О Емеле

Про Емелю.
В. Замысловатый.
 

Была глухая ночь, и Емеля крепко спал на печи. Несмотря на темень и сильный ветер, валящий деревья, храп стоял громоподобный с присвистом разбойничьим и чваканьем. Иногда слышалось причмокивание с тонким попискиванием. И вдруг, храп перерос в звериный рык из мохнатой морды, а затем всё пошло по старому мотиву, только добавилось ещё сытое похрюкивание. Непогода лютовала до самого утра. Слышно было, как рядом по оврагу катятся волки, лисы и ёжики, гулко ударяясь друг о друга. А может просто камни да пеньки катились. Так кто ж в такую непогоду и темень узреет, что там катится то в том овраге?
А в это время мимо проезжал купец Митрофан. «Непогода вокруг, а людей то и нету ниде. Странно всё это». — Подумал тот, задумчиво почёсывая патлатый загривок.
А утром вылезло солнце из тумана и разогнало непогоду. "Эко то наваляло за ночь" – Подумал купец Митрофан, слоняясь задумчиво по постоялому двору и втягивая в ноздри нюхательный табак, свирепо сотрясал утреннюю благодать своим утробным чихом. После каждого такого чревопаскудства купца, в соседних дворах начинали выть собаки, а где-то возле церкви заходился от крика грудной малец голосом мартовской кошки. Но ничего не мог с собой поделать Митрофан, сколько помнит себя, крепко любил он по утрам табачок нюхать.
В это время, в доме у Емели кипела работа. Кто-то месил тесто, кто-то чистил картошку, а кто-то просто ткал пряжу.
Один Емеля продолжал полёживать, сладко позёвывая и давая дурацкие советы снующим домочадцам.
– Принёс бы воды с речки, Емелюшка.
Нехотя и кряхтя старчески, Емеля решил сходить по воду, дабы отстали те. Неспеша, напялил зипун, весь в пятнах да подпалинах и торчащих пучках ваты, не глядя, что на улице то лето жаркое. Вышел на крыльцо и сладко потянулся до хруста в теле.
Благодать, солнышко светит, бабочки порхают. И тут с небес услышал глас могучий:
– От сегодня ты, дурак, сможешь всё, что душе твоей угодно и пальцем не пошевелив.
Пал на крыльцо Емеля коленнопреклонно в умилении благодати грядущей, да и стал биться головой в экстазе о ступени, да с таким усердием, что дом задрожал. Выскочившая родня стала урезонивать ретивого прекратить рушить жильё. И Емеля сдался.
Трижды перекрестился на восток, подхватил вёдра и двинулся к речке. Как услышал голос:
– Подь сюда, придурок!
На постоялом дворе стоял Митрофан и призывно махал рукой. Подошёл к нему Емеля с опаской, мало ли, вдруг лиходей какой?
– Дело у меня к тебе, Емеля. Братва Новгородская, да Ростовская... брр... братство купеческое аттэда меня сподобило тя повстречать, да подарок с уклоном земным низким передать. Вот щука волшебная, любое твое желание выполнит враз. И протянул дураку щуку, замотанную в мешковину.
– Дык, без воды она ж издохнет насмерть! – Удивился Емеля.
– Не издохнет, она волшебная. – Заверил Митрофан.
Мы её намедни забрали у бусурманов, то ли староверов. Дык те, совсем ополоумели, заявили, что де, мол, та ихая тварь. На нашей-то земле? Ихая? Пришлось отрубить головы ослушникам. Но щука согласилась выполнять наши желания тока через тебя, Емеля. Бери её и пока свои желания выполняй, а там и мы со временем подтянемся и станем править царём и его царством.
– Свят, Свят! – Испуганно пролепетал Емеля. – А царь будет об этом знать?
– А на кой ему сие знать! Он будет себе постукивать посохом в гневе, подписывать указы, да рубить головы придворным заговорщикам. 
В это время мимо них проходил отец Евлампий, настоятель местной церкви. На лице его блуждала загадочная улыбка.
Видно где-то всенощную проводил, отпуская грехи вдовушки заблудшей. И был доволен мягким телом грешницы и томными искренними вскриками души кающейся. На фалдах сутаны священника понацеплялись колючки, да мусор, невесть откуда за ночь появившийся. Поклонились Митрофан да Емеля священнику, да тот их и не заметил.
 "Ну, давай" – Подмигнул Митрофан.
– А пущай отец останется, в чём мать родила, и рога у него вырастут – тихо прошептал Емеля.
Батюшка вмиг стал голый, а на огромной лысине красовались рога, как у козла Мефодия с емелинного подворья.
Евлампий, прикрыв срам руками, заблеял козликом, подпрыгнул над землей на две сажени и помчался стремглав в сторону церкви, изрыгаю дикие звуки. С соседнего двора, ополоумевший от страха, порвав цепок, умчался в сторону леса мохнатый пёс, жалобно скуля от безысходности. Во дворе напротив, здоровенный хряк, разломав загородку, вереща, как резаный, от тоски, ломанул через дорогу и едва не снёс Евлампия, но тот вовремя высоко подпрыгнул и продолжил бег в сторону церкви, да и стал наматывать вокруг неё круги. Зазвонили испуганно колокола. К церкви побежали мужики с косами и вилами, бабы – со скалками. Толпа стремительно росла, пытаясь настичь дьявола. Насмеявшись вдоволь, Емеля приказал попу спрятать срам и удалить рога. Разъяренная толпа, как вкопанная остановилась возле невесть откуда появившегося батюшки:
– Вот, запыхавшись, молвил тот, гонял сатану, чтобы ейный не проник в церковь. Толпа стала радостно креститься, и благодарить отца Евлампия.
– Ну, убедился, спросил Митрофан, в силе щучьей. А теперь можешь дурковать, как в старой сказке: ездить в санях без лошади, давить люд, та дубасить несогласных. Можешь захватывать земли чужие, да дворцы строить вельможные. А щуку кинь в реку, вдруг издохнет, тварь волшебная. До встречи дружище!
Прослыл царь о проделках Емеленых и решил повидать его. Да беда случилась. Захворал царь проказой и нос у него стал с кулак Козьмы – кузнеца с царских конюшен. Какие уж тут встречи. Пообещал царь пол – царства тому, кто его излечит.
Знахарей понаехало – горизонта не видно. Да ничего они не смогли сделать. А царь приказывал рубить головы тем за шарлатанство. А это Емеля понарошку наслал хворь. И когда царь совсем впал в отчаяние, заявил послам царёвым, что излечит того.
 Привезли срочно Емелю в полати царёвы. Тихонько пошептал тот нужные слова, и царь стал краше прежнего. Марья – дочь царя влюбилась в Емелю, и сыграли свадьбу пышную. Теперь царь без совета Емели не подписывал ни один важный державный документ. А тут и купцы подтянулись. И стали править втроём: царь, Емеля, да  Митрофан с купцами. Тут и сказке конец, а кто слушал — молодец!