3. Партком СОАН упразднили, а ОКП остался

НА СНИМКЕ: Два последовательных номера газеты «За науку в Сибири». Одна, - №1 от 1 января, другая, - №2 от 10 января. Вторая газета – уже не орган парткома, хотя цена её по-прежнему 2 копейки.


Мне трудно сказать, когда был распущен партком СО АН. Это было сделано либо в ноябре, либо в декабре 1965 года. В газете «За науку в Сибири» упоминания о прекращении его работы нет. Е.Г. Водичев и Н.А. Куперштох в статье «Формирование этоса научного сообщества в Новосибирском Академгородке, 1960-е годы» (http://www.nir.ru/sj/sj/sj4-01kup.html) говорят о 1965-м годе.

Упомянутая мной газета в № 1 от 1 января 1966 года всё еще именовалась органом парткома, президиума и Объединённого комитета профсоюза СО АН, а в №2 от 10 января в этом списке парткома уже не было. Но я думаю, что в январе упоминание парткома появилось в газете в результате того, что редактор просто недоглядел, а, может быть, не получил указаний.

И еще одно. В №2 газеты было опубликовано решение XII комсомольской конференции СО АН. В конце этого решения есть такой пункт: «Просить Президиум СО АН СССР, университет, райком КПСС помочь в организации филиала НЭТИ в Академгородке». Как видите, партком здесь не упоминается. А должен бы упоминаться, если бы он существовал.

Комсомольская конференция принимала это решение ещё 17 ноября. Остаётся только гадать, существовал в это время партком СО АН или нет. Вполне может быть, что это решение подправили перед опубликованием в газете.

Я хочу обратить внимание и на то, что никакой партийной конференции СО АН, где было бы объявлено о роспуске парткома, не было. Об упразднении Комитета комсомола было объявлено на комсомольской конференции, а вот партком ликвидировали втихую.

 Вполне может быть, что побоялись острых выступлений членов партии, они вполне могли быть. По крайней мере, я в этом уверен, коммунисты-ученые попросили бы обосновать это решение. Не все они были беззубыми. Могли и выступить с критикой обоснований. Сделали бы это деликатно, но убедительно. А так всё прошло тихо и гладко.

А.И. Ширшов не отчитывался за свою работу, что, вообще-то, было удивительно. А ведь предыдущая партийная конференция прошла 26 ноября 1964 года, и следующая должна была пройти в ноябре 1965 года. Но её не было. Хотя в октябре прошли отчётно-выборные партийные собрания в институтах, где должны были избираться и делегаты на партийную конференцию СО АН. Теперь я понял, что делегаты не избирались, потому что тогда было бы неудобно конференцию отменять.

– Значит, решение о ликвидации парткома было принято ещё в сентябре, а то и раньше, - подумал я.

Я понимал, что Обком КПСС признал целесообразным, чтобы партбюро институтов непосредственно замыкались на райком партии. Наверняка на это было одобрение ЦК КПСС. Наверняка и академику Лаврентьеву пришлось дать согласие на это.

И вот, итог: партком СО АН ликвидирован. Партконференция коммунистов СО АН не проводилась. А на партсобраниях институтов сразу избирались делегаты на районную партконференцию.

Последний секретарь парткома СО АН А.И. Ширшов был избран членом бюро райкома партии. Освобожденный заместитель секретаря парткома Иван Афанасьевич Молетотов ушел работать в НГУ.

Размышляя о ликвидации парткома СО АН, я сегодня могу с уверенностью сказать, что это ослабило позиции Сибирского отделения, позиции академика Лаврентьева.

Я не знаю разговоров, которые этому предшествовали, но уверен, что Михаил Алексеевич мог воспрепятствовать ликвидации парткома. Почему он дал согласие? Георгий Сергеевич Мигиренко был сильным секретарем парткома. Он, безусловно, всегда был на стороне Лаврентьева, даже тогда, когда не считал его мнение правильным.

Он по каждому вопросу умел отстаивать точку зрения, выгодную Сибирскому отделению, часто мог убедить в правильности своего видения и Лаврентьева. Это была мощная фигура, и, пока он был секретарем, Лаврентьев был в значительной степени прикрыт его могучей фигурой.

Слинько и Ширшов были, конечно, послабее. Может быть, академик Лаврентьев решил, что лучше будет, если в бюро Советского РК КПСС войдут люди, близкие к СОАН? Может быть, ему даже обещали это?

Когда Мигиренко был секретарём парткома, различие в некоторых взглядах могло привести к тому, что Лаврентьева стала тяготить «независимость» Мигиренко, хотя, безусловно, тот никогда независим от Лаврентьева не был. Он был его учеником и верным соратником.

Ушел он с поста секретаря парткома явно с согласия Лаврентьева, а, может быть, даже смена секретарей произошла по его просьбе.

Анатолий Илларионович Ширшов при всем его интеллекте и незаурядном уме был покладист и даже послушен Лаврентьеву. Я знаю тому не один пример.

Мне кажется, что при решении вопроса о ликвидации парткома СО АН Анатолий Илларионович просто молчал, потому что ему, как секретарю парткома, было неудобно высказываться. Могли подумать, что он держится за свое место.

Да, Мигиренко был значительнее сильнее и умел находить доводы и контрдоводы. Если высказывал какие-либо взгляды, так уж обосновывал их, находя все новые и новые аргументы.

Пока я не ушел от Григолюка и не перешел к Жирнову, Мигиренко часто заходил ко мне в комнату, где стояла моя установка, и мы беседовали с ним не только о науке и моей работе. Иногда он откровенничал, но вот причины его ухода из парткома Мигиренко никогда мне не объяснял. Да и вообще его отношения с Лаврентьевым были табу, он никогда не позволял себе ни одного неуважительного слова о своем учителе.

Его уход, повторю, сильно ослабил позиции академика Лаврентьева в Обкоме КПСС. Теперь все институты, все партийный организации институтов попали под прямое влияние партийных органов. Вскоре это начало сказываться.

Возможно, Лаврентьева успокоило обещание избирать впоследствии секретарей Райкома КПСС из числа сотрудников СО АН. Так оно вскоре и стало. Но это мало чего изменило. Секретари райкома оказались под мощным воздействием работников Обкома и уже не были столь независимы, как секретари парткома СО АН.

Все привыкли считать, что Президиум СО АН, партком СО АН и ОКП были тремя углами треугольника. Теперь одного угла не стало. Если раньше какие-то вопросы ОКП согласовывал с парткомом СО АН, то теперь он не согласовывал их ни с кем. Райком и не требовал от меня какого-либо согласования.

С одной стороны, вроде бы большая свобода действий, но на самом деле – большая ответственность, и, как следствие, самоцензура.

Я достаточно четко представлял себе последствия каких-либо ошибок, которые я могу допустить, если они станут предметом разбирательства райкома партии.

В это время первым секретарем райкома КПСС был по-прежнему Юрий Николаевич Абраменко, хороший человек и старательный работник, и я не припомню ни одного случая его вмешательства в дела, которыми занимался ОКП или грубого окрика, даже просто неудовольствия.

Председателем Райисполкома был Виктор Иванович Абраменко, тоже добрый человек, но, на мой взгляд, как организатор работы слабоват. Отношения у меня с ними обоими были нормальными, деловыми.

В дела Сибирского отделения АН райком и райисполком предпочитали не лезть, отдавая решения всех злободневных вопросов в наши руки или решая их с нашим участием.

Райком спрашивал с парткома и ОКП СО АН. В свою очередь и институты обращались в партком и ОКП, а не в районные организации. Поэтому Объединенный комитет профсоюза оказался в центре решения практически всех самых злободневных вопросов жилья, быта, культуры, детства. И мы не уходили от решения этих вопросов, а, наоборот, активно искали пути их решения, находили эти пути и решали вопросы.

Поскольку жители Академгородка это видели, ОКП завоевал огромный авторитет, а я стал на пару лет весьма популярной фигурой.

И еще об одном. Читатель наверняка заметил, что я пишу ОКП СО АН, хотя фактически мы были профсоюзной организацией Новосибирского научного центра (ННЦ). К профсоюзным организациям других филиалов мы отношения не имели. Мы понимали это, но такое название мы получили в наследство и особо не задумывались над этим.

Мы понимали также, что Сибирское отделение АН было республиканским ведомством, которое руководит научными центрами в Новосибирске и других городах Сибири и Дальнего Востока.

Но если в Иркутске, Красноярске, Владивостоке и других городах были созданы научные центры со своим руководством (Президиумом филиала), то в Новосибирске такого руководства создано не было, и Президиум СО АН руководил Институтами в ННЦ напрямую.

Поэтому у парткома, комитета комсомола и ОКП СО АН не было паритетного руководителя ННЦ, а им был Президиум СО АН и М.А. Лаврентьев, который одновременно был и руководителем республиканского ведомства. В этом было определенное неудобство, но мы на это внимания не обращали.

Забавно было другое, – партком и комитет комсомола распустили, о профсоюзный комитет остался. Его ликвидировать было трудно, поскольку он руководил крупными учреждениями культуры, спорта и детскими внешкольными учреждениями, передать эти штаты можно было только Обкому профсоюза, но он такими функциями не был наделен. Облсовпроф тоже мог принять на себя руководство ими, но он не хотел этим заниматься, – так было проще.

Объединённый комитет профсоюза в Академгородке существует и сегодня, я просматривал его сайт http://www.inp.nsk.su/tradeunion/structure/okp.ru.shtml.

Называется он – Объединённый комитет профсоюза Новосибирского научного центра СОРАН (ОКП ННЦ СОРАН).

Но мне кажется, у него нет таких функций, как у нас. Он занимается только тем, чем и положено заниматься профсоюзу – условиями труда и заработной платой. Это, конечно, очень важные вещи, и мы тоже этим занимались. Но у меня эти вопросы занимали не более 10% моего времени, а, может быть, и меньше.

Не буду перечислять сейчас на что уходило 90% времени. Мне кажется, я уже очень подробно об этом рассказал и продолжу ещё своё повествование.

Пусть мне скажут, что я занимался не теми делами, чем следует заниматься профсоюзному лидеру. Ну и пусть. Тогда эти дела были, на мой взгляд, самыми важными, и я благодарю небо, что мне была предоставлена возможность решать эти вопросы.

Но жизнь продолжается. Всё меняется. Меняются и приоритеты. То, что было важным тогда, становится ненужным сегодня. На первое место выходят другие проблемы.

Например, само существование науки в стране. И я с гордостью за профсоюз читаю, что он не остался в стороне от участия в решении этой проблемы, занял чёткую позицию. Заявил о своём мнении. Сохранил свою боевитость.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/03/13/460