Образ цивилизации в антиутопиях

    Словарь русского языка Академии наук СССР даёт следующее толкование слову цивилизация [от лат. civilis – гражданский] – 1. Уровень общественного развития и материальной культуры, достигнутой той или иной общественно-экономической формацией; 2. Современная культура, просвещение передовых стран мира; 3. Устарелое название третьего периода в развитии древнего общества.
    В данной работе мы рассмотрим, какой предстаёт цивилизация в знаменитых антиутопиях XX века: «О дивный новый мир» (Олдос Хаксли), «1984» (Джордж Оруэлл), «Мы» (Е.И. Замятин) и в романе-прогнозе известного современного калужского писателя-фантаста М.Ю. Тырина «Жёлтая линия».
    Но для начала дадим определение самому понятию “антиутопия”. Антиутопия (от греч. anti – противоположность, u – нет, topos –  место; то есть место, которого нет) – произведение, изображающее вымышленную картину нежелательного, порочного жизненного устройства. [2, с. 39]
    То есть антиутопии создаются писателями как предупреждения, нам словно говорят: «Посмотрите на тенденции развития окружающего мира и не допустите, чтобы было именно так».
    «О дивный новый мир». Этот утопический роман Олдоса Хаксли вышел в свет в 1932 году, принеся его автору мировую известность.
    Летоисчисление в романе ведётся не от Рождества Христова, а от эры Форда, где люди вместо крёстного знамения «осеняют себя знаком Т». (Под всем этим прозрачный контекст: Форд – американский промышленник, владелец заводов по производству автомобилей по всему миру, а «Т» – автомобиль марки «Ford Model T»: первый в мире автомобиль, выпускавшийся компанией Ford Motor Company миллионными сериями).
    Девиз государства, описываемого Хаксли – «Общность, одинаковость, стабильность», а люди, проживающие в нём, рождаются не естественным путём, а выращиваются в «Центрально-лондонском инкубатории», то есть ребёнок появляется на свет из… пробирки.
    Более того, институт семьи здесь в принципе не существует, наличие постоянного полового партнёра считается непристойным, а слова «отец» и, особенно «мать», являются грубыми ругательствами.
    Социальный путь эмбриона определён ещё до его рождения. В обществе Хаксли господствует кастовая система, каждая каста которой названа буквой греческого алфавита, имеет свой собственный цвет одежды и дальнейшее социальное предназначение. Чтобы члены каждой из каст были равны между собой, создаются определённые условия выращивания. Об этом рассказывает сотрудник Инкубатория, мистер Фостер, в первой главе романа:
    « – Чем ниже каста, – сказал мистер Фостер, – тем меньше поступление кислорода. Нехватка прежде всего действует на мозг. Затем на скелет. При семидесяти процентах кислородной нормы получаются карлики. А ниже семидесяти – безглавые уродцы, которые ни к чему уже не пригодны, – отметил мистер Фостер. – А вот изобрети мы только, – мистер Фостер взволнованно и таинственно понизил голос, – найди мы только способ сократить время взросления, и какая бы это была победа, какое благо для Общества!» [3, с. 139]
    Большинство своих психологических проблем жители цивилизации Хаксли решают при помощи сомы (безвредного наркотика). Для неё здесь придуман и специальный лозунг: «Сомы грамм – и нету драм!» Позже, директор цивилизации Мустафа Монд, скажет: «Христианство без слёз, вот что такое сома».
    В этом мире есть и другие рекламные слоганы и гипнопедические установки, которыми привыкли изъясняться населяющие его жители: «Чистота – закон благофордия», «Чем старое чинить, лучше новое купить», «А, бе, це, витамин Д – жир в тресковой печени, а треска в воде», а также выражение «Ей-форду» (вместо «Ей-Богу»).
    Но в этом, казалось бы искусственном мире, есть и место естеству в образе Джона, по прозвищу Дикарь: белого юноши, рождённого естественным путём, проживающего на территории индейской резервуации, куда прилетают медсестра Линайна Краун и альфа-плюсовик Бернард Маркс (бесспорно, говорящая фамилия).
    Джона и его мать, опустившуюся алкоголичку Линду, перевозят в Лондон.
   Линда вскоре умрёт в одной из больниц. Умрёт и Джон: безответно влюбившись в Линайну и, по стечению обстоятельств сосланный в Исландию, он повесится в башне.
    «Война – это мир. Свобода – это рабство. Неравенство – сила» – эти три партийных лозунга характеризуют цивилизацию Джорджа Оруэлла в его антиутопии «1984».
    Жизнь этого общества находится под тотальным контролем: практически везде размещены камеры и микрофоны, которые записывают речь и действия проживающих в ней граждан.
    В «1984» идёт противостояние двух сил: Старшего Брата, возглавляющего партию, и «врага народа» Эммануэля Голдстейна, причём никто из жителей не видел ни одного из них. И хотя они существуют в сознании людей только в идеалистических, нематериальных образах, но тем не менее портреты с изображением Старшего Брата можно увидеть практически на любой стене: «На каждой площадке со стены глядело всё то же лицо. Портрет был выполнен так, что, куда бы ты ни стал, глаза тебя не отпускали. СТАРШИЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ – ГЛАСИЛА ПОДПИСЬ». [4, с. 7]
    В структуре цивилизации Оруэлла существует четыре министерства, но название каждого из них опрокинуто в содержании. Так, министерство правды, ведавшее информацией, образованием, досугом и искусствами, по сути является министерством лжи; министерство мира ведает войной; министерство любви, отвечающее за охрану порядка – это министерство человеконевавистников, а министерство изобилия, занимающееся вопросами экономики, оказывается в постоянном недостатке.
    Есть у Оруэлла и социальная классификация. Во главе общества стоит партия, а его низшие слои носят название пролов (очевидный намёк на пролетариат: нем. proletariat от лат. proletarius – неимущие).
    Главный герой романа, стоящий на пороге своего сорокалетия, исправляющий ошибки, а точнее переписывающий историю своей страны под идеологию Старшего Брата, сотрудник газеты «Таймс», подведомственной министерству правды, Уинстон Смит, решается на неслыханную для этого общества дерзость: начинает вести «Дневник», и первое, что он в нём пишет – дата «4 апреля 1984 года». Отсюда и название романа.
    Дерзость? Да, потому что в обществе Оруэлла существует полиция мыслей, и, коснувшись листка бумаги пером, и под датой пять раз в столбик записав «ДОЛОЙ СТАРШЕГО БРАТА», Смит совершил «абсолютное преступление, содержащее в себе все остальные» – мыслепреступление, а его нельзя будет скрывать вечно: рано или поздно до тебя доберутся. Таким образом, Уинстон этой записью уже в начале романа подписывает себе смертный приговор.
    Для жителей цивилизации Оруэлла предусмотрена своеобразная разрядка: двухминутка ненависти, на которой они смотрят сюжет по большому телекрану, где главным действующим лицом неизменно является Голдстейн. Образ «главного осквернителя партийной чистоты» вызывает у них приступ бешеной неприязни, ярости, которую под конец заслоняет огромная, на весь экран, голова Старшего Брата, вселяющая в них уверенность лишь «несколькими словами одобрения».
    Она одной из таких двухминуток Уинстон и встречает Джулию и О’Брайена. И если О’Брайена он уже знает по имени, но так и не решается с ним говорить, то Джулия изначально предстаёт перед ним как безымянная девушка, «веснушчатая, с густыми тёмными волосами, лет двадцати семи».
    Но именно Джулия и О’Брайен сыграют в судьбе Уинстона ключевую роль.
    Необходимо отметить создающийся в цивилизации Оруэлла официальный язык Океании – новояз, структура которого приводится в «Приложении», завершающем роман. С одним из создателей словаря, филологом Саймом, Уинстон случайно встречается в столовой, и в процессе разговора интересуется, как продвигается работа последнего. Ответ Сайма – смысл создания новояза: сузить горизонты мысли. «В конце концов мы сделаем мыслепреступление попросту невозможным – для него не останется слов», – замечает знакомый Смита. И приходит к следующему выводу: «Атмосфера мышления станет иной. Мышления в нашем современном значении вообще не будет. Правоверный не мыслит – не нуждается в мышлении. Правоверность – состояние бессознательное». [4, с. 51]
    И Уистон после речи Сайма внезапно приходит к выводу: Сайма распылят, слишком умён. И действительно Сайма вскоре распыляют: он перестал существовать, как будто его не было вовсе.
    Гуляя по городу, Уинстон оказывается в лавке старьёвщика, мистера Чаррингтона. Эта встреча станет для него роковой. И именно здесь он слышит слова первого четверостишья детского стишка былых времён, который станет своеобразным лейтмотивом произведения:

Апельсинчики как мёд,
В колокол Сент-Клемент бьёт.
И звонит Сент-Мартин:
Отдавай мне фартинг!

Но продолжения Чаррингтон вспомнить не может.
    Во время первой встречи со старьёвщиком, Уинстон купит у него тяжёлую стекляшку с кораллом посередине. «Соблазнила его не столько красота вещи, сколько аромат века, совсем непохожего на нынешний» [4, с. 87]
    Вторая часть этой трёхчастной антиутопии состоит из описания физиологических встреч между Уинстоном и Джулией.
    Всё начинается с того, что Уинстон получает от девицы (тогда он ещё не знает её имени) листок бумаги, на котором было написано: «Я вас люблю».
    И вот тайным путём (открыто это делать просто невозможно: всюду телекраны и микрофоны) они уславливаются о встречах.
    Джулия не скрывает своей страсти, Уинстону нравится это. Оба знают, что обречены, но всё равно ищут возможности встреч, правда цели у каждого разные: если Джулии они приносят лишь физиологическое удовольствие, то Уинстон понимает, их связь – удар по устоям цивилизации.
    К удивлению Уинстона, Джулия знает продолжение стишка, услышанного им у мистера Чаррингтона. С дополнением Джулии, он принимает следующий вид:

Апельсинчики как мёд,
В колокол Сент-Клемент бьёт.
И звонит Сент-Мартин:
Отдавай мне фартинг!
А Олд-Бейли, ох, сердит,
Возвращай должок! – гудит.

Но что следует дальше, она тоже не помнит.
    Далее происходит ещё одно знаковое событие в жизни Уинстона: О’Брайен предлагает ему встречу у себя дома. На эту встречу Уинстон берёт и Джулию.
    Именно О’Брайен заканчивает стихотворение, услышанное Уинстоном:

Апельсинчики как мёд,
В колокол Сент-Клемент бьёт.
И звонит Сен-Мартин:
Отдавай мне фартинг!
И Олд-Бейли, ох, сердит.
Возвращай должок! – гудит.
Всё верну с получки! – хнычет
Колокольный звон Шордитча.

Кроме того, О’Брайен рассказывает Уинстону с Джулией о реальном существовании оппозиционного партии Братства и предлагает им в него вступить. Те, конечно же, соглашаются. После чего, О’Брайен даёт Смиту книгу, которая «побывала во многих руках»: «Эммануэль Голдстейн. Теория и практика олигархического коллективизма». В название каждой её главы положен один из трёх партийных лозунгов.
    Но когда они с Джулией уходят от О’Брайена, и Уинстон на чердаке у мистера Чаррингтона (место, которое они выбрали в последнее время для своих встреч) начинает читать её вслух, то обнаруживает, что Джулия засыпает. Ещё одно доказательство того, что Джулия интересует только физиология, а не экзистенциальные вопросы окружающего их бытия.
   Казалось бы ничто не предвещало беды, но мистер Чаррингтон оказывается предателем (тайным агентом полиции мыслей), дом окружают, и Уинстон с Джулией попадают в подвалы министерства любви к О’Брайену.
    После ужасных пыток в одиночных камерах, которым их подвергал никто иной как О’Брайен, Уистон с Джулией выходят из министерства любви совершенно иными людьми.
    Уинстону больше не интересны ни мироустройство, ни Джулия, впрочем, как и он ей. Смит начинает вести обыденную жизнь только в гораздо более низком социальном статусе, а когда окончательно приходит к тому, что любит Старшего Брата, то его убивают.
    В романе-антиутопии отечественного писателя Евгения Ивановича Замятина «Мы» действие происходит на космическом корабле под названием «ИНТЕГРАЛ». У главного героя, одного из его строителей, математика Единого Государства, как и у остальных жителей этой цивилизации отсутствует имя. Его зовут Д-503.
    Именно от его лица в форме дневника и ведётся повествование. Каждая из глав книги – одна из записей Д-503 в нём: «Я лишь пытаюсь записать то, что вижу, что думаю, – точнее, что мы думаем (именно так: мы, и пусть это «МЫ» будет заглавием моих записей). [3, с. 14]
    От окружающей природы Единое Государство отделяет «Зелёная стена». Режим в нём минута в минуту регулируется «Часовой Скрижалью». Все квартиры этого общества одинаковы: из стекла, чтобы все могли видеть друг друга. Для физиологических отношений между полами существуют «розовые билеты», которые дают право уединения, так называемого «сексуального часа», с любым из жителей Единого Государства противоположного пола, чтобы никто ни к кому не имел чувства привязанности. И лишь на это время окна завешивают шторами.
    Свои «сексуальные часы» главный герой проводит вместе с О-90, у которой, помимо Д-503, есть и ещё один партнёр: поэт R-13.
    Но после встречи с женским нумером I-330, Д-503 влюбляется в неё, что по законам Единого Государства запрещено.
    В Государстве Замятина не всё спокойно и гладко. Есть в нём и кружок революционером, или, как они называют себя сами, «Мефи». Именно к ним и принадлежит новая подруга Д-503.
    I-330 нарушает для Д-503 стереотипы поведения гражданина цивилизации, давая ему попробовать табак и алкоголь, употребление которых, как веществ, вызывающих привыкание, в Едином Государстве строжайше запрещено. Она же выводит главного героя из стеклянного купола, проведя его за Зелёную стену, где оказывается тоже есть люди: «дикари».
    Революционеры хотят нанести удар по Единому Государству, захватив только что построенный «ИНТЕРГАЛ», и направив сопла его двигателей на город. В операции принимает участие и влюблённый в I-330 Д-503, но осуществить её  им не удаётся.
    После неудачного покушения на «ИНТЕГРАЛ», в цивилизации Замятина происходит нововведение: отныне все жители Единого Государства должны пройти через «Великую Операцию»: психосоматическую процедуру по удалению (при помощи X-лучей) мозгового «центра фантазии». У прошедших эту операцию от человека остаётся лишь облик, а по сути – это уже биологические машины.
     Революционеры отвечают тем, что взрывают Зелёную Стену и отключают невидимый купол силового поля.
    Неожиданно  для Д-503 Благодетель (верховное лицо Единого Государства) вызывает его на аудиенцию. В ходе диалога с Благодетелем, Д-503 понимает, что руководитель Единого Государство, такой же раб системы. Кроме того, Благодетель говорит ему, что для I-330 он не был возлюбленным, а только использовался в качестве главного инженера «ИНТЕГРАЛа».
    Вскоре Д-503 подвергают Великой Операции, после чего он идёт к Благодетелю и рассказывает ему всё о врагах счастья (революционерах), в том числе о некогда любимой им I-330: «Почему раньше это могло мне казаться трудным? Непонятно. Единственное объяснение: прежняя моя болезнь (душа)».
    Недовольный жизнью на Земле Еникеев Борис, главный герой романа-пролога М.Ю. Тырина «Жёлтая линия», и его богатый сосед адвокат, специалист по международному праву Роман Щербатин смогут проследить за развитием цивилизации… на другой планете.
    После случайной встречи в пивной Щербатин приглашает Бориса к себе домой, причём сразу же, как только он узнаёт имя Еникеева, даёт ему прозвище – Беня.
    После, их попойка продолжается в роскошной квартире Щербатина, причём Бене уже «чудилось, что мы старинные друзья, и поэтому я болтал много лишнего, скрипел зубами, махал кулаками, хорошо, что не плакал». [5]
    Щербатин спрашивает Беню, не разонравилась ли ему жизнь и вдруг предлагает Борису:
    «– Мы сбежим от этих свиней, Беня… Сбежим, прямо сейчас. Есть у меня лазейка. Они нам ещё позавидуют. Только не говори завтра, что сам не хотел этого.
    – Хочу, Щербатин, очень хочу, – неистово клялся я. – Вывези меня из этого дерьма, помоги всё начать заново.
    – Помогу, Беня, помогу…» [5]
    И Щербатин «помогает». Так, транспортированные в обезвоженных капсулах-«пустышках», они оказываются в самом центре инопланетной Цивилизации – Столице Мира.
    Жизнь этой Цивилизации течёт несколько иначе, нежели привычная нам земная. Так, каждому вновь прибывшему на неё гражданину (а попадают в сюда из разных уголков Вселенной) ежедневно выдают чистые белые носки и примитивную пищу – комбикорм.
    Далее, каждый шаг прибывших и каждое их усилие, направленное на благо Цивилизации оцениваются определённым количеством унцим, которые, накапливаясь до определённой суммы, дают их владельцу – холо, определённый статус как членов Цивилизации. Изначально, холо у всех нулевое. «Но уже первое холо даёт вам право на выбор одежды. Второе холо позволит выбирать вкус пищи и пользоваться услугами развлекательных центров. Третье – и вы получите излишки, которыми распорядитесь по своему усмотрению. И так далее, ваши возможности неограниченны». [5]
    Обрисовывая принципы, по которым течёт жизнь в Цивилизации Тырина, невольно вспоминается Фауст Гетё, который перевёл Евангелие (книгу, которая в те времена заменяла учебники) для своих современников следующим образом:

Написано: «В начале было Слово» –
И вот уже одно препятствие готово:
Я слово не могу так высоко ценить.
Да, в переводе текст я должен изменить,
Когда мне верно чувство подсказало.
Я напишу, что Мысль – всему начало.
Стой, не спеши, чтоб первая строка
От истины была недалека!
Ведь Мысль творить и действовать не может!
Не Сила ли – начало всех начал?
Пишу – и вновь я колебаться стал,
И вновь сомненье душу мне тревожит.
Но свет блеснул – и выход вижу смело,
Могу писать: «В начале было Дело!» [2, с. 82]
(Гёте И.В. «Фауст», Часть первая, Сцена третья «Кабинет Фауста»)

    Свою трудовую деятельность Беня и Щерба (именно такие имена они получили по законам Цивилизации, которая не любит длинных имён) начинают на пищевых разработках. Здесь под командованием дядюшки Лу они пытаются добыть пульпу из гигантского ледяного червя, но, сорвавшись ледохода под названием «Добыватель унцим», попадают в яму со светящимся лишайником (пищей ледяных червей), где встречают Кох-Иль, инспектора-агента войскового кадрового управления, которая предлагает им через телепортатор отправиться на базу военнослужащих для регулярной армии под названием Водавия.
    Так Щербатин и Беня оказываются в среде военнослужащих Цивилизации, но в разных войсковых группах: Беня попадает в группу «Крысолов», а Щербатин в «Цепь».
    Военная жизнь Цивилизации Тырина описана во второй части книги: «Воин». Служащие здесь выступают в роли цивилизаторов. У них есть союзники и противники: ульды и ивенки.
    Причём союзники ульды изображены автором менее привлекательно, нежели ивенки. Ульды – это нечто вроде огромных обезьян, да и «союзники» они весьма сомнительные: ежели они почувствуют слабинку цивилизатора, то попросту теряют какой-либо контроль, превращаясь из союзников в разрушающую силу. Между тем, у обитающих в болотах ивенков есть своего рода культура, пусть и в зачаточном состоянии: на местах, где погибли их собратья, они ставят надгробные столбики, выращивают капусту (собственную пищу, правда, мало чем похожую на земную), имеют свой клич «Эйо», а также «Песню» – некий мелодический призыв, исполняемый ими перед боем, завороживший бывшего Бориса Еникеева. Позже, достав с помощью Щебратина магнитофон, Беня её запишет.
    Находясь в военных рядах, Беня знакомится и с другими обитателями Цивилизации: налетевшую на них и чуть не забившую до смерти стаю жуков, а также с коровами. Причём «корова» Цивилизации мало чем походит на привычное нам млекопитающее: «Разглядеть что-то было трудно, однако мне это животное показалось мало похожим на корову. Скорей на лошадь. Или на помесь лошади с носорогом – большая роговая шишка росла прямо перед глазами. Ноги расширялись книзу, очень широкие копыта были приспособлены для странствий по болотам». [5]
    На болотах Цивилизации пехотинец Беня знакомится и более высокими военнослужащими – штурмовиками: летающие на реапланах они могут намного быстрее заработать себе холо, но и жизнь их находится в гораздо большей опасности.
    Неожиданно на просторах Цивилизации Беня встречает ещё одного землянина: дядю Колю, который приглашает его к себе в гости, в небольшую железную будку под землёй. У дяди Коли уже четвёртое холо, но покидать свой подвал он не стремится. Кроме того, угощая Беню самогоном, он рассказывает ему про белый уголь: «белый уголь – считай, что твёрдая нефть», но пока его только исследуют. Тем не менее, дядя Коля уверен: когда с белым углём разберутся, то именно здесь, на болотах, придёт время для лучшей жизни, «золотого века».
    В рядах цивилизаторов Беня переживает и ещё одно событие: предательство своего сослуживца Нуя, который, желая заработать холо, втирается к нему в доверие, а затем, предлагает составить завещание, в котором каждый бы, в случае смерти, отдавал бы другому скопленные им за жизнь холо. Причём на время составления завещания Нуй уже обладатель второго холо, в то время как у Бени ещё нет ни одного. Беня растроган добротой Нуя, считает его почти своим братом, но не всё так просто.
    Через двадцать один день, когда Беня получает своё первое холо и становится руководителем команды «Банзай» (название для которой придумал он сам), то во время первой же операции, оставшись наедине с Нуем без прикрытия, получает от него пулю, после которой Беня замечает у себя чёрный обрубок вместо руки,  а вскоре обнаруживает рядом с собой Щербатина, лежащего под танком без конечностей, которого с трудом выковыривает из-под последнего оставшейся невредимой рукой.
    И Щербатин открывает Бене глаза на подлинную сущность Нуя: «Он профессиональный наследник. Вот почему он так быстро заработал второе холо. И вот почему он не хочет быть командиром группы – им запрещают наследовать унцим от подчинённых. Чтобы избежать излишних потерь среди личного состава, понимаешь?»
    Далее происходит сцена, которая раскрывает ещё одну грань личности ивенков – казалось бы врагов Цивилизации, к которой теперь принадлежат Беня со Щербатиным.
    Пытаясь вылезти из топи болот к своим пехотинцам и изрядно проголодавшись, Беня и Щербатин оказываются в зарослях съедобной ивенской капусты, которую можно есть не только ивенкам. Понимая, что враги Цивилизации где-то рядом, изголодавшиеся Беня со Щербатиным набрасываются на капусту. И тут же, в зарослях, они встречают ивенскую женщину с двумя ребятишками.
    Беня понимает, что «если она позовёт своих, мы далеко не уйдём. А она позовёт». И начинает медленно поднимать ружьё… Но Щербатин не даёт ему сделать выстрел.
    Спустя некоторое время, Беня говорит: «Хватит орать, Щербатин, заткнись! Успокойся! Я и не собираюсь стрелять! Мы уходим».
    Немного погодя, они слышат совсем рядом клич: «Эйо!» И перед ними предстаёт группа ивенков с грубыми неуклюжими самопалами и знаменитыми клинками шириной чуть ли не с лопату на ремнях.
    «И вдруг ближайший к нам ивенк начал смеяться. Переглянулся со своим товарищем – и тот тоже захохотал. И в ту же минуту все пятеро обитателей болот начали покатываться, глядя на нас. Со мной в тот момент, видимо, случилась истерика – я смеялся громче всех. И Щербатин за спиной как-то подозрительно хрюкал и вздрагивал всем телом. Мы долго надрывались от хохота, переглядываясь с ивенками, пока мой смех не начал переходить в болезненные всхлипы.
    – Эйо! – сказал ивенк, резко став серьёзным.
    Я замолчал, уставившись на него. Ивенк поднял руку и несколько раз показал куда-то в глубь болота. И тут же он и его соплеменники неслышно исчезли в зарослях высокой болотной травы». [5]
    Этим жестом ивенк указал им ориентир в сторону базы женщин-пилотов, расположенной неподалёку.
   Находясь на базе, калеки Беня и Щербатин узнают, что подцепили на болотах смертельных болячки-ягоды (червей), а потому жить им осталось несколько дней.
    Но их подвергают эксперименту, обоснованном до этого лишь теоретически: души Бени и Щербатина переселяют в тела пленных ивенков. Эксперимент проходит успешно, но перед началом переселения Беня слышит от ивенка-донора  фразу: «Ты – это я».
    В новых телах Беня со Щербатиным оказываются на новой ступени Цивилизации, где получив первые холо, становятся её гражданами с определёнными правами.
    Во время одной из прогулок по улицам города, Щербатин и Беня сталкиваются со стариком Эрил-Дархом, служителем канцелярии Единого Общего Божества, обладающего восьмым холо, который рассказывает им о том, как устроена вера в Цивилизации, о чём прибывшие до сей поры ещё ничего не знали.
    « – Не имеет значения, откуда вы прибыли. Божество везде одинаковое – недаром оно зовётся Общим. Разве в тех местах вы не видели изображения воздающей руки?» – говорит Эрил-Дарх. А затем рассказывает землянам, которых уже все окружающие, включая старика, принимают за братьев, что общаться с Божеством можно только начиная с первого холо, отправляя ему запросы, или обращения (аналоги земной молитвы) через инфоканал: «там всё автоматизировано и быстрее обрабатывается». Но желания страждущих выполняются не все, а кроме того существуют и запрещённые запросы: просьба смерти другому гражданину, а также желание нанести ущерб Цивилизации.
    На вопрос Щербатина о том, что же представляет собой Божество, Эрил-Дарх отвечает: «он просто чиновник, распорядитель ресурсов, слуга Цивилизации, хотя и очень высокого ранга. Согласитесь, кроме исполнения желаний граждан, есть и другие важные проблемы. Так почему же Божество должно быть выше всех?»
    После этой беседы со стариком, Беня приходит к следующему выводу: «Они продолжали беседовать, а я думал, что никогда уже не поверю в бога. Да и как поверить, если их бог – директор гигантской лотерейной конторы?»
    Отметим, что упомянутый выше инфоканал – это источник, содержащий информацию обо всём и обо всех.
    Есть в ней и революционеры. Именно к ним по стечению обстоятельств однажды попадают Беня со Щербатиным, но вскоре приходят к выводу, что их действия больше походят на мелкие хулиганства, чем на реальную оппозицию.
    Любовная линия в романе одна, но именно она подводит некий итог инопланетным приключениям Бени и Щербатина.
    Лисса – таково имя возлюбленной Щербатина. Это официантка, с которой он впервые повстречался на презентации белого угля. Вскоре она становится его домашней помощницей, и Щербатин рассказывает про неё Бене: «Она не такая, как остальные. У неё тут никого нет, кроме меня. Были родители, с которыми она сюда прибыла из какого-то отдалённого мира. Пропали – то ли погибли, то ли просто потерялись. Ей просто нужен человек, а не моё высокое холо».
    Спустя некоторое время, Щербатин, возвращаясь к себе домой вместе с Беней, натыкается на двоих крепких мужчин в чёрной форме, которые тащат по коридору побледневшую от испуга Лиссу. Это сотрудники социального надзора. Лисса беременна и по законам Цивилизации она обвиняется в грубом нарушении социального порядка: у неё только первое холо, а потому ей сейчас запрещено вступать в интимные отношения с мужчинами.
    Щербатин и Беня пытаются ценой списывания своих холо спасти Лиссу, но они не успевают: она умирает в больнице во время процедуры.
    За героями организовано преследование, во время которого разными путями Щербатин и Беня находят одно убежище: вербовочный пункт военного ведомства, с помощью которого они оказываются в одном и том же войсковом подразделении, более того в одной и той же войсковой группе «Авось». Её командиром становится Щербатин, с которого списали не все холо, он же и придумал это название.
   Группа «Авось» занимается разведкой во Вселенной с целью колонизации миров, и её десант спускается на родную Бене земную цивилизацию. Командиром этой экспедиции является форс-мастер Нуй-Гот (тот самый Нуй, который чуть не прикончил Беню, отобрав его холо). Беня узнаёт его, и при помощи Щербатина, ему удаётся тайно уничтожить Нуя, сделав выстрел ему в голову из плазменного ружья Нуя, инсценировав самоубийство.
    В то же время Беня со Щербатиным уничтожают все боеприпасы и энергетические блоки в контейнерах, а также неизвестно сколько тысяч солдат, законсервированных в «сушилках», спасая Землю от вторжения цивилизаторов. После чего они со Щербатиным, пообещавшим Бене скорую встречу, расстаются на пустынной дороге.
    На нашей планете идёт уже 2204 год. Земная цивилизация переменилась. Но не так сильно, чтобы к этому нельзя было привыкнуть, решает Беня. «Осталось только найти себе дом. Немного зелёной травы, пара старых сосен, клочок песчаного берега – вот всё, что мне нужно. Неужели не разыщу такую малость на огромной Земле?»
    Важно отметить  и такую деталь. Щербатин на просторах Цивилизации так и остаётся Щербатиным, лишь единственный раз сократив свою фамилию до Щербы, в то время как имя Бориса существенно меняется: иначе как Беня его больше никто не назовёт. Возможно, это свидетельствует о том, что для Щербатина Цивилизация уже нечто привычное и не меняющее его как личность, ведь, в конце концов, именно он и предложил Борису Еникееву отправиться туда. А вот для самого Бориса – это путешествие и пересмотр себя, и смена мироосознания.
    Также остановимся на названии романа. Жёлтая линия – это та полоса, которая выпала в Цивилизации Бене со Щербатиным, как людям низшего социального статуса. Но при смене статуса, происходит и смена цвета линии. То есть статус определяет жизненную дорогу жителя Цивилизации, его окружение и места;, доступные ему для посещения. Жёлтая линия, она же стартовая, открывает доступ лишь к очень небольшой части благ Цивилизации.
    Подведём итог. Все перечисленные авторы антиутопий, за исключением, пожалуй, М.Ю. Тырина, который обозначил жанр своего произведения как роман-прогноз, создавали образы цивилизаций будущего как предостережение, с целью недопущения их образования в действительных реалиях мира.
    Тем не менее, пусть и не во всём, но жизнь показывает нам иную картину. Так, многие государства мира склоняются к тому, что девиз идеального государства дожжен быть близок к тому, на который указывал О. Хаксли: «Общность, одинаковость, стабильность». Появляющиеся повсеместно камеры и микрофоны для контроля общественной жизни заставляют нас вспомнить роман «1984» Дж. Оруэлла. Учреждения, снабжённые системой электронных очередей, обращают к именам героев замятинского «Мы». А всматриваясь в социальное устройство общества, невольно представляются унцимы и холо из «Жёлтой линии» М.Ю. Тырина.
    Это наиболее яркие, но далеко не все соответствия окружающих современного человека реалий с текстами разобранных нами произведений. И невольно возникает вопрос: правильный ли путь для своего будущего развития выбирает окружающее нас общество настоящего?






Библиография


1. Словарь русского языка, Государственное издательство иностранных и национальных словарей, М., 1961, т. IV, с. 882.
2. Русова Н.Ю. От аллегории до ямба [Электронный ресурс]: терминологический словарь-тезаурус по литературоведению, 2-е изд., стер., «Флинта», М., 2012.
3. Антиутопии XX века: Евгений Замятин, Олдос Хаксли, Джордж Оруэлл. – «Книжная палата», М., 1989.
4. Оруэлл Джордж. 1984: [роман]. Скотный Двор: [сказка-аллегория] / Джордж Оруэлл; [пер. с англ. В.П. Голышева, Л.Г. Беспаловой]. – Москва: Издательство АСТ, 2015.
5. Тырин М.Ю. «Жёлтая линия» [https://www.litres.ru/]
6. Гёте И.В. «Фауст», Издательство «Детская литература», М., 1969.