Франк

Тетя Поля из Самарканда приезжала к нам каждое лето. Она гуляла по саду в полосатом азиатском халате и говорила, что у них на юге такой погоды не бывает. Там летом жара немыслимая и духота. У тети Поли были большие темные глаза, седые волосы, смуглая кожа и что-то с легкими. Она была похожа на породистую азербайджанку. Если бывают на свете красивые старухи, то она была самой привлекательной из старух.
Однажды она попросила, чтобы я проводил её до реки. Мне было лет семь или восемь, но дорога к реке была для меня самым желанным путешествием. Идти до реки нужно было через густые ивовые заросли, по узкой тропинке, где после дождя обычно стояли небольшие лужицы, а с боков  грозно поднималась высокая крапива. Тетя Поля всегда говорила, что это место напоминает ей детство. Даже запах в зарослях ивы тут какой-то особенный. Запах летнего полдня.
Помню однажды, когда мы дошли до реки  и уселись на горячий песок, чтобы передохнуть, она вдруг заговорила о войне. Я знал, что она два года провела в плену у немцев, работала где-то на свиноферме, полола гряды, поливала морковь. Ей было лет десять или двенадцать.
Когда война закончилась, её оправили работать на военный завод в Кирове, поселили в общежитие, выдали рабочую одежду.
- На заводе рядом с нами работали пленные немцы, - рассказывала тетя Поля. - Зимой они ходили на работу в деревянных колодках. Зимы тогда почему-то были суровые, не как сейчас, а валенок пленным немцам не давали. Только солдатские сапоги. А в сапогах в нетопленом цехе долго не выдержишь. Вот они и придумали эту деревянную обувь мастерить. Видимо в ней им казалось теплее... Бывало, работаешь у станка, точишь какую-нибудь деталь и вдруг этот странный гул по коридору. Как будто поленья откуда-то падают. Да так громко. Тук да тук. Тук да тук. Это немцев на работу гонят. От станка оторвешься, смотришь на них. И как будто жаль их немного. Все какие-то серые они, худые, оборванные. Хотя кормили их лучше нас. Это правда.
- Почему? - спросил я однажды.
- Не знаю, - ответила тетя Поля. - Может быть, думали о будущем.
- О каком будущем?
- Наверное, предполагалось, что когда-нибудь мы станем вечными друзьями. Мы и Германия.
После этих слов тетя Поля замолчала и долго смотрела на воду, в которой отражались лениво плывущие по небу облака. Потом быстро взглянула на меня и продолжила:
- Там среди них… был один человек, который посматривал на меня чаще других.
- Немец? - удивился я.
- Немец, но мальчишка совсем. Худенький такой, высокий, нескладный. Наверное, ему было лет восемнадцать. Деревянные колодки на его ногах мне казались огромными. И стукали они как-то по-особенному.
Мне стало стыдно за тетю Полю. Она намеревалась рассказать мне историю, связанную с симпатией к юному врагу. Одна мысль об этом уже была мне неприятна. Неужели тетя Поля этого не понимает, думал я.
- Их всегда сопровождала охрана, - между тем продолжила тетя Поля. - Два солдата и офицер. Иногда они приходили с собакой... А в тот день собаки у них не было. Это точно.
- В какой день? - переспросил я.
- В тот день, в марте, - кратко ответила она и смахнула со щеки слезу. - Да, в марте. С крыш уже капала вода. Дни стали длинные, солнечные.
- А почему вы плачете?
- Сама не знаю. Со мной всегда что-то происходит, когда вспоминаю это.
Она опять замолчала, но сейчас уже не смотрела вдаль на блестящую под солнцем воду, а чертила тонким пальцем по песку, опустив глаза.
- Тогда они пришли позднее обычного. Где-то задержались. Может быть, убирали снег на заводском дворе. Или что-то грузили на машины. Я не знаю. Они всегда выполняли самую тяжелую, самую грязную работу... Стук колодок  раздался поздно. Немцев ещё не было видно, а звук колодок уже прилетел. Стало понятно, что пленных ведут.
- И что?
- Я в тот день точила какие-то громоздкие детали... и не заметила, когда полу халата намотало на вал подачи.
- А потом?
- Я поняла, что до красной кнопки дотянуться не смогу. А Франк всё это видел.
- И что?
- Больше я ничего толком не помню, - вновь зашмыгала носом тетя Поля. - Помню только громкий стук колодок сзади. Окрик часового: «Стой, стерлядь буду». И всё... Остальное мне уже потом рассказали. 
- А что случилось? - заинтересовался я.
- Мне рассказали, что это тот долговязый мальчишка выключил станок. Он… дотянулся до кнопки… после выстрела.
- После выстрела?
- Да... От Франка до моего станка было метров пятнадцать. В руке у него был гаечный ключ.
- Он умер?
- Пуля попала в сердце.
По лицу тети Поли было видно, как тяжело ей дались эти последние слова. И мне больше не о чем было у неё спрашивать.