Дед и баба

 П.Корвилл




                ДЕД    И    БАБА
                Быль

                «Жили-были дед и баба,
                Ели кашу с молоком.
                Рассердился дед на бабу-
                Бац! По пузу кулаком.»

В одной деревне, скорее селе, с дряхлеющей и покосившейся церковью, жили-были дед и баба в своей хате. Хата была своя, да и хозяйство кой-никакое, прежде довольно сносное, а теперь уже пришедшее в упадок. Жить с него уже было нельзя. Бабу, Анну Матвеевну, ныне стали звать Патрикеевной по прозвищу той рыжей длиннохвостой, которую в народе так и прозывали за её хитрость. А деда просто звали старик и уже давно забыли, что когда-то это был уважаемый человек Фёдор Алексеевич Голованов, а всему тому виной обыкновенное  - пьянство. Дочь их Лизавета, в своё время гуляла по сельским парням, но на удивление вышла замуж за парня из соседнего села, вроде и неплохого. Но впоследствии так же начала употреблять «казённое вино», а в последствии, бросив своего новорождённого сынка, сбежала в стольный град Питер и скорее всего сгинула там в трущобах.
После этого и запил Фёдор Алексеевич, а уж Анна Матвеевна и вовсе забыла всех ангелов. Хозяйство то они ещё вели, но как –то вяло, да и прибытку особого оно не доставляло, но на прожитьё хватало, да и на лечение от похмелья и дальнейшего пьянства.
Только в один из дней, дед вдруг протрезвел и понял, что более так жить нельзя и надо что-то делать. Он попытался внушить это  своей старухе, но она и слушать не хотела. Она была постоянным посетителем на всех свадьбах, похоронах и других всевозможных событиях на всех близлежащих сёлах и деревнях откуда её привозили на дровнях, телегах и просто скидывали во дворе, как куль с мукой.
Дед с ужасом вспоминал, что в своё время со своей старухой, сидя вечерами при лучине, он мог откушать и четверть хлебного вина из трактира, а теперь он не желал ничего.
Терпел долго. Но в очередной раз, когда бабу привезли с новой гулянки и бросили на баз, он  надел новую свитку и пошёл к властям.
Урядник, Пётр Онисимович Амбросов, по сиё время сидел за столом и соизволил отобедать. Перед ним стоял графинчик с запотевшей водочкой, бутылка кислых щец, чёрная икорка, духмяный хлебушек только из печи, тушёные караси в сметанке, кролик с овощами, квашенная капустка и ещё много такого, что нам даже немыслимо – пироги, расстегаи, гурьевская каша, соуса, сметанка и простоквашка, кою можно поддевать ложкой глыбой, словно ледяной айсберг.
И вот во всё это великолепие, словно чёрт с ладана, ввалился дед Фёдор. Урядник пока поморщился, но налил себе рюмку хлебного вина, хряпнул, закрутил левый ус и запил её клюквенной водой. После чего взял кусок расстегая с налимьей печёнкой и стал им закусывать.
Дед стоял перед столом молча, снявши с головы шапку, и только глотал слюну, уставившись на стол.
Прожевавши пищу, урядник, отрыгнувши от души, высказал своё отношение, к появлению деда во время его трапези:
-Ну?
Дед сперва опешил, но собравшись с мыслями, заговорил:
-Так…Ваше Высокоблагородие, я ведь чего до вас пришёл… С нижайшей просьбой… угомоните мою бабу!
-Ну!
-Так ведь пьёт беспробудно, удержу нет!
-А тебе чего?
-Так ить никакого житья, не делает ни хрена!
-И что?
-Так, Вашбродие, вы аки власть приструните мою старуху!
-И на кой мне? Где она?
-Так а возля сарая, на базу.
-Говорить может?
-На вряд…
-Ну так какого чёрта!
-А завтрева ить откажется!
-Так и спаси господь.

Дед с ужасом вспоминал, что в своё время со своей старухой, сидя вечерами при лучине, он мог откушать и четверть хлебного вина из трактира, а теперь он не желал ничего.
Терпел долго. Но в очередной раз, когда бабу привезли с новой гулянки и бросили на баз, он  надел новую свитку и пошёл к властям.
Урядник, Пётр Онисимович Амбросов, по сиё время сидел за столом и соизволил отобедать. Перед ним стоял графинчик с запотевшей водочкой, бутылка кислых щец, чёрная икорка, духмяный хлебушек только из печи, тушёные караси в сметанке, кролик с овощами, квашенная капустка и ещё много такого, что нам даже немыслимо – пироги, расстегаи, гурьевская каша, соуса, сметанка и простоквашка, кою можно поддевать ложкой глыбой, словно ледяной айсберг.
И вот во всё это великолепие, словно чёрт с ладана, ввалился дед Фёдор. Урядник пока поморщился, но налил себе рюмку хлебного вина, хряпнул, закрутил левый ус и запил её клюквенной водой. После чего взял кусок расстегая с налимьей печёнкой и стал им закусывать.
Дед стоял перед столом молча, снявши с головы шапку, и только глотал слюну, уставившись на стол.
Прожевавши пищу, урядник, отрыгнувши от души, высказал своё отношение, к появлению деда во время его трапези:
-Ну?
Дед сперва опешил, но собравшись с мыслями, заговорил:
-Так…Ваше Высокоблагородие, я ведь чего до вас пришёл… С нижайшей просьбой… угомоните мою бабу!
-Ну!
-Так ведь пьёт беспробудно, удержу нет!
-А тебе чего?
-Так ить никакого житья, не делает ни хрена!
-И что?
-Так, Вашбродие, вы аки власть приструните мою старуху!
-И на кой мне? Где она?
-Так а возля сарая, на базу.
-Говорить может?
-На вряд…
-Ну так какого чёрта!
-А завтрева ить откажется!
-Так и спаси господь.
-И мне то что?
-Живи дед.
-Так что вашбродь, мне косой по венам?
-А как хошь.
-Так ты мне никак? А порося к рождеству это за зря! А бутылёк к крещенью, что не в вину.
-Ты что козёл, совсем ахренел! Пристав! Определи этого идиота в цугундер! Немедля!
И потащили нашего деда Фёдора в холодную. Сидел он там двое суток и вышел оттуда только тогда, когда  умерла его баба, Анна Матвеевна.
Плакал он, горевал.
Но жить ведь надо. Пошёл дед по миру и понёс свою правду, а она была проста: - « Живи по совести, а люби по правде!».
В этом и вся моя повесть, а кто ей не верит... Пусть подумает!