Преамбула
Это очень старая вещь. Она была опубликована 15 лет назад на странице моих друзей в ПРОЗЕ.РУ со следующим предисловием:
Этот рассказ написан нашим другом, но если внимательно читать текст и обращать внимание на мелочи, то можно без труда догадаться, что и мы имеем к этому тексту далеко не косвенное отношение.
Те, кто посещает всевозможные Редакции и Издательства с целью пристроить свои "нетленки" для публикации, возможно догадаются о чем, и о ком идет речь.
А самое главное то, что вещица действительно интересная и в каком-то смысле познавательная и полезная начинающим Писателям. Ведь все когда-то были начинающими.
Не судите строго и помните, что Автору этого повествования будет особо дорого Ваше мнение о прочитанном.
Приятного чтения
Братья Аловы
Постскриптум
Лично я зафиксировал себя здесь под кличкой Бородатый.
I
«Первым выстрелом я уложил ближнего охранника. Вторая пуля пришлась на второго бодигарда. Тот упал, сраженный прямым попаданием в сердце. Я спокойно его миновал и резким ударом ноги открыл дверь Генерального директора.
- Все! – произнес я, усаживаясь в кресло. Ствол моего «ТТ» с глушителем был нацелен прямо в голову моего бывшего босса, который так зло поступил с моей невестой.
Храпов сидел бледный как мел. Руки и щеки его мелко тряслись.
- Пощади! – тонким фальцетом вскричал он и упал на колени.
Я криво усмехнулся:
- Поздно, Храпов. Сейчас ты ответишь за свою подлость.
Я нажал на курок и попал ему в голову. Я исполнил свою месть. Зло было покарано!
Выходя из офиса, я остановился, чтобы закурить сигарету».
В комнате плавали клубы дыма. Пишущая машинка, отстучав последнюю фразу, замерла, как автомат в руке усталого бойца. Я потянулся, потер красные от трех бессонных ночей глаза и отправился на кухню.
Налив себе стаканчик коньяка, я негромко произнес:
- Поздравляю тебя, Федор Сергеевич! Сбылась мечта идиота. Роман закончен.
В тот счастливый день я даже представить себе не мог, какую тяжелую ношу взвалил на свои плечи. По своей наивности я всегда считал, что главное – это произвести полезный продукт, а остальное приложится само собой. Но всю жизнь получалось, что нет ничего тяжелее, чем продавать плоды чьих-то трудов. Своих в первую очередь… Впрочем, обо всем по порядку.
II
Я человек вообще-то не завистливый, не жадный и довольно ленивый. Наверное, по этой причине мне так и не удалось устроиться на престижную работу. Закончив строительный техникум, я ушел в армию. Потом работал на всяких «объектах», но, как говорится, «вписаться в коллектив» мне не удалось. Не мог я ежедневно квасить вместе с работягами и обсуждать перипетии футбольных баталий, не мог вставать в пять утра и ехать к черту на кулички, трясясь в переполненных вагонах рядом с обозленными пролетариями. Меня всегда тянуло к чему-то высокому, интеллектуальному. Пробовал я поступить в ГИТИС, но, естественно, провалился. Пытался стать студентом МАРХИ, однако не прошел по конкурсу – баллов недобрал. В конце концов по своей лености плюнул на все и стал плыть по течению. Авось вынесет!
Не вынесло. Мне уже сорок лет, живу в панельной хрущобе, ни жены, ни детей, ни толковой профессии. И денег почти нет. Бывает, что только на пенсию старушки-матери и питаюсь. Об остальном и говорить нечего!
Когда начались наши знаменитые реформы, я пробовал торговать газетами, книгами, водкой, пивом, сувенирами. Иногда вроде судьба улыбалась, успевал делать кое-какие накопления. А потом все в одночасье возвращалось к начальной точке. В нищету и безысходность.
Однажды мне действительно выпал счастливый билет. Мой приятель по техникуму (назовем его Василий; я, кстати, и в дальнейшем буду стараться обходиться вымышленными именами или прозвищами, которые сам выдумал для разных людей) где-то в начале девяностых круто пошел вверх. Основал собственное дело – мастерскую по изготовлению гипсовых реплик известных скульптур. Сделал несколько форм и стал отливать всяких Венер Милосских и Давидов. У новых русских такая продукция пользовалась спросом – тогда как раз начали строить загородные особняки. Разве плохо поставить у себя в саду знаменитую копию? Кто побогаче – конечно, гипсу предпочитал мрамор. Но Василий, по его собственному признанию, ориентировался на «средний класс». Может, поэтому скромный бизнес моего приятеля процветал. Как-то он предложил мне простейшую посредническую миссию – поиск потенциальных покупателей. За десять процентов от стоимости заказа.
На первых порах мне не везло. Обзванивая бесконечное количество офисов, я часто нарывался на вежливый отказ, а иногда даже на откровенное хамство. До сих пор помню, как меня прервал один хлыщ, посреди моей изысканной фразы бросив: «Свободен». Но все-таки после долгих мучений, говоря словами Горбачева, «процесс пошел».
Сначала какой-то сын гор для своей усадьбы решил заказать скульптуры оптом. Он приобрел двух «дискоболов», трех роденовских «мыслителей» и еще аж целых семь «венер». Кроме того, неугомонный кавказец захотел иметь копию памятника Сталина, установленного в городе Гори. Естественно, в натуральную величину. Ему ответили, что сделать это нашей фирме не под силу. Василий также не забывал повторять всем покупателям: «Размножение любых политических атрибутов – дурной тон». Поэтому пришлось горцу взять взамен одного «давида».
Мне выпала неплохая сумма. Как подлинный коммерсант, я тут же вложил часть полученных средств в модернизацию производства. Иными словами, нашел бедную студентку для работы «на телефоне». Девочка, надо сказать, согласилась сидеть у трубки за такие мизерные деньги, что мне это даже стыдно упоминать.
Отныне я, как настоящий менеджер, занимался только заключением сделок. При встрече я теперь произносил: « С вами сегодня связывался мой секретарь». И гордо, с чувством собственного достоинства, входил в офис или частную квартиру, скрипя новыми кожаными полуботинками.
В общем, деньги потекли рекой. Всего за два месяца я приобрел себе дорогой итальянский костюм, отечественную стиральную машину-автомат, тайваньский пылесос, корейскую видеодвойку и даже присмотрел потрепанную, но вполне презентабельную шведскую легковушку.
Впрочем, купить мне ее не удалось. Через полгода после того, как я начал работать «скульптурным агентом», мой приятель разорился. Точнее, он разорился «по-российски». А еще точнее, на него круто наехали какие-то «отмороженные» бандюки, вывезли на подмосковную дачу, приковали наручниками к камину (за неимением там батареи центрального отопления) и вытянули из Василия все «заработанное непосильным трудом».
У меня наступила тяжелая полоса. Сначала через газету «Из рук в руки» я продал корейскую видеодвойку, потом уступил соседу тайваньский пылесос. Отечественную машину-автомат в последний момент успела спасти матушка - буквально вырвала из моих рук, когда я нес агрегат на рынок. А итальянский костюм вскоре потерял свой лоск и превратился в мешковатую одежду безработного.
С Василием мы долго не виделись. После случившегося он запил, потерял семью и вскоре стал таким же, как и я. Однажды случайно встретившись на улице и крепко «поквасив», мы стали регулярно потреблять вместе спиртные напитки, преимущественно слабоалкогольные. Обычно мы грустно выпивали по три бутылки самого дешевого пива, болтали про всякую чепуху и расходились.
Чего я только теперь не делал: грузил вагоны, расклеивал объявления, разбрасывал по ящикам рекламные листки, ходил по поездам с польской косметикой. Стоял одно время на бирже труда и даже получал денежное пособие, но когда мне предложили место «разнорабочего по уборке нечистот вручную», навсегда забыл дорогу в эту организацию.
Вторично возродился я к жизни опять благодаря Василию. Как-то, выпив в очередной раз по бутылке пива, мы решили серьезно поговорить…
III
В тот день у нас были деньги. Поэтому отправились мы не в закусочную «Анжела», а в кафе-бар «Радуга». Здесь играла музыка, работал немой телевизор, ходили официантки в коротких юбочках, поигрывая пухлыми бедрами, а пиво стоило в три раза дороже. Но гулять так гулять!
После четвертой кружки Василий предложил «усугубить» и заказал «Столичной» «две по сто». Мы опрокинули стаканы, закусили, запили пивом. И тогда, видимо, ему и пришла в голову эта фантастическая мысль.
- Слушай, Федя… Я знаю, что ты должен делать! – Василий со стуком опустил кружку на стол.
- Выпить целую бутылку водки и заночевать в ОВД «Восточное Дегунино»? – философски заметил я.
Василий поморщился:
- Погоди. Я абсолютно серьезно. Меня сейчас осенило. Вот скажи-ка, кем ты еще не работал в этой жизни?
Вопрос был, прямо скажем, риторическим.
- Нет, нет! – Василий замахал на меня руками, хоть я и не произнес ни слова. - Ты меня не понял! Я имел в виду, что ты еще ни разу не занимался подлинно творческим трудом.
Это отчасти являлось правдой. Вряд ли к разряду высокого искусства можно отнести вырезание украшений для детских новогодних праздников, которые я делал по заказу средней школы, где когда-то учился. Там, помнится, была интересная такса: одно украшение – десять копеек. За неделю, не разгибая спины, я заработал меньше двадцати долларов.
- Тебя же, Федя, всегда тянуло, так сказать, к производству духовных ценностей. Разве нет? – продолжал Василий.
А вот это уже была чистая правда. Действительно, я стремился к полету, но никогда не знал, как научиться летать.
- Так вот, Федя, тебе необходимо… - Василий сделал театральную паузу, - написать роман.
Он не скрывал своего торжества, а я сидел, открыв рот. Простота этой поистине гениальной идеи лишила меня дара речи. Наконец, справившись с первым замешательством, я резонно заметил:
- Вася! Я совершенно не владею искусством слова. В школе писать сочинения для меня было невообразимой мукой. Разве я сейчас смогу?
- Сможешь, - веско ответил Василий. Если захочешь! Работа эта, конечно, тяжелая. Ежу понятно. Но попытка не пытка. А деньги, признание? Все будет.
Мы выпили еще по «сто» и разошлись.
- Федя! Я в тебя верю! – крикнул Василий, обернувшись. И помахал мне рукой на прощанье.
IV
А вот я себе не верил. Поэтому проснувшись утром с тяжелой головой, долго вспоминал, чем же закончился вчерашний вечер. И вспомнив, с негодованием отверг саму «васину идею» еще на уровне «первого чтения», как иногда поступают наши доблестные депутаты.
Но когда вечером отправился разносить рекламные листки по ящикам в соседнем микрорайоне, вдруг поймал себя на мысли, что всему виной элементарный страх провала.
«Кого мне, блин, стесняться? – думал я. - Сейчас пишут все, кому не лень. Талантлив, бездарен, умеешь, не умеешь… Какая разница? Сел, сляпал какую-нибудь чернуху и получил бабки. Сиди и радуйся».
Однако волчьих законов издательского мира я не знал. Был уверен, что писатель зарабатывает очень много. Точнее говоря, не то, чтобы очень много, не в пример, безусловно, удачливым бизнесменам или бандитам, но все-таки несоизмеримо больше, чем какой-нибудь Федя – разносчик рекламы по подъездам.
«О чем же я могу написать? Что я знаю? В зоне не сидел, ментом не работал, криминалом не занимался. Единственный опыт в этой сфере – рассказы Василия. Да и то сказать, какие сведения он мне выложил? Так, сопли одни. Видимо, подобные события надо лично пережить. Но с другой стороны, требуется-то довольно мало. Нужна, наверное, крепкая детективная фабула, простой язык и глубокое внутреннее содержание. Вот на чем строится успех!»
Убедив себя в этом, я принялся немедленно выдумывать сюжет. Сначала ничего не получалось, в сознании бродили какие-то банальные мысли, шевелились затасканные штампы, обрывки некогда прочитанных книг просились на бумагу, подло заявляя о своей оригинальности.
Выкурив две пачки сигарет, я уже собирался бросить пустое занятие сочинительства. И тут неожиданно, почти помимо моей воли, у меня возникла очень своеобразная идея.
Когда-то со мной приключилась одна романтическая история. Отдыхая в Крыму одиннадцать лет назад, я познакомился с очаровательной девушкой Мариной. Она была верхом совершенства – красивая, стройная, сексуальная, умная, тактичная. Вспомнив об этом эпизоде, который я давно исключил из оперативной памяти, мне стало необыкновенно горько. Прошлого, впрочем, не воротишь. Мы расстались, и я больше никогда ее не встречал. Но где-то далеко внутри горел огонь, и возникал вечный вопрос: «А что, если?..»
И вот я решил воплотить это «если» в своем произведении, придумав версию, где я волшебным образом преображался в качка неимоверной величины, сильного духом и телом. Этот супермен, безжалостный к подонкам, но нежный по отношению к любимой девушке, конечно, побеждает всех врагов и мстит за…
За что? Хеппи-энда я не переносил. Поэтому решил безжалостно уничтожить Марину, возлюбленную качка. Она должна была погибнуть в конце первой части. Вторая часть посвящалась мести!
Сделав, как мне казалось, прочную сюжетную заготовку, я вытащил из антресолей старую пишущую машинку, потер руки, глубоко выдохнул и принялся писать…
V
Вскоре я понял, что писательское ремесло – это прежде всего тяжелая физическая работа. Остальное вторично! Действительно, барабанить несколько часов кряду по клавишам, все время останавливаясь, меняя темп, думая над строением фраз, замарывая белым корректором ошибки и вновь начиная печатать – страшнее труда каменотеса!
Даже на погрузках вагонов я так не уставал! Я начал стремительно худеть, чем приводил в ужас мою матушку, которая и так сильно переживала на счет моей нелепой жизни. К тому же мне теперь приходилось жить только на ее скромную пенсию.
Я отрывал время от сна, мало и беспорядочно питался, не смотрел телевизор и перестал раз в две недели ночевать у одной знакомой тридцатитрехлетней вдовы военного летчика. Больше я не разбрасывал по почтовым ящикам рекламные объявления и не пил пиво с Василием. Я писал, писал и писал!
Через четыре месяца роман в общем и целом был закончен. Оставалось придумать красивый эпилог, расквитаться с главным злодеем и лаконично изложить смысл моего произведения во вступительном слове. Пришла мне в голову и мысль написать продолжение, основав целую серию с теми же персонажами.
Я долго размышлял над вопросом, как поэффектнее «поставить точку». И в результате пришел к выводу, что все должно быть по-житейски просто. Долой красивости! Пусть главный герой, совершив благородный акт мести, спокойно закурит сигарету. Будничный и глубокий финал!
Хотя, если уж совсем честно, я не был очень высокого мнения о своем «детище»: что-то сделано наспех, слеплено кое-как, некоторые куски специально растянуты, другие, напротив, слишком сжаты. Временами собственный текст казался мне жалким и пустым, но я не прекращал трудиться, тем самым, видимо, как я сейчас понимаю, придавая своему творению не присущую ему значимость.
Итак, завершив многомесячный труд и выпив на радостях немного коньяка, я уселся на диван и стал предаваться самым оптимистическим мечтаниям. Виделись мне уже какие-то презентации, очереди в магазин, где на прилавках лежали ровные штабеля книг – одинаковые блестящие экземпляры моего романа, напечатанного баснословным тиражом, толпы поклонниц, нетерпеливо ожидающих автографа…
Законченный текст говорил сам за себя. Вот он, на столе! Триста сорок семь страниц машинописи через полтора интервала. Четыре месяца и шесть дней беспрерывного труда. Я взял высоту! Победил свою леность и безверие, выстоял в тяжелой схватке с внутренним врагом! У меня был законный повод для гордости.
Теперь оставались сущие пустяки. Необходим простейший заключительный аккорд - взять и напечатать! В том, что коммерческий успех мне обеспечен, я и не думал сомневаться…
VI
Я решил начать с маленьких издательств.
«Здесь все скромнее, - думал я. – Им не хватает материалов, все скупили огромные акулы книжного бизнеса, а тут появляется новый автор с очень интересным романом. Да они мой текст с руками оторвут!»
Я купил специальный справочник и засел за телефон.
Однако меня ожидало жестокое разочарование. Почти каждый звонок оказывался пустым. То приходилось выслушивать тоскливые длинные гудки, то беспросветно короткие. Вспомнив опыт работы «скульптурным агентом», я проявил стойкость. И в конце концов добился своего. Этот первый разговор с издателем я запомнил надолго.
Подошла какая-то девушка с ангельским голоском:
- Да, вас слушают. Редакция.
- Здравствуйте. Я хотел бы предложить вам свой роман. Триста пятьдесят страниц. Очень интересный сюжет.
- Извините, мы не публикуем романов. Наше издательство работает с пакетами прикладной продукции.
- Подождите! В справочнике написано: «Научно-техническая, научно-популярная литература, романы и повести». Это как понимать?
- Очень просто. Действительно, раньше мы занимались продвижением на рынок отдельных беллетристических проектов. Но сейчас руководство считает такой маркетинг невыгодным. Мы позиционируем только раскрученные брэнды. Вы обратились не по адресу.
- Простите, с кем я говорю?
- Промоушен-секретарь директора по менеджменту.
- Понятно… Но послушайте! Может, в виде исключения, вы напечатаете мою вещь?
- Такие (она выделила это слово) клиенты нас не интересуют.
- То есть как?!
- До свиданья, - в голосе девушки прозвенел металл. Зазвучала «морзянка» коротких гудков.
В тот день, стиснув зубы и скрепя сердце, я добился разговора еще с двумя издательствами. Результат был очень схожим, тем более, что я вскоре утратил присущую мне политкорректность.
Вечером я жестоко напился в одиночестве на свои последние деньги. Однако наутро как штык сидел в кресле со справочником на коленях, прижимая к уху трубку, и безостановочно крутил диск старого телефона. Так прошло несколько дней.
Наконец я все же ухватил удачу за хвост. «Хвост удачи» именовался… (Скажем, издательством «Каррент модерн букс» - подлинное его название являлось таким же нелепым). Я немного знаю английский и смог перевести. Мне знакомы слова «current review» (текущий обзор), «current affairs» (текущие дела), но что это за «текущие современные книги»? Бред собачий! Надо заметить - стремление к оригинальности часто играет с нашими бизнесменами злую шутку.
К телефону на этот раз подошел мужчина с тусклым заспанным голосом:
- Да, алло. «Каррент модерн букс».
- Здравствуйте.
- Здравствуйте.
- Мне посоветовали к вам обратиться с одним вопросом, - хитро начал я.
- Обращайтесь, - абонент обладал интонациями автодиспетчера, говорил ровно, как машина.
- Я написал роман. Детективный.
- Поздравляю. И что?
- Можно ли опубликовать его в вашем издательстве?
Я ожидал чего угодно, но только не того, что сказал «человек-робот»:
- Можно. Подвозите прямо сейчас. Запишите адрес.
VII
«Каррент модерн букс» занимало полуподвальное помещение в сыром подъезде восьмиэтажного блочного дома одного из спальных районов.
Ехать туда пришлось через всю Москву. Я долго и сосредоточенно мотался по каким-то грязным дворам, перелезал через кучи строительного мусора и разбитые бетонные заборы, пока изможденный, запыхавшийся, с брюками, измазанными в глине, извести и собачьем дерьме, не остановился перед искомой вывеской:
CURRENT MODERN BOOKS
КАРРЕНТ МОДЕРН БУКС
КНИГИ, БРОШЮРЫ И БУКЛЕТЫ
(офис находится внизу)
Такой текст красовался на маленькой жестяной табличке, криво прибитой у подъезда. Кодового замка на входе не было, и я смело шагнул внутрь, спустился по нескольким ступеням и в замешательстве остановился перед металлической дверью.
Казалось, этой стальной махиной не пользовались много лет. Она скорее подошла бы бомбоубежищу, чем коммерческой организации. При тусклом свете запыленной лампочки я разглядел слева кнопку звонка.
Я трезвонил, наверное, минуты две, пока где-то в глубине не щелкнул замок. Тяжеленные врата приоткрылись, и в узкую щель высунулась небритая рожа:
- Чего надо?
- Простите, мне нужно издательство «Каррент модерн букс».
- А зачем?
- То есть? Мне назначена встреча.
Небритая рожа на секунду исчезла из поля зрения, а потом дверь широко распахнулась:
- Входи!
Передо мной находился длинный коридор. Лампы дневного света освещали неровный паркетный пол, беленые известкой стены, ряд закрытых дверей, обитых дерматином. В помещении, казалось, не было ни души, если не считать этого подозрительного небритого субъекта в мятой камуфляжной куртке. Неужели охранник?
Я остановился на пороге, а тип в камуфляже спокойно уселся на табуретку и раскрыл какой-то дешевый полупорнографический таблоид, изучением которого, видимо, занимался до моего прихода.
- Простите, а мне куда?
- Что куда? – узкие красноватые глазки смотрели на меня почему-то с нескрываемым презрением.
- Куда мне дальше? В какую комнату?
- В любую. Садись и жди. Когда хозяева приедут, я не знаю.
- Так здесь, что, никого нет? – я похолодел.
- Секретарь есть. Иди вперед до конца.
Все больше недоумевая, я осторожно двинулся вглубь этого странного помещения. За поворотом коридор упирался в большую комнату, представляющую из себя нечто вроде приемной.
За канцелярским столом, заваленным ворохом бумаг, сидела тощая крашеная блондинка постбальзаковского возраста и читала растрепанный детектив формата покетбук в бумажной обложке.
Я вежливо кашлянул. Блондинка сняла очки и удивленно воззрилась на меня:
- Вам кого?
- Собственно, я сегодня звонил. По поводу романа. Мне сказали, что вы согласны его опубликовать.
- Я? – испуганно спросила блондинка.
- Ну не вы лично… Ваше издательство.
- И кто вам это сообщил?
- По телефону. Какой-то господин выразился вполне определенно.
- Очень странно, очень странно, - блондинка покачала головой из стороны в сторону, как кукла-неваляшка. – Мы давно ничего не издаем. Вы же видите…
Я так и не узнал, что я должен был увидеть. Неожиданно в коридоре послышались быстрые тяжелые шаги, и в комнату вошел суровый мужчина лет сорока в темном костюме и с дипломатом в руке. Увидев меня, он нахмурился:
- Так! Александра Викторовна, почему посторонние в офисе?
Блондинка стремительно поднялась со своего места:
- Этот человек заявляет, что звонил к нам. И его якобы пригласили, чтобы опубликовать рукопись.
Мужчина повернулся ко мне:
- Кто вас пригласил?
Я пожал плечами:
- Не знаю. Когда я рассказал о том, что написал роман, какой-то господин позвал меня сюда. Сегодня утром.
- Так. Все понятно, - еще больше нахмурился мужчина. - Это Эдиковы штучки. Напился вчера и с утра фигней страдает. Где он, кстати?
- Эдуард Максимович уехал еще до двенадцати, - подобострастно ответила блондинка.
- Ладно. Я с ним разберусь. Задолбал, придурок!
Мужчина прошелся по комнате, бросил дипломат на стул и обратился ко мне:
- Вот что, уважаемый. Вообще-то мы никого сейчас не печатаем. Но если уж вы приехали, давайте вашу рукопись.
Я судорожно расстегнул потертый кожаный портфель и дрожащей рукой достал толстую картонную папку. Мужчина взял ее, развязал тесемки и стал быстро листать стопку машинописных страниц.
- Да, объем впечатляет, - заявил он через пару минут. – В принципе издать можно. Сколько вы готовы заплатить?
- Что? – от волнения голос у меня стал сиплым.
- Ну сколько денег вы готовы предложить? Учитывая объем… - мужчина что-то пощелкал на калькуляторе и назвал такую астрономическую сумму, которой я не обладал даже в лучшие годы, в бытность агентом Василия.
- Понимаете, - я с трудом смог взять себя в руки, - мне всегда казалось, что издательство должно платить автору…
- Ясно! – мужчина поднял вверх указательный палец правой руки. – Это не к нам. Идите в большое издательство. Там вас возьмут, может быть… А мы публикуем только за деньги. Всего доброго!
Указательный палец теперь был нацелен на дверь. Жест более чем красноречивый! Не желая провоцировать собеседника, я взял свое нетленное произведение и медленно ретировался в коридор. Сзади раздавался возмущенный бас:
- Ну Эдик! Ну урод! Дождется он у меня!
VIII
Среди всех издательств столицы, а то и целой России, это было, безусловно, одним из самых крупных. Я не стану придумывать ему липовое наименование, а назову просто Издательство.
Я приехал сюда, в центр Москвы, на следующий день после визита в «Каррент модерн букс». Звонить предварительно не стал, а решил идти напролом. В конце концов, ведь любое терпение рано или поздно заканчивается. Поэтому я загадал про себя: «Если и здесь наметится провал, покорность я проявлять не буду. А покажу, где раки зимуют. Останусь в редакции до тех пор, пока мой роман не возьмут. Хоть на неделю. В крайнем случае, объявлю голодовку протеста».
Здесь чувствовался уровень. Мощное многоэтажное здание, рядом – охраняемая стоянка, на которой разместились десятки автомобилей, огромный парадный подъезд, блестящий мрамор вестибюля, подтянутые секьюрити у проходной.
- Вы к кому? – спросил один из них, раскрывая мой паспорт.
- Я написал детективный роман, хочу предложить для публикации, - ответил я слегка дрогнувшим голосом, крепко сжимая кулаки.
- Вас пригласили?
- Нет.
Сердце билось как паровой молот. Неужели провал? Опять провал!
Охранник набрал короткий номер на телефонном аппарате:
- К вам автор. Принес роман. Понятно. – И взглянул на меня: - Второй этаж, комната семнадцать.
На негнущихся ногах я миновал вестибюль и подошел к дверям лифта. Там стояла очень красивая, спокойная и безразличная ко всему девица.
- Вы здесь работаете? – вежливо спросил я.
Девица не удостоила меня ответом, даже не взглянула в мою сторону. Впрочем, я к этому привык. Успехом у прекрасного пола я никогда не пользовался. К тому же сейчас все мои мысли были заняты другой темой…
На втором этаже наблюдалась издательская суета: туда-сюда бегали мужчины и женщины, сосредоточенные, деловые, целеустремленные. Я сразу ощутил себя чуждым этому прекрасному миру. Так, наверное, чувствует себя какая-нибудь сухопутная тварь на дне морском, среди скопления удивительных и разнообразных рыб.
Семнадцатая комната была оформлена в классическом стиле: столы красного дерева, роскошные книжные шкафы, глубокие кресла у компьютеров. На стене в самом центре висел большой фотопортрет Жоржа Сименона с дымящейся трубкой в руке. Знаменитый писатель мягко улыбался, словно хотел сказать начинающим авторам: «Вступайте и вы в наши ряды!»
В комнате было три человека, они сидели за столами, уткнувшись в экраны мониторов. На мой приход никто из них никак не отреагировал. Я направился к крайнему рабочему месту у окна, которое занимал мужчина средних лет, интеллигентной наружности, в очках. Назовем его Усатый, поскольку отличительной особенностью этого редактора являлись длинные темные усы.
- Я принес роман, - сказал я.
- А, роман! – Усатый оторвался от компьютера, повернулся ко мне. – Садитесь. У вас он на дискете?
- Нет. Машинопись, - ответил я, выкладывая на стол свою белую папку.
- Роман детективный? – спросил Усатый, быстро перелистав рукопись.
- Да, безусловно.
- Действие происходит в современное время?
- Конечно.
- Так. Посчитаем объем, - Усатый произвел какие-то расчеты, набрал цифры на калькуляторе, - получается двадцать три авторских листа. Хорошо. Оставляйте рукопись, мы вскоре сообщим вам ответ.
- Когда? – спросил я с замиранием сердца.
-Через пару недель, пожалуй.
- Через три, - поправил сосед Усатого, высокого роста бородач, тоже «косящий» под интеллигента. У него была очень неприятная манера разговаривать, словно он считал ниже своего достоинства беседу с такими, как я. Мне этот Бородатый сразу не понравился, в отличие от третьего редактора, который производил впечатление положительного и отзывчивого человека. Так оно впоследствии и оказалось. Почти… Третьего я назову Обстоятельным – он, мне кажется, именно так, обстоятельно, выполнял любую работу, даже самую неблагодарную.
- Да лучше через три, - согласился Усатый. Взял листок бумаги, ручку, начеркал номер телефона. – Вот, пожалуйста, позвоните, узнаете о результатах.
Я собрался уже уходить, но тут неожиданная мысль заставила меня остаться:
- Скажите, а я могу быть уверенным, что роман не напечатают без моего ведома?
- Можете, - улыбнулся Усатый, - у нас все очень честно. И желающих много. Целая очередь выстроилась. Так что не волнуйтесь. В этом отношении все будет хорошо.
- И еще вопрос, если позволите. Как здесь с гонораром?
- Вопрос преждевременный, - холодно ответил Усатый. – Если вас рекомендуют к публикации, тогда все и узнаете.
- Но хотя бы приблизительно… На что я могу рассчитывать?
- Платят у нас не очень много, зато без задержек.
Усатый встал с кресла, подошел к книжным шкафам, достал несколько изданий в ярком аляповатом оформлении и протянул их мне со словами:
- Вот, почитайте, сравните. Это наш подарок. Всего доброго.
Я поблагодарил редактора, попрощался и медленно покинул Издательство. У ближайшего метро я выпил две бутылки пива и поехал домой. Мне уже виделась своя фамилия на цветных обложках в руках двух симпатичных девушек, которые сидели напротив, углубившись в Дениэлу Стил, или того солидного господина у дверей вагона, размеренно листающего журнал «Деньги». Будущее представлялось мне светлым и радостным.
IX
Три недели тянулись мучительно долго. Я торопил дни, не находил себе места. От нечего делать стал штудировать книги, подаренные Усатым. В одной из них маньяк убил семь женщин, но восьмую пожалел, за что и поплатился, в другой – мужественный следователь попал в лапы чудовищных «отморозков» и был предан жуткой казни в сыром подвале (мне почему-то вспомнилось издательство «Каррент модерн букс»), в третьей – несколько «плохих» бандитов нещадно эксплуатировали проституток, за которых заступились «хорошие» бандиты и начали работать с путанами более гуманно.
Честно сказать, уровень этих детективов просто ужасал! Но с другой стороны и радовал: убежденность, что я написал несоизмеримо лучше, вселяла в меня вполне оправданные надежды!
Впрочем, упоение собственной значимостью отвлекло меня ненадолго. Я часами смотрел на телефон, борясь с искушением немедленно позвонить в редакцию и узнать о судьбе моей рукописи. Я слонялся по квартире, смотрел телевизор, бегая с программы на программу, нервничал, начинал сочинять какую-то новую повесть, бросал, не исписав и полстраницы, и снова ждал, ждал и ждал…
Ровно через двадцать один день после посещения Издательства, в десять часов тридцать пять минут утра я набрал номер телефона и услышал женский голосок:
- Редакция.
- Добрый день. Я по поводу своего детектива. Текст оставался на рецензии.
- Одну минуту, я вас переключу, - ответила секретарь.
Я глубоко вдохнул и выдохнул воздух.
- Да, - почти сразу ответил мужской голос. – Говорите.
Кажется, это был Бородатый.
- Я оставлял вам рукопись. Вы сказали, что надо ждать три недели. Хотелось бы узнать результат…
- Как ваша фамилия?
Я назвал.
- Момент, - развязно сказал Бородатый, положил трубку и долго шуршал какими-то бумагами. Наконец в трубке опять послышалось его тяжелое дыхание: - Да, рецензия есть. Но, к сожалению, отрицательная. Вам зачитать?
- Что значит «отрицательная»? Вы будете печатать мой роман?
- Отрицательная рецензия означает, что ваш… ээ… роман к печати не рекомендуется. Так что ищите другое издательство. Текст станете забирать?
- Да…
Я чувствовал себя так, словно на меня обрушился многотонный пресс. Я даже не успел рассердиться, хотя еще несколько минут назад был готов разорвать противников моего произведения на куски. Отчаяние, растерянность, ощущение несправедливости… Как передать всю эту гамму? Наверное, это выше моих творческих способностей.
- Так вы забираете рукопись? – Я только теперь осознал, что Бородатый, видимо, довольно долго говорил какие-то слова. А я его не слушал и не слышал.
- Да, конечно, это мой единственный экземпляр. Когда я могу подъехать?
- Когда хотите. Любой будний день до пяти часов, - сказал Бородатый и повесил трубку.
X
Я сидел в той же комнате, прямо под портретом улыбающегося Сименона. И читал текст убийственной рецензии на мой роман. Приведу ее полностью, за исключением двух фраз, которые я убрал по цензурным соображениям.
«Рецензия на роман Ф.С.Кривого «Кровавая месть»
Сюжет романа прост и незатейлив. Главный герой, Иван Кубырь, работает охранником в коммерческой организации. Генеральный директор Храпов относится к Кубырю резко отрицательно. Причины этой ненависти не совсем понятны. Кубырь знакомится с красивой девушкой Мариной, у них завязываются любовные отношения. Кубырь собирается на ней жениться. Храпов видит Марину у входа в свой офис, отдает приказание помощникам за ней следить. Узнав, где живет Марина, Храпов имитирует случайное знакомство, приглашает Марину в ресторан, соблазняет и делает своей любовницей. Потом Марина исчезает. Выясняется, что ее убили. Неясно, зачем. (Чтобы разозлить Кубыря?) Кубырь решает отомстить, покупает пистолет и стреляет в Храпова и двух телохранителей.
Роман написан плохо, в стиле псевдоромантической мелодрамы. Прочитать его можно только с большим напряжением. Много стилистических погрешностей, динамика и «саспенс» полностью отсутствуют. К разряду детективной литературы подобные тексты отнести никак нельзя. Автор незнаком с традициями «остросюжетки», не знает, как заинтересовать читателя. Автору, пожалуй, надо было подумать, стоит ли вообще браться за перо.
Замечание к последней странице: «Ствол моего «ТТ» с глушителем…» На «ТТ» нет и не может быть глушителя. Серьезная ошибка.
Вывод: Текст к печати не рекомендуется. Обращаться в другое издательство – полное право автора, но я бы, честно говоря, ему этого не советовал».
- Сделать ксерокопию? – участливо спросил Обстоятельный, когда я медленно положил страницу с рецензией на стол. В комнате, на мое счастье, больше никого не было.
Я не ответил на вопрос. Минуту сидел молча, опустив голову, а потом произнес хриплым от возмущения голосом:
- Какое-то безобразие! Кто автор этой анонимки?
- Почему анонимки? Рецензия написана нашим рецензентом. Наверное, немного резковата по форме. Но суть-то ухвачена верно. Понимаете, нам нужно действие, динамика. А у вас?.. Вот смотрите. На пятнадцати страницах вы описываете разговор Марины и Ивана! Читатель заснет!
- Вы читали роман? – прервал я Обстоятельного.
- Нет. Зачем? Если бы рецензент прислал положительный отзыв, то…
- Прошу вас! - я ухватился за него как за соломинку, - пожалуйста, прочитайте! Я верю, вам должно понравиться! И вообще! Это совершенно новое направление. Сплав, так сказать, криминального и бытового жанра. Да издательство прославится, если опубликует мой роман!
Обстоятельный улыбнулся:
- Понимаете, я и так вижу, что ваше произведение нам не подойдет. Попробуйте сделать выводы. Может, исправите что-нибудь…
- Не будете читать? – спросил я, набычившись.
- Понимаете…
- Тогда давайте телефон рецензента. Я должен все выяснить!
- Что выяснить? – Обстоятельный тоже начинал заводиться. – Я же говорю вам…
- Телефон или адрес рецензента! – вскричал я, уже совершенно не владея собой.
Тут в комнату вошли Усатый и Бородатый. Обстоятельный повернулся к ним:
- Этот автор хочет говорить с рецензентом.
- Вы не согласны с рецензией? – нахмурился Усатый.
- Нет. Она необъективна и сделана в оскорбительной форме!
Усатый взял листок с текстом и быстро пробежал его глазами. Потом сказал:
- Действительно не очень корректно написано. Но вы должны его понять. Много работы, человек устал, допустил небольшую бестактность. А потом в принципе-то все верно…
- Нет, неверно! – вскричал я, вскочив с места. – Неверно! Вы поступаете подло, если поддерживаете такие отзывы! Дайте мне его телефон!
Я был вне себя. Вся горечь моей жизни, вся ее нелепость, все несовершенство и несправедливость сконцентрировались в фигуре этого безвестного негодяя, который убил мою последнюю надежду.
- Послушайте, уважаемый, - угрожающе произнес Бородатый. – Успокойтесь и покиньте офис. А телефона у нас нет. Рецензент связывался с нами по электронной почте.
- Почему? Пусть позвонит, - зло процедил Усатый и резким движением протянул мне листок с телефоном. – Зовут его Андрей Ипатович. Звоните! Прямо сейчас!
Я сел в кресло и потянулся к аппарату. Номер этого Ипатовича оказался плотно занят. Вскоре я ощутил полное опустошение. Пар вышел, и мне стало стыдно за свою выходку.
- Простите, я немного… Короче говоря, извините за резкости. У меня не было и мысли вас обидеть. До свиданья.
Ответом мне было глухое молчание.
Поспешно схватив со стола папку с романом и рецензию, я стремительным шагом покинул семнадцатую комнату. В спину мне улыбался Жорж Сименон, словно хотел сказать: «Да, братец, куда тебе со свиным рылом в калашный ряд!»
XI
Дозвониться Ипатовичу мне удалось только в одиннадцатом часу вечера. К тому времени я был уже крепко пьян, поскольку в одиночку опрокинул полпузыря водки вперемешку с пивом. Глаза слипались, но я продолжал безостановочно крутить диск телефона. Я уже и не рассчитывал на удачу, поэтому громко зевнув, произнес, не дожидаясь первой реплики абонента:
- Добрый вечер, Андрей Ипатович!
- Андрея нет дома. Кто это? – ворвался в трубку тревожный женский голос.
- Конь в пальто! Давний кореш. Только что с зоны откинулся. Не дождусь, когда старого братана повидаю.
- Я немедленно сообщаю в милицию! Номер на определителе… - стала угрожать женщина, но тут телефон перекочевал в руки хозяина. Послышался хрипловатый, тоже, наверное, не совсем трезвый мужской баритон:
- Алло! Кто там?
- Андрей Ипатович? – я пьяно рассмеялся. – Здравствуйте, уважаемый рецензент. А это ваш автор звонит. Вы изволили мне такой отзыв состряпать…
- Какой автор?
- Федька Кривой. Не слышали? А я вот про вас наслышан.
- Помню, помню. Конечно, помню. Читал ваш труд, - несмотря на треск помех и сильную головную боль, я уловил тот еле слышный вздох облегчения, который издал Андрей Ипатович. Это наблюдение меня разозлило. Выходит, таких, как я, уже и бояться не стоит?
- Так что мне теперь делать? Вы и представить себе не можете, как я опечален.
- Представляю. Но послушайте! У нас очень жесткий принцип отбора. Ваше произведение никак не проходит по критериям издательства. К сожалению. Много, видите ли, всякой романтики, ненужных разговоров и так далее. Соплей, извините за выражение…
- То есть исправить роман не получится?
- Ну как сказать… - Ипатович усмехнулся. – Можно, наверное. Но проще написать новый. Вы улавливаете?
-Улавливаю. Тогда скажите, что и как писать!
- Да помилуйте, откуда же я это знаю? Вы сами хозяин своего времени, сил и всего прочего. Я же не могу за вас сюжет выдумать. А потом сюжет – это еще не все. Надо уметь его и на бумаге излагать.
- А вот теперь подождите, Андрей Ипатович, - я заговорил быстро, сам не узнавая своего голоса, - я хочу знать, как надо! Не обессудьте, но то, что ваше издательство публикует – почти сплошной мусор. Я, конечно, тоже не Достоевский. Однако все-таки старался в романе и чувства передать, и реальную жизнь.
- Вы понимаете, что такое остросюжетная литература? Если да, тогда нам есть смысл дальше говорить. Если нет…
- А в остросюжетной литературе обязательно должны быть горы трупов и море крови? Бандиты, отморозки, зэки, менты, сыскари, фээсбешники, киллеры, путаны и тому подобное? Неужели нельзя рассказать про обычного парня, которого лишили счастья? Про охранника, у которого похитили и убили невесту? Что он будет делать, по вашему мнению? Мстить. Безусловно, мстить!
- Согласен, можно написать и так. Но сам текст, стиль должны быть совсем на другом уровне. Вы же не умеете работать с русским языком! Извините, конечно!
- И что мне делать?
- Учиться. И почитайте наших авторов, может, они вам в этом помогут, - сказал рецензент и повесил трубку.
В принципе, проклятый Ипатович был прав. Поучиться мне не мешало. Это вообще никому никогда не вредно. Более того, в настоящий момент чисто психологически чтение книг являлось для меня оптимальным занятием. Лучшим успокоительным.
Но проснувшись утром в таком омерзительном состоянии души и тела, которое даже невозможно передать словами, я решил бороться до конца.
«Нет, господа хорошие, рано вы меня списали. Посмотрим, кто кого!»
Приняв душ и выпив крепкого кофе, я, почти как барон Мюнхгаузен, вытянул себя за волосы из болота отчаяния и усадил к письменному столу. Развернув свою папку, я принялся редактировать роман.
XII
Я пошел самым простым путем. Безжалостно сокращая длинные диалоги, сентиментальные переживания героев и тоскливые описания страданий безутешного Ивана Кубыря, я, как мне казалось, сообщал тексту ту самую динамику, в отсутствии которой обвинял меня жестокосердый рецензент.
На следующее утро я снова засел за старую пишущую машинку. И напечатал главу, где Иван Кубырь храбро расправляется с хулиганами, защищая Марину (в прежнем варианте они знакомились на просмотре фильма Квентина Тарантино).
В течение двух дней роман наполнился новыми «боевыми эпизодами». Храпов теперь не просто соблазнял Марину, а зверски насиловал ее в грязной прихожей (опасение, что она «застучит», отныне являлось и недостающим мотивом для убийства несчастной девушки). Кубырь в финале прорывался к кабинету Генерального директора через целую толпу телохранителей, разбрасывая их направо и налево крепкими кулаками, словно тряпичных кукол.
Я удалил из текста несколько косвенных персонажей и ввел образ продажного мента Черноземова, к которому обращался за помощью в поиске невесты Кубырь. Сама собой возникла сцена издевательств и побоев главного героя в отделении милиции. Помимо этого, я придумал дополнительные подробности, живописующие мерзкую роль Храпова. Появилась на горизонте даже фигура некоего обманутого компаньона Фрола, которого подлый бизнесмен «обул» в процессе своего хищного восхождения к высотам коммерческого благополучия.
Зато глушитель на пистолете «ТТ» я отказался убирать. В конце концов, в одной из книг, подаренных мне Усатым, опытный киллер, идя на очередное «заказное» убийство, спокойно навинчивал его на ствол пистолета. Спрашивается: а где были тут внимательные рецензенты? Или здесь действовал известный принцип «двойных стандартов»?
Как бы то ни было, через четыре дня я полностью переработал свой многострадальный роман. Перечитав его с начала до конца, я пришел к выводу, что добился несомненного улучшения текста. Оставалось сделать немного – взять и отнести его во второй раз в то же Издательство. Другие варианты я почему-то тогда и не думал рассматривать – возможно, по причине своего ослиного упрямства. Этим качеством я был наделен с рождения в немалой мере.
Однако, памятуя свой последний визит в редакцию, идти туда снова и общаться с Усатым, Бородатым и Обстоятельным мне совершенно не хотелось. Более того, это казалось мне абсолютно невозможным. Такого унижения я бы не пережил. Поэтому я решил избрать иной путь.
Сначала в РЭУ у знакомой паспортистки я сделал ксерокопии всех страниц своего романа. Строчки получились слепыми, плохо читаемыми, что меня неожиданно обрадовало. Пусть помучается многоуважаемый Андрей Ипатович, пусть поломает глаза. Это была моя маленькая месть проклятому рецензенту!
Потом я пришел на почту, запечатал рукопись в конверт из оберточной бумаги и собственноручно, каллиграфическим почерком, вывел адрес редакции. Не удержался и начеркал внизу ерническую приписку: «Строго в семнадцатую комнату. Для господина Сименона». Потом отправил дубликат своего нетленного произведения заказным письмом, узнав у почтальонов, что по Москве такие послания путешествуют максимум в течение двух суток. В общем, дело было сделано. Теперь оставалось только мужественно вытерпеть три недели.
Этот недолгий срок вынужденного ожидания я провел, в отличие от предыдущего, в рабочем ритме. Чтобы отвлечь себя от черных мыслей (теперь я был совсем не уверен в своем успехе), я подрядился в бригаду грузчиков, с которыми когда-то уже сотрудничал, и с утра до вечера таскал на своем некрепком горбу мешки с цементом и минеральными удобрениями. Вечером же только едва успевал добраться до кровати, где засыпал мертвым, а отнюдь не богатырским сном.
Спустя двадцать три дня после того, как я отправил письмо, я позвонил по известному телефону и опять услышал милый женский голосок:
- Редакция.
- Добрый день. Три недели назад я отсылал вам текст моего переработанного романа, детектива. Хотелось бы узнать результат.
- Сейчас все на обеде, - ответила секретарь. – Не могли бы вы позвонить попозже?
«Вот это удача!», подумал я. Я и представить себе не мог, как разговаривать с господами из семнадцатой комнаты.
- Могу. Но я вас очень прошу, - умоляюще начал я. – Не посмотрите ли вы сами рецензию?
- Я этим не занимаюсь.
- Милая девушка, пожалуйста, посмотрите сейчас. У меня через десять минут поезд. Для меня крайне важно узнать результат.
- Ну что ж, ладно, - вздохнула милая девушка. – Одну минуту.
Она положила трубку и отошла. Я ждал, затаив дыхание.
- Слушайте, - наконец раздалось на другом конце провода. – Только…
- Что?
- Она не совсем… хорошая.
- Читайте! – вскричал я в нетерпении.
Текст этой рецензии у меня не сохранился, но некоторые фразы я тогда же записал на скорую руку, поэтому могу привести их доподлинно.
«Сюжет после переделки стал совершенно запутанным. В новом варианте роман вообще невозможно прочитать. Существенное сокращение многих сцен не добавило тексту никакой динамики. Стилистических погрешностей стало еще больше. Кто такой бизнесмен Фрол? Для чего Кубырь заливает молотый кофе кипятком, а не варит его, как все нормальные люди? Зачем Храпов пьет водку с сантехником? Почему во время убийства Марины Храпов в соседней комнате спокойно читает Боэция? (Ненужные параллели с фильмом «Асса»). С какой целью Черноземов допрашивает бомжа?
В новом варианте автор по-прежнему упорно оставляет у пистолета «ТТ» глушитель, а его герои постоянно «нажимают на курок».
Вывод: Текст к печати не рекомендуется. Уверенность, что автор занимается не своим делом, теперь не вызывает никаких сомнений. Такие «романы» нельзя отнести к разряду литературных произведений».
Сидя у телефона и слушая бесконечные короткие гудки, я находился в страшном, неописуемом отчаянии.
Возможно, кто-то (некий сверхчеловек) на моем месте просто бы засел за новый роман. Кто-то вероятно навсегда забросил писательство и занялся каким-нибудь более полезным и выгодным делом. Нельзя исключить, что кто-то даже закрепил на выступающем металлическом кронштейне пеньковую веревку и…
Но я решил иначе. Или это неумолимый рок подталкивал меня вперед, словно вышибала, выгоняющий из бара заснувшего пьянчугу? Видимо, как я сейчас догадываюсь, находился я в те дни в состоянии крайнего нервного возбуждения. Был, так сказать, неадекватным. Поэтому не мог и не хотел отдавать отчета в своих поступках.
И ненависть к рецензенту вдруг приняла вполне конкретные формы. Кажется, я знал, что мне нужно теперь делать!
XIII
За свою многотысячелетнюю историю человек изобрел сотни способов насильственного умерщвления себе подобных. Можно ударить ближнего кирпичом, дубиной или ледорубом, выстрелить из пистолета, ружья, автомата, пулемета или гранатомета, заколоть кинжалом или ножом для колки льда, поразить мечом, топором или саблей, пронзить шпагой или шампуром, столкнуть в пропасть, под поезд или автомобиль, отравить ядом, подсыпав его в кофе и даже послать по почте возбудителя опасной болезни…
После долгих размышлений я остановил свой выбор на огнестрельном оружии.
Во-первых, здесь сохранялась, так сказать, дистанция между убийцей и жертвой. Что для такого хлюпика, как я, было немаловажно. Я и допустить не мог, как это уничтожить живое существо собственными руками!
Во-вторых, само употребление пистолета представлялось мне романтическим действом. Мститель поражает врага!
И в-третьих, я рассчитывал, что преступление запишут в реестр «заказных». Собирался даже специально бросить оружие на месте преступления, имитируя почерк киллера.
Вот такие чудовищные мысли одолевали меня на следующий день после звонка в редакцию. Даже нельзя сказать, что я ненавидел этого Ипатовича, скрежетал зубами от злости. Наоборот, думал о предстоящем убийстве как-то спокойно и буднично, словно речь шла о походе в магазин за картошкой. Может, не до конца верил в серьезность своих намерений?
Трудно сейчас сказать. Тем не менее, я начал прикидывать, где достать денег. «Для покупки орудия мести, думал я, необходимо иметь по крайней мере несколько сотен долларов». Хотя цены на рынке оружия, конечно, знал весьма приблизительно. После долгих размышлений и сомнений я решил продать единственную дорогую вещь, которой обладал. Это была табакерка слоновой кости конца XIX века, с фигурными бронзовыми барельефами, изображающими сцены осады Трои. На крышке красовалась сама Елена Прекрасная в момент похищения.
Если вы полагаете, что сие чудо изобразительного искусства являлось моей фамильной драгоценностью, то глубоко ошибаетесь. Когда-то очень давно, задолго до работы у Василия, мне однажды перепали шальные по тем временам деньги. Я посчитал, что их нужно выгодно вложить и купил в полуподпольной лавочке на Старом Арбате этот раритет. Спрятал его подальше, убедив себя в том, что продам табакерку только в ситуации крайней. Видимо, такой момент настал…
Провалявшись до вечера на диване, я рано заснул, и поднялся утром, как это ни странно, почти в приподнятом настроении. Пробежался вокруг своего квартала, двадцать раз отжался от пола, принял контрастный душ, аккуратно побрился, достал из шкафа чистую рубашку и погладил свой единственный костюм. Быстро позавтракав, я отправился в антикварный магазин на Садовом кольце.
В помещении, среди гипсовых статуй, старинных брегетов, картин в массивных рамах, фарфоровых сервизов времен Крымской войны, за деревянным прилавком, посередине которого располагалась стеклянная витрина с золотыми монетами царской чеканки, сидел ветхий, совершенно лысый старичок в мятом костюме и читал какой-то толстенный каталог на французском языке.
Едва я переступил порог, входная дверь, снабженная мощной пружиной, со стуком захлопнулась. Старичок вздрогнул, отложил книгу и снял маленькие очки, тоже весьма древнего вида.
- Чем могу служить? Вы хотите что-нибудь приобрести? – спросил он, приподнимаясь. Больше в магазине никого не было.
- Напротив, я хотел продать.
Я достал из портфеля свой раритет и поставил его на деревянный прилавок. Старичок осторожно, уверенными, но мягкими движениями пододвинул табакерку к себе поближе, открыл крышку, заглянул внутрь, осмотрел со всех сторон. Наконец сказал, подняв глаза:
- Неплохая работа. Сколько вы за нее хотите?
Я пожал плечами.
- М-да… - старичок побарабанил пальцами по столу. – Мне сложно назвать цену. Все зависит от того, как будет продаваться товар. Месяц вас устроит?
- Какой месяц?
- Мы берем вещи на комиссию. С вычетом процента для магазина. В случае, если за месяц вещь не уходит, немного снижаем цены. И так до тех пор…
- Это невозможно! – вскричал я. – Мне нужны деньги немедленно. Прямо сегодня.
- Мы обычно так не поступаем, но в виде исключения я пойду вам навстречу. Учтите, что заплатить я могу только по минимальной стоимости…
- Согласен! – перебил я. – Сколько?
Старичок назвал сумму. Она вдвое превышала мои самые скромные расчеты. Как ни странно, за время, пока табакерка хранилась у меня, ее стоимость существенно возросла.
Через пять минут, окрыленный успехом, я вышел на улицу. Следующий этап представлялся мне не таким уж и сложным.
XIV
Переодевшись в самую неприметную затасканную одежду, какую только смог отыскать, во второй половине дня я двинулся на рынок. Конечно, речь идет не об убогом скоплении двух десятков палаток и ларьков в соседнем микрорайоне, где мы с Василием часто покупали пиво. То дело, которому я решил посвятить этот вечер, необходимо было провернуть в более солидном месте. К примеру, на огромном оптовом рынке, расположенном в десяти автобусных остановках от моего дома, около ближайшей станции метро. Там я, подобно герою моего романа, Ивану Кубырю, собирался приобрести пистолет.
Вообще все персонажи книг и кинофильмов при необходимости обычно спокойно находили продавцов оружия именно на продуктовых рынках, у представителей народов Кавказа и Закавказья. Однако в реальности это оказалось полной иллюзией.
Внимательно исследовав плацдарм предстоящих поисков, я вскоре нашел необходимое место, и почти полчаса старательно фланировал вдоль фруктовых прилавков, где вальяжно восседали лица кавказской национальности. Я убедил себя в том, что такие бандитские рожи просто обязаны торговать из-под полы пистолетами!
Сначала южане не обращали на меня никакого внимания, не признав во мне серьезного покупателя, но я крутился вокруг них так долго и настойчиво, что наконец добился своего. Меня заметили. Дети Востока стали громко о чем-то говорить на своем наречии, гоготать и показывать на меня пальцами. Я сохранял спокойствие минут пять, потом не выдержал и подошел к крайнему торговцу. Прямо глядя в его ухмыляющуюся физиономию, я твердо произнес:
- Мне нужно оружие. Пистолет. «ТТ» или «Макаров». Можно вальтер или беретту. Желательно с запасной обоймой.
Кавказец посерьезнел, нахмурился:
- Чего? Какой оружие?
Повернувшись к своим землякам, он начал что-то быстро объяснять, кивая на меня головой. Я и глазом не успел моргнуть, как меня обступила целая толпа «хачиков». Они толкали меня в бок, оттесняя от прилавков. От сильного удара в живот я согнулся, закашлялся, чуть не упал.
- Вали отсюда, чмо! Чтобы духа твой не была, - веско заявил самый крупный, жирный кавказец в грязной майке, под которой виднелось волосатое обвисшее брюхо.
Сопровождаемый омерзительными ругательствами, болезненными тычками и подзатыльниками, я покинул торговые ряды. Но, как ни странно, нисколько не утратил горячего желания приобрести пистолет. Я стал дожидаться вечера. «Вероятно, думал я, здесь требуется более тонкий подход. Нельзя исключить, что наркотой, проститутками и оружием они торгуют именно с наступлением темноты. Не надо больше дергаться. Наверное, они ко мне сами подойдут.»
Я, конечно, жестоко ошибался. Поскольку, простояв на окраине рынка несколько часов, так и не повстречал потенциальных продавцов оружия. Когда все палатки закрылись, а гортанные торговцы увезли огромные тележки, заполненные тюками с товаром, вокруг стало пустынно и как-то особенно неуютно. Я уже хотел пройти к тому месту, откуда был так безжалостно изгнан, но меня опередили.
Два долговязых типа возникли из темноты совершенно неожиданно, как будто выросли из-под земли. При свете фонаря я разглядел на них пятнистую униформу охранников.
- Чего стоим? – спросил первый, лохматый мужик с внешностью беглого крепостного. – Рынок закрыт. Нечего здесь отсвечивать.
- Я сам выбираю, где мне находиться! – гордо ответил я. – Кажется, сейчас нет комендантского часа. Захочу, простою до утра.
- Слушай, а он вроде крутой? – насмешливо спросил у лохматого второй охранник, смутно похожий на бывшего президента Ичкерии Аслана Масхадова. В его речи отчетливо читался кавказский акцент.
- Вроде так, - ответил первый. – Надо поучить.
Он угрожающе взмахнул резиновой дубинкой и прыгнул в мою сторону. Я резко отступил назад, вжимаясь спиной в край бетонного забора. Они тут же напали с двух сторон: лохматый слева, кавказец справа. Один удар пришелся по моему лицу, другой - под ребра. Я охнул и упал на грязный асфальт, а негодяи принялись избивать меня ногами. Однако через пару минут, видимо, устали.
- Хватит! – тяжело дыша, сказал лохматый. – А то еще загнется!
- Хорошо, я ему только скажу пару слов. Иди!
Лохматый послушно отошел в сторону, закурил.
- Запомни, стукач, - негромко произнес кавказец, схватив меня за волосы. – Еще раз здесь нарисуешься, станешь свой длинный нос совать, куда не надо, вообще убьем. Понял?
- Понял, - пробормотал я.
- Беги домой, радуйся, что живой остался.
Кавказец небрежно оттолкнул меня к забору и присоединился к лохматому. А я так и остался лежать в грязи на окраине оптового рынка.
XV
Уж и не знаю, сколько времени я провалялся на этом месте. Может быть, даже час или два. Тело страшно болело, голова раскалывалась. Саднило щеку, опух левый глаз. Кое-как я смог подняться и доползти до остановки автобуса.
Ехать домой в таком виде и пугать мою матушку было совершенно невозможно. Я позвонил ей из телефона -автомата и сказал, как это случалось и прежде, что останусь ночевать у знакомой женщины. Потом стал прикидывать, как дальше быть. «Слава Богу, они не взяли мои деньги. Решили, что у такого оборванца их просто нет. Почему они назвали меня «стукачом»? Неужели я похож на милицейского осведомителя? Чушь какая!»
Напрашиваться в гости к Василию я тоже не собирался. Он, конечно, посочувствует мне, бедолаге, но я даже представить себе не мог, как вытянется его лицо, если он узнает, что меня избили на рынке при попытке приобретения оружия. А уж если рассказать, где я пытался его применить, то тогда… Обмануть Василия было очень сложно. Нет, это никуда не годилось.
Оставался единственный вариант – Илона (назовем ее так). Речь шла о той самой вдове военного летчика, с которой я время от времени встречался до тех пор, пока не засел за свой роман. Жила Илона довольно далеко от меня, и поездка к ней в нынешнем состоянии являлось деянием героическим. Но другого выхода я не видел.
Только через полтора часа я наконец смог добраться до ее двенадцатиэтажной башни. На мои настойчивые звонки в квартиру долго никто не отвечал. Я уже собирался грустно ретироваться, но тут дверь приоткрылась.
На пороге возникла Илона в пушистом зеленом халате и тапочках. Волосы ее были растрепаны, и вид она имела весьма заспанный. Но так смотрелась еще более привлекательно!
Вглядевшись в мое лицо, Илона всплеснула руками:
- Господи! Это кто же тебя так!..
- Да шпана какая-то измордовала. Наркоманы, наверное. В состоянии ломки. Можно войти?
Ее жалость мгновенно исчезла. Сложив руки на груди, Илона довольно зло произнесла:
- Я тебе, Федя, конечно, сочувствую. Но ты у меня уже почти полгода не появлялся. Не звонил даже! А тут, пожалуйста, явился! Ты знаешь, сколько сейчас времени? А если я не одна?
Я, конечно, допускал и такую возможность, но она была, на мой взгляд, исчезающе мала. Я потоптался на пороге и указал Илоне на свой заплывший глаз:
- И куда мне в таком виде?
Она вздохнула:
- Ладно, проходи, если уж пришел. Только имей в виду – в спальню ни ногой. Умойся, прими душ, перекуси тем, что найдешь в холодильнике. Потом ложись в маленькой комнате на диване. Голова сильно болит?
Илона все-таки была доброй женщиной и не могла отказать в помощи ближнему, тем более – старинному другу. Меня, конечно, задело ее категоричное требование относительно спальни. Но приходилось подчиняться, тем более, что сейчас я не был готов к роли любовника. По объективным, так сказать, обстоятельствам.
Я долго принимал душ, что есть силы растирался мочалкой, время от времени стискивая зубы и морщась, когда касался своих синяков. Выключив воду, посидел на краю ванной, оценивая собственное состояние. Головная боль не то чтобы прошла, но отступила, а это не могло не радовать. Сотрясения у меня, на счастье, не случилось.
Одевшись, я прошел на кухню. Открыл холодильник, исследовал его полупустые полки. Вылив в высокий стакан темного стекла остатки вермута, выпил его залпом, закусил колбасой. Потом нашел внизу бутылку водки, распечатал, опрокинул сто грамм. И минуты через две почувствовал себя бодрым и почти веселым.
«Ничего, все еще впереди, думал я. Может, стоит действительно плюнуть на этого Ипатовича? На кой ляд он мне сдался? Пусть себе небо коптит. А я почитаю, подумаю, сориентируюсь, что и как делать. И может, еще опубликуюсь. В России ведь много издательств! К тому же вообще писательство – пустая трата времени. Лучше свой бизнес завести. Василия можно сагитировать. И в бой!»
Я сидел на кухне, в тишине ночной квартиры, курил и впервые за последний месяц смотрел на мир совсем другими глазами. Но тут тихо скрипнула дверь спальни, и в коридор выбрался высокий крепкий мужик в спортивном костюме. Он зевнул, собирался войти в ванную, скосил глаза в сторону и неожиданно увидел меня…
XVI
- Ни хрена себе! – протянул мужик, входя в кухню. – Вот в чем дело! А я спросонья не понял, куда это Илона на десять минут слиняла! Кто ты такой?
Он грозно посмотрел на меня, потирая огромные пудовые кулаки. Я обратил внимание, что костяшки пальцев у него «сбиты» - верный признак того, что мужик солидно занимался боевыми видами спорта. Небось, качался с утра до вечера! В другой ситуации я, наверное, здорово бы испугался. Уж слишком были неравны силы! Но события сегодняшнего вечера превысили отпущенный мне лимит страха. Поэтому я смело посмотрел в глаза мужику и сказал:
- Я старый друг Илоны. Сегодня меня, как видите, здорово избили какие-то подонки. Идти некуда. Вот и напросился заночевать.
- Это я выясню, - мужик прожигал меня злобным взглядом. – Только вот что. Лети в свое болото, кулик! Чтобы я тебя у Илоны больше не видел! А то весь финиками покроешься, с ног до головы. Слово даю.
Несмотря на эту грозную речь, я остался сидеть на месте. Уходить я не собирался. Да и действительно некуда мне было идти!
- Ты, я вижу, непонятливый! – мужик шагнул ко мне и крепко схватил за ворот рубашки. – Уходишь? Или будем говорить по-мужски, чмо болотное?
Уж не знаю, что явилось причиной для моего поступка: усталость, безысходность, стыд перед Илоной или даже просто то, что меня во второй раз за вечер обозвали омерзительным уничижительным словом, но я не выдержал. Через мгновение рука спортсмена оказалась в захвате, я резко надавил на нее, одновременно носком ботинка врезав противнику в самое, так сказать, незащищенное место.
Соперник не ожидал такой борзости, поэтому расслабился. Ему не помогли ни занятия в спортзале, ни крепкие мускулы. Издав короткий стон, он схватился рукой за свое мужское достоинство и согнулся в три погибели, медленно оседая вниз.
Полминуты я ощущал себя хозяином положения. У меня даже возникла идея изо всей силы запинать его ногами, но вспомнив рыночных охранников, вовремя остановился. Такой подход неминуемо бы уравнял меня с этим быдлом, что было недопустимо.
Но пока я раздумывал над морально-этическими аспектами силовой акции, спортсмен, обозленный и полностью готовый к схватке, резко вскочил на ноги. Он был в ярости и кинулся на меня, как свирепый носорог на бушмена. Я еле успел увернуться и занять оборонительную позицию перед холодильником, а в руке у меня оказалось первое, что я смог схватить – деревянная доска для резки хлеба.
- Еще движение, и я раскрою тебе башку! – грозно вскричал я.
Мужик верно все рассчитал, недаром регулярно занимался спортом. Он уже собирался нанести правой рукой сокрушительный удар мне в челюсть, но, на мое счастье, его отвлекли.
- Артур! – дико завопила Илона, выскочив в этот момент из спальни. Спортсмен быстро обернулся и проиграл, поскольку я успел изо всей силы опустить доску на его стриженую макушку.
- Ох! – произнес Артур и свалился на пол, как подкошенный.
Я же простоял целую минуту, не зная, что мне дальше делать. Я впал в состояние ступора, из которого меня не смогла вывести даже Илона, нелепо крутившаяся вокруг.
Дело было не в том, что под моими ногами недвижимо лежал человек, которого я только что ударил. Просто при падении у этого Артура из кармана спортивных штанов прямо на кафель с тяжелым стуком вывалилось нечто металлическое. Это был пистолет!
XVII
Как известно, сие оригинальное изобретение появилось в Италии в середине XVI века. Мастер Камилл Ветелли, проживающий близ Флоренции в городке Пистолья, в 1540 году создал столь популярное впоследствии ручное огнестрельное оружие. С тех пор много воды утекло, модели здорово усовершенствовались, но их назначение не изменилось – идеальное средство защиты и нападения для ближнего боя было вне конкуренции.
«ТТ» или пистолет системы Токарева калибра 7, 62 мм с магазином на 8 патронов я видел впервые. Я вообще впервые держал в руках пистолет. И надо сказать, руки у меня дрожали.
Но вовсе не потому, что я боялся последствий происшедшей схватки. Я вдруг с ужасом осознал в этот момент, что избавиться от страшной идеи смертоубийства рецензента мне не удастся. Злой рок по-прежнему подло подталкивал меня вперед. Словно в насмешку над моими стараниями, оружие, ради которого я продал ценную старинную вещь, да в довершение получил еще и телесные повреждения, досталось мне совершенно бесплатно и бескровно (кстати говоря, впоследствии внимательно осмотрев «тетешник», я убедился, что и в этом проклятый Ипатович оказался прав – на такой пистолет действительно нельзя навинтить глушитель).
- Кто это? – наконец задал я Илоне тот же бессмысленный вопрос, с которым ко мне недавно обратился поверженный Артур.
- А ты не понимаешь, придурок? – Илона смотрела на меня таким взглядом, что в верности ее определения не оставалось сомнений. – Ты убил самого известного бандита в нашей округе!
- Убил?! – я нагнулся и пощупал пульс спортсмена. Соперник был жив.
- Как он? – испуганно спросила Илона, опасливо прижимаясь к стене, как будто сама только что совершила этот чудовищный поступок.
- Он сейчас встанет и продолжит бессудную расправу, - заключил я . – Поэтому оружие у него необходимо изъять. Для самообороны.
Я уселся на стул, не выпуская из рук пистолет, и спокойно закурил. В это время со мной произошли некие странные метаморфозы. Я ощутил себя так, словно в меня вселился дух моего героя, Ивана Кубыря. Минут через пять, когда Артур стал подавать первые признаки жизни – зашевелился и сел на полу, придерживая голову правой рукой, - я медленно поднялся, держа противника на прицеле. Меня даже не смущал тот факт, а снял ли я пистолет с предохранителя, хотя смутно помнил, что тут есть какие-то специальные рычажки, которые требуется передвинуть, чтобы прозвучал выстрел. Я чувствовал себя настолько уверенно, что о такой мелочи даже не вспоминал (и правильно делал – на пистолете «ТТ» никогда не было предохранителя).
- Отдай ствол, баклан, - прохрипел Артур и протянул вперед руку. – Ну, быстро! Если не отдашь, я тебя на полоски порву, как Тузик грелку. Если отдашь, убью просто и легко. Выбирай!
- Нет уж, дудки! – усмехнулся я. – Этот «тетешник» я тебе не верну. Мне он самому нужен. И, кстати, откуда он у тебя? Вряд ли зарегистрирован. А, может, вообще паленый?
Я решил употребить вычитанное из чужого романа слово, хотя сам не понимал его значения.
- Ну ты и борзый! – со значением протянул Артур и повернулся к Илоне. – Расскажи этому филину, кто я такой.
- Ты все еще не понял, идиот, с кем связался? – набросилась на меня бывшая любовница. - Это Артур Богачев. В нашем районе его именем детей пугают!
- Верно, - самодовольно улыбнулся спортсмен, - в любом баре сказать, что ты друг Богача – лучшая отмазка. У меня же бригада из десяти пацанов, дятел! Они тебе вправят твой съехавший скворечник, даже если меня в живых не будет. Из-под земли достанут. Не зли меня, козодой, отдай пистолет!
- Нет, - твердо ответил я. – Мне он нужен. Я должен рассчитаться с одним негодяем. Я потом верну.
Артур опустил голову и как-то странно затрясся, будто его подключили к току высокого напряжения. Неужели плачет? Крутой бандит, гроза района, а пускает нюни, как сопливая девчонка? Но я ошибся. Артур Богачев смеялся! Постепенно смех перерос в дикий хохот.
- Ну ты и крут, пингвин, - отсмеявшись, произнес Артур, действительно вытирая самые настоящие слезы. – Я таких еще не встречал. Ты чьих будешь? Илона, кто он?
- Да никто… Безработный.
- Это неправда, - сказал я. – Я писатель.
- И что же ты написал, коростель? – спросил бандит, снова собираясь расхохотаться; ведь смех подобен чиханью, иногда от него очень трудно избавиться. Ради хохмы же Артур постоянно выдумывал для меня все новые и новые прозвища, перечисляя различных представителей орнитофауны.
- Я написал детективный роман, - торжественно произнес я.
- Дашь почитать? – Артур сделал вид, что заинтересовался этой информацией и как-то незаметно сместился в сторону, напружинил ноги, готовясь к прыжку.
Но я был начеку. Когда бандит уже приподнялся, чтобы нанести упреждающий удар, я инстинктивно отпрянул назад. И совершенно случайно нажал на спусковой крючок…
Раздался выстрел. Пуля пришлась прямо в центр телевизора. В пух и прах взорвавшийся кинескоп засыпал мелкими осколками голову Артура, который упал на пол, прикрывшись руками, как при авиационной бомбардировке.
- Вставай, сука! – заорал я голосом Ивана Кубыря и снова сел на стул. – И давай поговорим по-мужски. Ты ведь этого хотел?
До сих пор не могу понять, что явилось для Артура наиболее убедительным: мои грозные интонации, разлетевшийся на куски телевизор или что-то еще, но крутой бандит, отряхиваясь, покорно поднялся, придерживаясь за холодильник, и сел на второй стул. Илона, бледная как мел, недвижимо застыла у самого входа на кухню.
А я с особым удовольствием смог отметить, что смотрят они на меня с уважением. Пожалуй, даже испуганно. И я решил воспользоваться ситуацией.
XVIII
Я говорил долго и вдохновенно, как, наверное, еще никогда в своей жизни. Как я сейчас понимаю, во мне пропадал великий оратор! Я рассказывал свой роман, причем смешивал историю своей жизни с историей моего героя Ивана Кубыря. В данный момент я как-то не подумал о том, что Илона неплохо знает мою настоящую биографию!
Они меня внимательно слушали, не перебивали и не смеялись. Вообще на протяжении добрых сорока минут не произнесли ни слова. Когда я наконец закончил, Артур веско произнес:
- Да, братан, тяжело тебе пришлось. Я тебя понимаю. Ты извини, если чего не так. Ты, я тебе скажу, настоящий пацан! Давай пять.
Он, морщась от боли, поднялся и протянул для рукопожатия свою крепкую ладонь. И добавил, обращаясь больше к Илоне:
- Без базара рисковый братан. Надо выпить по такому случаю.
Хозяйка, по-прежнему не произнеся ни слова, выставила на стол открытую мной бутылку водки и два стакана. Мы громко чокнулись, молча выпили.
- Ты не думай, братан, - говорил Артур, пережевывая кусок колбасы, - я реальных людей ценю. И на тебя не в обиде. Короче, ты мне конкретно по жизни себя показал. Крутого всегда видно, хоть и не сразу. Слушай, а помощь тебе не нужна? Ты говори, если что. Пацанов сейчас вызову, слетаем к твоему референту…
- Рецензенту, - поправил я, закуривая.
- Ну рецензенту. Короче, отделаем его по полной программе!
- Не надо. Это мое дело. Личное.
- Как знаешь! Только вот что. Пистолет ты мне все-таки отдай. Ствол этот мне от одного другана остался. Его завалили три года назад.
- Убили? – спросил я, выкладывая «тетешник» на середину стола. Он так и пролежал там все время нашего разговора.
- Убили, - подтвердил Артур. – Подстерегли и убили. Крутая история будет, не хуже твоей.
- А много у тебя таких историй? – спросил я.
- Много. Вся моя жизнь – сплошные разборы, войны и драки. Если это описать… - Артур замолчал, закурил, видимо, перебирая в памяти наиболее интересные эпизоды своей боевой биографии.
А я неожиданно обрадовался. Ведь возможно в этом и состоит мое призвание - записывать реальные истории, произошедшие с людьми такой героической профессии, как у Артура? Но лирику приходилось оставить на потом. В конце концов судьба сама выбрала для меня направление дальнейших действий. Месть рецензенту переставала быть блажью неуравновешенного неудачника, а становилась задачей для настоящего мужчины. Настоящего начинающего бандита! Именно так ощущал я себя в этот момент…
- Ты мне должен помочь, - твердо сказал я. – Адрес этого Ипатовича я не знаю. Только телефон.
Я вытащил из внутреннего кармана листок с номером, пододвинул его к собеседнику.
- Нет проблем, - ответил Артур и встал из-за стола. – Я сейчас мобилу возьму, одному корешу звякну, он в этом здорово фишку сечет. Хоть сейчас и три часа ночи, не колышет. Он все в момент сделает.
Артур сходил в спальную и вернулся с сотовым телефоном в руке. Быстро набрал номер:
- Денис? Не спишь? Как сам? Понятно. А я? Да, ничего. Оттягиваюсь помаленьку. Слушай, сделай дело. Адрес мне просвети один. Записывай цифры…
Артур закончил разговор и серьезно сказал:
- Он за десять минут в компе все найдет.
- Где? – не понял я.
- Ну в компьютере. Есть там у него одна специальная программа.
- Понятно.
- Давай еще по одной, пока суть да дело?
- Давай, - согласился я.
Мы опять громко чокнулись, молча выпили, синхронно поставили стаканы на стол. Илона, устав от бурных событий этой ночи, удалилась спать. Да и я, если честно, от пережитых волнений, ушибов, ран и выпитой водки чувствовал себя не лучшим образом. В глаза прямо сейчас можно было вставлять спички, настолько неудержимо веки стремились захлопнуться, будто створки некоего механизма с высокой степенью амортизации.
- Я, пожалуй, вздремну, - оповестил я собутыльника.
- А что? Правильное решение, - согласился он. – Только я тебе, братан, вот что скажу. Ты меня извини…
- Да брось ты. Проехали, - небрежно ответил я.
- Не, братан, ты не понял, - Артур сжал свои пудовые кулаки, начал их внимательно рассматривать, словно собирался там отыскать какую-то важную для себя вещь. – Я про Илонку… Если у вас что серьезное, то…
- Не бери в голову, - я махнул рукой. – Ведь я уже ее не видел несколько месяцев. Так, раньше иногда встречались… Хорошая она женщина. Это факт! Но чтобы серьезно…
- Лады! – обрадовался Артур. – А то думаю, вдруг дорогу перешел. Ну а так по ходу определимся. Если что, типа, с ней… - он смущенно прервался.
- Не бойся, договаривай, - подбодрил я.
- Ну, если хочешь, можешь к ней сейчас… пройти, - наконец выдавил из себя Артур ценой невероятных усилий.
- Спасибо. Но мне сейчас не до этого.
- Бывает, - кивнул Артур. – Давай еще вмажем?
- Давай, - согласился я.
Мы в третий раз громко чокнулись, молча выпили. Потом я поднялся и, ощущая страшную слабость в ногах, медленно проковылял в маленькую комнату, где устроился на диване, как мне и рекомендовала Илона. Она, кстати, вскоре появилась с какой-то баночкой в руке. Оказывается, и не думала спать.
- Возьми, смажь свои синяки. Это очень мощное средство. Завтра будешь как новенький. Артуру один иностранец прислал. На себе испробовала. Слово даю. Проснешься бодрым и веселым.
- А как мазать-то? – спросил я, чувствуя, как волна тепла прошлась по моему телу, когда женщина наклонилась ко мне совсем близко. Я не удержался, провел рукой по ее мягким контурам. – Может, ты сама попробуешь? У тебя ведь золотые руки.
- В другой раз, - улыбнулась Илона и вышла в коридор, грациозно помахивая бедрами. Мне казалось, она стала мной восхищаться. Нельзя сказать, что это обстоятельство оставило меня равнодушным.
XIX
Я проснулся около полудня. Ярко светило солнце, проникая в полумрак комнаты сквозь приоткрытую занавеску. Жужжала муха, совершая судорожные полеты от окна к двери, словно самолет, управляемый обкурившимся пилотом.
Зевая, я поднялся и прошел в ванную. Мазь, которую мне дала Илона, на самом деле обладала какими-то чудодейственными свойствами. Боли прошли, отеки спали, фингалы рассосались. Лицо, конечно, имело несколько асимметричный и подозрительный вид, но со вчерашним состоянием его никак нельзя было сравнить.
- Это просто фантастика! – громко сказал я, разглядывая себя в зеркало.
На кухонном столе лежала записка от моего нового приятеля, придавленная сверху пистолетом «ТТ»:
«Федя! Адрес я узнал. Смотри на обороте. Лучше съезди туда прямо с утра. Не тяни с таким делом. Но постарайся без мокрухи. Просто перетри с этим удодом. Если что, звони мне на мобилу. Артур».
Наличие «тетешника» означало, что хозяин по каким-то причинам решил его мне пока оставить. Могу ли я теперь распоряжаться оружием, как своей собственностью? Неизвестно…
К холодильнику была магнитом прилеплена другая записка. От Илоны:
«Есть колбаса, сыр, масло, помидоры, огурцы, водка, лук. На сковороде – остатки жареной картошки. В моей комнате у кровати возьми тональный крем, смажь лицо, тебе пригодится. Уходя, просто захлопни дверь. Заезжай вечером. Артура сегодня не будет. Целую. Илона.»
Мне стало грустно. Я представил, как встаю поздним утром, проработав целую ночь над романом, и вижу на кухне такую записку от своей жены. Но ее ведь у меня нет. Да уж…
Я достал из холодильника все, перечисленное Илоной, кроме водки, и плотно позавтракал. Потом начал спокойно собираться для поездки к Ипатовичу. Оделся, тщательно смазал лицо кремом, причесал волосы. И сунул за пояс пистолет, только слегка прикрыв его полой куртки. Потом вышел из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.
Уже спускаясь по лестнице, я подумал о том, что неплохо бы было «прозвонить» Ипатовича, выяснить, находится ли он дома. Но, постояв у подъездного окна на втором этаже и выкурив сигарету, решил, что это бесполезно. Поскольку суровый рецензент может успеть спокойно слинять за то время, пока я буду к нему добираться.
Согласно адресу, оставленному для меня Артуром, Ипатович жил в районе станции «Левобережная», в массиве частных одноэтажных домов. Прибыл я туда сравнительно быстро, минут за сорок. Почти прямо у подъезда Илоны я поймал частника, который стремительно, какими-то объездными путями домчал меня до конечной точки маршрута.
Нужную улицу и нужный дом я уже искал самостоятельно. Но сделал это без особых проблем. Узнав у старушки, которая сидела на скамейке перед своим забором, верное направление, через полчаса я уже открывал деревянную калитку у строения номер «пятнадцать» по Парковой улице.
Участок Ипатовича густо зарос деревьями и кустами. Ветви низко свисали над тропинкой, хлестали меня по лицу. За их плотной стеной не сразу открылся контур дома. Он был старый, потрепанный жизнью, давно требующий ремонта. На косых перилах высокого крыльца как-то очень старомодно висели коврики. Со скамейки, покрытой облупившейся серой краской, спасаясь от меня, спрыгнула толстая пушистая кошка.
Я поднялся по темным от времени, скрипучим деревянным ступеням, на которых сбоку лежали связки книг и журналов, и подошел к дощатой двери. Я еще не успел постучать, когда она широко отворилась, и на пороге показалась фигура человека…
Составить его портрет непросто. Был он не молод и не стар, не высок и не низок, не толст и не тонок. Именно так, в гоголевских традициях, хочется описать этого странного субъекта. Вообще во всей его внешности не наблюдалось ничего запоминающегося, выдающегося. Ни единой отличительной черты! Даже глаза были какого-то неопределенного цвета. При моем появлении они не выразили никаких чувств: ни страха, ни удивления, ни отвращения, ни злобы. Ничего…
- Кто вы? – спросил субъект.
- Я к вам по одному важному делу, - ответил я. В этот момент полы моей куртки приоткрылись, и наружу вылезла рукоятка пистолета, закрепленного за поясом. Субъект увидел оружие, но не придал этому ни малейшего значения.
- По какому же вы делу? – он загораживал дверной проем, блокируя саму возможность моего дальнейшего движения.
- А вы, простите, кто? – опомнился я.
- Неужели непонятно? Хозяин.
- Андрей Ипатович?
- Нет. Михаил Ипатович.
- А где же Андрей?
- Андрей уехал в город. Вернется часа через два.
- Ну что ж. Придется ждать. У меня к нему дело.
Я спустился по лестнице и уселся на скамейке у входа. Пугливая толстая кошка, признав во мне доброго человека, улеглась рядом.
XX
Через полчаса мимо меня к дому проследовали две ухоженные женщины средних лет с тяжелыми сумками в руках. Они удивленно на меня посмотрели, но не произнесли ни слова. А еще через полчаса Михаил Ипатович снова появился на пороге и склонился с лестницы вниз:
- Эй, вы! Андрей из города звонит. Спрашивает, кто его искал. Подойдите к телефону, расскажите обо всем.
Весь дом рецензента был заполнен книгами. Когда я перешагнул порог, то опасливо остановился. Мне показалось, что сейчас груды толстенных томов свалятся мне на голову и придавят сверху, словно горный обвал.
Книги находились везде. Они лежали на полу, стояли в шкафах, высокими штабелями группировались под столом, на столе, у стола, на подоконнике. Даже в туалете и ванной (а дом, как мне потом сказали, имел собственную систему водопровода и канализации) располагались специальные этажерки, битком забитые печатной продукцией.
Одну стену в самой большой комнате занимала Британская энциклопедия, другую – энциклопедия Брокгауза и Ефрона. На кухонных полках стояли: Большая и Малая Советские энциклопедии, Детская энциклопедия, полное собрание сочинений Маркса и Энгельса, двадцатитомник Солженицына, комплекты журналов «Новый мир», «Знамя», «Юность», «За рулем», «Юный техник», «Огонек», «Смена» лет за тридцать, аккуратно сброшюрованные и сшитые. Весь пол в гостиной занимали россыпи современных детективов в ярких обложках.
Я подошел к допотопному пыльному телефону, который криво стоял на связках книг (сверху лежала стопка трудов Луначарского, перевязанная ленточкой от торта), взял в руки эбонитовую трубку и сказал, немного изменив голос:
- Да. Я слушаю.
- Нет, это я вас слушаю, - произнес абонент. – Брат мне сообщил, что вы меня ждете по какому-то важному делу. Это так?
- Абсолютно верно, Андрей Ипатович, - ответил я. – Я хотел с вами посоветоваться.
- О чем же?
- Мне сообщили, что вы пишите рецензии. Вот я и хотел выяснить некоторые нюансы.
- Кто вам сказал?
- В Издательстве. Я написал роман, но опасаюсь его относить. Собирался сначала поговорить с вами.
- А кто вы, простите? – настороженно спросил Ипатович.
- Начинающий автор, - я задумался, пытаясь придумать подобающий псевдоним, - ээ… Платон Пантелеевич.
- Вам совершенно не нужно было приезжать ко мне домой. Я не люблю подобной самодеятельности. Хотя, если угодно, можете все высказать прямо сейчас. По телефону. Дома я буду не очень скоро.
- Хотелось бы побеседовать лично.
- Кстати, задайте свои вопросы Михаилу. Он тоже пишет рецензии. Все вам расскажет.
- Нет. Если позволите, я бы предпочел встретиться с вами.
Андрей Ипатович тяжело вздохнул, потом произнес:
- Хорошо. Ждите. Я приеду часа через два.
Повесив трубку, я обернулся к Михаилу, который неслышно вошел в комнату и стоял в нескольких шагах сзади меня все время разговора, стараясь не пропустить ни одного слова.
- Где я могу дождаться вашего брата?
Он долго смотрел на меня тусклым пустым взглядом, затем молча кивнул в сторону гостиной.
Я остановился посередине комнаты, как раз около груды детективов в ярких обложках и стал осматриваться, выбирая, где здесь можно присесть. Не найдя ничего подходящего, взглянул на Михаила Ипатовича:
- Собственно, где тут устроиться?
- Вон там стул у окна. Снимите с него книги и садитесь.
Я последовал его совету и расположился на хромоногом стуле с изогнутой спинкой.
- Курить можно? – спросил я.
- Курите, - ответил хозяин. – Сейчас я пепельницу принесу.
Он вышел и через полминуты вернулся с округлой чашкой, вся внутренняя часть которой была покрыта черным слоем табачной сажи.
Я задымил, а Михаил Ипатович, присев на корточки, начал неторопливо перебирать лежавшие на полу книги, собирая их в аккуратные стопки. В доме было тихо, только тикали старинные ходики в коридоре, да с кухни доносились приглушенные женские голоса.
- Вы читали Боэция? – вдруг спросил меня Михаил Ипатович, разглядывая очередной яркий том в глянцевой обложке, на которой была изображена обнаженная красотка, стоящая в высокой траве с огромным револьвером в руках.
- Нет, - я с удивлением посмотрел на аляповатое оформление, недоумевая, неужели классика философии теперь издают таким неожиданным образом. – А неужели это?..
- Это Иван Петров, очень известный детективщик, - пояснил Михаил Ипатович, постучав по телу книжной красотки, - пишет о проблемах самоидентификации современной женщины в условиях расширяющегося рынка сексуальных услуг. Но я не поэтому спросил. У Боэция есть мысль, что мудрость подобна летящей стреле…
- Михаил! - донесся истерический женский голос с кухни. – Иди сюда! Скорее! Тут крыса!
Он бросил том на пол, вскочил и помчался на помощь. А я, затушив в пепельнице окурок, покачал головой. Ощущение, что я попал в дом, где обитают люди, мягко сказать, неадекватные, усиливалось с каждой минутой.
«Собственно говоря, на кой ляд мне дожидаться Андрея Ипатовича? Вряд ли это имеет смысл. Наверное, он не заслуживает даже того, чтобы просто набить ему морду. И что вообще у него выяснять? Теперь я должен быть выше всех условностей отчаянного мщения».
Я гордо вскинул голову, одернул куртку и посмотрел на себя как бы со стороны. Нет, такому человеку, который смог показать себя самому настоящему крутому бандиту, не пристало играть в бирюльки с какими-то сумасшедшими книжными червями!
Я поднялся и, стараясь двигаться по возможности бесшумно, покинул большую комнату дома братьев-рецензентов. Я уже подбирался к входной двери, когда услышал сзади негромкую возню. Собрался обернуться, однако не рассчитал степень опасности. Что-то тяжелое обрушилось на мой затылок. Я покачнулся и потерял сознание, проваливаясь в темное беспамятство…
XXI
Я очнулся на полу в той самой комнате, где только что находился. Ноги и руки у меня были крепко связаны, а во рту, в качестве кляпа, помещалось большое махровое полотенце.
Прямо передо мной на двух колченогих стульях, идентично скрестив руки на груди, сидели два очень похожих друг на друга человека. Слева находился Михаил Ипатович, а справа, как я понимал, Андрей Ипатович. В отличие от своего брата, он все же имел во внешности одну отличительную черту, а именно – узкие рыжеватые усы, которые все время подкручивал на гусарский манер. Из-за пояса у него торчал мобильный телефон архаической модели.
- Гляди, Андрей, вроде очнулся! – Михаил Ипатович приблизился ко мне, всмотрелся в мое лицо. – Хорошо, ты ствол у него забрал. Наверняка бы пальнул, гаденыш!
- Я его сразу узнал, - произнес Андрей Ипатович. – Голос очень характерный. Когда он первый раз звонил, я сразу понял, что у парня не все дома. А потом мне ребята из редакции рассказали, какую истерику он там закатил. Предупредили - с ним надо поосторожней. И смотри-ка, ствол где-то надыбал!
Он достал откуда-то из-под стула мой «тетешник», покрутил в руках, шутливо прицелился мне в голову.
- И чего с ним теперь делать? – спросил Михаил Ипатович. – Может, в ментуру сдадим? За ствол его там упекут, как пить дать!
- Нет. В ментуру не надо. Он же нам пока ничего еще не сделал. Зачем человеку жизнь ломать? Открой ему пасть, пусть поведает, чем я его так достал!
Михаил Ипатович шагнул вперед и резко вытащил кляп у меня изо рта. Я долго отплевывался, пытаясь удалить прилипшие к небу льняные ворсинки. Они молча ждали, застыв в тех же непреклонных, «закрытых» позах, сложив руки на груди, словно два неудачных клона Наполеона Бонапарта.
- Развяжите мне руки и ноги! – приказал я. – Пистолет у вас, для чего меня еще и стреножить? Я что, похож на мустанга?
- Ты похож на психа! – заключил Андрей Ипатович, внимательно наблюдая за моим поведением. – Поэтому лучше пока посиди так. А дальше видно будет.
- А почему вы мне тыкаете? По-моему, мы не пили на брудершафт!
- Резонное замечание, - кивнул Андрей Ипатович.
- И потом, тут вот ваш брат распространялся что-то насчет Боэция. Я так и не понял…
- Что ты собирался сказать про Боэция, Миша? – спросил Андрей Ипатович. – Я тоже удивлен.
- Это была шутка. Довольно глупая, - ответил Михаил Ипатович. – Хотелось немного разрядить обстановку. А то я решил, что ты там заснешь за шкафом. Всю засаду бы проморгал! Хорошо еще, что Лида не растерялась. Ловко она с крысой придумала! Молодчина!
Михаил Ипатович гнусно засмеялся, довольный успехом своей операции захвата, а я только сейчас с грустью осознал, что моя собственная акция мщения была обречена на провал с момента телефонного разговора полчаса назад. Делать теперь было нечего! Два брата сумели меня ловко обыграть. Но беда заключалась в том, что опять фортуна решила этот вопрос за меня – как только я твердо собрался прекратить дальнейшие усилия, ретироваться с поля брани, она цепкой хваткой вцепилась мне в загривок! И тут я придумал, как мне обмануть коварную судьбу. Мысль эта представилась мне настолько неожиданной, что я даже улыбнулся!
- И чему вы радуетесь? - Андрей Ипатович поднялся, прошелся по комнате, остановился прямо передо мной. - В принципе, я вас где-то понимаю. Огромный труд, масса усилий, гигантские затраты энергии… И все это в итоге для чего? Я сам, чего греха таить, пробовал писать. Два романа у меня не взяли, а третий так изуродовал редактор, что я вынужден был отказаться от публикации. Детективный жанр – это опасная и коварная стезя. Но с другой стороны, Федя… Извините, не знаю, как вас по отчеству… С другой стороны, мне же не приходила в голову мысль взорвать Издательство! Или убить наших редакторов! Я понимал, что нужно работать! И Михаил это понимает!
- А кто вам сказал, что я хотел вас убить? – спросил я. – Пистолет мне требовался на всякий случай, для самообороны. И оказался у меня совершенно случайно. Развяжите мне, наконец, руки. Я вам все расскажу.
Братья переглянулись и, поколебавшись, выполнили мою настойчивую просьбу. Возможно, мои слова звучали убедительно, и это сыграло свою роль. Я сел на пол, потирая запястья. И через минуту начал говорить…
XXII
Нет, во мне все-таки пропадал великий оратор! Как я ныне понимаю, братья очень удивились, когда услышали мою эпопею. Во всяком случае, лица у них вытянулись, и за все время моего повествования они не проронили ни слова.
Приведу дословно заключительную часть моего выступления, поскольку, на мой взгляд, я произнес ее с надлежащим красноречием:
- Поэтому, уважаемые господа, смею вас заверить, что насилие не является способом решения ни личных, ни общественных проблем. Видимо, сама судьба подготовила такой неожиданный поворот событий. Я был убежден, когда сегодня ехал сюда, хотя до конца этого еще сам не осознавал, что знакомство с настоящим крутым бандитом принесет мне большую пользу. Действительно, тот жизненный опыт, который может передать нам, начинающим писателям, такой человек, как Артур Богачев, является для нас бесценным кладом. Но при этом еще и способом спасения одной человеческой судьбы, ее окончательного освобождения. Мы просто обязаны вырвать его из страшных когтей криминала! Только подумайте, что произойдет, когда Артур ощутит себя начинающим автором! Он бросит свою банду! Вся его дальнейшая жизнь будет связана с высоким литературным трудом! А мы с вами… Да, да, дорогие соавторы, мы с вами найдем для себя неисчерпаемый источник сюжетов. И что уж скрывать, источник неплохих доходов! Нам предстоит выработать для себя программу совместных действий, создать принципиально новый литературный проект, в котором главная роль, безусловно, отойдет Артуру, а мы с вами станем его скромными помощниками. Но здесь, уважаемые рецензенты, нам нет равных. Ведь мы знаем все, так сказать, подводные камни, скрытые течения, опасные повороты. На плечах этого криминального монстра мы въедем в большую литературу! О нас станут слагать легенды! Мы даже можем придумать себе соответствующий псевдоним, наподобие Кукрыниксов. В общем и целом, перспективы, которые сейчас открылись перед моим мысленным взором, нельзя не назвать всеобъемлющими. Цели определены, задачи поставлены. За работу, господа!
Я торжествующим взглядом окинул своих бывших врагов и будущих соавторов. Они были настолько поражены широтой грандиозных замыслов, что не могли произнести ни слова. Так прошло несколько минут.
Наконец Андрей Ипатович поднялся и протянул мне руку, долго ее тряс, восторженно смотря мне в глаза. А Михаил Ипатович оценил мое выступление коротким словом:
- Гениально!
Так велик был пассионарный заряд моей лекции, что они безропотно вернули мне пистолет, проводили до дверей, почтительно отступив на пару шагов. Потом долго стояли на крыльце, глядя, как я удаляюсь по дорожке. У деревянной калитки я обернулся и помахал им рукой.
И только выйдя на улицу, остановился, чтобы закурить сигарету.
Убить рецензента
© Copyright: Илья Матюшкин, 2017
Свидетельство о публикации №217031601952
Свидетельство о публикации №217031601952
Рецензии
Илья - класс! Сложно и талантливо, как всё у тебя! Увидел-читал "Убийство рецензента" Это супрематизм! До тебя в этом жанре никто не писал, словами...
Творческих удач тебе, дружище! Большому кораблю - большое плавание!
Вальдемар Рюрик 10.06.2017 20:53 • Заявить о нарушении
Творческих удач тебе, дружище! Большому кораблю - большое плавание!
Вальдемар Рюрик 10.06.2017 20:53 • Заявить о нарушении