Годы перелома 1907 - 1927. продолжение

  Г о д ы   п е р е л о м а (1907 – 1927).        ( продолжение ).    21. В о й н а  Г р а ж д а н с к а я  -  н а ч а л а с ь. Собственно, сопротивление большевикам началось ещё в конце 1917-го года: казачьи Войска объявили о полной автономии своей: Донское, Кубанское, Уральское. Власть атаманскую подтвердили, главенство своих обычаев над законом – всё в лучших традициях разинщины-пугачёвщины. Но тут нахлынули фронтовики-казаки, душок большевистский с собой принесшие – и захватили было власть по станицам. Атаман Каледин, поддержки Круга казачьего лишившись, застрелился даже («честь имею» - и такой только выход избран был). Но власть-то большевистская нетвёрдой оказалась. Репрессии, ими развязанные, тут же стали лишать их опоры – действия стали противодействия нарождать, восстание стало назревать.                Отступление: Надо сказать, казачество - как сословие - жесточайше было Историей обижено (образно выражаясь - между молотом и наковальней оказавшись). И - явно - незаслуженно, так уж обстоятельства сложились. Последнюю ведь сотню лет казачество утверждало себя как общепризнанную и надежнейшую опору трона царственного. Привилегии, им предоставляемые, отслуживались с избытком даже: где возмущенья-восстанья в Империи - там и отряды казачьи усмирительные появлялись. И в событиях 905-го года казачеству роль решающая принадлежит - как силе, активно и послушно защитившей самодержавие. Но вот ответного-то признания со стороны императора последнего и не воспоследовало - что и явилось одной из главных причин крушения монархии. Ведь суть событий, империю сотрясавших с началом Первой Мировой войны, настоятельно требовала: в узде надёжнейшей необходимо содержать народонаселение, для чего - казачество и необходимо было использовать. То-есть и в административных, и в промышленных центрах (где и сосредотачивались наиболее "взрывоопасные" элементы, где и проживали массово статисты-жители) необходимо было и гарнизоны казачьи разместить (достаточной численности). И особенно в губерниях, прилегающих к зонам боевых действий - уж там-то порядок "железный" необходим был (ведь почему - вопросом зададимся - Франция, по сравнению с Россией явно ресурсами обделённая, войну выиграла-таки? Да потому, что тот, кто войсками на фронтах командовал - суровейший "папаша" Жоффр - распоряжался и тылом ближайшим, дисциплину и порядок жесточайшие там поддерживая). Так вот и надо было бы  казачество использовать. И уж они бы, казаки, под угрозой (пусть и предполагаемой) отправки на фронты действующие - изо всех сил бы старались, поддерживали бы порядок надлежащий. И уж там бы никакие "революции" не были бы возможны: имея опыт солидный по этой части - команды казачьи гасили бы возмущенья в самом зародыше. Но, вишь, на это-то и недостало дальновидности у последнего самодержца - на фронты, на фронты полки казачьи пёрли да пёрли. И даже (уж это верхом выглядит недомыслия) в окопы загнали-усадили казачков. Но казак ведь по природе своей: быстрота, натиск, рейд отважный по тылам противника (и чтоб пограбить, пограбить можно было бы по пути. Уж без этого - никак). Их же - в окопы грязно-зловонные, ответно - отказ зародился в поддержке самодержавия (итог - известен)       Отшатнулись от царя-батюшки-"надёжи" - а куда прислоняться-то? Большевики ведь, к власти пришедши, заявили сразу: прошлую верность престолу они казачеству не простят, рассчитаются за былые эксцессы жестокие - полной мерой. Вождь товарищ Троцкий прямо заявил: будет запущен процесс "расказачивания", привилегий всех казачество лишается, несогласные - уничтожатся будут безжалостно (то-есть, практически-то, вся деятельная и активная часть Войск казачьих). Куда тут подаваться? В одном тут только спасенье - в борьбе, в отстаивании независимости-автономии. И борьба с большевизмом развернулась не шуточная какая-то, нет, не на жижзнь - на смерть. И - вынужденно - борьба такая и продолжилась со всей жестокостью и беспощадностью взаимной.   Да ещё рядом, в Ставрополье, формироваться стала так называемая Добровольческая армия (формирование начал генерал Алексеев – позже командование передавши генералу Каледину). Взрыв стал явно назревать – но до центра пока импульсы не доходили тревожные (до марта месяца). Но 3-его марта подписан был документ: договор о сепаратном мире с Германией. Товарищ Ленин (несмотря на чуть ли не на бунт собственных соратников, никакими обязательствами перед вражьей стороной не связанных) обязательства свои выполнил-таки, отработал полностью услуги оказанные (хоть и явно-подлым способом). И мир получен был не только позорный – но и кабальный: немцы отбирали Украину, Прибалтику, отрывали от России Польшу и Финляндию. Ещё и контрибуцию получили – аж 90 !!!) тонн золота. Такой вот «подарочек» преподнесли большевички России – что и послужило импульсом к началу активной борьбы против них. И – началось, и – покатились колесом-взрывами событие за событием (каждое – грозней ещё предыдущего).                На Дону атаман Краснов объявился – и тут же прихлопнул большевистские Советы. Рядом – Добровольческая армия набирала силу, тоже теснить начинавшая большевиков.  К сожалению, генерал Корнилов вскоре погиб (слава, слава во веки веков – первому Белому Рыцарю), власть перешла к генералу Деникину, продолжил и он наступленье (направленье имея – к центру, к столицам). А тут и немцы рядом подсуетились, вдобавок к Украине оккупированной – Ростов-на-Дону ещё захватили, все порты черноморские. Сюда Красную армию (а к тому времени стороны противоборствующие чётко уже обозначили себя: армия большевиков стала Красной называться, противоборствующая – Белой) нацелили – так с других сторон наваливаться стали (и доморощенные недруги, и супостаты).                А уж дальше – сами себя, что называется, на задницу посадили. За время войны скопилась масса военнопленных (чехи, венгры-мадьяры, австрияки), из них было затеялись сгарбузовать так называемый Чехословацкий корпус (чтоб на фронт его, против немцев, двинуть). Создали, вооружили – а тут мир некстати подписали. Куда их девать теперь (домой, напрямую, через области, немцами занятые, нельзя отправлять: те могут ведь и перестрелять их – приравнявши к изменникам). Решили – через Дальний Восток (конкретно – через Владивосток), морем – и в Европу с «заднего», так сказать, хода. В эшелоны погрузили их, растянулись те (от Самары – и до Иркутска). Со сменой власти, естественно, бардак всеобщий воспоследовал, движение эшелонов застопорилось – и весь корпус, возмутившись, объявил: мы теперь являемся верховой властью на протяжении всех путей железнодорожных. Так-то объявившись (а их было – более 45 000 человек) – они удачнейше ещё и золотой запас захватили российский (эвакуированный – от немцев подальше – в Казань). И – всё, чехи – хозяева уже положения (над всеми воспрянувши – за счёт сохранения порядка да дисциплины). А дальше – пошло, пошло: как грибы после дождя – республики всяческие стали плодиться. На Урале – своя, в Поволжье – несколько даже (самая громогласная – Самарская, где так называемый «КомУч» заправлял – при поддержке чехов). В Сибири – свои несколько правительств (впоследствии объединившиеся в одну Директорию – с центром в г. Омск). Моментом воспользовавшись (под предлогом – порядок чтоб восстановить и кровопролитье прекратить) – и заграничные доброхоты стронулись, интервенцию затеяли: в Мурманске-Архангельске – англичане да американцы, в Дальний Восток японцы вцепились (попозже к ним и американцы присоединились: для «япошек» великоват пирог – поделиться должны). На Одессу французы нацелились – терзали, рвали со всех концов труп сгинувшей Российской Империи. Успевай только, отмахивайся – и части на ходу создававшейся Красной армии выдвигались тут же на нужных направлениях. В центре же – свои заботы: упорядочить требовалось власть, хоть какой-то фундамент под неё подвести. Четвёртый съезд Советов созвали – окончательно чтоб «легитимизировать» свою власть (попутно и решение приняли – столицу государства перенести в Москву, подальше от границы. Что и было исполнено – Кремль принял новых, явно его величию не соответствовавших, «постояльцев»). Партийный съезд провели (с целью мобилизации кадров, выработке общей платформы – для борьбы с окружением вражьим). Партию на этом съезде переименовать решили: вместо РСДРП – будет уже РКПб (Российская коммунистическая партия – большевиков, Впоследствии именоваться стала – Всесоюзной). И – главное – все усилия центра нацеливать стали на идеологические (внесиловые – так сказать) способы укрепления своих позиций. Везде, где власть большевистская ещё сохранялась, стали ком.беды создавать (комитеты бедноты), наделяя их (на время это переломное) всей властью на местах (где-то – и вооружали членов ком.бедов). И, главное, на пропаганду все усилия обрушили, лозунги стали в сознанье населенческое внедрять, позвонче и повыразительней их формулируя: «Мир – хижинам, война – дворцам», «Кто был ничем – тот станет всем!», «Фабрики – рабочим, землю – крестьянам!», «Вся власть – Советам!». И обещанья, обещанья посыпались – откуда только и что бралось. О чём только может мечтать россиянин – всё ему обещали. О райской жизни ты мечтаешь – будет тебе таковая. Свобода нужна – так хоть охапками её осязай. Равенство – получи. Земля нужна – дадим. Малым народностям гнёт желательно сбросить великодержавный – так мы вам право на самоопределение предоставим. И ещё, и ещё (сейчас уж никто и не вспомнит всего-то). Параллельно же – вождей новоявленных восхваляли: мудрость их, человечность, дальновидность, гениальность в вопросах управления (тут, конечно же, фигурировали Ленин да Троцкий – но на Ленина, естественно, чуть побольше елея изливалось) Не меньшее значение и слухам уделялось (они-то, зачастую – и действеннее были формально-неуклюжей официальной пропаганды). Всяческие, разные, в широчайшем спектре, слухи распространялись. При этом главными те были, что касались «заглавнейшего» вождя, В.Ленина. Убедить ведь надо было всё народонаселение: для каждого из вас – свой он человек. Для донского казака – казак он (за верное сообщалось – вот в такой-то станице вся родова его проживает). Для сибиряка – сибиряк (коренной, исконный – не какой-то там новопоселенец столыпинской формации). Для калмыка он – калмык (вы гляньте, гляньте-ка на портрет газетный – похож ведь, похож). Для чуваша – чуваш, для мордвина – мордвин (а вот тут и основанья хоть какие-то были: будто бы среди предков Ильича, по дальнейшим-то исследованиям, был-таки и мордвин). Множились, множились слухи – оказывая на сознанье всенародное пусть и слабые – но чуть ли не родственные чувства. С самых первых же дней, с самых «завязок» борьбы – сверху призывы посыпались жутковатые (для нашего-то восприятия). Борьба – бескомпромиссная, никакого «слюнтяйства» и соглашательства – на взаимное уничтожение (враг – он только мёртвым хорош). Кто не с нами – тот против нас (позднее Горький этот лозунг будто бы себе присвоил), тот – подлежит уничтожению. Всяческие там законы-кодексы – предрассудки буржуазные, для руководства – только революционная целесообразность (то-есть каждый, винтовку в руках имеющий, решать волен – что же и как с любым из окружающих сотворить). К особенно же жесткой борьбе призывалось с религией, тут один только метод уместен: вешать, вешать и вешать попов. «И как можно больше – тем лучше» - уж это прямая речь вождя Ленина. Соответственно – призывы властные действовали – и «красные» с первых же дней борьбы пленных всех беляков сразу – «к стенке» стали ставить (в «штаб Духонина» отправлять, «в расход» пускать – уж тут изощрялись в издевательских определеньях). «Белые» надо сказать, не столь жестоки были поначалу-то, они в основном шомполами виновочными действовали: спустили штаны у «краснюка»  - и прошлись с сотню раз по этому по самому (но и тут не всё гладко было, один герой литературный возмутился даже: «Это – непорядок: голова думала – а жопа отвечать за неё должна»). Но – смирялись пока что (жизнь – она ведь раз всего даётся, терять её никому ведь не хочется). Такой вот неравноценный, так сказать, порядок и сохранялся пока – до июля месяца 1918-го. В июле не только в России – во всём мире средства коммуникационные взорвались сообщением: царствующая ранее семья Романовых – расстрелена. Как, что, почему – факты да домыслы перемешались, уж и не понять – где тут правда, где – вымысел. Сначала сообщение официальное последовало – царь только на небеси отправлен. Дальше, дальше стали журналюги докапываться, добавили сообщение: мол – и родова вся царская «в расход» пошла. И последнее потом (вынужденное – вести просочились-таки сквозь барьер умолчаний) сообщение: вместе с Н:иколаем Вторым расстреляны и дети его. Уж это – в шок даже повергло так называемое «мировое общественное мнение». Да что ж это такое, что за дикари-людоеды, инстинктами зверскими (вместо разума) наделённые, взялись страной управлять. Ну, допустим, царя-то самого ещё можно в чём-то обвинить (хоть и тут: где же суд, меру вины определивший?). Так члены семьи (двоюродные да троюродные) – ихняя-то вина в чём выражается? Ну, родились они в родстве с Романовыми – так разве допустимо только за это их зверски прямо-таки растерзать. А уж дети-то, дети – как на них-то, безвинных, рука у кого-то поднялась. Ведь нормальному-то человеку представить даже трудно: это ж насколько кровожаден тот, кто и приказ такой отдал – и кто исполнил. Изверги, исчадье адское, преступники злостные – а ещё и революционерами себя именующие. Выходит, слово это другим уже смыслом наполнилось. Прежние-то, ранние – сохраняли ещё благородство некое, жесткость задач – и с человеколюбием своеобразным уживалось (вспоминали тут левого эсера Каляева, «охотившегося» за великим князем Сергеем: не мог он бомбу  под коляску бросить – рядом с князем детки его сидели). У этих же, нынешних, что – полностью отсутствует понятие о ценностях общечеловеческих. Выходит – так, решились ведь, и детскую кровь добавили в те реки, что изливались в борьбе неправедно-подлой. Так за то – презреньем общим следует окружить их, брезгливость соблюдать – при любых сношениях с кликой этой московской. Отступление: И сразу после акта этого позорного, и позднее, в советской историографии мысль продвигалась: мол, расправа жестокая – стихийно произошла, фронт приблизился к Екатеринбургу, чтоб белые не освободили их – и «прихлопнули» мы семью царскую. И списывалось злодейство на самоуправство местных «красных» властей (перестарались, мол – в известность даже не поставивши верхушку). Объяснения такие, конечно же, шиты были белыми нитками, уже тогдашними расследованиями опровергались (последующими же изысканиями – и полностью). Личного распоряжения в письменном виде, от Ленина исходящего, не обнаружили (???) – а вот теалеграммы, с подписью Свердлова, нашлись (с текстами, не допускающими двойного толкования). Потому совсем уж наивным было предполагать, что Свердлов действовал – не согласовавши столь важный вопрос с главной-то «шишкой», с Лениным. Знал, знал товарищ Ленин о расправе готовящейся – и санкционировал её. Да  и фигуранты в этом деле были не рядовые какие-то: и организатор злодейства екатеринбургского Шая Белобородов, и непосредственный исполнитель Юровский – членами были ленинской команды ещё за границей (и прибыли в Россию «творить революцию» тем же путём, что и вождь, в следующей за ним партии – опять-таки в вагоне пломбированном, через Германию). То-есть – лично были они известны Ленину и пользовались абсолютным его доверием. А инородческо-иноверческое происхождение исполнителей натолкнуло на мысль расследователей: тут имеет место ритуально-религиозное убийство, жертвоприношение как бы (что подтверждается косвенно и позже обнаруженной надписью на стене подвала того злополучного) . Надпись не на русском языке – так большинство-то в той «расстрельной» команде и составляли пленные австрияки. Кажись, один только русак туда затесался, Медведев – позже арестованный контрразведкой колчаковской и допрошенный следователем Соколовым . Главный же палач, Юровский, позже, желая восхвалить себя, написал подробнейший отчёт (какие именно команды он отдавал, кто стрелял – и в кого стрелял. Ну и – всё прочее, расправе зверской сопутствующее). Сам-то Юровский считал ночь ту в подвале дома Ипатьева – своим «звёздным» часом (отыскать бы сейчас могилу его – да кол хотя бы осиновый загнать в неё). О том, что действия тут все были заранее обдуманы и распланированы, говорит и то, что расправа с царской семьёй в Екатеринбурге и с прочими членами дома Романовых в Алапаевске – с малым интервалом одно от другого производились. Великого же князя Михаила ещё раньше прикончили (по пути, не довезли – так уж не терпелось). Господи, а уж этого-то – за что? За то, может быть, что благородство проявил в своё время, не решился (как правители большевистские) на пролитие крови во имя утверждения своей власти. Добровольно ведь отречение подписал – так что, мало вам этого? Зачем жизнь-то отнимать – без причин даже видимых. Выходит – были-таки и невидимые, и главные тут две вырисовываются: первая – ритуальное убийство (рассчитался товарищ Ленин за все обиды с Романовыми – сполна), вторая – ожесточенья это добавило в борьбу «бело-красную», как бы точкой невозврата стала (до этого ещё можно было хотя бы мысль допускать о переговорном способе погашения смуты, после же злодеяния – все пути к примирению были закрыты наглухо. По поводу же участия-неучастия Ленина во всей этой грязно-мрачной истории – последнюю точку поставила супруга его, Н.Крупская: после её смерти в дневнике её обнаружили строку: «..царскую семью мы расстреляли». Вот это «МЫ» снимает последние уже сомненья: преступление и задумано было, и исполнено под личным руководством Ленина. Конечно же, ожесточенье взаимное после июля достигло наивысшего накала – пленных в живых не оставляли уже (попались ежели, отделили часть, по каким-то критериям неведомым подходящую, для зачисления в своё уже войско – а остальных тут же – «в расход»). А «коммунякам» перед этим могли где-нибудь на теле и «звезду» вырезать (к тому времени вожди и символ революционный придумали, объявивши им звезду пятиконечную. То-есть, не мудрствуя шибко-то, сионистскую применили «звезду давидову» шестиконечную – да и отломили от неё один лучик. Очень изворотливо придумано было). Красные в ответ могли «белякам» погоны на плечах гвоздями приколотить – в долгу тоже не оставались. Изничтожать принялись одни других – с удвоенной старательностью. Кольцо белое теснее да теснее сжималось – к центру направляясь. Армия Деникина уж к Туле стала подбираться. В Сибири отдельные правители, в Директорию объединившись, некрасивую кутерьму затеяли – всё власть поделить никак не могли. Но там адмирал Колчак объявился, переворот совершил (ишь, как заразителен оказался пример-то большевистский) успешный – и объявил себя Верховным Правителем России. Таковым был признан и всеми союзниками, и прочими «белыми» силами – и армия, им к порядку призванная, начала планомерное наступление на центральные губернии. При этом надо отметить: «белое» движение, даже разрозненное по территории бывшей Империи, выступало под единым лозунгом: «Вся власть – Учредительному Собранию». То-есть, с правовой точки зрения, оно вело ЗАКОННЫЕ боевые действия (борьба с узурпаторами – с целью восстановления истинной власти). А вот «красное» движение – уж никак законным не назовёшь: кучка авантюристов захватила власть незаконным вооружённым путём – и теперь всеми силами цеплялась за неё (обманом широкомасштабным вовлекши в борьбу громадные массы людские). То-есть сторонники «красных» - как бы преступники все до одного (но много, ох как много собралось-то их, преступников: к концу года в Красной армии числилось уже 1,6 млн. «штыков», добавить ежели персонал разбухавшей день ото дня ЧК, да всякие «комендантские» команды при рев.трибуналах, сотрудников милиции (образованной  взамен полиции) – получалось уж поболее двух миллионов. Вот и назови после этого большевиков неумелыми организаторами – ишь, каких делов наворотили, весь мир в изумленье приведши. Выходит – могут-таки, могут – когда прижмёт. Кольцо белое сжималось – а в Москве в то время кризис власти наметился: большевики «расплевались» окончательно с союзниками своими – левыми эсерами да анархистами. Анархистов, после разгрома ихних клубов, удалось-таки спровадить из столицы (двинулись они в сторону фронтов – но где-то дорогой и подзастряли, самогоночкой местного производства увлёкшись). Эсеры же так просто лапки вверх поднять не пожелали – в борьбу вступили с узурпаторами. Немецкого посла Мирбаха ухлопали (чтоб сложности добавить власть имущим). А потом и на самого Ленина покушение устроили (с элементами таинственности: полуслепая женщина, эсерка Каплан, точнейший выстрел из револьвера призвела – и зрячий любой позавидует. Так что – дело тут тёмное, примерно – как в случае со Столыпиным). А тут ещё и смерть Свердлова не во-время подгадала. Он, возвращаясь из поездки фронтовой, решил остановку в Туле сделать, подагитировать чтоб рабочий класс на оружейных заводах: чтоб ещё потуже пояса подтянули, не надеясь на скорый подвоз продовольствия. Народ перспектива этакая не удовлетворила – и они несколько помяли оратора. А он и до этого слаб был здоровьем – вознёсся вскоре прямиком в небеса (а может – и в обратном направлении, дело тут – тёмное). Очень, очень трудные времена для большевиков настали. 22.Н е з а б ы в а е м ы й   1919-ый   -  и  д а л е е.     А История и дальше продолжала шелестеть своими страницами – по традициям многовековым смертью да гарью попахивая. В Европе мир наступил (Германия капитулировала – и вместе с союзниками со всоими – ещё в конце 18-го). Подписан был «Версальский» так называемый договор: по нему Германия лишалась права иметь свои вооружённые силы, обязана была выплатить победителям громадную контрибуцию. То-есть страны-победители «опустили» (пользуясь «блатной» терминологией) Германию – по полной программе. А вот Россию-то, себя опозорившую подлым сепаратным миром, на пир победителей не призвали. Парадоксальнейшее сложилось положение: Германия побеждённая платит контрибуцию странам Антанты – Россия же, потери наибольшие понесшая в этой войне (всеми способами отвлекая на себя основные-то силы немецкие), сама обязана контрибуцию выплачивать. То-есть у побеждённой страны имелся и свой ещё побеждённый (то-есть ежели Гекрмания «опущена» - Россия тогда – дважды). Позорище – да и только. Уж тут немцам бы следовало товарища Ленина наградить высшим своим орденом (да памятник-монумент воздвигнуть в Трептов-парке) – такие услуги ведь оказываются раз во многие-то веки. Отступление. По теме: недавно перечитывал я двухтомный сборник дипломатических документов за 1938-39 гг. Читал – и недоуменье охватывало (и даже – чуть ли не бешенство): ну почему, почему империалисты эти, капиталисты-толстосумы, так-то пренебрежительно к нам относятся (будто совсем уж мы – народец неполноценный). Фашизм на мир надвигается, «коричневая» угроза – а они никак не желают в каолицию с нами вступать, единый фронт чтоб против напасти той создать. Требования какие-то выдвигают – явно невыполнимые, тайнами своими военными ну никак делиться не хотят, односторонних каких-то уступок требуют. Уж такие-то они нехорошие – впору уж и плеваться в их сторону (что я и сделал – символически). Но тут же, чуть поразмысливши, и остановился. Откровенье горчайшее пришло: да ведь правы, правы они – французы да англичане. Опасаются они союз с нами заключать, потому опасаются – что имел уж место таковой, Антанта, когда-то – так мы подло из него вывалились, наплевавши на обязательства свои договорные. Потому теперь-то опасения ихние и обоснованны вполне: заключи с нами договор, понадейся на наше участие – а мы в момент решительный и опять договоримся с Германией (за спиной союзников – снова под удар их подставивши). Правы они, выходит, правы – хоть и так-то обидно сознавать таковое. Что ж – сами виноваты, сами повод с дали – к презрению союзническому. Уж тут точно: как аукнется – так и откликнется. Европа мирную жизнь налаживала – а Россия продолжала захлёбываться в потоках собственной крови. Гражданская уж так располыхалась – уж всю империю, до дальних самых окраин, захватило. Там, на дальних-то окраинах – свои «пожарчики», с национально-религиозной уже окраской. На Украине – полнейший ералаш и беспредел (не только современники – но и позднейшие даже историки разобраться до конца не смогли: кто и с кем там враждовал, по каким-таким причинам колошматили друг друга  с ожесточением взаимным). Там и немцы отметились, и гетманы самозваные, и атаманы всех мастей, и «батьки» многочисленные и с непонятной «окраской» (наиболее известными анархиствующие были: Махно да Григорьев). Объединяло их одно только – все они (особенно же люто – петлюровцы) громили с упоением да грабили иноверцев (может быть, чтоб «москалям» насолить так-то: у вас, мол, царствуют иноверцы, мы же их у себя – «к ногтю»). И уж потешились тут, надо  сказать, вволю. В центре же России – кольцо пылающее фронтов (обложили, «офлажили» Красную армию – со всех сторон, как волка в загоне). Деникина отогнали было, до самого Донбасса допятили – так он опять сил поднакопил – попёр опять, до Орла уже дошёл-захватил. Кажись, рывок ещё один – и в Москве войско доблестное (можно будет большевичков по стенам даже кремлёвским развешивать). С Запада генерал Юденич напирает на Питер – и тоже грозится, кары жесточайшие обещает. Из Сибири, порядок относительный в своём войске установивши, наступает мерно-уверенной поступью Колчак – и уж к Волге подходит. Наступленья-сраженья со всех сторон – успевай только отмахиваться, донесенья в центр – ну самые ужасающие, потери с обеих сторон – уж на сотни тысяч счёт пошёл (у современников догадки ужасающие – уж не Апокалипсис ли, Библией предсказанный, припожаловал на наши поля-просторы). Страх, жуть, кровь, расправы, пожары – вот это и есть она, Гражданская. И уж в ожесточенье взаимном всякие даже приличия стали забываться. Так, в  летнее время, в результате успешного наступленья красные захватили толстовскую Ясную Поляну. В доме барском, потеснивши семью Толстого, разместился штаб полка, соответственно – на крышу тут же водрузили тряпицу красную на палке (настоящие-то знамёна не научились ещё изготавливать). То-есть застолбили, так сказать, территорию, обозначили – завоёвана она нами. Ну, естественно, флаг заприметивши, белые принялись из пушек гвоздить по этой цели. Уж едва-едва Татьяна Толстая слёзно уговорила командира (напомнивши: ваш, мол, вождь называл Льва Николаевича «зеркалом русской революции» - так почему ж вы дом-то его разрушенью подвергаете). Смилостивился-таки командир, снял флаг – тут же и пальба прекратилась. Отступленье: Когда-то восхищались все мы кинокадрами эффектными: белые в атаку психическую идут – рядами ровными, под музыку, под знамёнами. И тут со стороны красных пулемёты безостановочно затарабанили – и выкашивать стали беляков, выкашивать – так рядами они и ложатся. В зале, конечно, восхищенье средь зрителей чуть ли не до визга: вот они, герои, отцы наши да деды – подвиги такие-то былинные прямо-таки творили (хоть слово «герои» тут, может быть, и неуместно. Один из классиков верный ведь афоризм оставил: «Нельзя быть героем – сражаясь против Отечества», А тут – такой именно случай). И литература тогдашняя переполнена была описаниями сцен батальных – где красные старательно молотили-колошматили и белых, и зелёных, и неизвестно каких (что шли с «адамовой головой» на флаге). Чудо-богатыри (да и шлемы у них подходящими были) – восхищенья-преклоненья достойные. И вот ведь до какой степени оболванивание может достичь, идеологическая «мозгов промывка»: ни у кого (у меня вот у самого – лет в 40 только) мысль не возникнет: так ведь это наши, родные люди так-то взаимно изничтожают друг друга (со сладострастием даже видимым веером широким пули из пулемёта разбрасывая – чтоб нашла каждая жертву: брата, может быть, свата ли твоего). Это как же надо было расстараться, какие ухищренья дьявольские приложить – чтоб столкнуть так-то лбами близких самых, на той же родной земле возросших (мучеников злодейства изощрённого). Но вот – удалось-таки, уничтожили лучший генофонд нации. И вот ведь странность – опыт-то исторический почему-то всегда невостребованным оказывается. Пример тому – то, что сейчас на Украине творится. И там ведь удалось народы братские стравить – так злобность и закрутилась, разум отравляя. И там тоже: обман, усилия пропагандистские злобные, прививка яда идеологического (выходит – нет от него надёжного противоядия). И уж присказка шутейная «Москали усё сало зъилы»  - в прямом значении воспринимается, и уж оскал на москалей этих – чтоб все клыки видны были. А годиков этак с полсотни пройдёт – и потомки нынешних-то украинцев удивляться будут – да наши ли это отцы-деды были, неужель – настоль уж тупы-глупы были (пропаганде целенаправленной поддаваясь). И тут (как и в далёком 17-ом) пропаганда-то – извне пришла, доброхоты – все ведь известны. Особенно тут немцы постарались: силой, мол, не сломили вас, «козаков чубатых»  – так изнутри взорвём, тихой сапой – будете-таки покорены, в «услужающих» превратитесь. И покорились ведь, покорились «лыцари» новоявленные, поползли-поползли в сторону Европы с рукой протянутой: подайте хоть что-нибудь на пропитанье нам. Тьфу – да и только.  Обидно – народ-то свой, родной по крови. А уж Киев испокон ведь веков  признавался матерью городов всех русских – а теперь оттуда в нашу сторону чуть ли не вой звериный доносится.  Чего, чего только не бывает в мире нашем подлунном – и такое, выходит, случается. Казалось в лето грозового того 19-го – всё, конец приходит большевизму. А они, такие-разытакие, ну никак сдаваться не желают. Уж тут – всё было на карту поставлено, усилия прилагались на перелом обстановки – сверхестественные прямо-таки. По фронтам мотался спец.поезд Наркомвоенмора Троцкого (штаб – да «расстрельная» команда), в нужных местах – появлялись в нужное время, «подпирая» фронт (нет, нет – не в атаки они ходили. Они заград.отряды организовывали – чтоб вылавливать отступавших. И – назад, в цепь (брыкаться начал – пулю в затылок). В столицах метла будто прошлась: всех пригодных – на фронт, во главе – коммунисты. Пропаганда неимоверно усилилась, «не в лад» какая – гасилась. Тут «под раздачу»  даже и друг Ильича попал, М.Горький. Он в своей газете «Новое время» серию статей опубликовал под общим заголовком: «Несвоевременные мысли», Там он резко критиковал ЧК за произвол, ими чинимый, сравнивая с «царизмом» (тогда-то не допускалось ведь жестокостей таких да беззаконий). То-есть – против он большевиков стал вякать, в стан вражий перекинулся – и его газетку по указанию Ленина «прихлопнули» (да и самого Горького под благовидным предлогом за границу выпроводили – чтоб под ногами не путался). Подчищали, зачищали столицы (врагов, даже потенциальных – «в расход» без всяких сомнений-сожалений). Надеждой подкрепляя себя – ещё немножко, ещё чуть-чуть – и наступит перелом. И надежды не были беспочвенными, донесения разведок – утешительными были. Все фронты пылающие, грозящие захлестнуть столицы – грозными-то были только на карте. На деле же – совсем не так всё обстояло. У белых армий не было тыла – о чём и были большевики осведомлены. Увлеклись слишком-то воины белые репрессиями, освобождая селенье любое – без особого разбора хватали-уничтожали людишек. Ты вот землю помещичью захватывал-делил – «к стенке» тебя. У тебя сын-брат у красных – «на вешалку» мы тебя за то. Ты против белых агитацию позволял – а мы плетюганов тебе, плетюганов (враз язычок прикусишь). Потому так-то «обработают» деревнюшку – и она уже в стан враждебный переходит (при случае – уж и беляка отставшего прикончить могут да закопать секретно). То-есть надёжной поддержки, тыла крепкого – не имели белые армии. А Колчак – так он и вовсе оказался как бы в окруженье враждебном, Снабжали его союзники морем, через Дальний Восток, по Транссибу – а он перехвачен был в трёх местах казачьими полувойсками-полубандами. Атаман Калмыков «застолбил» свою территорию, атаман Кузнецов – свою. А атаман Семёнов – так тот и вовсе японцев к себе пригласил (до Читы они распространились – захватили её). А ещё ведь и Чехословацкий корпус всю полосу отчуждения занимал вдоль ж.д. путей – и до войск Колчака доходили только жалкие огстатки (хоть он и золотом за всё платил – чехи передали ему захваченный было золотой запас России). Всё вместе – и сказалось вскоре, белые армии – назад стремительно покатились. Генерал Мамонтов со своей конницей уж на Москву было нацелился – так на пути встретили его (со своими конными армиями) два вахмистра бывшие, Будённый да Миронов – раздолбали в пух и прах. И покатились, покатились вспять войска Деникина, прижали их к Чёрному морю – и часть только во главе с ген. Врангелем в Крым успела заскочить (отгородиться Перекопом). Остальных рассеяли-разгромили-порасстреляли-поразвешали – армия перестала существовать (остатки – за границу переправились). На Колчака потом навалились. К началу года 1920-го и он до Байкала аж допятился. Дальше армия разбежалась – и на Дальний Восток двинулась почти уж неорганизованной массой. Самого же Колчака чехи (с молчаливого согласия французского генерала Жанена, представителя союзников) передали Иркутской ЧК, после допросов его скоренько-скоренько – и расстреляли (разумеется – бессудно: так решил председатель местного ЧК Чудновский). Расстреляли 7 февраля 1920-го года – на берегу притока р. Ангары, под Иркутском. Чтоб с захороненьем не возится – труп спустили в прорубь (ещё один рыцарь белого движения конец здесь свой нашёл – мученический). Зверьё чекистское не вспомнило даже: а ведь на казнь они ведут не только белого адмирала – но в прошлом и отважного арктического исследователя. Уж в таком-то качестве – достоин он был захороненья христианского. Но куда там: наша взяла – и затоптать теперь можем, заплевать, в прах превратить любого. Остатки армий колчаковских да казачьи соединения  столпились на Востоке теперь, японцами поддержанные – свою уж власть установили. Чтоб с ними не связываться пока (сосредоточившись на решении проблем Центра)  - придумали большевики ход такой хитромудрый: объявили о создании ДВР (Дальневосточная республика). Юридически – независимое будто государственное образование, фактически – влияния большевистские перевешивали там настроения местнические (полуподпольно – копились силы для решительных действий последующих) .Так что с этой стороны – прикрылись пока. Рассосалась и интервенция: дошло до французских правителей, английских да американских – «на-хапок» тут не удасться многое-то ухватить, надо тут серьёзную борьбу затевать с исходом неясным. И погнать-поистребить ведь могут (как Григорий Мелехов англичанина упреждал: «Накостыляють вам тута»). Потому и убрались по-тихому, потом уж объявили официально: Антанта прекращает оказание военной помощи белому движению (как говорится – не в коня корм. Коль выгоды нет, то – адью, союзнички). То-есть – и с этой стороны облегченье пришло. 23.ГРАЖДАНСКУЮ - ИЗБЫЛИ. Нацелились было на ликвидацию последнего «белого» клочка, на Крым – помехи опять (и опять – из-за границы, никак вот неймётся им). Немцы очистили Украину – так поляки туда устремились (но там успели-таки власть Советскую объявить), вековечные враги лютые. Своих сил для сопротивленья недостаточно – и Правительство Украины в Москву с челобитной: примите нас – и со всеми потрохами – в состав РСФСР (похоже – у «гарьних хлопцев» чубатых в обычай уж вошло: прижмут ежели извне их – и «под руку» Москвы они просятся. Отпустило чуть, и тут же плевать они принимаются слюной густо-ядовитой – в сторону той же Москвы. Ай-я-яй, хлопцы, ай-я-яй – подловасто ведь так-то!). Конечно же, 18 мая 1920-го декрет последовал – Украина вошла в состав РСФСР. То-есть де-юре – в состоянии войны с Польшей оказалась. Что ж – обрушились, привычно лозунг выкинули мобилизующий: «Даёшь Варшаву!». И первые месяцы удачными были для России – погнали панов, погнали (и с быстротой – пугающей даже). Эйфория, возгласы торжествующие: шапками, мол, закидаем. В штабах – поздравления взаимные, командарм Тухачевский, кампанию возглавлявший, не успевал ордена раздавать (недавно введенные). Уж до самой столицы ихней панов спесивых допятили – и тут грянуло необъяснимое «чудо на Висле». Сказалась разность в степени обученности армий: польская – кадровая, профессиональная, Красная наша – полупартизанская, пригодная только для борьбы со своим же народом. Ответственно тут – только командование было: поддерживая темп наступления стремительный – расстроены оказались коммуникации, снаряженье-пополненье не успевало уже прибыть, фронт растянулся на территории, заселённой враждебным населением. И маршал Пилсудский, в кулак свои войска стянувши, погнал-погнал Красную армию (уж и знаменитая буденновская конница драпала – во весь конский скок). Война была проиграна – пришлось на мир соглашаться с громадными опять-таки потерями территориальными (уж территорий большевики не жалели – налево-направо раздавали). Деваться некуда было – подписали и этот договор бесславный. Теперь можно было и на Крым переключаться – туда армии нацелили (но уж теперь Фрунзе ими командовал). Поднатужились, Перекоп прорвали – растеклись по Крыму (тут роль главенствующую сыграла повстанческая армия батьки Махно – хоть историография советская глухо как-то об этом упоминала).  И уж тут (сила солому – ломит) сопротивление было подавлено в считанные дни. Остатки войск генерала Врангеля за границу драпанули на пароходах, союзниками предоставленных – и в ноябре Крым осводился от белых. Затем то последовало, что участникам вакханалий тех кровавых и до конца дней во снах снилось кошмарных. Уж тут все – наперебой – старались:и ЧК, и трибуналы военные, и отдельные чересчур активные командиры – вылавливали и «беляков» , и сочувствующих им (зачастую – предполагавшихся), и просто «буржуёв» бывших (кому места не хватило на пароходах отплывших). Издевательства, расстрелы, гоненья на всех «классово-чуждых» - страшные были дни («окаянные» - по выражению писателя Бунина). Пережили и это. С трудом осознали: всё, война Гражданская – закончилась. Свершилось то, что необъяснимым воспринималось «цивилизованным» миром. Борьба завершилась итогом – явно несправедливым: Белая армия, под сенью закона сражавшаяся и всем миром признаваемая за легитимную власть – проиграла Красной (изначально – организации преступной, подчинённой узурпаторам-большевикам). Так – почему же, почему? Сами участники-то (более-менее мыслящие) парадокс ведь отмечали: участники ведь победоносной этой самой, Красной армии – не представляли даже, за что ж они сражаются. Не только рядовые красноармейцы – но и командиры все (до самого высокого ранга), и наверху на самом парт.чиновники – не могли толком-то на простейший вопрос ответить: за что ж вы, братцы, сражаетесь. Обещали комиссары: там где-то, за горизонтом, светлое будущее нас ожидает. А что конкретно-то, словами характеризуемое и разуму подвластное? А кто ж его знает: аморфное нечто вырисовывалось, в меру воображенья: счастье всеобъемлющее, равенство-братство, жратвы – от пуза, водки – хоть залейся, баб – навалом, любую хватай, богатство буржуйское – всем поровну, эксплуататоров бывших – «в расход» всех. То-есть не было целей-то ясных, но вот – победили-таки! Почему?? Почему белые проиграли, где большая-то часть – воины обученные, кадровые. Почему? Причин тут – куча (с современной-то точки зрения). Начнём пока с красных – почему победили. И начнём с причин объективных. Первое: Разрушительные идеи (а тут: «Весь мир насилья мы разрушим..») всегда ведь для человеков привлекательнее созидательных. Да и исполненье проще: «Ломать – не строить, большого ума тут не надо». Далее: От рожденья в подсознанье наше заложено: бедный всегда завидует богатейшему и никогда не упустит предоставившейся возможности – пограбить чтоб его. Большевики же сразу опору сделали на беднейших самых – и пробрели сторонников, готовых на любую крайность (лозунг ведь вброшен вдохновляющий: «Кто был ничем – тот станет всем»). Потому при всех колебаниях, удачах-неудачах, у красных во всех уголках (и даже глухо-отдалённых самых) сохранялись верные сторонники (пусть и пьянь-рвань-забулдыги, но за то – «классово-близкие»). Субъективные теперь причины (рукотворные – так сказать). Тут первое – пропаганда: любой ведь индивидуум склонен верить именно в лучшее (пусть и в таинственно-недостижимое). В обещаньях же большевики и себя превзошли: о чём только может возмечтать человек – то и обещалось. Пусть не всему верилось – но всё одно думалось: а почему б не попробовать, так-то вот мир перестроить. То, куда «белые» призывают, изведано ведь уже, буднично выглядит – в тут чуть ли не вечный праздник обещают. Так, может, рискнуть – попробовать? Далее: умелое руководство на решающих этапах. Уж тут в целеустремлённости верхушке большевистской не откажешь, в деловитости и предусмотрительности. Карательная система (основной компонент властный) на ходу прямо отлажена была. Армия, ценой усилий невероятнейших, из толп партизанствующих и по целым дням митингующих, преобразована была в механизм, приказам «сверху» послушный (масса отклонений, конечно же, была – но уж без этого в масштабном таком деле не обойтись). И самый тут верный ход был: введение института комиссаров. Постепенно возле всех командиров (до высших самых рангов) появился человек, пропитанный большевистской идеологией, действия свои согласовывавший с партийными решениями-указаниями (навязчиво и постоянно – и до командира их доводя). Пусть в большинстве-то своём они и жалкую роль играли – но фунций своих придерживались неукоснительно (то-есть возле каждого командира, везде и всегда, привязанный обязанностями – наблюдатель партийный прорисовывался.       Отступление: И тут уместно будет вспомнить свидетельства любопытные непосредственного участника – комиссара Фурманова. Легендарный Чапаев хоть и попёр его из своей дивизии (трусоват был комиссаришка-то, как бой начинается – так он дальше от позиций дистанцируется, «тылы подтягивать» отправляется. Да и любовницу-бабу приволок с собой – к соблазну всеобщему, даже Чапая самого совратившую. Но всё равно ком.фронта характеристику на геройского командира требовал-таки от Фурманова (насколько, мол, надёжен с партийной-то точки зрения) Вот совместными-то усилиями и была в значительной мере изжита партизанщина: Красная армия стала превосходить Белую по уровню дисциплинированности (что с лихвой компенсировало недостаток у красных профессионалов-командиров). Соответственно – и на исход борьбы это повлияло, победу обеспечивши.       И последнее (по моему-то мнению – главное): против белых работала аполитичность основной крестьянской  массы, нежелание активно вмешиваться в борьбу. Если беднота явно и активно поддерживала красных – то прочая масса предпочитала в сторонке держаться. И середняки, и крепкие хозяева в душе-то, конечно, белым сочувствовали – но не настолько, чтоб в армию ихнюю спешить-записываться. Туповато выжидали: чья возьмёт, кто властвовать будет (а нам, мол: что ни поп – тот и батька). По-мужицки-то здраво они рассуждали: без них, без кормильцев, без зажиточных мужиков (в мелких ведь хозяйствах бедняцких зерна товарного, на продажу, мизер только находился, тут – хоть бы себя прокормить), ни одна власть не обойдётся. Потому: стоит ли жизнями рисковать – явно на чью-то сторону становясь. Надёжнее: поживём в сторонке, поглядим. Отступление: Крепки вы задним умом, мужички – но вот тут-то опростоволосились. Показать бы вам да рассказать, что с вами вскоре большевички-то сотворят, что они (самоубийственно, ценой миллионов жизней, голодом унесенных) вас-то, кормильцев, и примутся уничтожать первым делом (объявивши – «как класс» уничтожаем) – вы бы как один стеной встали, за оружие ухватились, от большевиков бы только пятно грязное осталось. Но – нет, не нашлось умников, вожаков местных авторитетных, так в сторонке и остались.  И случилось – что случилось. И здесь я в качестве примера свою семью приведу (зажиточную – по тем-то временам). Из трёх братьев младший только, отец мой, участвовал в Гражданской войне. Попытались было его колчаковцы, отступающие через наши степи прииртышские, мобилизовать (вместе с подводой даже одноконной) – так удрать он смог, лошадь даже прихвативши (а уж сани да сбрую бросить пришлось).  Отсиделся в схоронке – да и остался (сосед, зажиточный мужик, с двумя лошадьми мобилизованный, не решился от лошадей оторваться да убежать, ушёл с колчаковцами – да и сгиб, ни слуху потом – ни духу (в Гражданскую ведь «похоронки» не посылались, исчезали – бесследно). А отец вот, хоть и мелочами пожертвовавши – отсиделся. А вот красные пришли – уж тут спрятаться не удалось (вояка квалифицированный – пулемётчик ведь обученный), мобилизовали – пришлось в отрядах ЧОН аж до конца 21-го года лямку тянуть.  А вот старшие-то два брата, мужички обстоятельные да авторитетные, смогли отсидеться, ни туда и ни сюда – нейтралитет сохранили. Но уж потом за то, когда зажали их да хлебец последний выгребать стали большевики, спохватились, локти готовы были грызть – да поздно уж, органы репрессивные щупальцами во все углы проникли, чуть ворохнись – и «в штаб Духонина» вознесёшься (уж в каждом селеньице свой «партейный» наблюдатель появился вооружённый, свой Нагульнов, возглашающий: «.. прикажет партия – и я всех детишков из пулемёта порежу». Уж с таким – не поспоришь). Вот все эти причины, суммируясь, и обеспечили большевикам решительный перевес – победительницей вышла Красная армия. Белые же (и это – самое главное) с самого начала проигрывать стали войну информационную (по-современному выражаясь), «белая» пропаганда  - во всём уступала красной. С первых дней возникновения «белого» движения предпочтение стало отдаваться репрессивным методам при общении с «тылом». Прихватили частичку территории – и начинали активно овец от козлищ отделять. А уж там: кому – петля, кому – штык в пузо, кому – плетюганов с сотню (и никаких тут убеждений-рассуждений. Что попроще выбиралось: чем словами почтенье внушать, воздуся языком сотрясать – проще ведь шомполами пройтись по филейным частям (штаны предварительно спустивши). Простой метод – но слишком уж кратковременна действенность его (утихнет боль – и мужичок наказанный уж во врага лютого преобразится). В этом вот – в оценке обстановки упрощённой – и была главная ошибка белого движения. В ихнем-то «подвешенном»  (в смысле сочувствия) положении им бы главнейшие усилия на пропагандистскую работу переключить надо было: вместо карательных отрядов – отряды агитационные по тылам рассылать. Дремуче-тёмной массе казачье-крестьянской объяснять да раскладывать перед ней: мы вот, белые, за то вот боремся, красные – вот за это. То, за что борются большевики-краснюки («сицилизьма» да «комунизьма»)  - то затея не наша, не российская. Всё это придумал инородец какой-то заграничный, Карл Маркс. И на нашу землю затем всё это приволокли тоже инородцы (тут уместно биографии Ленина-Троцкого-Свердлова изложить – с обозначением корней их национальных). За то им Германией деньжонки немалые выплачены – стараются они теперь, отрабатывают. То, что ими предлагается для обустройства державы – задумки одни, нигде это во всём мире не опробовано, что выйдет из того – неизвестно. Вас же пока что обещаньями только завлекают, что дальше-то последует – и вождям ихним неведомо. Обещают они вам: «Фабрики – рабочим, землю – крестьянам» - тому вы не верьте, согласно теориям ихним – всякая собственность частная отменяется. То-есть и земля будет собственностью общей, вас же всех в табуны соберут (называющиеся – «коммуна»), будут по команде на работу гонять. И хозяйство всё общим будет. Вот сейчас, например, баба твоя в хате в своей решает: сегодня я борщ сварю на обед, завтра – кашу с молочком. А там, может, ей и киселя овсяного сладенького захочется – она и его заварит. В коммуне ж не так будет, там что плеснули тебе в миску – то и хлебай (а когда и что – «сверху» решат). И добавку уж не проси – всё будет по норме. Или захотел ты, например, в день воскресный в церковь сходить (много грехов поднакопилось – отмолить надо бы). Ан нет, не пойдёшь – некуда: большевички и храм развалили, и попа-батюшку «к стенке» поставили. У них, у большевиков, вожди-то все, в Кремль пробравшиеся, не только инородцы – но и иноверцы, воспитаны они в ненависти к православию, церковь потому им – как кость в горле, духовенство – враги непримиримые (уничтоженью подлежащие). Пока-то массово они не рушат храмы, недовольства вашего опасаясь, после победы же – развернутся во-всю (надо сказать, на начальном-то этапе, несмотря на истеричные призывы «сверху», сами-то низовые красные исполнители – статисты, так сказать, исторические – духовенство явно не преследовали. Вековая «закваска» сказывалась, с молоком материнским впитанное убежденье: иерей любой – он к Богу ведь поближе по положенью своему. Потому духовенство старались пока не трогать, даже обрядность - по возможности -  соблюдать. Вспомните – сам Чапай геройский не решался к трапезе приступить – не перекрестившись).  А уж дальше – отвратят вас от религии – и без Бога жить будете. У тебя вот сейчас в «красном» углу иконостас да лампадка теплится – так придут да повыкидывают иконки-то все. А в углу там портреты повесят: Карла Маркса, Ленина да Троцкого. Вот на них и обяжут тебя молиться – пред ними будешь поклоны бить. Так что – хочется вам такой-то житухи? Не надёжней ли будет: помогите нам, «скинем» большевичков иноземных, соберём потом собрание Учредительное – и вы сами, через депутатов, решать будете: какую вам власть установить. Так что: подумайте, мужички, «репу» почешите – переключайтесь на помощь нам. Вот такая бы агитация (целенаправленная, постоянная, всепроникающая) и могла сам «климат» тыловой изменить. А уж не терпится ежели, так-то уж хочется кого-то шомполами похлестать – так ведь и это «оформить» можно по-умному. Ворвались вы в селенье, похватали подозрительтных всех (а доброхоты-«указчики» - они ведь всегда найдутся). Собрали потом сход сельский, выставили пред ним виноватых, сходу тому доверили: сами решайте – кто и чего заслужил. Шум-гам, колгота, словопренья – ничего, можно и подождать. Вырешил сход: этих вот – «к ногтю», этих – пусть задницу свою оголяют – внушенье общественное последует. И уж тут эффект – самый положительный. Одно дело – каратели тебя отхлестали, палачи пришлые. И другое совсем: свои старички «поучили» слегка плёткой-трёххвосткой. Уж тут обида неуместна («мир» - он всегда прав). Так-то бы вот – терпеливо и вдумчиво – и крепился бы тыл (уж это б – надёжная фронту «подпорка»)Но – нет, не получилось. Слишком уж укрепилось в подсознанье убеждение: взбунтовавшееся быдло можно только штыками да плетьми обратно в стойла свои загнать. Попробовали – а «быдло» не покорилось, к красным переметнулось (последствия – вот ведь они, наглядно). Вторая причина: «качество» самих-то белых армий. Большевистская митинговщина да партизанщина и через фронт стала перехлёстывать – а он тогда неустойчивым был (обычное дело для Гражданских войн: сегодня полк вот этот на стороне красных воюет, завтра – к белым перешёл в полном составе, свои порядки перенесши). И процесс удивительнейший запустился: в Красной армии дисциплина крепла с каждым месяцем, в белой – столь же стремительнео распускалась. Решиться ж на ужесточения максимальные было некому, главковерхи тогдашние, Колчак да Деникин, слишком «благородны» были и мягкосердечны (нужна была «железная» рука, типа покойного Корнилова. И ещё были равноценные командиры – но они «наверх» не выбились). Армии на ходу, своевольничая, разлагались, в тылу: склоки, спекуляции, стремленье – на «тёплом» местечке закрепиться. Соответственно: дезертирство, пополненье отсутствует полноценное, часть офицерства (самые надёжные) повыбита, часть – в тылах окопалась. Там же – грабёж повсеместный, стремленье ухватить хоть что-нибудь (здесь – и сейчас), полнейшее неверие в исход благополучный (отсюда – волна самоубиств, игра в пресловутую «русскую рулетку»). Командование в последние месяцы утратило  все почти управленческие возможности – белое движение захлёбывалось, так сказать, в собственных нечистотах. Дни эти генерал Деникин охарактеризовал афористично: «Белое движение начинали святые, закончили – бандиты». С тем и приказало оно, белое-то движение – долго жить. История очередной финт свершила, страница очередная – закрылась. 24.ТАК  ГДЕ  ОНИ  -  РАЙСКИЕ  КУЩИ. Прикончили Гражданскую, победители поторжествовали немножко, уря-уря покричали – успокоились. Осматриваться стали, осмысливать (это – кто способен был на процесс подобный): а что ж мы, братцы-красноармейцы, завоевали-то. Обещали нам рай земной (и – немедленно), реки молочные с кисельными берегами (успевай только – вычерпывай). Вот за ложки и ухватились было, огорчились тут же – а нечего ведь хлебать-то (никто и ничего не наготовил). Пропаганда большевистская, рай земной обещавшая, предупредить забыла – рай-то этот построить надо вначале (на том месте, где – «..весь мир разрушим»). Те богатства, что у «буржуёв» отобрали, уж попроели-порастратили, новое создавать надо (а как, что, где, какими силами – то загадка для всех). Верхушка, власть захватившая, в науке управленческой – ну ни в зуб ногой, наука экономика для них – и тоже лес тёмный. А где правят непрофессионалы – там итог один: развал. Войну Гражданскую смогли-таки организовать эти горе-правители, и даже выиграть её – экономику как таковую полностью разрушивши. Все усилия на войну только нацелены были – так ведь надо ж было и про тыл не забывать, столь же старательно – и экономику поддерживать. Мужиков на войну согнали – так замещайте их на производствах оставшимся «материалом» (старики, подростки, женщины). И организаторов направлять надо было сюда – равноценных военным. А нет их- так прежних хозяев не сгоняйте с постов ихних руководящих (фабриканты ведь да промышленники – все ведь специалисты в своём деле, пока своих «партейных» не вырастили – их и используйте). Но куда, куда там – «идеи» ведь восторжествовать должны: всех классово-чуждых – «к ногтю», сами править будем. Вот и – доправились, развал – полнейший. По мере «сгона» хозяев – все промышленные объекты прекращали своё функционирование, к концу войны даже крупнейшие все заводы и в Москве, и в Питере остановились (а вослед – и во всей державе). Рабочих – на улицу (пайки-то нечем выдавать, с продовольствием – полный швах). В деревне мужички тоже не очень-то старались: посевной клин сокращался неуклонно – только для себя чтоб хлебца хватило (чтоб припрятать его скоренько можно было, пока не отберут: ежели не красные – то белые расстараются). На Россию надвигался голод – массовый, безжалостно-беспросветный. Жутью теперь наносило на города-веси с полей бурьяном бесприютно-заросших. Хлеб же, от прошлых лет благоденственных оставшийся, мужички придерживали (загадка ведь: «щось воно буде?»). Уж тут власть предержащая должна была действовать с предельной чёткостью. Тем более задачи были столь же предельно ясны: чтоб получить хлеб из деревни – необходимо направить туда поток необходимых товаров. И не обязательно каких-либо «высокотехнологичных» - в деревне после лет военных ощущался недостаток в самом необходимом (в производстве – простейшем). Скоренько ведь можно было наладить производство гвоздей, лопат-вил-граблей, стекла оконного да лампового, кос-серпов. Доставку керосина отладить с Бакинских промыслов. Куда с керосином не дотянешься – хотя бы производство свечек наладить. И ещё, и ещё – перечень изделий, простейших в изготовлении, продолжить можно (изучивши насущные потребности деревенские). Наладить продажу товаров этих ходовых – и мужик сам в города хлынет, хлеб привезёт (а ежели ещё ситчику добавить, платочков да косыночек, да саржи на штаны, да обувку какую-никакую – мужик и последнее зерно выгребет из схрона своего: поизносились ведь за годы невзгод – до предела, уж и задницу прикрыть нечем). В сё тут, кажись, ясно, всё – выполнимо, действовать надлежит – выводить народец из нужды. Но – закавыка тут сразу: при всём при этом надо ведь РАБОТАТЬ. По-настоящему работать, не лозунги рисовать-озвучивать – «живое» дело творить. А вот с этим-то у верхушки правящей  - проблемы: они ж ведь революционеры-профессионалы, их «специализация»  - разрушать. «Опуститься» же до обычного, рядового труда, без сверки усилий с мировой революцией – нет, таких деятелей – не находилось (да и быть не могло – не по таким критериям клика та сформировалась). Их уровню интеллектуальному один только путь соответствовал, его они и выбрали: привычное, отработанное – НАСИЛИЕ. Указы соответствующие издали, клич бросили по городам-весям, руководителей соответствующих назначили. И повсеместно стали создаваться так называемые «прод.отряды»: рабочий, у верстака-станка стоять должный, получал в руки винтовку, полномочия – вплоть до самых крайних. В отряды объединившись и напутствие соответствующее «партийное» получивши – расползались они во все стороны от центров промышленных, городов-городишек. Прибывали в селения близлежащие, предъявляли местному ком.беду (комитету бедноты) так называемую «прод.разверстку» (учитывая количество дворов – вот столько-то должны вы собрать: зерна, мяса, птицы). Ком.бедовцы заявляли: нет, добровольно богатеи-то деревенские не отдадут. И – естественно – не отдавали. Отступление: А вот пусть представит каждый – ежели б ему самому довелось испытать такое-то.  Труд мужицкий, хлеборобский изведать – тяжёлый до предела. Чтоб хлебец-то вырастить да собрать-обмолотить не только семь – а трижды семь потов пролить надо (а вдруг неурожай: засуха, град не во-время, дожди затяжные в момент уборки). Но – пережито всё, преодолено – собрал урожай, обмолотил-провеял-просушил, зёрнышко к зёрнышку – в закрома засыпал. Благодать, кажись – а тут является к тебе голь-рвань деревенская в сопровождении целой «кодлы» вооружённой, заявляет: мы тебе отмерим нак пропитанье чуток, остальное – забираем (потому – город кормить надо). Как, да почему, да Бога вы не боитесь, да где ж совесть ваша?!  Да кто вам позволил грабёж столь наглый – средь бела дня. Да я за вилы сейчас (и уж схватиться готов) – но тут ему штык в брюхо прямо упирается (не балуй, мол, папаша. Наш аргумент – вот он, начнёшь вертухаться – и под забором трупом останешься лежать). Так – насильственно – выгребали (и уж – подчистую). И взвыла деревня – от конца в конец державы, «Эксцессы» начались – гробили повсеместно продотрядовцев этих пришлых. Местами, где ожесточенье уж через край перехлёстывало, животы им вспарывали да зерном набивали - нате, жрите – дармоеды «партейные». И уж прежняя «царская» жизнь теперь чуть ли не раем казалась). А угробили прод.отряд – следом каратели нагрянут: ЧК, ЧОН (части особого назначения). Расправы скоротечные, внесудебные: «руководствуясь революционным правосознанием» - и «к стенке» тебя. И так – везде, спасенья – нет, ни в каком углу не обретёшь. Хмарь какая-то потусторонняя разум стала затмевать – уж не конец ли это света. Но – не сдаваться же сразу, надо ж попробовать, побрыкаться – и новая война вспыхнула. Война без фронтов, без правил, полем боя каждая деревня становилась, по-своему сопротивляясь – кто и во что горазд. Объединяло одно только, требование: «Советы – но без большевиков и коммунистов» (именно так: и во время Гражданской, и после лет с десяток в сознанье россиян простых эти два понятия – большевик да коммунист – как бы разделёнными были. И даже чины красноармейские самого высокого ранга открещивались: я, мол, большевик – но не коммунист). И уж тут большевики отбросили всякие лозунги да завесы словесные демагогические, прямо заявивши: идёт борьба за власть – голая и неприкрытая. То-есть партия одна-единственная сражается со всем населением российским – используя подвластные органы: армию, ЧК, ком.беды, самих членов партии (а их как вооружили всех с первых же дней после Переворота – так они с револьверами и не расставались лет ещё с двадцать). И война – забушевала: там, там и там бунты мужицкие вспыхивали (собственно, ни одной губернии-уезда не было – где б не появился очаг). И мотались, мотались из конца в конец страны каратели – гасили их, гасили поочередно. Самое крупное восстание, кажись, случилось в Тамбовской губернии (так называемая «антоновщина» - по фамилии вождя). Там создана была настоящая мужицкая армия, продержавшаяся чуть ли не год. Сил ЧОНа не хватило для борьбы с ней, они б и дольше продержались – но на мужиков обрушили армию регулярную под командованием Тухачевского (бесславно драпанувшую из Польши). Но тут уж они – отличились, тут – справились: загнали полки мужицкие в леса, авиацию на них напустили – и забросали бомбами, начинёнными газом. И потравили бедолаг – тысячами (и это – свои ведь, свои люди. Родные – россияне. И – вот..  Даже рассудок отказывается воспринять столь дикое злодеяние. И это при том: конвенция ведь имелась международная – запрещающая применение боевых отравляющих веществ, Так кто они после этого, большевики – такое-то сотворившие).  И ничего ведь, обошлось, не разверзлась земля, не поглотила святотатцев. И даже ордена многим навешали «героям» (кстати, прославленный позже маршал Жуков первый свой орден за это и получил – за подавление «антоновского» восстания.                Отступление: Отец мой, в отряде ЧОН служивший, участвовал в подавлении той "антоновщины" (аж с Алтая их туда перебросили). Но я приметил: позже, обсуждая с земляками-сослуживцами события тех лет, избегали они даже упоминания этого слова. Про прочие "банды" (так тогда мужиков восставших называли) они частенько вспоминали ("банда" Рогова на Алтае, ещё какие-то). А вот о "подвигах" на "антоновщине" - никогда. И уж позже я понял: они событиями, там произошедшими (жестокость - выше всяких разумных пределов), запуганы были на всю жизнь оставшуюся. И уж до конца дней своих они старались быть как можно незаметнее - не выделяться чтоб из общей массы (кровь ведь пролитая - она вопиёт ведь об отмщении, страшно потому и жутко - вдруг настигнет). Так вот, в трудах да заботах, и прожили они жизнь. Ежели и были они грешны и пред Богом, и пред людьми - так ведь в такое время пребывать им довелось на этом свете, многие и многие ведь тогда и не понимали - что творили. И обвинять их в чём-то не след - мы-то ведь не пережили такого-то слома мирозданья всего (глядишь, чего-нибудь и похуже бы вытворяли)              И в историографии советской, и в литературе драма эта, в лесах тамбовских свершившаяся, освещалась неполно и неохотно (слишком уж "скользкая" тема). Мне, например, одна только книжка попадалась (Н.Вирта. "Одиночество". Роман), где прослеживалось и зарождение конфликта, и эволюция самого-то Антонова (член партии эсеров, начальник рай.отдела милиции - далее вождь уже, командующий повстанческой армии). Там и контакты отмечаются Антонова с батькой Махно (они знакомы были по царской каторге). Организационные все усилия - чтоб из отдельных, стихийно возникавших, отрядов сформировать мобильную и боеспособную армию. Всё в книжке подробно вначале излагалось - до верхних, так сказать, критических точек. Далее же - будто провал в повествованье: герой романа успешно командует отрядом, неуловим для "коммуняк" - а в следующей главе один уже оказывается (скитаясь по лесам неприкаянно). А отряд где, армия вся - так-то странно мне было читать (в подростковом ещё возрасте), пытаться - клубок таинственный распутать. И теперь только "дошло" до меня: автор тут добросовестность проявил, чтоб не врать явно да факты не передёргивать - он пропустил просто-напросто те события, о которых опасно было упоминать (не мог же он описать: как бомбы сбрасывали да газами травили не пришельцы какие-то, не иноземцы-агрессоры, а свои - своих же соотечественников). Суровы, невероятно даже суровы были времена.        И ещё впечатления от встреч с участниками событий решительных (отец - и сослуживцы его): сами они, активные как бы "двигатели" революции - слова этого почему-то всемерно избегали. Как вспоминается - не слышал я от них: "Октябрьская революция". Они понятиями временными такими оперировали: "до Переворота", "после Переворота". И вот то, что после-то воспоследовало - самих-то их и пугало безмерно. Жить потихоньку старались, чтоб "не высовыватьтся". Нужду терпели - и тоже безропотно. Один только, как вспоминаю, жаловался иногда, присказку меткую используя: "Эх, жизнь наша бекова: тебя е..т - а тебе некого". Так и жизнь прошла - схоронили их с почестями потом.     Конечно ж, случись все возмущенья в одно время согласованное и под общим руководством - и от большевизма следа б не осталось, изничтожили бы - в момент. Но, вишь, разобщённость тут сказывалась. То, что все средства коммуникации - в руках большевиков уже были (не только почта, телеграф, телефон - но и транспорт межрегиональный). Будь, например, Интернет в то время, месяца б не прошло - освободились бы от бандитствующих правителей, поразогнали б их (а некоторых, применивши ихние ж методы, развешали бы по берёзкам-осинкам). Но, вишь, не те времена, не получилось.          Дальше - и армия-флот стали к деревне присоединяться-возмущаться. Что естественно: служит, например, морячок, старательно революцию подпирает. А из деревни родной ему папаша пишет: мол, пока ты там с охальниками этими, власть захватившими, милуешься - они тут у нас все закрома повыгребли, хлебец отобравши - на голод нас обрекли. Да ещё продотрядец какой-то бойкий у твоей бабы мимоходом и подол задрал. К ней ещё и Ванька-сосед "присыкаться" стал (раньше он забулдыга-пропойца был, теперь же - в комбеде заворачивает, председательствует там ("револьверт" у него на боку). И второму такое-то пишут, и третьему - возбухать служивые стали (оружие-то - вот оно, в руках). И начали морячки, форты "Красная горка" да "Серая лошадь" восстали - задавили их едва-едва (тут делегаты очередного съезда отличились - в первых рядах пошли). Следом - Кронштадт поднялся, уж эти - посерьёзнее (количество участников уж и пугающим было). Туда опять армию Тухачевского нацелили - потеряла она там чуть ли не половину своего состава.      С этими напастями справились кое-как (ценой сотен жизней - как всегда) - а вот с голодом-то как справляться, надвинувшимся - уж и захлестнувшим - города да центры промышленные. Как-то там и чем-то подкармливали тех, кто на рабочих местах числился (на грани выживания. Что продотряд добудет-награбит - то и делят на всех). А прочим-то, всем остальным, чем питаться? Пашен ведь нет своих, садов-огородов тож - куда тут деваться? Один выход: собрать всё барахлишко, что в наличии имеется (самое ценное тут - одежда) - да в деревню податься, попытаться - на продукты хоть какие-то поменять. Вот и хлынули - массой - горожане в деревню, стараясь забраться в глушь - как можно дальше. Наменивали там мучицы немножко, картох десятка с два, морковок пяточек - домой везли. Выход - единственный, хоть как-то от смерти голодной народ спасающий (кажись - поддержать почин такой всеми мерами надо, поощрять даже). Но это мы так думаем, рассудок имеющие. Правители же тогдашние иным чем-то руководствовались (а вот чем - я и до сих пор понять не могу) - и указ издали о борьбе с "мешочничеством" (уж и термин подходящий подобрали). Указанья в ЧК последовали, и в прочие органы карательные, заград.отряды специальные сформировали (тех же рабочих от станков оторвавши) - и они теперь на всех вокзалах дежурили (*отлавливали "мешочников" несчастных - изымали продукты намененные. То-есть "рабочий класс" мы прокормим хоть так-то - вы же, прочие все, с голодухи подыхайте).           Чтоб на такие-то команды решиться - какие ж надо качества иметь, насколько в зверство опуститься - не до предела ли? Но, вот - опустились, разослали циркуляры - и молодчики откормленные с "маузерами" на бедре трясли теперь несчастную интеллигенцию да "буржуев" - последние остатки жизненные из них вытрясая.           Отступление: Опять к теме идеологического оболванивания. Не однажды перечитывая "Как закалялась сталь" - я прямо-таки восхищался Павкой Корчагиным. Не смущала меня и сцена, автором описанная: Павка отправлялся делегатом на какой-то там молодёжный (кажись - тогда уже и комсомол существовал) съезд, в компании с симпатичнейшей девицей-комсомолочкой. Ехать надо на поезде, на вокзале естественное столпотворение ("мешочники" осаждают состав). Как-то Павка пробился-таки внутрь вагона, через окно - и спутницу затащил. Пристроились кое-как - но тесно ведь, неудобно (*для "близкого" общения, уж ясно - возможностей нет). Потому Павка - в окно опять, в здание станционной ЧК направился, Путёвку показал, поделился - и сам он бывший сотрудник ЧК. И вот уж он во главе команды к вагону тому возвращается, начинают они "шерстить" содержимое вагона (где документы, что везёшь, куда везёшь - не спекулянт ли ты). Десяток минут - разбежались "мешочники", вагон полупустой (поехали уж со всеми удобствами). Ну, чем, кажись, не герой Павка: захотел пред девицей "повыпендриваться" - и исполнил задуманное (уж такому-то молодцу ни в чём теперь не откажешь). И уж как-то в зрелые уже годы мысль меня посетила: так кого он из вагона-то выбрасывал, кого? Люд голодный, для кого поездка эта - последняя возможность с голоду не пропасть. Так вот сколько ж семей это вот созданье комсомольское на голод обрекло потому только - что ему нужно было девку полапать со всеми удобствами. О -времена, о - нравы!!            Война со своим народом развернулась нешуточная - а тут и ещё беда добавилась: неурожай. Во многих местах засуха помешала хлеба нормальные вырастить. В губерниях же Поволжья и вовсе поля все повыжигало (нечего и убирать было). И уж туда голод обрушился - в масштабах ужасающих: запасов-то никаких после грабительских лет войны Гражданской не осталось, закрома - повымели даже, нового ж урожая - нет. Голод тут - сплошной, тотальный. Во все стороны, по всей округе нигде и ничего, что пожевать можно - нет спасенья. Всё, что только съесть можно - всё и скоро съедено было, начали уж (и массово) друг друга пожирать. И вымирали не поодиночке как-то - а деревнями целыми, уездами. И на выручку рассчитывать - не на кого, власть-то другими делами занята - с народом с собственным воюет ("на истребленье" - так-то, похоже, настроены были тогда сатрапы верхние, московские).        Но, слава Богу, мир-то у нас не без добрых людей - нашлись неравнодушные, сочувствующие горестям народным - тревогу объявили, забили во все колокола. Нашлись авторитетные личности и средь интеллигенции, средь учёных с именами мировыми, средь полит.каторжан даже бывших. Создали тут же Комитет помощи голодающим ("Пом.гол" - стал он называться), во главе встала в "комиссаршу" преобразившаяся актриса М.Андреева - и дело налаживаться стало. По всем "заграницам" клич прокатился: помогите - голод жесточайший накрыл Россию. Надо сказать - отклики немедленно последовали: собирали деньги, зерно закупали, поезда-пароходы арендовали - и туда, в Россию (где каждая горсть зерна - спасенье для кого-то). Особенно усердствовал знаменитый исследователь полярный Нансен - под его имя крупные суммы жертвовались (штат добровольцев тут же и продовольствие закупал). Не отставало от него и американское благотворительное общество "АРА" - и оттуда пароходы поплыли с зерном. Конечно ж, недостаточно этого, чтоб всех-то спасти - но хоть что-то делалось: харчевни повсеместно открывались, хоть раз в день - но можно там было супа миску да хлебца кусок получить. Множество жизней, надо признать, спасено было (поклон им до земли - тем-то благотворителям). Масштаб помощи и расширяться было стал - но и беспокойство стало увеличиваться средь верхушки большевистской (где же, мол, чистота идей наших - помощь мы принимаем от врага классового, от империалистов-капиталистов. Они, буржуи-то заграничные, влиянье средь народцев наших приобретут, глядишь - и власть нашу тряхнут). Для-ради непорочности идеологической - и пострадать ведь можно, и поголодать - и Правительство тут же указом своим прихлопнуло этот самый Пом.гол (ишь, развернулись-то как: так и прут, так и прут зерно вагонами. Под этим ведь прикрытием - и идеология вражеская проникнуть может). Потому членов комитета (всех - поголовно) поарестовывали, большую часть - и порасстреляли скоренько (общались с "заграницей", значит - завербованы уже врагами). Но сама-то "комиссарша" Андреева всё-таки спаслась - она ведь официально считалась женой писателя М.Горького, а его хоть и выпроводили за пределы России (чтоб в ногах не путался у атакующего класса) - но звание главнейшего пролетарского писателя не отобрали пока (вишь, даже жену его пожалели - не "шлепнули" вместе со всеми).       С Пом.голом справились - а народ как же, миллионы целые - на голод обречённые? А - никак, куда кривая вывезет - с тем и согласимся. Кредо руководящее высказал тут секретарь Нижегородского губкома ВКПб (и опять же - инородец), свидетели сохранили "афоризм" его: "Все не передохнут - на наш век хватит". Так и действовали, равнодушно только и регулярно сводки собирая: сколько померло, сколько захоронено (за этим следили - чтоб ещё и зараза не пошла). По самым скромным подсчётам - в Поволжье голод унёс тогда более пяти миллионов жизней. И каждый, умирая, кого проклинал языком коснеющим (догадались ведь, догадались - и с первого раза).      А они как, правители те клятые-переклятые? Слёзы, надо думать, проливали, руки в тоске заламывая: что, мол, творим мы, сколь зла свершаем, горе-беды по всей державе рассеиваем. А ничуть - не "комплексовали", жили-поживали - в своё удовольствие. С первых дней прихода к власти разграбливать принялись наследство богатое, столь нежданно на них свалившееся. Каналы тут же отладили, торговлю широчайшую развернули: всё предлагая на продажу - что хоть какую-то ценность имело. Золото за границу попёрли, картины-рукописи древние, драгоценности из хранилищ бывших царских. Пронырливый американец Хаммер, в роли посредника выступавший, в миллиардеры скоренько выбился ("комиссионные" себе присваивая в размерах - им же самим устанавливаемых). И ещё, и ещё хищники присасывались - грабили Россию беззастенчиво и нагло. А правители ручки только довольно потирали: плывут ведь, плывут денежки им в руки. Что только не предлагалось на продажу - фантазии даже не хватит для перечисления. По личному указанию Ленина был закрыт так называемый "Радиевый" институт. Сотрудники, естественно, в "мешочников" переквалифицировались, имеющийся же в распоряжении института радий приказано было продать за границу. Радий же тогда драгоценным был, измерялся миллиграммами (каждый - бешеных денег стоил). Во всём мире добывалось его - мизер (но Российская империя имела рудник специализированный в Ферганской долине - производство продукта отлажено там было) И вот приказ - продать. Заегозились было (а может - вид только сделали, напоказ), доложили потом: не можем пока что отправить, как транспортировать элемент радиоактивный - не разработан ещё способ (хранился радий в виде каких-то "эманаций" в пробирках стеклянных запаянных, как их транспортировать - никто и представленья ещё не имел). Тем и спаслись от продажи немедленной - а дальше вождь и сам-то в "эманацию" преобразился, наследники - уж и не вспоминали о радии. А вскоре и хватились, восстановили и институт (и уж тут колбочки те - как находка восприняты были).       Отступление: В этой связи любопытная параллель напрашивается. После смерти Сталина бывший английский премьер Черчилль так выразился в восхваление покойного: Сталин, мол, принял Россию с сохой - оставил же с атомным оружием. И тут сэр Уинстон, что называется, пальцем в небо попал, явные неточности допустил (сказалось, видать, слабое знакомство с историей российской). Во-первых, к приходу во власть Сталина соха давно уж в прошлое канула. Далее: если б не вмешательство большевиков со своей революцией - атомное оружие появилось бы в России намного раньше (уж лет бы на десяток - вполне допустимо). Ведь вслед за открытием радиоактивности в России тут же нашлись энтузиасты, добившиеся у царского правительства решения о создании специализированного Радиевого института. Работы там развернулись широким фронтом, до кануна революции - учёные российские намного уж обогнали в своих исследованиях коллег заграничных, и если бы не разгром последующий, повлекший за собой потерю (как выявилось - безвозвратно) темпа - Россия подошла бы к практическому осуществлению атомных проектов намного раньше прочих претендентов. Закупивши оборудование технологическое (всё там же, за границей - пока они одуматься не успели) - можно б было бомбочку атомную и раньше склепать. Но тут, похоже, промысел божий вмешался: представить ведь жутко - что Сталин получил бы бомбу раньше всех. Уж он бы такого тогда наворотил - и до сих пор бы не разгребли последствий катастрофических. Так что, может, и возблагодарить следует - провал тот в научных изысканиях. Может - во спасенье он нам случился.           На деньжонки поступавшие покупалось немножко и продовольствия - но голодающим отсюда перепадало чуть-чуть: надо ж было кормить и всяких прихлебателей-"обслугу", и привилегированную "гвардию" - чекистов (армия ж в основном на самоснабжении была). А вот этих-то, палачей да охранителей, надо было кормить (а главное ж - поить) без ограничений ("столпы" ведь государственные). Да и себя правители не обижали - уж для личного потребления закупалось всё необходимое. Советская пропаганда попозже такие картины умилительные разрисовывала пред населением (как говорится - лапшу на уши вешало)- что, на них глядя, слёзы даже сочувственные наворачивались. Вот, например,добренький дедушка Ленин, в подарок от кого-то вагон зерна получивши, от души оторвавши - пожертвовал его каким-то мифическим ребятишкам. Или - нарком продовольствия Цурюпа, на распределении продовольствия сидя, однажды даже в обморок голодный упал (ах и ох - такой-то рыцарь благородный). Так ведь нет - не падали они в обмороки, не голодали, питались - отменно. Икру жрали и чёрную, и красную - целыми бочонками. Балыки осетровые доставлялись им с Каспия, сёмга - с Беломорья. И в остальном во всём недостатка не было - и это не голословно: с наступлением гласности опубликованы были в архивах сохранившиеся фактуры всяческие да накладные (где всё перечисляется - что в Кремль тогда завозилось). Жили, как говорится - не тужили, ремешки на брюшках не затягивали.          Но основная-то часть средств тратилась за границей на закупку "тяжёлого" оборудования: автомобили, паровозы, вагоны-рельсы, станки. Всё, конечно же, нужное, всё - позарез необходимое. Но - не ценой же жизней человеческих, не миллионами - от голода сгибнувших. Их бы надо было в первую-то очередь накормить-спасти - так кто это вырешит-санкционирует (в Кремле те заседают, для кого беда народная - к удовлетворению: выморим так-то половину, остальные - послушными станут, уж над ними - любые эксперименты творить можно будет. Вот и - творили.           Политика проводимая требовала, конечно же, разветвлённого репрессивно-охранительного аппарата, и он имелся - Ч.К. Скоро очень после его созданья от одного слова этого людей в дрожь стало бросать, жуткую славу тут же приобрёл аппарат этот, чуть ли не с мясорубкой ассоциировавшийся (столь же безвозвратно материал человеческий перемалывавший). Права у чекистов - широчайшие (можно даже сказать - неограниченные): они и охранители, они и следователи, они и судьи. Главное же - они и исполнители (никакой волокиты: схватили, допросили с пристрастием, приговор вынесли, и - "к стенке", пулю в затылок. При этом всё зависело на местах от личности, возглавляемой ЧК территориальный (он тут и царь, и Бог в одном лице - со всеми серафимами-херувимами). Произвол, конечно же, при таких порядках наблюдался чудовищный, жестокости допускались - беспредельные (всё допустимо - что фантазия, воспаленная вседозволенностью, породить может) В Крыму, например, прославилась женщина-садистка (если её можно только назвать женщиной), занимавшая в местной иерархии чекистской заметное положение. Она - лично - учавствовала во всех казнях. А так как при этом испытывала она сексуальное удовлетворение - то и казни устраивались каждую ночь. И личностей подобных хватало тогда "в органах" (с нормальной-то психикой человек и не смог бы результативно там работать - вмиг бы "умом тронулся"). В основном старались тогда укомплектовывать ЧК инородцами (что добавляло новые, так сказать, мотивировки в оформление действий репрессивных).          Жуткие, жуткие времена настали тогда, никто не мог ручаться - что в безопасности он обретается. Ужас щупальцы свои распространил над всей державой, во всякую даже глухомань проникая (что и требовалось власти тогдашней: всё чтобы и вся - под контролем было).            Надо сказать, не всех ещё тогда, "честь имеющих", повыбили, находились смельчаки (и - немало), решались возмущенье высказывать. И не только в своём кругу - верховная власть буквально завалена была челобитными-обращеньями. Интеллигенты, ранее "на революцию" суммы немалые "отстегивавшие", роптали теперь глухо, укоризненно восклицая: ох, не то, совсем-совсем не то мы прикупить-то хотели за свои денежки. И даже революционеры состарившиеся (образовавшие к тому времени "Общество политкаторжан"), ужаснувшись методам правленья последователей своих, громко возмущаться стали, требуя: прекратите произвол, восстановите законность - в пределах хотя бы революционной целесообразности (но полит.каторжанам этим быстренько хвосты поприжали - а дальше и вовсе "общество" ихнее разогнали. Кто ротик при этом не поспешил захлопнуть - тех на Соловки загнали, в "лагерь уничтожения №1"). И другие - многие - присоединялись к возмущавщимся, пытаясь отыскать хотя б остатки благородства у членов клики властвующей - без результатов (трудно ведь найти то, чего человек от рожденья лишён)            И тут наиболее характерны письма, отправлявшиеся патриархом-народовольцем, писателем В.Короленко, в адрес наркома Луначарского (все четыре письма опубликованы были после уж прихода эпохи гласности - ранее, по понятным причинам, скрывали их в архиве). Описывая зверства, чинимые ЧК (и - со множеством примеров) , он восклицал: да что ж вы творите, изверги. Ведь вы подлостями своими, попранием всяческих принципов - на века вперёд дискедитировали само понятие: "социальная революция". Ведь вы в грязь втоптали, в крови утопили те светлые идеи, во имя торжества которых поколения целые революционеров на лишения и смерть шли. Остановитесь, безумцы! Отрекитесь - публично - от звания: "коммунисты" (чтоб и дальше светлую мечту всего человечества не пятнать преступными деяньями, будто бы - на достижение светлой цели направленными).Ведь видите ж вы: против вас сейчас настроено народонаселение в большинстве своём - так уйдите вы, передайте власть достойнейшим. Чтоб удержаться у власти - вам ведь придётся и ещё миллионы и миллионы уничтожить несогласных - так не свершайте ещё и эти зверства. Уйдите - сама земля ведь об этом вопияет. Уйдите!           Конечно ж - ответа на свои письма патриарх-народоволец не получил. Дальше вокруг него замелькали фигуры характерные с "маузерами" на боку, интересоваться стали: а ты, старикашка, не лишку ли на этом свете подзадержался (может, помочь тебе - так мы того, могём). И Короленко вскоре умер - во всём и жестоко разочаровавшись. Революция ведь смиыслом всей его жизни была, на пути к ней перестрадать много ведь пришлось (о том: "История моего современника" в 2-х томах), вот - дождался: таких-то монстров она породила - что и в снах кошмарных не снились (покажи их тем мученикам за идею, предшественникам - так они б от возмущенья и в гробах перевернулись).           Писали, кричали, возмущались - ответа никто не получил. ЧК, как хорошо отлаженная машина, продолжала функционировать в ритме, сверху заданном. Естественно - и противодействие бывало, и чекистов гробили повсеместно (и с наслажденьем даже оправданным). Но с пополнением тут (взамен выбывших) проблем не было, желающих - очередь целая (как же, как же: был ты козявкой незаметной, маузер получивши - стал вершителем судеб чужих). Вот и старались, старались - холодком предсмертным заполнивши все просторы державные. И замерли все обитатели в тоскливом предчувствии - а не конец ли это бытия земного.          Холод, голод, мрак, жуть, разруха, бандитизм да грабежи, доносы-расстрелы, обыски ночные - содрогалась держава в конвульсиях (казалось - предсмертных). Обыватель рядовой со страхом на "верхушку" столичную взирал, воспринимая членов-правителей как упырей уже каких-то, вурдалаков (новых и новых жертв требующих). Вот каждый и гадал покорно-обречённо - не он ли для закланья очередной, не его ль кончина настигнет. Жутко стало жить, страшно.               - х - х - х х - х - х -