Верные друзья. Божий дар, мымра и веселая кобыла

               
   Людям порой снятся странные сны, в которых реальность, эмоции и ситуации переплетаются самым причудливым образом, с трудом поддаваясь трактовке. Вот и мне приснилось, что пишу картины. Возможно, сновидение было вызвано моим невыполненным желанием. В глубине души я всегда завидовал художникам и мечтал рисовать, но не знал, с какой стороны подступиться к мольберту и как держать кисть.

   Материалисты предположили бы, что разгадку к подобным снам следует искать в подсознании, которое, вырвавшись из-под контроля разума, проявляет себя столь странным образом.

   Как бы то ни было, вещий сон вдохновил меня на творчество. Мои внутренние клапаны внезапно распахнулись, наружу хлынули скрытые доселе способности. С утра я обежал магазины и купил все необходимое для живописи: мольберт, краски и другие принадлежности. Вернувшись в общежитие, я с нетерпением взялся за кисть.

   Рашид с Васей, став за моей спиной, покрутили пальцем у виска и с изумлением уставились на то, как лихо моя рука наносит на холст точные и выверенные мазки, словно ее водила какая-то мистическая сила. Возможно, это была рука моего предка из потустороннего мира, который при жизни был художником. Хотя мои работы не были шедеврами, яркие пейзажи в масштабе института получили свое признание.

   Молва о том, что студент-технарь внезапно обернулся пейзажистом, докатилась и до декана. Похвалив мои работы, напоминавшие ему картины одного известного художника, всегда имевшего проблемы с экзаменами, декан попросил скопировать одну репродукцию в подарок ректору. Композиция полотна оказалась нехитрая: затерявшееся в сумерках зимнего леса строение в стиле барокко, около которого стояли запряженные сани.

   Отказаться от «просьбы» было рискованно, и я, скрепя сердце, впрягся в работу. Очарование зимней природы и звенящую тишину хвойного леса удалось передать подбором цветов, а вот изобразить савраску оказалось непостижимой задачей. Эта скотина ни в какую не желала впрячься в сани. Хоть убей, не удавалось соблюсти ее пропорции и присоединить к туловищу задние ноги и голову. Как ни старался, из-под кисти появлялся ухмыляющийся осел.

   Впору было отчаяться: время шло, а дело не двигалось. Выручил Вася, предложив обратиться за помощью к знакомому художнику. Я подумал: «Почему бы и нет? Тем более что мне никогда не доводилось побывать в мастерской профессионала. Было бы здорово взглянуть на их творческую кухню!».

   В мастерскую я зашел с трепетом и любопытством. В воздухе витал дух творчества, смешанный с запахами красок и парами алкоголя. К стенам были прислонены незавершенные картины, покрытые пылью. На полу валялись пустые тюбики и обгрызенные кисти, а на столе стояла массивная пепельница, полная окурков. Люди, склонные к творчеству, считают, что подобный кавардак является для них источником вдохновения, и называют его «творческим беспорядком».

   По состоянию мастерской и грустному выражению лица художника нетрудно было догадаться, что он не избалован заказами и пишет картины для собственного удовольствия. И то только тогда, когда удавалось выклянчить у кого-нибудь холст и краски. Предвидя это, мы принесли ему набор кистей.
 
   Узнав причину нежданного визита, художник успокоил нас.

   – Не вижу повода для расстройства. У знаменитого пейзажиста Шишкина, который мог прорисовать на своих картинах каждую травинку и хвоинку, при создании полотна «Утро в сосновом бору», не получались медведи. Их помог нарисовать Савицкий. Так-то! И вашу клячу изобразим.

   Пока он под моим пристальным вниманием набрасывал очертания лошади, Вася с видом тонкого знатока искусства задумчиво рассматривал полотна, приставив ладонь к щеке.

   – Превосходные работы! – воскликнул он. – Каждая твоя картина просто ослепительна. Они затронули меня до глубины души и наполнили позитивом. Особенно захватывает вот эта абстракция. Почему не продал ее?

   – Это не абстракция, – отреагировал мастер, не отрываясь от работы. – Это фанера, о которую вытираю кисточки. Но ты прав, нынче модны картины в подобном стиле.

   – А возле окна висит «Черный квадрат» Малевича? – Ничуть не смутившись, спросил Вася.

   – Нет. Это копия картины Альфонса Алле «Битва негров в глубокой пещере темной ночью». Продавать свои картины я пытаюсь, однако мне не везет. Тот портрет генерала, – проговорил он, указав кистью куда-то позади себя, – не оплачен. А эту молодуху с диадемой на голове заказал один тип. Тоже как сквозь землю провалился. Не заходит и на звонки не отвечает. Поди разбогатей тут! – посетовал художник.

   – Вот нахал! – возмутился Рашид. – Может я попробую дозвониться до него?

   – Попытайся. Номер его телефона найдешь на обратной стороне холста, – проронил портретист, безнадежно махнув рукой.

   Удивительно, но Рашид дозвонился сразу.

   – Здравствуйте, могу я поговорить с Нариманом Леоновичем? Что, придет поздно? Простите, а вы ему кто? Ах, жена... Что же, и такое бывает. Понимаете, ваш муж заказал портрет дамы с диадемой, но до сих пор не выкупил его. Ну откуда я знаю, чей это портрет? Наверное, ваш.

   Положив трубку, Рашид гордо вскинул голову и обвёл нас победным взглядом.

   – Сказала, что приедет! – сказал он, радуясь тому, что смог быть полезным.

   Вскоре в мастерскую вторглась женщина атлетического телосложения, с хорошо развитыми бицепсами и прерывистой, как у робота, походкой. Бросив взгляд на портрет девушки с венцом на голове, она издала стон. Сначала тихий, затем громкий и яростный.

   – А я-то удивлялась, с чего это мой муженек повадился часто навещать «любимую тетю» и перестал носить дырявые носки, – возмутилась она. – Дома мышь в холодильнике повесилась, а он транжирит деньги на эту гадину. Ну, дорогой муженек, держись! Плохо же ты знаешь свою жену Сулико!

   Затем она резко повернулась к нам и заорала:

   — Вы тоже подонки, такие же кобели, как и он!

   Вася, не сдержавшись, огрызнулся:

   — Давно ли вы смотрелись в зеркало? Вам бы в фильмах ужасов сниматься. Мымра!

   Ох, зря он распустил язык! Рассвирепевшая особа запустила в обидчика пепельницей. Вася успел увернуться, а я аккурат стоял за ним и не успел. Ощущение было незабываемое! Затем женщина обозвала соперницу по деревянному «сучкой» и нахлобучила ее портрет на голову художника.

   Перед тем, как исчезнуть, Сулико расщепила мастерскую на атомы, нанося удары руками, головой и интимными органами. Мы не успели опомниться, как «творческий беспорядок» превратился в сущий бедлам.

   Когда пыль осела, Рашид осторожно выглянул из-за мольберта и виновато предложил мастеру помощь в уборке.

   – Нет-нет! Уже помогли! – спешно возразил он, растирая опухшие уши. – Низкий вам поклон!
 
   Дома Вася бережно перевязал полотенцем мой глаз, напоминающий переваренный вареник с вишнями. А чтобы повязка не давила на «мучное изделие», вставил между ними бублик.

   – Ай-ай-ай, какой ужас! – осуждающе покачал он головой. – Не промахнулась же, зараза! А ты не стой. Приляг, испей водицы. А вот этот медяк приложи ко второму глазу. Может, фингал за ночь рассосется. Завтра пойдем к окулисту.

   Утром, топая по коридору поликлиники, Вася продолжал ворчать.

   – Повезло, что эта мегера не хлопнула тебя по ушам. Лучше жить с одним глазом, как Кутузов, чем остаться глухим на всю жизнь, как Бетховен! Я так думаю. Тебе еще повезло, что я успел прикрыть тебя, не то...

   Внезапно распахнулась дверь перевязочной, и в коридор вышел человек с повязкой на глазу и загипсованной рукой. Из приоткрытой двери до нас донеслось:

   – Нариман Леонович, извините, мы забыли отметить, кем вы работаете.

   – Тренером по карате, – процедил мужчина сквозь зубы и, припадая на одну ногу, заковылял к выходу.

   Увидев, в каком ужасном состоянии он находится, я забыл о своих болячках и от всего сердца пожалел тренера. А Рашид, протянув руку вслед уходящему, жалобно пропел:

   Я могилу милой искал,
   Сердце мне томила тоска.
   Сердцу без любви нелегко.
   Где же ты, моя Сулико?

   А вот декан от моего творчества пришел в восторг! Особо теплые чувства у него вызвала кобыла с веселой мордочкой. При этом никто из нас не обратил внимания на то, что божье создание было о трех копытах. Видать, вчера в поисках пятого угла художник напрочь забыл пририсовать кобыле недостающую ногу.

   В знак благодарности декан пообещал помочь выставить эту картину на конкурс «Мир красок» в Париже.

  Рисунок Николая Крутикова.