Сила боли

    У солдат весеннего призыва заканчивалась учебка.  В часть уже начало прибывать молодое пополнение. Перед отправкой в войска личный состав мотострелковой роты убыл на полигон для поддержания его в надлежащем состоянии. Вместо привычных ночных стрельб и последующей чистки и смазки оружия бойцы убирали обильно выпадающий снег с дорожек военного городка, вместо рытья окопов чистили пути перемещения мишеней, вместо марш-бросков ремонтировали мишени. Снега же в этих краях выпадало достаточно. Когда однажды ночью дежурный по роте позволил себе расслабиться,а дневальный этой слабостью воспользовался, то утром из казармы выйти было уже нельзя до тех пор, пока бойцы из соседней казармы не раскопали более чем до половины занесенную снегом дверь.
     Через несколько дней к непрерывно падающему снегу добавился все усиливающийся ветер, в итоге вызвавший объявление штормового предупреждения в регионе. Связь с большой землей на некоторое время прервалась, а стихия не унималась… Запасы пищи в столовой закончились. Возможно, в это трудно поверить, но почти неделю солдаты питались несладким чаем с хлебными сухарями и с достоинством переносили это как тяжести и лишения воинской службы.
     Правда, в казарме было тепло, и курсанты, вдоволь намерзшиеся за день, вечером согревались достаточно быстро. В отличие от самого начала службы в это время уже не было бессмысленной беготни, бесконечных «отставить-нерезко!» и слишком уж пристрастного отношения сержантов. Да еще и отбой объявлялся на час раньше…
     У рядового Мухаметшина уже несколько дней болел зуб. С каждым днем боль усиливалась. Уже был полностью поглощен запас болеутоляющих средств в сумке внештатного медика. Санчасти на территории полигона не было. О своей боли Рамиль предпочитал не распространяться. Сослуживцы готовы были помочь товарищу, но он хотел сохранить зуб, а не лишиться его. Старшина пошел бы на встречу починенному, но желания отдыхать, когда другие работают, солдат не испытывал, чтобы потом ночь провести «на тумбочке», к тому же на морозе боль затихала, а усиливалась в теплой, почти домашней обстановке казармы.
     Утром на построении второй взвод не досчитался одного бойца. В спальном помещении – тихо, убежать на улицу он не мог.
     - Мухаметшин! – еще раз, повысив голос почти до предела, повторил дежурный по роте.
     Ответа никто не услышал…
     - Второй взвод, на поиски сослуживца бегом марш! – И второй взвод метнулся на поиски товарища…
     - Мухаметшин!..
     - Ты чё, кабан, приборзел?..
     - Массу топишь?!.
     - Хорош харю плющить!..
     - Рамиль, вставай, тебя вся рота ждет, - наперебой высказывали свое мнение к происходящему окружившие кровать Мухаметшина сослуживцы.
     Рамиль открыл глаза, хотел вскочить, но не смог. Голова его оказалась зажатой между стальными прутьями спинки кровати. Пленник попытался их развести в стороны – безрезультатно. Лишь спустя несколько минут усилиями всего коллектива удалось освободить товарища из железного плена.
     Уже позже возник вопрос: «А как там вообще могла оказаться голова?». Свидетелей сего события не было, но более или менее правдоподобная версия произошедшего все же появилась. Видимо, борясь с нетерпимой болью, Мухаметшин, сначала разжал прутья, просунул  голову между ними и потом под воздействием той же боли снова сжал их. А после этого провалился в крепкий молодецкий сон…