7. Опыт научных занятий

…вспоминая 3-4 года непосредственного сбора  (полевого) материала для диссертации и несколько лет его осмысления через призму теоретических установок, я сожалею, что судьба не предоставила мне ещё времени продолжать именно подобную работу…
Правильнее было бы назвать данную маленькую главу опытом получения эмпирического материала, т.к. «сам» опыт научных занятий оказался весьма продолжительным: он включает и теоретическую несопоставимую по объёму и времени часть…Но по Любищеву важнейшей составной научного процесса являются размышления; мои же размышления «прорвали» ботаническую (и экологическую) границу, точнее, оттеснили  «Изучение гетерокарпии в онтогенезе», зародившись едва ли не раньше моего погружения в проблему разноплодия у дикорастущих эфемерных  среднеазиатских видов растений…
Так же важно, на мой взгляд, соотнесённость научной проблемы с общим «фронтом» окружающих человека проблем, строгость её постановки; однако, как мы знаем,  наукообразие процветает, и именно оно, подчас, более агрессивное, в особенности в нестрогих науках. А. Любищев в 1971 г в письме к одному экологу даже экологию отнёс к «недонаукам»,  а в биологии к настоящей науке к науке относится лишь небольшая её часть. К лженауке, которая проповедует вздор,  он отнёс астрологию, «мичуринскую биологию»…
Поскольку я большей частью работал в системе образования, где так или иначе решаются учебные задачи, то нужно сказать, что «моя сфера» деятельности во многом затрагивала именно «недонауку» по Любищеву.
Но я, как и многие, стремился к «науке»
Непосредственное решение поступить в аспирантуру к профессору Р.Е.Левиной возникло у меня незадолго до окончания вуза – в 1969 г, и, проучившись 4 года, диссертацию я положил на стол руководителя  в «срок» – в   1973 г. Но  мудрая Роза Ефимовна «принимала» мою работу по главам, поскольку литература по проблеме кишела лысенковскими трактовками, и в итоге свою работу я защищал в Ленинградском университете лишь в 1977 г.
Это была хорошая (добротная) работа. Думаю, что она «просто» так получилась. Однако, не было в ней сложных экспериментов, т.е. дорогостоящая аппаратура не использовалась: выводы в основном получены путём элементарного наблюдения ещё более элементарных опытов: я «просто»  темпорально разбил онтогенез. И выводы произвели эффект, в том числе и на меня. Сама же Роза Ефимовна в главном Ботаническом журнале страны (1976, № 12) по моим выводам написала замечательную статью (в соавторстве со мной), и затем в нескольких своих статьях и книгах ссылалась на мои выводы.
Я понял, что в природе многого можно достичь, лишь наблюдая, я понял, что внимательный взгляд может очень многое увидеть в природе, т.е. природа нами далеко не прочитана, и все предлагаемые научные модели  природы – виртуальны, выражаясь уже  в наше компьютерное время…
Вот почему я так внимательно и помногу раз вычитывал тексты Любищева, и так любил его цитаты из разных источников: «Мудро сказано в Талмуде: “чтобы понять невидимое, смотри внимательно на видимое”. Вспомним и нашего Гоголя, высоко ценившего писателя “дерзнувшего вызвать наружу всё, что ежеминутно перед очами и чего не зрят равнодушные очи”».
Моя дальнейшая научная судьба не складывалась – может быть, из-за работы в школе, которая, конечно же, исключала полевые работы (в мае), но, скорее всего, причина находилась во мне…  Однако, данный опыт (включая  и погружение в научные тексты), и, затем, уже опыт непосредственного общения с крупными учёными, даёт мне право хотя бы предварительно оценить вообще научный подход к изучению явлений природы: сфера науки – изучение причинно-следственных  (детерминистических) связей; иными словами, сфера науки – необходимость. А человек – вырывается из натуралистических связей (как когда-то написал философ Ю. Шрейдер в статье  «Укладывается ли сознание в натуралистическую картину мира?» И сам ответил: нет.)!
…мне представляется, что научное видение, научная картина мира только-только складывается, что в науке нет твёрдых (математических) представлений о необходимости (и о случайности!), поскольку длительно  (миллионы лет) существуют и развиваются устойчивые структуры разного масштаба (а если бы я знал квантовую механику, то написал бы – миллиарды лет!)… и, тем не менее, именно наука даёт право на основательный диалог в познании хаоса и космоса (устойчивых структур)… Правильнее было бы сказать, что картина фрагмента мира, который подлежит научному исследованию, (лишь) всё более расширяется
А как же я?
Скорее всего, что я «уже» обречён следовать своему «опыту рефлексии» (о котором буду писать в следующей главе…), но если я не буду «оглядываться» по мере сил и знаний на науку, то моя концепция будет представлять собою бред….