и первым бросился в поле, туда, где был шанс, туда, где еще была возможность положиться на свою ловкость и удачливость. Это всего лишь конница. Мы бежали вперед, все ближе к ущелью. Нас зажали между горами и лесом, не давая отступить. Когда первые морды коней показались из-за деревьев, мы поняли, что сделали правильный выбор. Всадники, закованные в латы - люди так любят метал - смотрелись грозно, смотрелись так, как смотрелась бы наша смерть. Их было столько, что зелень травы почернела от теней, а в воздухе повис новый аромат - аромат взмыленных коней, ужаса и смерти. Я вышел вперед, я должен был показать, что мы не боимся, мы не сложим оружия. Сколько там было? Сто локтей? Я отошел всего на сто локтей! Град стрел обрушился на мой отряд, они не успели даже отступить. Я обернулся на первые хрипы, чтобы увидеть, как арбалетные болты прорезают горло, как врезаются в кости, вспарывая тонкую кожу. Я слышу, как ломаются кости. Как?! Там никого не было! Ошарашенно озираюсь по сторонам с немым криком боли и отчаяния. Спадает пелена магии, открывая мне глаза. Мы стояли в плотном кольце недруга, нам некуда было отступать. Мы пришли сюда только затем, чтобы беспомощно умереть от предательского удара в спину. Я слишком поздно замечаю, что звук за спиной, который нарастает постепенно, приближается, это стук копыт, взрывающих землю. Я обернулся в тот момент, когда меч был занесен над головой. Кровь обагрила и без того красные волосы, а я упал на землю мешком, поздно понимая, что король знал. Он знал, что нас ждет засада. Они обошли стороной ущелье и будут ждать армию у выхода из него. Нам было нужно лишь дать им поверить, что и есть та армия, которую противопоставит Владыка эльфов человеческому роду, подтверждая мифы о нашей малочисленности.
- Достойная смерть, - прошептал я перед тем, как погрузиться во тьму. Голова перестала болеть только в тот момент, когда сознание ускользнуло от меня.

В то утро следующего дня шел снег. Снег посреди лета! Это же надо. Когда мне удалось понять голову, я подумал, что там и должно быть с тем, кто погиб. Кровь на лице запеклась коркой, которую мне захотелось тут же содрать пальцами. Мы не бессмертные. Мне просто повезло. Пальцы скользят выше, в запутанные волосы, туда, где рана от меча еще кровоточила. Я жив. Осматриваюсь по сторонам, впиваясь в каждый небольшой сугроб, которыми усеяна долина. Нас было пять сотен. Выжил только я. Мне остается только смотреть на то, как местами темнеют пятна тех, кого я повел за собой, поверив своему королю. Это было честно? Я с трудом заставляю себя передвигать ноги, чтобы покинуть это белое пятно, этот похоронный саван моей храбрости и безрассудности.

Сколько я уже иду? День или два? Может быть месяц? Я выныриваю из глубин сознания, чтобы осмотреться и увидеть новую местность, новых людей, которые кидают на меня свои презрительные взгляды. Я не такой, как вы. Грязный, в лохмотьях вместо одежды, больше похож на бездомного пьяницу, чем на того, кем я раньше был. Вы не смотрите в мои глаза и быстро проходите мимо, боясь, что я начну клянчить деньги на еду и эль. Сколько прошло времени с той битвы? Нет, с той бойни. Сколько? Под слоем грязи не видно ни огненных волос, ни светлой кожи. Никто в здравом уме не прикоснется ко мне, не попробует посмотреть, что в мешке, который я таскаю за спиной. Вы побоитесь блох, чумы и падучей. Но я же жив, не так ли? Какие жестокие боги решили, что я должен был тогда выжить? Какие отвратительные, мерзкие существа направили руку того человека, который лишь содрал кожу на виске, но не убил? Я никогда не верил в богов, а они никогда не прикрывали мою спину. Что изменилось в тот день? Если верить тому, как становится холодно и листья опадают к моим поношенным сапогам, то уже осень. Но я не знаю, какой сегодня день. Мне до сих пор больно, хотя висок лишь в непогоду отзывается тупой болью. Боль внутри меня, вгрызлась в сердце своими гнилыми зубами и каждый раз, когда я пробуждаюсь от своего страшного сна, названного жизнью лишь по какой-то глупой случайности - каждый раз я хочу умереть. Зачем я выжил? Чтобы страдать? Очередная таверна, очередной гомон людей, которые с трудом себе представляют, что такое война. Они смеются, обнимаются по углам, они так счастливы. И живы. Почему мы должны были умереть, чтобы выжили вот эти дети? Вот эти люди? Почему именно мы должны покоиться в той долине, а не эти селяне, по которым мы прошлись бы огнем и мечом, завоевывая независимость нашего народа, доказывая людям, что они не имеют право подступать к границам Леса? Десятки глаз поворачиваются в мою сторону и презрение на их лицах не скрыть даже за пивными кружками. Почему я должен это терпеть?
- Подвинься, - я бесцеремонно сажусь на одну из скамеек, зная, что человек все равно отодвинется. Он не вытерпит запах, не вытерпит грязи рядом с собой. Как давно ты, человек, выбрался из своего свинарника, чтобы выпить чашку эля в теплой таверне? Я вижу грязь на твоих сапогах и знаю, что никакого отпора не получу. Твои руки мозолистые от простой работы, твоя одежда не тянет на титулованного господина. Ты злишься, что я посмел оскорбить тебя своим присутствием.
- Пошел вон, оборванец, - цедишь сквозь зубы, а я беру твою кружку и пью из нее то отвратительное пойло, которое помогает забыться. Мне нужно не очень много, я не способен пить бочонками, как тот народ, который никогда не станет моим.
- Вы посмотрите!
Кричишь. Зачем ты так кричишь? У меня замечательный слух. Я знаю, что следующим... Удар должен был прийтись мне в ухо, оглушить и заставить упасть на пол. Я отклонился назад, и воздух просвистел у меня перед носом. Грубо, не продуманно и через чур ожидаемо. Мои все еще ясные голубые глаза смотрят в сторону того крестьянина, который сидел с вытянутой рукой, не понимая, как промахнулся. Люди вскакивают из-за своих столов. Драки мне точно не избежать.
- Если я сейчас побью каждого из здесь присутствующих, то я заберу все ваши кошельки, всю еду и весь эль, который на столах, - я смотрю в глаза хозяину таверны, который мог бы помешать после, мог бы возмутиться или остановить эту драку.
- Каков наглец, - в меня летит кость. Кажется, это была баранья нога? Не страшно, я успеваю пригнуться и кость, с ошметками мяса, ударяется прямиком в лоб того крестьянина, который сверепеет с каждой секундой. Зачем я их спрашиваю? Никакого оружия. Мой меч никогда не будет подниматься против невинных, никогда он не покинет свои ножны ради обычной защиты. Он так и не испил своей первой крови, но за столько времени стал моим, безусловно, стал.

Столы растаскивают в стороны, повинуясь возгласам хозяина, что кто-нибудь да заплатит за испорченную мебель. Я остаюсь совершенно один в окружении тех, кто желает если не смерти, то явно того, чтобы отсюда я не вышел на своих двоих. Их много. Дюжина. Против меня одного. Глупые люди. Вы понятия не имеете против кого решили поднимать свои самодельные дубины. Ваши глаза вам лгут, я не старик, которому нужна хорошая взбучка, чтобы излечить от излишней наглости. Я воин Его Величества, все еще им остаюсь, хоть я дезертировал, сбежал, не показавшись на глаза королю. Он думает, что мы все погибли там. Я бью первым - я слишком голоден, чтобы ждать, когда кто-то сделает первый шаг. Сколько я уже не ел? Две недели, кажется? Даже для меня это слишком много, это невыносимо. Я ощущаю те низменные потребности, от которых меня отучали на протяжении очень и очень многих лет. Первый же мой противник падает со сломанным носом - он вряд ли еще хоть раз захочет проучить бродягу, замахнувшись на него дубинкой. Это будет короткий бой. На протяжении моей внутренней войны таких боев было уже сотни и тысячи. Я избивал людей, обвиняя их в том, что случилось в тот весенний день. Каждый из них был виновен в смерти моих людей, каждый из них должен был заплатить за смерть моих друзей! Ярость окутывает меня, словно туман. Я проношусь ураганом по таверне, сметая все на своем пути, оставляя лишь искалеченные тела. Я не буду обманывать себя в том, что я этого не хотел. Хотел. Мои кулаки всегда чешутся, я никогда не перестану драться с каждым, кто посмотрит на меня косо, кто посмеет меня оскорбить. Потому что люди виноваты в том, что мне нет места в этом мире. И я сам виноват. Гора тел. Они все живы, я не убиваю невинных. Их кошельки становятся моими, их еда со столов перекочевала в мой мешок, а эль я выпил прямо там, чтобы нетвердой походкой покинуть это заведение на большом тракте, углубляясь в леса людей. У них были совсем иные леса. Темные и неприветливые. Мне не было в них места, мне казалось, что даже ягоды и грибы в этих лесах отравлены людской жадностью, их ненавистью к тому народу, что никогда не станет моим.

Все заканчивается так или иначе. Мое путешествие в этой жизни тоже должно закончиться, но все никак не может. По кругу, по маленькому куску, отрывая воспоминания, заставляя блуждать во тьме, ведь иного выхода сейчас нет. Сколько раз я смотрел на меч, желая наткнуться на его острие. Что тогда я бы увидел в последний момент? Как кровь капает на равнодушную землю? Разве так должен умереть воин? Разве так должен был умереть я? От собственных рук? Неужели, среди людей не найдется ни одного воина, способного перерезать мою глотку и закончить мое путешествие в никуда? Я устал. Мое временное пристанище в корнях старого дерева, они способны защитить от холодного январского ветра. Я не чувствую холод, я не чувствую голод. Жажду можно утолить и снегом. Но кто утолит мою жажду смерти? Кто способен сразиться с бессмертным, чтобы окончить его шествие по земле людей? Почему мы проиграли такому слабому народу? Почему мы не смогли обхитрить и сломать их волю? Я не понимаю. Я не понимаю, почему нельзя было бросить целое войско, сражаясь за наши жизни, сражаясь за тех, кто умер напрасно. Да, именно так, мой король. Ты послал нас в ту бойню, но не выиграл и пяди земли. Что ты получил? Меня всегда терзал этот вопрос. Что получил ты и твой народ за смерть пятисот? Или нам просто не было места в вашем мире и вы избавились от нас таким изощренным способом? Ведь мы бельмо на глазу, полукровки, грязное смешение крови с вашими извечными врагами! Я с силой бью кулаком по дереву. Ничего я не чувствую. Сейчас мне уже все равно, куда идти и кем быть. В городах людей я не обрету покоя, ведь рано или поздно мне придется столкнуться с вами, мои неверные собратья, и тогда у меня рука не дрогнет. Какая разница, кого убивать? Люди не сделали мне ничего плохого, в отличие от вас. Каждого, кто бросал в том зале презрительный взгляд. Все равно уже. Я с трудом поднимаюсь на ноги. Когда-то красивые, длинные волосы, цвета осени, напоминали мне о том, что я отличаюсь от этих холодных снобов. Когда-то, моего взгляда опасались даже те, кто нас учил. Сейчас я жалок настолько, что меня не бояться даже дети, прыгая под ногами, когда я иду по сельской дороге, перебираясь из города в город, пытаясь понять, зачем я вообще куда-то иду? Найти того самого врага, который покончит с моей жизнью? В душной таверне пахнет кислым вином и потом. В зимний вечер здесь всегда много народа. На этот раз я не пытаюсь влезть в драку - у меня достаточно денег, чтобы выпить не одну чашу вина. У меня достаточно денег даже для того, чтобы попытаться привести себя в порядок. Но зачем? Кому это нужно? Я не сразу замечаю, что рядом со мной садятся еще двое. Пусть сидят, я не гордый, лишь бы дали возможность обсохнуть у огня. Я не слышу о чем они говорят, погруженный в воспоминания. Слишком явно перед глазами мелькают картины прошлого, тот арбалетный болт, что разорвал ему горло... Мой друг, прости меня. Я ни чем не мог тебе помочь в тот момент. Я спасся, хотя должен был погибнуть там, я обязан был там погибнуть, черт возьми!
- Это он, я уверен.
- Да ты посмотри на него..
- Говорю тебе!
Я очнулся от грубого толчка в плечо. На меня скалились двое. Им, видимо, жить надоело точно так же, как и мне, если думают, что людей можно безнаказанно бить. Людей? Неужели, ты причислил себя к людям, командир? Тебе самому не смешно?
- Это ты.
- Это я, - хмыкнув себе под нос, я допиваю чашу вина, не представляя, о чем сейчас разговор. Но то, что я знаю наперед, так это то, что ребята ищут драки. Они жаждут чужой крови, не зная, чем развлечь себя этой зимой, пока работы и нет. Так глупо... Последнее, что я ощутил это то, что бок кольнула. Как-то противоестественно так кольнуло. Что это? Я опускаю взгляд вниз, на лохмотья, которые раньше назывались моей одеждой и вижу кровавое пятно, которое расползается по ткани. Так подло.. Я закашлялся, упираясь одной рукой в стол, а второй хватаясь за меч - меня не так просто убить. Руку, которой я опирался прошила такая же боль, острая обжигала сейчас бок. Что?.. Я не в силах это описать и понять. Нет, как так может быть?.. Кто вы?.. Вопросы, которые остаются безмолвными. Моя рука так и сжимает рукоять меча, холодную и неприветливую - мы столько раз пытались подружиться и столько раз я отвергал тебя, не давая тебе испить крови... И теперь ты предательски покидаешь мою руку, падая на пол с отвратительным лязгом. Десятки уколов прошивают мое тело, а я вижу только ту картину, то припорошенное снегом побоище, в котором я могу упокоиться наконец-то.