Первый выстрел

Стояла весна 1966 года.  Весна была в самом разгаре. Чувствовалось приближение лета, правда, ночи еще стояли холодные. Учеба в пятом классе подходила к концу.
В школе, выполняя очередное указание партии и правительства, для галочки, организовали стрелковый кружок. Почти все ребята из нашего класса, подчиняясь коллективному инстинкту, записались в него.
Занятия свелись к тому, что после уроков к нам приходили несколько раз солдаты, пахнувшие гуталином и махоркой. Они были из десантного полка. Солдаты развешивали на доске мишени и рисовали мелом, как нужно осуществлять прицеливание.  Занятия с нами, школьниками, являлись отдушиной для них, поэтому они возились с нами подолгу и с удовольствием.  Когда проходило отпущенное время, вояки с неохотой возвращались в родные казармы.
Через несколько недель таких занятий нам торжественно объявили, что в ближайшее воскресенье на полигоне будем стрелять по мишеням.
В воскресенье мне очень хотелось поспать, но ребята - одноклассники, наверное, уже собирались около школы. Пришлось быстро выскочить из постели, попить чайку с сахарком и бегом направиться к месту сбора, проклиная при этом все на свете.
Школа выглядела непривычно пустой, не раздавались звонкие голоса школьников, было тихо.  Издали заметил несколько маячивших фигур моих одноклассников - «альпийских стрелков». Как я и предполагал, собралась едва ли третья часть кружковцев, остальные предпочли остаться дома. Из военного «начальства» пришел сержант в застиранной гимнастерке и сбитых, сильно поношенных, кирзовых сапогах. Подождав некоторое время, он вздохнул и проговорил:
- Ну что, братва, больше, наверное, ждать не будем. Строиться тоже не будем, надоело. Пойдем на полигон так, стадом.
Он улыбнулся и легкой походкой повел нас к вожделенному стрельбищу, а мы поплелись за ним, как стадо баранов, обсуждая между собой свои школьные дела и проблемы.
За все время дороги сержант только один раз высказался, обратив внимание на заговорившегося и неожиданно споткнувшегося Сашу Герасимова.
- Что ты хромаешь? Рожать что - ли собрался?
Ребята, услышав реплику сержанта, захихикали.
Герасимов среди ребят считался дворовой шпаной.  Услышав смешки и совершенно ничего не способный сделать в свою защиту в данной ситуации, он исподлобья оглядел своих одноклассников, выделяя наиболее рьяно смеющихся, чтобы в дальнейшем свести с ними счеты.  Заметив это, ребята приумолкли.  Я не смеялся, поэтому мне волноваться было попросту не о чем.
Наш пеший поход продолжался около часа. За это время мы немножко устали, а я начал чувствовать первые признаки голода.
Наконец - то мы подошли к расположению части. Вход с воротами и с красными звездами на них никем не охранялся. Мы беспрепятственно прошли на территорию и глаза наши разбежались, а рты на некоторое время закрылись.
Я впервые был на территории военной части. Воскресный день стоял в разгаре.  Солдаты занимались на спортивных снарядах.  На футбольном поле кипела игра двух команд в одинаковых формах. Как они отличали друг друга и передавали мяч нужному партнеру, для меня загадкой это является и по сей день.  Мое внимание привлекли «гигантские шаги». Это был столб, на вершине которого было укреплено вращающееся колесо, а к колесу привязаны цепи.  Солдаты вставляли одну ногу в петлю, расположенную на конце цепи, а другой ногой отталкивались от земли, делая при этом многометровые прыжки и перемещаясь по окружности.  Помимо всего этого в самых различных местах были установлены старые списанные самолеты времен второй мировой войны, превращенные в учебные приспособления для отработки навыков парашютной подготовки. Все эти вещи вызывали в юном мальчишеском сердце восторг и любопытство.  Я уже не жалел, что встал так рано и отправился в это путешествие.
В дальнейшем мне пришлось достаточно много попутешествовать. Однако механизм любого из них был всегда один и тот же: сначала мучительно трудный подъем, а потом наслаждение от полученных впечатлений и встреч.
Стрельбище находилось в самом дальнем месте военного городка. Здесь людей не было. Стрельбище представляло овраг длиной метров 50, на противоположной стороне которого был установлен бревенчатый бруствер. С тыльной от нас стороны бревна были засыпаны землей.
Приближался ответственный момент. Разговоры среди нас смолкли, и мы невольно стали слушать наших командиров. Сержант приказал какому-то зачуханному рядовому принести винтовку с патронами, а нам объявил:
- Стрелять будем лежа, с колена. Поняли?
Мы согласно закивали головами, стараясь показать, что мы умные и до нас военные указания доходят легко.  Однако никак не могли все же понять, как же нам стрелять лежа, да еще с колена.
Сержант сначала не мог уяснить причину нашего немого замешательства, а когда догадался, то поправился:
- Итак, стрелять будем лежа, с упора. Упором будет служить, как на войне, набитый песком мешок.
Вскоре пришел знакомый рядовой с винтовкой и зеленой брезентовой сумкой через плечо. В сумке оказались картонные коробочки с патронами.
Военные быстренько повесили мишени, зарядили винтовку и произвели по выстрелу, потом еще по выстрелу... Так продолжалось минут тридцать или сорок. Сержант и рядовой состязались друг с другом в точности попаданий. Они совсем забыли про нас и, разгоряченные, были похожими на детей даже меньшего нас возраста.
Нам тоже хотелось пострелять из винтовки, и мы с сожалением смотрели на очередную пустую картонную коробочку из-под патронов, выбрасываемую на землю. Наиболее смелые из нас стали собирать в карман пустые и теплые еще гильзы в тот момент, когда наши военные учителя убегали смотреть новые дырки на своих мишенях. Мы слышали, как они спорили у мишеней, отстаивая каждое свое попадание, иногда переругиваясь матом.
Когда патронов оставалось совсем мало, сержант, опомнившись, сказал:
- Ну, все, хватит! Видели, как стреляют десантники?
Мы промолчали.
Когда дошла очередь до меня, я лихорадочно пошарил по картонным коробочкам и нашел целый патрон. Как и учили, открыл затвор, вставил патрон пулькой вперед, закрыл затвор и по команде, имитируя прицеливание и забыв напрочь все многочисленные инструкции, выстрелил.
Пуля попала в деревянное бревно рядом с мишенью.  Из-за бревна посыпалась земля.
Винтовка была достаточно тяжелая, и отдачи от выстрела я не почувствовал. Встал с земли, отряхнулся. К ликующему чувству радости и гордости за себя прибавилось ощущение усталости и голода.  Захотелось домой. Интерес к стрельбе пропал, да и стрелять было больше нечем.
Собрав последние гильзы - сувениры, мы направились по домам, продолжая по дороге делиться своими юношескими впечатлениями от первого в нашей жизни военного похода.