Шанс на счастье Глава 3

Этим утром меня разбудил чей-то громкий разговор по телефону. Похлопав себя по щекам, я вылезла из постели, мельком глянув на часы — около шести. Прильнув к двери и приоткрыв её, я увидела маму, суетливо расхаживающую по комнате. Она разговаривала по телефону, в её голосе проскальзывали нервные нотки, волнение повисло в воздухе. Спустя пару мгновений я, наконец, начинаю разбирать мамины слова, пусть она и старается говорить тихо.

— Я повторяю, что она не поедет к вам. Слишком поздно спохватились! Она вас никогда не простит, — слышу голос своей матери. — Почему это я не могу запретить своей дочери общаться с вами? — говорит она, видимо, переспрашивая вопрос на другом конце провода. — Совсем забыли, что наделали? И теперь вы считаете, что можно прийти, извиниться, и все всё забудут?

Я не слышала ответа, лишь невнятные звуки, похожие на всхлипы и мольбы. Я давно не видела маму настолько взвинченной.

— Ладно, я попытаюсь с ней поговорить. Но я не обещаю, что она приедет к вам. Всё же она зла на вас, — короткий ответ на другом конце телефона, голос, полный благодарности. — До свидания.

Мама тяжело вздохнула, отключаясь от звонка и прикрывая глаза. Она с силой стиснула пальцами телефон, глядя на него хмуро и раздраженно. Но, быстро взяв себя в руки, она мотнула головой, скользнув взглядом по комнате. Я мгновенно захлопнула дверь, слишком быстро и спешно, а потому громкий хлопок заставил меня поёжиться. Чёрт…

— Рина? Ты уже проснулась? — всё ещё немного нервный голос послышался из-за двери, что вскоре распахнулась, представив передо мной маму. Грустный, чуть обвиняющий взгляд. Кажется, она всё поняла.

— Да… Прости, я не специально, — пролепетала я. Мама лишь махнула рукой, оглядывая меня с ног до головы и мягко улыбаясь.

— Всё равно ты бы узнала. Звонила твоя бабушка, вторая, — мама, не дав мне сообразить, продолжала, — Она приглашает тебя в гости.

Она замолчала. Всё вставало на свои места. И нервозность, и волнение, и грубые отказы. Звонила женщина, которая была против моего рождения. Когда мама была беременна мной, моя… бабушка обвинила её во всех смертных грехах. От неумения содержать дом и ухаживать за мужем до измены и нагуливания ребенка, меня, на стороне. На душе было гадко. Рассказы мамы о том, как её поливали грязью, как мой отец изменял ей постоянно, даже тогда, когда она лежала в роддоме, мгновенно всплыли в памяти.

— Перебьется, — тихо отвечаю я, а мама понятливо хмыкает, одобряя выбор. Разворачивается и идет на кухню.

— Раз уж встала, то одевайся и пошли завтракать, — слышится её голос уже издалека. Я тяжело вздохнула, оглядывая свою комнату. Неприятный осадок засел в душе, царапая изнутри и садня.

— Балто, — тихо шепчу, но пёс почти мгновенно появляется, ещё сонный, и тыкается носом в руки. Хороший мой. Я чуть улыбнулась, присаживаясь на край кровати и подтягивая собаку к себе. Обняв друга за шею, тяжело вздохнула. Рука сама потянулась к телефону. Надо выговориться.

— Привет! Что-то случилось? — как всегда обеспокоенный, но сонный голос Жени приятно согрел душу.

— Всё-то ты знаешь… Привет, извини, что так рано, — мягко перебирая пальцами шерсть Балто, я улыбнулась. Женя зевнула, отнекиваясь, что все в порядке, заставив улыбнуться сильнее.

— Так чего там произошло? — положив голову на макушку пса, начинаю рассказ.

Женя какое-то время молчала, обдумывая сказанное мной. Я же немного успокоилась, груз с души постепенно уходил.

— Съезди, — лишь одно слово, так легко сорвавшееся с уст подруги, переворачивает всё внутри.

— Издеваешься?

— Если бы я издевалась — ты бы знала. В конце концов, ты должна разобраться что ей от тебя нужно. Или ты хочешь так и продолжать жить? Сгорать от ненависти и неприязни? Съездишь, решишь проблему. Либо станет легче, либо окончательно порвешь все связи.

Я молчала. Недовольство и неприязнь к родственнице клокотали в душе, не хотелось даже вспоминать о ней. Но здравый смысл понемногу прислушивался к словам Жени.

«Кис, харе болтать, я хочу спать» — на заднем фоне того конца провода слышится хриплый тихий мужской голос. Узнаю в нём Рому — парня подруги. Кажется, я и правда позвонила слишком рано.

— Мало ли что ты хочешь, — отвечает Женя, её слова заставляют меня улыбнуться.

— Всё нормально, — тихо смеюсь, не хватало, чтобы они поссорились из-за меня. — Спасибо, что выслушала. И… я подумаю над твоими словами.

— Обращайся, — мурлыкнула подруга. Видимо, Рома сменил слова действиями. Быстро попрощавшись, я отложила телефон, переводя взгляд на Балто, спокойно посапывающего на моих коленях.

Мама, заняв своё привычное место у плиты, принялась за своё любимое дело — готовку. Она еле слышно подпевает песне, играющей на радио. Когда я вошла на кухню, начала играть следующая композиция в исполнении Дианы Арбениной — «Ты дарила мне розы». Я, накинув поверх пижамы халат, села за стол, наблюдая за тем, как мама готовит. Прошло совсем немного времени, а кухня уже наполнена приятными ароматами. Так умеет только мама. Слушая музыку, вдыхая приятные ароматы ванили, я невольно вспоминаю позавчерашнее кафе и Аню. Начинаю улыбаться. Моё настроение заметно улучшается. Я перевела взгляд на маму. Она выглядела так спокойно, будто ничего и не происходило, будто после многолетнего перерыва бабушка не звонила с просьбой увидеться, будто для неё это обычное дело. О телефонном разговоре напоминал только измятый уголок фартука. Из-за складок узор на нём исказился и стал непонятен. То же самое я чувствовала внутри себя.

Как ей удаётся быть такой жизнерадостной и всегда собранной? И как только у неё хватило сил простить бабушку? Наверное, этим мы, подростки, и отличаемся от взрослых. Они всегда принимают странные и непонятные нам решения.

— Тебе… с сироп… и…и…з? — слышу сквозь звуки песни голос мамы.

— Что? — я мотнула головой, возвращаясь в реальность.

— Я тебя спросила, тебе блины с сиропом или без?

— А, прости, я задумалась. С сиропом.

— О бабушке? — усмехается она, отворачиваясь обратно к плите.

— Да, — бросаю я, поднимаясь и глубоко вдыхая. — Успею до блинов сбегать в душ?

— Успеешь, — мама кивает, а я немедленно отправляюсь в ванную.

Хотелось выкинуть все эти навязчивые мысли из головы. Совершенно нет желания решать взрослые проблемы. Бабушка, поездка, отношения… Вот бы вернуться в детство. В прекрасное, волшебное время, когда меня не интересовало ничего, кроме того, сколько песка я съела и какого цвета сделать платье на нарисованной принцессе. Вода, как и всегда, помогала прийти в себя, собраться с мыслями, принять решение.

— Мам, — сказала я, когда тарелка с блинами и ежевичным сиропом уже почти опустела. Мама, сидящая напротив, не отрывалась от чтения какого-то важного документа с работы.— Я тут подумала, — вилка звонко ударилась о дно тарелки, оповещая, что еда закончилась, — наверное, мне стоит съездить. — Мама, замерев на мгновение, медленно подняла на меня хмурый взгляд.

— Шутишь что ли?

— Если бы… — состроив кислое выражение лица, я отвела взгляд. — Может, она там помирать решила. Нужно решить все вопросы.— Краем глаза я заметила мамину улыбку.

— И когда ты стала у меня такой взрослой, м? — насмешливый взгляд, тёплая улыбка. В голове тут же всплыла Аня, одаривающая меня такой же мягкой, нежной улыбкой. Я лишь пожала плечами, вздыхая и допивая последний глоток кофе.

Через полчаса мы уже обе сидели в машине. Я откинулась на спинку кресла, устремляя взгляд в окно. Бабушка жила на другом конце города. Она отказалась от меня, от мамы. Пусть. Это её выбор. Я смогла прожить и без неё. Иногда в детстве мне не хватало близкого человека, к которому я могла бы обратиться в любой момент со своими, пусть и детскими, но переживаниями. Мама почти всегда была на работе, приходила уставшая и ложилась спать. По природе своей будучи трудоголиком, она работала сверхурочно ещё и потому, что нам постоянно нужны были деньги, а отца с нами не было. Конечно, она старалась проводить со мной любую свободную минуту, но дело в том, что этих минут выдавалось очень мало.
Теперь, видимо, и бабушка захотела иметь нормальную семью. Что ж, я не могу её за это судить.

— Приехали, — слышу вскоре. Я выплыла из своих мыслей, поворачиваясь к маме. Волнение и нервозность вернулись, отражаясь на её хмуром лице. Если утром она успокоилась, поняв, что никакого общения с родственницей не предвидится, то сейчас, приехав к дому, весь негатив прорывался сквозь маску спокойствия.
Мы вышли из машины, мама тут же взяла меня за руку, оглядывая пятиэтажный, старинный, коих полный Петербург, дом. — Готова?

— Нет, а ты?

— Нет, — мама ободряюще, но чуть нервно улыбнулась, делая шаг к подъезду.

Бабушка встречает нас на пороге и аккуратно старается меня обнять.
— Рина, милая, ты так выросла! — взволнованный голос словно прощупывал почву.

— Обойдёмся без нежностей, — резко бросаю я, отстраняясь и пресекая дальнейшие попытки меня обнять. — Пожалуйста, давайте без этого мелодраматизма. Мы все тут знаем, как сильно «любим» друг друга. — Желания сюсюкаться с родственницей не было. Я приехала выяснить что ей нужно, и точка.

Бабушка, тихо охнув, отстранилась.

— Я буду в своей комнате, — произнесла я. Если можно её так назвать. Была в ней я всего пару раз, поэтому смутно помню, как она выглядит. За те годы, что мы не виделись, она могла сто раз ремонт сделать. Но, надеюсь, всё осталось по-старому.

Находиться рядом с бабушкой было трудно. С каждым мгновением я понимала, что вот-вот сорвусь, и грубость будет лишь вершиной айсберга. Пройдя вглубь квартиры, я зашла в небольшую комнату, выдержанную в мятных тонах. Здесь, слава богу, почти ничего не изменилось: сломанный шкафчик с моими игрушками, который никак не могут починить уже который год, столик, за которым я любила рисовать, когда меня всё же привозили в этот дом.

Но вот моё внимание привлёк пакет в углу комнаты, которого тут явно быть не должно. Большой, скорее, что-то обмотано черным целлофаном. Любопытство взяло верх. Думаю, я могу понаглеть в качестве платы за те оскорбления и издевательства, что мы с мамой получали в детстве. Внутри оказалась… гитара? Совершенно новая, её плавные, отлакированные линии поблёскивали в лучах солнца, проникающих сквозь занавески. Присев на кровать, закинула ногу на ногу, уложив сверху инструмент. Когда-то в детстве я недолго ходила в музыкальную школу, класс гитары. Перерыв в три года наверняка стёр все навыки, но попробовать стоило. Коснувшись пальцами струн, я забыла об окружающем мире. О том, что нахожусь в самом ненавистном мне месте. О том, что там, за дверью, сидит моя бабушка, портившая жизнь маме. О том, что здесь мы всегда были чужими.
Не знаю сколько я играла, полностью погрузившись в воспоминания трёхлетней давности, пока меня не прервал стук в дверь.

— Я войду? — голос бабушки был тихим, даже чуть… смиренным?

— Да, конечно, — я отложила гитару, стараясь убрать с лица расслабленное выражение лица. Музыка успокаивала. Бабушка вошла с подносом в руках, с чаем и небольшим блюдцем печенья, оглядывая меня. Когда-то ярко-голубые, словно тропическое море, глаза растеряли краски. Красота, коей так гордилась бабушка, увяла с возрастом. Да, она была по-своему мила, но от прежней властной, грубой женщины не осталось и следа.

— Понравилась? — она указала взглядом на гитару, ставя поднос на небольшой, письменный стол. В ответ я лишь кивнула. Разговаривать не хотелось.

— Я рада, — она присела рядом, чуть улыбаясь. Видеть бабушку такой было крайне непривычно. Раньше единственным, что я могла получить в свой адрес, было презрение и неприязнь. Сейчас же эта, можно сказать, нежность пугала. В комнате повисла тишина. Я отвернулась, разглядывая пейзаж за окном. Ну, как пейзаж. Окна соседнего дома, балконы, цветы на подоконниках…

— Прости меня, — слышу голос бабушки, усмехаясь внутри. Ага, нашла дурочку, — Я так жалею… Виню себя за все то, что делала, говорила. Я не достойна прощения, я понимаю, но…

Она замолчала, чуть опустив голову. В детстве любое упоминание о родственнице вызывало у меня страх, слёзы и дикое нежелание встречаться лицом к лицу. Но теперь, глядя на сгорбленную спину, поникшие плечи, застывшие в глазах не пролитые слёзы… Мне вспомнился разговор с Аней, когда она рассуждала о Рочестере. О глупце, наделавшим кучу ошибок. Усмехнулась, невольно сравнивая бабушку и мужчину. Ненавижу ли я её? Нет, мне её просто жаль.

— Я всегда хотела для сына хорошую жену, выгодную партию, ведь наша семья далеко не из бедных, ты знаешь, нужно было поддерживать статус. А он влюбился в Свету, твою маму, простушку из провинции. Тогда это было для меня ударом. Разрушились не только мои планы, но и пошатнулась репутация, которую мы так долго и упорно приобретали, — женщина устремила задумчивый взгляд на гитару.
— Я надеялась, что если подпорчу идеальный образ твоей мамы перед сыном, то он откажется сам, добровольно. Но, как оказалось, Коля её любил и закрывал глаза на все мои слова. Тогда в голову пришла мысль сделать все наоборот. Раз муж отказывается бросать, то попробуем настроить жену, — бабушка замолчала, видимо, собираясь с мыслями.

Я лишь припоминала, как она частенько описывала в красках измены отца перед мамой.

— И, как ты знаешь, я добилась своего. Но с твоим рождением… всё опять вернулось на круги своя. Я не знала что делать, любовь Николая крепла к тебе и твоей маме с каждым днем, а я… Он меня бросил, — женщина отвернулась, ссутуливаясь ещё больше, продолжала обиженно: — Не только разрушил положение, которого добивалась наша семья, но и забыл меня, уделяя всё своё внимание вам. А когда он пропал без вести, я во всём винила твою маму и тебя. Ведь это из-за вас он ушел из семьи, а значит и впутался во что-то и пропал… Я была такой дурой.

Я не смотрела в сторону бабушки. Её слова не приносили ни облегчения, ни радости, лишь напоминали о былых событиях и чувствах.

— Я знаю, что ты не сможешь меня простить, но, хотя бы, будешь знать правду… Что твой отец не изменял, и твоя мама тоже, что во всем виновата лишь я…

Человек, разрушивший нашу семью, сидел рядом со мной, не поднимая головы. Что я должна делать? Вновь вспомнилась Аня. Как бы поступила она? Я повернула голову к бабушке, вновь оглядывая её. Красиво одетая, аккуратно причесанная, она совершенно не походила на среднестатистических крикливых бабок с улицы. Её сгорбленная фигура выглядела крайне маленькой, хотя она была высокой, как Аня… Чтобы ты сделала?

Я взяла в руки гитару, пальцами вновь касаясь струн, перебирая их медленно, мягко, прикрывая глаза и расслабляясь. Я не прощу тебя, бабушка. Но я постараюсь тебя понять…