100 лет назад рухнула российская монархия

1917 год - переломный, штормовой, трагический, эпохальный...это всё о нём. Он прошёл под знаком русской революции, и решающее слово тогда сказали народные массы: солдаты, крестьяне, рабочие, городское мещанство, учащаяся молодёжь. Самой беспомощной в этом году выглядела государственная власть, она явно не справлялась с бременем управления обществом и переходила от одной группы к другой. Поэтому особенно интересно проследить, как теряли власть и как её брали.

Принято считать, что с властью расстаются неохотно, сопротивляются до крайности, идут на любые жертвы и преступления. В России было наоборот - власть отдавали легко и беззаботно, даже с готовностью. Не было ни сил, ни желания её нести. Первым отдал власть в начале марта Николай 11, которого так старательно рекламируют и превозносят нынешние российские правители: пусть бы сами последовали его примеру. В 20-х числах февраля Петербург охватили народные волнения, на сторону демонстрантов переходили войска столичного гарнизона. В Могилёв, в Ставку императора и Верховного главнокомандующего, посылаются одна за другой тревожные телеграммы от председателя Госдумы Родзянко, командующего военным округом генерала Хабалова, председателя совета министров кн. Голицына. Все они настойчиво просят, умоляют царя предпринять чрезвычайные меры для наведения порядка и советуют пойти навстречу думскому большинству, провести необходимое перераспределение власти в пользу представительного учреждения.

Казалось бы, на месте монарха следовало отодвинуть в сторону все прочие дела и заняться спасением династии и государства вплоть до самых решительных действий. Но первой из цепи роковых ошибок, бездумно допущенных царём, была недооценка нагрянувших событий, непонимание их масштаба и возможных последствий. Проявилась слабость, непростительная для политика такого ранга. Отсюда - недостаточность и непродуманность ответных действий. Николай даёт указание отправить в Петроград две бригады пехоты с артиллерией и две бригады конницы, одновременно из Могилёва выступил на Петроград батальон георгиевских кавалеров под командой ген. Иванова. Все другие предложения и советы царь отвергает: "Он сам знает, как надо поступить". Вопреки доступной информации о полном параличе правительства, царь предоставляет диктаторские полномочия председателю Совета министров, а он был абсолютно не в состоянии их исполнить.

Счёт шёл буквально на дни и часы, тон столичных телеграмм становился паническим, приближённые продолжали упрашивать Николая согласиться с предлагаемыми переменами, но он оставался непреклонным. Царём полностью овладела тревога о безопасности оставленной в Царском Селе семьи. Больше часу он ведёт телеграфные переговоры с императрицей и объявляет о своём решении ехать в Царское. В самые ответственные критические дни для верховного правителя на первом месте оказалась забота не о государстве, а о детях и жене. Генерал Лукомский потрясён, он просит отговорить Николая от безумного поступка: ехать следует не к семье, а в Особую гвардейскую армию, самую надёжную и испытанную, и вести её на мятежную столицу. Однако в 6 часов утра 28 февраля императорский поезд берёт курс на Царское Село и доходит только до станции Дно: дальше не пустили революционные железнодорожники.

Так Николай вопреки своей воле очутился в Пскове, отрезанный и от правительства, и от Ставки, в совершенно беспомощном положении. Под стать беспутному самодержцу оказались и подчинённые. Генерал Иванов застрял с георгиевским батальоном в Царском Селе и вместо активных наступательных действий предпочёл трусливо отступить, а можно было добиться успеха наверняка. Точно так же поступили пехотные части с Северного фронта: они заявили, что "против своих драться не будут". Загнанный в тупик, царь согласился на ответственное перед Думой правительство тогда, когда оно фактически было сформировано в Петрограде под напором восставшего народа.

Последовал хорошо известный эпилог в царском салон-вагоне на ст. Псков 2 марта. Оставленный всеми, без правительства и армии, Николай 11 спокойно, с непроницаемым лицом, выслушал предложение об отречении и без борьбы подписал около полуночи заранее заготовленный манифест. Ночью он читал Юлия Цезаря и, возможно, бессознательно сравнивал себя и великого римлянина в похожих обстоятельствах. Уж Цезарь, да и Наполеон, не упустили бы ни одного шанса и до последнего дыхания отстаивали бы личную власть.
По примеру последнего самодержца, почти без сопротивления, сдали власть министры-кадеты и социалисты во главе с Керенским, и большевикам она досталась без большой крови. Зато большевики взяли власть надолго и пролили этой крови реки, чтобы удержать и сохранить захваченную власть во взбудораженной безумной стране. Но история повторяется.

В 91-м коммунистическая верхушка во главе с уступчивым колеблющимся Горбачёвым тоже без сопротивления сдала власть обуржуазившимся партократам и советско-хозяйственному руководству. Народ и государство передавали из рук в руки как залежалый и ненужный товар. А главной причиной всех капитуляций остаётся банкротство и разложение действующей власти до такой степени, что сопротивляться и бороться она не в состоянии, и отказ от власти становится главным условием спасения собственной шкуры.

Когда правящий класс не ощущает кровной связи с обществом и живёт замкнутой сытой жизнью, отрывается от интересов и запросов граждан, когда верхи озабочены только самосохранением и спасением награбленных состояний, тогда при первом же дуновении ветра такие люди сдают свои посты, бросают всех и всё и устремляются в заранее подготовленные окопы. Нынешняя власть не исключение. Окружив себя стеной внутренних войск и спецподразделений, она держит в подчинении народ и беспрепятственно расправляется с немногочисленной оппозицией. Но если начнутся массовые акции неповиновения и протеста, в силу неизбежно вступит знаменитая формула сдачи: "Чемодан, аэропорт, самолёт". Тем более, что банковские счета и виллы предусмотрительно припасены.