Дед и Мишута

Старый человек в поношенной соломенной шляпе и совершенно расхлябанных ботинках торопливо шёл к своей цели - небольшому городку на берегу реки, заросшей тиной и водяным разнотравьем.
-Всё, с меня хватит, - бурчал он себе под нос, - не нужен и не надо. Уйду в город, не увидите меня больше...
И тут обида захлестнула человека в соломенной шляпе, слёзы покатились по морщинистым щекам, он запнулся раз, два...Наконец, упал на сладко запахшую траву и зарыдал. Горькие слёзы текли нескончаемым потоком. Наконец рыдания стали затихать.
И вдруг непонятно откуда раздался голосок, очень похожий на детский:      
 - Дедусь, ты не плачь, полетели со мной!
Старик сел, по-детски вытер кулаком глаза. Потом достал затасканный  носовой платок, сморкнулся в него, и лишь в этот момент до него, наконец, дошло, что к нему кто-то обратился. Поднял старик глаза и опешил: перед ним, раскинув лапы как крылья, висел в воздухе совершенно очаровательный медвежонок. Его шкодная мордашка была сплошь увазюкана мёдом. И время от времени он совал в пасть свои лапки, тоже изрядно измазанные всё тем же мёдом. При этом медвежонок забавно причмокивал и довольно щурил маленькие глазки.
 -Ничего не понимаю, - старик ущипнул себя за руку, ойкнул, потом взял травинку и пощекотал в носу. Громкое "апчхи" спугнуло с мордахи медвежонка уже деловито засновавших пчёл, пытавшихся вернуть на место свою законную добычу. Видимо, зрелище, представшее перед стариком, должно было заметно измениться. Но ничего не изменилось, и дед уже собрался двинуть себя как следует по лбу ботинком, видимо,  считая, что уж это-то средство точно поможет, но его мучениям положил конец сам медвежонок.
 -Дедусь, не мучайся, это я, и я-взаправдашний!   
 Что удержало старика на месте - неизвестно, но что-то вдруг случилось с его  глазами: они начали часто-часто моргать то вместе, то по очереди. Тут медвежонок  не выдержал. Фыркнул, рявкнул, упал на траву и ну давай кататься, урча и хлюпая. Наконец, откатавшись и отурчав, он опять обратился к деду;
 -А ты всегда такой смешной?
 Дед уже немного пришёл в   себя:   
  -Вообще-то я очень серьёзный, только вот ты мне объясни, почему ты разговариваешь и что делаешь в воздухе?   
Медвежонок, поколупав передней лапкой землю, как нашкодивший мальчишка, вздох-  нул:
 -Такой уж я уродился… Знаешь, есть белые вороны, кудрявые ёжики, а вот я – летающий мишка.
 -Но так не бывает! - старик в волнении стал тискать в руках то ботинок, чудом  не долетевший до лба, то шляпу, то полу пиджака.
 -Вот и родичи мои так говорят. И велели мне уходить, а то братья и сестры с голоду помрут, да и вообще… Мамка бы заступилась, да она россомаху погнала.
 -А как же так получается, что ты один всех объедаешь? - удивился дед.
 - Так я ведь быстрее всех! - медвежонок даже подскочил, - пока они - раз, два, три, четыре, я - хлоп, хлоп лапами - и уже там, где надо. Рыбу ловить - я первый, ягоды с куста рвать - тоже я - первый, мёд у диких пчёл брать - снова первый - я! Вот такие мои дела,- медвежонок поёрзал задом о землю и грустно вздохнул.
 -А тут ещё по-человечьи стал говорить. Да хорошо-то от этого только мне: интересно!
 -А, думаешь, мне хорошо? - тяжело вздохнул старик и швыркнул покрасневшим носом,- дети повыросли, своих детей завели. Внучата-то пока малы были-любили меня. А теперь передразнивают, издеваются. Вчера вот пошёл к курам за яйцами, а ребятня на¬тянула верёвку поперёк дороги, я и упал. А каково старому человеку падать? А вечером? Спать ложиться - а они мне таз с водой под кровать запихнули. Ну, я и вымок весь. И опять внуки смеются, а дети за них заступаются: мол, не со зла. Обидно мне стало, собрался я, да и долой из дому.
 -Дедусь, - медвежонок опять висел в воздухе, - а давай ты будешь моим дедом? Я  тебя обижать не буду.
Задумался старик.
 -А жить - то где будем? И есть чего?
 -Не переживай, летим! – и ухватил деда зубами за воротник.
Тут у деда словно крылья выросли. Глянул он под ноги. Батюшки-светы! Так ведь и я тоже летаю! Ура! До того легко и приятно он себя чувствовал. И, почему-то, никакого страха. От неожиданности, что ли?
 -Как звать-то тебя, внучок? - прокричал он медвежонку сквозь зашумевший в ушах ветер.
 -А Мишутой и зови, - довольным голосом проурчал медвежонок.
* * *
И полетели они над лесными полянами, речками и озёрами, деревнями и покосами. Чувство благодати захлестнуло деда. Но лишь только медвежонок выпустил из зубов воротник, дед начал думать о том, как же он, всё-таки, летит… и начал падать.
 - А ты не думай, - Мишута завертелся рядом, ухватился цепкими лапками за руку старика, и полёт продолжился...
Внезапно перед ними, как будто из-под земли, вырос огромный дуб. Это было так неожиданно, что дед чуть в него не врезался. А Мишута уже тянул его куда-то вниз. Там, внизу, где-то посередине дерева, оказалось большое дупло. Да настолько большое, что забравшись внутрь, дед мог, не сгибаясь, пройти несколько шагов. Он хмыкнул, что-то буркнул, глянул на примостившегося на краю дупла медвежонка, сгрёб руками листья, неизвестно каким ветром занесённые в дупло, уселся на них и облегчённо вздохнул:
-Ничего хатёнка: тепло, светло, и мухи не кусают.
-А разве мухи кусаются? - поинтересовался Мишута.
-Ещё как! Особенно осенние. Но с твоей шубой тебе это не грозит. Старик задумался.
-Слышь, Мишута, а если сюда взрослый медведь придёт?
Медвежонок кувыркнулся в воздухе, приземлился у деда под боком, покрутился, угрелся и довольным голоском проурчал:
-Не бойся, не придёт! Медведи оставляют свои царапки на деревьях. У кого они выше - тот больше и сильнее. А мои царапки выше всего. Значит и я сам больше и сильнее любого медведя. А это опасно - можно пострадать... а вот...хрю-хрю...и тогда...хрю-хрю...х-р-р,-Мишута уснул.
 Дед с сомнением глянул на дупло, на Мишуту, прислонился к стенке, вытянул ноги...и тоже уснул.
* * *
  Луна вышла яркая и полная, свет от неё шёл такой сильный, что видно было каждую веточку и травинку, кочку и пенёк.
Старый филин недовольно угукнул: лучше бы уж потемнее было. Он уже не одну ночь искал себе пристанище. Раньше филин жил в расщелине сухого дерева, но в последнюю грозу в дерево ударила молния, и оно вместе с жилищем филина сгорело дотла. Хорошо хоть сам не поджарился - на радость мышам. И вот после долгих мытарств филин присмотрел старый дуб, росший на опушке леса. Он был просто огромен, настоящий исполин. Ветви его прикрывали почти всю опушку. От этого и в жаркий солнечный день под дубом была благодать: тень и прохлада. А уж ночью! Вот где мышам раздолье! Филин чуть не пустил слюну от предвкушения обильной трапезы. Но вспомнил, что он, всё-таки, птица пожилая, и вести себя столь легкомысленно ему не к лицу. Пробубив на своём птичьем языке что-то вроде "старость-не радость", он продолжил наблюдения. Но тень посреди ствола так и манила к себе, и филин, после долгих раздумий, наконец решился познакомиться с ней поближе.
Он был стар, умён, и наблюдателен, но, в мечтах об уютном, вместительном гнезде не заметил, на свою беду, пару блеснувших в темноте точек.
Вход в дупло был достаточно широк, даже очень широк. Филин уже строил грандиозные планы.
* * *
Дед проснулся из-за шипения кошки. Она то шипела, то хрипела. Дед, со сна решив, что это его внуки пакостят, схватил ботинок и с криком "вот я вам" запустил им в темноту. Но шипение не утихло, а лишь усилилось, к тому же, к нему добавилось рычание. Дед нашарил в кармане спички. Маленькое пламя на миг осветило странную картину: в темноте, зависая посреди дупла, бились не на жизнь, а на смерть Мишута и огромный филин. И пере¬вес был явно на стороне филина. Медвежонка спасало лишь его умение летать и то, что птица совершенно не ожидал встретить здесь серьёзное сопротивление.
-Дедуся, - прохрипел он, не выпуская из зубов щёку филина, - помоги!
Дед вскочил, стянул с ноги оставшийся ботинок и, запалив ещё одну спичку, снова на миг осветившую место битвы, швырнул его в башку незваному гостю... Что-то упало старику под ноги, что-то с шумом вылетело из дупла. Последним громким звуком стало постепенно затихающее вдали неровное хлопанье. Наступила тишина...
Тишина была просто оглушающей.
- Мишута, - нерешительно позвал дед. В ответ раздалось тихое поскуливание. С замиранием сердца он зажёг третью спичку. Мишута лежал на боку. Из его приоткрытой пасти крупными каплями капала кровь. Ещё пошарив трясущимися руками по карманам, дед нашёл таблетки, порадовался своей запасливости, сунул одну в рот, прислушался к биению своего сердца. Тяжесть потихоньку отступала. Тогда он присел на корточки и взял осторожно Мишуту на руки. Глянул на вход в дупло, оттолкнулся ногами и ...не полетел. Он даже удивился - почему? Попробовав ещё несколько раз и убедившись, что ничего не получается, уселся на своё ложе, поло¬жил медвежонка на колени и стал тихонько поглаживать его по лохматой голове. Рука нащупала огромную шишку. Дед чуть не заплакал, сообразив, наконец, что он натворил...
* * *
 Солнечный луч каким-то образом проник в дупло. Прошёлся по внутренним выступам ствола и остановился на лице у деда. Тот проснулся. И первым делом по¬думал о Мишуте. Тот выглядел лучше. Кровь уже не капала, а запеклась корочкой на шёрстке. Дышал он ровно и глубоко. Но тут луч добрался и до него. Дыхание стало чаще. Медвежонок открыл глазки.
 -Дедусь, это ты? - слабым голосом спросил он у деда,
 -Да я, внучок, я! Куда - ж я от тебя денусь? Ты-то как? 
 –БОЛЬНО...
-Ничего, пройдёт, ты уж прости меня, старого, не хотел я...
Медвежонок промолчал. А потом тихонько:
 - Дедусь, я есть хочу...
 - АХ ты ж, боже мой! И я ведь проголодался!
Дед засуетился, не зная, как устроить медвежонка поудобнее. Внезапно тот обхва¬тил его за ногу и захлюпал, порыкивая:
 - Я к маме хочу, дедуся! Мамулечка-а-а…
С каждой секундой рёв становился всё сильнее. И вот, в ответ на это страдание в глубине леса раздался ответный рёв, но более сильный и грозный. Через короткий промежуток времени стало слышно фырканье и топот. Послышалось царапанье когтей и, наконец, в дупло просунулась огромная лохматая морда и с рычанием оскалила клыки... Дед в ужасе остолбенел. А медвежонок засуетился, сунулся туда, сюда, споткнулся о собственную лапу и, скуля, подпрыгнул к этой страшной морде...
                * * *
  Подробности дед потом вспоминал со странной смесью ужаса и щемления в груди от переполнявших душу чувств.
Конечно же, это оказалась мама - медведица. Уже не первый день она разыскивала своего необыкновенного сына и от этого была в своём самом свирепом состоянии.  Все встречные звери (даже росомаха) торопились исчезнуть с её пути...
Медвежонок, как малое дитя (да он, собственно, и был таковым), обнял медведицу за шею и на¬чал то всхлипывать, то рычать. Видимо, ему удалось объяснить матери, что с ним делает человек, потому что та фыркнула, рыкнула, схватила медвежонка за холку, спустилась на землю и рысцой потрусила в обратный путь.
 Тут дед наконец-то пришёл в себя. Неуверенной рукой нащупал, куда сесть. И  такая на него нахлынула тоска и усталость, что хоть волком вой. Но тут в дупло влетел медвежонок. Он порхал от стены к стене, как взбесившаяся муха и взвизгивал. Наконец, угомонившись, он опустился рядом с дедом и сказал:
 -Ты прости меня, дедусь! Но мама за меня испереживалась. Она забирает меня домой. Кое-как отпросился на минутку. Она велела передать, что в лесу второй день ходят люди и громко кричат. Не тебя - ли ищут?
 -А в какой стороне! - забеспокоился дед.
 -Да в сторону солнца!
Медвежонок облапил ногу деда, засопел и сказал:
 - А давай ты и дальше будешь моим дедом? и мы опять будем летать! А?
 - Давай! - обрадованно согласился дед и, притянув к себе, крепко обнял медвежонка, - внучок ты мой лохматенький!
И снова снаружи раздался рык, только уже не такой грозный. Мишута, как пуля,
вылетел, словно мотылёк на свет дня, лившийся снаружи, и исчез...
* * *
  Через какое-то время дед услышал голоса. Он узнал среди них и голос сына, совсем охрипший от бесконечного зова, и голос невестки, обеспокоенный и усталый. И ещё много голосов односельчан.
  Вот только вылезти из дупла он уже не мог. Как во сне он стал кричать, что,
мол, тут я, тут...
* * *
С тех пор прошло много лет. Все обиды быльём поросли. Лишь иногда в ясный летний вечер по небу, резвясь и кувыркаясь, проносились два облака, сильно похожие одно - на медведя, другое - на человека. И вот что было странно: эти облака появлялись неизвестно откуда и летали как попало, независимо от того, куда ветер дует.