Почему я этим занялся

Эпиграф: Горбатого могила исправит.
Когда меня в 1990 году избрали народным депутатом РСФСР, никто из моих старых знакомых этому не удивился, хотя никаких  постов в иерархии власти периода так называемого “застоя” я не занимал, включая и  работу в комсомоле.
Видимо дело было связано с тем, что все знали о моем особом интересе к общественным дисциплинам и большой любви к дискуссиям на эти темы. 
 Этот интерес возник еще в школе, наверное, во многом благодаря замечательному учителю  истории Пьянковой Валерии Васильевне. Она не вдалбливала нам догмы, а учила мыслить на своих уроках.
Поэтому, много позже, учась в университете, я частенько высказывал радикальные мнения, в корне расходившиеся с официозом, но основанные на марксистском учении.  Ну, например, в студенческие годы я носился с идеями о том, что у нас в стране произошло сращивание торговой мафии с номенклатурой. При этом я объяснял привилегированное положение торгашей и власть имущих их особым отношением к возможностям распоряжения социалистической собственностью, пытаясь творчески развить учение Маркса о классах, которое как раз и понимало под классовыми различиями  разное отношение к объектам собственности.  Много позже я узнал, что, оказывается, примерно такие же идеи  высказывал  Л. Троцкий. В своей книге «Преданная революция» он, пожалуй, единственный, предсказал возврат СССР к капитализму, потому что:  «Привилегии имеют небольшую цену, если их нельзя передать детям по наследству. Поэтому привилегированная бюрократия рано или поздно захочет завладеть управляемыми предприятиями, превратить их в частную собственность», что и произошло.
Скучные для многих занятия по истории партии  и философии в то время обязательные для всех лиц, получающих высшее образование, для меня таковыми не были, так как я привык, что в школе уроки истории, проходили очень интересно.
Например, когда  мне поручили подготовить реферат по поводу  национально-освободительных  движений в Африке, у нас в связи с моим выступлением на семинаре по истории партии завязалась дискуссия, хотя обычно на таких мероприятиях царила сонная тишина.
Кстати, именно тогда я узнал о том, что в любой африканской стране вне зависимости от ее местонахождения существуют представители единого «племени Бенц». Так прогрессивные африканские журналисты презрительно называли продажных представителей родоплеменной знати, бессовестно продающих  национальные интересы  своих стран    в обмен на роскошные автомобили Мерседес  Бенц.
Разве мог я тогда представить себе, что такое же племя через 20 лет  расплодится и в  нашей великой  стране в огромных количествах?!
Ну, а нетерпимость ко всяческим безобразиям общественной жизни у меня видимо передалась по наследству. Моя мама, когда в 1963 году подняли цены на основные продукты питания, в знак протеста сняла портрет Н.С. Хрущева из кабинета на работе и ее хотели исключить из комсомола, но потом дело замяли. Да и Никита Сергеевич  вскоре оказался «волюнтаристом».
Еще со школы у меня имелась тяга к изменению и совершенствованию существующих порядков. На одном из комсомольских собраний мы постановили обратиться к властям с просьбой, принимать от школ макулатуру за книги, так же как и от граждан хотя бы в школьную библиотеку (Дело в том, что в те времена действовала программа, в соответствии с которой в обмен на 20 кг.  макулатуры можно было купить дефицитную книгу, а пионеры по прежнему собирали ее за так.), чем немало озадачили ”феодала”- так звали за глаза учителя истории, школьного парторга, который пообещал походатайствовать. Мы его очень уважали за то, что он прошел всю войну и, по слухам, вся спина у него была в шрамах от пуль. 
Скандальная история случилась у меня с поездкой в школьный трудовой лагерь после 9-го класса. После 8-го мы с удовольствием съездили в деревню Быковку и неплохо там отдохнули и поработали, но на следующий год случилось так, что  все мои друзья разъезжались  по спортлагерям, и я без них ехать не захотел. Директор школы на организационном собрании начал доказывать, что есть некий приказ, в соответствии с которым все не спортсмены должны ехать. В ответ на это я бурно выступил  в защиту трудовых прав несовершеннолетних,  был вызван в кабинет к директору, и имел с ним серьезный разговор. Дело кончилось тем, что я потребовал дать мне тот самый документ, на который наш «шеф» (такая у директора  была незамысловатая кличка) ссылался. Конечно же я его не получил, так как такого не существовало в природе, и покинул кабинет победителем.
Примерно также я сорвал принятие повышенных обязательств в связи с открытием 25 съезда КПСС. Какой- то умник в райкоме  придумал, принять решение учиться без двоек и троек во время его проведения. Идиотизм тот еще. Тем не менее, лес рук в актовом зале после предложения завуча по воспитательной работе был поднят. Против предложения был один я и начал яростно осуждать коллектив родной школы за очковтирательство. Началась буча, и обязательства не были приняты.
 А как мы спорили с учительницей истории! Когда я ехидно в очередной раз прохаживался по каким-нибудь несоответствиям  между трудовыми рапортами и скудностью полок магазинов, или о странностях избирательной системы, когда избирать надо одного человека  из одного,  Валерия Васильевна   восклицала: “Ну, ты Сергей у нас прямо рупор капитала!». Проницательный читатель, а такие, я думаю, не перевелись со времен Чернышевского может ехидно заметить: “Ага, ну, конечно, сейчас он нам будет доказывать, что с пеленок был сторонником рыночных механизмов и врагом тоталитарной системы, что он еще в 19… таком то году предупреждал, что …..” 
«А вот и  не буду!» - потому что все было как раз наоборот, если я и критиковал тогдашние порядки, то лишь отстаивая коммунистические идеи в их первозданной чистоте, в которой нам их подавали, потому что в 15 летнем возрасте нельзя не быть романтиком и не верить в возможность всеобщего счастья.
Нам ведь тогда внушали, что человек человеку друг, товарищ и брат, что у нас самая справедливая страна, что все для блага человека и во имя его. Ну и конечно, когда расхождения с теорией были вопиющими, всею силой своих юных сердец мы с моими школьными товарищами негодовали. 
Особенно были противны славословия вокруг нашего бровеносного Генсека, который на публичных выступлениях не мог оторваться от бумажки, и видно было, что плохо понимал то, что читал. Помню, как  возмутила нас публикация во всех  газетах, появившаяся  9 мая  1976 года в день Победы. На первых полосах, вместо подобающих празднику материалов был опубликован отчет об открытии 8 мая, накануне дня Победы,   в Днепродзержинске бюста дважды героя Леонида Ильича. Учитель истории Пьянкова В.В, вяло отбивалась от меня, доказывая мне, что это восхваляются не заслуги лично Брежнева, а всей партии, а когда я разочарованный ее ответом снова стал к ней приставать какие к черту заслуги, в такой день - это же только позорит- она ответила- как взрослому человеку: «Сергей, позволь мне как члену партии на твой вопрос не отвечать!»
Так, что все знакомые, насмотревшись первых репортажей о жарких дебатах на сессии Верховного Совета СССР, после многих десятилетий всеобщего «одобрямса», зная мою любовь к политическим спорам, совсем не удивились моему избранию,  посчитав, что там, где проводятся яростные  дискуссии,   самое для меня  место.