Здравствуй, мой милый Волшебник!

Здравствуй, мой милый Волшебник! Где бы ты ни находился сейчас, в какой-то далекой стране или измерении – я знаю, я уверена в том, что ты меня слышишь, что ты всегда рядом со мной. Я это чувствую, я чувствую твои губы на своих губах, я ощущаю твоё присутствие – и не только потому, что иногда происходят перебои света и появляются ярко-оранжевые пляшущие светящиеся шары, гаснут неожиданно электрические лампы и снова зажигаются, но появляются запахи – то запахи весенних цветов- подснежников, то запах маслят или жареной картошки …
Мне всегда говорили, что я  родилась  на грани миров, и ,наверное поэтому родители старались оберегать меня от неприятностей и неожиданностей. Может быть потому, что они боялись, что я когда-нибудь, устав сражаться с окружавшим меня непониманием, перешагну невидимую для многих границу; границу, на которой нет пограничных столбов, а по буферной зоне бродят иногда такие же, как я, Проводники Душ мертвых… Неслучайно я родилась с белыми волосами. Это сейчас я знаю, что с такими волосами рождаются Девочки- Проводницы Душ мертвых. Сколько их было, этих душ, которых я уже проводила в другой мир? И кто был первый? Несчастный художник, чья душа, закованная в приличия деспотичной женщины, металась и страдала, до тех пор, пока не нашла выхода в суициде? Или мальчик, заваленный тонной песка на пляже? …сколько их было, блуждающих Душ, нашедших успокоение от встречи со мной? Ещё не сотня, но и не десяток…
Когда я осознала, кто я такая есть и когда бросила подсчёт освобождённым душам? Только тогда, когда встретилась снова с тобой и поняла, что именно ты - моя вторая половинка, моё Дыхание, моя Жизнь?
Граница, отделяющая твой мир, в который ты ушёл навсегда, потому что в этом мире есть только этот миг, но «всегда» уже не будет, а поэтому - ты ушёл туда, где есть пространство и бесконечность, ты растянулся во времени, в моём времени, и поэтому ты всегда со мной  и во мне. А попозже, когда мне нужно будет выбрать дорогу, по которой отправиться в Тот мир, в котором ты сейчас, я знаю, мы снова встретимся - ты придешь за мной, только ты и никто другой. Я сохранила твой номер телефона. Для чего? А вдруг? А вдруг зазвонит телефон и я услышу твой голос? А вдруг? Разве не может быть такого? Может! Все может! Другое дело, что я не смогу узнать тебя, а ты ли это? Ты ли тот  Волшебник, который выполняет все желания, все-все, какими бы  сумасбродными, легкомысленными они ни казались? 
- Хочу …хочу,- я помню, как хитро сморщился мой носик и сощурились глаза, потому что я посмотрела на себя в зеркало, пытаясь придумать что-нибудь такое-эдакое трудновыполнимое на твоё пожелание- дать тебе задание для выполнения, - хочу ананас!
-И всего-то?- спросил ты, как будто задача отыскать ананас в морозную метельную ночь – простая ерундовина.
-Ну да! Хочу ананас и персики!
-Что ж, я пошёл! – сказал ты, и, накинув куртку, даже не одев шапку, и не взяв перчатки, которые ты никогда не одевал, да которых у  тебя, впрочем, никогда не было, ушёл в пургу.
По телевизору шла какая-то обычная белиберда – кривлялись, смеялись давно надоевшие «звёзды», на столе невыпитое вино искрилось в бокалах, неразобраный шоколад так и лежал в металлической коробке, … после твоего ухода время остановилось. Дом опустел. Ты воплощал в себе шум и звуки, краски, запахи…Я переключила канал, кривые морды исчезли, но зато  на новом канале криминалисты и детективы неустанно выискивали следы убийц. Ты не любил эти сериалы. Ты говорил, что я, когда их смотрю,  впускаю в дом то, что показывают. Сама впускаю. А мне хотелось посмотреть, как ты злишься, до какой степени, интересно было посмотреть - а можешь ли ты ударить женщину? Ту, которую называешь «Любимой»? Ты не мог. Наверное, так любят настоящие мужчины, настоящие Волшебники. Я не заметила, как уснула, и только ворвавшийся в комнату ураган снова пробудил меня к жизни. Это ты был ураганом: казалось, что жизненная энергия в тебе никогда не закончится. Но…Ты отдал её замерзающей принцессе, которую отогревал в ту ночь, отыскивая ананас и персики для взбалмошной девчонки, то есть меня. Ураган свежего воздуха, мороза и снега. Как всегда- два больших пакета упали около стола – ты не любил предисловий.
-Ухх! Вот тебе ананас и персики, правда, извини, всего три!
-Вот и прекрасно, не успеют испортиться! Слопаем!
-Почему ты так вульгарно разговариваешь? Ведь ты не такая! – тебя всегда передёргивало от некоторых моих слов, но иногда я их употребляла намеренно, чтобы тебя позлить. Мне хотелось, чтобы ты не сердился, а просто крепко-крепко сжал в своих медвежьих тисках! Но ты так не делал, а сказать тебе об этом я не решалась. И не решилась. Никогда.
-А какая? Вот такая, какая есть,- я схватила немытый персик и захотела откусить, я же знала, что всё - равно не смогу заболеть, умереть и проч, до тех пор, пока сама этого не захочу. А я не хотела…
-Ты что, ты разве не знаешь, что нужно всё мыть?- ты закричал, как всегда, своим громким командирским «солдафонским» голосом. Рассердился, потому что знал, к чему могут привести немытые фрукты – к гельминтозу, дизентерии и прочему, плохо выговариемому и непонятному ( мне не хотелось мозги напрягать, а хотелось капризничать, чувствовать себя под защитой,  девчонкой,  и поэтому я взяла персик, и уселась с ногами, т.е. в тапочках на диван, на котором спала и страдала оттого, что ты ушел).
Ты молча снял с моих ног тапочки и поставил их на пол.
-Будешь?- спросил, разрезая ананас.
-Нет, я уже не хочу.
-И зачем же я доставал?
-Потому что сам просил дать тебе задание! – голосом стервы проговорила я и откинула косички за спину, вытаскивая из персика косточку.- Вот ты думаешь, что такой крутой, что достал ананас? А может быть, я хочу  его выбросить?
-Делай что хочешь! – устало сказал ты, переключая канал телевизора на кривляющиеся рожи.
Я забрала пульт от телевизора и сказала ехидным голосом:
-Значит, я могу делать всё, что хочу?
-Конечно, - твои плечи опустились, ты, казалось, скрючился перед столом.
Я вытащила изо рта косточку от персика и вместе с пультом положила  на край диванной подушки. А потом  я попыталась наброситься сзади на твои плечи, потому что больше всего на свете, больше персиков и ананасов я  хотела тебя обнять! Но ты резко повернулся, а я стукнулась о край стола. И ты снова стал меня успокаивать: «Ты что? Ударилась? Сильно? Да что же мне ничего не сказала? Ты хотела что-то достать? Сказала бы мне, я достал! » Но я просто захотела тебя обнять, а ты опять, как всегда! Ты меня обнял и стал убаюкивать. И опять ты, а мне так хотелось! Самой! Нежный Волшебник!
Сейчас я будто живу в другом мире, настолько иллюзорным кажется всё, что меня окружает. Я не испытываю голода, я не стремлюсь выглядеть привлекательней, для кого, мой милый Волшебник?  Я не стараюсь чего –то приобрести или чем-то обладать – нет интереса. НИ К ЧЕМУ. АБСОЛЮТНО. Наверное, потеря тебя, половинки себя самой – страшная потеря. У меня нет смелости, у меня нет сил, никаких. У меня остаются только слёзы. И я снова плачу, мой милый Волшебник!
Мне говорят, чтобы я отпустила тебя в свободный от каких-либо обязательств полёт, ведь ты так любил небо! До безумия! …Твои осколки прозрачных перламутровых крылышек я иногда достаю из шкатулки – я запрятала её в антресоль, чтобы ничьи любопытные руки не брали их и ненароком не поломали и чтобы никакие завистливые глаза не пожирали их своими взглядами... Помнишь, тебе не нравился старинный шифоньер из темного полированного дерева? Я не выкинула, я оставила его стоять в нашей с тобой комнате.
Опять пишу очередное письмо- и опять без адресата, потому что там, где ты сейчас не нужен адрес: ты давно прочёл мои мысли, ты знаешь мои чувства. Ты знаешь, как сильно всю жизнь мы были привязаны друг к другу. С самого рождения. Помнишь, как мы застыли в ступоре,  впервые встретившись? Эта долгая пауза – пауза узнавания, сравнения, оценивания. Как в пазлах. Когда это было? Давным - давно, в прошлой жизни, в той, где был Ты, мой милый любимый Волшебник  в этом мире.
-Ты можешь всё, ты добьёшься всего, чего ни пожелаешь! – я не понимала, шутишь ты или просто успокаиваешь меня? Или ты знаешь? Ты знал, например, что я делаю, где я нахожусь, с кем разговариваю и о чём, во что я одета, даже не видев меня!
…впрочем, я тоже могла бы пересказать все твои встречи и разговоры…
Чего я желаю? Прости меня, если можешь. Я так хочу снова увидеть тебя, но я знаю, что пока это неосуществимо. Я знаю, что тебе тяжело, когда я плачу, ты хочешь вернуться, но не можешь. Ты опять ошибся, думая, что будет лучше, так, как ты сделал – но это не так…Нам не нужно было встречаться. Вообще. Ни раньше, ни теперь. Ни одна встреча не бывает напрасной. И…Я хочу, чтобы твои родственники оставили меня в покое.  А ещё я хочу посадить для тебя кусты роз- белых и желтых, таких, какие любил ты, в память о тебе…
Извини за то, что не могу отпустить Тебя, потому что я тоже хочу улететь вместе с тобой, небольшим шлейфом. Ты меня не прогонишь?




Письмо 2

Здравствуй, мой милый Волшебник!
У нас уже пахнет весной – рано утром морозно, замораживаются лужи, и  я иду, еле переводя ноги, так скользко! «Не упади, чэпэшница!»- так говорил ты, и подхватывал меня под руку, потому что я падала, даже на ровном месте! Наверное, есть такие невезучие люди, и я - одна из таких вот. «Не говори чепухи, ты сама набиваешь свою голову всякой дрянью!»- и опять я повторяю твои слова, милый Волшебник!

Как я живу?
А как можно жить, когда потухло солнце, когда постоянно повторяются твои слова: «Вызывай скорую! Они могут не успеть!... Ты вызвала скорую?»

И постоянно перед глазами воспроизводится из памяти картинка: молчаливая щупленькая молодая женщина в зеленой униформе, разглядывавшая пол в твоей маленькой комнатке. «Что-то нужно?»- спросила я, потому что опаздывала. «Да, вот, думаю, войдут ли сюда носилки….» Прошло минут десять, она молчала. «Да, думаю, если вот это подвинуть, войдут… А Вы  идите, найдите тех, кто сможет перенести больного на носилках в машину!» И почему она не сказала этого раньше, сразу, как поняла, насколько серьезно твоё состояние? Чего ждала? И почему так долго не ехала скорая помощь, она же скорая, и я  сказала им всё то, что ты просил сказать, и ещё о том,  что вопрос идёт  о жизни и смерти. Ждали, что нужно вызывать труповозку? Почему? Скорая - она должна же спасать! Она же скорая! Это снова говорит что-то во мне, верящее в сказки, потому что хочется забыть о том, что  не случайно в нашем городе сразу, на вокзале, висит реклама надгробий и приглашения купить место на кладбище, не случайно  висят расписания движений автобусов …до кладбищ…Всё продумано!
 А мы просто попали под раздачу, мне –то и жить в этом городе, такая судьба, я – Проводница душ мертвых ! Но ты же Волшебник! Неужели передо мной твоя сила была бессильна? Неужели Бог так жесток, что не позволяет своим служителям испытать ЛЮБОВЬ? А впрочем, ропот здесь совершенно неуместен…

Тает зеленоватый снег, скоро, совсем скоро распустятся первые листочки, но это будет первая весна в моей жизни без тебя. Надо найти силы, успокоение, но у меня нет ни сил, ни желания их искать. Я просто смотрю в окно- а вдруг, …а вдруг…

…В больнице я стояла в очереди оформлять твои документы, у меня как всегда подкосились ноги, я стала падать и кто-то, встав, освободил мне место на кушетке. Я еле втиснулась. За столом сидела толстая женщина и задавала какие-то несущественные вопросы, одновременно разговаривая по телефону… «Почему у него никого нет? Ни врача, ни медсестры, ни анестезиолога? Почему???»- задавала вопросы я. Потом дошла очередь до меня. Мне стало жарко и холодно, одновременно, нервная дрожь… «Это сон, сейчас он поднимется и спросит, что же я тут делаю, и мы уйдём!» - женщина отложила сотовый телефон и стала расспрашивать меня. То помещение, куда отвезли тебя на кушетке, было наискосок, и я видела, что к тебе так никто и не подошёл. Я машинально отвечала на вопросы, не понимая вопросов, как будто разговаривают со мной на иностранном языке, мне  не знакомом. Интонация женщины была непонятной - механической, между слов ощущалось: «Как же Вы надоели!» « Зачем я здесь, зачем потревожила такую славную женщину? Надо было просто уйти, а пришла бы домой - и уже не было бы Волшебника, был бы просто труп- насколько это было спокойней для всех- больному не всё ли равно сейчас? Уже двадцать минут, как я в больнице, а к нему так никто и не подошел!»
«Ну всё, идите к нему!»- разрешила толстая женщина, посмотрев недовольно на очередь за мной и взяв снова сотовый телефон…

Ты лежал, странно скрючившись на кушетке, на боку. Твоё лицо было синим. «Почему твоё лицо такое, как у синего индийского божества со слоновьим хоботом?»- думала я, и погладила тебя по щеке - но щека была очень холодной. «Замерз в машине, я отогрею тебя, мой волшебник!»- я взяла твою голову в свои ладони, голова была холодной, ёжик волос топорщился.
Заглянула молоденькая щупленькая фельдшерица, с которой мы приехали: «А что, к Вам никто не подошёл?»- спросила она. «Нет»,- ответила я. «Держите его вот так, за плечо, чтобы не захлебнулся рвотными массами» Я положила руку на плечо, которое было поднято и старалась его опустить, как показала мне фельдшер.
Пришла ещё одна – в белом халате.
«Что Вы тут делаете?- закричала она на меня, потом, увидев что-то, побежала по коридору разоралась ещё громче,- мне не нужен труп, вы что привезли труп! Там уже труп! Труп! Вы не видели, что это уже труп?»
«Как так труп? Я вызвала скорую, когда он сам ходил, разговаривал! И приехавшей фельдшерице говорил сам свои симптомы, кто же, как не Волшебник, спасший многие жизни, лучше знает, что будет дальше? Какой же труп? Разве это труп?»- не хотелось верить, но синее лицо было передо мной, и окоченевшее тело…

Фельдшер объясняла, что привезла живого, толстая женщина что-то доказывала… «Врач, да где же врач?» - кто-то кричал, слышался топот ног, и в комнатку, где находились только мы - ты и я, слетелась толпа людей в белых халатах. Откуда-то набежали сразу. Не замечая меня, что-то кричали. Кто-то принёс большую грушу, кто-то лоток, кто-то пронёс капельницу, кто-то ещё что-то… Потом вдруг, заметив меня, кто-то закричал мне: «А ты кто? Что здесь делаешь?»,- а я пыталась опустить твоё плечо, так, как говорила фельдшерица. «Надо её выгнать»- кто  это сказал? Не помню, Волшебник! Кто – то повторил более вежливо – а ведь ты их знал, этих людей, которые пытались тебя оживить. Когда-то ты с ними учился, работал, сидел за одним столом, смеялся, травил анекдоты, а вот сейчас…Меня попросили выйти и подождать за дверью. Я вышла и слышала, что они делают с тобой- они наваливались, давили…Где же они были, когда ещё было время? Где? Эта толпа людей в белых халатах…Где был водитель скорой, где были санитары, и почему те, кто принимают звонки, не спрашивают, нужны ли санитары для госпитализации? Почему приезжают на такие вызовы щупленькие молодые женщины?

Я молилась, стоя за дверью. Я уже не боялась того, как буду выглядеть с размазанной тушью и заплаканным лицом… «Господи Иисусе Христе….Пресвятая Богородица… Пантелеимоне….Все святи….»

Я  почувствовала и услышала твой вдох. Наступило облегчение.

Та женщина, что попросила меня выйти, выглянула из-за двери  и сказала: «Ну всё, будет жить, не переживайте, всё хорошо…Идите купите всё необходимое…»

В Тот день, злополучный,  торопилась на работу …А зачем она сейчас? Когда нет тебя, для чего?
Сегодня утром я снова пыталась собрать твои крылышки, осколки твоих крылышек. Каким клеем их склеить? ПВА, суперклей, крахмал, картошка? Ничего не склеивает.
…А для чего? Ты больше никогда не постучишь в моё окно на пятом этаже!
…А может? Говорят, что ушедшие в другой мир как будто спят, дожидаясь нас… 
Но как жить тем, кто остаётся, для чего?



Письмо 3

Здравствуй, мой милый Волшебник!
Сегодня утром, разбирая твои старые вещи в комоде, разные коробочки с винтиками, гаечками, болтиками, шурупами и саморезами,  наткнулась на маленький прозрачный шарик. Сперва я подумала, что это обычный стеклянный шар, но потом вдруг резко закружилась голова, я вернула его обратно в ящик, пока не уронила и не разбила… И только после я вспомнила, что это твой хрустальный шарик, тот, о котором ты говорил, чтобы я никому его не отдавала.

Я вспомнила, как ты прятал его от меня. Почему? Потому что боялся, что я могу его разбить, потому что у меня всё иногда просто валится из рук, разбивается, ломается, гнется, меняет цвет?

А где же твой шар из янтаря, тот, в котором замуровалась какая-то крылатая букашка, похожая на комара, только с ярко-оранжевым толстым брюшком, как у пчелы? Тот шарик был больше хрустального раза в три. Рыться в вещах расхотелось, голова кружилась и я, почувствовав себя усталой, решила прилечь.

Мне ничего не снилось - вообще. Мыши, которые затихали, когда я приходила  домой, пищали что-то в углу, наверное, оплакивали очередные похороны: я снова нашла два серых трупика, уже двадцать первый и двадцать второй за то время, что прошло с твоего безвозвратного ухода. Всего несколько дней. Меня перестало это как-то беспокоить и пугать: пришло их время. Когда-то оно приходит для каждого, и придёт  для меня. Только сколько ещё будет смертей?

«Девочка, ты живёшь в первом подъезде?»- «Да»,- ответила я, а странный мужчина в полосатом шарфе и красном берете с белым помпоном, как мне показалось, ухмыльнулся в тоненькие дон-кихотовские усы.
«А как тебя зовут? Гризольда?»
«Нет»,- я хотела ответить, как меня зовут по-настоящему, но потом вспомнила, как мама постоянно, каждый раз, запрещала мне заговаривать с взрослыми на улице и строго-настрого называть своё имя. «Никогда никому ни за что не называй своего настоящего имени!» - говорила она. А почему я должна молчать? И поэтому меня всегда звали по-разному, но никогда не  называли Гризольдой- какое-то дурацкое имя, как «грязнуля Изольда». И кто такая Гризольда, уж не та ли, которая хотела отправиться в Кошачий Рай? Но я же не кошка! Конечно, Изольда звучало лучше, была же такая история, Тристан и Изольда, про любовь! Её часто перечитывала старшая сестра, пряча фонарик и книгу под одеялом. Но я-то видела! Книгу она всюду таскала с собой, а то я бы тоже почитала про любовь…

«А хочешь, я нарисую твой портрет? У тебя очень интересное лицо!»
«Нет»,- сказала я, хотя так хотелось, чтобы хоть кто-то нарисовал мой портрет! Пусть карандашом, простым! Но портрет! Я повесила бы его в рамочке…

«Не бойся, я завтра днем буду ждать тебя во дворе, и рисовать тоже буду здесь, вот за тем столиком, за которым играют по вечерам в домино и шахматы… Пусть мама не беспокоится!»

Я убежала домой и из-за тяжелой шторы в зале подглядывала за тем, что происходило во дворе: мужчина в дурацком берете и шарфе сидел за столиком и иногда останавливал пробегавших мимо ребятишек, о чём-то спрашивал их и снова отпускал. «Интересно, а кого ещё он будет рисовать?» Я не думала тогда, что надевать – у меня было два платья - одно красное со цветочками и второе синее, с отделкой по горловине и проймам. Одно стиралось, во втором я «бегала во дворе», а потом наоборот.
Вечером  пришли родители, стали рассказывать друг другу о работе – кто что сделал и что им нужно будет сделать назавтра. И никто не спрашивал у меня о сегодняшнем дне. А может, так было и лучше, потому что у меня появился секрет! Как у старшей сестры! Только другой секрет – её секрет жил в последнем подъезде, носил также, как она, в черной оправе очки, и был длинным, прыщавым и рыжим. И звали его Сашка. Но, в отличие от сестры, со своим секретом я не собиралась целоваться под лестницей на первом этаже. Вот ещё! Противно, и отчего взрослым так нравится лизаться? А у меня будет мой портрет!

На следующий день, как только дома  осталась одна, я встала у шторы, отдернула её и посмотрела за происходящим на улице - пришел ли тот художник, который собирался писать мой портрет? Но его не было. Несколько раз под балконом появлялись мои друзья - Колька и Семен, орали на весь дом! Точно - тетя Груша выбежит с метлой и будет ругаться, потому что её «Адрюша» спит, видите ли. Он всегда у неё спал в то время, когда нам было время бегать на улице, то есть во дворе. Я пряталась за шторкой, боясь, что меня заметят. Однако так хотелось узнать, вышел ли художник? Но…Он не появлялся и я подумала, что он забыл,  наверное, да и что за важность такая - рисовать мой портрет. …Жалко, так и секрета никакого нет! Жаль! Развалился мой секрет-портрет, но…я могу просто идти гулять-играть!

Я выбежала к своим друзьям, и мы стали играть в прятки. Долго играли.   Уже родители должны были прийти с работы…Я галила. «Я иду искать!»- закричала я и открыла глаза – мне в лицо улыбался художник, в том же шарфе и красном берете, как у Карандаша- я видела в журнале.

«Ну что, здравствуй, ты готова?» «Нееет, мы играем в прятки!» «Вижу-вижу, я делал наброски с утра, кое-что нужно исправить, подойдешь, посмотришь,  за столиком?»
«Вот ещё! Не подумаю», - выпалила я, а сама знала, что подойду, любопытно было. Всё-таки есть у меня секрет, есть! Как у взрослых, потому что у каждого взрослого он есть, и «не один скелет в шкафу».

Кольку увела мама, вернувшись из магазина, за Семеном пришла его тетя, приехавшая из Асламабада. Вот и кончилась игра.

«Тебе не  к лицу грустить, улыбнись, ты родилась для веселья!» - успокоил художник, когда я подошла к столику во дворе.
Мне так хотелось огрызнуться, сказать что-то противное, другое, но я молчала. Взрослые - они всюду, и никуда от них не деться. Ни играть не дают, ни гулять! Мои родители ещё долго не придут – я смотрела по тени угла дома, потому что когда тень добиралась до клена во дворе, всегда приходили родители.  Туда-сюда немного времени…Но тень остановилась.
«Вот, посмотри,»- художник пододвинул мне большой толстый лист бумаги. На меня смотрела большеглазая девчонка. Как из книжки. Но как-то не особо похожа на меня. Но и похожа. Да неужели это я?

«Пока карандаш, это набросок»,- он стряхнул ползшего по листку бумаги светлячка- «Как их тут много». Он посмотрел на него и на листе бумаги появился черно-серый жучок.
А потом ветка клена. Совсем так, как на самом  деле.
«И как тебя зовут?»- снова спросил он.
«Таня»- ответила я, в этом дворе меня все так звали. «Таня Иванова». «Правда?» И мне снова захотелось ответить, что совсем не так, но  я крепко сжала губы и сжала руки в кулачки: «Правда. Таня Иванова».
«Ты очень красивая. Очень. Я подарю тебе этот портрет. Хочешь?»
«Нет, мне не нужно никаких портретов»,- сказала я, а самой хотелось повесить этот портрет над своей кроватью- такая девчонка на нём была красивая, как из книжки. «И вообще, я пошла домой!» «Но ещё не пришли твои родители» «А мне…мне кошку кормить», - сказала я и побежала домой, хотя никакой кошки дома не было, потому что мама запрещала иметь животных, ведь за ними нужен уход, их нужно кормить, убирать за ними, некоторых выгуливать! Художник только пожал плечами и вздохнул.
Дома я снова смотрела из-за шторы – и когда художник ушел,  испытала сожаление – секрет опять ушел.

Вскоре появились родители, они долго обсуждали что-то на кухне, гремя чашками. Я хотела побыть рядом с ними, но они предложили мне поиграть в слова- задумываешь какую-нибудь букву и подбираешь слова на эту букву. В словах она должна быть сначала на первом месте, потом на втором, потом на третьем, потом- на последнем… К примеру, буква «В». волк, волк, веревка, волчок, весло, волшебник. На втором…О чём это на кухне так громко говорят родители? «Не нужно разрешать ему рисовать нашу дочь!» «Что в этом такого? Она красива!» «Не нужно ей знать об этом, пусть будет замарашкой!» «Но она очень красива!» «Да как ты не понимаешь, ей не нужно этого знать!» «Ты думаешь, что она никогда не узнает об этом? Найдется кто-нибудь, кто раскроет ей глаза, ей будет очень тяжело»,  «но пока она ни о чем не  должна знать!» Пришла со свидания со своим секретом старшая сестра, шикнула на родителей, пройдя на кухню, а я, так и не  дождавшись окончания разговора родителей, уснула.
 Спи и ты, мой милый Волшебник!


письмо 4
Здравствуй, мой милый Волшебник!

Грустно и пусто – вот и воскресенье. Асфальтированные дорожки показывают свои проплешины. Растаявший днем снег с утра замерзший, по нему можно кататься, хоть на коньках, хоть на ледянках. Несколько дней подряд солнце, разгонявшее тучи, веселило меня, помогало скрасить моё одиночество, а сегодня снова пасмурно. Наверное, пойдёт снег… или дождь.

 Однажды на целую неделю зарядил ярко-лиловый! В далёком детстве, помнишь? Дождь лил и лил, а когда закончился, мы , увидев громадные лужи, не сговариваясь, выбежали во двор, веселились, бегали босиком по лужам, скинув свои сандалии. Ноги от воды в лужах  становились красными, как  будто гусиные. «Пойдем за гусиными лапками?»- предлагали друг другу и шли «измерять лужи». Самой глубокой была лужа за нашим домом – целое озеро, воды там было почти до пупа! Родители, когда мы приходили такие красивые, ругали нас и собирались жаловаться в муниципалитет, потому что лужа содержала какие-то химические отходы, которые надо было то ли утилизировать, то ли ещё что, не помню. После того, как лужа высохла, на её месте осталась куча темно-красно-бардового порошка, который полежал немного и куда-то исчез. Говорили о том, что кто-то вывез. Может быть цыгане – тряпичники, которые ездили на телегах по дворам и собирали стеклянные бутылки, тряпки, разное старьё. А может старый лохматый мужик, который жил в полузаброшенном двухэтажном доме на рынке.  У старика был громадный сад, в котором росли яблоки и виноград! Настоящие сочные сладкие яблоки и настоящий крупный красный, желтый и белый виноград! Иногда летом сквозь дощечки высоченного забора выглядывала гроздь - и мы ждали того времени, когда она созреет, чтобы полакомиться. Но родители( ах, опять родители!) всегда, когда ловили нас, ковырявших дырки в заборе, рассказывали сказку про лису, которую сперва обманули, потом поймали, когда она ела чей-то там виноград!

Глупая лиса, вот глупая-глупая! Про мужика рассказывали, что он ловит маленьких детей, варит их в большом котле, который стоит у него во дворе, созывает таких же страшных, как он людей и ест малышню!!!  «А ты думаешь, почему у него такой высокий забор? Да потому, что там стоит КОООТЁЁЁЛ! Чтобы не видно было! И по ночам он точит свои зубы металлической пилой! ВООТ ТАКОООООЙ!» - мелюзга верещала, пищала и пряталась, залезая под стол во дворе, а рыжий прыщавый Сашка, старшей сестры секрет, топал ногами и рычал. Пугал нас. Мы боялись, орали и убегали домой: я, Колька, Семен, а ты, мой Волшебник, бежал за мной и успокаивал, говорил о том, что никого этот мужик не ест, а просто он хороший садовод и бывший воин!

Однажды, когда все старшие ребята из двора отправились на охоту «за бизоном», так говорили, чтобы родители не догадались, а на самом деле – лазили по огородам, я во дворе осталась одна. Конечно, я могла бы рассказать тете Поле, или дяде Славе о том, куда отправились их детки,  но тогда с меня бы сняли «скальп», а без скальпа со мной никто бы не играл. Моя внешность и без этого некоторых детей отталкивала, потому что только у меня были пепельные, почти седые  волосы и ярко-синие глаза, васильковые. Кто-то из взрослых называл меня Ангелом, другие ведьмой, потому что я могла сказать, чей родитель придет с работы первым, я знала, что скажут, что купят…Ерунда, я думала, что все такие…
Я была неуклюжей, толстой, плохо сраставшиеся переломы, не выносившие нагрузок, иногда напоминали о себе вдруг резкой возникающей болью, я не могла быстро бегать, и меня могли поймать и я могла бы не выдержать экзекуций…

…Но когда приходили добытчики с охоты и раскладывали трофеи, тогда!
Тогда оставалось только ждать, когда кто-нибудь что-нибудь даст…
Но в тот раз получилось очень странно и неожиданно.

Я сидела за столиком, за которым играли по вечерам отцы и деды в шашки, домино и шахматы, и наблюдала за муравьем. Муравей пересекал столешницу поперек. И я загадала: вот если досчитаю до 48, и если муравей добежит до края стола, тогда… у меня будет много спелых яблок и меня никто ругать за них не будет! И я смогу угостить всех ребят!

Муравей остановился около облупившийся краски. Тридцать пять…тридцать девять…Муравей словно прилип, а до края стола было ещё далеко…
Как мне  хотелось яблок! Сорок три… Я тянула звуки, но…сорок восемь…
«Девочка, ты живешь в этом доме?» - я вздрогнула от неожиданности, погруженная наблюдениями за муравьем, который наконец-то перевалил за край стола.
«Да». «Ты можешь принести мне воды?»
Лохматый мужик из заброшенного дома поставил полное нарванной травы ведро, присел на лавочку и схватился за левую сторону мятого выцветшего пиджака. «Вам плохо?» «Да нет, всё хорошо, принеси воды…Колонка далеко, не дойти».
Я испугалась, потому что вблизи мужик был ещё страшнее – глаза горели, брови изгибались какой-то странной фигурой, собираясь наверху в брови, похожие на совиные – кисточкой. «Филин какой-то!»- подумала я, но пошла домой и вернулась, неся в ковшике воду. Боялась разлить и боялась, что что-нибудь может случиться, ведь сашкины страшилки могли оказаться не совсем ложью. А вдруг старик заманивает, чтобы сварить в своём большом котле?

Мужик полулежал за столиком. Увидев меня с  водой, приподнялся, одной рукой взял ковш, а другую подставил под низ посуды, словно боялся потерять лишнюю каплю,  и медленно стал пить. Поставил на стол.
«Спасибо тебе! А что это тихо так во дворе?»
Я молчала. Что я  могла сказать? О том, что в это время, пока он приходит в себя, стая ребят чистят его сад? «Я пойду, надо отнести домой!» «Спасибо тебе!»
 Я ушла и больше в тот день не выходила на улицу, так, иногда смотрела- подглядывала за шторкой. Никого из ребят во дворе не было, никто не сидел верхом на стуле на столе, как на троне, никто не делил добычу. Была она в тот раз или нет,- не знаю. Мне тот старичок показался очень одиноким, и стало его жалко-жалко, и захотелось,  чтобы он хоть разочек улыбнулся! А вечером, после того, как родители пришли с работы, а я читала итальянские сказки, кто-то принес целое ведро яблок! И я могла бы угостить всех ребят во дворе и ещё бы осталось! Но мама дала мне всего два яблока. Одно я съела, а второе оставила для своих друзей - Кольки, Семена и тебя, мой милый Волшебник!

Но несколько дней было также пасмурно, как сегодня, и на улицу никто не выходил. А собрались мы все только тогда, когда прощались с Художником. Утром было тепло и солнечно, пели какие-то невзрачные птицы на дереве под моим балконом. Говорили, что это были  соловьи, птицы, похожие на воробьев. Вот не думала, что такие певцы могут быть такими невзрачными!  «Не всё то золото, что блестит!»- говорил отец, а я недоумевала. Поют-то как, значит, и выглядеть должны как павлины! Красивыми, яркими!
Ан-нет!
Оказавшись на улице, поразила тишина. Мертвая. Птицы молчали, не бегали кошки, Шарика тоже не было. Только Сашка сидел на перекладине детского турника и мотал ногами. В кои-то веки, он молчал! Какой-то пришибленный, сгорбившийся.
«Эээ, малявка! Иди к нам в подъезд!» - крикнул он мне. Я же маленькая, кругленькая. Спасибо, что не мелюзгой назвал! Звучит противно! Он жил в третьем и последнем подъезде. Когда подходила, меня чуть не сбила с ног толпа людей, выходивших из подъезда. « Партиями, партиями, народу-то много!»

В подъезде стояла тишина и запах – мерзкий, сладкий, тяжелый. Куда надо было идти? Вернуться, спросить? Но из боковой двери выглянула ярко накрашенная женщина с высокой прической и позвала меня: «Иди сюда, Таня Иванова!» В тесной комнате стоял длинный, накрытый белой тканью стол, за которым сидела вся наша дворовая ребятня, как кильки в банке – рука к руке. Одни тарелки, тарелки, тарелки… На столе стояли какие-то кастрюли, ложки. Мне положили в тарелку картофельное пюре и котлетку, поставили всё перед носом, дали ложку, налили компот. «И как такое можно есть?» - подумала я и оглянулась на рядом сидящих:  перед Колькой была чистая тарелка, он слопал, видимо всё, перед Семеном также стояла тарелка с пюре и котлетой, что оставалось у остальных  - заметить я не успела, потому что  из соседней комнаты вышла худая женщина с коротко остриженными крашенными черными волосами и тонкими поджавшими губами и уставилась на меня. «Кто её привел?»- визгливо спросила она. Ярко накрашенная женщина ответила, что я пришла сама, но это было отчасти так, а отчасти неверно, потому что  это  она меня позвала заходить, и если бы не она, я бы не зашла, потому что не знала зачем идти и куда идти! Но я молчала. «Притворяется, что не знает, куда пришла! Вот тварь бессердечная! Тварь, тварь!» - худая женщина наклонилась ко мне через весь стол так близко, что я увидела, как неровно подведены её накрашенные глаза и заметила плохо вычищенные зубы по тому, что застряло между зубов, какое-то мясо…

В комнате от народу было нечем дышать. От приторного запаха и недостатка кислорода мне стало плохо, закружилась голова, совсем так, как недавно, когда Художник услышал голос своей жены и, отложив этюдник, не закончив начатого со мной разговора, ушел домой. Этюдник потом забрал рыжий Сашка, то ли сосед, то ли сын. Я ненавидела Сашку, потому что он и моя сестра лизались под лестницей. Сестра часто плакала после того, как приходила домой после встреч с ним.

«Упадёт же, что ты, Тамара!»- меня вывели на улицу, не помню, как я добралась до дома.

Посидела дома, но делать было нечего и я вышла на улицу, потому что там  уже гремела музыка, музыканты шли по раскиданным сосновым лапкам, несли инструменты, которые горели от солнечного света, и выдували какую-то печальную мелодию. Сзади шел барабанщик…А может не барабанщик? Кто это был, мой милый Волшебник? Следом шла толпа людей. Что-то несли. Я стояла на паребрике и видела желтое неестественного цвета лицо Художника. Весь он был накрыт белым покрывалом с кружевом. "Странно, почему на всеобщее обозрение выставляют то, как он спит?" Процессия прошла мимо. Ребятни не было, только длинная вереница взрослых...

А вечером, в разговоре с родителями я узнала, что Художник повесился и то, что я видела, по всей вероятности были похороны.
 
Но я ещё не знала, что больше не увижу Художника никогда. Я ждала его, и жалела о том, что однажды, в запальчивости сказала  о том, что не хочу его видеть. Никогда. Никогда-никогда. "Да?". "ДА"."А почему?" "Потому что ты мне надоел!" "И тебе тоже? Но почему? По тому, что я не могу покупать тебе шубки, тортики и золотые перстни?" Я засмеялась- ну зачем мне, маленькой девчонке, которая ещё и в школу не ходила, шубки, тортики и золотые перстни? Зачем, что с ними делать? Мне нужно было, чтобы со мной играли в другие планеты и страны, чтобы мы придумывали разные языки и народы...А перстни? Ну какой в них прок? Так, чтобы занимали место и пылились? Как же в них строить песочные замки и делать секретики?

А ты играл со мной и придумывал разные города.
Ах, мой милый Волшебник, в каком городе сейчас живёшь ты? Иногда я чувствую твоё облегчение, а иногда чувствую твою боль и желание вернуться.
Надеюсь, что мы с тобой встретимся!

Письмо 5
10.04.2017 год Курган

Здравствуй, мой милый Волшебник!

Снег потихоньку исчезает с наших улиц, становится заметно теплее и светлее. В городе появилось много сорок, белок и свиристелей. Помнишь, как мы с тобой в Томске впервые увидели белку? Она сидела в городском парке и будто позировала нам. Ты пожалел, что не взял новенький ФЭД, а потом, вернувшись в гостиницу, нарисовал белку по памяти! Маленькая глазастая плутовка будто бы ожила на блокнотном листке! Твои длинные пальцы крепко держали карандаш, который как только попадал ко мне, постоянно ломался или обгладывался, потому что у меня, по твоим словам,  «как у кролика чешутся зубы». Я часто вспоминаю твои пальцы– чувствительные, длинные, руки музыканта, хирурга или аристократа. А ты  был и  тем, и другим, и третьим… Потому что ты был Волшебником!

Вчера я снова перебирала твои разные безделушки и наткнулась на маленький блокнотик с радиосхемами – когда-то я тоже могла собрать и радиоприемник, и даже маленькую магнитолу! Сейчас боль утраты выбивает всё - я постоянно вспоминаю тебя, иногда мне кажется, что ты вернешься… Нет, не подумай, что я игнорирую также, как и в первые дни после твоего ухода,  происходящее- вот сегодня, к примеру, мы нашей маленькой компашкой отмечали четвертной юбилей: юбилей Димы, Наташи, Ирины и Ольги. Горланили песни в закрывшемся на ремонт семейном кафе в центре города, пили кальвадос, бренди, эль, какое-то красное вино…
Никакой водки и пива…
«Пиво без водки- деньги на ветер»,- не было ни того, ни другого…

Но всё-равно было весело: Наташка снимала очки, вытаращивала свои близорукие глаза, Ирка откидывала короткие стриженые волосы и поглядывала на Диму. Ольга сидела рядом со мной, напротив, разглядывала браслет на моей правой руке – тот, что я нашла среди других твоих вещей, и нацепила, потому что мне так захотелось. Браслет состоял из маленьких прозрачных разноцветных шариков, внутри которых светились крохотные настоящие, до того миниатюрные, цветы. Соединяла шарики между собой серебряная цепочка, которая, словно лиана, оплетала их, образуя странный замысловатый узор. Я не умею описывать вещи, к сожалению…
 Слева сидел Олег, дальше – Егор и другой Олег, рядом с Ольгой – её муж Ваня, потом Дима, один из юбиляров.
Каждый по очереди произносил тост: за каждого из юбиляров, за их родителей, за долгую жизнь, за позитив, за юмор. Подошла и моя очередь. Я не знала, что говорить. Кусочек льда в бокале таял, яблочный вкус кальвадоса ещё не притупился…Все смотрели на меня, и даже Ольга оторвалась от моего браслета, настроила свой телефон, чтобы «снимать репортаж», как она говорила. Завтра будет ржач - она будет на трезвую голову показывать наши личики и смеяться от воспоминаний. «Ну, что ты сегодня такая грустная?»- спрашивала буквально каждые пять минут. Как я скажу, что помню наши с тобой посиделки, с тобой, вот за этим же столиком , в этом же кафе? Ты брал гитару, микрофон и пел…Те же песни, как сейчас, сильно детонируя, пытается петь Олег, местная городская звезда…Чтож, на безрыбье и рыба – кит. Люди привыкают к фальши, а ты этого не терпел…  «Снова месяц взошел на трон…»
 Слезы…Это сейчас слезы, а тогда…
«Хорошо, я придумала тост!»
Все замолчали.
«Дорогие юбиляры!» «Ооооо! Что так официально?» «Цыц, дай сказать! Говори, говори!» «Говори, мы все слушаем!» «Дорогие юбиляры! Вы все родились в начале года, когда всё только пробуждается, оживает и собирается с новыми силами, новыми надеждами для долгой жизни….- что-то типа этого говорила я, кто-то из сидящих милых рожиц попытался комментировать: «Как философично!» Кто-то одернул: «Цыц, дай сказать!», а я продолжала: « Я желаю Вам прожить долго – долго, и чтобы заряд бодрости не кончался, постоянно подпитывался весенним ароматом, ветром перемен и обновления…-какую-то галиматью говорила и говорила, - давайте выпьем за нескончаемый ветер обновления!» Началось чоканье – у кого-то в бокалах эль, у кого-то кальвадос, у кого-то компот, а перед Егором и Олегом вторым – громадный чайник травяного чая.
 
Паузу не выдержала Ирка: «Я проживу, знаю, лет 90, а когда умру, я знаю, Дима на том свете меня встретит!»
«Я?» «Да, вот с этой твой улыбочкой,- Ирка растянула на своем лице ироничную улыбку Димы. «Не знаю, не знаю»,- Дима смутился, а Наташка стукнула ладонью по столу и крикнула: «А ну-ка, ну-ка, как это так случится, что он тебя встретит? Вы что, поженитесь?»
Дима встал  из-за стола и наклонился над Иркой: «Это ещё чего? Чего придумала?» Мы с Ольгой смеялись,  Ваня потирал руки, первый Олег ковырял вилкой в салате с кальмарами,  второй Олег распутывал  провода, Егор, поставив фруктовую вазу, извлекал киви и бананы. Разношерстная компания:  и по возрасту, и по доходам, и по многому другому.
Браслет впился в запястье. Вот ведь знаю, что нельзя мне пить алкоголь, а не удержалась, пошла, чтобы поддержать компанию.  Не усну ночью, опять буду думать о  тебе... «Ты знаешь, как трудно без тебя бывает? Я серьёзно, а ты опять смеёшься!» «А что, мне плакать? Да?» - я демонстративно всхлипывала, но не удерживалась, начинала смеяться и ты также смеялся вместе со мной! Когда это было и было ли? Не весенний ли ветер обновления навевает мне в голову эти мысли?

«А ты что, не веришь? Мы с тобой в прошлой жизни были вместе!»- Ирка на полном серьёзе говорила Диме, он поправлял очки и волосы. Браслет на руке надо было чуть-чуть поправить, самый большой ярко-синий шарик, спускавшийся на толстой цепочке, прилип к руке, в том месте, где измеряют пульс. Еле ощутимое покалывание… Я опустила руку под стол. Все были заняты пищей и разговором между Иркой и Димой, и поэтому на меня никто не обратил внимания. Я немного отодвинула шар и потерла то место,к которому он прилип… На руке появился небольшой ожог. Странно – я ничего не чувствовала…Что за пузырь соскочил? Может быть аллергия какая-нибудь или на что-нибудь? Многовато на сегодня деликатесов- суп с мидиями, острый имбирный соус, кальмары, жареные тараканы…
«Я как раз сегодня смотрел передачу про Вангу, ха-ха, а тут как раз такие прогнозы пошли»,- Олег перестал разматывать провода и поставил микрофоны. «Будет выть опять, до чего противно»,- шепнула Ольга. «Причём тут Ванга и прогнозы? Просто я знаю и всё!»- выкрикнула Ирка и нечаянно пнула под столом Диму. Он будто очнулся и затараторил :«Скажи, это же какое-то наитие? Приснился сон или ещё как? Ты с этим не шути!» Допытывался, повторяя несколько раз, нависавший над Иркой Дима.
 
И вдруг раздался стук - ровный, уверенный стук в дверь.
Но все  продолжали разговаривать.
Стук повторился, только громче. Я сидела напротив входной двери и никого в стекле не видела. Просто стук в дверь. А может и не в дверь? Столько всяких звуков! Ещё аппаратура настраиваемая Олегом попискивала, пофыркивала и гудела…
«Кто-то стучит, что ли?» - спросила сидящая рядом со мной Ольга.
«Вроде стучит»- ответила я.
«Надо посмотреть!» - предложил Дима и, пройдя между очень тесно стоящими столиками, подошел к двери. Я видела, как он открыл дверь. Но никто не вошел, и за дверью тоже никого не было, но стук повторился.
«Что за чертовщина!- сказал вернувшийся Дима. - «Представляете, я услышал стук за дверью, открыл, а там никого нет!»
«Я видела, что там никого нет!» - подтвердила Ольга.
Я молчала, потому что, подняв глаза от тарелки с куском громадного пирога с горбушей,- пост ведь!-  увидела стоящего рядом с Димой мужчину – высокого, плотного телосложения, в накинутом на голову капюшоне аляски. Руки в карманах куртки. Джинсы. Дима прошел на своё место, пожимая плечами, а мужчина пошел к вешалке, прихрамывая на правую ногу,так, как прихрамывал ты. И вообще, этот незваный гость со спины удивительно был похожим на тебя.Натянутый капюшон скрывал лицо! Вот и хорошо, а то если бы он напоминал твоё, ещё подумала бы, что ты вернулся с Того Света! Мужчина остановился у вешалки, но куртку снимать не стал, а просто остановился. Я подумала о том, что в моей сумке лежит крупная сумма денег, и надо бы за этой странной фигурой приглядывать- не пропали ли деньги. Может, это какой-нибудь рабочий, ремонт всё-таки ведётся,воон, потолок почти фанерный.... а может родственник хозяев? Но казалось, что его кроме меня никто не видел- все погрузились в салаты, и небольшая пауза в разговоре растянулась.
 …Видел ли кто-то этого мужчину или только я? Рука под браслетом зачесалась, я попыталась протолкнуть указательный палец, но браслет очень плотно облегал запястье, мне не получилось поцарапать пальцем. Но так необходимо было чем-то почесать. Вилкой, что ли? Я дотянулось до вилки...

-Ты что это делаешь, опять руки плохо мыла?
Вилка выпала из моих рук на пол. Голос! Говорят, бывают похожие голоса, но ТАК говорить, с такой интонацией, мог только ты. И именно такие слова- опять про руки, про мыло  и воду! У музыкантов слух как у собаки и память на интонации!

Волосы на половине головы(почему только на половине? Опять как тогда, когда мне позвонили и сказали, что мы больше НИКОГДА НЕ БУДЕМ ВМЕСТЕ!) зашевелились…


Письмо 6

Не писала давно, потому как всё рутинные домашние дела. Неопределенность с работой выбивает из колеи, истощает эмоционально и физически. Какое-то постоянное депрессивное состояние. Ты бы наверное включил какую-нибудь веселую музыку на своем транзисторе, который собрал из вороха железячек, наваленных в коробке под столом с верстаком.
  Пришла домой, выглянула в окно, а там- солнце, яркое, весёлое, весеннее! Скоро сосульки песни запоют. Уже зима на исходе, и вдруг снег выпал, всю ночь падал, ещё сейчас до обеда вереницей медленно движутся снегоуборочники. Снег чистый, исключительно белый. Все наши грехи и огрехи скрыл.

Пытаюсь вспомнить тебя. Что бы ты сейчас делал? Наверное, стоял на пороге дома, кутаясь в расстёгнутую куртку и рассматривал облака. А я даже и не заметила, есть ли они сегодня, потому как была полностью поглощена своими переживаниями...

Ни одного облака. Значит, и сегодня никто ко мне не прилетит на воздушном облаке.

Я разобрала кучу корреспонденции из почтового ящика, который сегодня взломала. Теперь он, конечно, закрываться не будет. Ну и ладно, так тому и быть. Итак- целый ворох писем, газет, рекламок. Даже бесплатные билеты в Росцирк! Когда это к нам в город он приезжал? Не помню. А письма откуда? Из ССП, налоговой, какие-то заказные письма, какие-то странные обратные адреса. Но они датированы прошлым годом. А за этот год только платежные извещения. Да, кстати, надо будет заплатить кое-какие платежи. Сегодня откусила ипотека мой счет в банке, и я подумываю, не погасить ли ее сейчас всю разом? Чтобы не надоедала. Что бы ты сказал? Что бы ты сделал? Пытаюсь придумать, но ничего не получается. И сегодня вдруг вспомнился тот вечер, в закрытом кафе, в закрытом парке, когда мы отмечали много день рождений...

Я старалась  не писать, не говорить и вообще никак не затрагивать тот вечер. Мы пели шансон, опять кто-то начал растравливать мою мозоль: "Ирка, ты же королева шансона! И что ты делаешь в нашем захолустье?" Я пьяно улыбалась, заглядывая в папку со словами. "Раз и два и три, четыре пять, я опять иду тебя искаааааать!"- это была одна из твоих любимых песен. Я крепко держала микрофон, но кто-то постарался легонько оттолкнуть меня от него, для меня это было неожиданно и я покачнулась и побоялась, что могу упасть и запутаться в этих проводах. Сильный мужской голос подхватил песню, и я вдруг вспомнила, что когда выходила из душа с мокрыми волосами, ты всегда меня ловил и крепко сжимал в своих объятиях. И всегда пел эту именно песню.

"Вот допились и допелись! Ты мужским голосом научилась петь?"- спросил Дима, попытавшись вылезти из-за стола.

"Да в легкую!- крикнула я и попробовала басом спеть: "Неееееее забуду твоих синих глаз", но поперхнулась, сфальшивила и растерялась. "Ну ты чэпэшница!"- услышала я слева от себя, и настолько это было похоже на твой голос, что я совсем опешила. "Всё, хватит пить!"- решила я и положив микрофон на громадную колонку, попыталась отойти от аппаратуры к столику, за которым сидели все наши. "Ты куда?"- услышала я голос, который был похож на твой. "Я, ребята, всё!"- громко заявила я.

"После тебя, Ирка, только молчать надо!- сказала другая Ирка, которая никогда не пела на разных попойках. А меня всегда просили, но я не забывала слова моего учителя: "Не надо бисер метать перед свиньями, они уже все пьяные, и им все-равно, рвешь ты перед ними душу или нет!"

Кальвадос ударил в голову, я покачнулась, но ощутила крепкую мужскую руку. "Не, всё, пора домой!- решила я, но компашка была веселая, все, пока я двигалась медленно к столику, разбились на небольшие группки по интересу, о чем-то переговариваясь и только Ирка уверяла Диму, что после смерти они встретятся на небесах. Я вернулась за своё место.

У Олега вдруг зазвонил телефон, он  вальяжно-лениво посмотрел на экран, подскочил и вышел на кухню. В кафешке кроме нас оставалась рабочая, которая накрыла на стол, меняла блюда, и потом должна была прибраться.

"Ну что, кто звонил?"- спросила Наташка, которой до этого без конца звонил ее Серенький, муж, младше ее на несколько лет, но из-за безработицы, живущий за её счет. И поэтому ревновавший к каждому столбу.

"Хозяйка, ей кто-то нажаловался, что свет горит в кафе, а ведь парк закрыт! Всё, пора по домам, а то полиция приедет а ей штраф платить как-то не хочется"- ответил Олег.

"Но так несправедливо! Мы оплатили аренду до часу ночи! Окна затемненные, на улицу никто не выходил! Что за фигня!"- возмутилась Ирка. Ей наверное, хотелось побыть подольше рядом с Димой. Но похоже Дима тяготился этим соседством, у него  была в Перми жена, молодая жена! Ему шестьдесят, а ей пятьдесят пять,  и поженились недавно, всего несколько месяцев назад. Мы все недоумевали- зачем в таком возрасте жениться? Ну завели романчик, туда- сюда, погуляли, и ..."Ничего вы не понимаете!"- всегда отвечал Дима, загадочно улыбаясь, но почему-то маму свою в известность не поставил об этом.

"А дверь-то тогда открывали, когда кто-то постучался, забыли?"- напомнил Егор. "Вот и увидели, что в кафе кто-то есть"
"толку, что открывали, на улице никого не было, и к нам никто тогда не зашел!"- крикнула Ирка.
"Это как сказать",- неуверенно сказал Дима. "Мне показалось, что кто-то зашел!"
"Да вы что, никого не было",- одновременно заявили Ольга и Наташа.

Все молчали.

"Так что, по домам?!"- спросила Ольга, достав телефон и пытаясь вызвать такси.

"А если доплатить, что , ещё хотя бы часок, нельзя?"- Ирка с мольбой смотрела на Диму, который от такого пристального взгляда отвернулся.

Олег пожал плечами, но подошел к рабочей кафе, договариваясь. Но ничего не получилось, он покачал головой, и напоследок поставил какую-то песню из "Машины времени", вроде "Поворот". Наташка стала собирать посуду, которую принесла из дома, потом бросила всё, и смотрела на окружающее пустыми пьяными глазами.

"Всё, ребята, я домой!" "Ты на такси поедешь?"- спросила Ольга, но я покачала головой ,-"Нет, пройдусь!" "Везет тебе, тебе рядом!"

Я не стала дожидаться всех и, надев пальто, вышла на улицу. Громадное темно-фиолетовое небо с редкими звездами. Кто-то шел справа. Посмотрела- никого, но это присутствие ощущалось. Я споткнулась о комья земли, голова кружилась. "Надо такси вызвать!"- я набрала такси и села на лавочку. Несмотря на то, что в парке вовсю шел ремонт, лавочки кое-где оставались.

Такси приехало быстро, я не стала никого звать с собой, потому что рядом со мной на лавочке сидел ты. Я была уверена в этом. Тот же парфюм. Мне казалось, что стоит протянуть руку, и я притронусь к твоей ладони, сильной, и немного шершавой оттого, что ты не носил перчаток. Ты говорил, что настоящие мужчины не носят перчатки. Я не спорила, потому что мой отец и мой брат тоже никогда не носили перчатки. Только тогда, когда мы  выбирались в лес на лыжах, отец надевал кожаные меховые рукавицы. А с братом на лыжах я не ходила.

Когда, уже подъехав к своему дому, я вышла из машины, меня кто-то резко схватил сзади за воротник пальто и с размаху бросил на землю и потащили. Меня волокли лицом по земле. "Вот тебе, дрянь! Вот тебе!" Я успела увидеть искаженное в злобе  женское лицо, заметила черные пряди волос :" Вот тебе, вот!" Она таскала меня по земле, я чувствовала  хлынувшую кровь и не могла избавиться от тисков женщины. Через некоторое время она отпустила меня, и сразу исчезла, как будто ее и не было. Поджидала меня? За что? За что? Господи, как я пройду через громадное фойе, где всегда сидят люди? Ну и пусть алкоголики и наркоманы, но все-таки люди же! Как мне пройти мимо их с таким лицом? В кармане пальто я нащупала носовой платок и стала вытирать кровь, которая не останавливалась. Боже мой, как остановить? Что делать? И вдруг я почувствовала твои руки, руки аристократа, врача и военного, ты вытирал лицо. А может это был не ты? Но кто тогда? Никого рядом не было. Я поднялась, вытащила шарф, закутав лицо, подняв воротник и зашла в подъезд. Видимо настолько страшным было выражение  моих глаз, что мужики, сидевшие как воробышки на ветке, на лавочках и что-то обсуждавшие, увидев меня, разом стихли, сжавшись, уменьшившись. "Что с ней?"- я только разобрала шепот Сергея, и быстро прошмыгнула в свой коридорчик.

Дома я посмотрела на себя в зеркало. Это было не мое лицо- на меня страшными черными глазами смотрело кровавое месиво. Земля, перемешавшаяся с кровью. А завтра концерт!

Засыпая, я почувствовала снова твои руки, на моей голове. Ты нашел в себе силы успокаивать меня, мой добрый любимый Волшебник!

Надо заставить себя что-нибудь поесть. Одно яблоко за несколько дней- это конечно, не дело. Но ощущения голода не было, была только странная работа кишечника. То ли он там бунт объявил? Сонливость. Спать, спать, спать, хоть немного...пока есть время.

Что же ела в последний раз? Суп с мидиями и жареных тараканов, это помню.
А потом? А потом моя жизнь превратилась в какой-то ужастик.

После странного происшествия на автобусной остановке, когда я вышла из такси, мое лицо превратилось в незаживающую рану. Концерт пришлось отложить, а потом вообще как-то он затерся, и  я больше никогда не вышла на эстраду. Почему? Были выгодные предложения, но во мне поселился страх. Страх людей, страх сцены, страх отторжения, неприятия, страх быть другой, не как все. Желание раствориться в толпе, потеряться, измениться до неузнаваемости переполняло меня. Я отключила телефон, я не отвечала ни на какие попытки со мной увидеться. Я спряталась. Мне казалось, что та страшная женщина ищет меня. Я нашла в антресоли доисторическую краску для волос и пепельно-русые волосы покрасила в черные, такие, как у нее. Я нашла коробку театрального грима, который тоже когда-то завалился за диван и пыталась закрасить громадные синяки во все лицо, которое в тому же распухло. Ссадины иногда кровоточили. И мне казалось, что я никогда больше не стану собой.

Что кричала эта безумная женщина? Почему она хотела меня убить? В том, что убить, я не сомневалась. И потом вспомнила, что она так и добила бы меня, если вдруг ее не отшвырнула от меня какая-то сила. Может быть кто-то увидел из окон, что происходит, а может быть это был ты. И как будто бы ты знал ту черную женщину.

Ведь громадный промежуток времени я ничего не знала о тебе, с того момента, когда ты выучился на фельдшера и исчез из моей жизни. А потому что считал, что настоящие мужчины должны быть защитниками, ты ушел на войну, и не захотел связывать меня с собой никакими обещаниями. "Вдруг меня убили бы? Что бы ты  делала?"- это потом, через много-много лет, когда судьба постоянно сталкивала нас, ты рассказал, как все было на самом деле.

Но...Когда ты пришел попрощаться и звонил, звонил в звонок квартиры, ночью, в 2 часа ночи, вышел мой отец и сказал, чтобы ты оставил меня в покое. Но я не спала, я была уверена, что ты должен был прийти. Для того, чтобы сказать что-то важное.
И теперь я никогда никому не открываю дверь. Снова животный страх. А что, если я открою дверь, а там будет сумасшедший дурак, на спор желающий переспать со мной? Как это было.

Я никому не открываю дверь.

Но телефон я иногда беру, иногда отвечаю на звонки. А вдруг ты позвонишь? Ну и что, что с того света не звонят! А вдруг ты ожил, и ты жив?

Вот бред я несу, подумалось. Солнце слепило глаза, на улице редкие машины, не вымершие,  ещё проезжали, двигались.

А что, если умереть? Вот так вот просто, взять, и перестать жить. Сколько времени нужно, чтобы умереть, чтобы перестало биться сердце, смотреть глаза, обонять нос? Точно, бред! Потому как после твоей смерти все желания, стремления к чему-то перестали быть. Перестали меня волновать. После твоей смерти я совершенно замкнулась в себе. И до сих пор руки чувствуют твои плечи, когда лицо уже стало фиолетовым. И до сих пор иногда я вижу твою смешную с короткими ежиком волосами голову, но голову, на которой так и не открылись глаза, и я смотрела, смотрела, а ты просто лежал и не двигался, и не открывал глаз. Потому что ты был в гробу и мы ехали в катафалке. Это после твоих армий. И почему-то всплывает фотография, на которой ты стоишь далеко-далеко с гранатометом.  "Но ты же врач!"- спросила однажды я. "Да, врач, но приходилось иногда тоже стрелять, и спасать врагов. Если он раненый, как его добьешь? Его спасаешь!"

Я не пыталась понять это, как и то, что ты говорил ,что на войне легче, на войне знаешь, что делать, где твои, а где чужие, где друзья, а где враги. "Да, на войну бы сейчас снова!"- иногда говорил ты, но все чаще ночами у тебя шла носом кровь, чаще случались какие-то странные жуткие сны, в которых ты колол, душил, убивал. И часто твои сны вторгались в нашу реальность.

Почему ты не ложился в госпиталь?

Ты боялся измен. А кто их не боится? Это неприятно, когда за твоей спиной происходят какие-то амурные дела. Если изменяют мужчине, ему кажется, что он дефектный в плане секса, а если изменяют женщине? Обида и горечь, как будто бракованная.

"Запомни, на кладбище должны быть караул, залпы и флаг! Флаг забери и отдай, если я помру, моему сыну". Был и караул, и залпы, и триколор. Всё было.

Сейчас, вспоминая всё это, я осознаю, что каждая секунда моей жизни с тобой была неповторимым счастьем.

http://proza.ru/2024/02/29/531