Караван

И там пустота. Она простирается на километры, и нет ничего вокруг. А впереди горизонт сливается с солнцем и лишь перекати-поле напоминает снова и снова о пустоши.

Пустыня. Казахстанская степь окутывает юрты, курганы и людей. А время неважно. Времени не существует. Я нырнул в него, пробив тонкую пленку сна, за которой кроется необъятная радость.

Матфей-верблюд жует колючку, а я сонно смотрю на него и на горизонт. Линия сливается с солнцем, образуя свой причудливый узор жизни. Тихой и спокойной, где нет часов и мер. Красавица Айран плетет венок из полыни, и я ей улыбаюсь, а она лишь застенчиво отворачивается и зовет подруг. Они помогут ей. Плести венки — нелегкое дело. А Матфей все также продолжает жевать. Ему безразличен венок и молодое личико Айран. Старик Айтынбек строгает дощечку, и воздух раздувает его недюжую седую бороду.

Айтынбек - старейшина, он самый мудрый и опытный, а Айран его внучка. Я подхожу, и он не спеша смотрит на меня, а потом на горизонт:

— Нет. Не будет сегодня каравана... Подержи-ка вот здесь.

Я повинуюсь, легонько придерживаю дощечку, и он опытными руками отсекает кусок. Женщины, завидев нас, тут же выносят чайник, и Айтынбек сам подает мне пиалу:
 — Ты сегодня крепко спал. Это здоровый сон. Ты поправляешься.

— Старик Айтынбек, я счастлив, мне снился цветной сон — она целовала меня в щеку, а я тонул в ее глазах.

От духоты нельзя укрыться. Она окунает тебя, и ты лишь только миришься с ее неведомым характером. Старик поправляет бороду и говорит:

— Зеленый чай успокаивает. Он делает тебя сильным... Ты поправляешься.

Я поправлялся. Я не знал, что поправляюсь — мне все равно, ведь я видел цветной сон. А теперь я смотрю на горизонт. Его не существует — жара поглотила все на своем пути.

— Нет. И завтра не будет каравана, — добавил старик.

Теперь уже все равно. А месяц назад? Что было месяц, или два? Я не хочу ничего, лишь только смотреть на горизонт и пасти коз. Большая земля. Огненная, злая, со своими интригами. А воспаление легких — это ничего, если врач тебе говорит, что ты ничтожество, а все остальные подтверждают. Почему же ты не можешь жить среди людей? Почему же они тебя так не любят? Ты ведь им и плохого-то ничего не сделал. И вообще ничего не сделал. А просто плюнул на все. Сел в поезд и поехал по Турксибу. Я был болен, а на меня кричали проводники и пассажиры. Я их не понимал, у меня кружилась голова и тело сводило дрожью. Проводники думали, что я наркоман или просто пьян, а мне было плевать и однажды ночью в тамбуре меня толкнули в спину. И сразу песок прилип к губам. А на зубах тихо потрескивали мелкие кристаллики сахара. Это был Господин Песок. И я вдруг вспомнил, что врач поставил диагноз: воспаление легких и потому кружится голова, но нужно идти. Просто идти, ведь земля же круглая — ты не свалишься в пропасть. Ночь в пустыне сверкает, а восход удивительно красив. Я ослеп и шел просто так, пока не упал. А упав, смеялся, смеялся и плакал, рыдал и кричал вслед. И лишь только когда горло затопило, я понял, что хочу пить.

Я открыл глаза. Айран мне улыбалась. Да и не пустыня это вовсе, а комната. Глиняная или соломенная кибитка.

— Ну вот, — сказал Айтынбек, — опять Голодная степь. Скоро заметет. Нужно убирать посуду.

Ветер вздымал клубы пыли все выше и выше. Напротив плакал ребенок. А ветер кружил, он ревел, он требовал, предвещая дальнейшую бурю. Он гнался из самого сердца ненастья — Голодной степи, чтобы еще раз показать, кто хозяин на этой земле. Женщины повыскакивали из домишек и юрт и стали хлопотать о вещах. Старик выпил чаю и посмотрел мимо меня:

 — Плохой ты был. Очень плохой. Много времени прошло. Тебя Айран нашла. Она тебя вылечила. Это трава. Полынь-Трава. Ты остался жив.

«Ты остался жив». И не нужно ничего знать, когда ты видишь закат. Какое прекрасное животное — верблюд. Он знает свое предназначение. И все эти люди знают. Они плетут венки, а по вечерам пьют чай и слушают музыку. И караван из Кызылорды может не приходить вовсе. Потому что не нужны здесь батарейки. И транзисторы тоже никчемный товар. Есть только небосвод и необъятная степь. Обширная и могучая. А ветер может все на свете — ему не страшны грязные политиканы и псевдомирки. Он дует испокон веков со своей родины, начала всех начал — Голодной степи, а Господин Песок укажет твое место.
Женщины забрали все, приготовив юрты к стремительной обороне. Старик Айтынбек все так же смотрел вдаль:

— Ты хороший человек, Искандар. Я бы отдал за тебя Айран. Но у нее уже есть жених. Он хочет увезти ее на Большую землю... Ты ей нравишься.

— Но я не хочу на Большую землю. Я хочу смотреть на закат и пасти коз.

Старик смотрел на солнце и лишь повторил:

— Ты хороший человек, — ветер раздувал его бороду.

Нет. Не будет сегодня каравана...

13.12.04