Человек, который любил и любит Россию. Слово о Фат

               


       Слово «экология» во времена моего детства практически не знали. Услышал я его впервые в школе, - понял, что это о защите природы, и сразу забыл. Забыл не по причине плохой памяти, а просто потому, что употреблять его было негде. Оно было не нужным. И без него всё находилось на своём месте: летом – солнце, дожди, тепло; купался, ныряя с ветвей деревьев, склонившихся над Москвой – рекой в том месте, где теперь набережная, сплошной асфальт и пролетают машины; зимой – снег, мороз и розовые от него щёки, - лепили снежную бабу во дворе и чистили снег на дорогах и дорожках, помогая дворникам, а когда морозы достигали 30, а то и 40 градусов ниже нуля радовались нежданным – негаданным каникулам.
    
       Где же ты счастливое безоблачное детство? Где же ты утерянное чистое время? Чем больше человек живёт, тем больше он взрослеет и становится  сильнее. Но вместе с тем меняется и  душа. Она теряет свою детскость и невинность. Человеку хочется всего и побольше,  даже когда не надо. Он, привыкший к хватательному рефлексу, берёт и берёт, частенько ничего не отдавая взамен. Отдавали  в те времена, как и сейчас, ничтожно мало. Конечно, нас, детей, учили приносить дары на алтарь природы:  мы пропалывали в школьном саду грядки на уроках ботаники, собирали макулатуру, знали, что шестьдесят килограмм бумаги спасает одно дерево, а из собранного металлолома могут построить грузовик или токарный станок. Но  не знали самого главного – у Кого мы всё  берём и зачем  надо: глубже, шире, мощнее. Зачем нужно побивать рекорды труда, строить тяжеленные трактора, прессующие землю, запускать ракеты и проделывать дыры в небе? Нам говорили: « Это всё для человека  - придёт время, и кто-нибудь из вас полетит в космос». Но никто не говорил, для какого такого человека это всё.  Мы верили и считали, что всё для нас, что мы и есть те самые человеки.


      Оказалось совсем не так. Все люди на земле для маленькой группы властителей  являются лишь экспериментом, что созвучно слову экскремент. Всегда найдутся те, которые  возразят и скажут, что это, мол, не так. Что мы  развивались, и что, если бы не 1991 год, то  достигли бы таких высот, о которых Запад не мог бы и мечтать. Что ж я не спорю.  Может быть, а может и не быть. Мы были бы впереди планеты всей, и не только в области балета, но и во всех других областях. Но что это значит? Да ничего. Только то, что кто-то поменял ставку и их поставил на наше место, а нас на их. Кстати, есть подозрения, что подобный обмен скоро нам предстоит. Мы, когда живём без Бога, то мало чем отличаемся от них. Всмотритесь получше на западную сторону и на их человека. Там те же, экскрементальные  человеки, та же потребительская философия со стремлением рая на земле, но не для всех, как у нас было, а для себя лично. О Боге они знают понаслышке, их патриотизм заканчивается там, где и их материальные интересы.

       О каждом из нас будет петься  в заупокойной службе: «яко земля еси, и в землю отидеши». Таково определение Божие. Только мечтать приходится, если найдётся тот, кто над тобой сотворит настоящее «надгробное рыдание, творящее песнь» и восхвалит Бога: «аллилуия, аллилуия, аллилуия».
      
       Такова судьба у всех людей в  нашем мире. Православный  человек, если он православен не по одному только имени, не боится смерти. Он знает, что  не одна лишь персть земли остаётся от человека. Есть и другая более существенная часть его –  душа. Она не гниёт, если не погибнет от различных экспериментов до своей смерти. Для этого надо сохранить её. Обладает ей только тот, кто отказывается быть венцом вселенной и господствовать над ней, а согласен стать рабом Божиим и постоянно трудиться над Его достоянием.

       Одним из таких людей, которых я знаю, был Фатей Яковлевич Шипунов. Он постоянно  говорил об этом. Не просто говорил, а кричал. Звучал сам и бил во все колокола. Он  занимался тем, о чём я в школе имел смутное представление.  В те времена беда ещё не была видна очами. Были реки в которых мы купались, леса в которых собирали грибы, деревня, где жила родня, а я, городской мальчишка, как и многие другие, набирался сил и здоровья на всю жизнь. Фатея, если  отбросить временные рамки, необходимо считать защитником детства мальчишек и девчонок, охранителем жизни людей Божиих, оградителем достояния Бога Живаго здесь на земле.

        Впервые, я увидал его на одном из патриотических вечеров. Он выступал, и речь его, конкретная и ясная, завораживала слушателей. Проблемы, которые  раскрывались, ужасали своей безнадёжностью. Но эта безнадёжность тотчас проходила, если ему начинали верить. Он не стращал, он взывал к нашей совести: нельзя сидеть сложа руки, надо действовать и бороться. На следующий раз я уже  смотрел фильм, который он отснял, сплавляясь по Волге. В нём говорилось о гибели деревень и сохранении гумуса.

       Фильм напомнил мне детскую картину своей деревни, где оставалось лишь четыре дома, а жителей заставляли, ради укрепления колхоза переезжать с насиженного места в другую. Совсем недавно, проезжая мимо тех деревень, я не смог определить, где была первая, а вторую, которая стала такой же маленькой, как первая, чуть не пропустил. Народ из неё перебирался  уже в посёлок. Скоро потеряется след и этой деревни. Хорошо ещё, что в этих местах сделали заповедник. Только в нём одном  можно теперь увидеть, как журавли готовят своих птенцов к перелёту.

       Много сил и здоровья  положил Фатей Яковлевич в борьбе против переброса Сибирских рек с Севера на Юг. Вражий проект удалось предотвратить. Во всём отрицательном можно найти и положительную сторону, так и здесь:  борьба против переброса рек сплотила патриотов земли русской.

       Познакомиться с Фатеем лично мне посчастливилось благодаря  деятельности по возрождению Храма Христа Спасителя. Он был завсегдатаем в мастерской скульптора Владимира Петровича Мокроусова.  Мастерская превратилась для  общины Храма Христа в штаб. Здесь решались как стратегические, так и тактические вопросы борьбы за возрождение главного храма России. Оказалось, что Фатей Яковлевич поддержал Владимира Петровича в  дерзости предложить на конкурс по памятнику на Поклонной горе, идею возрождения Храма Христа гораздо раньше всех остальных.

       Когда Фатей Яковлевич увидал созданный Володей проект, то он воскликнул: «Да ты сам, знаешь ли, что создал? Ты же «атомную бомбу» создал!» Конечно, такое сравнение вроде бы не уместно, но надо понимать, какие были тогда времена. Советская власть в те времена была крепка как сталь, и разрушить эту «родную для советского человека» масонскую ложу было ой как трудно. Храм Христа вместе с крестами на луковках его куполов – оказался мощным оружием против дьявола, обладающим разрушительной для злых сил мощью. Я уверен, что и в будущем этот Дом Божий будет свидетелем многих битв Руси за своё предназначение к святости. Жизнь же Фатея Яковлевича можно сравнить лишь с  яркой лампадой освещавшей это предназначение.

       Когда были запрещены колокольные звоны в храмах России, Фатей Яковлевич провёл громадную работу по изучению влияния колокольного звона на окружающее пространство. Он аргументировано говорил, что его исследования определили гибель многих болезнетворных микробов там, где звонят православные колокола. Задачи по восстановлению Руси он призывал начинать решать с возрождения  экологии души человека, т.е. с очистки его совести. Эта задача только-только начинает решаться.

       Потому нам Фатея сегодня особенно не хватает здесь на земле, но, видно, он очень нужен там, на небесах, куда ушёл с земли обнявшись с берёзкой. Похоронен раб Божий Фатей на монастырском кладбище в Шамордино. На его могиле есть надпись: «Человек, который любил и любит Россию»