Сладкий убийца

А потом вдруг появляется это неизбежное желание
умирать в еще незнакомых, сильных, умных руках,
цвести на сожженных простынях огненным цветком желания,
наполнять новым смыслом безумные ночи
и бережно сложенные к переплетенным ногам дни.

Момент неподконтрольности,
заставляющий нервно и нетерпеливо дрожать
широко распахнутые навстречу тебе бедра.
Стыдливая маленькая рука, прикрывающая манящее лоно.
Ты целуешь ее, прежде чем отбросить или прижать к действительности.
Прежде, чем выпить меня, глоток за глотком.

Эта дрожь передается всему телу.
Сознание ускользает, становится хрупким и бездонным,
как незримые амфоры менад со сладкой бессонницей,
сочащейся по сластолюбивым губам сатиров.

Эта дрожь начинается где-то между лопаток древней жрицы ночи,
отрешенно танцующей во мне свои ритуальные первобытные жертвы,
и моим завтрашним, солнечным, счастливым отражением в зеркале,
убаюканное веками и кострами скитаний еще не выпущенной в слова души.

Суть любого мужского уклада и порядка в женском хаосе,
на грани боли и за гранью понимания его преодоление.
Преодоление моих вечных попыток вырваться
из настойчивых, искусных, диктующих, заземляющих,
требующих полного подчинения любимых рук
в единый момент контроля и сплетения желаний,
когда глухое «пора» разбивается о верхний предел моего голоса
и рассыпает звонкие гласные и протяжные крики по бездонной Вселенной.
Есть ли ее границы в нас?

Меняешь лица, звезды, ритм.
Имя этому ритму – вечность,
ибо нет ритма справедливее к женской красоте,
чем нежность в твоих глазах,
когда ты вдруг касаешься меня вновь
неизбежным желанием убивать,

мой сладкий убийца.