Часть вторая. На московском направлении

Часть 2. На Московском направлении
Спустя где-то полчаса, или даже больше (мне было трудно вести счёт времени тогда), генеральская волга припарковалась возле серого двухэтажного здания, и меня под руки понесли внутрь. Судя по его виду, внутри должны были присутствовать пыточные камеры, стены с плакатами «не болтай!» и люди с калашниковыми, но вместо этого по зданию сновали туда-сюда медсёстры, а на каждой лавочке сидело по 4-5 умственно, душевно и/или физически покалеченных.
Оказалось, это неотложка. Меня посадили на лавочку между тремя лысыми в татуировках мужиками, и я сразу обратил внимание, что они были без обуви. Генерал, кивнув мне, прошёл куда-то дальше вглубь здания, и когда он проходил мимо босяков – те вставали по стойке «смирно». Все, кроме одного в майке и калошах, что сидел прямо напротив меня. Когда охранник и генерал удалились, он наклонился вперёд и выпустил воздух из прокуренных насквозь лёгких.
- Тебя за что так? – звуки его голоса подражали игре на дырявой двухрядной гармошке.
- За веру...
- Что это у тебя за вера такая? – удивился гражданин также как бы из последних сил.
- Такая, - говорю, - за которую побили.
Гражданин понимающе кивнул и откинулся на спинку лавки, раскинув руки по бортам.

Все вокруг вели оживлённую беседу. В правом дальнем углу велись политические дискуссии, справа с моей стороны – мужик с тряпкой, обмотанной вокруг ступни, объяснял, что прокол стопы был приобретён в славной битве за сердце дворовой маньки, с применением спецсредств и приёмов карате.
В разговорах же по левую сторону от меня можно было досконально изучить способы поведения в лагерях и тюрьмах, а также самые яркие и неправдоподобные истории побегов. Один худой черноглазый, правда, сидел также молча, как и я. Наконец, как бы не выдержав, он достал из-под лавки чехол с балалайкой, распаковал её и вдарил со всех сил пару аккордов.
- Э-э-э-э-х! – прикрикнул черноглазый в такт.
Все вокруг замерли. Замер и сам черноглазый, как замирают люди на кухне, забыв, за чем пришли. В полной тишине послышались частые щелчки каблуков по плитке: к нам вошла медсестра, подбежала к черноглазому и двумя руками принялась вырывать из его рук балалайку.
- Не-е-е-от … - вяло тянул черноглазый по слогам и, наконец, отпустил – …дам!
- Иш! – строго помотала пальцем медсестра и ушла вместе с инструментом.
Спустя минут десять меня отвели в полутёмную комнату, дважды придавили к плитке рентген-аппарата разными сторонами головы и начали опрос.
- Документов …? – начала дама с губами, похожими на две дольки апельсина и грудью запредельного размера.
- Украли.
- Нету, значит. – Записала, снова голову поднимает. – Пил?
- Нет!
- Нет? – переспросила эта невероятная женщина и поднялась со стула. – Анализ крови придётся сделать…
Вдруг к нам ворвался генерал генералов с порозовевшими щеками и прищуренным глазом. В одной руке генерала покоились две баночки с прозрачной жидкостью, а в другой – маленькая клетка с серым попугайчиком.
- Ну, что, жить будет? – спрашивает.
- А куда он денется-то? – пробасила Изабель Дояркина и хохотнула.

Генерал посмотрел на меня, как на своего новорожденного сына и расплылся в улыбке. В открытую дверь на цыпочках прокрался его помощник и что-то прошептал генералу на ухо. Тот повернулся и протянул ему банки – Аккуратненько! – и, набрав полную грудь воздуха, выкрикнул, как военный горн – Все за мной во двор!
Медсёстры, один хирург, побитая босота, тяжелораненые активисты и случайно пораненные перворазники – все мы собрались перед входом в больничку, где уже, оказывается, стояли танки.
Хоть и кряхтя, но довольно ловко Генерал забрался на ближайший танк, обнял пушку одной рукой, а другую простёр над нами, на манер статуи Ленина.
- Граждане! – начал речь Генерал, - Ведь так, больше ну никак!
«да, да, да» - послышалось со всех сторон согласное агакание.
- Мне передали, если не сейчас – то больше никогда! Так что мы едем немедленно! Сейчас ночь, интеллигенция спит. Не спят только мои товарищи солдаты, да вы, граждане! Кто не трус – седай на танк!

Толпа зашевелилась: кто-то бежал в больницу забрать свою одежду, кто-то залазил на танки в чём был. Медсёстры вскарабкались на генеральский танк, одна из них даже сбегала за конфискованной балалайкой.
- Подойди, сынок. – Подозвал меня Генерал. Я подошёл.
- Вот этого крылатого зовут Алонсо. Мне его друг из Испании подарил. – Генерал протянул мне клетку с попугайчиком. – Береги его, как зеницу ока береги, сынок! Я ещё за ним вернусь. Ты человек заграничный, тебе с нами нельзя, вот и присмотришь за ним.
Генерал поднялся во весь рост, топнул ногой по крышке люка и приказал «Трогай!»
И колонна танков, вместе со всеми, кто не спал в этот час в этом месте, на всех парах рванула по трассе, перемалывая гусеницами асфальт. Не поехали только двое – я и тот сиплый гражданин, что заговорил со мной в очереди на приём.
Мы стояли и смотрели вслед уходящей в горизонт колонне, на табличку «Москва – столько-то сот километров», на искрящийся редкий снежок и на метущего остановку первого дворника.
Светало.