Замок Тишел

                                  «Я не знаю, как он тут его изобразил в художественном свете,
                                  но во сне это было изумительно»
                                  Н.Р.

1.
Наше «знаменитое» уединённое по вечерам место. Каштаны, клёны, тополя. Они таинственно шепчутся там, вверху. Они явно говорят о нас, может быть, даже в чём-то осуждают нас. Но мы стараемся не шуметь. Мы стараемся не мешать этим молодым – с трёхэтажный дом – деревьям. А на то, о чём они там перешёптываются, как старые сплетницы, нам просто наплевать.
Мы игнорируем их шёпот.
Мы не считаем их шёпот таинственным.
Мы считаем этот шёпот естественным, как нас самих.
Но когда вдруг чего-то хочется сказать, но сказать не можешь, когда становится нечего сказать, можно глубокомысленно поднять морду кверху и как бы заслушаться шёпотом деревьев.
Итак, наше уединённое место. В принципе оно не так уж и плохо. По крайней мере, вспоминая о порядочности, о шёпоте совсем не деревянных сплетниц, там можно спокойно посмолить и испортить себе ещё кусочек лёгкого.
Я этого не делаю. А они, глупые, делают.

2.
 Среди всех разговоров трудно остановиться на чём-то одном. Да я и не ставлю себе целью обрисовать хотя бы один из них. Разговор нельзя записать на бумаге. Всякий прочтёт эту запись по-своему. Всякий сделает свои выводы. Это так же истинно, как истинно то, что человека нельзя охарактеризовать в двух словах. Или сделать аналогию между его наружным и внутренним лицом. Так бывает только в книгах. Иной раз иной автор может убедить читателя в страшной чуши. И потом даже не сообразишь, где начинается эта чушь. Где начинается неестественность образа.
– Это всё хорошо,-- сказала Пинга. – Может быть и правильно. Но это скучно.
– А тебе хотелось, чтоб я тут тебя нравственно щекотал? – ответил Ээнт.
– А что, я бы не отказалась, – ответила Пинга. – В конце концов это интереснее, чем выслушивать эти суждения. Может, у меня они интереснее, но я предпочитаю молчать.
– Ого! – молвила Кинн.
– Ловлю на слове. Я – математик. Требую доказательств, – отрезал Ээнт.
– Я тоже сталкиваюсь часто с точными науками...
– Но не в такой же мере!
– Да, не в такой же мере, как ты. Но этого достаточно, чтоб внести маленькую поправку. Большая часть суждений и мнений доказательств не требует. Это жизнь, а не абстрактная плоскость.
– Пожалуй, я приму к сведению твоё заявление. – ответил Ээнт. – Но в данный момент ты просто увиливаешь от ответа.
Пинга глубоко затянулась и прислушалась к шёпоту деревьев.
– А почему ты решил, что твои суждения доказывать не надо? – нарушила тишину Кинн.
Ээнт глубоко затянулся и прислушался к шёпоту деревьев.
– Любой из нас имеет суждение, которое он принял без доказательств, – сказала Кинн.
– Это когда не нужно доказывать, – возразил Ээнт.
– Всё равно это – скучно, – зевнула Пинга.
Мы опять замолчали.
– А хотите, я вам расскажу сон? – спросила Пинга.
Кинн и Ээнт не то, чтоб заинтересовались, но сны иной раз бывают очень любопытными и с неожиданными концовками. Сны реалистичны и всместе с тем очень фантастичны.
– А тебе очень часто снятся сны?
– В последнее время – очень.
– Разумеется, цветные.
– Ты угадал. Этот сон был тоже цветным.
– А мне сны давно не снятся, – с капелькой сожаления сказал Ээнт. – Я думаю, что если такое и происходит, то я всё забываю. Мне снится только тогда, когда я в полудрёме, когда могу как-то влиять на видение.
– Ты сильно устаёшь на работе! – заявила Кинн.
– Нет, на работе я усталости не чувствую. Усталость – по дороге домой и дома...
В этот момент Пинга сделала движение. Ээнт и Кинн оборвали разговор.

3.
Там, за деревьями, освещённые тёплым оранжевым светом высились старинные башни, покрытые кое-где почти чёрными пятнами мха. Солнце не отражалось в стёклах. Оно пропадало в узких высоких окнах, в нишах, за мрачными бойницами.
тёплый осенний вечер. Под огромным дубом расселись люди в старинных нарядах. Точнее – под старину. В этой одежде очень удобно.
Людей не очень много. Тихо переговариваются о чём-то. А у меня чуть кружится голова. Я не слышу ничего. Только слегка сжимаю в руках красивый бокал с вином. Я пытаюсь рассмотреть цвет вина. Отчётливо вижу сквозь бокал тёмно-зелёную траву, цветы, людей, их наряды... Мне хочется чего-то, но я не могу понять, чего...
И вдруг решение найдено. Я смотрю на вино. Сквозь бокал просвечивает алым искажённым кругом солнце. И вино становится алым, как мне и хотелось. И моя рука будто покрывается лёгким загаром.
Я отвожу взгляд от вина, смотрю на людей. Встречаюсь с их взглядами. Люди что-то отвечают мне. Потом я посмотрела чуть в сторону и наткнулась на глаза Кинн. Она, как бы подтолкнула меня на неизвестное мне действие. Она чуть кивнула головой мне...
И я сказала. Я не помню, что именно тогда я говорила. Наверное, произносила очень важный для всех тост. Кажется, я предложила выпить за солнце, которое просвечивает сквозь вино. Я не помню всего точно. В общем, мы ведь каждый за своё, за свои надежды и мечты. И одновременно пили за нечто большее. За какое-то счастье, истинно гриновскую романтику, чистую, яркую, пили за любовь. Я ловила взгляды мужчин и женщин. И мне казалось, что они возвращали мне свою благодарность и признательность. Наверное, слова были очень важны. Может, я выразила мысли всех?
У меня по-прежнему чуть-чуть кружилась голова, поэтому я не помню точно всей последовательность событий. Это не было опьянением. Это было как сон... Сон во сне...

4.
Мы вдруг очутились в самом замке. Высокая чопорная мебель из тёмного, источенного червями дуба. Мягкий свет старинных бра под факелы. Высокие закопчённые до черноты балки потолка.. Тяжёлые тёмно-серые занавеси на высоких стрельчатых окнах. Стены, скрытые до высоты человеческого роста старым полированным деревом.
Мы сидим в этой чуть мрачной тёмной зале, и из-за этой мрачности кажется холодно. И даже пламя, ярко-оранжевое пламя, бьющееся в камине белыми крыльями, не освещает, а делает обстановку ещё тяжелее.
Лёгкость осеннего вечера исчезла. И осталась?
Мы сидим в удобных старинных креслах за большим длинным столом. Еле слышно переговариваемся о пустяках. На столе – тяжёлое старинное серебро: вазы, блюда. Стол роскошен. Я подумала, что мы где-то в захолустном уголке Уэльса. Почти невероятно, но этот замок здесь сохранился таким, каким был несколько веков назад. И современность не замечалась.
И ещё одна странность поражала меня. Всё в этом зале – и обстановка, и освещение, – казалось, должны были окончательно ввергнуть нас в мрачное настроение. Да так оно и было. Кто-то рядом говорил о смерти. Но осеннее великолепие вечера за стенами замка возвращали нас к лёгкости и свету. Мне хотелось петь. И я бы даже начала танцевать старинный менуэт. И одновременно я чувствовала, как можно легко разрушить эту атмосферу необдуманным поступком...

5.
Потом все встали и перешли в другую комнату. Это было как в кино. Кончились одна часть фильма и замелькали кадры совсем иного свойства.
Это была современная, со вкусом обставленная комната. На маленьких низких столиках стояли свечи, какие-то закуски, бокалы. Тих играла спокойно-ритмичная музыка, скрипки и духовые под незаметный отзвук ударных и гитар.
Мы расселись на ковре с высоким мягким ворсом. И все почему-то оживились.
Я понимаю, что контраст между торжественной и мрачной залой и этой изящно обставленной комнатой был очень велик. И одновременно считала, что так и должно было быть, так задумывалось хозяевами. И тут я впервые подумала о хозяевах, но сразу забыло об этом.
Мы танцевали, пили вино, курили длинные мягкие сигареты. Это всё промелькнуло очень быстро, не в пример сцене под дубом или в огромном зале. Мне хотелось ещё пить и танцевать, но тут сквозняком открылась ещё одна дверь. А за ней мы увидели длинный мрачный коридор со стенами и грубо вытесанных камней и каменным полом.
Мы взяли свечи и пошли по этому коридору и увидели красивую резную дверь в самом конце. Дверь открылась. За ней была большая спальня. Всё там было в тёмно-красных тонах. Стены увешаны старинными гобеленами. Широкая кровать под балдахином. Тонкий запах цветов. Кто-то мне шепнул, что здесь будут отдыхать хозяева замка.
Странно, но никто из нас не знал, кто тут был хозяином, кто хозяйкой. Они были среди нас, но кто же они? Я даже пыталась спрашивать. Помню, что Ээнт как-то безразлично пожал плечами. Я удивилась. Неужели ему это было не интересно?
И одновременно мне всё время казалось, что хозяйка замка — это я. Или мне очень хотелось, чтоб так было? Чтоб этот дом, этот замок, эта комната были моими? Ведь по сути это я сама его создала! Пусть только в воображении и бессознательно...
да, этот замок был моим!..

6.
Закат – как закат.
Этот весь парк мог быть и по естественнее, не в духе традиций английского паркового искусства. Нет, это бы, конечно, не регулярный стиль. Но рука человека здесь потрудилась на славу, оставив массу следов. Камни, кустарники, ручеёк и скульптурки посреди множества цветущих растений.
И этот дуб. И замок, который был тяжёл и сказочен. Серые камни, мох...
Компания собралась так себе. Так бывает поначалу. Но потом, когда старое вино приукрасит в наших глазах всё вокруг, компании лучше и не надо. А с другой стороны, нужно ли общаться со всеми? Хоть я и не во фраке и не с цилиндром на затылке, но вокруг чувствуется какая-то аристократическая атмосфера, этакий дворянский «душок».
Я не против пить из старинных бокалов венецианского стекла. Но не естественней обыкновенный гранёный стакан а ля Вера Мухина? А вместо этих мягких и вкусных сигает – крепкие, которыми можно накуриться... Ну вот, вынесло из сна в какую-то иную реальность...
А компания заметно веселела. Тут и Пинга выскочила со своим романтическим тостом про любовь. И все, конечно, настроились на лирический лад. В общем, и тут ландшафтный парк в амурами и нимфами.
Рядом полусидела у корней дуба – спиной на стволе – Кинн. Она о чём-то думала, ни с кем не заговаривала. Я подумал, что и ей овладел приступ романтики, но она вдруг... зевнула. Я чуть было не засмеялся, но вовремя вспомнил о приличиях. да и смехом невпопад можно легко разрушить этот сказочный сон. Но мне было понятно одно: нужно что-то новое.
Это было, как оказалось не только моё мнение. Ведь целый день весь этот народ был занят чем-то очень важным. И вот собрались для отдыха. А отдыху тоже требуется разнообразие. Тем более, что посвежевший воздух нагнал аппетит. По крайней мере на меня.
Все поднялись. Тихо переговариваясь пошли по старой аллее к замку. На его древнем теле явно выделялось свежее бетонное пятно. Всё правильно. И древности надо ремонтировать, латать и реставрировать. Подошли к старинным окованным огромным воротам, которые открылись слишком легко.
Мы не пошли в видневшийся впереди внутренний двор, а вошли в дверь справа. Потом прошли по каким-то коридорам, по анфиладе комнат и оказались в огромном зале со столом со снедью.
Но все эти перипетии, пережитые мною от перехода, я вспомнил гораздо позже, сразу же после того, как наелся. Не могу не удержаться, что эти все атрибуты средневековья, окружающие наш стол и даже взобравшиеся на стол, не особенно способствовали нормальному усвоению пищи. С другой стороны, а где именно пища усваивается нормально? Неужто в сутолоке кафе и кофеен? Там, где поневоле спешишь, боясь не уложиться в лимит времени, отведённого на перерыв? А если ещё видишь людей, которым тоже спешно нужно накидать в желудок пищи, а месте нет?
В общем, мне в конце концов стала даже нравиться эта обстановка, где всё вокруг принуждало вести себя спокойно и независимо и никуда не спешить.

7.
Мне надоело сидеть за столом. Я уже наелся. Наплевав на приличия, я встал и подошёл к окну, отодвинув тяжёлую материю. Там было какое-то подобие эркера со столиком, на котором стояла большая сигаретная коробка с инкрустациями. Пришлось закурить. И за одно изучить обстановку зала.
Я как снайпер, спрятавшись, искал цель. А вокруг, в этом высоком зале было мрачно и невесело. Но я был сыт и мне было всё равно. Да и присутствие людей в их относительно ярких одеждах, огонь никому не нужного камина скрадывали всю таинственность. И хотя была тут некоторая непринуждённость, что-то всё равно было не так.
Я порыскал по залу и уставился на одну дверь. Я подумал, что совсем не удивлюсь, если она раскроется и там окажется помещение, более соответствующее нашему времени. Но если это случится – а это случилось – тогда, несмотря на кажущуюся оригинальность такой смены декораций, зал, где мы находились сейчас мне покажется ещё более нелепым.
Это будет уже банальным, так как мы уже приучены в какой-то степени ко всему, что может поразить. Например, поразить воображение. Например, такой банальностью сегодня выглядит церковь Симеона Столпника, задавленная огромным высоким домом на Калининском проспекте в Москве. Хотя этот контраст кажется удачным. Или развалины церкви Кайзера Вильгельма в Берлине, которые выглядят банально на фоне нового здания – параллелепипеда из стекла, единственной принадлежностью которого к религии можно считать крест, прилепленный на крыше.
Задумавшись, я не заметил, как рядом оказались двое из гостей. Их разговор, прервавший мои мысли, мне показался тоже нелепым. Я легко отстранился было от их разговора, но тут одно слово меня насторожило: Тишел. Я повернулся к ним, чтоб понять, почему это слово было произнесено, но они уже отошли.
Откуда они знают это слово? Ведь никто не должен был знать его! Это слово – из никому неведомого языка. Гадать не хотелось и я продолжил осмотр. И поднял голову. И увидел, как на одной из закопчённых зачем-то балок написано: «ТИШЕЛ».
А что? «Замок Тишел»... Такое название вполне подходит к этой истории.

9.
Декорации сменились. Мы прошли в соседнюю комнату (она оказалась как раз за той самой дверью), где могли себя чувствовать более свободно, потому что там был мир, подобный тому, в котором мы живём.
Рядом со мной на мягком ковре необычайно тёплой оранжево-жёлтой расцветки расположилось милое существо с заманчивыми губами. И мне ничего не оставалось делать, как проверить, действительно ли они такие заманчивые. Потом мы танцевали под умеренно-ритмичную полусексуальную музыку. Краем глаза я видел, что Пинга любопытные па с каким-то парнем, а все выстроились вокруг и хлопают в ладошки. Танец становился всё более и боле раскрепощённым, и я подумал, что Пинга начнёт сейчас раздеваться. Но раздеваться начало моё милое существо с заманчивыми губами.
И мне всё стало просто противно.
Я уполз в угол, схватил гранёный стакан с вином и стал цедить. Откуда тут этот стакан? Гранёный?.. Цежу и рассматриваю противоположную стену. Скажу прямо, что стена была очень плохо видна, ведь почти все свечи были погашены. Оргия была в разгаре. Куда-то пропала чопорность и аристократизм.
Кто-то подошёл и сел со мною рядом.
– Куда ты смотришь? – спросил знакомый голос.
– На маску.
– А.., – разочаровано ответил мне голос.
На противоположной стене висела маска какого-то божества. Блики свечей отражались на ней, поэтому мне казалось, что лицо маски постоянно меняется. Эта маска то смеялась, то презрительно смотрела, то пьянела, то грозно открывала рот, чтоб высказать ругательство.
– Мне скучно, – сказал голос. Потом мягкие губы поцеловали, но я не ответил. Отодвинул её голову, так как она мешала следить за настроениями маски. Маска подмигнула. – Фу, какой ты! – обиженно сказал голос.
Маска гневно сверкнула глазами, и тут пахнул ветер.

10.
Это кто-то открыл дверь. И я встал. Сначала никто не обратил внимания на свежесть. Я взял свечу и пошёл к двери, раздвигая танцующих. Эти мои действия явно всех заинтересовали. Я  очнулся окончательно. За дверью оказался длинный коридор со стенами из каменных блоков, редко освещаемый факелами. Направо и налево, как в гостинице, были двери. Их было на весь коридор совсем немного.
За мной стал выходить народ. Кто-то дотронулся до моего локтя. Я вздрогнул, обернулся. Увидел любопытно-испуганные глаза Кинн. Я взял её за руку, и мы пошли по коридору.
Прошли мимо узкой винтовой лестницы, ведущей вверх и вниз, мимо всех дверей и остановились у последней. Кинн толкнула дверь, и она открылась.
За спиной я чувствовал дыхание всех тех, кто шёл за нами по этому коридору, а теперь с любопытством лезли в комнату, чтоб посмотреть.
Я ничего интересного там не увидел. Комната как комната, под старину, естественно. Тяжеловата мебель под старину. Красивая, но не настолько же, чтоб все приостановили дыхание от восхищения!
Почему-то я знал, что в этой комнате должны ночевать хозяева. В этой комнате было что-то такое, что вызывало невольное уважение к хозяевам. Она была уютной, поэтому я и подумал, наверное, что это спальня хозяев. Я в недоумении пожал плечами. Нет, замок Тишел всё-таки имеет какую-то тайну, раз он, несмотря на мой подсознательный протест, вызвал во мне симпатии. да и что было в этом удивительным? Ведь хозяином был я.

11.
Скучно всё это и пусто. Я не вижу, наверное, продолжения этого всего. Ну, напьёмся, ну напляшемся... А потом? Завалимся спать... Как бы этот вечер и ни был оригинальным, но всё это не имеет своего финала. всё будет идти по старому. Даже сейчас, в парке, рядом с этим замком с претензиями на старину, за которым сереет вечернее небо с первой тусклой звездой, просто скучно мне. И куда подевалось моё восхищение природой?
Всех этих людей я где-то видела. И по-моему они все пришли сюда тоже скучать. От нечего делать стала всех рассматривать ещё раз. Рядом сидит какой-то тип, пробует мне что-то говорить, наливает мне вина. Я делаю вид, что страшно им заинтересована.
Тут я глянула на Пингу. Она смотрела через бокал с вином, отчего её глаз стал уродливо большим и круглым. Я ей сделала знак, чтоб убрала бокал от лица. Пинга любит чудачества. Бокал от глаза она убрала, но тут же начала говорить какую-то чушь. будто без её тоста никто бы к вину не прикоснулся. Тост про любовь – это, конечно, в её стиле.
У меня просто было ощущение, что я это уже где-то видела или читала. Наверное, Пинга просто начиталась Голсуорси, и теперь воображает себя одной из героинь, ожидающей страстной любви.
Когда, наконец, это времяпровождение всем надоело (а, скорее всего, стало прохладно), мы встали и поплелись к замку.
И тут началось что-то более любопытное. Во-первых, я смогла увидеть этот парк с разных сторон. Парк был ландшафтным, виды по мере нашего продвижения менялись. Сделаешь несколько шагов – и совсем иное настроение. Мощные, сильные деревья стояли по одиночке или группами. Во-вторых, когда мы подошли к замку, я увидела широкий каменный мост через заросший лилиями ров, в котором квакали лягушки. А мост был увит плющом. В окнах чистой воды рва отражался камень замка, поэтому вода была серой. И сам замок был величественным. Я подумала, что когда-то он выдержал не одну осаду.
Может быть, я ещё бы смотрела и смотрела вокруг, но все стали входить в большие крепкие ворота, пробитые в огромной квадратной башне. Стадное чувство во мне проснулось, и пришлось идти за всеми. Тем более, что смазливый тип настойчиво приглашал войти.

12.
Этот тип уселся рядом со мной за столом. Я решила его рассмотреть получше. Высокий лоб, правильные черты лица, серые пустые глаза. Нет, не просто серые, а светло-серые. Поэтому там отражались только огни. Волосы ухоженные, короткие. Сам он крепок, широк в плечах. Казалось бы, всё нормально. Назойлив очень.
Мой бокал не пустовал. И тарелка тоже. Этот парень таким образом решил меня уморить? Я ведь не объедаться сюда пришла. А какую чепуху он мне говорил! Какая-то смесь анекдотов. Для приличия я даже улыбнулась пару раз.
В конце концов я ему что-то ляпнула резкое, и он на время отвязался. Зато я смогла рассмотреть, куда я попала.
Стол был прекрасно сервирован. Обстановка XIX века. Только не хватало лакеев и прочей челяди в белых перчатках. Ещё смущало отсутствие музыки.
Зал был сделан тоже под старину. Типа зал для приёма пищи. Как в средние века. Только стол стоял в нижней части зала. А возвышение, где обычно сидели хозяева и важные гости, было пусто. Кое-где на стенах висели натюрморты. На них – горы битой птицы, зайцев, клумбы фруктов, зелени и так далее. Особый колорит создавали бра под факелы. Я такого раньше не видела: полная иллюзия открытого огня: цвет, игра пламени. Мне даже казалось, что над этими светильниками поднималась копоть. Наверное, этот эффект создавали закопчённые стены над светильниками. Чёрным был и потолок, а на одной балке кириллицей было написано какое-то слово. Странно. Почему не готическим шрифтом?
Мою заинтересованность заметил ухажёр. Он мне пояснил, что этот замок называется Тишел, но что именно означает это слово, он не знает.

13.
Потом мы прошли в ту кричаще-современную комнату. Экстравагантная мебель, сверхинтимный свет свечей, столики с закусками и напитками. Единственное, что мне здесь нравилось, это ковёр. Правда, расцветка была чересчур яркая. Зато лежать на нём было чрезвычайно удобно. Ворс был совсем не колючим, высоким. Я подумала, отчего он ещё не свалялся? Ведь не сегодня же его тут постелили? А вдруг сегодня?
Эта мысль пришла и куда-то улетела, потому что зазвучала музыка. И я стала себя чувствовать свободнее. было бы совсем хорошо, если бы этот тип исчез. Или не было бы? Он, может, и не такой уж назойливый?
Смешно, но пытался меня споить. Но я и не собиралась пить. И совсем отрезвела. И меня стало разбирать зло. Я всегда так трезвею.
Я злилась на себя. Как это я позволила себе разговаривать с этим противным человеком? Танцевать с ним? Он не понимал моего настроения и обнаглел совсем. Я разозлилась ещё больше. Я ему говорила теперь всякую обидную, как мне казалось, чушь. А он только глупо улыбался и пытался меня успокоить. Я попыталась уйти от него в другой угол. Неужели он не понимал, что омерзителен мне?
Спасло меня то, что все почему-то поднялись и потянулись из комнаты. Я, разумеется, увидела в этом ещё одну возможность бегства и вышла за всеми.
Тут я увидела Ээнта. Он стоял в этом коридоре, высоко подняв подсвечник, и смотрел в глубину коридора. Я глянула тоже. Там кое-где горели факелы, которые могли разогнать мрак. Конец коридора терялся в темноте. И вдруг возле одного факела я увидела тень. Она осторожно двигалась поперёк коридора, а потом исчезла. Я схватила Ээнта за руку, мне стало жутко и любопытно. Я даже в тот момент забыла, что рядом были люди, и ничего ужасного случиться не могло.
А Ээнт потащил меня в темноту коридора. Мне было не по себе, но сопротивляться я не смогла. А потом даже захотелось туда пойти и всё выяснить. И Ээнт дотащил меня в саый конец коридора, где был тупик.
Здесь мы увидели дверь. Я поняла, что то, кто ходил по коридору, тот, кого я приняла за приведение, мог зайти только сюда.
И я открыла дверь.
Это была спальня. Очень хорошая спальня. Мне тут всё очень нравилось: и мебель, и гобелены и даже запах. Явно хозяйская спальня. Но комната была пуста. Как пуста? Я же здесь!
Я глянула на Ээнта, и поняла, что его эта комната совсем не заинтересовала. Он стал оглядываться, а потом упёрся взглядом в Пингу. Та смотрела на него, как будто о чём-то мысленно спрашивала. Но Ээнт только пожал плечами, потом нагнулся к моему лицу и сказал:

14.
– Чего-то здесь не хватает, – сказал Ээнт.
– Разве сон должен быть логичным? – спросила Кинн.
– Здесь нет какого-то зерна, идеи. И даже сюжет оборван. Просто зарисовки настроений. Без конца, без начала. Ведь как мы очутились в этом замке? Что было потом?
– Потом болела голова, – сказала Пинга.
Мы засмеялись.
Мы опять очутились на своём «знаменитом» месте. Ветер пропал. Деревья совсем не шумели. Они, наверное, подслушивали, а теперь ждали какого-то продолжения.
Продолжения?
Сон есть сон. И эта наша встреча, как и многие другие, постепенно станут сном, заслонённый новыми заботами, увлечениями, работой. А может быть, всё это сольётся в одно,а, может, нет. И эти новые увлечения вновь под гнётом времени будут казаться приснившимися, далёкими, будто вычитанными очень давно в какой-то странной книге, весьма романтичной. Или саркастической? Или обыденной?
И все мы вновь очутимся на своём, но совсем другом, не похожем на «знаменитое» месте.
Замок Тишел для каждого свой, но и один для всех. Все живут в этом старинном и чопорном снаружи замке, иногда выходя в окружающий удивительный парк, чтобы посмотреть на закат сквозь бокал с вином, а может, и просто на лягушку в запущенном пруду. А потом возвращаются. И уже люди кажутся другими, вещи приобретают новую ценность, поступки оцениваются совсем иначе. И в то же время остаются в том же замке, который стоит тут уже сто тысяч лет...

15.
Глупая луна удивлённо смотрит вниз. На нашем «знаменитом» уединённом по вечерам месте никого нет, даже меня. Но чудится почему-то, что я там. Рядом скучает Кинн, ждёт чего-то Пинга, пытается разрушить тишину Ээнт, требуя новенький анекдот...
Мотаю головой, отгоняя наваждение...И ничего нет, а я совсем в другом месте, и мне надо что-то говорить. А Ээнт сегодня в ночную смену, что-то там делает с компьютерами. А Пинга  ушла к знакомым в центр города и сейчас над чем-то смеётся, сжимая в руке тот самый бокал. А Кинн уже написала план урока и собирается улечься спать, чтоб завтра выглядеть свежей и жизнерадостной под стать своим неунывающим ученикам, с которыми предстоит завтра играть в «Ручеёк»...
А я делаю и думаю так, как и они. Потому что я – они сами. Я теперь могу открыть и своё имя. Я – замок Тишел.
Я – замок – сон, сбывшийся или нет. Я – замок – мечта, реальная или нет. Я – замок – жизнь, удачная или нет. я в этих трёх частичках одного из своих кирпичей, из которых сложены мои стены, подпирающие тяжеленный свод. Почему я выделил эти три частички – и сам не знаю. Да разве это имеет какое-то значение?

Июль, август, октябрь, 1979, март 2017.
Издательство Имлаоэр АДН, Путаун, 1979