Вечерние сюрпризы

Пролог 1.
В середине 70-х.

Наверное, эта удивительная история началась ещё в то время… гигантская и воинственная держава собиралась с имперским размахом отпраздновать полвека плюс ещё десятилетие революции, породившей её. Стремились к заоблачным высотам космические экипажи, одна за другой стартовали или финишировали ударные стройки, газеты наперебой кричали о великих достижениях.
Июньское жарево царило над Приазовьем – малейшее колебание воздуха обжигало кожу. Даже портрет Брежнева,– четырёхэтажный, пока лишь с тремя звёздами на кителе, возле «Интуриста» в Ростове-на-Дону,– заметно выгорел на таком солнцепёке.
А по соседству, напротив памятника Кирову, в густом облаке желто-бурой пыли надрывно грохотала тяжёлая строительная техника. Сносили целый квартал старинной застройки. Здесь расчищали площадку для возведения музыкального театра,– о чём свидетельствовала пёстрая вывеска на заборе.
Огромный дизельный кран, непрерывно лязгая тросовыми лебёдками, разворачивался и бил с размаху в здание пятитонной булавой. С противоположной стороны орудовал могучий гусеничный экскаватор: яростно упираясь стальной, зубастой лапищей, он пытался расшатать и завалить стену на втором этаже. Однако дореволюционная кладка из парамоновского кирпича, знаменитого на юге и по сей день, поддавалась с великим усилием.
— И какой умник придумал тут всё ломать? Пустырей что ли кругом не хватает?! Третий зубец на ковше меняю! Чёрт! Стрела выгибается! – с досады выругался машинист: – В Сибири на вечной мерзлоте легче приходилось! Ёлки-моталки!
Недавно Михаил вернулся с северной ударной стройки, так что считался одним из лучших в своём деле. Да собственно, закладка музтеатра в Ростове, уже тоже превратилась в ударную: сюда собрали всех самых опытных в городе, плюс в области. Рядом с экскаватором рычал свирепообразный бульдозер – его механик-водитель полтора года назад усердно коптил солярой небо в дружественном Ираке. Только даже немалое мастерство профессионалов не помогло с одного взмаха сокрушить качество былой работы.
— Срубков! Чего ты там возишься?! Второй день завалить не можешь! – послышался раздражённый голос прораба.
— Саныч! Сам, поди, погрызи! – Михаил развернул кабину, дабы лучше видеть начальника:– здесь тебе не фанерные коммуналки. Эти дома фугасы немецкие выдержали да ещё полвека простояли, даже не треснув – а ты хочешь...
— Ты ещё повыступай мне. Грамотный стал! На парткоме за срыв графика повыступаешь!
— Саныч, а ты атомную бомбу закажи на парткоме — тогда ты за раз весь котлован выроешь. Для двадцати театров!
— Срубков! Ты видно забыл, что квартиры вне очереди обещали и двойные премии?
— Нам коммунизм уже без малого шестьдесят лет обещают плюс светлого будущего в дырявый карман — кто насколько унесёт?! – огрызнулся Михаил, тем не менее, повернул стрелу и с особой яростью врезал по стене. Многотонная машина вздрогнула, но стена подалась: пошла трещина. Ещё нажим.
Вдруг из ниши, открывшейся в покосившейся стене, вывалилось нечто необычное: сверкнув на солнце глянцем отделки, стукнулся о ковш, за тем упал в крошеный кирпич небольшой синенький сундучок.
— Это ещё что? Ого! Вот так подарочек, – Михаил мигом застопорил ковш и, надев каску, подбежал предмету.
— Что это ты откопал? – присоединился к нему коллега с бульдозера: – Миша – сокровища! Ларец?! А ключ есть?
— Если таковой и значился — то уже явно под кирпичом отдыхает.
—Длинной отвёрткой давай попробуем – вот у меня. Возьми,– Виктор вынул из спецовки целый набор отвёрток в аккуратном футляре.
Ларец открылся?!
– Фиу-у! Да тут – если даже четвёртая часть – то на новый «Москвич» хватит! – Присвистнул Виктор от восторга.
– Ну-у... Хватит, скорее, на половину...
– Точно: половину тебе, половину мне – остальное подзаймём!
– Ха! На то ещё через стакан посмотреть надо!
– Посмотрим! – заверил бульдозерист. – Вечером пойдём.
– И вообще – мне мощный мотоцикл с коляской больше по душе: «Урал» либо «Днепр». На нём на рыбалку сподручней мотаться!
– О-о! Уж это... – Виктор не успел высказаться.
– Срубков! Опять ты стоишь – черти тебя дери! Ну, сколько можно, трактор в холостую соляру жжет – леший трижды раздери твою селезёнку!
– Оставь, начальник, свою нечисть в покое – я крещёный.
– А парторг об этом знает? Антиобщественной пропагандой занимаешься! Работу саботируешь?! Вот я...
– А ты не пужай дюже – я на Колыме уже побывал, видел – и там жить можно!
– Ладно-ладно – сейчас ты у меня довыступаешься! Ты о жене и сыне уже позаботился!
– Да чё ты дободался! Саныч! Ты видишь: здесь что нашёл!
– Ну и что? Какое мне дело?! Ударный объект – ты хочешь, чтобы нас в обкоме на ковре петлеполоскали?!
– Хочу, конечно! Пусть полощут – у них должность такая – дюже нервная...
– Ты мне...
– Тут же история! – вовремя вмешался Виктор с примирительным тоном; зная норов Михаила и чувствуя, что атмосфера накалилась не на шутку.
– Да вам лишь бы не работать – вот ваша история! Плевать мне...
– Так и всё вокруг заплевать недолго – ступнуть негде будет.
– Хорошо – пойдём в прорабскую, там поглядим... А то сейчас все свои дела побросают да сюда припрутся поглазеть. Зла не хватает! Леший трижды раздери твою селезёнку!
– Людоед – ты, Саныч… – в полголоса буркнул Михаил.
В прорабской, поверх чертежей будущего театра, разложили содержимое синенького ларца, с изящной серебряной рамкой и отделанного орнаментом. В нём находились фигурки загадочных животных. Виктор и Михаил со всей осторожностью вынимали и поочерёдно рассматривали: небольшой тройной подсвечник в виде деревца, о кору которого, грациозно выгнув спину, точила когти диковинная, крылатая кошка,– крылатый ягуар; брошь – краб, несущий на спине крупную чёрную жемчужину. Вот робкий оленёнок с непривычно разветвлёнными у основания рогами, рвущий листки с кустика; а за ним из ларца появилась насторожившаяся вислоухая волчица с прижавшейся к ней парой волчат на пригорке. Дальше из ларца «вылезла» крылатая ящерка,– маленький парящий дракончик; двух головый орёл, сидящий на краю гнезда, из которого высовываются два двуглавых орлёнка (орлиное семейство сиамских близнецов); влюблённая пара лошадей (конь уже чуть отступил к хвосту своей избранницы, и по оскалу его морды чувствовалось, что он уже набрасывается на свою возлюбленную в неудержимом страстном порыве),– самой же удивительной и совершенной показалась миниатюрная бабочка на цветке. Как и все статуэтки, она была из серебра, с замысловатыми, узорчатыми крыльями; а сидела она над голубым полупрозрачным камнем в венчике цветка. Изящная подставочка из четырёх листиков удерживала всё творение в вертикальном положении. Благодаря чему возникал эффект почти неестественной лёгкости – полувоздушности хрупкого изделия. Бабочка зачаровывала своей утончённой художественной образностью. И Михаил, и Виктор по очереди бережно повертели её в своих огрубелых, механизаторских руках. Каждая серебряная фигурка лежала в ларце в своей ячейке, отделанной бардовым бархатом.
– Надо звонить в Краеведческий – заявить о...
– Что?! Я тебе позвоню! Никаких звонков – Теничков! – прораб даже как-то взвизгнул:– Ты не понимаешь, что говоришь! Они же остановят стройку. Будут рыться месяц! А то и больше! А осенью по грязи тут лазить! Чуешь, что говорю!
– Танки – грязи не боятся! – решительно насупился экскаваторщик. – Я по сибирским болотам прошёл вдоль и поперёк, комаров тоннами глотал – а он меня кавказским дождичком испугал! Не раскисну!
– Да кому нужны эти безделушки?
– Хм! Это же искусство! Театр доверили возводить... – недоумённо покачал головой Виктор.
– Не вам о том судить! Сверху виднее – кому доверять – что и когда! Поняли?!
– Понять-то поняли. Но мы действуем в соответствии с правилами: может там ещё что-то есть? Более ценное? Вдруг... – Теничков недоговорил.
– Это меня не касается! В обкоме не интересуются всяким хламом. Их там интересуют лишь сроки сдачи объекта! И на раскачку нам не отпущено ни полсекунды!
– Да – наша история, никого уже не интересует, – с грустью заметил Виктор.
– Историю делаем мы: театр строим и выкапываем сокровища! Не переживай, Витя, – успокоил Михаил и стал бережно укладывать содержимое ларца на место, – Ну, ладно, я сам до Краеведческого смотаюсь, за час думаю управлюсь.
– Ты что – бросаешь работу? – взвыл прораб.
– Можешь считать, что у меня технический перерыв: главный цилиндр подтекает, вызови пока техпомощь. Надо манжеты сменить.
– Наручники будут твои манжеты! Ударный объект, под контролем ЦК КПСС, к 7 Ноября сдать любой ценой! И никакие цацки никого не оправдают!
– Так, Саныч, не горячись! – попросил Виктор, поняв, что страсти раскаляются не на шутку. – Мы с Михаилом согласны взять повышенные обязательства, работать без выходных.
– Но за это можно получить солидное вознаграждение! – резонно напомнил Михаил.
– Хм! Какое там вознаграждение: здесь ведь не золото – на всю жизнь не хватит, того вознаграждения. Лучше о квартальной премии подумайте!
– Ха-ха-ха! Так её хватит до ближайшей пивнушки!
– Это уж кому как... – не сдавался прораб.
– Да, ежели каждый руб в чулок прятать, то в золочёном гробу и похоронят. – Возразил Теничков.
– Если сыновья не пропьют всё раньше, – вставил Срубков, – Ладно – Саныч: такой случай выпадает раз в жизни. Отдай нам с Витей ларец, мы сами что-нибудь придумаем. А ты сиди здесь – на своей стройке! – Твёрдо заявил Михаил.
Прораб, зло скрипнув зубами, замолк на секунду, по всей вероятности он не ожидал такого разворота. Вдруг прозвучал сигнал клаксона. Все посмотрели в окно. На площадку въезжал мощный «КрАЗ-трал», который подвозил на объект дополнительную технику. На его платформе стоял тяжёлый гусеничный погрузчик. Сейчас в вагончике появятся ненужные зрители. Спор надо было прекратить до более удобного момента.
– Нет, мужики, не горячитесь – приедет директор управления или начучастка – тогда и придумаем что-нибудь! Погоди-ка,– Саныч порылся в потёртом бумажнике, затем протянул машинистам двадцатипятирублёвку:– возьми – Витя! Это от меня магарыч! Пожалуйста, надо торопиться! От вас сейчас зависит годовой показатель всего коллектива «СУ-40»!
– А ларец?
– А-а – я в сейф его положу – лично буду охранять! Ключ вот – всегда со мной,– он показал, где носил ключ от сейфа.
Больше никто не захотел спорить. Мужики не рискнули лезть на рожон: притихли и оба побрели к своим машинам.
Приехал начальник объекта и вечером сообщил разволновавшимся работягам, что ларец покажут археологам в субботу:
– Все выйдем на комссубботник, повкалываем до обеда, а тогда уже вызовем учёных – скажем: мол, нашли в подвале. Пусть себе покопаются дня два, и для науки хорошо, и стройку надолго не задержат. А пока ларец останется под общим контролем в сейфе у прораба.
Весть о ценной находке быстро облетела весь объект. Мужики из бригады Виктора и Михаила даже приводили на ночь сторожевую овчарку, едва не покусавшую сторожей. Каждое утро Саныч демонстрировал Михаилу, что ларец находится на месте.
В субботу, ближе к полудню, все столпились вокруг прорабской. Из краеведческого приехали двое. Первый – совсем юный – видимо ассистент. Второй – худой, с небольшой бородкой. Его взгляд, отчаянно сопротивляясь жаре, выражал слабый интерес к происходящему. Однако в целом они казались не очень довольными – их выдернули в выходной в такую жару,– а они уже привыкли, что строители в развалинах что-нибудь да находят. Что-либо надёжно припрятанное от кого-то в своё время, в результате надолго пережившее своих хозяев. Да только не каждая находка действительно стоит того. На лицах сотрудников музея был заметен лёгкий, но устойчивый скептицизм. Тем не менее, когда сейф открыли – их выражения переменились:
– Что-то интересное…
Срубков с Виктором услужливо приготовили свои супер отвёртки.
– Нет, нет! Этим вы можете повредить механизм. Мы своими методами,– заявил старший сотрудник музея, и повернулся к помощнику:– Андрюша, достань, пожалуйста, инструменты – посмотрим: что там?
Андрей неторопливо, со знанием дела разложил необходимый инструмент, больше похожий на джентльменский набор бывалого медвежатника.
После вскрытия, однако…
– Увы – это не представляет ценности для истории. – Казалось, что сея фраза вертелась на языке у сотрудника с бородкой с самого утра.
– Что?! – в один голос изумились Виктор и Михаил, но и сами уже увидели, что в ларце сейчас лежат вовсе не те предметы.
– Эти вещи – обыкновенные сувениры. Кто-то из жильцов собирал их для украшения интерьера по праздникам и складывал обратно в этот сундучок, доставшийся от отца или деда. Это можно определить по списку выселенных владельцев. Ну а сундучок – если владелец согласится, мы могли бы взять – за вознаграждение конечно. Хотя это тоже – не очень старинная вещица,– археолог покрутил предмет в руках,– судя по состоянию посеребрённой отделки: конец прошлого столетия – самое большое! Более того – работа кустарная – я в том уверен – хотя и довольно качественная. Только стоимость её всё равно не высока.
– Но здесь лежали другие украшения!
– Что?! На что вы намекаете! – вскричал побагровевший прораб, – К сейфу никто не прикасался! Я лично…
Рабочие стояли будто вкопанные: они понимали, что единственное, неосторожное слово теперь может круто изменить судьбу не только прораба…. Одно было уже очевидно: новенький «Москвич», также как и «Урал», проплыл мимо. Переглянувшись и стиснув зубы, Виктор и Михаил вышли из прорабской.
– Загонял ты, Саныч, людей по эдакой жарюке! Клады уже им мерещатся – скоро двенадцать стульев искать начнут в котловане! Беречь надо советских людей! – наставительно упрекнул начстройки: – Передай, тем двоим благодарность, за проявленную заботу о сохранении родной истории – оформи отгулы до среды. Отвезёшь их на базу отдыха за счёт профкома, как передовиков…. Извините за беспокойство – служители науки! Мы-то полагали: действительно что-то ценное. Шкатулочку заберите, список жильцов и квартир я Вам пришлю: сами всё и уладите! А теперь, прошу в столовую бытовку: отведайте нашей окрошечки. Есть безалкогольное пиво «Солодок»….
Инцидент всем показался исчерпанным.


Пролог 2.
В середине 90-х.
*

Вечерело. Едва начавшаяся осень пока не вступила в свои права, и в распахнутое окно незаметно влетали сладостные запахи по-летнему ласковых дней. Гардины повисли без движения. Внизу, в крошечном скверике отчаянно голосил озабоченный кот. Тем не менее, жёлтые хризантемы, возле беседки напротив, уже зацвели, и в воздухе ощущалась некая – трогательная, горечь неизбежности. Небо стало сплошное, повсюду звонкое, а утомлённые солнечные лучи дышали зрелым успокоением.
Дверь в соседний зал была закрыта, из-за неё доносились звуки работающего телевизора. Привлекательный мужчина средних лет и его восхитительная подруга лежали, слегка утомлённые, совсем не стесняясь своих не прикрытых тел, не торопясь покидать просторную кровать. Их красивые тела хорошо гармонировали с дорогим интерьером спальной, лишь чуть-чуть испорченным лёгким беспорядком в комнате. Изрядно помятая постель и розовое игристое вино, немного задержавшееся в двух высоких фужерах, рядом с фруктами и большой коробкой конфет на итальянском журнальном столике свидетельствовали о том, что ничего ими не упущено и не обойдено. И вопреки всему он, – да вероятно она тоже – чувствовал себя недовольным подобным общением. Сегодня ему мечталось о чём-нибудь особенном. Странная для зрелого, закалённого жизнью, мужчины чувствительность завладела им этим вечером. Он невольно ловил себя на том, что опять наслаждается даже простым присутствием рядом с нею. Точно юнец перед первой своей дивой, мужчина обволакивал наготу молодой женщины преданным взглядом; готов был обласкать её, по-новому удивляясь девственной нежности кожи... Он снова посмотрел на неё. Совсем не изменилась, разве немного укоротила красивые светлые волосы. Он не осуждал её, хотя больше всего любил в ней именно ниспадающие на спину густые локоны. Что ж – лето выдалось очень жарким. Похоже, угрозы экологов о глобальном потеплении климата постепенно сбываются – только кому теперь дело до превышения каких-то там токсинов?.. «Чёрт! Что это со мной?! – Изумился он собственным мыслям. – К зелёным понесло – к лешему?! Неделя была напряжённой...»


**

Эта встреча с бывшей женой для Алексея Николаевича сразу пошла как-то нетрадиционно. Всё происходило как-то не так. Главная же беда состояла в том, что Алексей Николаевич не знал, какими фразами выразить то, что ему сейчас необходимо. Поэтому, не говоря пустых слов, он наслаждался теплом своей бывшей семьи, старался запомнить любую деталь вечера. Ему хотелось подольше поиграть с дочуркой Оксаночкой или почитать ей что-нибудь забавное перед сном. Даже к домашней кошке, в этот визит, Алексей Николаевич проявил исключительную заботливость – обычно он её просто не замечал. А то вдруг – купил персональный подарок в зоомагазине: банку "Виска-с" и смешной бантик; правда пушистая Виола была давно уже не игривым котёнком. И серый кот, скучающий под окном, уже не первый год приглашал на любовную прогулку именно грациозную Виолу…
Алексей Николаевич не совсем разлюбил свою первую, пока единственную законную, супругу, да и Арина – кажется – ещё не охладела к нему. Просто она не желала понимать реалий современного российского бизнеса. Его Ариадна ничего не пожелала слышать ни о престиже фирмы, ни об эффективной рекламе золотых украшений, – когда у мужа в кабинете стали появляться манекенщицы. А, тем более, после того, как одна из них: фигуристая, рыжеволосая стервочка; вся увешенная рекламируемым товаром, демонстративно уселась возле двери шефа в качестве длинноногой секретарши – Арина недвусмысленно дала понять, что терпеть такое не намерена. …
Короче говоря: когда домашние скандалы и истерики переросли в сильно затянувшийся кошмар, Николаевич настоял на разводе, даром что его сердце в тот миг раскололось надвое. Он оставил им новую квартиру в центре Ростова-на-Дону плюс дачу в престижном предместье. Позже подарил два автомобиля: малолитражный "Фиат" и новенький «Иж», приятного салатного цвета – он очень понравился Оксаночке, особенно после хорошего тюнинга. А сам Алексей Николаевич перебрался в скромную для его уровня однокомнатную квартирку в спальном районе. Здесь хоть можно поваляться в люльке в редкие выходные.
Благодаря сохранившимся неплохим отношениям, Арина до сих пор надеялась, что счастливое прошлое ещё вернётся. Однако Николаевич чувствовал, что за какой-то год – полтора стал совсем иным: жёстче, злопамятней. Он уже не сочувствовал своим корешам, – таким же начальникам фирм – поочерёдно попадавшим под жернова криминальных либо финансовых катастроф. Охолостяковев, Алексей Николаевич пристрастился к скачкам. Лошади ему нравились с самого детства: когда-то мечтательному Алёше запомнились кони, грациозно танцующими в цирке. Теперь он даже принял долевое участие в реконструкции ипподрома, за что получил постоянное место в элитной ложе. Овладев в совершенстве специфичным жаргоном жокеев, Николаевич – теперь крутой фирмач – для себя устанавливал некую связь между тем либо другим коммерсантом и кличкой скакуна, периодически участвовавшего в забегах; и сочинял, записывая в отдельный блокнотик, едкие шуточки; забавляя рыжеволосую секретаршу, чаще остальных бывавшую с ним наедине. Но накапливалась усталость, а сил на всё прочее, кроме налаживания перспективных связей, оставалось всё меньше; в результате: характер становился всё ершистей, — и Алексей Николаевич не хотел, чтобы жена или дочь без конца толклись у него перед носом и оказались невольными свидетелями подобных перемен в нём.
К тому ж – рыжеволосая красавица постепенно стала его любовницей. Словом – до сегодняшнего вечера, Алексей Николаевич не очень жалел об их разрыве с Ариадной. Зато сейчас, отдыхая возле ещё неодетой бывшей жены, ощущая её нежное тепло, он неотрывно всматривался в облик родной некогда красавицы, да и не мог наглядеться.
Алексей Николаевич успокаивал себя: что быстро вернётся из Москвы, опять тайком завернёт сюда своего роскошного «Опеля». Они снова поедут всей семьёй кататься по городу, на весеннюю набережную Дона, в залитую солнцем Кумжинскую рощу, – а в завершение пикника, конечно, в цирк, где танцуют великолепные кони…
Только что-то подсказывало ему невозможность осуществления таковых мечтаний в обозримом будущем... Его ждала не простая командировка. Ростовские торговцы украшениями нажимали, чуть ли не многотонным катком, – его предприятию пытались подрезать финансовые корни. Однако Николаевич полагал, что его ставки отнюдь не побиты: ещё успеет слетать в златоглавую к влиятельным своякам. Только всё сегодня делалось неправильно. И причина нарушений жизненного ритма притаилась где-то в нём самом: сегодня он изменил многим своим привычкам...
— Как мне не хочется уезжать! — признался вслух Алексей Николаевич.
— Так не уезжай! Останься! – Ариадна восприняла сей возглас как вещий знак; что вот теперь всё может повернуться вспять. Увы — она сильно ошибалась!
— Я должен! Пойми — обязательно должен….
— С рыжей шлюхой?!
—Прости — но мне нужна помощница…
—Тебе нужна бл…! Ни разу ты не предложил съездить вдвоём нам!
— Ариша – прошу! Родная – не начинай.…
Она не произнесла больше ни слова: рывком встала и ушла в ванную. «Только скандала тут мне не хватало!»– с горькой досадой подумал Алексей Николаевич: – «Ну, какими фразами ей можно ещё раз объяснить, что рыжеволосая – недавно стала дипломированной выпускницей экономфака и в результате главным бухгалтером их предприятия — незаменимым помощником! Они отлично сработались! – «Бесполезно что-либо говорить!»


***

Пушистый серый кот возле беседки продолжал звать капризную Виолу на свидание. А красивые жёлтые цветы источали вокруг нежные потоки, но царственно не обращали никакого внимания на страдающего кота. "Все бабы противные…" – Николаевич отвернулся от окна.
— Пожалуй, мне действительно пора... — негромко произнёс Николаевич вслух, однако сердце наполнилось гнетущей тоской и усталостью. Почему же ему так не хочется лететь в Москву?! Ведь он не редко оттягивался по полной программе в столичных увеселительных заведениях. Кроме того – в Москве у него имелась пара прелестных подруг ранней молодости, коих Николаевич по-прежнему щедро одаривал роскошными «донскими сувенирами» из жёлтого благородного металла. И они не оставались не отблагодарёнными. Странно – почему вдруг его терзают какие-то сумрачные предчувствия: у него есть деньги, восхитительные любовницы; у него есть проверенные связи. Да и Арина, скорее всего, поворчит, поворчит, но не станет рвать с ним. Он – её благополучие...
Николаевич оделся и вышел в зал. Оксаночка, едва досмотрев мультики по видику, защебетала, выдавая накопившиеся за день новости и турзуча бедную Виолу, так и не откликнувшуюся на призывы серого красавца за окнами. И в это же время большие, антикварные часы на стене били молотом по вискам: билеты заказаны; в столице ждут; интересы фирмы – интересы фирмы!
Расстались более чем холодно. Ариадна даже не предложила поужинать на дорогу, и не подняла на него жёстких глаз. Оксаночка как всегда расхныкалась, провожая отца, но Арина решительно захлопнула дверь за бывшим супругом: он сам разрушил её надежды.
"Хочет обидеть. Ладно – сейчас некогда, потом всё улажу", – решил про себя Николаевич и спустился к своей машине.
Серый кот проводил его печальным взглядом. Жёлтые хризантемы еле заметно кивнули своими дивными шапками.


****

Оставив "Опеля" на платной автостоянке, Алексей Николаевич проехал несколько кварталов на автобусе. Через полчаса он – полностью переодетый в тёмных очках – пересел в серо-зелёную «Волгу», которая стояла в самом дальнем от дома гараже, куда редко кто-нибудь заглядывал: здесь хранился его стратегический «НЗ». Рыжеволосая секретарша поджидала шефа на условленном углу в другой части города, неподалёку от своего такого же гаража. Ехали молча. Николаевичу было не по себе, на сердце свинцом лежала коричневая тоска. Он часто оглядывался в зеркальце заднего вида и несколько раз, будто случайно, замечал контур синего «Мерседеса». Алексей сунул руку под пиджак и нащупал рукоять пистолета: «Неужели выследили?! Ничего – успею проскочить! Главное нигде не задерживаться».
Когда они свернули на Российскую улицу и помчались вдоль железной дороги; синий «Мерс» незамедлительно направился за ними. Внутри у Алексея Николаевича похолодело: улица малолюдна – вскоре все дома окажутся позади, последуют овраг и роща. И когда до рощи оставалось метров сто, «Мерс» включил все фары и, словно голодный гепард за антилопой, рывком бросился на сближение.
Николаевич успел выстрелить два раза, но был явно не высоким профессионалом такого дела: из «Мерса» высунулось дуло автомата... Изрешечённая «Волга» уткнулась в частокол акаций на краю рощи. Из остановившегося «Мерса» вылез некто, в натянутой на лицо матерчатой маске.
– «Смелый сошёл с дистанции»,– прошептали немеющие губы. Контрольный выстрел в голову помог им успокоиться…


*****

Поздно ночью «Мерседес»; уже успевший превратиться из тёмно-синего в ярко-красный, а за одно и переменить госномер; затормозил на пустынной дороге за бетонной оградой, протянувшейся вдоль взлётной полосы ростовского аэровокзала. Справа тянулась густая лесополоса, а дальше начиналась Александровка – самый восточный микрорайон города. Свежевыкрашенный «Мерс» дважды полыхнул всеми фарами, поскольку был почти незаметен на неосвещённой дороге. Вскоре посередине проезжей части появился человек в плотной джинсовой одежде с компактным, зато вместительным чемоданчиком. Подойдя, мужчина просунул его водителю «Мерса», вспыхнул фиолетовый фонарик, который высветил тщательно уложенные пачки зеленоватых купюр. Водитель удовлетворённо кивнул головой. Мужчина в джинсовом костюме стал быстро удаляться.
– Уберём его? – спросил водителя "Мерса" его сосед в матерчатой маске. Он осторожно взвёл курок пистолета с глушителем и надавил на спуск бокового стекла.
– Подожди... Он может быть не один...
Мужчина на дороге опередил их на доли секунды: не оборачиваясь, резко выгнул назад руку, нажал кнопку дистанционного микропульта и рухнул на асфальт. Внутри «Мерса» сверкнула вспышка, и громыхнул взрыв. Человека в джинсовом костюме обдало осколками лобового. Тем не менее, он вскочил и побежал... Через несколько минут из лесополосы выехала вишнёвая «восьмёрка» – проскочив через узкий пролесок, легковушка затерялась во дворах Александровки.
– Куда теперь? – поинтересовался шофёр «восьмёрки», когда всевозможные мигалки уже проскочили мимо – в сторону лесополосы.
– Ха-а! Хочу теперь – сообщить тебе кое-какой секрет: у нас с тобой без малого два миллиона баксов! – ответил его напарник, неторопливо расстёгивая заклёпки на джинсовом костюме: – А ты спрашиваешь: куда? Да куда пожелаешь! В Майами! На Канары! Хочешь осуществить мечту Остапа Бендера?! Так в Рио-де-Жанейро!
– Ясно: для начала в аэропорт... А рейсы сейчас будут? Светиться начнём, а там мусоров?..
– Не дрейфь, браток! Сегодня не те времена – демократия! Ты не с сопливым связался! У дяди всё продумано, сынок: рекламу иногда читать надо: «частная авиакомпания «Дон-Авиа» совершает чартерные рейсы круглосуточно!» У нас уже всё оформлено, как положено, – ни оружия, ни... Надеюсь, ты пакет анаши в кармане не носишь?
– Нет! Не надо меня за лоха держать!
– Тогда, и не тормози! Помчим с комфортом! Там у них «люкс»: икра, стюардессы по выбору, видеобар! Всё будет чики-пуки!
– О-кей! Ты меня убедил.
– Сейчас, я перелезу назад, а ты – если вдруг – говори: к любимой на огонёк. Знаешь – неподалёку от аэропорта девятиэтажки стоят? Панельные?
– Приблизительно...
– Вот, едем туда – там до самокатов сереброкрылых пешком полшага. Ключ брось под машину – будто уронил. Всё равно наших отпечатков тут нигде нет, а местные братаны ей мигом ноги приделают. Пусть потом ищут серого козлика в синем лесу! Так вроде бы... Да – и не гони – чёрт дедушкин! Шоб корефану с полосатой палочкой права не захотелось у тебя проверить...
Свежевыкрашенный «Ту-154», с эмблемой «Дон-Авиа», легко оторвался от взлётной полосы и, быстро набирая высоту; небрежно махнул крылом, оставшимся далеко внизу дымящимся обломкам красного «Мерса» плюс, собравшимся вокруг милицейским «Уазикам». Лайнер взял курс на Кипр.


Глава 1.
Отрывки для протокола и романа.
*

Многие замечали, что на Кавказе время течёт по-особенному. Иной раз, кажется, что оно вообще зависло, и нигде, ничего не происходит. Только, не успеешь обернуться, дабы вспомнить какое-либо событие, а от него тебя отделяет уже почти десяток лет, потом уже почти полвека … и вот уже почти никто не может вспомнить, как то произошло на самом деле. Однако события того лета я помню очень зримо.
Знойное марево повисло над Ростовом-на-Дону. Ни ветерка! Лишь в горячих потоках самодовольно вьюжит тополиный снег – дьявольский призрак зимы,– когда по пыльным улицам и перекрёсткам нехотя тянутся обычные июньские будни, изрядно подгоревшие на липком асфальте; а застывшие в пространстве табачно-серые сумерки безжалостно обманывают насчёт ожидаемой прохлады.
В одном из пожилых микрорайонов, среди несчётного количества разнокалиберных малоэтажек, липнущих друг к другу отростками балкончиков и убогих пристроечек; затерялся неприметный с виду кабак. Неприветливый отрезок кирпичного забора, отгораживал от 13-й Линии небольшой дворик, образовавшийся в проёме между домами. Помимо шиферного навеса от зноя дворик укрывал ветвистый вяз – росший в углу, а единственное незанавешенное место властно занимала шашлычная. Само же питейное заведение располагалось во флигеле одного из двух домов, вокруг скрытного дворика.
Тем не менее, несмотря на свою внешнюю простоватость, сея кафешка, имела совершенно особую репутацию среди тех, кто знал об её существовании на грешной земле. Поскольку её главными посетителями (кроме горстки отставников речфлота из близлежащих трущоб) были: во-первых, торговцы средней руки с Нахичеванского рынка, с утра до поздней ночи гудевшего неподалёку.
Перекупщики тряслись за свои кровные и оказывались очень уязвимыми перед законом: вечно у них не хватало какого-то важного документа или печати; поэтому их безжалостно облагали данью и штрафовали все – кто мог! И везде у них оставался единственный, зато проверенный способ спасения: вложенная в нужном месте и количестве купюра,– кому-то – назло, другим – на радость. Только в скромном кафе на 13-ой для донских челноков имелась тихая гавань, где можно спокойно причалить и перевести дыхание…
Ну а во-вторых, частыми клиентами питейного заведения являлись как раз основные враги всех первых. Сотрудники Пролетарского райотдела, который располагался через квартал – почти за углом, на проспекте. Словом, и они, обессилев на службе и получив хоть полдня выходных, спешили сюда. По такой причине кабак превратился в зону непродолжительного примирения сторон, и это обстоятельство отличало его от большинства прочих забегаловок Ростова.
В любой другой обстановке как жуликоватый делец, так и – тем более – неизлечимый пьянчуга поторопились бы перейти на противоположный тротуар либо свернуть в ближайший переулок, нежели повстречаться нос к носу с товарищами в форме; вечно ждущими повышения к жалованию. Да – факт тот, что сотрудники сделались злыми – никого не радовал, поэтому с ними лучше было просто не сталкиваться. И лишь здесь: за скромной зелёной калиткой и облупившимся отрезком забора действовал негласный принцип внутрикабацкой неприкосновенности. Два дальних стоячих длинных столика – возле глухой кирпичной стены соседнего здания, закрепились за местными алкоголиками; торгаши имели свои три сидячих – поближе к вязу и шашлыкам; тогда как вечно спешащая милиция получила почти персональные четыре круглых – опять высоких – пристанища поближе к калитке. Единственный старинный деревянный стол в помещении почти всегда пустовал от посетителей. Обычно за ним полубоком к двери восседала толстая хозяйка; а две фигуристые помощницы, привлекательно покачивая бюстами, готовили закуски. Высокое милицейское начальство за зелёную калитку не заглядывало, посему младший и средний состав мог позволить себе расслабиться тут, хотя бы на часок. Просто пить пиво и не о чём не думать, просто дышать воздухом – забыв, пусть ненадолго, о протоколах и задержаниях.
В этот июньский вечер клиентов было немного. Лишь горстка районной шантрапы добивала поллитровку, обмывая удачную сдачу цветмета, походу соображая, где б раздобыть ещё на пару пузырей. Компания перекупщиков вмазала по сто пятьдесят и теперь закусывала ароматной, жаренной со специями, печёнкой вприкуску с адыгейским салатом.
Два хмурых сержанта молча допили пиво, и устало направились к выходу. Им навстречу вошли два лейтенанта. Первый – тот, что повыше и темнее волосом – являлся старшим. Светлый и коренастый – младшим. По потёртым кожаным папкам подмышками и по серому, измотанному лицу сразу становилось ясно: участковые. Шантрапа в конце сразу притихла, но товарищи даже не бросили туда взгляда – им уже осточертели небритые, сморщенные от спирта, будто вечная засуха, физиономии.
– У тебя есть? Андрей,– поинтересовался тёмный у светлого.
– Сейчас,– Андрей порылся, выгребая мелочь из карманов: – Вот. Должно хватить.
– Ладно – оставь, у меня сотня, потом сочтёмся,– с некоторым пижонством объявил Константин Хафшин – старлей,– рыбки или крабовых палочек хочешь?
– Нет, спасибо, только пиво.
– Тогда кириешками моими угостись.
– Нет – не хочу…
– Что-то ты слишком мрачен сегодня, может, влюбился?! – шутливо подметил Хафшин, когда они встали у столика.
Андрей промолчал.
– Так что у тебя за беда? – Если не секрет.
– Ничего чрезвычайного. Так – на воспоминания невесёлые потянуло.
– А – ну ты ж историк! Бывший…
– Нет – Костя: я и есть историк. Только сейчас разве до науки? Ноги протянешь! Либо ты – нувориш-ка, либо – зубы на полку…
– Либо ты – мент… – с усмешкой добавил его товарищ,– Э-э! Да так и вовсе скиснешь! Кстати – нас ведь, помнишь, назавтра пригласили в ресторан – и даже на самом зелёном и прохладном левом берегу Дона! Какая роскошь! Ты пойдёшь?
– Придётся... Прислуживаться перед крутыми...
– Хм?! Не хочешь? Ты знаешь того босса?
– Граненкова? Слыхал – жулик, по–моему, порядочный!
– Да…. Говорят он и с начальством нашим – с самим Гарисеевым уладил и со старшим участковым Вартаняном переболтал, чтобы мы смогли получить полдня выходных среди недели? А ради чего?
– Вот и я об оном же факте размышляю: Кто с бабками – ментов в прислуги заказывает.
– Брось ты, Андрей. Пей пиво и расслабься хоть на один вечер! Не нагоняй тоску. Расскажи лучше что-нибудь из Всемирной Истории!
– Там тоже тоска полнейшая…
– Ты, говорят, даже диссертацию защитил?
– Подготовил, но не защитил.
– Почему? Что не так?
– Первый раз меня просто не допустили, а позже я уже сам не захотел…
– М-м?!
– Из-за идеи пострадал: не так кое-какие факты осветил.
– Ага – крамолу накатал? Выходит, ты у нас бунтарь – Диссидент! Так сказать! – усмехнулся Константин Хафшин.
– Видимо…
– А этот – миллионер завтрашний – тоже в университете учился?
Андрей кивнул:
– Мы встречались на вечеринках.
– Так я и думал. Понятно, почему он выбрал на завтра нас! Вартанян сообщил ему, что мы с тобой сдружились…
– Плохо, что не мы его на завтра вызвали!
– Что он за фрукт?
– Чей-то сынок – какого-то профессора, что ли – взлетел очень быстро! Бабник страшный! Учился, кажется, на физфаке, но и к нам его заносило частенько: за каждой юбкой смазливой волочился. Деньги у него уже тогда имелись лишние – на белой «Волге» уже гонял! С тонированными стёклами, салон кожей выделан!
– Понятно. Когда есть гроши – чего ж не гонять… А ба-бо-чка – крылышками бяк, бяк, бяк, бяк, а за ней воробышек – прыг, прыг, прыг, прыг. Он её голубушку – так-растак, да и раз эдак... – неожиданно пропел Константин, подчиняясь скрытым порывам души.

**

В это же время, в другой части Ростова, напротив затянувшейся стройки музыкального театра,– Александр Вилискунов окончательно размяк за одиноким столиком в кафе «Радуга». Понурив голову от немилосердной жары, он полусонно ковырялся в вазочке с мороженым, периодически добавляя к тому приличный глоток охлаждённого вишнёвого ликёра.
Тем не менее, мысли Александра были куда более радужными, чем могло бы показаться. Презрев окружающее пекло, они озорным сентябрьским ветерком носились вдалеке от Земных проблем. Сложно даже передать в числах то, в какие неведомые миры их сейчас увлекло. Этой весной ему достались дневники от одного знакомого бизнесмена. Александру предложили подумать: сможет ли он на их основе сочинить художественную книгу? Вопрос, в общем-то, получился полуриторическим, ибо такой материал – бесценное сокровище для мало-мальски творческой личности. Благодаря ним, в молодой писательской натуре уже роились многообещающие зачатки литературных замыслов. Только говорить о чём-то конкретном было очень рано: вначале надо бы упорядочить сами зачатки. Единственное, что можно было заявить теперь: будет весьма не простой – многоплановый роман. Вот тут-то и обнаружился камень преткновения. Ведь Вилискунов отчётливо понимал, что пока придётся корпеть над многотомной рукописью ни сил, ни времени, ни дополнительных средств на что-либо иное у него просто не останется.
А под этим «иное» подразумевалось немало: и загорелые девушки, и пенистый прибой, где-нибудь на океанском побережье, да ещё, ещё плюс ещё! Между тем – его получка на заводе, не позволявшая обустроить быт; его комната в коммуналке…. А от неперепаханного поля, каким представлялась эпопея прозаического труда, дух захватывало,– поэтому начинающий автор третий месяц медлил с ответом. Немой ответ надолго застыл в пропечённом июньском воздухе. Вилискунова, к тому же, терзали опасения: нужны ли кому-то сейчас столь тяжеловесные опусы.
Тем не менее, поскольку творческий азарт всё больше проникал в кровь молодого литератора, постольку всё активнее блуждали в его голове любопытные отрывки. Интересно, что нынешние события, не имея непосредственного отношения к истории дневников преуспевающего бизнесмена, тоже предстали неким неучтённым предисловием будущих изложений.
С заказчиком «оперы», кому принадлежали все первоисточники, Вилискунова связывали давние, зато не слишком близкие отношения. Во всяком случае, они очень долго (по окончании вуза) не входили в один круг общения. Так что Александр ни разу не афишировал перед тем коммерсантом своё пристрастие к поэзии – пока лишь хобби. Молодой прозаик ещё не чувствовал в себе достаточной уверенности перед предстоящей работой; тем более, что в школе всем лингвистическим дисциплинам предпочитал точные и естественные науки. Поэтому Вилискунова сильно удивило, да и насторожило то, что с идеей написать серьёзную книгу обратились именно к нему.
Однако, этот человек, с которым Александра связали литературные обстоятельства, по своей натуре, оказался неисчерпаемым на разные сюрпризы, так – вчерашнее утро началось с внезапной встречи. Впрочем, большое искусство всегда начинается с череды мелких капризных непредсказуемостей – в чём Александр уже убедился!


Глава 2.
Завтрак с эклерами.

Привычным маршрутом: через парки и скверы, хранящие в лабиринтах аллей серебристое чудо южного лета – утреннюю прохладу; мимо железной магистрали, обрамлённой рядами пирамидальных тополей и устланной толстым слоем пуха,– Александр направлялся на свой завод. Собираясь пересечь Театральный проспект, он остановился, дабы пропустить роскошную с зеленоватым отливом легковушку.
К немалому ж изумлению Александра, иномарка плавно притормозила прямо перед его носом, и из неё вылез Кирилл Граненков – тот самый бизнесмен, кому принадлежали все материалы для будущей книги.
– Здравус-ствуйте! – от неожиданности комковато выдохнул своё приветствие прозаик так, как если бы он обращался сразу ко всему поколению новых русских, представленному в едином лице.
– Доброе утро! – Невозмутимо, в духе подтянутых – преуспевающих как в делах, так и в личной жизни молодых людей, ответил Кирилл. – Вы – молодчина! Риск-куете стать долгожителем! – зачем-то с двойным нажимом на букву «к», вполне приветливо усмехнувшись, произнёс коммерсант, протягивая руку с некрупным перстнем, для пожатия.
– Увы, нет…. Вряд ли…. – литератор не сразу воспринял добродушный тон, возможно потому, что ещё не совсем пробудился, и начатый день ещё не виделся ему каким-то многообещающим. А возможно, в таком обращении ему послышался двойной, язвительный подтекст.
– Как вдохновение с утра? – продолжил Кирилл.
– Никак. Суета трудовых будней, какое уж тут вдохновение!
– Ага: «томленье муз не терпит суеты!»– молвил когда-то Александр Сергеевич;– процитировал Кирилл,– однако вы, пока лишь, обыкновенный Александр! Так что – не обессудьте: прошу в салон! Позвольте Вас подвезти! – с наигранной любезностью предложил хозяин автомобиля.
– Бизнесмены начали просить у рабочих?! – уже несколько веселей заметил Саша. – Такая честь?! – выразил он удивление, подразумевая: «С чего бы это?!»
Возникла неприятная пауза.
– Так – давай отбросим классовые придирки! – слегка прищурившись, ответил Кирилл: – Мне действительно – крайне любопытно проехаться с тобой!
– Ладно – не уговаривайте – не отказываюсь! Просто ещё не до конца проснулся. Хотя, если вы полагаете побеседовать о книге – то я ещё не совсем готов к серьёзному диалогу.
– Гумм! – Многозначительно усмехнулся Кирилл: – Садись! Я не непосредственно о книге, но, безусловно, по её поводу. Так как я не только полагаю, но и кое-чем располагаю!
Шикарная машина легко тронулась с места.
– Так. Я вовсе не хочу тебя торопить, – возобновил разговор водитель,– уверен: ты справишься. Таланта у тебя достаточно для такой работы – знаний тоже – вполне! Было б желание!
Кирилл направился вверх по Театральному, однако вскоре опять замер у тротуара.
– Послушай... Да – прости, познакомься с моей новой прекрасной помощницей: Катя!
Только сейчас, обернувшись к широкому заднему сиденью, писатель обнаружил возлежащую на атласных подушках красавицу. В коротеньком эффектном платьице девушка пыталась поймать на глянцевой нежной кожице розово-шоколадных ног освежающий поток из кондиционера... В общем, Кирилл предоставил Александру полюбоваться своим живым сокровищем в натуральную величину.
– Смотри – да не сглазь! – подковырнул хозяин собеседника, уловив, что у того от сладостного волнения по телу уже пробежали приятные щекотливые мурашки.
– Очень приятно...
Ещё не совсем обнаглевшая от столь влиятельной близости к миллионщику, Катя, ощутив пристрастные взоры мужчин, лишь выразительно вздрогнула сладко сомкнутыми ресницами,– досматривающими лазурные остатки обнадёживающих юных снов. Сей шедевр женского великолепия наглядно демонстрировал тот процесс, когда деловые отношения типа «шеф—подчинённая», либо «босс—преданный работник» неизбежно и стремительно перерастают в новый вид: «покорённый—любимая», «отвоёванный—обожаемая» или: «обольщённый—драгоценная», «охмурённый—бриллиантовая» – и далее по нарастающей к высшей степени поклонения. Юная принцесса уже ни на йоту не опасалась, что её избранник когда-нибудь выпутается из её густых и волнистых тёмно-русых сетей. На то ведь и созданы кем-то на Свете русские богачи, дабы не могли устоять перед таким – ярким телесным совершенством. Ей уже сделалось почти безразличным то; кто обитал возле Кирилла раньше или, может статься, присутствует поблизости ещё и ныне. Для неё было важно знать главное: что она своё место тут застолбила надолго; и быть абсолютно уверенной, что она – чуть раньше, либо чуть-чуть позже – обязательно выхватит свои нескромные гонорары. Ну а ежели наивная жёнушка – да кем бы та дамочка для босса не являлась – вдруг взбеленится из-за присутствия подле супруга восхитительной секретарши; то собирать чемоданы в далёкий путь, по всей вероятности, придётся уже не Катюше... Так, во всяком случае, она теперь, очевидно, думала. В результате всего сказанного, а кроме того и кое-чего многого важного: закадрового и вслух не огласимого, прелестная Екатерина, не отверзая ясных очей, лишь величественно улыбнулась одними уголками спелых губ, отвечая на приветствие Александра.
– Вот вам и стимул к работе! – лукаво подмигнул коммерсант и щёлкнул пальцами. – Чем лучше да скорее напишите, тем быстрее и у вас будет, появится такая какая-нибудь подруга. М-м – каково?!
– Э-э нет! Искусство не спорт – гораздо больше печальных примеров. Больше любви и сочувствия достаётся бронзовым изваяниям.
– Так – пожалуйста, не надо столь мрачно. Столь бесперспективно обобщать. Есть и немало исключений... Послушайте – сейчас ещё рано: вам, на ваш завод, к восьми, а сейчас семь. На моей машине мы успеем за пять минут. Давайте станем где-нибудь возле парка и позавтракаем. Катенька приготовила нам великолепные эклеры, ещё у нас есть свежий, прохладный сок – это очень полезно, после пешей прогулки. Как моя идея – на все триста?!
– Спасибо, я завтракал.
– Так, Саня, перестань выделываться – я не люблю всяких нелепых условностей. Мы с Катюшей очень сильно просим... Так что переходим на «ты» и лады!
Катюша изобразила сочными губками вторую улыбку, нежнее и очаровательнее первой, и поменяла положение открытых ног.
Они затерялись от посторонних глаз на задворках парка Островского, возле полуразвалившегося здания. Катенька наконец-то пробудилась – ибо в ней, в её чарующем облике, ещё теплился образ безвозвратно умирающей секретарши (иначе бы она вообще не поднялась раньше двенадцати).
Верх машины бесшумно исчез где-то сзади, уступая место пьянящей утренней свежести заброшенного парка.
– Катенька! Давай, пожалуйста, завтрак! – Кирилл попытался изобразить на лице строгость начальника, только Катюша чихала на все его гримасы.
Девушка старательно занималась собой, отыскав где-то на коврике между сидений косметичку и зеркальце. Весь мир – особенно её шеф – затаил от восторга дыхание – красавица подводила брови!
– Катюша! Так – позже намажешься! Давай есть!
– Хм! Возьмите! Я вам не жена...
– Ты уже её заместитель.
– Что! Котик – обойдёшься! Это она мой заместитель! – однако, больше спорить не стала. Манипулируя парой кнопок, Катюша вмиг превратила элегантный салон в мини-кафе. Столик. Холодильничек. Свежие эклеры на серебряном подносе. Охлаждённый вишнёвый сок. Симпатичные цветные стеклянные стаканчики.
Старые тополя-переростки сплели надёжный шатёр от жёлтого светила, где-то совсем рядом прижавшего жадные горячие ладони к беззащитным, голым перекрёсткам. Только здесь – стена могучих стволов и ветвей поглотила всё чуждое тишине и лёгкой, пьянящей свежести.
– Саня – давай, не стесняйся – мы все свои! – подбодрил хозяин, и, не теряя времени, надкусил ароматный эклер. – Чужих здесь не бывает! Катюшенька, а ты?!
– Не хочу.
– Так – милая, подкрепись, пожалуйста, у нас прорва дел до обеда! – тон речи и движения Кирилла становились всё более решительными и быстрыми, ведь он уже вошёл в свой привычный деловой ритм.
Зазвонил сотик. Кирилл коротко переговорил по-английски. Тем временем Катюша предстала во всём совершенстве: выразительные серые глаза, ресницы, брови, носик, губки, локоны – сказочная картинка, – нитка сверкающего жемчуга плюс к тому две крупные жемчужины в ушках, перстенёк, браслетик...
Кроме всего в правом ушке, за жемчужиной красовалась ещё одна – золотая, серьга с рубином. Именно такую (только без украшений) выбрал русский миллионщик – ясно за что! Она достала коробку «Россия – щедрая душа», и изящными пальчиками положила в ротик ароматную конфетку.
Из маленького, почти игрушечного термоса, Катюша налила себе холодного кофе, заваренного накануне. Девушка ещё заботилась о предстоящем рабочем дне, тем не менее, её заботы становились всё не обременительней, зато выполнялись всё демонстративнее.
Она была хороша. Хотя некоторая неразборчивость в украшениях свидетельствовала о том, что ею не забыто совсем, не безоблачное прошлое дочери постсоветского полуинтеллигента. Теперь же Катюша спешила утолить накопившуюся жажду обладания.
Достав из бардачка ножичек со множеством вставок, Кирилл быстро, вместе с тем аккуратно обрезал ножничками носики пакетов с соком. Александр подметил ту деловую пунктуальность, с какой хозяин машины делал любое дело. Саня тоже был педантичен, только в другой области. Возможно, по этой причине выбор Кирилла пал именно на него – богатые, преуспевающие люди, как правило, ценят свою жизнь, дорожат каждой деталью. А он – скрупулезный писатель – не упустит ни одну мелочь из дневников коммерсанта, каждой даст ход в тексте... «Что ж, значит, работа мне предстоит очень серьёзная!»
– Саша! Подкрепись-ка витаминами, – Кирилл протянул литровую баклажку сока, – Сегодня памятники подождут. Мои симпатии не закаменеют на столетья.
– Дело такое... – снова начал коммерсант: – Как ты завтра? Полагаю, господин писатель – вы свободны, если не считать твоего завода?
– Угу! – кивнул в подтверждение головой начинающий писатель. Он уже освоился в новой компании, даром что одет был заметно скромнее – в потёртые джинсы, и взял с подноса ещё один эклер, украшенный сверху шоколадной корочкой.
– И отлично! Тебе ведь нет особой разницы, где вынашивать свои планы – в холостяцкой квартире, или – простите мне своевольное уточнение: берлоге, – шутливо заметил Кирилл, – или в ресторанчике на левом берегу нашего славного Батюшки-Дона?
– Хм!? Да, в общем-то ... А что?
– Я хочу пригласить тебя на одну деловую встречу, которая состоится завтра рано утром – Как?
– В принципе, я бы смог... Но зачем?
– Увидишь. Возможно, это имеет живое отношение к моим запискам, может быть это их своеобразное продолжение. Постскриптум или даже вторая серия!
– Ну ладно: сегодня я отдежурю на заводе, а завтра выходной... Куда надо подъехать?
– Не беспокойся, за тобой подъедут. Разумеется, я позаботился! Кстати – нам пора! Доешь эти два эклера – и вперёд!


Глава 3.
Странные манёвры в темноте.


Александр Вилискунов, зарабатывал на хлеб в «Лаборатории технических испытаний» (по-простонародному: в «Испыталке») ростовского завода «Элмарс». Некогда сей завод являлся могущественным, засекреченным предприятием, – но к очередному экономическому потрясению из полутораста, не считая начальства, сотрудников одной лишь «Испыталки», в техлаборатории осталось всего восемь, вместе с единственным уцелевшим руководителем – девять... Эти – последние из испытательских могикан, наивно пытались воссоздать основы техпроцесса: выходили на дежурство, умело играли в преферанс под разноцветные конденсаторы и диоды – никому вдруг ненужные,– иногда посматривали на оборудование и; сетуя на новую, пугающую реальность, обратно садились за пулей, – день за днём прячась от агрессивной жестокости молодого российского капитализма за азартом увлекательной игры.
И только для Александра Вилискунова такое положение сулило определённые блага: максимум свободного времени. По этой удобной причине, новоиспеченный прозаик старательно исписывал своими литературными изысками кипы каких-то допотопных бланков. Делая вид, что изучает какие-то технические описания; не жалуясь на мизерную зарплату,– он не пропускал ни одного чистого листка и не обращал внимания на колкие насмешки сослуживцев-преферансистов.
Почти весь день Вилискунов был предоставлен сам себе. Лишь в конце смены его оторвали: в «Испыталку» привезли странные, тщательно запечатанные ящики, многослойно закрытые брезентом. Откинув брезент уже внутри ангара,– вся «Испыталка» представляла собой двухэтажный ангар,– ящики трижды пересчитали и поместили внутри гигантской барокамеры – туда смог бы въехать бортовой «ЗИЛ».
Великолепная, новейшая барокамера считалась предметом особой гордости – по мелочам её не беспокоили. Теперь же суперустановку срочно прочистили, смазали и запустили – забыв на какое-то время любимый преферанс – но всё это исключительно для того, чтобы переместить в неё все ящики и закупорить наглухо, откачав часть воздуха. Вдобавок, сверху приладили дополнительные скобы и четыре амбарных замка с девятизначным секретом... Видимо, "Испыталка" удостоилась чести стать уникальным складом чего-то, чего именно – рядовым служащим предприятия знать не должно!
Однако начинающего прозаика, оставшегося на суточном дежурстве в ангаре лаборатории, подобные события не сильно заинтриговали; поскольку, после сладкого завтрака в «Парке Островского», он твёрдо решил прояснить для себя все вопросы, связанные с намечаемым романом. Ему нужно было набросать хотя бы с дюжину листов, затем перечитать и прикинуть: что же получается, либо не получается....
"Испыталка" стояла в конце завода. Все давно разбежались по домам. Словом, вокруг не осталось ни души. Старенький телевизор в комнате негромко болтал и показывал разную ерунду. Настроив радио на музыкальную волну, Вилискунов решительно засел за рукопись.
Часам к семи вечера Александр израсходовал первый, накопившийся писательный пыл. Закурив из белой пачки "Ростов", в задумчивости он вышел на воздух, за раздвижные ворота лаборатории. Вдруг его охватило смутное беспокойство. Возможно из-за осознания глубокого одиночества! Да ведь он не в первый раз дежурил...
Нет. Совсем наоборот. Тревога появилась из-за подсознательного предчувствия приближения чего-то или кого-то. Александр укрылся за сочной листвой виноградника, карабкающегося на стену ангара по прислонённой решётке. С новой позиции хорошо просматривалась дорога, идущая между производственными зданиями из конца в конец завода. В советские годы пространство вокруг корпусов усердно облагораживалось: засаживалось ухоженными цветниками и палисадниками с беседками и лавочками, где отдыхали в обед рабочие. Сейчас же всё бурно разрослось, переплелось вьюнками и одичавшими лозами. Розарии везде позаглушал непреступный шиповник. В густых зарослях нашли себе приют бродячие псины и стайки птиц. Но как раз перед "Испыталкой" сохранились площадка и небольшая лужайка, поросшая ещё не сильно высокой амброзией. Одним словом писатель сумел осмотреться.
Быстро смеркалось. Небо уже обнажило самые шустрые звёздочки. Дул легчайший, ничего не значащий ветерок. Весьма обрадованная своей участью июньская зелень кругом посылала кому-то многозначительные колдовские шорохи.
Вдруг в зарослях взвыло несколько собак, и, через пару мгновений, Александр заметил странный, немного вытянутый предмет, выплывший из-за крон на уровне четвёртого этажа. Он неторопливо летел, скорее даже плыл, вдоль цехов, как бы вглядываясь сквозь высокие, закопчённые давно минувшими ударными пятилетками окна.
– За последнее время в журналах напечатали немало статей об НЛО?! В основном утвердительных, почти доказывающих, – подумалось вслух Александру. – Почему-то лишь пара очерков разоблачительных! …
Он постарался вспомнить, что же там утверждалось: плоды нездорового воображения плюс обман зрения.
– Ясно – досочинялся сказочник... Ну как в дешёвом анекдоте: хотели про летучих марсиан – получайте! – подумал вслух прозаик, скрупулезно изучая появившийся аппарат: обтекаемый, малоприметный, почти бесцветный корпус, скорее всего из углепластика. В его основании плоский треугольник с несколько видоизменёнными боковыми лепестками, несомненно, выполнял функцию видоизменённого крыла. Сверху на треугольное монокрыло опирался эллиптический купол фюзеляжа; за ним торчало два горизонтальных руля и располагались мощные двигатели для разгона этой необычной машины. Сейчас они были выключены, ибо агрегат зависал над землёй, благодаря ещё какой-то – принципиально новой движущей силе.
Не обращая внимания на лай собак, объект продолжил своё маневрирование вокруг цехов. Александр решил поменять место своей дислокации и незаметно юркнул в приоткрытые ворота, здесь он притаился за железной опорой возле окна.
Вокруг, под днищем аппарата мигнул фиолетовый огонёк – сомнений больше не осталось: объект прилетел сюда наблюдать. Но что?! Может, его запустила охрана завода? Может это связано с ящиками, хранящимися в барокамере? Нет – пожалуй, охранники тут не причём – они бы осматривали в основном периметр территории... Кто-то изучает наше, позабытое Богами, заведение. Но, за чем понадобилось обследовать фактически разваленное предприятие? Да ещё при помощи такого уникального, значит – очень дорогостоящего аппарата.
Неприветливый объект подлетал к лаборатории. Вилискунов юркнул за вторые, внутренние, ворота и наглухо заблокировал их засовами; потом задёрнул тяжёлый прорезиненный полог, не пропускающий излучений. "Испыталка" являлась важной частью некогда военного завода, так что любые внештатные случаи, казалось, были предусмотрены, тем не менее, сердце учащённо забилось в ожидании. Вскоре с той стороны послышалось лёгкое, но напряжённое и одновременно неприветливое урчание, столь характерное для устройств, чьё функционирование основано на применении мощных электромагнитных сил. Александр осторожно заглянул в щель: аппарат-разведчик проник за приоткрытые въездные ворота и теперь обозревал внутренние. Однако их ему явно не проскочить, ибо мощность его тяговых двигателей, на вид, не позволяла нести сколько-нибудь существенное вооружение. Скорее всего, этот лазутчик ограничится внешним изучением обстановки – не предпримет слишком резких действий. Эта догадка немного успокоила Вилискунова. Вряд ли увиденное сегодня хотя бы в одной из комнат двухэтажного ангара могла навести на мысль о том, что здесь что-либо созидается. Весь мыслительный процесс сотрудников лаборатории ограничен узкими рамками преферанса или кроссвордов...
За окнами, многие из которых остались открыты на ночь, было уже темно, однако луч прожектора от летающего треугольника не прорезал мглу надвигающейся ночи. Он не хотел привлекать к себе внимание. Значит, он вёл съёмку в инфракрасном излучении. Аппарат, по всей вероятности, непрерывно общается через радиоэфир с недосягаемым наблюдателем и пилотом... И если он узреет тепловые потоки, идущие от вакуумных насосов гигантской барокамеры – то, что он может вообразить, а затем предпринять? Надо было как-то помешать разведчику! "Да!" – вспомнил Александр, – "Ведь тут имеется специальная система для создания радиоэлектронных помех. В подвале – в хорошо оборудованном мини-бомбоубежище".
Прикрываясь за корпусами установок и станков, чтобы его нельзя было заметить из окон; Александр прошмыгнул к заветной бронированной двери. Смахнув добротную пыль с приборов – самых надёжных и внушительных в мире под знаком "Сделано в СССР", он торопливо настроил шумовой генератор. Через пятнадцать минут, когда установка нагрелась – оглушительный электромагнитный поток, из обрывков самых разных сигналов, взбудоражил окружающий эфир. Дезориентированный беспилотный аппарат заметался из стороны в сторону, потом попытался проникнуть в ангар через распахнутое окно. Вдруг на все проёмы надвинулись прочные – отнюдь не декоративные жалюзи, управляемые из подвала, в котором сидел Александр. Озадаченно помигав телеглазом, летающий треугольник побарахтался в воздухе, восстанавливая ориентацию, затем медленно удалился восвояси.
Выключив разогревшуюся аппаратуру, Вилискунов в нерешительности снова сел в кресло оператора: произошедшее, казалось дерзкой, но бессмысленной шуткой. Кому-то понадобилось осмотреть завод, который уже ничего не производил?
– Вот если бы произошедшее было как-либо связано с моими литературными замыслами?! Тогда бы… Но всё равно – никто не поверит! …


Глава 4.
Последние тайны ростовских трущоб.


– Ну что? Побрели по хатам... Или ещё по кружечке? – спросил Константин Хафшин.
– Не знаю – что-то ничего не хочется... – вяло ответил Андрей.
– Ну, тогда – я ещё!
– Так что ты вдруг вспомнил? – вернулся к разговору старлей, отхлебнув душистой пены с аппетитного тёмного пива: – Люблю тёмное,– простодушно признался он.
– Ты был прав: это связано с историей нашего края.
– Весьма любопытно?!
– Ещё при брежневщине, во Дворце пионеров, располагался наш кружок... Сам знаешь: в те годы действовали разные следопыты, поисковики. Ездили по боевым местам, разыскивали полуразрушенные доты, откапывали блиндажи, засыпанные окопы и всякое такое. Пацаны ведь – интересно. Рисовали себе в уме, а потом многие и на бумаге, картины минувших битв. Отец у меня – отставной майор, самоходными орудиями командовал. Многого не выслужил, квартиру в Ростове… Однако, патриот неисправимый: вся хата и сейчас завалена книгами по истории Русской Армии. Ну, и я пристрастился разглядывать эскизы орудий, самоходок – читать про них восторженные очерки. Потом поступил в тот кружок. И лишь здесь я узнал, что история – к счастью, не только войны. Мне раньше и в голову не приходило, что обычные вещицы, пережив свою эпоху, могут рассказать обо многом. – Андрей сухо кашлянул и продолжил: Когда в семидесятые…
– На, прихлебни,– Константин взял другу ещё пива и солёные фисташки – видимо приготовился слушать длинный рассказ.
– Когда взялись перестраивать центр нашего города, снося старые трущобы; на развалинах стали попадаться разные интересные штуковины. Что только не хранили ниши в толстых стенах и тайники в полах. Нас – из кружка – постепенно приобщили к работе с Краеведческим музеем по изучению предметов старины.
– Понятно и, и-и?
– И – я сдал экзамены в девятый, и мы сидели в своей комнате во Дворце – чертили схему маршрута на лето. Вдруг звонок – на стройке музтеатра – что на Кировском...
– Знаю!
– Там нашли некую шкатулку. Конечно, нам не очень хотелось пиликать по жарюке, мы уже метили гурьбой на донской пляж. Да и руководитель наш не особо рвался ехать. Но в Краеведческом настояли,– людей у них вечно не хватало: зарплаты там низкие... Ну а летом тем более: все старались вообще разъехаться, лишь бы подальше от города: на раскопки: второй отпуск для нищего советского интеллигента – у реки, с гитарой; да и не бесплатно, вроде как. Короче – мы с руководителем попёрлись. Ну и – ларец-то действительно – вещь примечательная Он и сейчас в хранилище музея. А вот внутри – лежали обычные сувениры. Какая досада! Отбросить в сторону приятные освежительные планы на реке, мчаться через город в душном троллейбусе, где дерматиновые сиденья хуже сковороды! А ради чего?! Вдруг, один рабочий, якобы нашедший ларец – воскликнул: «Это не те вещицы!» Но прораб не дал ему высказаться, зашипел на мужика – потом всё замяли. Тогда я толком ничего не понял, но случай врезался мне в память, и, уже студентом, я часто спрашивал себя – кто мог додуматься положить в такой ларец затрапезные безделушки, да ещё запрятать их в тайник в стене на несколько десятков лет?!
– Постой – тебя заслушаешься. Ещё пива придётся взять.
– Не надо – лопнем. Давай просто покурим.
– Покурим,– согласился старлей,– а ты продолжай – я очень внимательно слушаю! – Вскоре я сам стал ездить на объекты, тогда мне многое прояснилось. Ведь на стройке существует разграничение полномочий – так сказать – собственный табель о рангах: эти копают, те – монтируют. Понятно, что те, кто копают, чаще других что-либо и находят. Словом, мне повезло ещё не раз повстречаться с теми работягами,– Андрей помолчал, собираясь с мыслями.
– Что же они на сей раз отрыли?
– Захоронение сарматов – пятый век до нашей эры!
– Круто!
– Да. Сарматы оставили после себя много интересных памятников. Но этот оказался  особенно важным именно для системного исследования – для сравнения разных этапов развития кочевых племён. Поступив в аспирантуру, я начал потихоньку втягиваться в историю Донского края. Я привык в любой работе всегда доходить до самой сути. Прежде чем написать хорошую монографию о том либо ином историческом явлении, нужно как следует «познакомиться» с объектом. Порыться в архивах, переговорить с местными старожилами сделать коллекцию графики и снимков, зафиксировать всё хоть чуть-чуть интересное – чтобы понять как выглядел этот район раньше, – надо произвести настоящую фотосессию. Так я стал изучать хронику постройки Вознесенского Войскового собора и создания Триумфальных арок в Новочеркасске, узнал, почему их именно две, о том, какие легенды о них сложены...
К моему горькому удивлению, оказалось, что у нас катастрофически не хватает достоверной информации, я постоянно сталкивался с серьёзными расхождениями в предпосылках и причинах возникновения того либо иного действа или события. Честное слово, «дедуктивными» методами, чудом, удавалось докапываться до истины. Огромное количество фактов замалчивалось, упоминалось вскользь или интерпретировалось таким образом, что наше сегодняшнее представление об истории, зачастую, имеет очень мало общего с действительностью. В ходе углубленного погружения в исторические источники оказалось, что в Ростовской области есть огромное количество объектов, о которых никто ничего толком не знает: скалы, пещеры, городища! Ростов почти целиком стоит на древних городищах! Например, на границе Ростова и Аксая находится Кобяковское городище, народ его называет Кобякова балка. Это место получило мистическую популярность благодаря любителям всего сверхъестественного, которые рассказывают всякие ужастики. Жутковатые  небылицы о том, что там якобы находится кавказский вход в царство Аида и что там живёт Кобяков монстр: «кобяк» на тюркских языках – «собака». Может то донской родственник знаменитого цербера? Но наиболее смелые уверяют, что именно оттуда 2000 лет назад загадочным образом выпрыгнули прекрасные кони полубожественных воительниц – самих Амазонок.
Уникальнейший по своей исторической ценности объект. Там такое наслоение культур, что даже дух захватывает! Кто на Кобяковке, только не оставил следов: и казаки, и меоты... Если спуститься вниз встать на бетонную площадку, рядом с железнодорожными путями, в этом месте оползень обнажил четырёх метровый культурный слой, в котором торчат кости рыб, черепки, слои углей, собачьи черепа. И подземные пустоты там есть, почти 100 лет назад обвалилась земля, и там нашли старообрядческое захоронение... К сожалению, Кобякова балка полностью разрушена: на западном холме Кобяковки, вместо меотского некрополя, теперь стоит гипермаркет.
– На Кавказ всех, как на мёд манит – кого-то боговать, кого-то воевать! Просто какая-то аномалия! – невесело заметил Константин.
– И... В восьмидесятые, на Западном, на окраине города взялись возводить мощный птицекомплекс. Громадный объект – понятно – ударный. Больше двадцати цехов надо было отгрохать к ближайшему партсъезду. ... Начали рыть – вдруг человеческие кости: захоронение. Мы: я и ещё трое аспирантов – стали расчищать, а строительство, конечно, пока остановили. Тогда я и убедился в том, что прокоммуняцкие прорабы, в похожих случаях, делали всё возможное, дабы не звонить в музей. Они больше атомной войны боялись сорвать графики, показатели темпов и всякое такое. А представителей гуманитарных наук считали злейшими паразитами на теле социализма...
– Который сами же изо всех сил растаскивали по дачкам! – вставил Константин. – Извини, Андрюха – перебил, продолжай, пожалуйста.
– Так оно и на сей раз вышло: нам тайком позвонил сварщик – Борис Шефитов. И он, представь себе, оказался как раз из той бригады; в которой на музтеатре, почти десять лет назад, нашли тот таинственный ларец.
– Так у тебя уже настоящий, солидный детектив – Андрюха! – заметил слушатель.
– Пожалуй – может когда-нибудь, и сподоблюсь – напишу. Я беседовал несколько раз с тем Борисом; так он тоже – твёрдо убеждён в том, что содержимое ларца ловко подменили! Лишь бы не остановили работы. Да и чтоб не делиться с ними... Проще говоря: начальство всё себе захапало.
– Хе-хек! «А ларчик просто открывался» – слишком «просто»! Хотелось бы мне взглянуть на истинное содержимое загадочного ларчика!
– Увы – кого теперь найдешь? Только и осталось Крылова цитировать!
– Понятно... Ну а сарматы что?
– Сарматов-то, слава Богу, мы откопали. Правда сокровищ в современном гламурном понимании: золота или серебра,– у них не было. Античные кочевники находились на более ранней стадии развития. Тем не менее – повторю – для науки находка представляла огромный интерес. Утварь из камня и обожжённой глины, бусинки на щиколотках у знати, тоже из красивых камешков и раковин – свидетельствовали о навыке обработки подобных природных материалов и ещё о существовании внутриплеменной иерархии. Давали информацию об некоторых особенностях языческих верований. Главное же: многие кости, уцелевшие после бульдозера, имели чёткие зазубринки и царапины, некоторые оказались даже разрезанными или срезанными. Такое почти всегда свидетельствует о ранении людей отточенными металлическими предметами. Оружием с закалёнными металлическими наконечниками, то есть из высоколегированной стали! По всей вероятности, сарматы испытали военное притеснение от более развитых народностей. Скорее всего, я полагаю, они столкнулись с малочисленным, но хорошо организованным и вооружённым племенем – в противном случае порабощение или истребление сарматов произошло бы стремительно и повсеместно. А тут пострадали в основном приазовские поселения.
Андрей отхлебнул пива.
– Ты уже разгадал – что же с ними произошло?
– Всё не так просто. Примерно в тот же период в наши пределы должны были перекочевать так называемые амазонки. Очень мало изученное племя, с ярко выраженным доминированием женщин. Появление их оказалось большой неожиданностью для местных поселенцев во всём северном Причерноморье. Да и по сей день остается загадкой для многих исследователей. Обычно значительному и столь быстрому переселению кого-либо предшествует какое-то серьёзное потрясение: природный катаклизм, военный конфликт. Женщинам трудно было доминировать в то время, когда вокруг Средиземного и Чёрного морей шло быстрое развитие рабовладельческих государств, непрерывно вспыхивали захватнические войны ради порабощения соседей. Но амазонки, словно из неоткуда, возникли где-то в долинах среди вершин Кавказского хребта, почти сразу же обучились передовым для того времени технологиям изготовления особых металлических сплавов и по очень точной обработке изделий из них. И на короткий – по историческим меркам – отрезок времени резко изменили расклад сил к северу от гор. Однако они не стали расширять границы своих завоеваний, а наоборот: предпочли достаточно быстро раствориться среди местных народностей – в основном кочевых скифов. И отчасти сарматов, которые многие века до нашей эры соседствовали со скифами и соперничали с ними за право хозяйствовать в долине Дона. Возможно, именно это породнение с искусными воительницами помогло степным кочевникам почти шесть – семь столетий господствовать на этих богатых землях. В  512 году до рождества Христа из Назарета, скифы смогли противостоять полчищам персидского царя Дария I, покорившего Египет, и даже обосновать столь развитое Скифское государство.
– Короче – кавказские бабы, спустившись с гор, захомутали донских мужиков! – пошутил Хафшин.
– Амазонки были искусными воинами, ловкими наездницами – красивы и неплохо образованы для того времени: имели познания в медицине, географии и природоведении. Не зря греки сложили восхитительные легенды в честь полубожественных нимф-воительниц. …
Они достаточно легко могли бы покорить всю новую территорию, потеснив или поработив часть кочевников и прочно обосноваться и в тёплом Крыму – и на богатой земле Приазовья. Странно, что они окончательно не утвердили здесь своё полное господство, а лишь основали небольшие города-государства, немного повоевали с греками, мечтавшими закрепиться в этих краях, – а затем и вовсе исчезли. Амазонки почему-то не захотели и дальше утвердить свою независимость, они постарались буквально за одно историческое мгновение раствориться в местных сообществах, слиться со скифами. Быстрота появления и исчезновения, породила такое количество легенд. Одно несомненно: эти мифы приукрасили историю грекам да и нашему краю, стали сюжетами для прекрасной античной литературы и основой многих сказаний. Ведь народная Душа, живущая в разных мифах, приданиях или былинах о минувших столетиях, которые трудно как подтвердить, так и полностью опровергнуть, – часто имеет собственную историю и порой совсем безразлична к скупым научным фактам! Только, именно она позволяет любой нации гордиться собой и без заискивания смотреть на окружающий мир.
– Да... Тебя заслушаешься. Обидно, что даром столько сил отдано науке и бестолку!
– Увы... Чего уже – мы целую державу развалили! За одно историческое мгновение – так же, как амазонки порвали со своей независимостью от мужчин.
– Только – какое это всё имеет отношение к завтрашнему миллионщику? Он что – по антиквару работает? Музейные экспонаты перепродаёт?!
– Если бы я знал на «чём» этот тип работает – давно бы уже наручники ему б приладил. Зато знаю: завтра у него встреча с одним ювелиром! Тоже тёмная лошадка! Я наводил кое-какие справки.
– Понятно! Я думаю: наш толстосум другого прижать хочет. С нашей же помощью... Своих головорезов ему почему-то не хватает! Возможно, не хочет сразу в разборки ввязываться. Думает, мы за него будем расхлёбывать его гадости.
– Ручки холёные марать не хочет!
– Дело – гораздо серьёзнее, Андрей. Я вспомнил: года два или больше назад – ты ещё не работал в органах – неподалёку от аэропорта произошло дерзкое, как в американском боевике, убийство. Богатенький директор крупной ювелирной фирмы был изрешечён пулями в собственной «Волге». Вероятно – та драма ещё не закончилась: в ювелирном бизнесе постоянно кто-то кому-то мешает!
– Ну-у, слишком богатые ювелиры на советских авто не ездят!
– Ха-ха! Много ты о них знаешь! Ездят – мой дорогой – когда прижмут! У него около полудюжины разных тачек – было... Я полагаю, что эту он взял для маскировки. «Волга» у него в запаснике стояла: чего-то опасался – при нём нашли пистолет, ехал он к аэровокзалу окольным маршрутом. Однако – это его не спасло.
– По-моему проще было б броневик купить.
– Возможно... Только – опоздал ты со своими советами! У него был билет на самолёт до Москвы, а в столице назначена важная встреча, которая – видимо – должна была уладить споры за влияние в Ростове. Он не доехал каких-то ста метров до поворота в аэропорт
– Убийц, конечно, не нашли?
– Плохо ты о нас думаешь! Нашли – без особого труда: два обгорелых трупа во взорванном «Мерседесе». Их определили по типу оружия, которым они засадили в ювелира восемь пуль! Не считая контрольных выстрелов. Один из них бывший чернобылец – потерявший всякий интерес к бабам, обменяв их на героин,– второй боксёр, обиженный тренером, который увёл у него подругу. Словом парни решительные – были... Хотя, не профессионально сработали: оставили массу улик, опера уже вычислили их, готовили перехват.
– За то их и порешили!
– Конечно – они представляли убойную машину единовременного – разового действия. – Подтвердил Константин и продолжил, после коротенькой паузы:
– А вот другие киллеры – пиротехники – действительно суперпрофессионалы! Убрали тех парней при помощи специально сделанного чемоданчика с двойным дном. Сверху лежали аккуратненькие пачки баксов – очень качественные фальшивки – кстати. А вот под ними – ещё более искусная радио бомба с инфракрасным взрывателем! Джеймсу Бонду – лишь мечтать о такой игрушечке!
– Но ведь это зацепка! Такую в сарайчике с кондачка не слепишь!
– Конечно! Только знаешь, Андрей, сколько бывших военных заводов теперь разорено благодаря «успешной» конверсии? Там тебе любую блоху перекуют заново! Людям жить-то надо на что-то! В одном Ростове таких: «Алмаз», «Элмарс», «Горизонт», «Аметист»!
– «Гранит»... Список впечатляет! Ты прав! Эх – Костя, наши правители обеспечили криминал первоклассной техбазой, а у нас обычных раций не хватает! А ещё грозимся поймать кого-то...
– Хотел бы я взглянуть, что творится на этих заводах?
– А ведь я живу прямо напротив такого: «Рубина», – заметил Андрей Трелуцкий,– вроде бы тишина за забором!
– Тишина очень часто бывает обманчива – сам знаешь...
– А ведь в радиоэлементах есть и серебро и платина!
– Вот то-то! Ювелиры здесь где-то и окопались! И не только! Мы предприняли кое-что год назад: на базе почти любого бывшего советского предприятия повырастало множество мелких коммерческих фирмочек. Начальство их прикрывает всеми способами. А охраняются они – будь здоров – и мордоворотами из спортшкол, и натасканными сверхтерьерами, и нашими бывшими коллегами... От них ты хрен чё выведаешь!
– Предатели...
– Бог им судья – жрать хочется всем...
Два друга не спеша вышли из зелёной калитки и остановились на 13-й Линии. Константин Хафшин о чём-то задумался:
– Ну что? Побрели? – нерешительно предложил он.
– Побрели...
– Тебе на Театральный?
– Сначала на Театральный, потом до Крепостного почти!
– На трамвае?
– Ты что? Я лучше по свежему воздуху, вечерком – прогуляюсь.
– Отлично – и я пойду с тобой до проспекта: думаю на вечерний рынок заглянуть. Жена кой-чего прикупить просила... Послушай! А ты не попытался расспросить того – сварщика: что же он видел в том ларце?
– Кость, я тогда не в милиции работал! Однако, Шефитов очевидно сам догадался мне рассказать...
– Ну и?!
– Здесь-то самая главная загадка и кроется! В ларце, если работяги не сильно приукрашивают, лежала визитная карточка тех самых Амазонок.
– Что?!
– Ну – это образно: у египтян – пирамиды...
– Вот где и как – оказывается, круги сходятся! То – что отличает амазонок от всех прочих доисторических племён! Я в начале верно заподозрил, что ты мне всю эту эпопею не ради шутки принялся рассказывать!
– Именно: историческая деталь, выраженная в предмете культа или быта, впервые применённом именно этим племенем или народом,– пояснил Андрей и продолжил: – Амазонки очень мало изучены. Кроме древнегреческих сказаний у нас фактически ничего нет о них. А у греков всё обильно приукрашено – это всё равно, если изучать историю Франции по романам Дюма. Тем не менее, эти легенды передают художественный образ – преобразованную словом Духовную суть того общества и той эпохи. А визитной карточкой Амазонок являются искусные миниатюрные статуэтки либо изображения диковинных животных,– возможно также идеализированные фантазией умельцев. Но вот в чём и заключается неразрешённая до сих пор загадка древних воительниц – ибо поклонение мифичным культовым творениям больше свойственно для первобытных племён, с простыми представлениями об окружающем мире. В то же время все статуэтки выполнены из драгоценных металлов или сплавов с использованием уникальных для той эпохи методов обработки: очень точной обработки с применением сложных химических реагентов.
– Понятно: тайна на тайне. Ну, кто же мог похитить эти сокровища? По мнению Шефитова?
– Костя – я думаю, что сейф, стоящий в бытовке на стройке, не так уж сложно открыть!
– С одной стороны ты прав: кто угодно – вроде бы? Однако – если поразмыслить попридирчивей, то круг явных подозреваемых резко сужается! Андрей – подумай! Сейф не был взломан, вместе с тем – для работы с отмычкой требуются и хороший навык, и запас времени! У постороннего «гостя» в чужой бытовке его-то никак не было: в сейфе хранятся расходные сметы по материалам, запчастям и топливу для техники! На стройке музтеатра было задействовано не менее десятка разных тракторов! Да такие документы, для прораба и начальника участка, дороже любых сокровищ! Значит несгорающий ящик, почти на все девяносто девять процентов, открыл ключом кто-то из «своих». В кабинет к начальнику никто из трудяг не вломится – кваску попить! И главное: вспомни – ларец вовсе не похитили! Подменено содержимое, а для такой операции нужен непростой жулик: шулер, эдакий не реализовавшийся фокусник – то есть человек с фантазией! Бульдозеристы тут явно ни при чём – для бронетанковых здесь слишком тонкие манёвры. Если бы они сами взялись за дело – от бытовки б мало что осталось...
– Наилучшая возможность была у прораба – неоспоримый факт,– согласился младший лейтенант, – Мне «посчастливилось» познакомиться с ним – сарматы нас друг другу на птицекомплексе и представили!
– И что?
– Имени, как и фамилии, сейчас не вспомню, хотя они у меня были где-то записаны. На стройке к нему все обращались весьма уважительно: Саныч! Сегодня ему уже, наверное, что-то около шестидесяти. Интересный, я тебе доложу, типчик! С виду такой добродушненький простачок, но на деле – далеко не лыком шит! Знает хорошо – где, что, почём?
– Встретил нас на своём объекте с «распростёртыми объятиями», – продолжал Андрей,– но я слышал – метрах в двадцати стоял – когда он отчитывал того сварщика за звонок в музей. Пыль столбом аж до звёзд поднялась! Потом как-то...
Приезжали мы на работу рано: по холодку копали. И он спозаранку тут как тут крутится. Всё кружит по объекту – все закоулки обнюхает. Потом и говорит мне: «На дачу мою, таких бы копальщиков – огород взрыхлить некому. Жаль, никто не догадался схоронить там пару чудиков, чтобы вам поковыряться!» С сарказмом дедок! Уверенный в себе, на всех смотрящий немного свысока, мог быть резок даже с вышестоящими. У него даже появилось любопытное прозвище: Барон. Но с работягами был на равных, любил поиграть в домино, только за глаза мужики на стройке поговаривали, что он не ладит со своей супругой, даже боится её, вот и убегает из дому, пока она не проснулась...
Константин перебил его:
– Посмотреть бы на его дачу, да подсчитать: сколько туда материалов со строек вывезено? Тогда бы он больше не гримасничал!
– Вот, вот! И в нашем случае: объект был закрыт – пока мы работали. Однако, материалы завозились в избытке – гружёные «Мазы» приезжали и уезжали непрерывно! Точно эта стройка превратилась на время в перевалочно-сортировочную базу. Но – что мы сможем поделать теперь?
– Вряд ли он теперь отказался от прежних методов «строительства»!
– Конечно... Он быстро смекнул, сколько стоит содержимое ларца,– вернулся к прерванной теме Андрей,– так что предпочёл самому решать его дальнейшую судьбу! Ну а с «лихими танкистами-машинистами» чё нянькаться? Двадцатипятирублёвки Брежневской им хватит...
Прораб прекрасно понимал – не первый год в такой системе вертелся, – через вышестоящие головы работяги не перелезут, а ближайшее начальство – хорошо его знает, поэтому без острой причины – из-за каких-то кладов серебряных – на обострение отношений не пойдёт. В эпоху дачного бума – каждый кирпичик на персональном учёте! Они всегда смогут договориться между собой... Зато мы с ними – большущий вопрос?!
– Именно...
– Но перепрятать весь ларец Саныч не решился, ибо слишком многие его видели. В результате смекнул, что самое верное выставить тех «танкистов» в ослах – а археологи не станут докапываться до истины: рыться в чужих заморочках... Всё это я уже не раз обдумывал, только разве что-то изменишь?
– Если бы...
– Костя – всё равно они не сознаются! Факт! Доказательств – нет. Нам нечем их прижать!
– Да... И ещё – вдруг вспомнил: тогда, в "Волге" ювелира – мне запало в мозг любопытное обстоятельство. Сумочка убитой секретарши была вытрушена на пол: ей под ноги – типичная имитация ограбления! Но, что особо интересно убийцы – для непонятного куража – в углу приборной панели губной помадой жертвы намалевали три крупных бабочки! Ну, как эмблема "АО МММ"!
– "МММ"?
– Именно!
– А вы опознали трупы из сожжённого "Мерса"? Многие бандиты очень тщеславны?
– Ты имеешь в виду три буквы "М"? Да – фамилия старшего из киллеров начиналась на эм – Молотилов. Здоровенный тип – даже выхватив дозу в Чернобыле – физическое здоровье его не оставило. Зубы вышибал в поножовщинах лихо! Возможно, и второго прозвали как-нибудь на "мэ" – Мэпэрэсэтэ! Однако третья буква? Никаких ассоциаций...
– Но убийство мог совершить молодой – обозлённый и окозлённый, своей подругой, боксёр – и он захотел подразнить нас – мол: все менты – дебилы, вроде Лёни Голубкова?
– Ха... Не фантазируй – Андрюха! Не похоже, чтобы эти урки начали бабочек рисовать женской помадой! Такое впору какому-нибудь артисту, наподобие известного Моисеева, только не таким отморозкам!
– Но… М-Моисеев – ещё одно "М"?!
– Ладно, оставим – уже поздно.


Глава 5.
Столик с шампанским в
«Радуге».

Завершая мысленный экскурс в минувший день, Александр отодвинул опустевшую вазочку из-под мороженого и рассеянно огляделся по сторонам. «Что ж, возможно понадобится пролог?» – он попытался представить себе структуру будущей книги, в результате получилось нечто очень рельефное. Это настораживало: краткость-то сестра таланта, а не рельефность... Тогда он осмотрелся ещё раз – более внимательно: творческий человек, чем бы ни был занят, не должен полностью уходить в свои фантазии.
На Ростов-на-Дону милый и жизнелюбивый, плавно опустился вечер. За ажурной, радужно окрашенной, оградой кафе потемнели аллеи сквера; мозаично золотились листья лип и каштанов в лучах фонарей. Благородные псины, выведенные на прогулку, плескались в фонтане у памятника Кирову.
«А ведь когда-то здесь возвышался большой храм. Бабушка рассказывала... – неизвестно почему вспомнил Вилискунов,– Храм взорвали. На его месте поставили памятник с фонтаном, а рядом это кафе. А, напротив, через проспект, снесли целый квартал и начали возводить музыкальный театр. Может оно и замечательно, только театр напротив храма смотрелся бы лучше». Железобетонный скелет будущего театра сиротливо выглядывал из-за шаткого забора с выгоревшими афишами и наляпистой рекламой. Громады башенных кранов безжизненно застыли и местами уже подёрнулись ржавчиной.
За длинным столом по соседству шумно отмечали чей-то день рождения: лёгкий ветерок соблазнительно размахивал запахами дорогих вин и закусок. Чуть далее двое «новых русских» с хорошенькими дамочками смаковали ликёры и ломтики ананаса; рядом же о чём-то болтала молодая пара, уплетая пахучий острый шашлык из овальной фаянсовой тарелки. Оркестр «Радуги» из двух захмелевших уже маэстро бренчал какую-то ныне популярную дребедень, под их вопиющий аккомпанемент нафальшивливала симпатичная девчушка в полупрозрачном серебристом наряде, с цепочкой тигрового глаза на загорелой груди. Её движения были очень эффектны, хотя и не слишком грациозны и уже не всегда попадали в такт, тем не менее – улыбка всё компенсировала. Окружающие вполне довольствовались такой жизнью и старались не замечать разных, пачкающих впечатление от вечера, мелочей,– а также кучки бомжей выклянчивающих подаяние у состоятельных горожан...
Обстановка в целом банальная.
Но вот, благодаря внутреннему наитию, внимание Александра привлекла одна танцующая пара. Женщину, кружившую по площадке, между столиками и эстрадой, молодую особу – сложно было назвать бесспорной суперкрасавицей с обложки. Вполне обыкновенная для юга внешность: миловидная, с осветлёнными волосами,– соответствующая, в достаточной мере, внутреннему миру; выдаваемому напоказ для не слишком наблюдательных окружающих. Очень не плохо одетая – достаточно образованная и воспитанная и, на первый взгляд, внушающая доверие – располагающая к себе. Однако в её быстрых, раскованных движениях и выразительных позах; в мимолётных взглядах, какие она ловко разбрасывала вокруг; угадывались те характерные штрихи к портрету, каковые вполне красноречиво свидетельствуют о присутствии особой женской натуры – симпатичная змейка. Подобные ей – никогда своего не упустят! Хотя – это, может быть, и совсем не плохо. В пареньке, на первый взгляд, тоже не замечалось чего-либо особенного, кроме жгучей жажды денег и любовных приключений. Но в отношении, проэлектризованном между телами танцующих; в атмосфере, наионизованной вокруг них и выдававшей себя благодаря еле уловимым деталям микро мимики либо тщётным попыткам завязать объяснительный диалог, – во всём этом улавливалась старательно скрываемая интрига. По крайней мере, так показалось Вилискунову со своего места. Сильная интрига – всепоглощающая, уничтожающая массу живых нервов и литры свежей молодой крови. Такая интрига, обычно, порождается внезапной пульсирующей ослепляющей ревностью одного и лёгким, но устойчивым пренебрежением со стороны другой...
Неспешно допивая ликёр, Александр стал незаметно наблюдать: «Откуда могли бы выйти на танец он и она? Скорее всего, они, вне танца, сидят за разными столиками». Пройдясь взором по залу – по открытой площадке кафе – Вилискунов обнаружил столик на двоих возле пальмы, растущей из декоративной глиняной кадушки. Там скучал некто в салатной шведке, своим видом в какой-то мере соответствовавший выплясывавшему сейчас пареньку. «Возможно он его приятель», – второе место под пальмой явно временно пустовало. Вместе с тем специфическая халастякующая развязность, витавшая здесь над початой внушительной бутылкой портвейна «777»,– сильно возмущалась присутствию воображаемой дамы. Между тем, салатная шведка украдкой, но это не трудно было заметить, приглядывала за танцующими. И... Имелся ещё столик на двоих...
– Извините, у вас не занято? – приятный немного взволнованный голос, отвлёк начинающего литератора от увлекательного занятия.
– А? Простите! Да! Конечно, садитесь, – подле уединённого «писательского» уголка нежданно возникла незнакомка. Не юное ослепительное совершенство, тем не менее, очень приятно выглядевшая особа – эдакая немножко проанглийская, немножко профранцузская леди с южным русским акцентом в характере. Обычно, так на юге одевались симпатичные, знающие себе цену, девушки, перебравшиеся в Ростов-на-Дону из сельской глубинки и не имеющие щедрых, богатых спонсоров.
Белая кофточка чуть-чуть просвечивала – привлекательное тело, ничего лишнего, и полоска белоснежных кружев, где надо. Чёрные удобные, уже разношенные туфельки, для долгой ходьбы; лёгкая, полувоздушная юбка. Крашеные природной хной волосы подобраны под милую заколочку на затылке, изящные, пусть не дорогие, белые клипсы на мочках... Александр не сразу оторвался – что-то в ней есть! Она источала лёгкие, но уверенные волны, обещающие – если присмотреться – выдержанное, как классный коньяк, глубоко пронизывающее удовольствие от близкого общения.
Женщина поставила на край столика – щедро выделенный ей пишущим хозяином – чашку горячего кофе («В такую-то жару!» – отметил дотошный Вилискунов) и скромный запотевший бокальчик с бренди – пятьдесят капель для бодрости. «Наверное, у незнакомки выпал нелёгкий денёк. Интересно... Любопытно... Впрочем, стоит ли лезть в душу? Пожалуй, она не расположена к обильному общению», – подумал начинающий ваятель пером.
Дама бросила неопределённый взгляд на открытую тетрадочку и не, спеша, выпила бренди. В её поведении улавливалась настороженность.
Не желая смущать внезапную соседку непрошеным вниманием, писатель вернулся к прерванному наблюдению за танцующей парой. Откинувшись на спинку стульчика, он ещё раз осторожно профильтровал глазами столики в зале: постарался скрытно присмотреться к посетителям кафе. «Вот где сидит она – партнёрша горебалетмейстера!» – Александр усмехнулся с сарказмом.
В самом центре площадки обнаружился ещё один столик на двоих, несимметрично пустовавший. Чтобы увидеть его из-за спин отдыхающих, Александру пришлось чуть нагнуться в сторону. «Несимметричное» пристанище для двоих украшали бутылки разных изысканных напитков, горделиво возвышалась, точно предводительница своеобразного бутылочного строя, пузатая посудина-бочонок с охлаждённым шампанским. Из-за этого «частокола» сиротливо выглядывал букетик осенних тёмно-красных хризантем в большой жестяной банке из-под пива. Подобные букетики приносила в кафе некая, шустрая дамочка, не сдающаяся годам. И наиболее ретивые ухажёры,– не вставая с мест облюбованных, могли купить их для своих примадонн; несмотря на то, что у услужливого бармена не всегда подыскивались достойные вазы. Ничтожная оплошность для маэстро в столь благодатном уголке отдыха среди суеты огромного города. «Этот тоже для своей подруги с цветочками!» – подумал Вилискунов. – «Однако он, пожалуй, очень странен рядом с этой особой?! Очень странен! С симпатичной и улыбчивой коброчкой!»
За столиком с красными цветами и шампанским, спиной к будущему автору сидел, не подозревая о слежке; низенький, полноватый, уже лысеющий мужчина. В немодной сегодня безрукавке сеточкой – он ведь ничем не привлекателен! Максимальное несоответствие напомаженной, подведённой по журнальному эталону кокетке. И всё-таки – по версии Александра – светлокудрая дама могла выйти именно отсюда. «Хм?! Начинается самое интересное: бесплатный спектакль в летнем кафе! Кто он?»– позволил себе пофантазировать придирчивый зритель: – «Чрезмерно блюстительный папаша,– заигравшийся в роль оберегителя целомудренности, снедаемый искушением подсматривать в щелочку за сладострастной дочерью, да и безотчётно ревнующий её ко всему свету сразу. Или это новый русский толстосум – какой-нибудь постсоветский завскладом, внезапно разбогатевший и решивший погулять перед отходом в лучший мир?.. И то, и другое, по-моему, сомнительно – сей тип – большая загадка!»
«Ну а парень, что вертится, будто ужаленный, перед коварной красоткой,– каков его портрет? Простодушный романтик? «Фома, без ключа и квартиры...»»– пришли на ум слова из известной песни: – «С разбитым сердцем, тщётно взывает к ответным чувствам своего почти белокурого божества «с бездонными» очами, вечно жаждущими бриллиантов и натуральных мехов», – поиронизировал Саня: «Классический любовный треугольник, точно на заказ – просто садись, покупай мороженого, чтобы до утра хватило, и пиши, пиши, пиши!»
Когда же оркестр угомонился, собрав всю подать с поклонников эстрадных шлягеров; версия Александра подтвердилась полностью. И дама, и бесквартирный Фома, с ней танцевавший, были именно из-за тех столиков, что он и предположил. Однако, в то время как паренёк, насупившись, уткнулся носом в столешницу перед ним, его недавняя партнёрша, держа в ладонях бокал с шампанским, поигрывая им возле искусно напомаженных губ, принялась оживлённо болтать с лысеющим «папашей». И тема их разговора вряд ли касалась кого-то или чего-то определённого. «Фома» старался не глядеть в сторону своей бывшей попутчицы по танцу, но как только музыка вновь оживилась, он тотчас направился к молодой красотке из-за столика с шампанским. Та опять не отказала, а мужчина в безрукавке, вероятно, не протестовал; и воссоединившаяся пара закружились под плавную мелодию; а усатые веточки виноградной лозы, шатром настилавшей своды кафе и свисавшей местами живыми гирляндами, замаячили в такт движениям. Многопалые лапки пальмы в кадушке тоже не остались в стороне и сдержанно приветствовали сближение двух молодых людей. В этот миг из-под виноградных хитросплетений осторожно выглянули изящные многоцветные фонарики, в силу чего все предметы окутались в интимные тени и блики. Лишь осенние алые хризантемы в неуютной банке своими лохматыми шапками выражали полное безучастие к данному событию. Разделявшая с ними судьбу стареющая безрукавка, вроде бы, с безразличием уткнулась в свой бокал, но и веселья она явно не источала.
Подобное любовно-драматическое явление регулярно повторялось с новыми пиками музыкальной активности оркестра и певицы, «Фома» ещё и ещё раз подходил к беспечной даме и приглашал, а та совсем не отвергала. Только хризантемы хранили холодное равнодушие и были неизменно правы – ибо танцоры неизменно возвращались каждый к своему столику. Интригующее действо стало привлекать внимание уже не одного писателя. Почувствовав чужие, липкие взгляды, парень порозовел, мужчина всё сильнее утыкался в плоскость своего стола. Атмосфера всё больше ионизировалась. И лишь светловолосая змейка вела себя как ни в чём не бывало: восторженно и легко улыбалась как Фоме, так и лысоватому господину. Словом, умело действовала сразу на два фронта.
Запахло дымом...
Приготовили свежий шашлык.
– Саша, здесь не любовный треугольник. Скорее всего, вы ошибаетесь. Эту компанию сильно связывает какой-то коммерческий, скорее всего, денежный интерес... Мне кажется, что всё это разыгрывается специально.
Поняв, что оторопевший Вилискунов не сразу придумает, что ответить; интересная незнакомка, недавно подсевшая за «писательский» столик; решила представиться: Валерия – не удивляйтесь! Я очень сильно училась экстрасенсорике, закончила курс белой магии, немного занимаюсь психоаналитикой.
– Что?! Простите!
– Я – экстрасенс психоаналитик... Чему вы так удивляетесь?! В наше время!
– Простите – вы меня знаете?!
– Да нет же! Саша, я вижу вас, скорее всего, впервые! Я же говорю: я – экстрасенс, психолог-психоаналитик.
– Ух ты! Ах ты! Все мы космонавты! Весёленькая абракадабра получилась!
– Так уж, скорее всего.
– Скорее всего: да уж! Приехали – господа присяжные заседатели! И посему – поэтому, вы тёмными вечерами копаетесь в чужих мыслях.
– Ты занимался практически тем же! Да и, скорее всего, кто сейчас очень уж сильно без греха! А?!
 – Да видимо есть ещё такие, раз конец Света не пришёл ещё...
– Нет – это длительный очень, скорее всего, процесс. И он ещё не закончился.
– И есть надежда, что не закончится?
– Надежда, скорее всего, есть всегда.
– Как же это у Вас, интересно, получается?
– От каждого человека пахнет, так или иначе, мыслями, скорее всего, это лучи его микрокосма.
Саня придержал язык и, прервав бесцельный спор, повнимательнее пригляделся к необычной соседке по столику. «Нынче мне удивительно везёт на сюжеты: вчера с утра были приключения с эротикой (Саша вспомнил про Катю с оголёнными ногами) потом разыгралась кафешная мелодрама, но тут уже и мистика подоспела с детективом в придачу. Целый калейдоскоп!» – усмехнулся про себя начинающий романист. – «Странная цепь для одних суток?! А если всё... Каламбур – эта идея похожа на неплохой винегрет! Видимо проголодался – шашлык классно пахнет – соблазняет!»
– Вы сердитесь?! Я хотела вам помочь, вы ведь собираете очень нужную, скорее всего, информацию! Я хотела...
– Да, да – хотели как лучше, а получилось: «так уж, скорее всего», – передразнил Александр незнакомку – Валерию. «Если же всё каким-либо образом скомпоновать», – продолжил он рассуждения,– «то получится... получится что-то в смысле триллера. Раньше текла жизнь, словно река – проза; потом потекла драма; ныне – триллер! Всё круче и круче! Вот болото...»
– Всё круче и круче! Скорее всего. Болото... – теперь уже передразнивать взялась Валерия.
– Не повторяйте и без того банальные мысли. Вернёмся лучше к собранию полезной информации – Валерия-Шерлок Холмс! – «А она весьма недурна и интересна...»
– Информация очень сильно плохая! Скорее всего, случится нехорошее. Тёмные круги. Над тем парнем сильно сгустилось зло.
– Жаль! Он неплохо танцует... Но может всё обойдётся: Бог даст!
– Даст – всем по заслугам.
– Ну – хоть не так обидно, раз по заслугам...
– Вы верующая?
– Да, но не крещёная. Но разве мало грехов делали крещёные?
– Извините – я не интересовался! Да и не станем затевать новый многочасовой спор. Нет, нет. Я спорить с вами не буду. Уже поздно... Скажите лучше, что можно сделать для того несчастного парня?
– Скорее всего, ничего!
– Послушайте – я хочу купить ещё ликёра. Угостить вас ликёром?
– Хорошо. Угости, пожалуйста.
– Мы – на «ты»?
– Да... скорее всего.
«Она не слишком улыбчива, зато и не ломается – "скорее всего"», – заметил Александр: – Тогда я мигом...
Тут, Вилискунов ещё не успел отойти, Валерию попытались пригласить на танец. «Чего доброго и мне предстоит играть роль третьего лишнего», – мелькнуло в голове у Александра. Однако экстрасенс-психоаналитик твёрдо, даже немного нервно, отказала.
– Правильно, – поддержал молодой литератор, – держите пост наблюдения, а я щас!
– Я пока покурю.
– Да?! Вы к-курите? Уже словно м-матёрая ведьма! Все эти: экстрасексы, разные там психо-экстра-анализы – это всё для вас, скорее всего, уже просто с-семечки! Сильно! Ничего не скажешь! – Александр немного подурачился, перевирая слова.
Леди лишь неопределённо, чисто по-русски, пожала плечами и величаво откинулась на спинку стула.
Вилискунов подошёл к окошку продавца, дабы сделать заказы: творческий азарт, обильно подогретый свежими впечатлениями, и требовал дополнительных белков и аминокислот.
Неожиданно, точно не желая отставать от начинающего литератора, господин из-за столика в центре тоже встал и устремился к противоположному окошку прилавка, откуда торговали шашлыками и солёными закусками. Он проследовал мимо Александра, по понятным причинам задержавшегося возле симпатичной продавщицы, наливавшей ему кофе. Под кружевным белым фартучком просвечивало немного каких-то лоскутков, а остальное – звало и манило! Плюс к тому под белоснежным чепчиком чудесно вихрились ласковые пшеничные пряди, а ослепительная улыбка зачаровывала и расслабляла перегруженные за день нервы. Внимательная девушка, несмотря на обилие клиентов, через амбразуру прилавка успела заметить несколько необычное поведение одного из посетителей. Ведь не каждый день в кафе заходят для того, чтобы пописать! И когда тот индивид заглянул в её отдел прилавка, польщённый её улыбкой, она не преминула поинтересоваться: кто есть такой? «Так, некий чудак», – шутливо ответил молодой графоман: «Изобрёл для себя бесплатный рецептик от скуки...» Несмотря на пылкую дискуссию у прилавка, привыкший всё запоминать Александр, краем глаза зафиксировал, что лысоватый в безрукавке, возвращаясь на своё место, пронёс полновесный дымящийся шампур на овальном блюде вазочку с острой приправой.
Вдруг, Валерия поднялась из-за столика и быстро направилась к выходу. «О – чёрт! Да она приревновала меня к юной и очаровательной барвуменше! Видимо я с ней заболтался!»– воскликнул в душе Александр; тем более что заказ, ставший теперь ненужным, отменить было уже нельзя. «Может угостить эту – с пшеничными локонами? Однако – «не хватайтесь за чужие талии, вырвавшись из рук своих подруг!»– вспомнил он слова из полюбившейся песни Владимира Высоцкого.
Когда же Вилискунов вернулся на свой, печально осиротевший, «дозорный пост»; музыка успела завершить очередной цикл активности, и невезучливый танцор, вновь расставшись с партнёршей, покинул площадку кафе. Его приятель остался в одиночестве под пальмой в кадушке, печально помахивавшей разлапистыми листьями... Решив, что мелодрама уже докатилась до своей неизбежности, Александр погрузился в рассуждения о завтрашнем дне, обещавшем любопытное приключение. Кирилл Граненков, насколько был наслышан о нём Александр, обладал мёртвой хваткой уверенного в себе предпринимателя. От него не ускользало ни одно мало-мальски выгодное дело. Официально он считался хозяином огромного комплекса по оказанию услуг автосервиса. И везде, где бы ни появлялись филиалы его фирм, дальше всё двигалось, неукротимо расширяясь, и развивалось с особым масштабом. Этот саблезубый хищник вгрызался в дело, словно рыба-пила в свою добычу, и расчеты пока ещё не обманывали его ожидания в выигрыше.
Ловок! C таким опасно сталкиваться на кривой дорожке! «Теперь ему понадобилась книга о себе любимом, а меня хочет преподнести миру, словно я взращённый им орёл? А может ему и этого мало? Что же он задумал?»– пытался предугадать Вилискунов, в глубине сердца не доверяя Граненкову: «Хочет сделать мне подарок, вместо глупенькой красавицы Лидии? Которую, фактически, он отбил у меня, так, кстати, и не женившись на ней впоследствии? У него целое море других таких же глупеньких и красивых. Хотя может то и к лучшему, да и придал ли он такое значение тому событию... Ладно – завтра кое-что определится».
В этот момент магическую тишину южной летней ночи взорвал женский крик, отразившийся леденящими мурашками на теле и отчаянным эхом от каменных громад соседних со сквером кварталов, с яростью взиравших на всё высвеченными глазницами верхних этажей. Начинающий писатель далеко не сразу очнулся из оцепенения. Когда же он посмотрел в сторону крика, то увидел, что толпа собирается возле закоулка аллеи в глубине сквера. Там лежало, обильно истекая кровью, тело парня – его осветили фонариком – так и не успевшего достучаться до сердца светловолосой кокетки... Вилискунов подошёл к месту трагедии: у корней старого клёна валялся окровавленный шампур.
Тут на улице Суворова, примыкающей к данной части сквера, раздался ужасный визг покрышек, проворачивающихся на мягком асфальте. Светлая «Девятка» пыталась сразу – развернуться и набрать скорость. От слишком резкого рывка распахнулась передняя дверца, и белокурая кокетка едва не вывалилась, пытаясь её захлопнуть. Лысоватый, вероятно, сидел за рулём машины. Однако, следом также завизжала голубая «пятёрка» – в ней угадывался, мелькнувший на мгновение в потоке лучей из фар, силуэт друга убитого.
Вскоре на проспекте, видневшемся сквозь сквер, послышался вой сирен. Толпа зевак поторопилась рассосаться, опасаясь длительных расспросов в залитых колючим светом кабинетах, с обессилившими за день жужжащими кондиционерами. Но Вилискунов остался допить свой кофе.


Глава 6.
Ростовские сюрпризы.
*

По центральному проспекту почти безостановочно двигались на встречу друг другу, точно в диковинном карнавале две гирлянды-ленты из разноцветных навороченных супермарок. Зажиточные ростовчане торопились насладиться впечатлениями южного летнего вечера, присущими только ему тоненькими гранями обманчиво-сладостного очарования. Обласканные владельцами суперляльки с апломбом подваливали к роскошным фасадам казино, саун или клубов.
– Ну – тебе налево – мне направо.
Несмотря на поздний час, на Нахичеванском рынке было очень оживлённо. Поскольку не смолкая работал «вечерний базар» – ещё более обильный, чем дневной. Имелись бы гроши – остальное дело техники! Вечером не существует никаких запретов!
Хафшин подошёл к лотку с птицей. За ним, покачиваясь из стороны в сторону, стояла рослая, но весьма неплохо сложенная женщина, лет под сорок или – на сколько выглядит. … Её фигура и внешность совсем не утратили бы своей привлекательности, если бы не нагловатая физиономия базарной торговки, и если бы она могла уверенней держаться на ногах. Подавив в себе накативший ком отвращения, не обращая ни на кого внимания, Константин принялся выбирать среди «ножек Буша», дабы не слишком синюшные, но и чтобы уложиться в наличные деньги.
– Чё ты ё лапашь?! – дыхнув перегарищем отборного самогона, бухнула торговка и едва не перевернулась вместе со всеми зарубленными птицами через прилавок.
– Я выбираю. – Стараясь сдержаться, ответил не громко старлей.
– Они усе одинаковы-я!
– Да не совсем, – наши приазовские к-курочки п-получше – сочнее, хотя и дороже. – Слегка заикаясь, заметил Константин. Он не в силах был сломить свою почти природную интеллигентность, вчерашнего школяра пятерочника, даже когда внутри всё уже кипело от справедливого негодования, перерастающего в гнев.
– Какие там наши – оны ужо попередохли! Башку мены морочишь – мент...
– Не ори! Пьянь! Послушать тебя, так и все куры у нас везде передохли, как в «Роковых яйцах» Булгаковских.
– Какие тебе яйки – козёл легавый! – баба явно не имела ни малейшего представления об произведениях Булгакова.
– Да ты что: очумела, алкашка, – Константин чувствовал, что не сдержится.
Однако, на шум, из углов рынка уже подтягивались бритоголовые и щетинистые качки: спецохрана рынка, внештатные торговые сотрудники на суперокладе. У них руки постоянно чешутся до мордобоя: сегодня свернут тебе челюсть; а завтра никого из них тут не найдёшь. Константин опешил – что делать?
А алкоголичка расшухарилась пуще, чувствуя свою безнаказанность со стороны закона:
– Да пошёл ты – мусор хренов!
– Как ты смеешь? Ничтожество!
Положение спас здоровенный амбал с длинной сигарой в зубах и толстеными платиновыми печатками чуть ли не на каждом пальце. По всей вероятности он являлся одним из властелинов в торгашеском мире:
– Заглохни – Швинья! – рыкнул он на пьяную, и тут же отвесил сокрушительный удар ногой в живот. Толстая задохнулась на полуслове и покатилась под прилавок, обливая всё рвотой.
– Туфли мне не испачь! Мразь – убью! – убедительно предупредил её амбал, потом повернулся к лейтенанту: – Не обращай внимания, дорохой! – на лице верзилы – сигару он так и не вынимал – промелькнуло подобие улыбки. – Опять нажьралась поськуда. У неё стярщий синок на Коллиме уже тьри года отдихает. Позавчера весточку прислал, что шрок добавили зя побег. Не стоит обращать вниманья на всяких урёдовь. – Хозяин явно не торопился обострять отношения с товарищами в форме – мало ли что; – Что тебе? Курку? На вот.
Он быстро отобрал лучшую приазовскую птицу и одним хватком всей лапищи забросил в целлофановый пакет сразу три тушки: – На – это от меня!
Властелин, всё так же поигрывая сигарой в зубах, протянул ему объёмистый куль.
Константин ещё не совсем пришёл в себя, поэтому не понял: как ему надо отреагировать в такой ситуации. Ярость ещё не улеглась – он готов был разорвать и разметать... Однако, дома его ждала дочь. Вокруг маячили натасканные словно бульдоги бритоголовые качки в первоклассных лёгких костюмах – явно прикрывающих пистолеты, очевидно телохранители Хозяина. С этим мафиози ему в одиночку не справиться, да и что он сможет предъявить?! В сотый раз Константин ощутил дряблое бессилие закона против подобных верзил с перстнями. Усмиряя в себе гнев, Хафшин полез было в карман, только нахичеванский мафиози предупредил его движения, снисходительно качнув длинной сигарой:
– Слущай, оставь швою мелочщ! Это – сюрприз: сегодня у нас большой шкидка диля друзей!
Константин намерился уже с вызовом швырнуть деньги на прилавок, вдруг почувствовал упадок душевной и физической энергии в себе. А Хозяин, выплюнув окурок, уже поднёс ему ещё один кулёк с конфетами да мармеладками:
– Дорогой – это скромный подарок жене! Заходи в гости!
Только лейтенант предпочёл бы – провалиться сквозь землю. А Хозяину уже поднесли новую сигару...


**

Андрей Трелуцкий свернул в неосвещённую улицу, ведущую к его дому. Родная пятиэтажка уже виднелась справа, метрах в восьмидесяти. А слева, на два квартала, потянулись вереницы гаражей, обнесённые палисадником. Разноцветные металлические или кирпичные домики для четырёхколёсных квартиранток расположились в тени разросшихся крон в несколько рядов. В передних – имелись удобные проезды и проходы к задним. Андрей дошёл уже почти до середины, – неожиданно из ближайшего проезда, еле-еле угадывавшегося в густой темноте, послышались подпитые голоса и беспечный, даже немного глуповатый девичий смех. И также внезапно он оборвался, а вместо него возник сдавленный шёпот:
– Тише вы – легавые!
– Да что нам легавые! Уж посидеть нельзя спокойно после работы! – громко ответил девице более смелый парень.
– Н-ну их! По-любому до чего-нибудь дободаются – весь кайф обломают.
– А мы ж не на игле?! Так – винца выпили и только!
– Их по-любому не убедишь!
– Пусть воротил всяких ловят: те уже всё разграбили!
– Ага! У нас – кто миллиарды стибзил – тот депутат иль министр! А кто трёшку случайно подобрал – того в кутузку!
– Депутатов менты сами боятся – там автики! По-любому!
– А тут гавтики – простых пацанов хапают ни за что!
– Да пусть только сунутся – у меня братуха афганец, вэдэвэшник! Стену кулачиной прошибает! Мы на новый год такое...
– Постой, да это ведь Андрюха со второго – кажется – этажа. То ж мне – мента нашли! – влез в разговор третий их товарищ.
– Так и есть: Андрюшка! Давно его не видела, думала, он уже переехал куда. – Приободрилась девица: – Я ведь с ним в одном классе шесть лет почти просидела! Чуть ли не за одной партой!
– Щас на нарах столько же отсидишь! – вдруг злобно шепотнул какой-то тип в углу.
– Да брось ты! – отмахнулась красотка. – Он мне стишки любовные писал, нормальный парень! Андрюша, ментуша-поэтуша – Люду Овсееву не забыл? Иди сюда! Дай фуражечку примерить моднячую! – кокетничая, позвала она.
– Наклеп ты его зовёшь?! – с хрипотцой зашипел тип из угла.
– Потанцевать захотелось! – огрызнулась кокетка.
– Щас ты у меня потанцуешь! – пригрозил хрипловатый полушёпотом.
Тем не менее, Людмила никак не отреагировала – она слыла подругой авторитета двора, так что прочие пацаны её не трогали.
Ускорив шаг, Андрей попытался проскочить мимо. Только, Людмила не привыкла получать от интересных ей мужчин, тогда красотка позвала настойчивее:
– Андрей! Ты что – обиделся, или стесняешься? Иди к нам!
– Подойди, господин-начальник – поздоровайся хоть с народом, пообщайся с пацанвой! – добавил тот, кто был посмелее и кто заявлял про брата-афганца. В нём-то Андрей узнал второго своего однокашника и приятеля с детства: Толяна – бравирующего литой фигурой культуриста плюс нарочитой мужественностью.
Толян-то и считался неоспоримым лидером двора, эдаким вальяжным полубарином из постсоветской спортшколы. Царь местного зверинца стоял на страже своих владений – вот почему Людмила пренебрегла угрозами хрипловатого. Интересно, что и сам «царёк» высказался, по сути, наперерез тому типу – вероятно, дабы подчеркнуть – кто здесь хозяин!
– Мне рано вставать, я с утра ещё не приседал...
– Вот и расслабься в обществе! Здесь все свои – чужих не держим по-любому!
– Да он брезгует нами! – с наигранным недовольством рубанул Толян: – Боится засветиться с алкашами...
– А мы не алкаши! – обиженно возразил бессменный дружок культуриста, получивший меткую кликуху: Сундук, – немного трусоватый Санчо-Панса дворового богатыря.
– Это он – так думает...
– Ничего я не думаю: я слишком устал!
– Мы тоже не баклуши околачивали, хотя и безработными числимся. Вот – фуры разгружали, по семьдесят и по восемьдесят тонн! Расслабиться имеем право?
– По-любому!
– Имеете, конечно, а я вам ничего и не говорю.
– Ладно. Не желаешь с нами выпить – тогда вали баеньки.
– Мент – он и есть мент, – снова злобно шепотнул хриплый голос, который Андрей никак не мог вспомнить, что с ним случалось крайне редко – память у него была натренированной и цепкой.
– Чего с ним баланды травить! – продолжал голос приглушённо.
Младший лейтенант незаметно, в темноте попытался приглядеться к этому типу. Убого одетый крепыш, явно не из благополучных слоёв, видимо сиделый... Однако – каковые слои ныне можно считать вполне благополучными, да и сколько в стране осталось людей ни разу не приступивших закона. Сегодня блатной шансон громыхает по внутренним динамикам в любом трамвае либо троллейбусе – благо за энергию не платить.
– Что хоть вы пьёте? – поинтересовался Трелуцкий.
– Портвейн! Хозяин склада угостил.
– А в ларьке он на сколько тянет?
– Пару червонцев.
Андрей порылся в карманах.
– Ого! Андрюха угощает! – с беззлобной ухмылкой воскликнул Толян. Он не испытывал особой злобы к блюстителям правопорядка, ведь они его не сильно беспокоили, взирая сквозь пальцы на случаи мордобоя. Им сейчас было просто не до таких, как Толян.
– Да ладно – Андрюха, оставь. Мы банкуем! – снисходительно бросил дворовой царёк. – Мы нежадные. Давай – за наше здоровье!
Андрею протянули стакан и печенье в кулёчке.
– Ну, будем...
Чуть позже последовал второй тост.
– Уже стемнело – щас припрутся... – тихо заметил хриплый, который всё время почти неподвижно сидел на корточках в узком проёме между двумя гаражами так; что Трелуцкому не удавалось подробно разглядеть его внешность.
– Ладно – Андрей-воробей, закурить дашь?
– Конечно! – лейтенант протянул полпачки «Нашей Марки» и, как бы машинально, немного нагнулся к сидящему, дабы его угостить.
– У меня свои! – сухо отрезал тот и слегка отвернулся.
Тогда Андрей отдал сигареты Толяну:
– На, угощайся!
– Ну давай! Ну, братан – нам, пора по домам, – в рифму сообщил местный царёк,– видак пора смотреть: у меня новая кассета с Чаком Норрисом. Хошь после тебе подкину глянуть?
– Конечно! После как-нибудь встретимся. – Согласился Андрей, лишь бы продлить разговор. – А я тебе новое секс-видео, вчера зампоста таможни знакомый подогнал. Им контрабандисты вместо ксивы подсуетили. – Присочинил легенду лейтенант, на ходу из воздуха, с тем, чтобы больше втереться в доверие к этой подозрительной пятёрке.
Тем не менее, компания стала собираться, лишь хрипловатый пока ещё сидел. Выпили на посошок, вопреки тому, что оставалась ещё полбутылки.
– Хорошее у вас винцо! – похвалили лейтенант, возвращая стакан и печенье.
Только разговора дальше никто не поддержал. Трелуцкий почувствовал, что у заинтересовавшей его компании наметилось какое-то любопытное дело. Скорее всего, тип в проёме что-то замыслил и подбил на это простоватого Толяна. Одна Людмила, судя по всему, ничего не знала о готовящемся и продолжала глуповатую болтовню с Андреем; вероятно, хотела заставить поревновать своего любовника. А может он ей уже наскучил? Теперь она проверяет – осторожными намёками – моральную прочность младшего офицера милиции.
– Ладно – до завтра! – Андрей направился в сторону дома, делая вид, что захмелел от портвейна. Зато, заходя за угол, он осторожно обернулся. «Братаны» докончили портвейн и впятером двинулись вдоль линии гаражей. Остановились, закурили по сигарете и побрели неспеша дальше по направлению к Крепостному переулку.
– Да ну вас всех к чёрту! – махнул рукой Андрей и пошёл своей дорогой.
Смело нырнув в непроглядную темень своего подъезда, Андрей по привычке без труда отыскал родную дверь на втором этаже и почти бесшумно отворил её ключом.
Вся семья была в сборе, хотя каждый занимался своим делом. Эти несколько минут перед сном, оставшиеся от рабочего дня, каждый мечтает посвятить личным шалостям или пристрастиям. Стихают любые перепалки – ведь все стремятся максимально насладиться получасиком, отведённым исключительно для себя самого. Во всей квартире воцарилась уютная тишина, прерываемая лишь какими-то сюрреальными отголосками и отзвуками, вырывающимися то ли из телеэфира, то ли из каких-то музыкальных устройств.
Мягкая предночная тишина в старом — давно обжитом людьми и животными с их непростыми характерами и причудами, доме оживляет безобидные образы сказок детства. Делает полузримыми, полуосязаемыми многие острые фрагменты прошлого, позволяя по-новому прочувствовать их когда-то неуловимую суть. Предоставляет редкий шанс постичь то, что окружающий Мир состоит не только из расчетливого сознания плюс реального вещества материи — так полюбившихся материалистам; но и ещё из переменчивой, непостоянной одухотворённой субстанции, которая растворяется вокруг во всём. В домашней тишине позднего вечера неожиданно начинаешь улавливать закулисную сторону многих привычных вещей.
«Когда-то моя бабушка говорила мне: в каждом дне или ночи обязательно наступает такая минутка, когда можно загадать любое желание и оно непременно сбудется. Важно лишь каждому не упустить свою такую минутку да правильно загадать и произнести вслух или про себя своё пожелание…» – вспомнил Андрей. Осторожно переступив порог, Андрей замер у входа, ощущая, как понемногу спадает напряжение дня. Мать ещё копошилась на кухне, делая какие-то заготовки назавтра. Она первой увидела сына.
– Почему ты так долго?
– Задержался... Работы много.
– Хм! Больно заработался – от тебя сильно па-ахнет спиртным?!
– Да. Мы выпили совсем немного пива с Костей. Старлеем – ну я тебе рассказывал: участковый, как и я, мой сосед по участку, хороший товарищ...
– Вот-вот: собутыльник!
– Мама! Что ты говоришь?! Костя – замечательный парень! Человек интеллигентный, порядочный.
– Да, конечно: все начинают понемногу. В компании пьяниц все друзья хорошие – подливают, а потом...
– Мама! Ты сильно преувеличиваешь! Мы взрослые мужики и держим всё под контролем.
– Да, да! Все именно так и говорят...
Андрей впервые с откровенным сочувствием посмотрел на мать: маленькая, вечно чем-то озабоченная, никогда не улыбающаяся,– беспомощно взирающая на реалии современного мира. Она всё ещё жила в атмосфере, созданной для неё принципами её отца – яростного коммунара семнадцатого… Мать работала учительницей математики в школе Андрея. За щуплость и малый росточек остряки, ещё в институте, прозвали её Мышкой; плюс ко всему фамилия ей от отчима досталась как нарочно соответствующая: Мышакина. В школе прозвище закрепилось за ней навечно, а появившегося здесь же Андрея, естественно, тотчас окрестили Мышонком. Вероятно, этот фактор снизил симпатии подростка к математике, зато приблизил к Истории...
Андрей знал, что его перемена в профессии не обрадовала никого из его аляпатриотической родни: неожиданно для всех мышонок-историк превратился в офицера милиции. В настоящий момент у окружающих уже закончился лёгкий шок от случившегося, теперь они могли выразить своё отношение к тому более конкретно. Ведь теперь в России сотрудников милиции боялись разве что дети в песочнице, у большинства россиян непредвиденные соприкосновения с блюстителями правопорядка, вызывали лишь досаду за потраченное время и раздражение. У всех на слуху держались громкие имена районных авторитетов – гарантов соблюдения междворовой конституции. Так что младший лейтенант, насупившись, жевал ещё тёплую вермишель на шкварках с луком вприкуску с ливерной колбасой; погружаясь во всё более мрачные мысли под монотонность материнских сетований. Он уже не раз подумывал о том, чтобы снять где-нибудь комнатёнку, только милицейская получка не слишком превосходила «финансовую истерику для постсоветского историка» – так Андрей окрестил свою получку на предыдущей работе. Поэтому молодому офицеру всё чаще доводилось коротать ночи в дежурке либо на своём опорном пункте, на составленных в ряд стульях плюс стопке старых газет вместо подушки. Это негативно отражалось на его службе, поскольку участковому всё время приходится крутиться перед людьми: он в любой час должен быть выглажен, выбрит, свеж.
Об этом ему как раз и талдычила мать, зато совсем с иной целью:
– Андрюша – ты весь прокурен, па-ахнут носки, одежда замята и я...
– Мама – я же весь день на ногах, а форменных шведок всего три! Из них одна – белая – парадная, некаждодневная. Когда мне их стирать?!
– У тебя миллион других рубашек!
– Ты прекрасно знаешь: мне положено быть в форме.
— Эх, Андрюша! Я давно тебе хотела сказать, что мне не нравится, что ты выбрал эту... работу. Ты стал совершенно другим: грубым, озлобленным. Может лучше тебе вернуться в музей?
— Ни за что! Я не вернусь. На эту нищенскую финансовую истерику для историка лишь ноги протянешь! Пошли они!
— Вот! Ты уже стал выражаться...
— Прости. Вырвалось.
— Тебе пора остепениться. Завести семью.
— На какие такие шиши?
— Но остальные как-то...
— Я так не сумею!
— Звонила Степанида. Спрашивала о тебе.
— О! Боже! Она мне ещё в музее осточ… надоела!
— Ты — уже не можешь не выражаться!
— Извини ещё раз!
— По-моему, Степанида Крикотова порядочная женщина — хорошо бы о тебе заботилась, сынок.
«Старая дева — чёрт бы её подрал!» – Выругался про себя Андрей:
— Мама! Крикотова мне не нравится. Я не смогу с ней ни одной секунды выдержать! Её занудные стишки с вечными осенними листьями — плачь заживо погребённых! Ладно — я пойду отдохну. Завтра меня не буди, я сам встану.
— Андрей ты должен задуматься о своём будущем: у Крикотовой двухкомнатная квартира в хорошем районе.
— Ой — лучше жить на вокзале – с бомжами!
— Ты упря-амый! – от волнения мать стала немного заикаться. – Андрей! Я не смогу всё время тебя обслуживать! У тебя есть младша-ая сестра – её тоже надо определить! Чтобы ей не пришлось на вокза-але...
– Хорошо, я что-нибудь придумаю, только завтра.
– Ты что? Не идёшь на работу?
– Иду. Но мне предстоит поездка на левый берег. Предстоит серьёзное дело: связано с драгоценностями,– Андрей надеялся повысить свой престиж в глазах матери, но понял, что лишь добавил ей переживаний.
– Дурак! За золото убьют не глядя! Не мог отказаться? Они же тебя подставляют – как мишень! Как приманку!
– Да что ты – там ничего такого...
– Ой! Я знаю всё! Какой ты наивный! – Мышка покачала головой: – Они тебя сразу из автомата – тюк! И всё. Всё!
– Мама! Не накручивай себя, – Андрей почувствовал, что спор может затянуться за полночь.
Всё это время в зале отец, по какому-то из каналов, смотрел последние новости вперемешку с рекламой. Причём если шли новости, то их сопровождал трёх ярусный поток ругательств в адрес новых властей, а если вклинивалась реклама – то проклятья обрушивались на головы всех торгашей.
Младшая сестра Аня, видимо, читала в дальней, третьей комнате. Её не было слышно. Лишь изредка она осмеливалась урезонивать чрезмерно бурные возмущения отца: Папуля – тише! Не ругайся...
– Не могу сдержаться! Сколько можно терпеть всю эту галиматью! – оправдывался отец, но немного стихал. Потом всё повторялось снова и снова. Отставной майор Советской армии тяжело переживал всё происходящее в этом переменчивом мире.
Тем не менее, когда возник спор на кухне,– оба (и отец, и дочь) стали машинально прислушиваться. Кто невольно – с лёгкой, но нарастающей тревогой: кто – умышленно: с нарастающим ожесточением. Аня не вытерпела первой: встала, взяла плейер и надела наушники. А вот отец – встал и двинулся на кухню.
– Дай мне попить! – обратился он к жене.
Мельком встретившись взглядом с отцом, Андрей с ужасом понял, что пришёл сегодня не во время: что-то у них с отцом теперь не клеилось?! Андрей, по оставшейся с детства привычке, поспешил навстречу с добрым приветствием,– вероятно и оно уже оказалось не своевременным:
– Здравствуй, папа!
– Будь здоров – мент поганый! – презрительно бросил тот в ответ.
Андрей на минуту потерял дар речи и побледнел как снег:
– Зачем ты так?!
– Прислужник жулья и хамья!
– Андрюша! – лишь тихо всхлипнула мать, не смея возразить хозяину в доме.
Андрей ничего уже не слышал. Он пулей вырвался из обрушившейся на грудь духоты «павлиньего» дома в ночную свежесть.
Остановившись под козырьком подъезда, Андрей закурил, глубоко затягиваясь приятным дымком крепкого «Донского табака». Он держал эти сигареты в отдельном кармане – на крутые повороты судьбы «Наша Марка» не годилась.
– Катись чиновный лизоблюд ... к чёртовой матери! – дверь назад захлопнулась на втором этаже. Тишина...
Вдруг, где-то выше послышалась еле заметное ёрзание: наверное, пацан-подросток – сосед с третьего – тискался со своей подружкой на межэтажном пролёте. «Завтра о моём изгнании собственным отцом будет талдонить весь двор!» – Сокрушённо подумал младший лейтенант: «Ох! Весёленькие сюрпризики, на сон грядущий...»
Ни один фонарь вокруг давно не светил, а большинство окон давно погасло – малосостоятельные люди экономили «Чубайсовы деньги». В роскошных люстрах почти не осталось лампочек, а бра или настольные лампы не пробивались сквозь плотные шторы. В абсолютной темноте Андрей побрёл в неопределённом направлении. Старые качели, покосившиеся детские домики, разросшиеся деревья, трансформаторная будка, несколько железных гаражей, замаскированных под детские горки... В темноте воспалённый мозг сотрудника милиции, после пережитого стресса, накладывал на всё печать уродливой зловещности. Джунгли современного мегаполиса, логово для хулиганствующих шаек. Плотно зашторенные окна, каждый в округе занят только собой – своими неразрешимыми бедами – делай что хочешь! Мрачный лабиринт двора сделался надёжным укрытием для корешей Толяна. Благодаря искусству постсоветских тренеров, Толян, забросив карьеру и профессиональный спорт, практически не встречая сопротивления со стороны властей, быстро превратился в бульдогоподобного властелина одного из ростовских лабиринтов.
Двор образовывали три многоподъездные пятиэтажки, стоящие буквой «П». Четвёртую сторону занимал частный сектор, который так и не успели снести при Брежневе и теперь начали застраивать великолепными особняками, рядом с которыми бывшие «высотки» выглядели убогими лачугами. Тем не менее, и в этой части царила темень, оберегаемая синенькими бликами телекамер. В результате такой планировки – по воле переменчивой фортуны – получилось, что из двора выходило четыре выезда.
Андрей побродил по улочкам, обогнул двор и оказался сейчас возле того выезда, который выходил к задворкам завода «Рубин». Его корпуса темнели,– даже на фоне темноты окрестных кварталов,– как раз через дорогу. Однако, после разговора с Константином Хафшином, Трелуцкий уже не очень-то доверял этой – наружной – бездеятельности. А между заводом и покинутым им двором уместился целый гаражный городок. Стоп! Гаражи! Там была компания Толяна! Андрей неожиданно понял, что стоит в полусотне метров от того места, где выпивал портвейн и закусывал печеньем. Он прислушался:
– Э-э! Да там что-то происходит?! – Андрей начал соображать, как бы подкрасться к шайке.
Внезапно он уловил шаги за углом здания, возле какого стоял. Младший лейтенант мгновенно юркнул в палисадник, росший под балконами. Там он присел на землю за давно нестриженными кустами живой изгороди.
Из-за дома вышли Толян и Людмила Овсеева. «Словно в сказке: Толян и Людмила...» – ехидно усмехнулся Андрей в уме. Его осенила догадка, что это не пацан с третьего тискал подругу между этажами в его подъезде,– это эти двое последовали за ним (после портвейна); дабы убедиться, что он – мент – слинял и не пытается подслушать их расклад с тем хрипловатым. Однако они не удержались, чтобы не покайфовать в интимной темноте подъезда. Между тем, его отец поднял такой шум – эти двое знали, что он теперь вне дома. Значит, могут предупредить своих.
– Куда он попёрся? – тихо спросил Толян у подруги.
– Не знаю, не вижу его! – несколько беспечно ответила та. Девушка явно ещё была под впечатлением от только что проведённого акта, в её голосе чувствовалась приятная истома, в результате ей не очень-то хотелось преследовать какого-то мента.
Андрей бесшумно нащупал рукой шершавый камень и с силой швырнул его на проезжую часть. Метрах в двадцати пяти булыжник упал и звякнул о трамвайные рельсы, проложенные по прилегающему переулку. В густом мраке не представлялось никакой возможности определить, что именно вызвало подобный шум.
– Слышал – Толик?! Он пошёл вверх по Крепостному! – заговорщицки полушепнула Людмила.
– Ясно! Ну и фиг с ним! Нам он уже не помешает. Погнали к нашим.
– Идём... – Только – по голосу можно было догадаться, что красотка не горит большим желанием переться к корешам властелина гаражного и дворового лабиринта. После страстной любви в подъезде, ей больше улыбалось отправиться на боковую, но она не рискнула отказать боссу. А Толян жаждал новых подвигов перед своей компанией, так что поторопился к проёму среди гаражей.


Глава 7.
Недоброе молчание «Рубина».
*

Тем временем младший лейтенант милиции уже прикидывал, каким образом ему незаметно подкрасться к компании. Он вспомнил о том, что гаражи стоят друг к другу не плотно – там имеется множество узких проходов и закоулков; и о том, что в одном месте рослая жердёла почти лежала ветвями на близлежащих гаражах.
Едва Толян с девицей отошли подальше, Андрей метнулся к жердёле. Он уже научился практически беззвучно бегать по русским дорогам, заткнув туфли за ремень. Он осмотрелся – никого, и тогда влез на дерево.
Старая жердёла, точно огромный веер, раздалась в стороны своими тремя могучими стволами. Где-то, на труднодоступной ныне, высоте, в кроне, торчали четыре аккуратных скворечника, некогда повешенных Андреем. И по привычке, оставшейся с той поры; когда он шустрым мальцом гонял по сиим крышам, скрываясь от не в меру назойливых нянек,– он и сейчас поднялся повыше, дабы сверху оценить обстановку.
Компания Толяна, уже в расширенном составе (добавились ещё двое), расположилась в нешироком внутреннем проезде – коротеньком аппендиксе между рядами гаражей. Однотипные металлические коробки отличались лишь цветом покраски и номером. Один из гаражей был открыт. Из синего металлического домика выглядывал слегка помятый зад «Победы» и грузового мотороллера, полубоком вклинившегося между коричневой «Победой» и стенкой просторного домика. По советским меркам такие пожитки считались достоянием немалым. И принадлежали, видимо, кому-то из престарелых родителей собравшихся; только подросший оболтус пока не нашёл лучшего применения для доставшегося даром богатства. Из гаража тянулся провод к переносной лампочке, висевшей сейчас на крюке перед входом. «Клёво тут у вас всё продумано – ребятки! И танк можно схоронить при случае!» – подметил Андрей.
Не подозревая за собой слежки, собравшиеся говорили не стесняясь, часто перебивая один другого. Зато когда из-за поворота появился Толян, все притихли. Главарь сходу продемонстрировал техничное исполнение нескольких приёмов карате – в пол силы помутузив зазевавшегося кореша, и лишь затем перешёл к сути дела:
– Прикинь! Этого мусора собственный папаша из дому выгнал! Б....! – сообщил он, глядя на одного Сундука. А для пущей убедительности последовала тирада крутейших словечек и несколько колючих сдавленных смешков.
– Собаке – собачья смерть! – черканул голосом хрипловатый. Он снова сидел на присядках в узком промежутке между гаражными коробками – будто стараясь вжаться в эту щель: малоприметный, затаившийся, выжидающий.
– Комбэц шавке! По-любому! С мусорёнком спать в общей хате! Хорош кайф – прикинь! Тьфу!
– Воняет, поди, как в с....
Андрей, стиснув зубы, выслушал все бахвальные речи, обильно приукрашенные забористыми словоцветами; и глаза его налились кровью. Нет ничего страшнее затравленного мента! Но – ради чего они собрались?
– А куда он попёрся? – прервал пустопорожнее бахвальство хрипловатый тип.
– Куда-то на Крепостной... – пожал плечами Толян, демонстративно топорща накаченные руки.
– А-а – я знаю! Куда он почесал! – обрадовано воскликнул Сундук. – Толян, слушай. Ты помнишь? Таньку? Ну, буфетчицу с одиннадцатой бурсы?!
– Толстую свинью? Толстушку-сосушку?!
– Да-да!
– Ну, и-и?!
– Так он же – сто пудов! К ней и поплёлся. Она вечно с легавыми шалается! Больше её уже никто не берёт. Все местные брезгуют – триперок-с там...
– А вы точно уверены?! – резко спросил хрипловатый.
– Можешь быть уверен – сюда, он не сунется! – заявил здоровяк Толян, театрально поигрывая мускулатурой.
– Ладно. Сундук – доставай!
Сундук просунул руку между двумя гаражами и, с нескрываемой торжественностью, вытащил прочную, даром, что давно не новую, чёрную сумку.
– Вот он – красавчик! Бляха-муха-цекатуха! Тут кило на сорок меди! – Сундук, кряхтя, достал увесистый электродвигатель, явно только что снятый с какого-нибудь крана. За двигателем последовали четыре приличных куска силового кабеля.
Андрея постигло некоторое разочарование: и ради этого собралась здесь целая ночная бригада. «Отряд ударников стакановцев в три смены! Ну что – схватить их за кусок меди, когда кругом воруют миллиардами. За это их надолго не посадят...» – но – они оскорбили его насмешками... – «Позвонить в Кировский райотдел, пусть подъедут? Однако! У них ещё что-то?»
– А теперь – главное! – Негромко, увесисто выдал со своего места хрипловатый. – Брось свои медяшки! Сундук! Поройся в кармане.
– Здесь?
– Да!
Сундук вынул из кармана сумаря какой-то небольшой газетный свёрток и привычно взвесил в руках. Уличные бродяги машинально взвешивают любую добычу. Эта не показалась Сундуку весомой, но, когда пакет развернули, то в руках заблестело!
Андрей едва не свалился с ветки! Даже ещё не присматриваясь, он понял, что перед ним – всего в нескольких метрах – те самые знаменитые Сокровища амазонок или их точные копии...
– Ого! Золотишко?! – воскликнул Сундук, слегка обезумев – таких богатств ему ещё не доводилось видеть воочию.
– Вот это да! – опешил и Толян.
Дело приобретало совсем иной оборот. «Опять ювелиры, возле бывшего секретного завода – случайное ли это совпадение? Выходит неспроста мне накануне амазонки – будь они неладны – привиделись?!» – Андрей подумал о том, чтобы подобраться поближе. Сердце у него заколотилось чаще: у него созревал план действий. Снова заткнув туфли за пояс, Андрей в одних носках спустился на крыши гаражей. Он знал с детства, что многие закоулки этих крыш служили надёжными тайниками, где хранились небезопасные игрушки дворовой шпаны: патроны, самопалы, финки-заточки и тому подобное.
Андрей пошарил в нескольких тайниках. Так и есть... Только, время и здесь внесло свои коррективы: в некоторых тайниках хранились шприцы с иглами. Местная наркота облюбовала себе укромный уголок. Однако младший лейтенант сразу же вспомнил, что у него имелся свой собственный тайник, – в бетонной ограде «Рубина»,– в выемке между блоками. Тайник никак нельзя было увидеть с крыш. Он располагался гораздо ниже их уровня. Сам Андрей случайно наткнулся на него, пытаясь выманить котёнка, забившегося в щель между гаражами и забором. Вот и сейчас, просунув вниз руку, он лишь со второй попытки нащупал искомую нишу. Там по-прежнему хранился немецкий наган времён Отечественной войны; который Андрею посчастливилось найти, когда он был в отряде следопытов под Харьковом. Наконец, всё, что нужно, он нашёл. Быстро закончив приготовления, Андрей, не мешкая, вернулся к наблюдению.
Компания обсуждала неожиданное приобретение хрипловатого и, откупорив ещё пару бутылок портвейна, пребывала уже порядком навеселе. Один Толян не источал явного веселья: насупился, став чуть в стороне от остальных, а также перестал наигрывать мышцами. Толян уже несколько лет оставался неоспоримым лидером местной шпаны, а действия пришлого «братана» подрывали его авторитет.
– Где ты их взял? – неприветливо поинтересовался он у хриплого, когда всеобщее ликование слегка поутихло.
– Пока вы там по стройке лазили – я времени не терял!
– Где ты их спёр?! – напрямую спросил Толян.
– Ну, ты – спёр?! Не спёр – с тля – буду! Я их нашёл в парке, в том вот пакете.
– Чё?! Хорош мне мозги сушить! Где ты их надыбал?
– На аллее, на Кировском, – вдруг подсказал Сундук.
– Да, по-любому! Ну, где кафе «Радуга»!
– Возле жмурика – мы тебе говорили! – окончательно проговорился глуповатый Сундук.
Хрипловатый слегка вздрогнул: он недооценил благонадёжность корешей Толяна. Вся компания, кроме царька и его царевны – оставшихся караулить Трелуцкого,– отправилась в поход за медью. По всей вероятности, они сняли движок с крана, что стоит на стройке музтеатра – ведь это самая близлежащая стройка. Однако на сам объект пробрались не все: хрипловатому – со справкой об освобождении – не хотелось лишний раз светиться. Воспользовавшись негласным авторитетом (среди шпаны) сиделого мужика, тот остался в сквере напротив, заодно обобрав здесь кучку бомжей. Тут хриплому подвернулся более успешный способ обогащения. Андрей, лёжа в укрытии, сумел восстановить в уме примерную картину событий – опыт участкового уже начинал сказываться...
Теперь хрипловатый надеялся встретить одобрение сообщников и усиление своего авторитета. И всё же, вопреки ожиданиям, Толяна этот новый способ совсем не обрадовал.
– Да ты чё?! Предурок! – взъерепенился вдруг властелин окрестного лабиринта. – Это же мокруха!
– Так и есть! По-любому!
– Кровищи там! – подтвердил и Сундук.
– Вы идиоты! Пошли бы вы на ... со своими цацками! – Толян получал устойчивый гешефт со всего мелкохулиганского бизнеса: цветмета, бутылок, с автовладельцев – за ночную охрану,– и милиция пока смотрела на всё сквозь пальцы, поскольку жильцы квартала особо не жаловались. Но сегодня резко запахло совсем другой статьёй!
– А может мертвец тут ни при чём? – вмешалась появившаяся Люда, она всё время держалась неподалёку – на васоре.
– Молчи шалава! Колечки увидела – заблеяла – Овца! – прикрикнул на неё Толян.
Та обиженно поджала губы, впервые босс так грубо отшил её.
– Иди, стой на стрёме,– Толян явно занервничал.
– Ну и пойду...
– Катись – и не выступай мне!
– Да уймись ты! – одёрнул Толяна хрипловатый. Этот был, очевидно, тёртый калач: бицепсы Толяна на него не произвели впечатления – ибо он видел и не такое.
– Чё?! – снова насупился Толян, как бык, которого подразнили красным. Только чутьё опытного психолога, каким неизбежно становится участковый; без труда уловило, что дальше пустой бравады дело не зайдёт.
– Чё ты понтуешь? – бросил хриплый. – Мокрухи нам не пришьют. Все в кафе видели, как тот хлюпик возле той тёлки тёрся!
– А тот лысый сидел, как в очко ужаленный. Это он его зарезал шампуром. Шампур там ещё валялся! – опять влез в разговор Сундук.
– Шампуром не режут, а колют! – заметил Толян, напряжённо думающий, что ему делать в сложившейся ситуации. Видимо в советской спортшколе его учили не только бить в морду. Он смекнул, что кто-то будет очень искать столь дорогие цацки, но и показать слабину перед корешами было нельзя.
– По-любому – парень – выронил кольца! Хотел той тёлке подмаслить.
– Теперь Святым на небе подмаслит,– закончил словоохотливый Сундук.
– Ну – ладно, – несколько смягчился Толян.
– Что теперь будем делать? – резонно спросил другой парень, до сего момента молчавший – видимо отпрыск хозяина гаража: он вольготно расселся на бампере коричневой «Победы».
– Разберём движок. Давай монтажку! – предложил Сундук.
– Надо побыстрее столкнуть колечки! – решительно заявил Толян.
– Это – без проблем! – воскликнул беспечный Сундук. – У меня яма надёжная! Помнишь, Толян, ювелира во дворе жёлтого дома, в подвальчике. Ну – на Крепостном? Я туда серебряные серьги неделю назад носил. На пляже надыбал!
– Хе-хе-ехе! Надыбал?.. Не на-дыбал, а при-дыбал! Раздел какую-нибудь...
– Ладно, можно сходить туда. – Согласился хрипловатый.
– Куда вы попрётесь? Среди ночи? По-любому?
– Да золотишко – там примут в любое время! – заверил Сундук.
– Но это сразу лишнее подозрение вызовет! – вставил сидящий на бампере.
– Я и говорю: надо дождаться утра. А пока припрячем серьги и разделаем двигатель,– снова предложил глуповатый оруженосец Толяна. – Потом всё сразу и сдадим и поделим, и обмоем: на Левый берег с девочками закатимся! В «Победу» все влезут...
– Фиг там! Машину гробить! – возразил будущий хозяин.
– Не жмись для братанов!
– Да на катере поедем – наклеп нам машина...
«Эк вам – братаны – Левый берег покоя не даёт!» – подумал про себя Андрей, вспомнив, что ему самому завтра предстоит поездка на противоположный берег Дона.
– А куда ты это спрячешь? – вдруг забеспокоился хрипловатый.
– Не боись! У нас тут тайничок надёжный! Ни мент, ни поп не пронюхает! У нас там кое-что лежит! Хочешь – напасиком дёрнуть?
– Вот! Хорошо бы! – откровенно обрадовался хрипловатый.
– Щас! Давай пакет. Я...
– Смотри – задницей своей отвечаешь! – зло предупредил хрипловатый,– было очевидно, что он всё больше перетягивает дутый авторитет Толяна на себя.
– Э! Не наезжай на Сундука! Этот проверенный пёс! – вступился за своего подданного Толян. Андрей почувствовал, что босс озлобился на этого типа.
«Так – уже чуточку легче...»– подумал лейтенант.
Как только Сундук отправился за дурью, Андрей понял, что пора действовать. У него всё было готово. Сундук отошёл вглубь гаражного лабиринта и стал карабкаться на крышу. Вдруг хлёсткий удар по вискам оглушил и повалил его на землю. В тот же миг стальная гайка, вылетев из рогатки, с треском коротнула током, превращая в брызги стекла, лампочку над дверью. А в проёме гаражей за спиной хрипловатого с грохотом взорвались самодельные бомбы.
– Стоять! Ни с места! Милиция!
Тут, точно по сигналу, завопила что есть мочи перепуганная Людмила, стоявшая на васоре: – Менты!
Вся банда Толяна сорвалась с места. Вскочил было и хрипловатый, но Толян припомнил теперь ему все обиды: последовал резкий бросок, и сокрушительный удар под дых уложил хрипловатого на асфальт. Толян дал понять, чтобы тот сам выпутывался из ситуации. Когда сверху на бандита рухнул Андрей и, профессионально заломив руки, щелкнул наручниками; хрипловатый не смог оказать сопротивления. Но тут очухался Сундук и попытался с одного маха запрыгнуть на гаражи.
– Стоять – стреляю! – заорал Андрей.
Только Сундук лишь ожесточённей схватился за край крыши. Но под пальцами оказались сухие и гнилые жердёлины, так что Сундук, в ужасе обдирая в кровь руки, снова рухнул на асфальт. Андрей врезал ему ногой и наставил трофейный пистолет:
– Руки за голову!
Сундук больше не сопротивлялся. Лейтенант намертво скрутил ему руки куском проволоки. Затем он подобрал оброненный свёрток.
– К машине! – уверенно скомандовал он обоим задержанным.
Хрипловатый застонал – Толян, хоть в какой-то мере, оправдал надежды своих тренеров – уложил соперника в нокаут. Зато на Андрея это не подействовало – после всех вечерних потрясений, он был переполнен ярости:
– Встать, урод!
Возле выезда из гаражей действительно послышался шум двигателя. Андрей решил, что это подоспела патрульная Кировского района – почему и заорала Овсеева. Андрей ещё не подумал толком о том, а что ему делать дальше сразу с двумя задержанными. Видимо, случай наконец-то улыбнулся ему – по всей вероятности, патрульные находились где-то рядом...
Он сильно ошибался.
Когда они вышли из гаражей, увидели, что здесь стоят сразу три машины: вылизанная и намарафеченная белая «Волга» со спецномерами прошла чуть дальше выезда,– затем – мощный и роскошный, скорее всего и бронированный, внедорожник «БМВ»; за ним следовал не менее вместительный «Мерс». Фары машин ослепили вся улицу, а из «Мерса» и «Волги» высыпали бритоголовые с автиками.
– Не стреляйте! – истошно завопил обезумивший от страха Сундук.
Людмила, дрожа словно осиновый лист, молча сползла вдоль стены на асфальт, и под ней образовалась лужица женского беспомощного отчаяния.
– Кто такие! – нахально спросили крутые, не обращая никакого внимания на форму Андрея. Один из них пальнул в воздух, другие уставили свои стволы на троих – на свою беду высунувшихся из гаражей.
Вдруг окошко «БМВ» плавно поехало вниз. Из него показалось холёное лицо босса:
– Андрей – ты что ли?!
– Я. – Андрей быстро вспомнил: учились вместе на истфаке, вдвоем поступали из школы: «Игорёк...»
– Узнаёшь?!
– Почти – Игорь!
– Чё ты тут делаешь?!
– Да вот – задержал преступников!
– Ты чё же – ментом заделался?!
– Как видишь!
– Хе-хе! – Игоря исказила многозначительная усмешка: – Что? Один двоих? А где же помощники?
Андрей нелепо молчал.
Игорь окончательно расхохотался, ситуация его явно забавляла.
– Боевиков насмотрелся?! Какие ж это преступники? Шантрапа дворовая! Звезду за них захотел?
– Нет! Я их с поличным взял. Они человека убили и ограбили.
– Где?!
– Возле «Радуги».
– Кафе «Радуга»?! В сквере – возле «Интура»?
– Да! – Андрею показалось, что Игорь знает, о чём идёт речь.
– Ха?! Ты чё – мразь? – крикнул босс на съёжившегося под дулом Сундука. – На мокруху пошёл? Урод! Тебе что – за гаражи мало дают?!
– Я не... – хотел было оправдаться Сундук, но хрипловатый зыркнул на него взглядом и тот осёкся.
– И куда ты их? – спросил босс у лейтенанта.
– В отдел.
– Ха-ха-ха... Гляди – местный Рембо объявился! Один? Среди ночи? Да они же тебя самого... Слушай? – Игорь был, несомненно, рад встрече с однокашником: хоть в этот вечер ему не придётся скучать в особняке. – Слушай! Я тут живу: видишь – четыре этажа? Стена под мрамором? Пойдём ко мне? Посидим! А я твоему шефу сам позвоню,– даже немного услужливо предложил Игорь – ему не терпелось услышать продолжение занимательной истории: – Ты в каком Отделе? В Пролетарском? Так я знаю шефа. Подполковник Гарисеев! Классный мужик! Не мелочный – не люблю мелочных ментов... Всем хочется пожить! Мы с ним в сауне как-то парились. Так что всё утрясём – звезду получишь!
– Дело не в этом...
– Ладно! Не понтуй! И в этом тоже! Ребята! Эй, коршуны! Проводите этих. – Приказал босс охране.
Андрей понял, что возражать бессмысленно, к тому же, после сегодняшних встрясок ему нужна была порция положительных эмоций – ведь он был вовсе не лишён тщеславия.
Машины поехали дальше, а Андрей и двое задержанных поплелись следом в окружении телохранителей Игоря. Один из охранников почти волочил за собой полубесчувственную, подмоченную Людмилу. Андрея тревожило смутное предчувствие нехорошего. Он попытался критически переоценить произошедшее. Конечно – он совершил очевидное ребячество, зато, всё же, задержал двоих. Однако их ещё следовало доставить в участок,– пока бы он дозвонился, пока бы те приехали,– а идти пешком почти три километра! Словом – судьба распорядилась так – как всё и случилось,– утешал себя Андрей, – а я – всего лишь участковый».
«Волга» и «Мерс» свернули в пятый, последний, въезд в гаражи. Судя по всему, Игорь имел свои гаражи в этом квартале. «БМВ» в это время вкатился во двор, отгороженный вокруг четырёхэтажного полудворца, через широченные ворота, искусно отделанные металлическим орнаментом. Раздался свирепый лай матёрых псин: они встретили гостей не очень ласково. Появился дворецкий.
– Так! Этих в угловую собачью клетку! Пока... Ха-ха-ха! Эту сыкуху,– Игорь кивнул на Овсееву, – переодень – кинь ей какой-нибудь халат что ли? Запри её в гараже и обработай дезодорантом.
– Так. Андрей – проходи в дом. Ирочка – проводи гостя, – из «БМВ» церемонно вылезла, поддерживаемая водителем, грациозно ступив высоким каблучком на цветную мозаичную брусчатку, суперприма.
Особа, царственно качнув ресницами, бросила Андрею: – Пойдёмте...
– Я сейчас присоединюсь! Дам кое-какие распоряжения,– предупредил хозяин и подошёл к своим помощникам.

**

– Так! Не хотите освежиться в бассейне? Возражений нет! Идём! – зазвучал в высоком холле бодрый голос Игоря.
Андрей хотел было возразить, но Игорь быстро его успокоил:
– Здесь смущаться никого не надо! Несовершеннолетних детей у меня здесь нет! – и запанибрата подтолкнул бывшего однокашника к зимнему саду с пальмами в декоративных клумбах; где в самом центре в мягкой подсветке искрилась чистейшая вода бассейна. Ирина, ничуть не стесняясь гостя, уже нырнула в одних купальных трусиках. Надо отдать должное усталости Андрея – ибо он даже не взглянул в сторону обнажённой женщины, привыкшей получать немые восхищения собой из удивлённых глаз мужчин. Её тело было совершенным! Андрей, молча, последовал за Игорем в воду.
Потом все, лишь накинув на торс специальные широченные полотенца, прошли на проветриваемую ночную веранду; где уже был накрыт шикарный ужин. Тонкие, затейливые бра на стенах совсем не мешали ощущению покоя и интимности бархатной южной ночи.
– Ну, давай! – Игорь налил по стопке «Кремлёвской» водки.
– Нет! Я же на службе...
– Ой! – Игорь скорчил недовольную гримасу: – Я думаю: ты уже сделал своё дело! Теперь можешь немного отдохнуть.
– Но надо отправить – этапировать, этих в участок!
– Этапировать – словечками умными кидаешься! Не переживай – я уже сделал всё, что надо. Давай по одной. Это не помешает, если ты, конечно, не страдаешь алкогольной зависимостью. Потом я помогу тебе уладить все формальности.
– Ладно, давай, – согласился Андрей. Хорошая водка мягко обожгла внутренности и согрела. Он с удовольствием закусил салатом с кусочками рыбы. Всё-таки и обычному участковому должно иногда улыбаться счастье.
– Ну, что? По второй? – лукаво усмехнулся Игорь.
– Нет. Сначала о деле...
– Хорошо! Зануда – если бы я знал тогда, что Всемирная История сделает из тебя такого... Я бы пришёл в отчаяние! Почему тебе не терпится в этот ласковый вечер упрятать этих бедолаг за решётку?
– Я уже говорил! Они совершили тяжкое преступление!
– Ха-ха! Эти пьянчуги! Что они – банк ограбили, изнасиловали малолеток, угнали лимузин губернатора... Если так! Если это правда! Я сейчас принесу тебе на закуску отбивные из них! Из той сыкухи получатся достаточно нежные тефтели – она уже достаточно промариновалась в собственном соку! А? Что скажешь?!
– Нет – они не насиловали. Но перешли грань, когда хулиганские шалости становятся рецидивом. Игорь, ты сам знаешь: я не имею права тебе всё рассказывать пока, не окончится следствие!
– Ха! Насколько я понимаю – ты случайно застукал этих бродяг! Значит они ещё не под следствием – дорогой. Обвинение им ещё не предъявлено. Нет и санкции на их арест!
– Но...
– Не переживай – я всё понимаю. Не хочешь – не говори! Как же ты их вычислил? Только не рассказывай мне, что это секретная операция!
– Хорошо – я влез на жердёлу. Жердёлок спелых страсть как захотелось! Ну и – увидел...
– Хо-хо-хо! Ясно – заливать хватит! Погоди. Я могу поступить проще! Пригласить их сюда – беда, что воздух ночной испортят – но они тут сами всё расскажут! И даже в сто раз больше, чем они могли бы сообщить тебе на твоих допросах!
– Да – закона и суда они меньше всего боятся... – признал Андрей, и дикая усталость навалилась на его плечи – бессилие...
– Давай ещё выпьем, а потом разберёмся!
– Давай... – обречённо согласился Андрей.
– Ты говорил про убийство в «Радуге»?
– Да – с ограблением: золотые изделия! На них отпечатки, – Андрей постарался скрыть тот факт, что об убийстве возле «Радуги» он выведал, когда подслушал спор подельников хрипловатого.
– Понятно! Владелец «Радуги» мне хорошо знаком! Он уже звонил и попросил помочь. Отличный бар – в центре города... Он не хочет быть втянутым в разборки и передряги из-за каких-то недоумков! Прости, Господи! Носит же земля таких уродов – нам в назидание...
– Игорь – ты предлагаешь их отпустить?!
– Нет! Я хочу разобраться. Прежде чем сюда приедут майоры из особого отдела,– Игорь позвал одного из своих головорезов: – Приведи сюда Сундука!
– Но это противозаконно,– вяло воспротивился Трелуцкий, понимая всю тщётность подобных возражений. Андрея удивило то, что бритоголовый тип, видимо, отлично знал, к кому относится эта кличка,– значит: именно Игорь контролирует положение вокруг двора через мнимого царька Толяна – марионеточного божка. Однако хрипловатый в эту систему совершенно не вписывается, его Игорёк вряд ли станет выгораживать.
– Андрюха! Мы с тобой выросли в этом дворе,– Игорь ткнул оттопыренным пальцем в ту сторону, где располагался их двор, – Ты знаешь их всех, и их родителей. Давай будем снисходительны к этим отморозкам! Ведь из зоны – они вернутся совсем другими! Ты это прекрасно знаешь... У тебя здесь – младшая сестра, у меня – отец и мать!
– Хорошо... – Андрей отстранённо махнул рукой: «Слезу из меня вышибает! Зажравшийся сантиментик! Тебя-то взвод автоматчиков охраняет...»
Вошёл Сундук. Ему принесли табурет, стакан и миску. Только табурет поставили на почтительном расстоянии от стола.
– Помидоры маринованные любишь? – спросил у него Игорь, с насмешливой миной на лице, будто смотрел на неудачные выкрутасы Арлекина.
Сундук, выглядевший как побитая собака, чуть ожил:
– Да, конечно... – почти шёпотом выдавил Сундук, правда, сейчас ему больше подходило иное прозвище – Помятый Ящик, какой уже не один год использовали очень неаккуратно.
– Положи ему и налей! – распорядился хозяин помощнику. – Кстати, не знаешь: почему тебя прозвали «Сундуком» – просвети нас с гостем!
– Не знаю...
– Да – имён или прозвищ мы не выбираем – они выбирают нас... Ну, давай – накати. Чёкаться не будем. Давай – Андрей – не побрезгуй! К побеждённому надо быть великодушным! Помнишь – как Кутузов говорил?
– Это я помню... – невесело ответил Андрей: «Только мне не понятно: кто из нас выступает в роли побеждённого?»
– Да, там ещё эта – подруга его была. Приведи её – без неё шоу будет не полноценным!
– А где же ваш вожак – Толян – спортсмен, которому штанга на башку упала? – поинтересовался Игорь, пока ходили за Людмилой.
– Он успел удрать. – Ответил за Помятый Ящик Трелуцкий.
– Ха-ха! Так Андрюша всю банду вашу в одиночестве разметал? А вам люди ещё за охрану машин отстёгивают?! Храбрецы!
– А мы чё... Мы...
– Заткнись – урод! Я скажу тебе, когда можно будет рот открыть! А то станешь у меня не Сундуком, а Мусорным Жбаном! Понял?
Сундук безропотно кивнул.
Овсеева, после пережитого жуткого стресса, вообще представляла из себя жалостливое зрелище.
– А вот и наша красавица! – с сарказмом приветствовал её хозяин. – Налей даме бренди! Мой старый спортивный костюм тебе к лицу! – Людмила была переодета дворецким во что попало. Вероятно, он угадал, что это позабавит его хозяина.
– Ну, что – голубчики? «Сундук и Людмила»! Ха-ха-ха! Рассказывайте – герои, – какого чёрта вас понесло людей убивать?!
Сундук побледнел:
– А я чё... Я причём! Я того жмурика не трогал! Это тот любовничек... – Помятый Ящик затрясся.
– Кто же тебе это всё рассказал?
– Я сам...
– Ну – ты видишь? Андрей! – в полголоса обратился к нему Игорь. – Разве этот Побитый Ящик способен отважиться на крупное дело?
Андрей молчал. Сундук продолжал лепетать какой-то бред, но Игорь не собирался его выслушивать. Он резко повысил голос и надвинулся на прихвостня Толяна:
– Так – отморозок! Слушай меня! Тебе что? Мало того, что я плачу за гаражи? Урод – недоносок! Тебя какого .... туда потянуло?! Золотишка захотелось? А Мне теперь фарш из тебя хочется сделать для собачек! А за разгрузку фур на складе «Рубина» – мало вам отстегнули! Так вам ещё и портвейна два ящика – шестнадцать бутылок! – дали унести! Да ты – мразь – уже до конца жизни мне обязан!
– Мы... Мы...
– Где золото?
– Э-э...
– В кармане брюк лежало. Я его изъял, чтобы он не спульнул ненароком. Там отпечатков предостаточно для доказательства,– подсказал Трелуцкий.
– Мы подобрали...
– Так, Сундук! Кто убил?
– Я не убивал! Я потом увидел!
– Я всё равно узнаю! Под каток положу – слышал!
– Я не убивал! Мы на стройку за медью ходили. Потом увидели – толпа стояла...
– От кого ты узнал эту сказку про любовника?
– От ... – Сундук побледнел – он боялся выдать хрипловатого.
– От того типа в наручниках,– вдруг заговорила Людмила, чувства понемногу возвращались к ней; и она молила Бога лишь об одном – быстрее выбраться отсюда. Её ещё заметно трясло, и она выдавливала из себя слова, которыми надеялась спастись: – Я не ходила с ними...
– Она была с Толяном в моём подъезде,– подтвердил Андрей.
– Ясно! Ты пей вино – полегчает,– покровительственно посоветовал Игорь девушке.
– Я всё слышала... Этот им всё рассказал...
– Кто он такой?
– Не знаю... Сегодня появился... Отпустите меня, пожалуйста – я ничего не делала... – Овсева завыла и, размазывая ладонями остатки косметики, расплескала на пол остатки бренди.
– Не вой! Всё зависит от того, что ты будешь нам отвечать. Значит! Этот тип подготовил убийство? И подбил этого яйцеголового ублюдка? – Игорь кивнул в сторону Сундука.
– Они мне не говорили. Я думала, что они отправились за медью. Я с ними не ходила.
– Я полагаю: на убийство Хриплый решился, пронаблюдав сквозь ажурную ограду кафе за ходом развернувшейся там драмы,– негромко сообщил Андрей.
– Подожди, Андрюха, сейчас они тебе всё расскажут! Слушай меня – Сундук! Ты меня ещё плохо знаешь! Зато уже успел познакомиться с моими собачками?
Сундук позеленел до корней волос.
– Так вот! Ты сейчас пойдёшь и приведешь сюда своего кореша Толяна. И не дай Бог, чтобы вы ещё хоть раз вспомнили про любовнечка! Уяснил?
– Они ничего нового не скажут. Мне уже ясно – кто убил. Доказательства лежат в кармане, – Андрей побоялся, что подельники Толяна разболтают боссу про его позорное изгнание из дома, – Но они спёрли ещё и движок с крана, – напомнил он Игорю.
– Его нам продал сторож со стройки музтеатра. За портвейн.
– Послушай, Андрюша – ты становишься мелочным! Этот кран уже лет двадцать там ржавеет! Его давно пора на металлолом снести.
– Я и не хотел их сдавать за движок – если бы не кольца...
– Слушай, я уже начинаю уважать наших ... участковых. В детстве я думал: там одни стукачи работают! Только стекло любимой учительнице высадишь – уже волокут в кабинет... Но ты...
– Я самый обычный мент... – тихо заявил Андрей.
– Так! Запомни – Сундук! Надолго запомни моих собачек! Если ещё раз ты с Толяном влипнешь! В подобное дерьмо! Я заставлю вас обоих медленно прожевать собственные внутренности! Ты понял?
– Да... Конечно... Это всё тот...
– Пшёл... Выкинь его! И эту тоже...
– Только – умолчав о воровстве мотора, за которое их на сто процентов не посадят! Мы создадим им медвежью услугу. Поскольку это их железное алиби в непричастности к убийству с последующим ограблением... – спокойно изложил Трелуцкий, когда посторонние покинули помещение.
Игорь неопределённо пожал плечами и поспешил переменить тему:
– Давай ещё по одной, потом звоним майору...
– Ты же обещал подполковнику?
– Так! Дружище! Не придирайся к словам – я не очень щепетилен к погонным звёздам!
Но Андрея уже взволновала другая мысль: «... фуры на складе «Рубина»!» А ведь фасад особняка выходит на задворки бывшего секретного завода. А гаражи – примыкают к его стене, ведь гараж – спереди те же самые ворота!» – Андрей уловил в этом какую-то, пока не ясную связь. Он решил кое-что проверить.
– Прости, Игорёк, а где здесь э-э?
– Туалет – на каждом этаже. Сам найдёшь. Итальянский фаянс далеко блестит!
– Постараюсь. Я, наверное, оденусь к приезду майора.
– А ты – карьерист – начальству кланяешься!
– Не очень усердно! Пока всего одна маленькая звёздочка!
– Ничего, будет и большая!
– Спасибо, за пожелание.
– Выпьем за это!
– Пока воздержусь.
– Хм! – Игорь опять усмехнулся.
Андрей вышел. Делая вид, что ищет туалет, он вышел на мансарду в фасадной части. Чуть отодвинув тяжёлую дорогую штору, он увидел тёмную улицу, крыши гаражей за ветвями каштанов вдоль улицы и мрачные, неосвещённые корпуса цехов завода.
– Что вы тут ищите?
Андрей обернулся, за ним следил дворецкий.
– Свои вещи и туалет...
– ... Тут у нас один Рембо объявился! В одиночку банды ловит... Ха-ха-ха! – услышал Андрей, возвращаясь на веранду. Игорь разговаривал с кем-то по телефону. Он сидел уже в домашнем халате, Ирина тоже прикрыла свою наготу.
– Сейчас приедут! – почти торжественно объявил хозяин, положив трубку. – Ну – садись. Мясо уже остыло. Давай – не будь олухом! Ты сегодня – герой! Эх – Андрюха!
Они выпили и закусили свежим шашлыком. Всё это время Трелуцкий обдумывал ситуацию, в какой очутился: «А ведь, по сути дела, этот босс отмазал лихих металлокопателей! И только ли из-за воспоминаний детства! Да – они вместе гоняли по крышам гаражей и обрывали груши в уцелевшем частном секторе. Потом судьбы пацанов разделились более чем перпендикулярно! С другой стороны...» – Андрей огляделся вокруг, – «искусные декоры из металла украшали интерьеры комнат; красивые, но – одновременно – прочные решётки на окнах; массивные ворота... Не на «ржавеющих» ли станках «Рубина» из ворованного металла всё это сделано?! Похоже, здесь налажен хороший бизнес-с! И ювелирные брелюшки не последняя его статья! Так что же мы имеем: убийство вблизи «Радуги» в общем-то, раскрыто. Но что-то совершенно особое кроется – судя по всему – где-то в тёмных цехах «Рубина»». Андрей попытался осторожно прозондировать почву.
– Игорь?
– Послушай, когда ты так ко мне обращаешься – из тебя из кожи вон лезет участковый! Андрюха – помнишь: как мы звали друг друга в детстве, в археологическом кружке?
– Смутно...
– Тебя звали: Жираф – ты был самый долговязый!
– А тебя – Тюлень! Самый полный.
– Ладно, Жираф – что ты хотел?
– Ты как-то сказал, что эти типы разгружали твои фуры на «Рубине»?
– Ну! Труд делает людей даже из таких обезьян! Этот Хриплый тоже был с ними: его сегодня приняли на работу. Он только что отсидел – где же ему работать – разве что фуры грузить...
– Да. Но я слышал, что все заводы оборонки уже давно стоят?
– Так и есть! Только наполовину. Часть цехов действительно стоит. В них нет станков – их отделывают под новый торговый комплекс. Потом и в остальных цехах поменяем оборудование. И они будут работать по спецзаказам.
– Ясно!
– Кто хочет вкалывать и зарабатывать бабки, тот и сейчас будет трудиться...
Кстати? Жираф? У тебя есть пистолет?
– Нет – мне ещё не выдали. Наш отдел вообще мало получает оружия в последнее время. Наверно оно до нас не доходит... – Андрей умолчал о том трофейном нагане, который час назад сослужил ему верную службу.
– А мне показалось: там на дороге ты держал Хриплого на мушке?
– Я блефовал...
– Хах-ха-ха! Круто ты их! Действительно круто! Хоть какая-то польза от американских боевиков получилась: наша милиция посмотрела, как шевелиться надо!
В коридоре, ведущем к веранде, послышался шум и голоса. Хозяин встал, чтобы поприветствовать гостей в форме:
– Михаил! Проходи, присаживайся! Капитан! Очень приятно – Игорь! Проходи – вон стул.
Андрей тоже встал поприветствовать в свою очередь: – Здравия...
– Садись, садись – Андрюша – мне уже всё доложили – Молодец! Я – Михаил Владимирович – из Кировского райотдела. А капитан – старший участковый из Пролетарского!
– Я слышал о Вас от коллег! А товарища Вартаняна – я знаю! – от ребят своего отдела Андрей слышал, что Михаил Владимирович Боговеров (между собой рядовые называли его: Майор-апостол) имел по матери армянские корни и тесно дружил со старшим участковым Вартаняном.
– Ну, расскажи подробности,– попросил майор.
Андрей замялся в нерешительности: он думал, как бы избежать оглашения собственного бегства из родной квартиры. Майор же интерпретировал его замешательство по-иному и сказал:
– Андрей – мы все здесь, старые друзья! Не обижай нас, пожалуйста, недоверием друг к другу!
Как бы в подтверждение этого, Игорь налил всем водки:
– Давайте выпьем – друзья! Между прочим – мы с Андреем вместе учились! – не без гордости объявил хозяин.
– Очень хорошо – когда встречаются давние друзья! – заметил капитан.
Андрей обстоятельно сообщил о произошедшем в гаражах – рассказчиком он был превосходным, да и чего греха таить: ему льстили и внимание, и даже некоторый восторг слушателей.
– Здорово! Ну – этих дворовых мы ещё допросим!
– Но я уверен, что они лишь застали конец трагедии. Они не осмелились бы вынашивать подобные планы, тем более, что их лидера, которому они привыкли доверяться – с ними не было. Толян остался здесь, поскольку сразу почувствовал неприязнь к Хрипловатому. Тот выбивал из под него дворовой трон. К тому же, ему не терпелось заняться любовью с Овсеевой...
Игорь с некоторой благодарностью посмотрел на Андрея – до сего момента, о ржавом движке с крана не было обмолвлено ни слова.
– Но в сквер возле «Радуги» эти голубчики нагрянули неспроста! Мы их расколем на перекрёстном и параллельном допросе – где-то они соврутся! У нас есть показания ещё очень ценных свидетелей! – Уверенно заявил майор. – В кафе отдыхал начинающий писатель – он запомнил потрясающие подробности!
– Да, вот насчёт писателя! Сундук, в ходе хвастовства среди гаражей, упомянул, что видел некоего пишущего с девушкой или женщиной? Когда они группой подошли к скверу, подельники Толяна, разгружавшие с ним фуры, были увлечены авторитетом бывалого бандита. Они сколько-то времени крутились вблизи кафе – видимо решили поразвлечься на заработанные на складах гроши или просто пропустить по стаканчику. Вероятно, здесь и состоялось их знакомство со сторожем с заброшенной стройки музтеатра, который и предложил им собрать металлолом в обмен на портвейн.
Игорь несколько недовольно выпятил нижнюю губу и отвернулся.
Андрей не обратил на то внимания, продолжая:
– Хрипловатый не пошёл с ними. А остался в сквере, решив обобрать бомжей. И тут преступник стал свидетелем развернувшейся драмы. Потом он несколько раз пересказал им подробности дела. Тёртый калач! Он знал, если вдруг всё накроется, то словоохотливый Сундук, первым расколется на допросах и будет представлен как главный подозреваемый. Для этого же он дал им всем обвертеть приобретение и тем самым его сильно облапать пальцами!
– Понятно – единственное, что явилось для бандита полной неожиданностью – это ночное рандеву по крышам Андрея! – проговорил капитан.
– Да – последней загадкой в этом деле остаётся дама писателя. Её заметили многие – она сильно нервничала, встревожено озиралась. Кто-то напугал её перед входом в кафе.
– Вполне возможно она стала свидетельницей разборки между Хрипловатым и бомжами?
– Это верно! – подтвердил Игорь. – Я беседовал с хозяином кафе и знаю многие подробности дела. В зале находился некто пишущий, его заметила одна симпатичная барменша – он даже строил ей глазки. Девушка видела и даму, но когда они с писателем мило беседовали, та особа приревновала и быстро ушла!
– Мы уже допросили этого – писателя! Он ушёл от следователя с час назад. Подробно описал всё, что происходило в зале весь вечер. Однако о подруге лишь в двух словах – она подсела к нему случайно: за его столиком в углу оставалось единственное свободное место! – подключился к обсуждению Майор-апостол.
– Ещё один любовничек – на нашу голову... – пошутил капитан.
– Не думаю, что это имеет отношение к делу – ибо из кафе убийцу никто не видел. Убийство произошло в укромном закоулке. Даже в сквере никто ничего не заподозрил, пока сама партнёрша танцора не закричала, обнаружив труп. – Закончил Михаил Владимирович. – Ладно – друзья – нам пора. Спасибо! Андрей – я лично позвоню Гарисееву, расскажу ему... Ты – просто – герой! Но не зазнавайся! Надеюсь, скоро ещё увидимся...
– Спасибо, Буду рад встрече! Но я тоже пойду – всю ночь на ногах...
– Если хочешь – мы тебя подвезём?
– Он живёт в этом же дворе! Ты же не женат – Жираф? Так мы его звали в детстве,– пояснил Игорь гостям из органов.
– Ну, тогда, ещё раз – счастливо оставаться!
– Андрей? Может, переночуешь? Ещё выпьем, посидим?!
– Спасибо, но я еле стою на ногах! А завтра мне надо ехать на Левый берег.
– Зачем? Если не секрет? ... Да не секретничай – Жираф! Я знаю ещё больше тебя! Придётся тебе всё же у меня задержаться!
– Цель неогласима! У меня там встреча... – уклончиво ответил Андрей.
– Да – встреча... Уж не с господином Граненковым ли? Случайно? Всё – можешь и не отвечать! Точно – с ним!
– Ты его знаешь?
– Давай ещё по шашлычку?
– Игорь – я уже сыт! Спасибо! Давай просто выпьем и посидим, покурим, ели хочешь?
– Конечно! Кирилл крупнейший махинатор и самый прикольный тип, каких я знаю. Не подумай – я его не закладываю! Все операции его наверняка кристально чистые перед законом. А перед Богом?! То пускай Он судит! Граненков весьма ловок в бизнесе! Кроме того – страшный бабник! Многие миллионщики до гладеньких тел падкие, но этот – исключительный развратник. Малолеток и голубых – нет – я, во всяком случае, не знаю за ним таких грехов! А я бы пронюхал первым – надо отдать должное – брезгует… Но гарем наколлекционировал громадный! И ещё не остановился! Боссы, вроде меня, вынуждены приставлять охрану к своим пташкам. Дабы Султан не распускал слюни и лапы, да не ввязываться потом с ним в гнилые разборки из-за баб. Итак мокрухи кругом...
– Его коронованное имя: Султан?
– Ха-ха! Ты уже его и короновал! Да... Держится он хорошо: пунктуален, всё вспомнит, никого не забудет! Умеет всё гладко уладить – есть такие личности. Воры в законе его особо не обижают... «Кавказскую пленницу» помнишь? «Если б я был султан – то имел б трёх жён... тра-та-та и так далее? Ну, в таком духе...
– Понятно...
– Я даже предполагаю, зачем он тебя позвал!
– Не только меня – ещё и друга. Ещё одного лейтенанта. Моего соседа по участку.
– Тебя наверно удивило, что в городе столпотворение ювелиров? Ведь тот лысоватый «любовничек» из «Радуги» – довольно известный ювелир из Новосибирска! Фирму «Сокровища Матушки Сибири» слышал?
– Не очень... Как-то мне пока бриллиантовый дым спать не мешает...
– Ничего страшного или странного тут нет, – продолжил Игорь. – У этого сексуального маньяка – новая юная подружка. Немного не в моём вкусе, но ничего себе... Так вот – она уже подросла за этот год: из секретарши превратилась в ночного ангелочка. И, если так пойдёт, скоро сможет преподнести миру кого-нибудь. И у неё скоро день рождения. В светских кругах Ростова уже обсуждают приблизительную сумму будущего банкета и всех подарков. Говорят, он заказал голландской судоверфи двухпалубный теплоход с её именем на борту.
– А количество жертв и покойников данного действа никто не обсуждает?
– Ха-ха-ха! А ты саркастичен! Это будет уже позже... Такие мелочи сейчас никого не волнуют!
– Ну а как жена его мирится с этим?
– Очень просто! Мой дорогой! Сумма, очевидно, её тоже устраивает. А в постели в таковых семьях стараются обходиться без лишних эмоций – комнат в доме предостаточно... Так что, возможно, они с муженьком не слишком часто встречаются, чтобы обсудить семейные проблемы.
– Ясно! Ну – спасибо за угощения! Мне действительно пора...
– Всё-таки ты не благодарный: сколько волка не корми, он всё равно смоется...
– Прости – посидим как-нибудь в другой раз!
– Счастливо! Надеюсь, завтра на Левом берегу никто стрелять не станет, разве что из бутылок шампанского.
– Надеюсь...


***

Андрей направился в сторону своего двора. Только возвращаться ему было некуда. Поэтому, свернув в проулок между двором и частным сектором. Он обогнул квартал и снова вернулся на Театральный проспект. Сюда же выходили главные ввозные ворота «Рубина». Андрей прислушался, пока тихо. Он перешёл пустынный проспект и посмотрел на часы: почти три ночи.
Вдруг послышался нарастающий гул мощных моторов. По Театральному от Дона подымались тяжелогруженые машины. Вот они осветили дальними фарами проспект. «КрАЗ» и «КамАЗ» с оборудованием для погрузки металлолома быстро приближались. Тут мигнула вывеска возле ворот: «Берегись автомобиля!» – и ближние к Трелуцкому ворота открылись. Он вовремя затерялся за стволами высокорослых тополей, вдоль улицы. Из ворот вышли двое охранников с пистолетами и дубинками на поясах, с рацией – в полной экипировке,– и придирчиво осмотрели улицу. «КрАЗ» и «КамАЗ», не задерживаясь, въехали внутрь. И тут на проспекте с противоположной стороны появились ещё три подобных грузовика: «Мазы» и трёхосный «ЗИЛ» также скрылись за воротами.
– Значит «Рубин» замыкает на себя многие пункты металлолома. По семьдесят – восемьдесят тонн за ночь! Приблизительно... Вот вам и молчание ягнят! Простой многих постсоветских заводов – удобная ширма для махинаторов: разномастных Тюленей и Султанов... Они за гроши скупают всё, что плохо лежит – многочисленные Сундуки даром приносят. Используя дешёвую рабсилу извлекают самые ценные материалы, кладут себе в карман барыши и почти даром украшают свои дворцы вычурными орнаментами. А все остальные согласны служить им, лишь бы перехватить какие-нибудь крохи с роскошного стола. Простой участковый в этой системе ничего изменить не сможет … даже любые кризисы не меняют ситуации: бедные становятся ещё беднее – крутые ещё круче! – Трелуцкий тронулся вниз по Театральному. Сейчас он мечтал лишь об уютной комнате на опорном пункте и составленных в ряд стульях... Минут через сорок лейтенант вновь очутился на 13-й Линии – до опорного пункта оставалось метров с полтораста, когда новая идея озарила его и отогнала сон – минуту назад такой желанный!
– А где-то я уже слышал про одного загадочного писателя? Так-так... В Нахичевани... Да на Тринадцатой же Линии – несчастливое число! Так – бабка одна жаловалась несколько раз на стук печатной машинки! Кляузы строчила на сожителей по коммуналке – так это ж возле зелёной калитки! Вот и вернулись – откуда пришли! Как говорится: что само ушло, само может и вернуться...


Глава восьмая.
Дом на 13-й Линии.
*

Андрей Трелуцкий остановился под здоровенным тополем напротив высокой арки. Он неплохо знал свой район, но, ещё служа в армии на границе в Карелии, хорошо запомнил, что в ночной ситуации никогда не лишнее внимательно осмотреться и оценить расстановку вещей. Всё вокруг: и улица, и арка – потонули в густом мраке. Однако Андрей разглядел, что арка делит дом, выходящий фасадом на 13-ю Линию, на две неравные части. Справа располагалось куда больше окон. Зато слева был приделан флигель, где разместилось известное кафе "На 13-й" – "Зона примирения". Апартаменты Нины Фёдоровны – толстой владелицы необычной забегаловки – заняли ещё две квартиры на первом этаже плюс почти все подвальные помещения дома. Об этом можно было догадаться по наличию евро окон и толстых металлических решёток.
"Классно она тут нааккупировала территорий! Постоянство клиентуры обеспечивает хороший доход и защищённость от частых проверок. Хотя пиво и вино здесь часто бывают разбодяженными, самая дешёвая водка – явно палёная! А коньяк нахичеванского разлива отчётливо отдаёт качественным, подкрашенным самогоном. Производимым, кстати, на верхнем этаже этого же дома некой Бабой Плашей – бывшей кухаркой с парохода, давней приятельницей хозяйки бара. Там же имеется отдельная комната, где помощницы по кухне могут при случае обслужить богатенького клиента. Только вымотанным за сутки дежурства сержантам да участковым всё уже до фонаря, к тому ж за марочную водку платить втридорога,– где столько взять-то простому служивому? А на третий этаж вообще поднимаются почти исключительно торгаши. Да, убогое – на вид – кафе приносит неплохой доход! А может это и не единственный источник барышей?" – подумал лейтенант. – "И здесь эти массивные решётки?! Ох уж дорвались вы до дешёвого металла – господа бизнесмены! Для вас неугомонный Сундук со своими корешами старается – все стройки уже в городе обчистил!" – заметил про себя Андрей.
Только одно окно на верхнем этаже, под двускатной крышей здания, буквально горело от сверхдостатка иллюминации. Оттуда доносился шум пирушки и подвывание "попсы".
– Хм! Никак не успокоятся!
Вдруг Андрюша заметил рядом, на балконе, сидящую на одном стуле, парочку и два огонька от сигарет.
– Так это ж писатель со своей кралей и есть! Они самые! Оба здесь! – негромко воскликнул он. – Ничего – сейчас я с вами помечтаю!
Андрей смело шагнул в чернеющую арку, ведущую во двор, спугнув при этом местную наркоту. Впрочем, во дворе было также темно, – лишь кошачьи зрачки зелено-жёлтыми фонариками пытались разредить абсолютный мрак.
– Шухер! Менты! – словно эхо колючим шепотком понеслось впереди Андрея, и неразличимые злобные тени расползались по углам и подвалам, заставляя зеленовато-жёлтые фонарики трассировать в разные стороны: то исчезать, то таинственным образом появляться в новом месте.
По крутой лестнице старого, ещё с деревянными перегородками дома Трелуцкий быстро и осторожно поднялся на два с половиной этажа. Нужную дверь он определил без дополнительных усилий: по доносившимся из-за неё звукам. Но лейтенант не поторопился постучать, а, прислушиваясь, остановился на лестничной площадке между этажами. Слева от него находилось распахнутое настежь высокое окно подъезда. Оно поднималось вверх чуть ли не до чердака, тогда как внизу упиралось в широкий подоконник. Андрей слегка просунул голову: за окном продолжала пересвистываться наркота; оповещая своих собратьев, что поблизости присутствует милиция. Наркоманы были абсолютно уверены в том, что в одиночку к ним в логово никто посторонний не сунется.
Однако пендюжники, – что в городе Ростове означает: пьющие дюже много, – в отмеченной Андреем квартире, были увлечены разговором и никак не отреагировали на предупреждения. Ведь они сидели у себя дома и наслаждались уникальными плодами трёхлетней российской демократии, отменившей принудительное лечение алкоголизма. Участковый увидел, что бетонное основание балконов на третьем этаже всего на полметра выше плоскости подоконника в подъезде. Правый от окна, – за каким притих офицер милиции – балкон был ярко освещён через распахнутую дверь, и оттуда доносились подпитые голоса....
– Кровищи там разлилось! – донеслось до слуха Андрея.
– Чётко его полосонули... Молодой парень – жалко...
– Понятно! Но не нас с тобой – Филимон – спросили, кого резать?
– Из-за бабы! Тьфу! Пострадал бедолага... Этих стерв – душить надо! А он ей колечки хотел отвесить, – ответил тот, кого окрестили Филимоном.
– А где же колечки?
– У лысого, он же кокнул...
– Э-э – ребятки, да вы тоже побывали в "Радуге"! – невольно воскликнул Трелуцкий. – Это уже на Саргассово море похоже: всех, кто мимо проплывает, затягивает к себе и не отпускает! Ещё бы – Сокровища Амазонок – проснулись из небытия... Многим – я чувствую – это дорого будет стоить!
– Я теперь – неделю уж – на стройке работаю. Как раз напротив Кировского... Ну, мы сегодня со сторожем шабашечку... И задержались малёха – пошли в кафе, закуски взять. А там один хмырь, видно, что сиделый, но противный такой – хриплый... Бродяг стал трусить. До нас с Кальком дободаться хотел, но я ему быстро показал: что и почём! Отвалил. Ну, мы пошли к себе... Мало показалось. Тут из соседнего квартала типы: продай меди? Я туда-сюда – сошлись: дали портвейна четыре флакона, сверху стольник. Мы опять в кафе, а там ментов!
– А я тебе говорю: есть сейчас электромагнитные установки – настроить можно на любого! И будешь делать, что сказано! Убить заставят любого! Может тот лысый и не хотел – дали установку: "Убрать!" И всё...
– Да, конечно! Не хотел! Небось, золотишко увидел, так подпрыгнул и облизнулся, как шакал! У хапуг нынешних – на золото аллергия!
– Понос кровавый...
– Нет, ты послушай, – не унимался голос Филимона, – На прошлой неделе, прихожу я на свой "Рубин". Ну, как всегда, надеваю костюм, достаю электроды... Но в шкафу, в уголочке, у меня стоит "красотуля". Ну – я зарядил десять на десять капель, чтоб подлечиться. Закусил сальцем... Подхожу к аппарату. Работы особой нет, так – маюсь... Вдруг подходит этот ... прилизанный. В костюмчике, как при Советах директор перед парткомом, я его раньше не видел в цеху. Говорит мне: "Сегодня у вас будет необычное задание". Противно так, я не привык, чтобы мужики так сюсюкали. С прежним мастером мы были накоротке – вместе выпьем да закусим, а тут... Приходим мы в восемнадцатый цех. Смотрю – под брезентом на подставках... Я сначала не понял – продумал ситуацию. Глиссера, что ли? Он подвёл меня и спрашивает: "Вы без шва варить можете?" Я отвечаю, как привык: "Швы – бывают у пьяного хирурга, а у сварщика Филимона – бывают узлы!" Он мне: "Посмотрим... А по дюралю сможете, операционным швом?" Я ему...
– Так – короче, Филимон! Портвейн стынет!
– Ну, туда-сюда: гляжу: машина или катер такой – странный! Снизу плоский, треугольный, если сверху – профиль... А электроники в нём – напичкано узлов! И варить надо низким током – не то погорят все процессоры...
– Ну, ты – процессор хренов... Давай, нагрел стакан – накати, потом причёсывать будешь!
– Да правду же! Всего сотку принял – трезвый же был... Такая штуковина если подлетит незаметно – а двигатель у неё особый, я сразу прикинул! Направит она поля и – ты – зомб!
– Да хватит пугать!
– Я тебе говорю: наши заводы через подставы американские, чуркам каким-то продали. Они русаков ненавидят. Вот и задумали установку, чтобы мы друг друга истребили...
– Хрен дождутся! – бросив свой вызов в ночь, Андрей решил, что бесполезно высиживаться в тёмном подъезде до окончания спора и – громкий стук в дверь заставил спорщиков притихнуть.
– Кто там?! Баба Плаша – к тебе наверно? Из кафе?
Отворившись, входная выпустила на лестницу потоки света.
– Кто здесь? – капризно взвизгнув, с вызовом спросил бабский голос. – Никого?!
– Здравствуйте, товарищи пендюжники! Всем спокойно! Продолжайте оставаться на своих местах! – Андрей не стал дожидаться, пока ему откроют. Он шустро скатился по деревянным перилам на пол-этажа, вскочил на подоконник... Когда дверь снова захлопнулась, лейтенант лихо перемахнул через поручни балкона. Под его башмаками зазвенели, рассыпаясь по бетону, ряды пустых бутылок. Тем не менее, Андрей не оступился – в его руке грозно воронел трофейный немецкий наган.
– Что здесь за шум? Соседи жалуются – порядок нарушаете?
– Мы ничего – сидим, ужинаем....
– В три часа ночи?
– Только что со смены пришли!
– Кто это со смены? Ты? Да ты уже забыл, когда проходную в последний раз видел во сне!
На кухне коммуналки сидели пятеро. Все они были достаточно хорошо знакомы Андрею: неисправимые и неискоренимые российские пендюжники, изрядно намозолившие ему глаза.
Коммуналка была на четырёх хозяев. Но фактически здесь проживало восемь человек. Первая от входной двери квартира значилась за бабой Плашей – известной во всей округе самогонщицей. У неё было две неодинаковые комнатки. Та, что побольше, служила жилищем, – а в меньшей каморке – стояла прочная полутораспальная кровать с двойным матрасом. На ней по секс заказу обслуживали клиентов две фигуристые помощницы хозяйки кафе, что на первом этаже. Баба Плаша и хозяйка дружили издавна, так что торговля, как спиртным, так и интимным шла безостановочно; а дверь в коммуналку надолго никогда не закрывалась. Тут всегда было людно и нескучно. Но сейчас баба Плаша проворно юркнула в свои апартаменты и закрыла дверь.
Вторая, закрытая, дверь в прихожей принадлежала как раз начинающему писателю – за ней было тихо.
Ещё три двери открывались во второй коридорчик, выходивший в кухню. Две смежные комнаты и, следовательно, одна входная дверь принадлежали престарелой учительнице и её разбитному сыну – сварщику Филимону. Кроме них в этих двух комнатах официально числились жена и дочь Филимона. Последнее время, из-за непрекращающихся пьянок горесварщика, они чаще жили у матери супруги на 35-й Линии. Оба владельца – и мать, и сын почти безвылазно сидели на кухне. Мать – на шатающемся стуле в углу и буровила невесть что: и про Сталина, и про Черчилля, и про новых русских, – про всех им подобных. Она совсем не брезговала спиртным и уже нагрузилась им прилично.
Третьим – обитал Вадик-рыбак. Полуголый здоровяк – лишь в крутых наколках да в плавках, он сидел на табурете с «Примой» в мундштуке и в крепких зубах, перед дверью, распахнутой на общий балкон. На каком-то жалком клочке этой же жилплощади была прописана и его престарелая мать; и благо, что её забрала к себе более обеспеченная сестра Рыбака в трёхкомнатную квартиру в Александровке. Именно из его окна, выходившего на 13-ю Линию, вырывалась музыка.
Четвёртым на кухне был Толик-Гусь – из хаты напротив, такой же убогой коммуналки.
Пятым здесь очутился Вован из дома напротив, в этом же дворе. В трезвые дни он ещё кое-как шоферил на приватизированном «ЗИЛе» с кибиткой. Но сегодня ему было уже явно не до руля.
Лейтенант небрежно сунул оружие за пояс и твёрдо переступил через ноги онемевшего от внезапности Рыбака.
– Где же ваш портвейн? Угостили бы!
– Мэ-э... – единственное, что смог промычать Толян-Гусь.
– Гусь – посмотри, там же оставалось! – ответил за него более уверенный в себе Вован.
Андрей повертел в руках бутылку – тот самый, что и у Сундука.
– А знаешь ли – Господин Гусь – с кем ты пил в "Радуге"? ... С матёрым мокрушником! Так что тебя могут счесть за соучастника!
– Я... я... Всё время со сторожем...
– Да-да! Знаем, как на Музкомедии стали пропадать электродвигатели и кабеля...
Вместе с Филимоном, Вован и Гусь сидели возле обеденного стола заставленного стаканами и уже скудной закуской. В мойке, за спиной Толяна-Гуся, заставленной до верха грязной посудой непрерывно лилась вода.
– Между прочим, соседка снизу мне все пороги оббила! Вы её топите регулярно! Что – кран повернуть уже не в состоянии? – Андрей закрыл воду.
– Вот собака – настучала! – высказал у двери Вадим.
– Ты ещё голос мне поднимаешь? Рыбак самогонный! Молчал бы – пока тебе на годик не настучали в места не столь отдалённые! Что? На работу не торопимся устраиваться?
– А куда прикажешь устраиваться? Начальник? Заводы стоят. Вот – пошёл на стройку – два месяца задерживают получку! На что жить? Скажи? – вступился за кореша Гусь, пряча за ногой у стола недопитую бутылку самогона.
– Заводы стоят для тех, кто не хочет вкалывать! – вспомнил Андрей, слова Игоря.
– Поди, попробуй...
– Гусь – ты хоть на половину свою коробочку прикрыть не можешь? Люди спят! Сам гулеванишь день-деньской, так другим не мешай отдыхать!
– А вот сосед мой всё время на машинке стучит – печатает! Ему никто не указ, что он там печатает? А сегодня с шалавой...
– Плаша! Не стучи на пацана! Парень молодой, надеется разбогатеть – как Шолохов...
– Тебе-то он не мешает!
– Тише вы! – остановил зарождающуюся перепалку Трелуцкий. – Ты выключишь, наконец, свой магнитофон – Рыбак? …
– Сейчас… – Рыбак исчез в своей комнате. Музыка стихла.
– И с писателем разберёмся. А потом и к вам загляну, Платонида Ивановна, проверю – всё ли как надо! Синьки в чан, сколько сыпешь? Людей как травишь? – поинтересовался участковый.
– А чё ко мне заходить?! У меня всё в порядке... – Баба Плаша мгновенно захлопнула дверь.
– Так-то – будет знать, как стучать на людей... – хихикнул Гусь.
– Ладно, мужики, я пойду с писателем переговорю – дело есть! Ясно! Чтоб здесь тишина стояла! Понял – Филимон?
– А мы что... Тут спорили – есть ведь сейчас установки, что можно навести, скажем, на вас – к примеру, я говорю – и задурить, и заставить убить кого-нибудь?
– Так – ты, похоже, тоже уже сочинитель! Только, после мне расскажешь. Тихо здесь – господа тунеядцы и алкоголики! Ясно?
– Иди – начальник. Нам повторять не надо, – буркнул Гусь.
– Да – мой тебе совет – Гусь. Если тебя прижмут за кражу движка с крана, не вздумай отпираться! Иначе отпечатка пальцев с любой из этих бутылок может оказаться достаточно для того, чтобы ты загремел совсем по другой статье!

**

Андрей постучал в дверь писателя.
– Кто там? – послышался вопрос, но дверь уже открылась.
– Здрасте. Опять милиция...
– Доброй ночи! Не – опять, а – снова! – пожелал Андрей, напустив на лицо излишнюю серьёзность.
– Входите!
– Не спится?
– Так – не очень...
– Соседи не беспокоят?
– Так – иногда, по мелочам. – Поморщился Вилискунов, не вдаваясь в подробности.
– А где же ваша подруга?
– На балконе. Там свежей. Хорошо там: с Дона ветерок.
– Нет. Уж лучше в комнате. Пригласите её. И свет – если можно!
– Можно. – Свет зажёгся в старой запылённой люстре.
– А у вас тут... Холостякуете?
– Да, всё руки не доходят – прибраться.
– Ну конечно – всё творческие замыслы мешают! – усмехнулся Андрей.
– Здравствуйте.– Поздоровалась особа, зашедшая с балкона. – Скорее всего, мешает то, что в нашей стране творческие замыслы, трудно воплотить в жизнь и потом прожить на это. – Ответила она за своего пишущего друга.
– Доброй ночи, – повторил своё приветствие участковый, – Меня – Андрей Викторович. Обойдёмся без церемоний – я участковый. Присаживайтесь, мы побеседуем.
– Валерия.
– Валерия... Я всё понимаю... Но вы бы хоть помогли сверхзанятому литератору прибраться тут.
– Я у него впервые...
– Отлично! Тогда всё ещё поправимо! – Андрей помолчал немного, потом спросил: Вы познакомились в «Радуге»?
– Да, – ответил Александр, – я так и понял: вы по тому поводу. Только я, кажется, уже всё изложил в Кировском РОВД.
– Конечно! Я в курсе. Тем не менее: во-первых, я не только по тому поводу! Вы беспокоите соседей стуком пишущей машинки!
– По-моему – этих соседей беспокоит, скорее всего, лишь то, что водка даром не льётся из крана! – заметила колкая на язык Валерия.
– Позвольте? Господа писатели! Кто бы они ни были – после одиннадцати, попрошу!
– Хорошо, хорошо... – не стал возражать Вилискунов.
– А вы можете угомонить их после одиннадцати?! – с лёгкой издёвкой полюбопытствовала Валерия.
– Я обещаю это попытаться сделать. Договорились?
– Конечно, – опять заверил Александр, не выражая, правда, больших надежд по поводу обещанного.
– Ну, а теперь – второе и главное! Мы, конечно, допросили по делу в «Радуге» всех – кто был в зале. Ваши сведения нам тоже очень помогли. Спасибо за исчерпывающие подробности, видимо, сказался опыт писателя?
– Я ещё только учусь...
– И подаёте надежды! Что, кстати, сейчас пишите? Мне любопытно?
– Так – всякую чепуху...
– Например?
– С примерами придётся подождать.
– А у меня, между прочим, есть для вас преинтересный сюжетик. Имейте в виду!
– Спасибо, обязательно воспользуюсь!
– Договорились. Однако если всё просуммировать Андрей для пущей убедительности порылся в своём неизменном карманном блокноте. У нас кое-что не сходится!
– И что же?
– Вы думаете, тот лысый любовник смог проткнуть здоровенного парня шампуром?
– Не думаю. Но, если он предполагал, возможно, у него было другое оружие. Ревность не возникает в одночасье...
– Да – только в этом случае, готовящий убийство из ревности лысоватый – как вы сами его описали – скорее бы запасся пистолетом. Так вернее и проще!
– Андрей Викторович, я вовсе не утверждаю, что убийца лысый в безрукавке. Я высказал то, что видел.
– И мы вам много признательны! Что вы увидели столько интересного вокруг. Но вы, почему-то, не заметили того, кто оказался с вами рядом?
– Вот вы о чём?
– Именно!
– Мы ж вам сказали, что были в кафе вместе лишь какое-то, очень непродолжительное время. Но Валерия, не предупредив меня, ушла раньше. Об убийстве ещё никто и не подозревал,– Александр умолчал о том, что именно Валерия – первой заподозрила неладное.
– Это я помню... И в этом-то и соль! Потому, что убийство должно было произойти до того, когда все увидели труп. Совершенно очевидно, что не будь у преступника хотя бы минут пяти, чтобы убрать улики и несколько оттащить умирающего от истинного места преступления; благо что закоулки аллеи уже опустели. Затем – ему оставалось лишь подсунуть на видное место окровавленный шампур и скрыться. Он бы вряд ли отважился проткнуть того несчастного,– зная, что с минуты на минуту к нему для заключения сделки подойдёт лысоватый. У преступника было именно пять-семь минут в запасе, и он их использовал весьма умело!
– Орудием убийства, – продолжал Андрей, – скорее всего, стал кухонный нож для разделки мяса. Было жарко, а на кухне тем более – дверь в подсобку не закрывается: посетителей валом – повару надо везде успеть. Ножи и шампур лежали вместе – план возник сам собой, поскольку все следили за спектаклем, устроенным для того; чтобы ни у кого не возникло подозрение, что у них на глазах перепродаётся в большом количестве золото, добытое сомнительным способом! Ибо изделия, задействованные в этом деле, являются прекрасными копиями статуэток Амазонок! Исчезнувшими две с лишним тысячи лет назад!
Для совершения такой сделки, продавцы готовы были на любые ухищрения; и они почти добились своего. Все следили за перемещением по площадке лысого и партнёров танца; но, конечно, никто в этот момент не старался заметить маленький свёрток, методично переходивший из рук в руки. И уж тем более никто заметил, что кто-то приготовился за оградой кафе и, словно сжатая пружина, уже готов нанести выверенный смертельный удар! И – как только танцор зашёл за неосвещённый угол служебной пристройки к кафе, дабы совершить наметившуюся сделку. Ведь это были достаточно известные в соответствующих кругах ювелиры! Именно тут – кто-то, достаточно профессиональный несколько в ином виде деятельности, опережает лысоватого и его помощницу. Лысый подходит, с тем, чтобы забрать золотые колечки – ибо задаток он уже передал солидный. Однако вместо золотишка – получил шанс загреметь за решётку! А столь редкие колечки предназначались для шустрой красотки одного крупного ростовского воротилы – так что цена за них назначена просто невиданная! Ведь сделаны они под особый заказ. Русские денежные воротилы не умеют экономить на собственных прихотях! На Левом берегу уже запланирована целая торжественная церемония – с обильным фуршетом, передачи сокровищ владельцу... С солидным эскортом из офицеров милиции, вдобавок к личной охране из бывших спецназовцев!
– Не Граненкова ли?!
– Граненкова, конечно...
– Он пригласил меня назавтра на Левый берег! – пояснил Александр.
– Что?! И вас – тоже?
– Представьте! Мы немного знакомы по университету. Мы учились вместе – на физфаке!
– Хо! Удивительная цепь совпадений! А я – на истфаке. И мы – тоже познакомились с Граненковым...
– Поздравляю!
– И вас с тем же! Да – в погоне за юбками его заносило весьма далеко. Благо машина у него была уже тогда.
– Кому в чём везёт...
– Завтра и состоится главная сделка светского сезона. Почему и такой небывалый ажиотаж у ювелиров?! Они знают: ради новой полюбившейся пташки – этот самодур выложит приличную сумму зелёненьких... Однако – вернёмся к нашим баранам. Так кто же опередил лысого? Очевидно тот, кто – как я уже говорил – пронаблюдал всю эту эпопею с танцами и шампурами – столь же внимательно, как и наш друг писатель. Только не потому, что заинтересовался интимными подробностями, а потому, что сумел заметить более привлекательный блеск дорогих украшений. И кого – вне всякого сомнения – видела та дама; каковая неожиданно встала из-за стола молодого писателя и покинула площадку минут за пятнадцать до того, как был обнаружен окровавленный труп. Более того, мне известно и то, что эта дама всё время вела себя несколько нервозно – оглядывалась с опаской. Поскольку, гуляя по скверу, стала свидетелем жуткой сцены разборок бандита с ватагой бомжей! – Андрей – проговаривая эти слова – упёрся многозначительным взглядом.
И прижатой Валерии ничего не оставалось, кроме признания:
– Это была я. Но ведь вам всё уже известно?
– Как видите... Более того – вам нечего опасаться! Ведь преступник уже схвачен и препровождён в «КПЗ»! Можете мне поверить, ибо я лично принимал в том участие! – не без хвастовства заметил Трелуцкий. – Извините, можно закурить?
– Вот пепельница.
– Спасибо.
– Но – Валерия! Без ваших показаний, мы не сможем доказать его очевидную вину! Посудите: шампур наверняка протёрт платочком – сегодня, оставлять отпечатки пальцев – затасканная банальность даже для героев Агаты Кристи!
Нож мясника уже давно выскоблен с порошочком услужливой кухаркой... И – преступник – убийца! Останется на свободе, безнаказанным! А вы – между прочим – единственный прямой свидетель. Вам бы хотелось его ещё раз – избави Бог – увидеть?
Валерия невесело промолчала.
– То-то – так что, дорогая Валерия, мы завтра – с утра пораньше – поедим в «отдельник». Попрошу: запомните сей – высоконаучный, термин! Мы так называем место, где содержим всяких отморозков! Иногда ещё мы называем его обезьянником – но это чаще относится к КПЗ, а не специзолятору – ясно?! Это я для тебя говорю – будущий «богатенький Шолохов»! Между прочим, так тебе сосед – Толян-Гусь – напророчил! А вы о нём столь презрительно отзываетесь... – упрекнул лейтенант. – Так что – напишешь где-нибудь в следующем романе – про нас с Гусем! А мы с вами, Валерия, поедим в отдельник – тут совсем рядом – и проведём опознание. Не беспокойтесь – преступник вас увидеть не сможет. Каких-нибудь пять минут, – которые способны решить судьбу хладнокровного убийцы – и вы полностью свободны. Договорились?
– Договорились. – За даму ответил писатель. – Я поеду с ней!
– Отлично – только на автобусе. Извините – мы не катаем на тачках с мигалками ревнивых ухажёров...
– Думаю, вы мне не оставили выбора, – несколько обречённо согласилась Валерия.
– Значит – договорились. Вы работаете?
– Да.
– Кем и где? Мне всё равно придётся задать вам все эти вопросы. Извините за формальности!
– Экстрасенсом...
– Да вы просто – подарок судьбы! Значит, вы сразу вычислили того типа, насторожились: мол – «этот отморозок тут явно неспроста крутится»! И только он исчез из поля зрения, вы поспешили убраться из кафе. Но тип лишь ждал за углом пристройки свою жертву. Опытным взглядом бывалого бандита, Хрипловатый заметил, что танцор показывал возлюбленной какие-то колечки. Потом та, что-то обсуждала с лысоватым. Вероятно, убеждала его купить украшения. Тут Хрипловатый догадался, что они не станут обмениваться золотишком прилюдно – к ним и без того было приковано всеобщее внимание. А законность приобретения этой партии ещё предстоит проверить... Словом – убийце способствовал ряд обстоятельств, за исключением последнего! Первой на аллее появилась Валерия! Когда вышел танцор, вы находились уже метрах в пятнадцати; ибо, столкнувшись с тем отморозком, поторопились ускользнуть. И всё же вы, наверняка, услышали вскрик и возню возле пристройки и обернулись. Преследовать вас по центральной аллее, где были гуляющие с собаками, он не рискнул. К тому же он увидел, что приближаются его приятели – сборщики цветного лома. И преступнику больше ничего не оставалось, кроме как поскорее исчезнуть оттуда; понадеясь на то, что вы не захотите связываться с этой грязной историей и объясняться с милицией. Ведь он не подозревал, что имеет дело с экстрасенсом -– интересной особой, каковая давно вычислила все его грязные намерения. И каковая дружит с одним писателем, готовым подцепить на перо уникальный сюжетик. В результате, очутившись в безопасном месте, Хрипловатый поторопился сплавить брелюшки через своих подельников. Но и здесь его ждал нежданный оборот: поблизости слонялся без дела совсем бездомный сотрудник милиции. Да-да – не удивляйтесь: «БОМЖ» — это очень модное сегодня хобби!
– Итак! – решил подвести итог Андрей. – Сейчас почти пять утра. Во сколько за тобой, Александр, заедет Граненков?
– Точно не знаю – думаю, машина посигналит...
– Вы хотели ехать с Валерией?
– Вообще-то нет. Но если она хочет?
– Если она хочет – то за мной заедет мой друг, – проинформировал Трелуцкий, – и мы все вместе приедем. Идёт?
– Я за... – ответил Вилискунов.
– А вы?
– Мне кажется, там, куда мы собираемся, будет тоже, скорее всего, очень опасно...
– Хо! Дорогая Валерия? А вы думали, что наши приключения на этом закончатся? Хо-хо! Да они только начинаются! Валерия – может у вас есть ещё какая-нибудь информация? Чего вы так опасались, сидя в «Радуге»? Ведь бандит непосредственно вам не угрожал?
– Это не имеет отношения к данному делу.
– Но может быть вам нужна особая помощь?
– Пока нет. Скорее всего – это личное дело...
– Смотрите сами! Лишь бы ваше дело не переросло в новый криминал – скорее всего, – предупредил Андрей, но Валерия не ответила.
– Ладно. У нас есть пару часов для отдыха. Я вижу – у вас три лежачих места: раскладной диван и тахта?
– Выбирайте! Тем более, что уже вряд ли стоит совсем раздеваться, – заявил хозяин комнаты.
– Стоит – иначе одежда будет слишком мятой. Мы выключим свет, дабы не смущать Валерию.
– Но уже светает!
– Хих! У тебя нет штор?
– Пока нет...
– Валерия – Вы должны тут всё исправить! В ближайшее же время! Обещайте мне и писателю! Иначе – очень много бесценных произведений будет просто заживо похоронено под метровым слоем пыли! А пока, откажитесь на время от вашей парапсихологии и отвернитесь, пожалуйста...