Две Зебрушки

- Горько, горько! - услышал я неподалеку детские возгласы.
Небольшая группа детей стояла возле вольера с кроликами. Они весело кричали и хлопали в ладоши.
- Кому это дети кричат? Кроликам? – удивленно спросил я у Сергея Марковича.
- Да, это игра такая, - заулыбался мужчина, - ее пару лет назад мой младший внучок придумал. Кидаешь ботву от моркови двум кроликам, так чтобы они ее с двух сторон есть начали. И вот когда они доходят до середины, то грызут ее так близко, что соединяются в подобие поцелуя. Детей это очень забавит, тогда они кричат «Горько!» А кролики привыкли. Их тогда досыта кормят вкусной травой.
- У вас как всегда много детей. Шумно и весело, - я глубоко втянул свежий воздух.
- Да, это с соседних дач прибежала детвора. Наш младший Данька такой же общительный, как я. Поэтому, когда он здесь, у нас всегда ребятишки.

Сергей Маркович потер руки, и снова его лицо расплылось в мягкой улыбке. Это был мужчина невысокого роста, с небольшим круглым животом, крепкими руками и густыми седыми волосами, аккуратно причесанными назад. Он был одноклассником моего отца. Когда отец был жив, мы часто приезжали на эту дачу в гости. Но это было так давно, прошло почти двадцать лет. После смерти отца мы виделись с дядей Сережей очень редко. Последний раз мы приезжали сюда с мамой 8 лет назад. Но на этой гостеприимной даче почти ничего не изменилось. Все также здесь благоухали повсюду цветы, плодовые деревья и кустарники обрамляли уютный садик. На заднем дворике бегали куры и важно вышагивали гуси. Да, время как будто остановилось. Если бы еще можно было вернуть всех близких людей, гостивших раньше здесь, которые остались теперь, увы, только в памяти…

Я случайно оказался тем летом проездом в знакомых местах и решил заехать повидаться с дядей Сережей и его женой тетей Катей.
- А ты молодец, Дима, что заехал. Столько лет не виделись, - дядя Сергей похлопал меня по плечу, - ты в отличной форме, сильные руки! Думаю, прошло время, когда мы с тобой мерились силами. Теперь я уже в проигравших, -  и он немного грустно улыбнулся.
- Ну, что вы дядь Сережа, какие ваши годы. Если бы не знал, что вам 70 лет, ни за что не поверил бы, - подбадривающее произнес я.
- Какая заковыристая дата, вроде еще и стариком себя не чувствую, но молодости в теле уже нет, - и дядя Сережа потряс кулаком в воздухе, - а тебе нынешней весной это ж сколько исполнилось?
- Сорок четыре.
- Ух ты, как время то бежит. А я все думаю, что ты мальчишка, - дядя Сергей пристально посмотрел на меня, - А уже вон какой мужчина-то. Но возраст самый замечательный. Мне бы твои годы. Как бы я тут развернулся. Все бы переделал. А теперь только так, поддерживаю порядок, - и он задумчиво посмотрел вокруг.
- А по мне, так у вас очень даже хорошо. Такой уголок прошлого. Вот смотрю, а картинки из детства так и пляшут в голове.
- Да, ты тут с моими сыновьями порезвились в детстве в волю, - и мы рассмеялись.
- А что Алеша с Витей редко здесь бывают? – и я вспомнил двух мальчишек-сорванцов, с которыми мы всегда попадали в какие-нибудь нелепые истории.
- Да, очень редко. Витя сейчас много времени в Европе проводит. Все эти его бесчисленные командировки. Конечно, много чего увидел за свою жизнь, но по мне так лучше своей земли да неба над головой ничего нет. А Алеша в Питере.  Но его тоже сюда не затянешь. Как отпуск, сразу куда-нибудь к морю. А чем наша речка хуже. Спустился с горы и плескайся, сколько хочешь, - дядя Сережа в знак непонимания развел руки в стороны, - хорошо, что еще внуков на лето сюда увозим. Все лучше, чем в городе. Старшие не особо хотят, а малые так вдоволь тут резвятся. Но сейчас здесь Витины двойняшки, они должны скоро приехать из города. Ты их, наверное, и не помнишь, мои две Зебрушки?
- Зебрета и Зебретхен? – вдруг вспомнились мне смешные прозвища двух девчушек.
- Да, мои красавицы. В этом году по 27 будет, а все мои стрекозы летают, никак замуж не хотят выходить. Все отмахиваются. Я б уже бы и с правнуками повадится не против, пока силы есть, - и дядя Сережа покачал головой, - хотя семейное счастье, дело такое особое. Никто не знает, где его точно найдешь. А если и найдешь, так еще и вся жизнь впереди. Надо все учитывать, - через некоторую паузу он продолжил, - мне мать твоя рассказывала. Жаль, что у вас так с Леной получилось.
- Да, дядь Сереж, это точно, счастье – дело особое. Его надо уметь сохранить. Что-то видимо за 15 лет мы с Леной недопоняли, - как-то тихо ответил я. – Решили пока разъехаться. Не знаю только, что из этого выйдет. Поймем ли что. Но вот год так и живем врозь.
- А Варенька, наверное, уже совсем взрослая, дети сейчас как-то быстро всему учатся. Что ни спроси, все знают, - заулыбался дядя Сережа.
- Да, Варя этой осенью в 9 класс пойдет. Это правда, поколение всезнаек, - я тоже засмеялся,- но с ними интересно. Их взгляд на жизнь заставляет самого как-то иначе задуматься над происходящим.

Вдруг возле ворот послышался шум подъехавшей машины. И через некоторое время во дворе раздался смех двух молодых женщин. Это были Зебрушки. Я невольно ими залюбовался. Высокие, упругие и ладные в телосложении, они впрямь походили на диких зебр. Коричнево-зеленые глаза их излучали какой-то озорной и бунтарский огонек. Длинные светло-русые волосы  были туго затянуты на макушке, что подчеркивало правильный овал лица. Одна в ярко розовом платье с белыми крупными цветами по низу одежды, а другая в длинном сочно-зеленом сарафане с широким поясом в талии, как именинницы лета, лекгой и свободной походкой приближались к нам. Они не очень сильно были похожи, но родство было заметно сразу. Какая-то особая сила, не только сестринская, но и духовная делала их еще более родными.
Эти смешные прозвища я помню еще, когда они были совсем маленькими. Лето девочки проводили на этой даче, и много внимания им уделяла их прабабушка, бабушка дяди Сережи. Бойкая маленькая женщина всегда была полна энергии, а ее удивительные рассказы о животных даже взрослых людей заставляли бросать дела и слушать ее часами. А дети были от нее просто без ума. Особенно девчонки были в восторге от рассказов о диких бесстрашных зебрах, кидающих вызов природе и хищникам, перебираясь через бурные реки и опасные склоны. За это их стали звать Зебрушками. Но чтобы отличаться, они сами придумали себе персональные названия Зебрета и Зебретхен. Такое необычное звучание было из-за того, что их прабабушка Изольда была немка. Она еще во время первой мировой войны совсем юная влюбилась в русского офицера и приехала за ним в Россию. Но так и не вернулась на Родину, прожив здесь до 98 лет.  И эта прабабушка Изольда, наверное, все-таки скучая по своей Родине и своей культуре, часто использовала в своих сказках названия немецких местностей,  немецкие песни и имена. И главных героинь, отважных защитник угнетенных животных, часто звали Грета или Гретхен. Под впечатлением этих рассказов девочки и придумали себе такие прозвища. Всем это понравилось, что так их и стали называть.

- Вот мои красавицы прискакали, -как-то на распев произнес дядя Сережа, улыбаясь подходящим внучкам, - у нас гость.
- Здравствуйте, - дружно поприветствовали меня девушки.
- Добрый день.
- Это вот Дмитрий. Может, его помните, он вас еще девчушками видел. Он друг детства вашего отца. Они тут такого шороха наводили своими озорными проделками, что будь здоров, - дядя Сергей покачал головой, прищуривая глаза, - а это вот Злата, - кивнул мужчина на девушку в зеленом сарафане, - и Дарина, - указал он на другую в розовом платье.
- Что-то очень смутно припоминаю. Кажется, вы не часто бывали здесь, - засмеялась Дарина.
- И как вам после стольких лет усадьба Забельских? – улыбнулась Злата.
И при этой фразе «усадьба Забельских» я снова окунулся в прошлое. Так стал называть свою дачу дядя Сережа, и остальные тоже подхватили. Мне вспомнилась одна из пятниц жаркого лета, когда мама, сидя за фортепиано, кричала входившему домой отцу «Юрочка, завтра едим в усадьбу Забельских. Ты не забыл?». И она выводила своими тоненькими пальчиками «Вальс цветов». Это означало, что она в прекрасном настроении, а нас ожидает сырная запеканка с малиновым вареньем.
- Да, почти что ничего не изменилось, только по-моему сад стал больше, - очнулся я от своих воспоминаний.
- Так все говорят, кто здесь не был давно, - одновременно прощебетали обе сестры.
- А дедушке это очень нравится. Хотя, наверное, он говорил вам, что с удовольствием бы тут все перестроил, но силы уже не те, - наигранно серьезно проговорила Дарина.
- Ах, вы мои Зебрушки, все бы вам хихикать? – погрозил им пальцем дядя Сережа.
- А кто из вас какая Зебрушка? – поинтересовался я.
- Я Зебрета, - слегка приподняв подбородок, ответила Дарина.
- Ну, а я Зебретхен, - хихикнула Злата, сделав едва заметный реверанс.
- Но это наши детские имена. Если вы нас так будете звать, то мы можем превратиться в озорных девчушек, и песней про пол-литра просить у вас копеечки на мороженое, - Дарина замотала головой и блеснула своими ровными белыми зубами.
- Что-то я не помню эту песню в вашем исполнении, - и я сделал задумчивый вид.
- Это помнят многие. Мы садились с Дариной на качели и во все горло пели: «Ах, снег снежок, белая метелица, холодильник не пол-литра на троих не делится». А потом также громко кричали «Люди добрые, подайте копеечки на мороженое», - Злата весело рассмеялась, энергично жестикулируя руками.
- Нет, к сожалению, я не видел этой душевной сцены, - ответил я, - Думаю, она пользовалась большим вниманием, и мороженным вы просто объедались.
- Да, это всегда привлекало внимание наших гостей. Но мороженным мы не особо объедались. Бабуля Изольда, заслышав наше жалобное пение, тут же подбегала к нам со словами, мол, что это не прилично, и что воспитанные девочки себя так не ведут. И нам приходилось ее слушаться, - Дарина в знак согласия, соединила ладошки перед грудью.
- В бабушке говорили ее аристократические корни, она не могла позволить, чтобы ее отпрыски так по-деревенски себя вели. Поэтому наши концерты всегда быстро заканчивались, - Злата прижалась слегка к сестре и обняла ее за загорелые плечи.
Так мы медленно шли к дому, вспоминая прошедшие годы и события на этой усадьбе.
Тетя Катя за эти 8 лет, что мы не виделись, сильно постарела. Она была немного моложе дяди Сережи, а разница лет чувствовалась не в ее пользу. Но женщина осталась такой же энергичной. Не смотря на болезнь суставов, она все также бойко ходила и с костылями, слегка горбясь. И всюду слышался ее немного низкий голос.
Как и прежде, обедали в небольшом садике, разбитом сзади дома. Тентовый навес прикрывал длинный деревянный стол от прямых жарких лучей.  Вокруг были кусты малины, вишни и крыжовника. Чуть поодаль росли яблони и сливы, из –за которых виднелась беседка с качелью в кленовом окружении.  А ближе к прямоугольному огороду с картофелем яркой стеной благоухали подсолнухи. Сколько в них жизнелюбия и энергии, что можно любоваться на их желтые мордашки часами, принимая через них силу земли и жар солнца.

Стол был настолько длинным, что приборы были расставлены всего где-то на третью его часть, хотя я не мог понять, откуда наберутся около пятнадцати человек.
- А раньше еле помещались, - улыбаясь, но с грустью в глазах, произнес дядя Сережа, - казалось, что так будет всегда. Как-то даже и не думал, что вот пролетит время, и уже все будет по-другому. Не то чтобы плохо сейчас, но в молодые здоровые годы особые плюсы. Теперь-то на все смотришь с некоторым пережитым ощущением жизни, приобретенным за эти годы, и кажется, сколько глупостей и ошибок сделано в прошлом. А с другой стороны хорошо, что все это так прошло, что не было в молодости этой житейской мудрости и философского взгляда.
Мужчина задумчиво посмотрел на усеянную ягодами малиновую заросль, теребя в руках веточку петрушки.
Я всматривался в яблони, которые уже почти отцвели, и где-то в памяти вдруг всплыли маленькие красные яблочки. Я радостно спросил дядю Сергея:
- Это же ваши те самые яблочки со вкусом запеченного солнца?
- Да, те самые. Еще плодят мои красавицы, - ласково ответил дядя Сережа.
И мне вспомнилось, как я в детстве все допытывался  у дяди Сергея, почему яблоки такие красные. И ответы, мол что так природой задумано или что в кожуре яблок содержатся определенные компоненты, которые влияют на цвет, меня почему-то не устраивали. И только история о том, что это солнце попадает в зеленое яблоко и так ему становится тесно и жарко, что оно запекается там до красна, успокоила мою детскую любознательность. И приезжая на усадьбу Забельских, я всегда просил таких яблочек со вкусом запеченного солнца.

Зебрушки прибегали с посудой и едой из кухни и наставляли на стол. А тетя Катя встречала своих дачных соседок Веру Павловну и Надежду Егоровну. Овдовев, они уже более десяти лет переехали из города полностью на дачи. Семеро детей неожиданно, словно мартышки из советского мультфильма, очутились за столом, что я даже запутался, кто из них были внуки Забельских. Стало очень шумно и весело, будто и впрямь одна большая семья собралась за обеденным столом. Какая-то теплая волна стукнулась о сердце и приятными брызгами заскользила по телу. Давно я не сидел в такой дружной семейной компании.
По столу ароматно кружили блюда с жареным сазаном и картофелем, печеная курица с рисом, пирог с капустой и сыром, холодная окрошка на квасе, салаты из свежих овощей и зелени, кукурузные оладьи с чесноком и петрушкой. И все это так пестро двигалось и менялось, словно радужная мозаика в калейдоскопе, что еда становилась еще вкуснее и аппетитнее.
Дети быстро что-то поклевали в своих больших тарелках и также шумно исчезли, как появились. Дядя Сережа дал им кое-какие хозяйские указания. Потом мы снова говорили о здешних дачах, которые потихоньку ожили после разрухи.
- А не спеть ли нам хороших песен, мои стрекозы, - дядя Сережа как-то по-детски взглянул на внучек и бойко запел:
Роспрягайтэ хлопци конэй
Та й лагайтэ спочивать
Девушки сразу подтянулись, выпрямились и подхватили эту задорную казацкую песню. Припев  «Маруся, раз, два, тры, калына» пели уже все вместе под звучный свист дяди Сергея. Потом исполнили чарующую «Червону руту», «Ромашки спрятались, поникли лютики», «Черемшину». Тетя Катя с подругами вспомнили военные песни. И я снова услышал «Журавли» в тети Катином исполнении. Они часто пели ее с мамой. Всегда так трогательно и проникновенно, что в детстве мне всегда хотелось плакать. Я думал, а вдруг и мама вот сейчас превратиться в журавля и улетит с погибшими солдатами, оставив нас с папой на Земле. Тогда я старался незаметно взяться за подол маминого платья, и держал его так до конца песни. Но кто знал, что раньше в журавля превратиться папа. И удержать его было нельзя…

- Жаль, что мамы сейчас нет здесь. Давно не слышал, как она поет, - пытаясь подавить грусть, улыбнувшись, произнес я.
- Моя милая Галочка, какой у нее чудный голос, -  пропела тетя Катя, - сколько песен мы с ней спели. А как превосходно она играла на пианино. Особенно в четыре руки с Лёней Сапожковым. Ты помнишь, Димушка?
- Конечно, дяди Лёнины тяжелые руки, тучное тело и хрупкая мама, как березка. Но такой слаженный музыкальный дует, что слушать можно было бесконечно, - вспомнил я эти веселые вечера у нас дома.
- Да, все прошло, и Лёни уже нет, - погрустнела тетя Катя, опустив голову на руки с глубокими морщинками. – Дима, а пианино вы ведь продали?
- При переезде пришлось продать.  Маме так и не удалось привить мне настоящую любовь к музыке, как ей хотелось.
- Ты, кажется,  через год учебы уже сбежал из музыкальной школы? – засмеялся дядя Сережа, - Отец тебя футболом заразил?
- Через полгода, папа увлек футболом и плаваньем, дедушка шахматами. Так что для маминого пианино не было времени, - вздохнул я, - а может и зря.
Девушки в это время убирали посуду со стола и готовились к чаепитию. Я был удивлен, что еще в строю старый советский электрический самовар.
- Ого, сколько же ему лет? А еще пыхтит,- разглядывал я словно старого знакомого уже потертый, но с гордо поднятой головой и подвижным носиком электроприбор.
- Тысячу раз ремонтировали, сколько предлагаем его поменять, так бабуля ни в какую, - прощебетала Злата, с укором глядя на бабушку, - так что, будем ждать пока падет смертью храбрых на поле боя.
- Ну, не так часто он и ломался, - заступилась тетя Катя за железного товарища, - мой самовар еще в строю, - и старая женщина заботливо протерла его полотенцем.
Дарина пришла с огромным подносом сладостей и сухофруктов: мармелада, пастилы, халвы, кураги, изюма и всяких вкусностей. На этот чудо поднос сразу набежали дети, как отряд кочевников-захватчиков, обнаруживших райское место с сокровищами. От такого набега пощады не стоило ждать. Их не останавливали возгласы со всех сторон:
- Руки-то помыли?
- Садись за стол, и нормально попейте чай.
- Куда вы так хватаете?
Но кочевники с криками и писком расхватали свою добычу и умчались к новым приключениям.

Тетя Катя принесли домашний ароматный яблочный пирог и кексы с малиновой начинкой. Но след детей уже простыл, хотя скоро был новый набег, вновь изрядно опустошивший запасы стола.
Было уже около шести вечера, мы пересели в беседку, где была качель и небольшой стол со скамейкой. Знойное солнце наконец-то сжалилось над нами и стало медленно спускаться, теряясь в листьях деревьев. От сытости и легкой духоты мое тело стало тяжелым, я сонно расплылся на качеле, лениво сгибая колени. Вокруг летали насекомые, качель изредка издавала глухие скрипы, а у меня не было ни сил, ни желания подняться и пройтись. Дядя Сережа рассказывал о переменах, которые произошли на дачах за последние годы. Кто расширил свои владения, кто продал, а кто и вовсе разобрал красивые домики. А я что-то отвечал, иногда и не впопад. И мне казалось, что я уже очень давно живу на этой даче, и неизвестно когда отсюда уеду.
В беседку вбежала Злата в светло-серых длинных шортах и небесно синей футболке с пестрым рисунком на груди. Ее волосы были собраны и спрятаны под кепкой. Она была похожа на подростка, что-то игривое и наивное проскальзывало в ее движениях. Она обняла дедушку и тихо запела:
- Бежит река в тумане тает,
Бежит она меня дразня,
Ах, кавалеров мне вполне хватает,
Но нет любви хорошей у меня…
Дядя Сережа слегка покачивался в такт песни и нежно гладил внучку по плечу. Моя дремота куда-то исчезла, и я залюбовался девушкой. Ее нежным грустным голосом, чуть прикрытыми красивыми глазами и тонким запястьем. Мне тоже захотелось ее обнять и погладить по плечу.
В конце песни подошла Дарина в клетчатом приталенном платье, с видом строгой учительницы, и подпела сестре:
- Ах, я сама наверно виновата,
Что нет любви хорошей у меня.
И что-то было общее у Зебрушек с этой песней и с обстановкой, что-то такое трагичное, и в тоже время прекрасное, что завораживало и не отпускало. И я смотрел на них и боялся потерять этот момент. Вот они дедушка и внучки, такие сильные связи, что это слышалось даже в дыхание. Я понимал, что это объединяющее чувство может исчезнуть и уже не вернуться.
- Ты уже в город собралась? И не отдыхаешь толком, все дела у тебя, - дядя Сережа взглянул устало на Дарину, - вернешься сегодня?
- Да, приеду. Я не надолго, - девушка погладила дедушку по щеке, потом обратилась ко мне, - у нас после завтра выставка, уже съезжаются участники, надо их встретить и разместить. Так что я вас оставлю. А вы когда завтра уезжаете, Дмитрий?
- Надо до 11, чтобы не опоздать на самолет.
- Тогда не прощаюсь. Еще увидимся, - улыбнулась девушка.
- И будь осторожнее на дороге, не торопись,  - дядя Сережа потрепал внучку по руке, - да, если будет время, загляни в зоомагазин. Мне нужна отрава для мышей. Мне кажется, у нас незваные гости.
- Зато три кошки в доме, - поддразнила дедушку Дарина, - ладно, будет время, загляну. Я побежала.
Зебрета уверенной походкой с прямой спиной вышла из беседки.
- А мы с ребятишками собрались на речку. Дмитрий, вы с нами? – Злата вопросительно посмотрела на меня.

У меня не было вещей для купания. Я вежливо отказался, но потом решил составить компанию и проводить их к реке, вспомнив здешние места.
Мы медленно шли со Златой по узкой тропинке, ведущей к реке. Дети наперегонки бежали впереди с огромным резиновым баллоном и несколькими надувными кругами поменьше. При этом они громко обсуждали, кто будет первый кататься на большом баллоне. Чтобы определить этого счастливчика, они быстро на бегу перекидывали друг другу небольшой ярко-желтый мяч. Тот, кто не мог словить мячик или ронял его, выбывал из игры. Я смотрел на эти беззаботное веселье и завидовал легкости, с которой дети умеют чувствовать миг настоящего. Они не думают, что будет потом или как разрешить то-то. Они знают, что есть сейчас и радуются этими моментами. Мне было и завидно и приятно одновременно. Я вспомнил свое детство: те же тропинки, та же речка, изгибом уходящая за небольшую сопку, похожую на лежащего двугорбого верблюда. Сколько радости было от одного только вида этих мест, сколько развлечений было придумано на этих просторах. А теперь только какая-то грусть, что все куда-то ушло. Но что мне мешало также порадоваться просто этому моменту? А что если разбудить внутри этого сорванца и также побежать с другими детьми наперегонки, перекидывая мяч? Но я сразу подумал, что это было бы как-то смешно, и просто тихо шагал, цепляя репейник к своим брюкам.
Мы спустились по немного крутому склону к речке, где внизу вдоль берега раскинулись узкие делянки для картофеля. Раньше дядя Сережа здесь тоже сажал, картофель вырастал очень крупный и вкусный. Особенно мне нравилось приезжать осенью, когда ее выкапывали. Вот было раздолья для игр. Мы использовали маленькую плохую картошку в качестве «бомбочек». И устраивали обстрел по густым зарослям талы, где укрывался неприятель. Дикие утки со скрипучим криком перебирались на другую сторону реки, браня видимо по-птичьи нарушителей своего спокойствия. Однажды я нечаянно попал такой картофелиной Вите в глаз. Сколько же было шуму среди взрослых, меня и почему-то Алешу тоже наказали, заставив чистить остаток дня клетки кроликов. Когда мы сели ужинать, Витя был уже с перевязанным глазом. Он у него опух и посинел. Алеша стал его называть Кутузовым, на что он наотрез отказался и стал себя называть непобедимым Виком – пиратом со справедливым сердцем. Но пиратом он был недолго, и особой справедливости мы от него так и не дождались.

Теперь же огороды были в запустение, никто здесь уже не сажал картофель. И заброшенные участки сиротливо поросли бурьяном, лопухами и другой травой.
- Какие были аккуратные огородики, а теперь жалко смотреть на них, - с грустью произнес я.
- Даже еще я помню, как мы с бабулей приходили сюда полоть картошку. Но мы уже давно ее тут не садим. Стали воровать, поэтому все и отказались от этих огородов, - объяснила Злата.
Потом она громко закричала, убежавшим далеко вперед ребятишкам:
- Дети, на тот берег будем переходить вместе, без меня никому ни шагу, - она помахала им строго рукой.
- А что на этом берегу не купаетесь? – удивился я, потому что все время мы купались только здесь.
- Нет, он совсем стал илистым. А на той стороне песок. Но что-то я не подумала. Вы же не сможете перейти на ту сторону, - озабочено посмотрела на меня девушка.
- Теперь твой умысел мне ясен, меня взяли сторожить ваши вещи, - мы посмеялись.
- Ну, что вы. Я не на столько коварна, - Злата посмотрела на меня ясными глазами, немного даже по-детски.
Дети уже были в воде и звали девушку, чтобы вместе переходить реку. Они взболтали воду, что предало ей грязно-мутный оттенок. Пахло заболоченной местностью, и повсюду летали насекомые, неприятно издавая всевозможные звуки.

Зебретхен быстро сняла верхнюю одежду, показав слаженное тело. Ей очень был к лицу коралловый купальник с белыми завязками. Упругое тело издавало вибрации какой-то природной силы. В одной руке у нее было небольшое покрывало, а в другой сумка с пляжной провизией. Дети обступили ее, и, держась кто за баллон, кто за круги, медленно плыли впереди девушки. Вода поднялась почти по грудь Злате, и ей пришлось поднимать руки, чтобы не замочить вещи. Но переход был короткий, самое глубокое место длиной всего около двух метров, а потом опять начинался подъем.
Я решил не сразу вернуться домой, а прогуляться к перекату. Насколько я помнил где-то в километре ближе к сопке Верблюду, река должна была мелеть. Там ее уровень летом не поднимался обычно выше полуметра. В детстве мы часто там ловили рыбу. Я вышел к огородам и пошел вдоль реки, отбиваясь от назойливых мух и комаров. В конце огородов я поднялся наверх, где была проселочная дорога. Здесь русло реки резко изгибалось влево, так что из-за сопки мне не было видно той стороны пляжа, где купалась Злата с детьми. Вдали показалась посадка из тоненьких березок. Но она совсем поредела с тех пор, как я тут мальчишкой бегал или катался на велосипеде. Видно было, что много деревьев вырублено. Хотя повсюду пробивались совсем юные березки, возможно, еще эта посадка и возродиться, если ее сберечь. Вскоре дорога разветвлялась на три направления, одно из которых вело вниз, как раз туда, где должен был быть перекат. Так и оказалось, речка здесь будто делала передышку и сбавляла силу. Она уходила вширь и расплывалась на более широкую площадь, а потом вновь сужалась и терялась в зарослях тальника. Там должно быть много диких уток, а по осени раньше приплывали и лебеди. А однажды даже здесь устроился отставший от стаи журавль. Он жалобно звал своих сородичей, поднявшись на вершину сопки.

 На той стороне какая-то семья устроила пикник. Два мальчугана не старше пяти лет бултыхались на отмели. Родители жарили шашлык, а пожилая женщина колдовала над закипающим чайником на костре, кидая туда какие-то травы. Я давно не пил такой заколдованный чай на природе. От него замирает дыхание, и привкус разнотравья мурашками разбегается по телу. Особенно он вкусен осенью в пасмурную погоду, когда замерзнешь на холодном ветру, а потом подсаживаешься к костру, греешь руки и прихлебываешь чай из железной кружки, которая приятно обжигает руки. Мы с мамой часто ходили в такие походы осенью на сбор грибов и ягод. Я немного полюбовался знакомыми местами и вернулся домой.
Дядя Сережа как всегда степенно ходил по огороду со шлангом, поливая грядки и клумбы. Я охотно помог ему в поливки, хотя дядя Сергей упорно отказывался, мол, что я запачкаюсь и что ему совсем не трудно. Когда мы закончили поливать, вернулась Злата и ребятишки с речки. Соседские дети убежали домой, так что пришли только внуки дяди Сережи. Наконец-то я их запомнил. Это бы худощавый мальчик Даня лет десяти и маленький Кирилл с взъерошенными волосами. Они  были босые, в мокрой одежде, с красным глазами от долгого ныряния.
- Еле их вытащила из воды. Закупались, что все синие, - жаловалась Зебретхен дедушке, - а вы уже и на огороде успели помочь. Я видела вы ходили, Дмитрий, на перекат.
- Да, прогулялся немного. Река все та же, и воздух вроде тот же, улыбнулся я, - жать только березовая посадка совсем поредела.
- В тяжелые зимние годы этих красавиц рубили на дрова. Сколько мы воевали, чтобы местные власти приняли меры, да толку было мало, - вздохнул дядя Сережа, - там все кто уцелел. Но сейчас стало немного полегче, уже мало таких, кто без дров на зиму остается. Так что их вроде оставили в покое. Даже потихоньку молодняк подрастает.
Ужинали дома, так как на улице было уже много комаров и мошкары. Дети быстро поели и ушли спать, уставшие после долгого купания.
- А у меня к вам, Дмитрий, маленькая просьба-предложение, - загадочно улыбнулась Злата.
- Просьба-предложение? – удивился я, - прям, загадка какая-то. Я тебя внимательно слушаю.
- Вы должны помнить дачи возле железнодорожного переезда, папа много рассказывал об опасных играх в перегонки с поездами, - хихикнула Зебретхен, косясь на дедушку - так эти дачи теперь заброшены, но насаждения там еще растут и плодоносят. Там сохранилась большая посадка черной бузины. Как раз она сейчас цветет. Если вы мне составите компанию, мы можем прокатиться туда на велосипедах и собрать эти целебную соцветия.
- Да, я помню эти дачи и огромные поезда, - улыбнулся я, - Мы называли этот железнодорожный мост золотыми приисками, и считали, что поезда едут с золотом. Забравшись повыше к рельсам по насыпи, мы бежали за поездом и стреляли из деревянных ружей, часто кубарем скатываясь вниз, - я задумался, вспомнив эти игры в стиле «дикого Запада», и сколько было ссадин и синяков.
- Ну, так что, вы согласны проехаться к «золотым приискам»? – вздернув слегка левую бровь, спросила Злата.
- Съезди, Димушка, когда еще придется здесь побывать снова, - мягко проговорила тетя Катя, - темнеть будет только еще через пару часов, так что вы успеете немного собрать цветов. Я и ревматизм, и простуды ими лечу. Говорят, что ягоды даже молодят, - рассмеялась женщина.
- А я то думаю, что это ты так усиленно ее на зиму всегда заготавливаешь? – наигранно строго произнес дядя Сережа, -  нашла свои «молодильные ягодки», думаешь опять станешь девчонкой, а меня старика в сторону?
- Да, наверное, уже ни в какую сторону тебя не подвинешь. Мы уже приросли друг к другу, как грибы на одном пеньке, и не сбежим никуда, - обняла тетя Катя своего мужа, - мой ты, старичок – боровичок.
- О-хо-хо, вот и пришло время пенька, - пропыхтел дядя Сережа.
Мы быстро собрались, и я водрузил рюкзак на спину. Два велосипеда были в хорошем состоянии, это и не удивительно. Дядя Сережа всегда содержал бережно все свои инструменты и инвентарь, а тем более технику.
Мы поехали сначала по асфальтированной дороге, но вскоре съехали на проселочную. За нами мелькнули последние домики, и впереди открылась степь с ее чарующим запахом сухой травы.
 
Вскоре мы подъехали к мосту. Здесь совсем ничего не изменилось за столько лет. Та же ржавая железная лестница, ведущая вверх, узкий маленький балкончик в центре моста с основанием из редких деревянных реек и сыпучие склоны с мелкими камушками.
- Для вас сегодня день физической нагрузи, - засмеялась Злата, поднимаясь вверх по лестнице, - наверное, не каждый день приходится так много двигаться. Сейчас люди больше предпочитают более легкое передвижение.
- Да, хороший день. Хотя в последнее время стал больше времени уделять себе, но на велосипеде уже лет пять не катался, - вспомнил я, - как приеду домой, надо с дочкой обязательно покататься. Но она у меня больше любит время у воды проводить. Даже просилась в начальных классах, чтобы отдали на профессиональное плаванье, но жена не согласилась. Не хотела, чтобы фигура портилась, считает, что широкие развитые плечи не красят девушку. Поэтому просто посещает обычный бассейн, а из речки или моря ее тяжело вытянуть. Прям, как сегодня этих малышей.
- Да, плавать это хорошо. Но профессиональное плаванье больше, конечно, красит мужчин. У них такие широченные плечи, подтянутые, приятно посмотреть, - Злата немного смущенно посмотрела на меня, - у вас тоже хорошая спортивная фигура, наверное, что называется от природы. У папы такая, если вы помните. А вот дядь Леша стал полнеть, вы бы видели, какой он животик себе пивом отрастил, - девушка заулыбалась.
По ту сторону моста раскинулись заброшенные дачи. Почти все домики были разрушены и остались одни насаждения. Было очень тихо, лишь ветер, застревая среди листьев, проталкивался, и заставлял их шелестеть. Мы спустились вниз и окунулись в этот уединенный мирок. Какой-то непонятное чувство охватило меня, будто я попал в другое измерение. Время здесь шло словно иначе, не спеша. Это сиротливое состояние дач плотной завесой отсекало от всей ежедневной суеты. В первые минуты я даже забыл, зачем мы сюда приехали. 
- А вон и заросли красавицы – бузины, - Злата указала рукой чуть в сторону и вывела меня из недолгого замешательства.
Мы подъехали к высоким кустарникам около пяти метров высотой, с длинными продолговатыми листочками и желто-белыми цветками. От них шел еле уловимый приятный аромат.
Я достал из рюкзака ножницы и мешочки, и мы приступили к сбору.
- Бедные все эти кустарники и деревца, раньше за ними ухаживали, поливали, любовались ими. А теперь почти все про них позабыли, - голос Зебретхен был серьезным, но лицо отражало слегка детскую обиду, что придавала какую-то наигранность ее словам, - это лето, говорят, будет очень жарким. Надеюсь, прогнозы не сбудутся. Совсем не люблю жару. Было бы всегда как сегодня. Круглый год. Очень хороший день.
Злата обняла крупный цветок и внимательно на него посмотрела, потом втянула аромат, слегка прикрыв глаза. До чего приятно было попасть под ее полудетское обаяние, что я невольно улыбнулся.
- А вы любите жару? – девушка слегка повернула голову в мою сторону.
- Нет, тоже не люблю. Как-то плохо соображаю, когда температура поднимается выше 25. Тогда ощущаю себя расплавленным ленивым существом, которому хочется только валяться в тенечке.
- Что-то похожее и со мной творится, - Злата рассмеялась.
- Я помню, одно лето было очень прохладным, часто шли дожди. Варя ходила еще в садик. И все время ждала, когда же наступит жара. Поджигала свечки в доме, и лепетала, что если каждый зажжет в доме по несколько свечек, то притянется солнце. Тогда жена и дочка страдали от такого лета, а я был рад, что нет духоты, и мозги работают, как положено.
- Хорошо, когда есть дочка. С девочками интереснее, - Злата слегка приподняла брови и задумчиво сжала губы, - папа раньше часто любил повторять: я как Ельцин - самый счастливый отец, потому что у меня две дочери, - и девушка рассмеялась, слегка прищурив глаза.
- Может быть, - пожал я плечами, - у меня нет опыта воспитания сына.
- А хотели бы? – спросила Злата, срывая молочное соцветие бузины.
- Еще года три назад мы планировали с женой завести второго ребенка, но все так и осталось мечтой. А потом мы и вовсе разъехались, - я почему-то выдавил из себя эти слова, хотя совсем не хотелось говорить на эту тему.
Я срезал вытянутые листья и от их неприятного запаха, внутри чувствовалась еще большая скованность.

Я очень хотел, чтобы у меня родился сын. Но это не означает, что я как-то холодно отношусь к дочери. Я ее безумно люблю. Она мой маленький ангел, и, наверное, навсегда им останется. Даже не представляю, как это, если бы ее не было в моей жизни. А сын – это немножко другое. Само воспитание другое, ты можешь передать какие-то другие мужские навыки и качества, может те, которых не достает самому. Я очень благодарен своему отцу и деду за их огромный вклад в мое воспитание. И я всегда мечтал, что часть своей мужской силы и знания смогу передать своему сыну. Первые роды Лена тяжело перенесла, поэтому долгое время не хотела снова проходить через это. Когда дочке было 8 лет, жена опять была в положении. Но малышу не суждено было родиться, на втором месяцы беременности случился выкидыш. Но мы пережили эту трагедию стойко, и через 5 лет планировали рождение второго ребенка. До сих пор не знаю, что именно помешало осуществить эти замыслы, хотя ситуация и время были самыми подходящими. А потом отношения стали остывать, я был в своей работе, Лена в своей. Стало больше упреков, больше недосказанных фраз, и мелких обид. И в один прекрасный день, мы решили, а не отдохнуть ли нам друг от друга. Я даже воспринял это с каким-то безразличием, будто и вовсе нас ничего не связывало. И вроде как-то легче стало, что приходя домой не надо искать ненужные темы для разговора, умалчивая о главном. Варя жила то со мной, то с Леной. И всех вроде все устраивало. Но почему-то с началом того лета, на меня накатила какая-то тоска, словно время стремительно убегает, а я не могу удержать чего-то главного. Может от этой тоски я заехал к Забельским, чтобы немного окунуться в беззаботное прошлое.

Злата заметила мое переменившееся настроение и, опустив глаза, замолчала. Она слегка теребила ветку бузину, а потом очень тихо заговорила.
- Странно, но мне кажется, что мы уже с вами вот так стояли под этой бузиной и о чем-то говорили. Но почему-то ощущения не из детства…, - Зебретхен посмотрела на меня тяжело-глубоким взглядом и слегка приподняла уголки рта.
От серьезного и размеренного голоса Златы у меня по спине пробежала легкая дрожь. Я был немного в замешательстве, опасаясь, что девушка заговорит о каких-то непонятных для меня вещах.
- Веришь в реинкарнацию? Думаешь, мы встречались в прошлом? – спросил я, пытаясь придать голосу непринужденный тон.
Зебретхен срезала листочки, стоя  вполоборота. Тяжелая прядь ее волос выпала из-под кепки и мягкой волной прикрыла загорелое плечо. Она слегка прищурила глаза и, поджав губы, улыбнулась:
- Знаете, есть такое выражение «родственные души» - Злата тихо вздохнула, - хотя я вас почти не знаю, но хочется сказать что-то важное, пусть глупость со стороны, но что-то важное для меня. Впервые у меня такое ощущение.
Я не знал, что сказать. Такие разговоры о человеческой сути, о внутреннем голосе немного настораживали меня. Нет, я вовсе не считал это бредом. Конечно, жизнь намного загадочнее, чем кажется, на первый взгляд. Но есть вещи, которые мы должны узнать, лишь покинув этот бренный мир.
- Вы считаете меня странной? – Зебретхен как-то забавно подняла слегка руки вверх, - может не отвечать. День сегодня какой-то необычный…
Злата снова замолчала. Совсем близко на одной из длинных ветвей бузины села какая-то маленькая птичка, ее тонкое пронзительное пение проникало куда-то глубоко в мозг и легкими волнами растекалось по всему телу. Я почувствовал на себе дуновение ветра, почти уже горизонтальные солнечные лучи ложились на листья и окутывали их в пушистое золотисто-красное одеяло. И на мгновение все словно изменилось. Мне даже почудилось, что девушка передо мной – это часть кустарника. Вот ее маленькая светлая головка потерялась в белом соцветии, руки как изящные веточки потянулись ввысь, и тело тонким стволом изогнулось возле подружек.
Немного низкий голос Златы заставил меня очнуться.,
- Хотите расскажу маленький секрет? – и не дождавшись моего ответа девушка продолжила, - тогда мне было чуть больше десяти лет. Наверное, была середина августа. Я гуляла одна здесь возле усадьбы. У Дарины заболел зуб, и они уехали с мамой в город. Я прождала их весь день, вглядываясь в длинную дорогу. Уже наступали те вечера, когда прохладный ветер заставлял покрываться кожу мелкими пупырышками. Я забрела на заброшенные дачи. Мы часто там играли с соседскими ребятами. Но в вечернем свете эти домики казались совсем одинокими. Особенно одно маленькое саманное полуразрушенное здание. В ту пору я была совсем бесстрашной девчонкой. Вечно с синяками и ссадинами. Я лазила по деревьям, крышам и заборам, прыгала с лету в речку, ловила пауков, мышей и лягушек. Дарина в этом отношении была как-то поспокойнее. Все по этому поводу всегда ахали, мол, ребенок так однажды разобьет себе голову. Но меня не пугали ни упреки взрослых, ни многочисленные раны. Я даже не помню, чтобы мне было сильно больно от таких ушибов, и чтобы я как-то серьезно плакала.  В тот вечер как обычно я с легкостью забралась на крышу этого заброшенного домика и стала расхаживать по проросшей там траве, рассматривая окружающий мир с высоты. Ведь все так меняется, когда стоит чуть-чуть приподняться. Словно то, что было скрыто, вдруг становится видимым. И ты смотришь дальше, и даже небо будто ближе. Но вдруг одна моя нога провалилась внутрь, образовав дырку в старом самане. Я почему-то даже не закричала, правда испугалась и заболтала ногой, чтобы ее вытащить. Но крыша стала рушиться, как песочный замок, и я упала вниз, сильно ударившись спиной о твердый пол. Сверху меня засыпало комками глины и саманной пылью. Хорошо, что само здание было не более полутора метров, и от падения я не получила серьезных повреждений. Но на некоторое время я потеряла сознание. Внутри было очень темно, и уже тусклый вечерний свет падал лишь через образовавшуюся дырку в крыше. Вдруг  в одном из углов мне почудилось легкое свечение, оно воронкой вырастало откуда-то из-под земли и быстро достигло высоты стены. Я еле расслышала какой-то треск или шипение, и передо мной развернулось полотно в пол стены. На нем я отчетливо увидела картину, которая поражала своим умиротворением и безграничностью. На этой картине было изображено небольшое озеро, посередине восходило солнце, кладя свои лучи еще на прохладную рябь воды. Слева небольшой утес, а вокруг озера заросли камышей и еще не проснувшиеся ивы, уронившие свои головы до самой воды. Где-то вдали по озеру плыли лебеди, изогнув свои белые шеи. А на берегу стояла молодая пара. Лицо девушки почти не видно, его закрывали растрепавшиеся длинные волосы, рассыпанные по загорелым рукам и упругой груди.  Цветное платье скользило по ее тонкой спине и падало до колен. Все ее тело словно светилось в лучах восходящего солнца. Профиль мужчины привлекал правильной формой носа и глубоким влюбленным взглядом на девушку. Его крепкая рука обнимала возлюбленную за талию, а другая сжимала руку девушки, прижимая к своей обнаженной груди. От этой картины струился такой же свет, как тот, что девушка получала от солнца, и дарила его своему возлюбленному. Это видение длилось не более полуминуты, и я была еще в каком-то полузабытье. Но это не теряла той четкости, с которой я запомнила каждую деталь. Просто когда я уже полностью пришла в себя, мне показалось, что возможно это был маленький сон. В темноте я кое-как нащупала дверь и с трудом открыла ее под осевшим потолком. Я была очень напугана и быстро прибежала домой, где все уже стали переживать из-за моего отсутствия.

Злата замолчала, и я услышал ее тяжелое дыхание. Чтобы скрыть свое волнение, Зебретхен во время разговора срезала веточки. Я взглянул на полный рюкзак, и только тогда вспомнил, что я совсем не помогал девушке. Злата стояла через пару кустов от меня, и я видел, как она пыталась успокоить свое дыхание, делая вид, что это из-за сбора бузины. Но подойди я к ней на пару шагов ближе, я мог бы услышать, как быстро стучит ее сердце. Поэтому я отошел чуть подальше, чтобы дать ей успокоиться.
- Да, история очень загадочная. Но скорее всего, это был просто шок от падения. И что же было дальше? Ты ни с кем об этом не говорила? – спросил я, когда заметил, что Злата пришла в себя.
- Дома пришлось рассказать, что я провалилась на заброшенной даче. И без моих слов об этом говорил мой вид. Но о видении я поделилась только с Дариной. Как вы заметили, мы с ней хорошо понимаем друг друга. Тогда мне сестра сказала: «По-моему, тебя ждет что-то удивительное». Эта короткая фраза совсем непонятная, почему-то успокоила меня. И я решила доверится Дарине.
Зебретхен аккуратно застегнула рюкзак. Она слегка улыбнулась, но взгляд ее был серьезным и в нем чувствовался какая-то недосказанность.
- Нам пора возвращаться, уже темнеет, - девушка подошла к большому кустарнику, возле которого мы оставили свои велосипеды.  Я быстро закинул рюкзак за плечи и взглянул на Злату. Ее силуэт в наступающих сумерках казался очень хрупким. И я почему-то представил, как маленькая девочка проваливается на крыше одна в темноту. У меня появилось желание прикоснуться к ней. Не знаю было ли это желание мужчины, отца или просто друга, но я подошел к Зебретхен и дотронулся до ее плеча. Она чуть вздрогнула и повернулась ко мне, и я снова встретил этот серьезный взгляд. В спускающейся темноте ее глаза были особенно загадочными, что я уже не мог оторвать от нее взгляд. Она чуть разомкнула тонкие губы, и я почувствовал, что меня начинает волновать ее близость. Я, молча, прижал ее к себе, почувствовав теплоту ее тела. Я ощущал, как ее маленькая грудь плавно поднималась и опускалась при каждом глубоком вздохе. От ее густых волос шел тонкий цветочный аромат, что я невольно поцеловал ее в висок. Зебретхен сразу как-то напряглась, наверное, почувствовав мое нарастающее инстинктивное желание. 
-Дмитрий, простите, но я могу быть вам только другом, - как-то по-детски немного растерянно произнесла девушка.
-Ну, что ты, я совсем не хотел тебя напугать. У меня к тебе абсолютно теплые чувства, можно сказать отцовские, - быстро соврал я, понимая, как это глупо и безобразно, что я пытался приставать к внучке Забельских.
-Просто я сейчас как-то растеряна. Сама не знаю, что со мной.
-Но ведь твоя история не закончилась? – продолжал допытываться я.
Злата слегка покачала головой:
-Несколько месяцев назад я увидела одну картину, в точности похожую на ту в детстве. Все детали разом всплыли в памяти, что мне показалось, словно от картины шло такое же свечение, как тогда. Но меня это нисколько не напугало, а наоборот, даже обрадовало, будто я нашла что-то утерянное мною. Эта картина называется «Рассвет влюбленных». Она была на выставке, которая проходила несколько недель в творческом центре, где работает Дарина. Я почти каждый день приходила и любовалась ею, чувствуя, что это часть меня.
- И кто же ее автор? – поинтересовался я.
- Один молодой художник. Он написал ее полтора года назад после аварии. Он до сих пор не может ходить из-за проблем с позвоночником, - голос Златы стал совсем тяжелым и грустным.
- Знаешь, я таких чудес в жизни не встречал. Но тебе наверное стоит с ним встретится – почему-то неестественно громко произнес я.
- Да, я очень хочу. Интересно поговорить с человеком, почувствовать его присутствие, который пишет картину, увиденную мною 15 лет назад, - Злата особенно нежно растянула последние слова, и также нежно улыбнулась, - вы думаете, такое не бывает?
И Зебретхен уже громко рассмеялась. И мне показалось, что с этим звонким смехом зазвенело все ее тело. И прежде всего, звенело ее влюбленное сердце.
- Честно, не могу ничего ответить, - задумчиво произнес я, - но могу одно сказать, сегодня действительно необычный день.
- Вчера я написала ему письмо, конечно, не такое откровенное как мой рассказ вам. О, да, как ужасно и безжалостно ожидание, - Злата грустно улыбнулась, - скажите, зачем я вам это рассказываю?
- Как мало все же человеку надо! Одно письмо. Всего-то лишь одно, - вспомнились мне строки красивого стиха.
- Твое письмо, в котором целый мир. Как много все же надо человеку, - смеясь, подхватила Злата окончание стиха.
Солнце почти касалось горизонта, грозя совсем потеряться за недостижимой чертой. Заброшенный сад уже не казался столь приветливым. От темных зарослей веяло прохладой и одиночеством. А задушевные песни сверчков усиливали это чувство. Лишь назойливые комары и мошкара не давали полностью погрузиться в это состояние тоски. Мы быстро покинули дачи и стали подыматься к железнодорожному мосту. Как выяснилось, ни я, ни Злата не взяли телефоны. А так как уже почти стемнело, Зебретхен знала, что дома начали волноваться.  При спуске сзади меня раздался треск и шипящий свист. Оказалось, я в темноте наехал на острый камень и пробил заднее колесо. Ехать было невозможно, и мы пошли пешком по этой уснувшей степи. Лишь шаркающий звук спустившегося колеса мешал чарующим звукам природы. Наверное, было уже ближе к полуночи, а идти до дома было около часу. Да, этот день выдался для меня слишком длинным, и я еще не знал, чем он мог закончиться.

Мы медленно шли в темноте, пытаясь не сбиться с проселочной дороги. Злата рассказывала о своей работе в мастерской дизайна. Она была декоратором интерьера. Зебретхен говорила полушепотом, словно боялась спугнуть полуночное очарование. Я слушал девушку и глядел на звездное небо. Я так давно не всматривался в это темное покрывало с белыми дырочками, что не сразу нашел созвездие Большой Медведицы. Я вспомнил Лену. В период начала наших романтических отношений я должен был уехать на полтора месяца в командировку на север Казахстана. Тогда еще информационное поле не так было развито, и мы только изредка говорили по стационарному телефону и три раза в неделю писали друг другу живые письма. Мы договаривались в одно и то же время вечером отыскивать на небе большой звездный ковшик и, глядя на него, писали самые нежные строки. С каким нетерпением я ждал тогда этих часов, когда наши взгляды могли одновременно устремляться ввысь. И что-то щелкнуло у меня в груди, словно старые заржавевшие замки кто-то смазал новым маслом, и по темному небу проплыл образ жены.
Вдали показались огоньки приближающейся машины. Нарастающий звук двигателя разорвал невидимые ниточки гармонии ночной степи. И природа как-то сразу потеряла частичку своего очарования.
-О, это Дарина! – воскликнула Злата.
Как и предположила Зебретхен, дома, поняв, что мы не на связи, очень обеспокоились. И тетя Катя отправила мужа и внучку на наши поиски. И через минут двадцать мы были дома, где нас дожидалась уже успевшая поостыть баня. Ответив на все тети Катины вопросы и немного попарясь березовым веничком, я сразу крепко заснул.

Около восьми утра меня разбудил громкий лай собак. Привезли зерно для кроликов и лохматые сторожа известили весь дом о появлении незнакомцев.
- Димушка, доброе утро! Не дали тебе эти звонки выспаться, разбудили? – заохала тетя Катя, увидев меня во дворе, - ах, надо было их за домом привязать. Я и забыла, что нам должны были привезти зерно.
- Не волнуйтесь, тетя Катя, я выспался. У вас здесь всегда хороший сон, - успокоил я женщину, жмурясь от яркого солнца.
День начинался ясным и жарким. Золотистые лучи проглядывали сквозь листья деревьев, будто заботливый парикмахер взбивали их примятые за ночь кудри в пышные прически. И они с благодарностью оживлялись в заботливых руках. Я прошел ближе к огороду, где под небольшим навесом дядя Сережа кормил цыплят. Подвижные птенцы бойко клевали предложенное им угощение, а квочка то и дело созывала их, отгоняя незваных воробьев.
Дети уже давно проснулись и убежали на речку собирать траву для кроликов. А Зебрушки еще спали. Мы сели завтракать в приятной прохладе садика.
- Выбирайтесь в следующий раз с мамой и Варей хотя бы на недельку, - предложил дядя Сергей, - подышите свежим воздухом, позагораете, сходим на рыбалку. Здесь можно неплохих линей и щук наудить.
- Галочка должна обязательно приехать, - протянула тетя Катя.
- Да, конечно, надо выбраться. Я сколько предлагал маме самой съездить, но она одна сейчас не может путешествовать. Ноги стали болеть. Хотя Варюша уже подросла, может, следующим летом отправлю их вдвоем, - я потягивал мятный чай с пахучим цветочным медом, - спасибо вам большое за приют, за гостинцы. Мама будет рада получить частичку усадьбы Забельских.
Мы рассмеялись, каждый вспоминая о своем.
Вскоре выпорхнули из дома и Зебрушки. У них были одинаково заплетенные косы, тяжело спадающие ниже плеч. Дарина в голубой льняной тунике походила на облачко, а Злата в желтом комбинезоне – на пшеничный колосок. Они сидели, почти прижавшись друг к другу, позволяя любоваться ими. Тетя Катя снова стала расспрашивать про нашу вчерашнюю поездку, и Злата уже с интересующими подробностями рассказывала бабушке, как все произошло. И все смеялись и были довольны, что все так удачно закончилось.
Как хорошо, когда день начинается на лоне природы, вот так легко смеясь с приятной ноткой послевкусия.

Пора было прощаться, Дарина предложила отвезти меня в аэропорт, на что я с удовольствием согласился. Пока все разошлись по своим делам перед моими проводами, я стоял возле яблони, окидывая взором усадьбу. Ко мне совсем бесшумно подошла Злата, и тихо заговорила:
- Вы простите меня, если что не так. Может я была слишком навязчива своими разговорами, - девушка застенчиво опустила глаза, - самой сегодня смешно, что наговорила вам вчера столько глупостей.
- Ну, что ты, дорогая Зебретхен, - я потрепал ее за толстую косу, - это замечательно, когда бывают такие необычные дни. У меня тоже вчера был такой.
Когда мы прощались, Злата крепко пожала мне руку и мягко улыбнулась. А потом Забельские стояли на дороге и махали нам вслед, пока машина не скрылась за поворотом.
С той поездки прошло почти два года. А кажется, что все это было очень давно, быть может в прошлом веке. Вчера мама уехала в гости к Забельским. А Варя на 10 дней с классом после сдачи экзаменов отправилась на Телецкое озеро. Честно говоря, я был немножко рад, что все разъехались. Это лето выдалось напряженным, на работе много дел. Но когда мама о чем-то просила, я, конечно, не мог отказать и ехал к ней. Варя сильно нервничала из-за экзаменов, что все переживали вместе с ней. А теперь я мог немного отдохнуть и спокойно досмотреть оставшиеся игры до финала чемпиона мира по футболу.

Здоровье мамы улучшилось, и она решила сама проделать этот путь к Забельским.  В прошлом году она ездила к ним с Варей. Тогда они попали на свадебные приготовления Златы. Я был рад услышать эту новость. Ее мужем стал этот молодой художник. Оказалось, что он после расставания с подругой попал в автокатастрофу, повредив позвоночник. Прикованный к кровати художник написал картину, как символ свое будущей любви «Рассвет влюбленных». На этой картине мужской образ – это его автопортрет, а образ влюбленной он взял из своих мечтаний. Я видел эту картину. Девушка с полотна сильно напоминала мне Злату. Почему-то об этом Зебретхен промолчала в нашем разговоре. Весной у молодой семьи родились две девочки. Представляю, что творилось в доме Забельских.
Я недавно говорил с мамой по телефону, она рассказала, как удачно добралась к Забельским, и я снова вспомнил о той летней поездке в усадьбу. Но я слышу голос Лены:
- Дима, ты не занят? Помоги достать закрытую обувь. Говорят, завтра похолодает, - она стоит возле шкафа и показывает на верхнюю полку с обувными коробками.
Жена слегка учащенно дышит и поглаживает довольно большой животик. Через месяц на свет появится наш сын.