Час волка

«Часом волка» психоаналитики называют время, когда человек, оставшись один, подводит итоги.
Википедия

«Час волка» – промежуток времени с 4 до 5 утра, в который максимальны проявления депрессии».
Современная психиатрия

«Как лукавый силён - вот он к чему меня подвинул!» Н. В. Гоголь


Я проснулся внезапно, как просыпаются испуганные птицы.
«Где я?»
Белый, щемящий свет от края до края: повсюду, кругом; я, запертый в сфере, - бедный мотылёк, ломающий крылья о солнце. Ни конца, ни начала, лишь вечность, где-то внутри, гудит механическим: «У-у-у-у».
«Я умер».
Мысль едва прикоснулась к сознанию краем крыла. Кыш, проклятые вороны….
- Простите, - вдруг извинился кто-то. – Вы будете крайним?
Вздрогнув, ответил:
- Да.
«Это сон».
- Как вы думаете, долго придётся стоять?
- Не знаю.
«Нужно проснуться».
- Правильно, глупый вопрос, – рассмеялся кто-то. – Время – земное понятие.
«Всё же я - умер».
Вечный, слепящий полдень падал откуда-то сверху, отражаясь от густого пространства мириадами солнц. Я пытался увидеть, пробираясь глазами сквозь свет.
«Слепец».
- Наденьте очки, - посоветовал кто-то. – Всю жизнь вы смотрели на мир сквозь тёмные стёкла, не удивительно, что ваши глаза не видят.
- Но у меня нет очков.
- Следуйте за своим носом, молодой человек, - скрипнул над ухом женский прокуренный голос.
Толпа загудела:
- Человек без очков не может быть человеком. Видать, он шпион. Больной. Тунеядец. Не наш он, товарищи, не наш-ш-ш….
Я поспешно дотронулся до носа: очки были на месте.
«Как же я их не заметил?»
- Привычка, будь она неладна, - кто-то как будто читал мои мысли. – Живём по привычке, думаем…, и ладно привычка была бы масштабной, но нет, плещемся на мелководье, от этого и правда у нас какая-то своя, грязная, как Саврасовский тающий снег.
- Вы что, художник?
- Что вы, батенька, бог миловал….
Я снова мог видеть. Кто-то, оказался высоким, седовласым мужчиной за семьдесят в белой длинной рубашке и белой панаме, без брюк. Я поймал себя на мысли, что меня нисколько не удивило отсутствие брюк на человеке почтенного возраста. Сам я был в том, в чём уснул: голым, стыдливо прикрытым измятою простынёю.
- Позвольте представиться, - старик протянул мне руку, - Учитель. А вас как звать-величать?
- Николай…, простите, писатель.
- Хорошее имя, Коля-писатель, нужное.
- Где мы?
- В очереди, как и все здесь.
- И за чем стоит эта очередь?
- Кто за чем. Я вот стою за смертью. Что вам здесь нужно, на этот вопрос сами ответьте.
- Я спал….
- Вы проснулись, – уже хорошо.
- Что это за место?
- А что вы видите?
- Бесконечную пустыню: ни травинки, ни кустика.
- Значит, вы так решили. Я вот стою по колени в воде, на берегу печального озера и наблюдаю, как солнце медленно садится за горизонт. Поверьте, ничего более прекрасного я в жизни не видел. Взгляните на ту красотку, - он указал на молодую блондинку позади нас в платье из чёрного шёлка, на бледном лице которой пылали алые губы. – Она всё время кому-то машет, как будто прощается.
- Она на вокзале.
- Скорее всего.
Я шёл в потоке. Огромная масса человеческих тел, жирной гусеницей, растянулась от края до края пустыни, волнуясь и дрожа от каждого многомиллиардного шага. Я был потоком: мутной, грязной рекой человеческих мыслей и дел.
«Я не готов».
Я жил как все: разбрасывал камни, думая, что впереди целая жизнь. Верил ли я? Скорее надеялся, и всё откладывал: потом, потом….
«Дурак».
- Как вы думаете, - прервал мои размышления Учитель, - бог реальный персонаж?
- Почему вы спросили?
- Вы задумались.
- Ну и что? Может я думал о женщине.
- Нет, - улыбнулся Учитель, - вечность земное мало интересует. Бредя, как вы, по раскалённой пустыне, можно думать только о боге.
- Я думал, что многого не успел. Признаться, я считал себя не глупым человеком. А сейчас, стою здесь – дурак дураком.
- Не вы один.
- Верю ли я в бога? Как-то я прочёл, что если человек будет иметь веру хотя бы с горчичное зерно и скажет горе: «Перейди отсюда туда», - она перейдёт. Если воспринимать это буквально, то кто может сказать, что он - верующий? Но когда я читаю Пушкина, или слушаю Баха, или просто смотрю на ночное небо, представляя…, да что там…. Разве можно объять бесконечность человеческим несовершенством? Когда я думаю об этом, я не могу сказать, что бога нет.
При имени Пушкина толпа вздрогнула и выдавила из себя голого человечка с некрасивым лицом попа-расстриги.
- Я слышал, здесь говорят о Пушкине, - проблеял он, смешно поджимая тонкие губы, отчего редкая его бородёнка нервно подрагивала, будто живая.
Я отреагировал резко, надеясь, что странный мужичок, некстати возникший, поймёт и вдавится обратно в толпу.
- Вам то что?
- А то, несчастный ты человек, что Пушкин твой был язычник и грешник!
- Я так не думаю, - холодно ответил я, всем своим видом давая понять, что разговаривать нам не о чем.
Тон мой и нескрываемая нелюбезность произвели обратный эффект. Мужичонка стал кружиться вокруг меня, приплясывая и вопя что есть мочи:
- Отрекись от Пушкина и любви к нему: Пушкин был язычник и грешник![1] Отрекись от Пушкина и любви к нему! Отрекись! Отрекись! Отрекись!
Вопли окаянного делались всё громче, пока не превратились в грозный громовой глас:
- Отрекись от Пушкина!!!
Уже не поп-расстрига танцевал свой танец, а чёрный ворон, смерчем, кружился над моей головой.
В страхе я перекрестился:
- Изыди нечистый.

***

Я очнулся в постели, мокрый, пахнущий серой: благоразумный разбойник, обретший спасенье.
«Господи помилуй…».



Пенза, 2017


Сноски:

1. Отрекись от Пушкина и любви к нему: Пушкин был язычник и грешник! - о. Матфей (Константиновский)