1. Здравствуй, Арктика!
В портовой столовой было многолюдно. Иван огляделся по сторонам: всюду мелькали форменные фуражки: моряки, летчики, пограничники. Куртки и дождевики топорщились на вешалках, а их обладатели обедали, громко и непринужденно разговаривая. За раздачей сноровисто работали, раскрасневшиеся от тепла кухни за спиной, женщины. Иван взял поднос и встал в быстро продвигающуюся очередь. В куртке – аляске, в коротких резиновых сапогах он сам себе тоже казался таким же трудягой Севера, как и те, за спинами которых он уже существенно продвинулся к судкам и подносам, с исходящими паром первыми и вторыми блюдами. Все совпадало с его представлениями о Севере, которые он почерпнул из книг и кинофильмов. Кто из мальчишек не грезил романтикой обычных будней геологов, моряков и летчиков полярной авиации? А в довершении картины – за стеклами огромных по северным меркам окон столовой, выходящих на сверкающее вдали море, беззвучно пролетали огромные морские чайки. За двойными стеклами и из-за общего людского гула не были слышны те истошные крики, которые разбудили Ивана сегодня утром в портовой гостинице.
Вчерашний день казался ему теперь таким далеким и нереальным. Вспомнился почти 4-х часовой перелет и бесконечные горы и озера в иллюминаторе винтового АН-24. Выйдя из самолета, в поселке с чудным названием Тикси, что можно перевести с якутского как место для причала, Иван допустил ошибку, не последовав за группой пассажиров, которая поспешно завернула за угол здания аэропорта, а вошел в него через заднюю дверь, полагая, что внутри он найдет расписание автобуса и сможет там его подождать укрывшись от начинающего накрапывать холодного, не по-августовски, дождя. Однако, к удивлению зал ожидания был пуст, расписания автобуса Иван не нашел, окошко справочной тоже было закрыто. Поняв, что остановка автобуса возможно расположена именно там, куда устремились пассажиры, прилетевшие вместе с ним, Иван вышел на улицу и тоже пошел за угол. Площадь перед аэропортом была пустынна. Ни автобусов, ни такси, только чуть поодаль стоял зеленый военный УАЗ. Водитель курил, приоткрыв дверь. На вопрос Ивана про следующий автобус до центра поселка, водитель хохотнул и ответил, что следующий автобус будет только утром, к вылету внутренних рейсов.
Иван осмотрелся: недалеко от аэропорта стояли двухэтажные дома, похожие на общежития. От привокзальной площади, вдоль блестящей воды залива по направлению к россыпи разноцветных домов вдалеке, уходила дорога. Водитель пояснил, что эта единственная дорога ведет в сам районный центр – Тикси 1. А еще есть Тикси 2 – воинская часть неподалеку. А то место, где сейчас находился Иван, называется - Тикси3(аэропорт). Идти нужно будет по этой дороге до портовской гостиницы, заночевать, если там найдется место и с утра уже проехать в Тикси 1. Иван продел руки в лямки рюкзака, подпрыгнув, усадил его на спине и двинулся в указанном направлении. Идти было легко и приятно после 4-х часового сидения в кресле самолета. Легкий дождь прекратился, но с порывами ветра со стороны залива долетали капли воды. Низкие тучи обрамляли окружающие сопки. Дорога пошла наверх и залив стало видно еще лучше. В одном месте Иван отдохнул, закурив сигарету и вглядываясь вдаль как заправский капитан. Север… Иван ждал встречи с ним с тех пор как прочитал книгу В. Каверина «Два капитана». Ему казалось, что мечты его начинают сбываться и ощущение того, что впереди много нового и неизведанного переполняло его. Докурив, Иван поднялся к приметному зданию гостиницы с символичным для Ивана в тот день названием - «Арктика».
В гостинице его приняли настороженно. Возможно это особенность пограничных зон. А скорее всего пожилую администраторшу удивило появление одинокого постояльца спустя полтора часа после приземления самолета с Большой земли. Номер ему достался 4-х местный . Несмотря на не очень поздний час в углу на одной из кроватей, закутавшись в одеяло, спал человек. Остальные три кровати были пустыми. Иван занял одну, что у двери. Включив один настенный светильник, он вытащил из рюкзака тапочки, снял с себя лишнее и, сходив в расположенный в коридоре туалет, решил почитать перед сном. У него с собой был журнал «Смена» и пакет с мамиными пирожками. За чаем, он догадался сходить к администраторше, которой за кружку кипятка пришлось немного рассказать о себе и о цели приезда. Судя по дотошности женщины, муж у нее был пограничником.
Молодой человек! Что берете? – окрик раздатчицы вернул Ивана в зал столовой. Через пару минут он уже, с позволения небритого мужчины средних лет, усаживался за столик, с подносом на котором расположились: картофельное пюре, митетеи (Иван ел их впервые – белорусские колбаски из фарша), салат из капусты, пара кусков хлеба и стакан морса. Митетеи оказались удивительно вкусными, пюре по-домашнему полито соусом, а хлеб – свежайший, по-видимому из ближайшей пекарни. Только морс разочаровал. Мужчина напротив ел быстро, не поднимая глаз. Он явно чем-то был озабочен. Высокий воротник толстого свитера плавно переходил в округлую бородку. Поев, он вытер губы салфеткой и только после этого взглянул на Ивана и неожиданно улыбнулся – Вы здесь недавно? Я всех кто в этой столовой каждый день по-нескольку раз встречаю. То в поселке, то за обедом. Половина живет в Арктике. В гостинице, я имею ввиду. Мужчина вдруг пристально вгляделся в него – а не вас ли заселили ко мне в комнату вчера вечером? Я так набегался за день, что лег пораньше и проспал до самого утра. Уходил по делам – смотрю - лежит новенький. Не замерзли ночью?
Иван действительно замерз под тонким гостиничным одеялом. В большой комнате было прохладно – радиаторы были холодными. А когда он проснулся часам к 9-ти от пронзительных женских криков за окном, в комнате кроме него уже никого не было – сосед застелил по-военному кровать и ушел, правда не насовсем – на спинке стула висела рубашка в клетку и на одеяле лежало полотенце – домашнее, не гостиничное вафельное. Иван выглянул в окно – день начинался солнечный, в голубом небе суматошно летала целая стая белоснежных чаек. Это их крики Иван сперва принял за женскую ругань на улице. Иван позавтракал остатками пирожков, снова сходив для этого за чаем к администратору. Вчерашняя женщина уже сменилась – сейчас на него смотрела сквозь стеклянную перегородку улыбающаяся девушка. Она быстро подала Ивану стакан чая и ответила на все его вопросы относительно того как доехать до центра и где можно пообедать. Автобус был в 13-45. Время было только около 11-ти. А столовая неподалеку открывалась в 12. Иван решил немного прогуляться по портовскому поселку. Зданий было немного: Многоквартирные дома-общежития, какие то конторы, склады, совмещенный магазин… Несмотря на ночной дождь, было сухо – вода стекала по каменистой почве по уклонам улиц. Людей было немного. Машин не было совсем. Огромные чайки кружили над мусорными бочками. Скурив две сигареты и, слегка озябнув под крепким ветром с моря, Иван незаметно дошел до дверей столовой…
По делам? – спросил сосед по столу, а теперь и как выяснилось по комнате, собирая на поднос пустую посуду. Нет. То есть, да. На работу – сбивчиво ответил Иван. Я тоже – вновь улыбнулся сосед. Он уже встал и было видно, что при своей интеллигентной внешности он обладал высоким ростом и атлетической фигурой. Будем знакомы - Виктор. Виктор Андреевич – представился он, затем взглянув на ручные часы нахмурился и, добавив озабоченно: Ого! Уже пол-первого!. Как бы не опоздать. Ну, до вечера, сосед!, - быстро вышел из столовой, на ходу толкнув поднос в окно моечной.
Иван тоже поспешил наружу – его ждала встреча в местном РайОНО. Он сказал правду бородачу – он действительно приехал сюда на работу.
2. Полярный волк
До центра поселка Иван доехал на рейсовом ПАЗике. Тикси-1 – представлял из себя несколько десятков каменных многоэтажных домов, административных зданий, огромной каменной школы, Дома культуры и здания местной администрации, напротив которой располагалась гостиница « Моряк». Все это сосредоточилось на небольшом каменистом пятачке у подножия сопок, прижатом к берегу залива. У воды теснились причальные краны, доносились какие- то гудки, шумы двигателей, скрип перемещающихся кранов – морской порт располагался почти в центре поселка.
В РайОНО Ивана приняли хорошо - выдали суточные на проживание в гостинице и талоны на питание в столовой в п. Тикси-1. Обласканный вниманием, Иван вышел из монументального здания Райисполкома и направился в кафе-кондитерскую, расположенное неподалеку. Там он заказал чашку кофе и пирожное. Сев за столик он впервые с момента приезда обдумал все, что происходило с ним сейчас и что ждало его впереди. Такую привычку анализировать и планировать он приобрел в студенческие годы, когда времени не хватало ни на что: занятия в ВУЗе совмещались с работой во вневедомственной охране, занятиями спортом и туристическими походами. Плюс общественная работа, стройотряды, комсомол и занятость в студенческом театре. Он приучил себя все записывать в ежедневник, в котором он по вечерам аккуратно ставил галочки напротив того что уже сделано. Память у Ивана была хорошая, но записи в блокноте дисциплинировали, а процесс проставления галочек доставлял почти физическое наслаждение. На этот раз Иван ограничился получасом размышлений за надкусыванием вкуснейшего пирожного из местной кондитерской. Ситуация была следующая: с завтрашнего дня ему необходимо было ежедневно выезжать в аэропорт и пытаться улететь в поселок Быков Мыс, где в средней школе его ждало место учителя английского языка. Погода не благоприятствовала – лететь нужно было над заливом, и задержка рейса в этом направлении была делом обычным. Все это время ему придется ездить в поселок тикси-1 на обед по талонам, а также получать через день суточные.
Остаток времени до ужина он потратил на неспешный осмотр центра поселка. Заглянул в местный универмаг, купил себе запасные теплые носки.
Поселковая столовая – она же ресторан в вечернее время также поразила его многолюдием. На этот раз кроме морских шинелей и летчицких курток здесь мелькало множество знакомых стройотрядовских курток. За ужином, наслаждаясь горячим борщом, Иван разговорился с двумя бойцами. Ребята из Питера приехали на погрузочно-разгрузочные работы. Вчера подошел большой сухогруз и отряд разгружал товары для Севера. С завистью посматривая на молодые, задорные лица студентов, Иван прикончил биточки и, запив это чаем, отправился на автобусную остановку.
Дорога до портовского поселка казалась уже знакомой. Если бы Иван догадывался, как надоест она ему в последующие дни!
В комнате снова никого не было. Иван выложил из кармана сверток с двумя беляшами, купленными на деньги из суточных, с облегчение снял сапоги и обулся в домашние тапочки. Одевая их, он, неожиданно почувствовал сильнейшую тоску по дому, по родным. Сидя на кровати, он положил голову на ладони и, некоторое время, боролся с желанием заплакать. Он понял, насколько он уже соскучился по маме, отцу, сестрам, по своей комнате, по родному Якутску. Прикрыв глаза, он предался воспоминаниям о домашних и это согревало его лучше горячего чая администраторши. Чуть размежив ресницы, он стал разглядывать свои ноги в домашних, подаренных мамой тапочках, но унылая расцветка гостиничного линолеума быстро вернула его к действительности.
В коридоре раздались быстрые шаги и дверь в комнату распахнулась от толчка. Виктор Андреевич вошел, держа впереди себя обеими руками большую коробку, доверху набитую свертками и рулонами. Водрузив коробку на кровать, сосед поприветствовал Ивана веселой улыбкой и начал раздеваться. Как дела? Приняли? Когда на работу? - быстро начал спрашивать он, переодеваясь в спортивное трико и футболку. Иван ответил, что на работу фактически принят и даже получает суточные. А когда на работу? Он и сам не знал что ответить? Завтра.. - начал было он, но Виктор Андреевич бросив взгляд на стол и увидев сверток с масляными пятнами откуда –то из под стола выхватил пустую трехлитровую банку. Он протянул ее Ивану и сказал: Слушай, друг сходи вниз за кипятком – заварим свежий чай! А я пока стол накрою – пирожки или что там у тебя пока спрячь - пригодятся, а я угощу тебя добычей полярного волка! Иван уже шел с банкой к двери, когда Виктор начал выгружать из коробки пакеты и банки.
Заварив чай (настоящий – цейлонский!, как сказал Виктор) соседи уселись за стол и приступили к осмотру добычи. Охота удалась! На столе расположились: кружок краковской колбасы ( московской фабрики), открытая банка хорошего паштета, банка маринованных огурцов, какие-то хлебцы в прозрачной упаковке, банка компота ассорти венгерского производства, копченое сало нарезанное тут же Виктором и горсть шоколадных конфет. Все это напоминало какой-то праздничный набор. Похожие, выдавал профком маме на работе перед Новым годом. Правда в тех наборах еще были мандарины, яблоки, банка кофе и непременное шампанское. Впрочем, и у Виктора кое-что нашлось. Из коробки появилась на свет бутылка коньяка. Виктор открутил пробку – втянул носом воздух из горлышка и уважительно произнес: Армяянский!
Иван, сперва смущенно отодвинул предложенный граненый стакан с темной маслянистой жидкостью. Спиртное он пробовал и не раз, но любителем его не являлся. Лучше дождаться, когда заварится янтарный чай в банке. Виктор настойчиво пододвинул стакан и подмигнул: Ну, за Север! За знакомство! Тост требовал действий. Иван поднял стакан и протянул его навстречу стакану Виктора. Звонкий стук и несколько глотков обжигающей жидкости превратили обычный ужин постояльцев гостиницы в банкет.
За разговором выяснилось, что Виктор Андреевич действительно полярный волк. В должности заместителя начальника полярной станции он несколько лет проработал на островах архипелага Новая Земля. А сейчас приехал с новым назначением – на станцию на Большом Ляховском – в море Лаптевых. Там он должен заменить перезимовавшего уже начальника. Несколько дней ему дано на организационные моменты, согласование документов в Тикси-1. А потом на вертолете его с другими членами команды перебросят на станцию. Оттуда заберут отпускников. Ивану всегда представлялась работа полярников в ореоле героизма. Собственно он с трудом представлял себе, чем они занимались во время так называемых зимовок. Казалось, что они то и дело ходят куда-то на лыжах, общаются с местными оленеводами или рыбаками, пускают сигнальные ракеты прилетающим самолетам, а в остальное время сидят у рации и ловят волну с Материка. Виктор много рассказал интересного в тот вечер Ивану о тяжелой, но захватывающей, полной романтики жизни полярников: работников дрейфующих станций, метеорологов, моряков северного флота и асов полярной авиации. Тут были и сталкивающиеся льдины, белые медведи и многодневные метели. Но вместе с тем, со слов Виктора Иван понял, что работа на станции связана с ежедневным исполнением своих обязанностей, однообразием, а то и скудностью питания, а также сложностью человеческих взаимоотношений и, наконец, просто со скукой. Скукой, в которой рассказаны все анекдоты, перечитаны все имеющиеся книги, спеты все песни и остается только сон. Иван, конечно, не мог отделить реальные жизненные ситуации от литературных излишеств от автора. Он только слушал и слушал, а на стенках стакана с коньяком начинало переливаться всеми цветами радуги северное сиянье. ..
3. Аэропорт(не по Хейли)
Будильник Виктора Андреевича зазвенел ровно в 7 часов. Но сосед продолжал ровно похрапывать, укутавшись в одеяло – еще вчера перед сном он предупредил, что может и проспит – срочных дел не было, а несрочные подождут.
Иван встал, сходил в душевую, затем, переодевшись, попил холодного чая из стакана еще пахнувшего ароматным коньяком. Есть ему не хотелось – болела голова, хотелось поскорее выйти на свежий воздух. Внизу он на всякий случай сдал место и, попрощавшись с администраторшей, пошел в сторону остановки автобуса. Несколько человек с вещами уже стояли у обочины дороги, вглядываясь вдоль дороги в сторону Тикси-1, надеясь увидеть свет фар приближающегося автобуса. Он подошел только минут через 20 и еще 10 минут Иван трясся в битком набитом салоне до аэропорта. В день приезда он прошел этот путь пешком примерно за пол-часа.
В аэропорту было многолюдно. Большая часть пассажиров ждала рейс из Якутска. Те, кто вылетал в села, кучковались вместе и чуть поодаль. Иван прошелся по всему залу, перечитал по несколько раз все объявления и инструкции. В небольшом буфете, ближе к 11 часам он купил стакан чая с сахаром и с наслаждением выпил, стоя у одноногого круглого столика и разглядывая будущих пассажиров. Неожиданно ожило внутреннее радио. Рейс из Якутска прибывал по расписанию, а вылет на Быков мыс откладывался на завтра из-за метеоусловий. Часть ожидающих встала и начала пробираться к выходу. Иван понял, что скоро отъедет автобус и тоже поспешил наружу.
Пообедал он в Тикси-3, в переполненной столовой, cидя у окна, за которым беззвучно летали огромные морские чайки.
В гостинице ему снова предоставили место в той же комнате, оно к счастью не было занято. Виктора еще не было. Вещи его были аккуратно сложены на кровати, стол прибран. Иван вытащил беляши из пакета и снова налив себе холодного чая присел за стол с журналом Смена.
Утро началось также как и предыдущее. С единственной разницей, что койка Виктора так и осталась нетронутой, а проснулся Иван сам, без звонка, также ровно в семь часов. Эту особенность Иван привил себе после прочтения занимательной статья в журнале Наука и жизнь. В ней писалось, что человек может запрограммировать себя на просыпание в любое время. Этому предшествовал особенная процедура перед сном. После многочисленных тренировок Иван приучил себя просыпаться в любое время, плюс-минус 15 минут.
В аэропорту народу было значительно меньше. Рейса на Якутск не было и на креслах вольготно разместились пассажиры внутренних рейсов. Иван не успел допить чай в буфете, как радио объявило отмену рейсов на ряд сел, в том числе и на Быков мыс. Из-за того, что не все пассажиры потянулись на улицу, к автобусу, Иван понял, что есть направления, в которые рейсы все-таки состоятся. Север - большой.
На этот раз, Иван, не заезжая в гостиницу проехал в п. Тикси-1. Ответственное лицо в РайОНО, сетуя на погоду, поменяла даты в командировочном, затем в бухгалтерии выдали суточные. Потратив на все дела около получаса, Иван к полудню уже стоял у дверей столовой-ресторана. С подносом рассольника и полюбившихся биточков с гарниром, Иван пробрался к дальнему столику в углу. Расположившись, Иван снова принялся анализировать ситуацию, сложившуюся на сегодняшний день. Шел 3-й день его пребывания в Тикси. Вроде все складывалась понятно – все формальности с приемом на работу пройдены, осталось только ждать у моря погоды. Эта пословица прозвучала в его мозгу как-то недобро. Погода - то как раз и вносила свои непредсказуемые коррективы в жизнь Ивана. С гостиницей он договорился так, чтобы не выписываться каждый раз – тогда сохранялось его место в комнате с Виктором Андреевичем. С питанием тоже вроде все ясно, хотя и не так просто. Суточные ему на этот раз выдали сразу на 3 дня до понедельника – в выходные порт не работал. Обедать по талонам ему придется ездить сюда, в Тикси-1, а ужинать за деньги уже в Тикси-3. Или обходиться чаем с беляшами. Сегодня он снова купил пару штук. Рассчитывать на бесплатные банкеты от Виктора не приходилось. Он или улетит сегодня-завтра на спецрейсе на свой остров, да и коньяк они уже тогда весь выпили.
По дороге в портовый поселок, трясясь в ПАЗике, Иван разглядывал серые в пасмурную погоду сопки вокруг поселка. Низкие облака сидели на их вершинах, а по стеклам автобуса изредка, но сильно били капли дождя, несомые порывистым ветром.
Дальнейшие 5 дней, прошли каждый как копия предыдущего. Утро в зале ожидания аэропорта, информация по громкоговорителю о нелетной погоде, обед в столовой п. Тикси-1. Визиты в Районо. Тянущиеся бесконечно долго вечера в гостиничном номере. Сосед Виктор видимо улетел на станцию – вещи его исчезли на следующий день после того как он не пришел ночевать. На столе Виктор Андреевич оставил для Ивана банку шпротов и пачку хрустящих хлебцев. В соседних номерах было шумно – постояльцы пили, ругались, играли в карты, хлопали дверьми. Администраторы, жалея Ивана, не подселяли к нему никого. Разве только на одну ночь остановился командированный работник МВД. Он заселился под вечер, а утром уже выехал с вещами в Тикси-1 на подъехавшем за ним милицейском УАЗе.
На 9-й день пребывания Иван, после очередного визита в Районо, сидел снова в столовой п.Тикси-1 и размышлял о положении дел. Радужных перспектив он уже не видел. Погода по-прежнему хмурилась, иногда задерживали даже рейсы из Якутска. На Быков мыс за все это время прорвался только один вертолет МИ-8. На стойке регистрации была настоящая битва. Плакали дети, визжали женщины, мужчины молча сопели, проталкиваясь к заветному окошку. Были еще командированные и другие важные пассажиры, которых вызывали по громкой связи. Иван успел за эти дни полностью изучить меню обоих столовых. Правда, попробовать удалось не все. Стоимость талонов не позволяла брать дорогие блюда: запанированные котлеты по-киевски, шницели из цельного куска мяса. Зато он баловал себя изредка пирожными или кусками торта с кофе или чаем в кондитерской. Но деньги, взятые из дома, заканчивались, суточные почти полностью уходили на оплату, опостылевшей уже вконец, гостиницы. В выходные, Иван съездил в Тикси-1 и из переговорного пункта поговорил с мамой. Связь была хорошая, но и он и мама, представляющие какое огромное расстояние между ними теперь, все равно невольно повышали голос почти до крика. Мама кричала, что дома все в порядке. Сестры работают. Отец передает привет. Иван вкратце, без драматизма пересказал события прошедшей недели. 2 минуты, оплаченные Иваном, оказалось вдруг нечем заполнить. Еще раз спросили друг-друга про погоду и попрощались. Мама спросила насчет денег, а Иван поспешно отказался – мол, деньги в сохранности, тратить не на что, на всем готовом. Выйдя из межгорода, Иван закурил сигарету и стоял, долго вглядываясь в подступающие вокруг сопки, пока ветер не выдул полностью из ушей такой знакомый и родной голос матери.
Допивая сладкий чай, Иван понял, что Север незаметно поглотил его: он узнавал уже постоянных посетителей столовых, а уж в гостинице он был одним из старожилов. И на этих правах ему была предоставлена даже отдельная банка под кипяток и небольшой, но мощный кипятильник. Теперь он сам мог заваривать чай в номере. По вечерам теперь он читал книги, которые брал в библиотеке в п.Тикси-1. Он брал по одной и не очень толстой, чтобы успеть прочитать до следующего дня. На следующий день он снова на менял ее на новую книгу или на парочку журналов. Он почему-то не боялся неожиданно улететь и увезти собой библиотечную литературу. Хотя каждый раз, когда он долго по часу выбирал книгу, он подходил к окну и смотрел на небо. И оно ему подсказывало, что завтра он снова не улетит. Иван успокаивался и шел оформляться. Библиотекарша выделяла его из числа редких книголюбов и начала уже заранее готовить для него подходящую литературу. Иван брал советские детективы, номера журналов Подвиг и Искатель, Наука и жизнь. На улицах поселка, Иван совсем уже сливался с местными. Он знал, где и когда останавливается автобус, походка его тоже стала меняться от центра к окраинам – от нарочито-быстрой, деловой до неторопливой и размеренной. Как то утром он снова прошелся пешком до аэропорта. В этот раз ему показалось, что он только вышел на дорогу и сразу почти дошел до портовского комплекса. Шлось ему легко оттого, что время теперь было для него как рулон ткани – он мог разматывать его медленно, а мог и делать это быстро. Как например, когда приходя вечером в номер, ложился спать сразу, после прочтения одного номера журнала. Тогда открывая утром глаза, он видел уже новый день и новые ожидания заставляли его вскакивать и устремляться к окну. Правда, серая пелена за стеклом вводило его снова в уныние.
Он перестал слышать крик чаек так надоедавший ему сначала. В зале ожидания ему приходилось теперь здороваться кивком с десятком-другим таких же безнадежно застрявших пассажиров.
Романтизм от первой встречи с Севером уступил место серой и глухой тоске – точно такой, о которой рассказывал полярник Виктор.
4. Вперед – к светлому будущему!
Уже на 11-й день Иван познакомился в аэропорту с интеллигентного вида пожилой женщиной. Она оказалась директором школы, но в другом поселке. Она была в зале в центре внимания. Она шутила с пассажирами, ободряла стариков, давала советы молодым. Все новости о предстоящих рейсах люди узнавали от нее раньше, чем от справочной службы аэропорта. Казалось она знала всех: и пассажиров и работников аэропорта. Да и люди уважительно называя ее Николаевна, вились вокруг нее. Это веселая говорливая сумятица позволяла скоротать часы ожидания. Подробно расспросив Ивана о том, куда и с какой целью Иван прилетел в Тикси, Николаевна в тот день взяла над ним шефство: познакомила с пассажирами из Быкова мыса, каждое утро угощала его - то домашним пирожком, то печеньем с конфетами. Сама она возвращалась из отдыха на материке и выглядела отдохнувшей и своим ухоженным видом выгодно отличалась от местных.
На второй или третий день после знакомства Иван услышал ее звонкий и веселый голос в коридоре Районо куда он прибыл вновь по своим делам. Николаевна и начальница районо шли по коридору как две хорошие, близкие подруги, чуть поддерживая друг-друга за локотки и о чем-то без перебоя говорили, время от времени взрываясь хохотом. Увидев Ивана, Николаевна приветливо махнула рукой, подзывая. Иван подошел и поздоровался с обеими дамами. Вот! – воскликнула Николаевна, подмигнув: Сватаю тебя, Иван к нам. А то смотрю - совсем зачах ты здесь, а у нас солнце светит, тепло! Она зажмурила глаза от неподдельного восхищения: Погоду дали на завтра – самолет к нам точно полетит. Соглашайся! Чему? – удивился Иван. Он не понял! – засмеялась теперь уже нач.районо: Тина Николаевна со вчерашнего дня уговаривает вас перевести в ее школу. А как узнала, что завтра возможен рейс в Светлый, так насела на меня окончательно. Да и вы вовремя подошли - добавила она уже без смеха и, вдруг круто развернувшись на каблуках, зацокала по направлению к своему кабинету, бросив через плечо : Тина Николаевна! Иван Сергеевич! Прошу ко мне!
Уже в кабинете Иван понял, что судьба его делает крутой вираж. Все шло к тому, что он может уже завтра вылететь с Тиной Николаевной в поселок Светлый и там приступить к свои обязанностям, тем более, что там тоже уже несколько лет не велось обучение английскому языку. Он не знал, что он меняет и на что. Романтическое название первого поселка Быков Мыс уступало место прозаично-бытовому – Светлый. Да и расположено место нового назначения не на южном береге Северного Ледовитого, а на юго-западе, на берегу реки Омолой. Школа такая же средняя, с небольшим наполнением. В поселке жило всего около 600 человек.
Иван Васильевич! – от размышлений его отвлек вопрос начальницы РайОНО: Вы согласны? Если, да, то переоформляем сейчас документы и завтра вылетаете в поселок Светлый с Тиной Николаевной. Тина Николаевна рассмеялась и довольно потерла друг-об друга ладони: А у нас тепло, солнце светит! Рыбалка, ягоды! Соглашайтесь! А то еще неизвестно, сколько будете прозябать еще в гостинице! Иван понял, что дождь и ветер Тикси можно скоро поменять на более радужные декорации, а что касается романтики Севера, так он и так за будет за Полярным кругом. На стене кабинета висела карта района и он уже минуты две изучал ее пока Тина Николаевна строила планы относительно того как хорошо ему будет в п. Светлый.
Ну вот и ладно – подытожила начальница РайОНО, приняв молчание Ивана за согласие. Через 30 минут, Иван уже выходил из здания райисполкома с новым назначением и, стоя на высоком крыльце, он огляделся по сторонам, понимая, что теперь неизвестно когда он снова вернется сюда.
Тина Николаевна убежала, наскоро попрощавшись. Она остановилась где-то неподалеку у родственников. А ему велела не проспать утренний рейс. Иван неторопливо прошелся до столовой-ресторана и, взяв на последний талон тарелку борща и жаркое по-домашнему, вновь уселся по соседству со стройотрядовцами. От того, что ему завтра улетать, он вдруг очень остро понял, что закончилась бесповоротно беззаботная студенческая юность. Ребята напротив него казались совсем юными, хотя их отделяли по возрасту всего лишь - год-два.
После обеда он зашел в библиотеку и сдал книгу, которую взял вчера. «Дама в автомобиле и в очках» Себастьяна Жапризо разделила с ним вчера долгий вечер в прохладном номере. Пожилая библиотекарша вопросительно взглянула на него и, поняв, что Иван ничего брать сегодня не будет понимающе улыбнулась и пожелала счастливого пути.
Следующий день начал складываться именно так, как предсказывала Тина Николаевна. Погода была чудесная. Дул небольшой ветерок, на аэродроме с утра прогревали моторы пара АН-2 и один вертолет. Когда начали объявлять регистрацию, Иван чуть не рванулся к стойке, когда прозвучали слова Быков Мыс. Пассажиры снова ринулись к окошку как матросы на взятие Зимнего. Вскоре, у соседнего окошка более спокойно началась регистрация на Светлый. На посадку Иван прошел тем же путем, что и 10 дней назад, когда он прилетел из Якутска. Кроме рюкзака он нес коробку и сумку Тины Николаевны. Судя по ее веселому говору сзади, некоторые вещи она поручила другим мужчинам и теперь следила за их целостностью. Загрузившись в самолет, пассажиры начали разглядывать друг-друга и негромко переговариваться. Судя по разговорам, все знали друг-друга.
Припорошенные вершины гор могучего хребта вдруг сменились низменностью и лесотундрой. Зазмеились речки, заблестели на солнце стеклышки озер: больших и маленьких. Самолет, Ан-2, на котором уже полтора часа летели Иван с Тиной Николаевной и еще с десятком пассажиров, сделал крутой вираж, снижаясь над речной излучиной. На высоком берегу которой промелькнули деревянные домишки, трубы котельной и, вот уже самолет резко сбросив скорость заскользил над поверхностью земли и как только показался край плотной утоптанной гальки и щебня резко клюнул вниз цепляясь колесами за короткую посадочную полосу. Еще несколько десятков метров и Иван вместе с остальными пассажирами, чуть оглохнувшие от полуторачасового гула мотора, уже могли рассмотреть в иллюминаторы местных жителей, сбежавшихся к приземлившемуся самолету. Пилот прошел через весь салон, перешагивая через сумки и рюкзаки и открыл изнутри дверь. В салон ворвался свежий воздух и человеческий гомон. Детские крики, собачий лай, голоса взрослых все слилось в невообразимую какофонию. Не успели пассажиры спуститься вниз, как навстречу им уже торопились улетающие в Тикси. Иван, помогая спуститься Тине Николаевне и другим женщинам, вскоре оказался в самом центре людского водоворота. Любопытные дети, не стесняясь, разглядывали его. Из толпы их вывел Николай - муж Тины Николаевны – крепкий пожилой мужчина с белоснежной улыбкой и с хитринкой в глазах. Взвалив на себя вещи пожилой учительницы (а их оказалось немало), Иван и Николай поднялись на взгорок, откуда Иван уже мог окинуть глазом почти все село. Летное поле осталось сзади, а вглубь села вели натоптанные между домами извилистые тропинки, перемежающиеся дощатыми тротуарами. Вскоре они пересекли центральную улицу и через несколько минут уже складывали вещи на крыльце двухквартирного дома. Здесь жила Тина Николаевна с мужем и с мохнатым котом. Здесь Ивану предстояло пожить некоторое время, пока не разрешится вопрос его жилья в местном исполкоме.
После обильного обеда в доме Тины Николаевны: радушный хозяин выставил на стол изумительно вкусную местную соленую рыбу – хариус, варенье нескольких видов, мясо тушеное с макаронами, мясо - оленину, отваренное большими кусками, домашние оладьи. Тина Николаевна с довольным видом принимала ухаживания мужа – иногда шутливо строго спрашивала о каких-то домашних делах. Николай пил горячий чай и весело глядя на Ивана расспрашивал о жизни в Якутске, о днях проведенных в Тикси – Иван решил прогуляться по поселку и по указке хозяев направился в сторону берега реки.
Миновав пару похожих домов-общежитий, он вышел на дорогу, которая шла по краю берега. Перейдя ее, он остановился на обрыве. С высоты порядка 30 метров он увидел сверкающую на солнце реку Омолой, которая изгибалась под поселком, поворачивая свое русло почти на 90 градусов. Прямо перед ним на том берегу, за обширными тальниковыми зарослями и начинались поросшие редким лесом горы, которые совсем уже на горизонте надели уже снеговые шапки. Внизу, на галечном берегу то тут, то там лежали дюралевые корпуса лодок. Несколько лодок стояли носами к берегу, привязанные к торчащему из песка толстому стальному тросу. Повсюду валялся сухой плавник. Несколько мальчишек с удочками стояли в высоких сапогах в воде. В небе летали чайки. Тут они были помельче – речные. Еще летали какие-то незнакомые крикливые птицы темного цвета. Все это: вид реки, свежий ветер на срезе берега, крики птиц, белеющие исполинские горы вдалеке вновь заставили Ивана подумать о том, что он наконец на Севере, что он приехал сюда, чтобы начать свою новую, взрослую жизнь. Вечерело. Иван не спеша прошелся вдоль всего берега и вернулся этой же дорогой назад в дом Тины Николаевны. Хозяева показали ему его комнату. Раньше она принадлежала их сыну, который сейчас работал в Тикси. Была у них и дочь. Она работала в Якутске. Иван разобрал свой рюкзак, вынул свой дневник – толстый блокнот-ежедневник в зеленой обложке, которую подарил ему перед отъездом средняя старшая сестра – Александра. Вообще их было у него три старшие сестры. Младшая старшая сестра – Альбина, средняя старшая – Александра и просто старшая – Любовь. При виде ежедневника и кое-каких других безделиц, которые он вынул из пакета, все его мысли вновь устремились к родному дому. Чем сейчас интересно занимаются родители? Наверное, смотрят телевизор. У них там, в Якутске, тоже вечер, а маме уже не нужно тревожиться при виде подступающих сумерек – что-то Иван задерживается на занятиях? Сын ее теперь очень и очень далеко! Так далеко она сама никогда не летала по Республике. Только отец, который в командировках объездил всю ее вдоль и поперек мог оценить те дали, куда залетел их Ваня.
Вечером, после ужина, после долгой и неторопливой беседы за чашкой чая, Николай показал Ивану книжные полки в коридоре, туго набитые книгами. Иван надолго застыл, исследуя корешки, но сегодня решил ограничиться подшитой подпиской журнала «Экран». Позже, уже лежа на кровати, Иван неожиданно вспомнил ставший почти родным номер гостиницы Арктика, челночную езду на автобусе между Тикси 1 и Тикси 3, здание аэропорта и понял, как он устал за последние две недели, что он провел в Тикси. Мягкий матрац и пуховая подушка после сытной еды сделали свое дело – Иван также неожиданно и быстро провалился в сон, как тогда, после коньяка полярника Виктора.
5. Школа
Школа представляла собой 2-х этажное деревянное строение, стоявшее прямо на крутом берегу реки. Напротив, располагалось здание сельского совета. Двор школы был огорожен штакетником, на территории располагался уличный туалет. В самой школе было тихо, чисто, пахло свежей краской. Все было готово к 1 сентября. На первом этаже располагались: гардеробная, учительская, спортзал, мастерская и кабинеты для старших классов. На втором также располагались учебные кабинеты, 3 из них принадлежали начальным классам. Везде висели красочные стенды, портреты писателей и цветы в горшках. Видно было, что педагогический коллектив прилагает большие усилия, чтобы дети приходили на занятия в уютный дом, а не в казенное учреждение.
Так как до 1 сентября была еще целая неделя, учителя, которые вернулись из отпусков, занимались своими кабинетами. Завуч школы – молодая, высокая женщина – Татьяна Александровна в учительской собрала вокруг себя учителей старших классов и обсуждала с ними будущее расписание. Тина Николаевна, вместе с которой, Иван с утра пришел на первую свою встречу с коллективом была, как всегда жизнерадостна и весела. Зайдя в учительскую, она приветствовала каждого учителя по имени отчеству, особо тепло поздоровалась с пожилой учительницей биологии – даже приобняла ее и, наконец, посеръезнев, почти официально представила Ивана. Деловой ее тон видимо был призван указать Ивану важность момента вступления его в новый коллектив, который должен был стать для него теперь родным. Иван был взволнован уже с той минуты, как он переступил порог школы. Практика в столичных школах на старших курсах Университета дала ему пусть поверхностное, но представление об ответственности работы учителя о сложностях педагогического труда. И если раньше выражение Храм знаний использовалось студентами в шутливой форме, то, сегодня, зайдя в тихую светлую как церковь, замершую в ожидании своих прихожан - школу, и, встретив здесь посвященных одной профессии, одному Ордену людей, поневоле притих и шел по сверкающим свежей краской полам за Тиной Николаевной, как юный послушник за своим настоятелем.
Учителя и без того с любопытством глядящие на Ивана оживились и начали представляться по просьбе Тины Николаевны по очереди произнося свои фамилию отчество и предмет который они вели. В тот день они все слились в одно лицо вечером, во время традиционного чаепития перед сном, он с трудом вспоминал учителей поименно, постоянно путался, чем вызывал заливистый хохот Тины Николаевны: Нееет! Ха-хахаа!! Иннокентий Иннокентьевич – это трудовик, а Александр Афанасьевич – физрук, а не наоборот. Завуч – Татьяна Александровна, а не Александра Петровна! Петровна – это 1 класс! Ха-ха-ха! Муж ее – Николай уехал на рыбалку – он все еще был в отпуске и это позволило Тине Николаевне подробно рассказать о коллективе, давая каждому его члену меткие и не всегда безобидные характеристики. После второй чашки чая, Иван уже имел полное представление о каждом учителе и почти не путался в отчествах.
Заполнив перед сном страницу дневника, он еще раз мысленно прошелся по прошедшему дню. С утра - посещение школы, знакомство с коллективом. Ему определили кабинет, теперь, в оставшиеся дни, он должен был заняться его оформлением. После обеда он, вместе с другими мужчинами – учителями под началом трудовика стаскивали из разных кабинетов поврежденную, нуждающуюся в ремонте мебель в мастерскую, где вкусно пахло стружками и вместо парт аккуратными рядами стояли верстаки. Заодно и познакомились. Кроме упомянутых уже, трудовика Иннокентия Ивановича и физрука Александра Афанасьевича мужскую половину коллектива представляли также молодой военрук Николай Петрович и добродушный завхоз Игнат. В поисках сломанной мебели Иван обошел все кабинеты, в каждом обнаруживая в роли хозяйки одну из женщин – учительниц с которыми знакомился утром в учительской. Татьяна Александровна – завуч - совмещала преподавание математики. Раиса Игнатьевна тоже математик и еще и физик. Мария Егоровна – пожилая учительница химии и биологии. Майя Петровна – география. Сама Тина Николаевна – русский язык и литература. Жанна Ильинична – якутский язык и национальная литература. Учителя начальных классов: Солидная Полина Михайловна и две смешливые вчерашние выпускницы педвузов: Светлана Петровна и Римма Федоровна. Сам Иннокентий Иннокентьевич, кроме трудов вел еще черчение. А его жена – Пелагея Львовна – рисование и домоводство. Школа была малокомплектная и потому часть учителей вела второй предмет в нагрузку. Ивану кроме английского языка давались в нагрузку русская литература с 8-го по 10 класс. Да… Хорошо, что занятия в студенческой театральной студии заставили его полюбить творчество писателей-драматургов, а русскую литературу на факультете преподавала умнейшая и интеллигентнейшая Галина Борисовна!
Таким образом, Ивану необходимо было за оставшуюся неделю написать учебные планы по двум дисциплинам, представить их завучу и обсудить поурочные планы с Тиной Николаевной – она сама назначила себя куратором и наставником Ивана на первый год.
В конце недели должен был состояться педагогический совет школы, затем, в субботу по давно сложившейся традиции, с утра состоится торжественная линейка с первым звонком для первоклассников (их в этом году будет аж 7 человек!!), а уже с 11 часов все классы со своими классными руководителями отправляются дружно в лес на пикник.
Погода в субботу стояла великолепная: с утра солнце пригревало почти как летом и физрук готовил инвентарь для подвижных игр и конкурсов. Также старшие девочки и женщины-учителя будут собирать ягоды для школьного буфета – это тоже традиция. Нескольких ведер, собранных сообща вполне хватало на зиму на вкуснейший брусничный морс. Мальчики же во главе с мужчинами-педагогами должны были принять участие в конкурсе на лучшего рыбака. У физрука был припасен даже приз набор блесен для подледной рыбалки, купленный им для этого в Якутске. Вообще, как заметил Иван, все учителя старались, чтобы праздник первого звонка прошел как можно интересней. Конкурсы и спортивные состязания проводились по группам. Младшим школьникам, кроме того, учительница биологии собиралась провести урок природоведения прямо в лесу. Учитель рисования проводил конкурс лучшего рисунка, для чего взял запас цветных карандашей и специальные дощечки – подставок для альбомных листов. С нами собирались идти и некоторые из родителей. Они должны были обеспечить перекус на свежем воздухе после спортивных мероприятий и игр.
Вся эта процессия во главе с неугомонной Тиной Николаевной выдвинулась
по дороге в лес, запевая на ходу задорные песни. Дорога, пройдя метеостанцию, которая находилась на краю поселка, углубилась в лес. Если оглянуться назад еще можно было увидеть сквозь редколесье темный силуэт школы, а старшеклассницы уже начали то и дело наклоняться за горсточкой крупной, темной брусники. Кто-то из малышей закричал, увидев белку на лиственнице. Физрук уже призывал впереди прибавить шаг, так как поляна, где он собирался проводить спортивные игры уже виднелась впереди.
Иван шел со своим 5-м классом. 5-й класс был всего один, равно как и других классов в школе. И было пятиклассников всего 11 человек. 6 девочек и 5 мальчиков. Все они сейчас вились вокруг Ивана: Мальчишки задавали всякие вопросы о том какая рыба водится в Якутске, а девочки попарно шли сзади, похихикивали над мальчишками и судя по платочкам на головах и небольшим ведеркам – также искали полянку с брусникой покрупней. С классом Иван познакомился еще вчера – все классы вызывали на классные часы. На нем, Тина Николаевна представила Ивана как нового классного руководителя. Из-за парт на него смотрел десяток пар внимательных, хитро прищуренных, озорных глаз.
С пол-часа Иван рассказывал ребятам о себе, о городе Якутске, в котором была только одна девочка- Даша. Затем попросил рассказать немного о себе. Выступления были разные: девочки еще рассказали о себе, а мальчишки, стесняясь, закрывали головы руками. Тогда класс сам дружно начинал, смеясь выдавать информацию, затем наступала очередь следующего скромняги. Вдоволь насмеявшись, Иван проинструктировал насчет предстоящего похода как было велено физруком и распустил класс по домам. На улице вовсю гуляло бабье лето и ребятишек не нужно было просить дважды. Иван сел заполнять классный журнал – теперь за каждой фамилией ему виделась забавная мордашка. Как вдруг кто-то бойко выпалил ему прямо в ухо: а можно я еще расскажу про себя. Это был Петя Бурцев – он, как и все мальчишки, от смущенья проглотил сегодня язык, а теперь вдруг чуть басовитым голосом неожиданно предложил Ивану: Можно? Иван с готовностью откинулся на спинку стула. Петя встал вдруг навытяжку и отрапортовал: Петр Бурцев, 10 лет, родился в селе Кюсюр, живу с бабушкой Капитолиной! Неожиданно замолчал, а затем добавил: Есть собака – Тайга. Щенок, еще, правда. Иван не удержался и улыбнулся. Ему был симпатичен это всплеск озорства. Вольно – скомандовал он. Петя расхохотался и, подхватив полученную в школьной библиотеке стопку учебников, выбежал из класса: До свиданья, Иван Сергеевич! Я завтра стану чемпионом по рыбалке – вот увидите! Когда шаги его стихли, Иван встал и подошел к окну – со второго этажа было видно, насколько невелик был поселок Светлый: Две параллельные улицы протянулись вдоль берега реки. И одна – набережная прямо по самому его краю. За домами виднелась летная площадка. Сейчас на ней было пусто и тихо. Все дома кроме школы были одноэтажные. В центре громоздилось с десяток четырех-квартирных домов-общежитий. Остальное – частный сектор. Местами росли довольно крупные сосны. Другой растительности не было. После единственного дождя в среду все дороги развезло так, что Иван потерял свой невысокий сапог, наступив в черную грязь, переходя дорогу напротив дома Тины Николаевны. Пришлось ему скакать на одной ноге.
до крыльца, где, засунув ногу в дежурный черный сапог огромного размера, уже отправился вызволять свою обувь.
Пока физрук с военруком проводили веселые старты на поляне, Иван помогал развести костер, устанавливал шест для ведер. Женщины сноровисто накрывали скатерть-самобранку прямо на поросшем брусникой и толокнянкой пригорке. Туристический опыт помог Ивану быстро справиться с заданием и через некоторое время он уже снимал с шеста ведра с чаем. Учительница биологии Мария Егоровна одобрительно смотрела на него поверх очков: а мы-то думали, Иван Сергеевич, что вы совсем уж городской! Женщины расхохотались, ввергая Ивана в краску. Спас его финальный свисток физрука на построение. Все поспешили на поляну, на награждение. Затем уже оттуда шумной, возбужденной толпой детвора с учителями вернулись к накрытому столу. Иван присел рядом со своими пятиклашками. Ребята с аппетитом поедали домашнюю снедь. В основном на столе присутствовали рыба в жаренном или вареном виде. Рыбные пироги всевозможных форм. Пироги с вареньем, лепешки, мясо также в жаренном и вареном виде. Морс, чай лились рекой. Кто-то из учительниц протянул Ивану тарелку с горкой, наполненную различной едой. Иван с удовольствием начал кушать. Он уже за полторы недели проведенные здесь, в Светлом вдоволь наелся мяса оленя и различной рыбы. Сейчас ему вдруг вспомнилась куриная ножка, вынутая из бульона. Он даже зажмурил глаза, чтобы поточнее вспомнить вкус курятины.
«А теперь, девочки с нами по ягоды, а мальчики на рыбалку!» - под радостные возгласы мальчишек прокричала Тина Николаевна. Девочки сноровисто вскочили, часть их осталась прибирать за столом, а остальные, взяв ведра гуськом, за Марией Егоровной и Тиной Николаевной пошли вглубь леса. «Мы вас догоним!» - прокричали им вслед учительницы начальных классов: Полина и Римма. Они собирали вокруг себя своих малышек – повязывали им платки, застегивали пуговицы на плащах и курточках. Ведерки у них были совсем маленькие, но решимости во взглядах не занимать. Они с нетерпением смотрели в cторону удаляющихся старшеклассниц. Пятиклассницы Ивана тоже уже углубились в лес – он различал только ярко-желтую куртку Дианы – крупной молчаливой девочки из многодетной семьи. Когда она рассказывала о себе, она даже считала братьев и сестер на пальцах. Их ровно хватило на всех – четверо мальчиков и шестеро девочек вместе с самой Дианой было в их семье. Часть детей училась в школе, кто-то ходил в садик, а двое самых маленьких были на попечении мамы.
Мужчины же с мальчиками пошли на рыбалку. Александр Афанасьевич выделил мне шпулю из тальниковой веточки, с намотанной на нее леской снаряженной уже поплавком, грузилом и крючком. Особенность местной рыбалки заключалась в том, что ни у кого из участников ее не было заводских, готовых удилищ. Первое, что они сделали подойдя к берегу реки – это разошлись по зарослям тальника в поисках прямых, тонких и упругих веток – будущих удилищ. Ребятня сноровисто срезала их, счищала от коры и боковых побегов и привязывала к кончику свои снасти. Иван старался не отставать. Вскоре все - учителя и школьники стояли уже на берегу, на галечнике и каждый их шаг отдавался довольно громким шорохом и скрипом камней. Афанасьевич скомандовал: «Время 14 часов! На рыбалку отводится 2 часа. Ровно в 16 часов по моему свистку» – Афанасьевич громко и заливисто свистнул в тренерский свисток – «собираемся на этом месте и начинаем подсчет рыбы. Победителей будет двое – по весу всего улова и по самой крупной рыбе. Расходимся!» Школьники, что помладше бегом сорвались с места и побежали к виднеющемуся вдали мыску. Ученики постарше, почти по-взрослому, неторопливо пошли за ними, на ходу закидывая удочки в быстрое течение. «Ну что же! Давайте и мы начнем!» – весело предложил трудовик Иннокентьич. Он как-то озорно посмотрел на Ивана и добавил: «Иван, нам наверное покажет класс столичного рыбака!» Военрук Николай докурил сигарету, сплюнул на брошенный окурок и ответил тоже широко улыбаясь : «Ну, мы тоже не лыком тут шиты!» И вся четверка мужчин двинулась по гальке за школьниками.
Дойдя до сухого белого полузатопленного бревна, Иван решил остаться тут, помятуя о том, что в пригородних заливных озерах и протоках рыба, а особенно хищная любила стоять в засаде у таких топляков. Остальные пошли дальше – за ними тянулся темный след от вывороченных сапогами камней. Первые забросы результатов не дали. Поплавок, еле коснувшись воды, стремительно уносился течением в сторону, а затем прибивался к берегу. Поднимая и вновь закидывая снасть, Иван заметил, что даже при таком почти молниеносном контакте с водой некоторые навозные черви, которые служили наживкой были наполовину объедены рыбой. Пройдя по бревну вперед, Иван закидывал крючок с наживкой теперь навстречу течению, чтобы снасть подольше была в струе. В какой-то момент поплавок мигнул, чуть притопившись в воду. Иван подсек и вскоре на галечнике заплясал среднего размера хариус. Есть начало! Это был первый в его жизни хариус. Он поднял его и поднеся к глазам внимательно рассмотрел эту красивую рыбку. Распрямив рукой спинной плавник, Иван замер в восхищении от радужного перелива красок. Плавник шел почти по всей спине. Спинка рыбки была темно-зеленой, почти бурой, бока и брюшко посветлее, пожелтее. Вдалеке, со стороны мыса раздались радостные возгласы. Там, на округлом, серповидном пятачке собрались почти все рыбаки. Места хватало всем, течение там, по-видимому, чуть замедлялось и рыба выходила кормиться.
Солнце уже задевало макушки лиственниц на сопке, возвышавшейся на противоположном берегу. Чайки, неистово крича, летали кругами по ярко-синему небу, вода блестела как нержавеющая сталь, переливаясь на перекатах. Иван от счастья бытия на секунду потерял голову – ему показалось, что он не учитель вовсе в потерянном богом уголке земли, а первооткрыватель неведомых земель, покоритель бескрайних просторов, с командой единомышленников , добывающих себе пропитание в водах безымянной реки.
В реальность вернул его крик физрука – «Стоооп! Закончить рыбалку! Снасти на берег!» Иван, подхватив с галечника своего единственного хариуса, быстро зашагал к мысу, откуда уже слышались возбужденные голоса мальчишек. Когда он приблизился, то увидел такую сцену – его пятиклашка – Петя Бурцев, отчаянно размахивая руками, пытался вырвать из рук старшеклассника довольно крупного хариуса. Ребятня вокруг кричала наперебой – те, кто помладше: «Это он сам поймал! Мы видели!» А ребята постарше возражали – «Да видели мы как он из сапога ее достал! Да посмотрите – какая она помятая!» Рыбка уже находилась в руках Александра Афанасьевича и впрямь выглядела поблекшей и была без части чешуи. Как Иван понял, спор разгорелся во время взвешивания уловов школьников. У Пети Бурцева и у одного из старшеклассников улов по весу сравнялся – тогда Петя торжествующе бросил сверху своей кучки рыб еще одного хариуса. И тут же был уличен в том, что эта рыбка со вчерашнего улова. «Мы видели, как он допоздна вчера по берегу ходил – рыбачил» - утверждали старшеклассники. Восьмиклассник Коля Старостин был непреклонен – я видел он ее из сапога вытащил! Да она туда случайно попала! – вскричал Петька. Я их держал в руке – они выскользнули и рассыпались. Я их собрал, а одна оказывается в сапог упала – защищался он – оттягивая голенище болотного сапога и показывая как рыбка туда угодила. А что ж ты сразу ее не вытащил! – возразил Стручков Павел – высокий, рябой девятиклассник. Я не заметил сразу! А когда взвешивать начали я почувствовал ее в сапоге и вытащил, - не сдавался Петька.
Спор разрешить мог только судья. И Афанасьич принял решение – победу присудить Старостину Николаю, а вынутую из сапога рыбу считать спорной и не засчитывать в улов. Петя Бурцев в сердцах сломал об колено удилище и закинул ее в кусты. Затем он подобрал свой пакет с выловленной рыбой и, не оборачиваясь, зашагал назад к берегу. Иван поспешил за ним. Следом, побежали еще двое мальчишек из его класса: Сережка Терешкин и Аркашка Никитин. Догнав Петю уже на тропе, взбирающейся вверх к поляне, Иван попытался его успокоить. Но Петя лишь молча сопел, карабкаясь наверх и по его надутым губам было видно, что он сильно огорчен.
Наверху все снова собрались вокруг импровизированного стола. На расстеленной по густо поросшей толокнянке скатерти женщины и девочки разложили простые и вкусные деревенские явства: пирожки и блины с оладушками, жареную рыбу, варенье, сметану, какие-то открытые консервы. Тина Николаевна громко рекламировала банки с маринованными грибами. Проголодавшаяся на свежем воздухе ребятня жадно набросилась на еду. Учителя тоже расселись с одного края стола и начали угощать друг-друга домашней выпечкой. Поодаль, под березками стояли ведра и ведерки полные брусники. Девочки не теряли времени даром. Под одобрительный гул были вручены призы - Коле Старостину, по завистливые взоры мальчишек, достался набор блесен, а Пете Бурцеву как второму призеру – катушка с леской. Все еще нахмуренного Петю одноклассники буквально вытолкали из-за своих спин. Приняв из рук физрука катушку, он быстро спрятался в толпе младших школьников.
На обьяснение Иваном поведения Пети, учительница биологии – Мария Егоровна рассмеявшись сказала тихо: Петька то? Он может… Малышом остался без матери – умерла рано.. А отец – то залетный какой-то служащий в конторе был. Вот и рос у бабушки. Пока в школу не пошел – намаялась она с ним. Бывало и прихватит, что плохо лежит у соседей. А как в школу пошел - мы тут все за него взялись. Сидевшие рядом и слушавшие их разговор учительницы заулыбались и закивали головами. В школе он на виду! Рисовать полюбил, а из предметов школьных: географию, историю и природоведение. Да и мужская рука в школе тоже найдется! Мария Егоровна с неподдельной любовью и уважением посмотрела в сторону учителей-мужчин. Те, сгрудившись, вокруг Афанасьича разглядывали его охотничий нож и живо обсуждали его достоинства.
Солнце уже заметно просело в лес. Чуть потянуло прохладой с реки. Тина Николаевна скомандовала вскоре: Классы ! Убираем за собой мусор, собираем свои вещи и дружно все вместе возвращаемся в поселок! Дети и учителя шумно вскочили со своих мест и начали собираться. Через минут 10 все уже в полной готовности стояли, ожидая сигнала к маршу. Ведра были заботливо перевязаны платками и несли их, аккуратно перешагивая через кочки, ребята из старших классов. А девочки шли следом, перекидываясь с ними шутками.
Иван догнал вскоре мальчиков из своего пятого. Их всего было 5. В середине группы шел Петя Бурцев он о чем –то возбужденно рассказывал своим одноклассникам размахивая руками . Остальные – Аркадий, Сергей, Павел и Дима иногда поддакивали ему, порой одобрительно хлопая Петьку по плечам. Иван подошел поближе – тема была все та же – о той злополучной рыбке, которую не зачли Пете по итогам соревнований и за чего он лишился победы. Иван неожиданно встрял в разговор: Да не переживай, ты! Он взьерошил Пете волосы на затылке – в следующий раз победишь! Научишь меня также рыбачить? - Спросил он Петю, заметив, что тот снова насупился. Научишь? - переспросил Иван, наклонившись к Петиному лицу. Глаза мальчика с дрожащими ресницами снова вспыхнули огоньком. Давайте тогда в следующую субботу с нами на Бычью протоку! -предложил Петя сам и оглянулся за поддержкой к ребятам. Да! С нами! Там рыбы много! -раздалось со всех сторон и Иван, окруженный своими пятиклашками, зашагал в сторону уже виднеющихся крыш села. Он отвечал на ходу на какие-то вопросы, задавал сам. Все они уже смеялись в голос, вспоминая как Петя вытаскивал хариуса из своего сапога и как округлились тогда глаза Коли Старостина – видя, что победа может уплыть от него.
Иван еще долго не мог уснуть в тот день – перед глазами серебрилась река, холодные брызги снова падали на его руки, а на его ладони лежал первый в его жизни пойманный хариус.
6. Вкус реки.
Время за работой летело быстро. Вот уже прошел сентябрь, за ним и октябрь – близился праздник – 7 ноября. Иван много работал: кроме английского языка с пятого по восьмой он вел в нескольких классах русскую литературу, подменял физрука, когда он вывозил детей на районные соревнования. Кроме того много времени отнимало классное руководство – Иван часто занимался с детьми в вечернее время: читал им книги, рассказывал занимательные истории. Они вместе оформляли кабинет, ходили в лес, к реке. С первым снегом катались с крутого обрыва реки. Пятиклассники порой сидели, ждали его в коридоре, пока он вел занятия у других. Затем вваливались в класс, окружали Ивана – смотрели, как он заполнял классный журнал, обсуждали последние новости и просто болтали. Ивана это развлекало и он искренне ждал встречи со своими подопечными. Такие посиделки в классе отдаляли хоть и не на много от возвращения в пустую, холодную комнату учительского общежития, в которую он переехал в начале сентября. Находилась она в квартире для молодых специалистов, где во второй комнате, побольше жил военрук Николай со свой супругой и двумя детьми: С Сережкой лет 6-ти и трехлетней Иришкой. Они переехали в эту комнату совсем недавно – когда приехала жена Николая – до этого он жил у дальних родственников на соседней улице. Иван в течение почти двух месяцев жил тут один: учился правильно топить вечно дымящуюся печку, колол дрова, таскал с реки воду.
После уроков он зачастую шел с ребятами в сельский магазин, особенно после прилета грузового самолета, в надежде купить какие-нибудь продукты. В магазине была только консервированная сайра и китайский колбасный фарш. До этого Иван запасся макаронами и мукой с сахаром. Ужин представлял собой неизменные отварные макароны с колбасным фаршем. А по утрам Иван пил чай и наспех перекусывал из открытой банки с сайрой. Нередко даже без хлеба. Хлеб продавался в местной пекарне и продавался два раза в день. На утреннюю выпечку Иван не ходил – как правило, он был в школе, на уроках. А вот на вечернюю он старался выбраться пораньше, чтобы заблаговременно занять очередь. Хлеба выпекали достаточно, но его все равно не хватало. В первый раз, Иван пошел в пекарню с полиэтиленовым пакетом, привезенным еще из города. Отстояв очередь, он заплатил деньги и подставил пакет, широко раскрыв его навстречу батону с румяной коркой, вылетевшей из огромных рукавиц пекарши тети Маши. Горячий хлеб влет прожег пакет и со стуком упал на пол. Иван быстро нагнулся – подхватил буханку с полу, но, тут же, выронил ее, вскрикнув невольно от боли в обожженных пальцах. Народ в очереди дружно рассмеялся. За повторно упавшей буханкой метнулось несколько мальчишек и один из них, держа горячую, ароматную буханку в рукавицах подал ее Ивану. Иван смущенно поблагодарил, обнял хлеб двумя руками и, прижав ее к груди, поспешно вышел из пекарни. Дома он ел этот хлеб просто так, без ничего, лишь запивая сладким чаем. Гормон счастья вырабатывался не хуже чем от шоколада и Иван улыбался, надкусываю вкусную хрустящую корочку вспоминая свой конфуз в пекарне. За дверцей печки трещали дрова, от нее тянуло теплом и Ивану показалось, что он мог бы пожалуй задержаться на некоторое время здесь, в этом моменте жизни.
Начиналась полярная ночь. Иван много читал о ней в книгах, она виделась ему беспросветной снежной мглой с непременным завываньем ветра. На деле это выглядело так. Иван выходил из дома утром в темноте и возвращался домой после обеда тоже в темноте. Солнце чуть осветляло небо на пару-тройку часов и вновь скрывалось за виднеющиеся вдали высокие горы. Словно не было у него сил подскочить повыше, оно еле взбиралось на макушку горы, а затем скатывалось с нее вниз. В суматохе рабочей недели Иван совсем не обращал внимания на потуги светила, но в выходные, когда он шел в магазин или возвращался из бани после помывки, то с интересом отмечал насколько скоротечен зимний день за Полярным кругом.
Перед ноябрьскими праздниками, в учительской к Ивану подошли возбужденные Афанасьевич и военрук Николай. Николай улыбался во весь рот, видно было, что тема разговора была ему приятна. Афанасьич деловито кивнул Ивану головой и пригласил в свой кабинет для разговора. В маленькой комнатке за мужской рездевалкой школьного спортзала, Ивану было предложено съездить с мужским коллективом школы на подледную рыбалку. Иван никогда до этого не рыбачил со льда и сейчас был несколько ошеломлен предложением. Да я никогда, - начал было он, но Афанасьич энергично пресек его отговорки. Завтра, значит все уроки у мужчин завуч поставит до обеда. С Татьяной я договорился – произнес он. Директор, тоже не против. Расходимся на обед и сборы, выезжаем в 2 дня. Я заезжаю за Иваном, а Иннокентьич забирает Николая. Вопросы?- почти по-военному спросил он. А снасти ?... Как одеваться? Мы с ночевкой? – засыпал его вопросами Иван. Снасти я тебе дам, одеться нужно потеплее- он пристально взглянул на Ивана: У тебя валенки есть? Нет – ответил Иван. Он обходился теплыми полусапожками фирмы Саламандер. Таак, про валенки и кянчи для тебя спросим попозже у Иннокентьича – он сейчас на уроке. Полушубок у тебя подходящий. Шапка тоже. Ватные штаны я тебе привезу. Рукавицы тоже – добавил улыбнувшись Афанасьич, вспомнив как Иван пришел на заготовку льда в кожаных городских перчатках. Николай все это время молчал, но в конце снова заулыбался широко и шутливо ударил несколько раз в плечо Ивана боксерскими крюками: Эх! Ленков половим! Места там знатные – меня в прошлом году возили!
Дома Иван снова перебрал свои теплые вещи и отложил теплые шерстяные китайские рейтузы и спортивные штаны. А также свитер с высоким воротником – любимый, туристический и клетчатую байковую рубашку. Приготовил теплые носки, купленные еще в Тикси. В рюкзак положил по туристической привычке миску с ложкой, перочинный ножик, небольшое полотенце, фонарик.
На следующий день, после уроков, Иван, придя домой, пообедал традиционными макаронами, правда, с мясом зайчатины. ( После осенней охоты на зайцев у него все еще оставался некоторый их запас). Положив в рюкзак половину купленного вчера хлеба, пару банок консервированной сайры и одну с колбасным фаршем, Иван, одевшись, сел у окна в ожидании Афанасьича. Вскоре затарахтел Буран. Через некоторое время, прямо под окно ткнулся снегоход Афанасьича, выкрашенный в белый цвет. Затем хлопнула входная дверь и на пороге появилась сперва охапка одежды, а за ней уже показалась шапка из росомахи Афанасьича. Принимай! - Сказал он, сваливая вещи на пол. Иван быстро натянул ватные штаны. Размер был его. Затем одел кянчи – мягкие сапожки из стриженого оленьего меха без подошвы, а на них уже длинные серые валенки. Одев полушубок и шапку, он был готов к поездке. Афанасьич одобрительно оглядел его и поторопил: Поехали, мужики уже ждут наверное на выезде из села.
Снегоход взревел и понесся по берегу, Иван сзади на нартах судорожно вцепился в веревки, которыми были приторочены спальные мешки и шкуры оленя. На выезде из села, у клубной котельной их уже ждали Иннокентьич и Николай. Афанасьич даже не стал останавливаться и проехал мимо них махнул рукой – поехали!
Дорога пролегала через марь (рано осенью Иван ходил сюда за брусникой со школьниками) на которой стояли далеко друг-от друга тощие лиственницы. Затем, попетляв по руслу небольшой речки, снегоходы снова вырвались на простор – слева текла Река, а справа вдалеке виднелись высокие горы. Это было что-то типа плато, также поросшего редколесьем и кочкарником. Бураны уверенно шли по еле видному следу от проехавшего здесь ранее снегохода. Смеркалось. В небольших лесочках и в зарослях тальников было уже темно, а на открытых участках небо еще подсвечивалось лучами уже севшего за горы солнца. Через час- полтора непрерывной езды, команда рыбаков остановилась передохнуть перед крутым спуском к реке. Иван и Николай были похожи на засыпанные снегом большие куклы, нелепо раскинувшие в стороны руки и ноги. Вставать пришлось с трудом. Пальцы не хотели разжиматься, колени замерзли, лицо заиндевело. Иван поправил сбившийся шарфик, размял ноги и подошел к Афанасьичу и Иннокентьевичу стоявшим на краю обрыва и обсуждающим предстоящий спуск и дальнейший путь. Сзади Николай раскурил сигарету и затянулся с блаженством.
Спуск предстоял крутой и длинный. Дорога выкатывалась на лед почти до середины реки. Держитесь крепче! - прокричал Афанасьич и первым ухнул вниз. Иван, обернувшись, видел как завис над кромкой обрыва Буран Иннокентьевича. Луч фары бил прямо в небо. Несколько раз, жестко подпрыгнув, снегоход с нартами благополучно достиг льда реки. Следом съехал второй Буран. Затем снегоходы ходко пошли по руслу реки, озаряя фарами блестящий черный в сумерках лед и выхватывая из темноты прибрежные тальники. Еще через пол-часа езды по извилистым коридорам многочисленных проток команда наконец подъехала к пологому берегу и поднялась вверх, лавируя между разбросанными стволами сухих деревьев. У опушки почти густого леса снегоход Афанасьича остановился и водитель заглушил мотор. Тут же подьехал и остановился рядом второй буран. Все спешились и начали отряхиваться от снега и разминать конечности. С темнотой пришел холод. Вот здесь переночуем – показал рукой на балок, спрятавшийся за первыми деревьями. Над трубой балка вился дымок. Это – Егор! Вчера еще уехал сюда, поди уже наловил рыбки! – удовлетворенно отметил Афанасьич, когда они все шумно подошли к двери балка. На поленнице дров снаружи лежал мешок, по форме которого можно было догадаться, что он набит рыбой. Эх! Давненько я не ел свежей строганинки! - задорно воскликнул Афанасьич и, засунув руку в мешок, вытащил несколько мороженных тушек рыбы. Постучав о порог балка валенками он шагнул в дверь: Вечер добрый, Егор! Следом в тесное и жаркое пространство балка вошли остальные. В балке трещала чугунная печка. По стенам нары: с одной стороны двухярусные, а напротив - одинарные, так что места поспать хватало всем. Около небольшого окошка стоял стол, на котором стояла банка со свечкой наверху. Егор – приятель Афанасьича, сидел в теплой тельняшке и стругал мотовилово для удочки. Он рассмеялся: Да вы, уже гляжу порыбачили! Со смехом смотря, как Афанасьич выкладывает на стол взятую из мешка рыбу. Не смейся! Завтра мы тебе покажем, как надо рыбачить! Да, мужики? - Афанасьич шутливо изобразил, как вытаскивает рыбу. А пока попробуем твоей рыбки – не возражаешь? Устраивайтесь – в ответ сказал Егор и махнул рукой на нары: продукты складывайте в тот ящик у двери. Туда незамедлительно полетели банки с колбасным фаршем и паштетом. Замерзшие буханки хлеба положили поближе к печи. Прочую домашнюю снедь разложили на столе. Все расселись вокруг в предвкушении горячего чая, когда Афанасъич ловкими движениями быстро содрал кожу с чешуей с невиданных ранее Иваном рыб и нарезал их как колбасу – толстыми колечками. В разрезах виднелась икра. Егор подставил солонку и нарезанный хлеб. Рыба была настолько нежна и жирна, что буквально таяла во рту. Это - валек! - ответил на немой вопрос Ивана Афанасьич: Ловится редко и не везде. Иван съел столько рыбы с хлебом и солью, что под конец перестал различать ее вкус. Горячий чай со сгущенкой окончательно добил его – хотелось одного – спать. Тело, отогревшееся у печки, стало вялым. Обсудили планы на завтра. Подъем в 5 утра. Завтракаем и на реку.
В ту ночь снилось Ивану как он сидит на балконе своего дома и летний жаркий ветерок колышет листву берез. А снизу кто-то из ребят кричит и зовет его гулять.
Подъем! Пять часов пять минут! - почти над ухом раздался громкий голос Афанасьича. Только он мог по своим командирским часам определить в темноте точное время. Кто-то зажег свечку. В балке было все также жарко и душно – кто-то недавно подкинул, видимо, дров в печку. Все начали просыпаться и вскоре вокруг стола компания уже пила чай. Закусывали наскоряк хлебом и колбасным фаршем. Спросонья, Ивану совсем не хотелось есть. Он чувствовал себя разбитым после вчерашнего родео на бешено несущихся нартах. Уже к одетому Ивану подошел Афанасъич и дал в руки пакет с четвертинкой буханки хлеба: Положи себе куда-нибудь за пазуху, Иван, чтобы не замерз. Сам он взял небольшой рюкзачок со снастями. В этот раз ехали налегке. Все вещи были занесены в балок, так что ехать пришлось Ивану на голых нартах и если бы дорога была подольше наверняка бы отбил напрочь пятую точку. Ему еще пришлось всю дорогу придерживать пешню, которая все-время норовила выскользнуть из - под веревки. Уже на трех снегоходах выехали на реку. Солнце еще не показалось и дорогу показывал Егор - фарой своего снегохода. Остальные ехали в темноте по его следам. Минут через пятнадцать остановились под высоким берегом, поросшим тальником. Это остров – догадался Иван. А место здесь наверное глубокое. Рыбаки разбрелись по льду. Лишь Иван с Афанасъичем задержались немного у снегоходов. Афанасьич выдал Ивану снасть – деревянную рогатую с двух концов плашечку (навроде той, которую вчера вечером строгал Егор), выделил лосиного сала в качестве приманки. Дал он также Ивану охотничий нож в ножнах, который велел привязать тесемками к брючному ремню. Для рубки полыньи Ивану достался маленький топорик. Иван немного выждал, пока Афанасъич не отойдет подальше по реке и пошел следом за ним, чтобы подсмотреть издалека технику лова. Она была простой. Рыбаки продалбливали лунку – кто пешней, кто топором, затем, наживив на блесну кусочек сала, кидали ее в воду и разматывали леску почти до дна. Затем, кто стоя, а кто и лежа на льду лицом к лунке плавными взмахами удочки играли блесной. Результат таких нехитрых действий не заставил себя долго ждать. Радостно воскликнул сперва Николай, поспешно вскакивая с колен и подтягивая леску. Затем, то же проделал Егор. Вскоре на льду заплясали первые рыбины. По взметнувшимся плавникам Иван определил – хариусы!
Иван старался подражать движениям удачливых рыбаков. Он, то резко взмахивал рукой вверх, а затем плавно опускал леску вниз, то делал несколько коротких, но частых взмахов. Пока не клевало. Тогда Иван решил поменять место – он направился к берегу и почти у самого обрыва, недалеко от вмерзшего в лед упавшего дерева продолбил новую лунку. Как только он опустил блесну тут же последовал резкий рывок – словно кто-то с той стороны льда , из темной глубины, решил отобрать у Ивана снасть. Иван инстинктивно дернул в ответ и выбросил на лед крупную рыбину с огненными разводами на темных боках. Ленок! - ахнул про себя Иван. Вот это повезло! Он вспомнил слова Афанасьича который в напутствии сказал, что ленки часто ходят парами – поймал одного – не мешкай- закидывай снасть снова. Есть шанс вытащить второго. Иван так и сделал и снова – рывок! Вскоре второй ленок заворочался на припорошенном снегом льду. Кто-то из коллег ,заметив действия Ивана одобрительно крикнул что-то.
Иван лег на лед и опустил голову к лунке. Как ни странно в воде казалось светлее. Камни на дне казались огромными валунами, а глубина, казалось, не превышала полуметра. Но Иван знал по леске, что здесь почти полтора метра. Он не переставал делать взмахи удочкой – то опуская блесну на камни, то плавно приподнимая вверх. Вдруг откуда-то надвинулась стайка хариусов. Мгновение постояв над приманкой хариусы круто развернулись и ушли в сторону. Сбоку наплыла рыбина покрупней – ленок! Иван затаил дыхание и, чуть подрагивая блесной, начал подманивать хищника. Блесна была похожа на раненную, обессиленную рыбку. Ленок атаковал внезапно – леска туго натянулась и Иван, теряя шапку, вскочил на ноги и начал сматывать свободной рукой леску. Третий красавец был заметно крупнее первых двух. Хозяин - подумалось Ивану. Стало жарко, он снял шапку, расслабил шарф и, выпрямившись во весь рост, огляделся вокруг. Чуть-чуть посветлело на востоке. Но русло речки и находящиеся на льду рыбаки все еще были под покровом ночи. Стали слышны веселые переговоры коллег. Иван! Окликнул его Николай. Он был ближе всех к нему. В темноте светился огонек его сигареты. Ну как? Клюет? Иван напряг зрение и разглядел на льду перед Николаем с десяток рыб. Дела у него шли хорошо. Помаленьку! - выдал в ответ Иван традиционно. Чуть подостыв и сменив приманку на свежую, он закинул снасть в лунку. За следующие пол-часа, Иван вытащил еще пару средних хариусов. Мимо быстрым шагом, волоча за собой пешню, прошел Афанасьич. Он остановился около Ивана на секунду, оглядел его улов и сказал: пошли со мной, здесь ты всех выловил. Иван, поспешно сматывая удочку, последовал за ним. Они обогнули небольшой мысок и, найдя подходящее место, пробили новые лунки. Афанасьич тут же что-то забормотал и начал выводить осторожно какую-то большую рыбу. Иван наблюдал за ним сперва со стороны, затем, не выдержав напряжения схватки, подошел поближе. Тут Афанасьич вытянул из лунки на лед что-то большое и извивающееся как змея. Налим! - хриплым от напряжения голосом сказал Афанасьич и вынул блесну из пасти усатой рыбины. На взгляд, весил налим килограммов 5-6. Иван смотрел как медленнее и медленнее двигается, остывая, налим на морозе. Афанасьич тем временем вытащил нож и, присев рядом с налимом, обхватив одной рукой скользкую рыбью голову и прижав ее ко льду, начал делать рассекающие движения ножом. Вскоре он встал, держа в руках и показывая Ивану налимью печень. Делаешь так…- сказал он и бросил рыбью печень на чистый, неистоптанный снег.
Иван вернулся к своей лунке. Стая хариусов подарила ему несколько минут рыбацкого счастья, окружив и атаковав беспрерывно его блесну. Раз за разом он вытянул 6 красивых, темных хариусов и они медленно застывали на льду, развернув свои огромные спинные плавники. Затем подплыла еще одна стайка. Так прошло еще пол-часа. Иван! - позвал его Афанасьич. Иван подошел к нему все еще не остывший от первобытного азарта. Хлеб не выронил? - спросил его физрук. Неет, - Иван вытащил из-за пазухи сверток и передал ему. Афанасьич вынул хлеб – оказывается он был уже поделен вдоль на два широких и толстых ломтя и посыпан густо солью. Затем он поднял со льда налимью печень и также, разделив ее на две части, положил сверху каждого куска хлеба. Получив свой бутерброд, Иван надкусил его и начал жевать. Ему показалось, что вкуснее еды он не ел. Это был настоящий вкус реки. Афанасьич, улыбаясь, смотрел на него: Ну как? Это наша рыбацкая закуска. С собой можно на природу брать только хлеб. Остальное нужно добыть самому – назидательно добавил он, принимаясь за еду. Иван жевал хлеб с максой и смотрел на светлеющее, на горизонте, небо. Оказалось, что уже можно все рассмотреть. И каждое дерево, напротив, на берегу реки и следы каких-то животных на склоне. Неожиданно над головой каркнули, пролетая вороны. Начинался новый день. День, сулящий волнительные минуты общения с природой.
7. Зима.
После памятной осенней подледной рыбалки школьная жизнь снова водоворотом закрутила Ивана. Близилось окончание первого полугодия, по внеклассной работе шла подготовка к Новому году. Иван, также, по просьбе Афанасьича вел секцию дзюдо для всех желающих школьников средних и старших классов. Сам он с удовольствием вставал рано утром и делал пробежки по спящему еще поселку с ребятами, затем они занимались в спортзале физическими упражнениями. Технику изучали в вечернее время два раза в неделю. Ивану нравилось рассказывать об истории этой древней борьбы, так много берущей от самой природы, нравилось показывать отточенные веками приемы, которые предназначались в основном для самозащиты. Школьники, особенно те, кто постарше, во всем слушались Ивана, ловили каждое его слово и в шутку называли его между собой сенсеем.
Со своими пятиклашками Иван также проводил много свободного времени. Он обошел и познакомился со всеми родителями, осмотрел рабочие места школьников дома. С детьми они занимались постановкой спектакля по мотивам рассказа «репортер» Марка Твена. Иногда он просто читал им книги: например Антуана де Сент Экзюпери «Маленький принц» и ли Джека Лондона. Мальчикам, конечно, понравились рассказы о суровом Севере – ведь все, что описывалось в этих рассказах, так походило на их повседневную жизнь. Их родители также охотились, рыбачили в таких же первозданных уголках Севера. Они сами не понаслышке знали об опасностях, таившихся в быстром течении реки или в осыпающихся склонах крутых гор. Девочек больше пленила игра воображения связанная с маленьким принцем. Они долго хихикали над нарисованной змеей, которая проглотила слона.
Иван иногда соглашался на предложения своего пятого класса покататься в выходные вместе с горы или сходить на рыбалку на хариуса. Первый раз ставить петли на зайцев его позвал с собой Николай. Он показал ему петлю – тонкую, но прочную проволоку кольцами свернувшуюся в его большой ладони. Сегодня пойду, попробую поставить, - сказал он. Хочешь, присоединяйся! В детстве как-то баловался этим, да у нас там, в центральной Якутии, с зайцами не очень. А тут, говорят, даже дети ставят петли и ловят десятками. Перспектива обогатить свой рацион нежным, вкусным мясом зайца вдохновила Ивана и он с радостью согласился. В субботу утром, когда поселок еще спал, они с Николаем вышли из своего дома и напрямую устремились к берегу реки. Уже стоя на краю обрыва, Николай рукой показал, куда предстоит им идти. Путь предстоял непростой. Им нужно было спуститься на реку, перейти ее по крепкому уже льду и углубиться в тальниковые заросли напротив. Далее, пройдя насквозь остров снова перейти реку, которая делала здесь замысловатую петлю и, теперь уже плавно поднимаясь вверх по склону сопки идти некоторое время вдоль реки, а затем спуститься вниз к месту, где река разбивалась несколькими островами на рукава. Там, на островах и отчасти на коренном берегу им предстояло поставить с пару десятков петель. Николай шел впереди и Иван еле поспевал за своим товарищем. Через пол-часа ходьбы они остановились уже на склоне горы, где Николай закурил сигарету, а Иван, сходив до-ветру, стоял и любовался на вид реки сверху. В небе каркали вороны, солнце на горизонте уже показалось и нехотя покрасило, в розовые тона, часть склона. Внизу в намеченном месте, Николай показал, как нужно ставить петлю. Петлю, диаметром, в сантиметров 15, он подвешивал так, закрепляя на стволах и ветках рядом стоящих кустов или деревьев так, чтобы она висела над заячьей тропой на расстояний примерно высоты мужского кулака. Николай так и мерил, аккуратно подставляя под петлю свой крепкий кулак. Поставив с десяток петель он, улыбаясь, передал оставшийся моток проволоки Ивану: Теперь ты! А потом посмотрим, на чьи петли больше зайцев попадется – хохотнул он. Иван, внимательно наблюдавший за действиями Николая, довольно быстро справился со своим заданием. В итоге два острова и часть склона были пройдены ими и два десятка петель ждали быстроногих пленников. Домой они вернулись уставшие и взмокшие только к обеду. А после обеда они так же дружно вместе пошли в поселковую баню.
Кроме бани у Ивана в выходные было еще одно развлечение – поход в сельскую библиотеку. Здесь в тишине, между стеллажей ему казалось, что он снова дома, в Якутске готовится к экзаменам или просто ищет книгу для души. Пожилая библиотекарша порой даже оставляла его одного и убегала по своим делам. Кроме Ивана, в субботние дни, библиотеку посещало несколько молодых девушек – преимущественно просматривающих немногочисленные журналы моды и двое-трое мужчин преклонного возраста, подбирающих «чтиво» для ночных дежурств на работе. Иван, здесь, не рассчитывал на что-то особенное. Ему хватало русских классиков – он перечитал «Идиота» Ф.М. Достоевского, «Воскресенье» А.Н.Толстого, сборники Вересаева, Солоухина. Очень обрадовался Иван, найдя толстый, желтый том стихов Блока – точно такой же был у него дома, в Якутске. Также, он, конечно, брал периодику – различные журналы, которые регулярно прибывали почтовыми рейсами. Некоторые книги он сдавал на следующие выходные, другие, как например Блока, держал у себя подолгу, продлевая формуляр. Кроме того библиотекарша открыла ему межбиблиотечный формуляр и он мог выписывать книги из Тиксинской районной библиотеки. Он даже знал что ему нужно – будучи там, в августе, он с жадностью взирал на корешки книг Уильяма Фолкнера, Фитцжеральда Скотта, Сэлинджера, Гарсиа Маркеса, но взять их не мог, так как дня, на прочтение этих книг не хватило бы. Зато сейчас, он, аккуратно вписывая в бланк заказа названия знакомых произведений, предвкушал встречу с любимыми авторами. Дома он с наслаждением закрывался у себя в комнате с чашкой горячего чая с сахаром и, грызя какой-нибудь сухарик, в мыслях уносился на знойные пляжи Бразильского городка Баия красочно описанного Жоржи Амаду.
Чтение книг помогало Ивану пережить одиночество, оторванность от благ цивилизации. Он воображал себя порой политзаключенным, который, несмотря на тяготы и лишения жизни, отдавал себя всецело образованию и науке. Некоторое сходство прослеживалось, особенно если учесть просветительскую деятельность тогдашних каторжников. Иван скучал по дому и регулярно писал письма домой – матери. Родные также отвечали ему довольно часто и походы в почтамт после прилета почтового рейса были неизменной частью жизни Ивана в ту зиму. Других развлечений не было, если не считать спортивную спартакиаду среди трудовых коллективов села и концертов в клубе по праздничным датам.
Жил Иван с семьей Николая Федорова по – соседству, в одной квартире. Теперь они с Николаем много общались – разговаривали за совместным ужином (Иван ежемесячно, с зарплаты, сдавал деньги на продукты жене Николая – темноволосой Марие, работающей в бытовом комбинате швеей), нередко играли в шахматы в выходные, ходили вместе в баню, на рыбалку. Вместе им легче было заготавливать дрова для печки и лед для бытовых нужд. Иногда в комнату к Ивану тихо заходили Сережка и Иришка и, молча стояли и смотрели на дядю, который сидел за столом и писал, готовясь к урокам или лежал на кровати, читая книгу. Вопрос питания действительно сильно облегчился для Ивана с переездом семьи Николая. На ужин Мария готовила горячее, которое потом все доедали в обед – кто, когда смог прибежать, тогда и грел на электрической плите и обедал. На завтрак тоже выходили к столу все по-разному. Николай с Иваном в зависимости от того когда у них по расписанию уроки, а Мария убегала спозаранку – отводила детей в садик и сразу к себе на работу. Завтракали каждый своим, чаще всего это были все те же: хлеб и китайский паштет или ветчина в банке. Часто Мария готовила дичь: зайцев или уток добытых мужчинами, жарила рыбу, варила из них уху. Снабжение в поселке оставалось прежним: в магазине стояли крупы, сухой репчатый лук, редко макароны. Муку, сахар выдавали по спискам. Тоже, самое - тушенку, сгущенное молоко. Заранее записывались и на картошку. Свежую, привозили из Тикси на самолете. В магазине иногда продавали сухую картошку – Иван впервые пробовал такую. Из нее можно было при должном навыке приготовить вполне сносное пюре. Если еще задобрить молоком, разведенным из порошка и кусочком сливочного масла, которое также продавалось по разнарядке. Заслышав гул грузового самолета, люди съезжались на буранах, прибегали пешком на летную площадку. Начальник площадки, сердито хмуря брови, стоял у кромки полосы, не давая толпе высыпать перед садящимся бортом. Фамилия его была - Карих. Поговаривали, что он был сослан сюда на поселение, а потом остался, не желая возвращаться на родину, в Белоруссию. Люди окружали самолет и по очереди подходили за своей картошкой только после того как их фамилию выкрикнет горластая продавщица Марина. Иван этой зимой также был записан на картошку, точнее вместо него это сделала Мария, которая, несмотря на свой маленький рост, была женщиной пробивной и выбила для Ивана целый ящик картошки, как для одинокой матери. Иван с Николаем подъехали на буране и через полчаса толкотни на морозе отъехали от самолета с тремя ящиками картошки. Почему-то картошку тарили в деревянные, дощатые ящики. Когда они занесли ящики в дом и поставили у печи, в воздухе появился сладковатый запах. Мария подошла и отогнула сломанную дощечку. Увиденное шокировало - вся картошка была заморожена в камень, а верхние клубни, от тепла печи, начали мокреть и парить, источая этот сладковатый запах. Николай предложил пока вытащить все ящики в сени, а потом подумать, как разморозить овощи без потерь. Оказалось, что такого способа нет. Занеся картошку в дом, непосредственно перед варкой нужно было не пропустить момент, когда от тепла смягчалась кожура. Тут нужно было быстро соскоблить ее и бросить картофелину в кипящую воду. Сваренный картофель был водянистым, чуть сладковатым на вкус, но все же, держал форму. За зиму, соседи съели все три ящика.
Ситуация с алкоголем в селе тоже была неоднозначной. Решением общего собрания села в прошлом году было решено ввести на территории села сухой закон. Особенно рьяно настаивал на этом совет женщин и председатель сельского исполкома – Егор Николаевич, сам в прошлом любитель выпить и погонять жену по улице. Население ставило бражку, тем и обходилось. Те, кто приезжал из Тикси или из Якутска, привозили с собой горячительное для праздничного стола. Но в этом году, неожиданно было объявлено, что к Новому году будет продажа вино-водочной продукции для чего, естественно, снова были заведены списки. Таким образом, Николай с Иваном, в пятницу - 25 декабря, после посещения магазина, стали обладателями двух бутылок водки и одной бутылки вьетнамского ликера каждый, а Мария принесла домой две бутылки вина и бутылку шампанского. Такой набор полагался женщинам. Все это богатство было спрятано в укромные места, но одну бутылку водки и одно вино соседи решили открыть в тот же вечер, благо Мария пожарила зайчатину с отмороженной картошкой, а Николай вытащил из угла кастрюльку соленого ленка осеннего улова. Посиделки удались. Соседи заливисто смеялись, вспоминая различные курьезные случаи из жизни с односельчан, вспоминали студенчество. Николай много вспоминал армию и свое родное село Синск на берегу реки Лены. Какой там сенокос! - с упоением говорил он, раскидывая руки. У отца табун лошадей и несколько коров и мы каждое лето с братьями выезжали и косили с ним на островах, на заливных лугах. Мария поддержала: а земляники там! Ждем не дождемся отпуска! Поедем к бабушке с дедушкой? – спросила он детей, которые крутились вокруг стола. Сережка радостно закричал – Да! Купаться хочу! Иришка округляя глаза добавила : У дедушки есть большая собака! И лошадка! Иван слушал их и соседи казались ему самыми замечательными людьми на свете и он делал вывод, что ему везет на хороших людей. Сперва, с Тиной Николаевной, затем на семью Федоровых. Разошлись за полночь – завтра воскресенье, можно выспаться. Иван еще планировал сходить в библиотеку – по межбиблиотечному заказу он должен был получить прибывшую накануне из Тикси новую книгу – Роман «Игра в бисер» Германа Гессе. Засыпая, он чувствовал себя героем этого романа – отправленным далеко от дома - постигать сложности Игры.
Через пару дней, во вторник, Николай сам сходил после обеда проверить петли. У него как у военрука было немного часов, а норматив он «догонял» уроками физкультуры. Иван как всегда был предельно загружен.
В петли попалось 5 зайцев. Из них в петли Николая - 3, а в петли, поставленные Иваном – 2. Николай, радостно улыбаясь, в подробностях рассказал где, в какую петлю попалась добыча, а какие зайцы обошли или перепрыгнули. Выходило так, что петли на утоптанных, набитых тропах были ловчее. Это объяснялось тем, что по таким тропам заяц бежит быстрее и не успевает увидеть петлю. Нельзя было видимо и сильно шлифовать проволоку для петли, тогда она могла предательски блеснуть при свете луны. Некоторые петли были недозатянуты – значит, проволока была с заусенцами и тормозила при срабатывании. Зверек успевал выдернуть голову. С учетом того, что это был первый опыт соседей, можно было считать, что он был удачным. И на ужин конечно же был – та-дам! – жаренный заяц!! С тех пор товарищи еще не раз ходили ставить петли то вместе, то врозь. Иван, к концу сезона, начал уже чувствовать по какой тропе этой ночью побежит заяц. Научился он ставить петли так, чтобы уже не было срывов. Заячье мясо, впрочем, тоже со временем надоело и тушки зайцев белоснежными комками валялись на полу сенях до весны, пока Мария своим ворчанием не заставила мужчин в выходные снять шкурки с оставшихся зайцев, разделать тушки и отнести к соседу – трудовику Иннокентьичу, точнее в его ледник – на хранение по предварительной договоренности.
Ивану нравилось ходить на зайцев – добыча уже не так манила его, сколько ощущение азарта, некоей свободы творчества, единоборства с особенно хитрыми и матерыми беляками. В выходные он любил ходить один. Село еще спало, когда он уже перейдя реку оглядывался с противоположного берега – то тут, то там струились дымки из печных труб. А черный дым из высоких труб котельных уже был не таким милым. Иван шел по изученной тропе и размышлял о днях, проведенных вдали от дома, вспоминал родных, друзей. Прикидывал, о чем напишет письма им сегодня вечером, сидя в своей комнате, прислонившись боком к теплой печи. Зачастую он встречал по дороге детей и тогда они шли вместе и их оживленный разговор заставлял ворон взлетать с насиженных веток. Вернувшись, Иван с наслаждением пил горячий чай и рассказывал Николаю подробности вылазки в лес. Лежа в постели, он ловил себя на том, что помнил каждую петлю поставленную сегодня утром и уже засыпая, проходил без ошибки весь замысловатый маршрут.
8. Встреча с Северным сиянием
Особенности полярной ночи все-таки сказывались на Иване. Его организм, привычный к обычному для центральной Якутии солнцеобороту начал давать сбои. Ивану хотелось спать в течение всего дня, а утром, он, идя в полной темноте в школу, думал об одном – о том как после работы он ляжет в постель. Порой наваливалась такая хандра, что ему даже не доставляло обычную радость общение с детьми. Он вспоминал о морозных, но солнечных днях в Якутске. Лютые морозы и сильный туман уже не страшили его, а те солнечные лучи, которые проникали в его комнату в родительской квартире, казались ему астрономическим феноменом. Он не жаловался родным на эту гнетущую силу полярной ночи, которая высасывала из него жизненные соки. Напротив, он живописал ее с гордостью и мужеством настоящего исследователя Арктики. «Немного темно» и «легкие сумерки» – вот те эпитеты, которыми он награждал своего врага в письмах к матери.
Как раз в эти дни к нему обратился трудовик, с предложением порыбачить вместе на дальних от поселка озерах. Озера эти находились в минутах 40 езды на снегоходе и назывались Дальними. Хотя вдали от поселка находились тысячи озер. Вероятно, они были дальними из близлежащих озер или назвали их так в ту далекую пору, когда передвигались люди исключительно на своих двоих или на оленях. Местные, ставили там сети и держали их, не снимая, почти до весны. Правда для этого приходилось много работать: ездить и смотреть сети через 1-2 дня, при этом, каждый раз доставая и распутывая их, а затем снова опуская под лед. Иннокентьич ставил сети на первом озере. Второе находилось рядом и там уже стояли вкруговую сети других рыбаков. Иван охотно согласился – была возможность развеяться, отвлечься по вечерам от грустных мыслей и отдохнуть от чтения книг – единственным занятием Ивана по вечерам, кроме подготовки к урокам.
Они выехали в воскресенье часам к 10 утра, чтобы успеть вернуться засветло. Выехав из поселка по накатанной тракторами дороге и, почти доехав, до поселковой свалки они свернули в строну и углубились в редколесье. Преодолев несколько невысоких пологих горок, их снегоход выкатился на широкую долину. Притормозив, Иннокентьич указал рукой на виднеющиеся вдали две круглые сопки. Под ними озера – прокричал он назад Ивану сквозь стрекот двигателя Бурана. Иван, ухватившись за борта нарт, только молча кивнул ему, не желая разматывать шарф, которым он заблоговременно укутал свое лицо от снежной крупы летящей навстречу на скорости и едкого выхлопа снегохода.
Еще через полчаса стремительной езды по ровной как стол равнине они подъехали к первому озеру. Озеро было большим, в диаметре около 2 километров. Проехав сквозь камыши, они выехали на лед. Сверху, он был заметен снегом и плотную его корку пришлось пробивать штыковой лопатой. Иннокентьич начал мерять шагами снег и втыкать какие-то палочки. Затем, вынув из нарт пешню, начал пробивать прорубь. Высокий, жилистый – он бил казалось неторопливо, но лед кололся крупными кусками и он, шел уже по кругу наметившейся проруби и все глубже и глубже уходил пешней в лед. Вскоре хлынула вода. Иннокентьич протянул Ивану пешню и дал задание прорубить лунки диаметром 30 см. под каждой воткнутой им палочки. Иван взялся за дело. Пешня была удобная и острая, как и все инструменты, которыми мастерил Иннокентьич у себя в столярке. Пробив три лунки подряд, Иван остановился перевести дыхание и вытереть пот со лба. Солнце поднялось максимально высоко в это время. Оно висело над макушками лиственниц, озаряя небосклон нежно-розовым цветом. Вокруг озера виднелись остовы скрадков на уток. Подошел Иннокентьич, который, к тому времени уже вынул и расправил в строну от большой проруби длинную сеть с довольно крупными ячейками. Он взял из рук Ивана пешню и пошел к следующей вешке. Только сейчас Иван увидел, что их еще немало торчало из снежного наста. Расстояние между ними было примерно по 5 метров. Когда они пробили все намеченные лунки, началось самое интересное. Иннокентьич привязал к длинному, тонкому шесту прочную бечеву опустил один его конец в большую прорубь и протолкнул подо льдом в направлении первой лунки. Там уже стоял Иван и пристально вглядывался в темную воду. Чуть сбоку от края лунки что-то шевельнулось. Есть! – закричал он. Иннокентьич подбежал к нему и быстро встав на колени нашарил подо льдом шест. Затем он, также стоя на коленях, начал быстро перебирая руками в ледяной воде проталкивать шест дальше, к следующей лунке. Задав нужное направление, он вскочил и дальше толкал шест уже, стоя на ногах, короткой, раздвоенной в конце палкой. Иван уже караулил конец шеста у следующей лунки. Так, стежок за стежком они продвигались к центру озера. Когда они достигли последней лунки, Иннокентьич снова поймал в воде конец шеста и теперь уже начал вытаскивать его из лунки. Гибкий шест, прогнувшись, выскользнул из воды, быстро покрываясь на морозе ледяной корочкой. Перехватив руками бечеву, Иннокентьич начал подтягивать ее к себе стараясь, чтобы она ложилась у ног в аккуратную бухту. Показав, как это делается, он передал бечевку Ивану с указанием тянуть ровно, без остановок,
и побежал назад, сгорбившись и неуклюже вскидывая ноги, к первой, большой проруби, где уже бечева полностью почти ушла под воду, утягивая за собой и саму сеть. Подбежавший Иннокентьич, начал бережно спускать сеть в воду вслед за бечевой, на ходу подправляя ее и оцепляя от острых кромок проруби. Спустив ее полностью, он прокричал Ивану: Стоп! Затем, привязав к веревке в конце сети, крепкую палку, положил ее поперек полыньи. Тоже самое, он, проделал, подойдя к Ивану и приняв у него другой конец сети. Бечеву он аккуратно уложил в бухту, пару раз энергично хлопнул образовавшимся мотком о свой валенок, сбивая ледяные капли. Затем рыбаки укрыли первую и последнюю лунки, прихваченными из дома, кусками оленьей шкуры и присыпали сверху снегом. В обе снежные кучки Иннокентьич воткнул по небольшому шестику.
Завершив работу, они присели на нарты и попили чай из термоса с пирожками, испеченными женой трудовика. Солнце уходило за круглую сопку, нависшую над озерами с запада. Иннокентьич объяснил действия при осмотре сетей, указал на необходимость обязательного распутывания из вынутых сетей любой щепочки, травинки. Затем ее необходимо было, чуть подморозив растянутой на снегу, встряхивая, освободить ото льда. Пойманную рыбу Иннокентьич предложил делить на три части. По одной ему и Ивану. А третью часть он должен был отдавать владельцу сети – старику Алексею. Так было принято здесь – сети и невода были не у всех и, за их аренду, следовало платить из улова.
Обратный путь показался Ивану гораздо короче. Вспугивая зазевавшихся куропаток они уже проскочили горки и выехали на дорогу, ведущую в поселок. Везде в домах уже зажгли огни. Над трубами клубился дым.
Проверять сети Иннокентьич с Иваном поехали во вторник, после ужина, часам к 7 вечера. В темноте, при свете фары Бурана вытаскивать сеть и снова ставить ее было не так легко как ожидалось. Улов был хорошим: полтора мешка пеляди
сантиметров по 30 в длину и с десяток крупным (более полуметра) щук, основательно запутавших сеть. – пришлось повозиться – пальцы мерзли на морозе. Кое-как распутав сети и как следует встряхнув ее, рыбаки спустили ее вновь. Процедура была уже знакомая, единственно, что замерзшая, распушившаяся сеть с трудом погружалась в воду и тянуть ее было тяжелее, чем в прошлый раз. Иван, впрягшись в петлю на конце веревки, как бурлак, с трудом, пробивая снежный наст, продвигался к центру озера. Изредка оглядываясь, он видел Иннокентьича, в свете от фары Бурана. Отдаляясь все дальше, он представлял как с каждым его шагом, в глубине холодной воды сеть провисая образует непреодолимую для рыб стену. Вскоре он услышал окрик Иннокентьича. Иван остановился и снял шапку, остужая разгоряченную голову. Иннокентьич пошел к крайней полынье, чтобы развязав бечеву, примотать к концу сети шест. Иван перевел дыхание и подумал, глядя на пятно света в этой кромешной темноте, что если оно вдруг погаснет он сможет дойти безошибочно до напарника если будет идти, сматывая бечеву как нить Афродиты.
Вдруг все вокруг волшебно засияло и небо посветлело, но свет, отражавшийся в снегу, был какой-то зеленоватый, не лунный. Иван поднял лицо к небу и ахнул. По всему небу от горизонта до горизонта тянулась зеленая полоса переливающегося света, которая двигалась как змея, то обрываясь, то возникая вновь, она текла как река, порой, ее нижний край спускался ниже и тогда, Ивану становилось немного жутко. Он, конечно же, понял, что это - северное сияние, но встреча была столь внезапной, что это вызвало одновременно и волненье и мистический страх. Он протянул вперед руки и на его ладонях заиграли зеленоватые блики. Иван медленно пошел в сторону Бурана, на ходу сматывая бечеву и, не спуская глаз с небесного огня. Сияние прекратилось также внезапно, как и началось, напоследок вильнув изумрудным хвостом.
Домой Иван ввалился с мешком рыбы, чем вызвал восхищение соседей – Николай сам отсортировал рыбу: Крупных рыбин на строганину, поменьше на жареху и уху. А щук без сожаленья отбросил в сторону – он, как и многие якуты, брезговал этой рыбой.
9. Новый год
Перед Новым Годом старшеклассники, под предводительством трудовика Иннокентьича и физрука Афанасьича, съездили на отдаленные сопки и нарубили кедрового стланика. Тина Николаевна договорилась, что совхозным трактором подвезут две-три сосны для школьной елки. В спортзале, вовсю кипела работа – в центре, на каркасе, сконструированном Иннокентьичем, из трех сосенок был сформирован остов будущей елки. Ветви ее, по–северному скудные, были расправлены в разные стороны, а пустующие места были заполнены ветками кедрового стланика. Их прикручивали проволокой. Запах ароматной хвои проникал во все учебные кабинеты и напоминал о близости волшебного праздника. По классам заработали мастерские Деда мороза – из всевозможных подручных материалов, цветной бумаги и фольги дети под началом классных руководителей изготавливали елочные украшения. Была вскрыта большая коробка, хранящаяся до поры на складе. Из нее извлекли новогодние игрушки. Тут были старые стеклянные шары и прошлогодние вполне современные игрушки - «неразбивайки». Спортзал и коридор первого этажа начали украшать после обеда, 28-го декабря. 30-го начинались утренники. Их было два. Собственно утренник – для начальных классов – с инсценировками и
маскарадом для учащихся начальных классов и новогодний вечер для всех остальных классов и учителей.
29-го прилетел спецрейс – военный вертолет. Он привез новогодние подарки – конфеты и фрукты от шефов – воинской части, расквартированной в поселке Тикси-3. Аккуратные коробки были перевезены в школы и нашли свое место в кабинете директора ожидая расфасовки в яркие пакеты, которые также прилагались. Теперь каждый учитель находил предлог заглянуть к Тине Николаевне и вдохнуть аромат шоколадных конфет и мандаринов.
В учительской также царило предпраздничное настроение: женщины украсили дождиком и гирляндами стены, завуч с методкабинетом выпустили шутливую стенгазету. Было предложено собраться за праздничным столом 31-го в 12 часов. Профком в лице Марии Егоровны уже распределял блюда. А пока подводились итоги года, выставлялись отметки за полугодие. Классные руководители обсуждали успеваемость своих классов и отдельных своих учеников с учителями-предметниками. Но все же, праздничные хлопоты перекрывали по значимости все! Молодые учительницы в кабинете у Тины Николаевны фасовали конфеты и фрукты в пакеты. В двух коробках были обнаружены разноцветные карандаши, фломастеры, альбомы и другие канцелярские товары, которые были большой редкостью на прилавках сельского магазина. Все это также тщательно подсчитывалось и вкладывалось в подарки: альбомы и карандаши с фломастерами – младшим школьникам, тем, кто постарше: записные книжки, общие тетради с яркими обложками и наборы шариковых ручек.
Дед – Мороз и Снегурочка по традиции назначались из работников школы, но в этом году Дедом - Мороза неожиданно предложила директор сельского клуба – к ним, осенью устроился на работу баянистом колоритный дяденька – муж экономистки в совхозе, который за небольшую дополнительную плату готов был представлять сказочного персонажа и в детском саду и в школе и, конечно же, на вечере для населения в самом клубе. Снегурочкой второй год подряд выбрали тихую и скромную Таисию Николаевну – школьного библиотекаря. Она обладала незаурядной косой – почти в пол, которую умудрялась укладывать в неприметный пучок на затылке.
Иван со своими пятиклашками поставили сказку «Колобок», где роль колобка очень хорошо сыграл Петя Бурцев. Его лицо так и светилось от радости, когда Иван назначил его на эту роль и он, ни разу не пропустил репетиции и даже ни разу не опоздал – это было дивом, если учесть его пунктуальность на уроках. Сказку ребята готовили к утреннику для начальных классов и сейчас, за два дня, Иван делал генеральный прогон с костюмами. Он пытался работать как настоящий режиссер – начинал с читки, разбора характеров персонажей и т.д. Сегодня все участники тоже были серьезны перед выступлением - на просмотре должна была присутствовать Тина Николаевна. Она подошла заранее – собрала вокруг себя школьников, о чем-то им рассказывала, вызывая взрывы смеха. Тина Николаевна знала подход к каждому ребенку в школе – называла всех уменьшительно-ласкательными именами и даже старшеклассники, краснея, каялись во всех грехах перед ней.
Прогон прошел очень хорошо. Дети играли раскованно: особенно выделялась Лиса – Диана, переодевшаяся в ярко-красное платье и накинувшая на плечи яркий мамин платок. Ивану показалось, что она даже чуть подвела брови и ресницы. Голос у Дианы был томный, почти уже женственный и, колобок Петя, конечно же, попал в расставленные ею сети. Неплохо сыграли и ребята, до этого сильно смущавшиеся от присутствия директора: Аркадий – медведь и Сережка – волк. Тина Николаевна смеялась от души и отбила ладони, хлопая в конце
артистам.
И само выступление на утреннике прошло на ура. Малыши с неподдельным интересом следили за удалым колобком – Петя был в ударе! Он не только превосходно сыграл свою роль, но и в ходе пьесы дополнил ее рядом придуманных им движений и словечек. Колобок получился остроумный, веселый, слегка нагловатый, под стать самому артисту. После выступления вся труппа вышла на заключительный поклон (как учил их Иван) взявшись за руки. Аплодисменты не стихали - присутствовавшие на утренники родители заполнили почти пол спортивного зала. Иван, наблюдая за своими артистами, подумал, что в следующем году уже надо будет браться за «12 месяцев» – эту пьесу он полюбил с детства, когда впервые увидел на сцене Дворца пионеров в Якутске.
Прекрасно прошел и сам новогодний вечер: с художественной самодеятельностью от клуба культуры и выступлениями школьников: зрители увидели постановки от разных классов. Ивана поразило, как много девочек, оказывается, хорошо поет! Мальчики тоже не отставали – некоторые из них вполне прилично танцевали в номерах, поставленных худруком клуба, а один мальчик из 9-го класса прекрасно сыграл на хомусе. Апогеем праздника, конечно же, было появление Деда Мороза со Снегурочкой. Елочка зажгись! – азартно кричали учителя вместе со своими учениками и, когда елочка зажглась всеми своими пятью гирляндами – восстановленными и повешенными силами мужского коллектива школы, появились главные персонажи праздника. Дед Мороз был словно сошедший с праздничной открытки! – высокий, в ярко-красном одеянии, с окладистой бородой и густым басом. Отыграв свою часть программы, он взял в руки баян и начал наигрывать плясовые, чем сильно порадовал старшую часть коллектива учителей. Тина Николаевна пустилась в пляс с Марией Егоровной. Даже завхоз Игнат, насильно затащенный ими, в центр сцены начал в такт мелодии притоптывать валенками.
После праздника дети еще долго не хотели расходиться. Мальчишки прятались наверху в темном коридоре – классы все были заблаговременно закрыты на замки. Иван, вместе с другими учителями, совершил рейд по всей школе и, выдворив последних учеников, тоже вышел на улицу, сдав школу ночному сторожу. На улице было относительно тепло. Миллионы звезд мерцали в небе, а поднимающиеся столбы дыма из печных труб вносили в эту зимнюю ночь сказочный ореол.
10. События весны
Весной, начались субботники – необходимо было заготовить дрова для школьной столовой, которая готовила на дровяной печи и топилась тоже от нее, а также по традиции силами школьников заготавливались дрова для учителей-ветеранов и нескольких подопечных одиноких совхозных пенсионеров. Длинные хлысты лиственниц были заранее развезены уже по адресам совхозными тракторами. В конце апреля, когда еще не совсем ударила оттепель – при слякоти чурки деревья дают смолу и плохо колются, было решено один день отвести на субботник.
Все школьники и среднего и старшего возраста были разделены на бригады. В эти же бригады, кроме классных руководителей прикрепили учителей-предметников и технических работников школы. Иван со своим 5 классом попал в бригаду, которая должна была распилить и наколоть дрова для школьной столовой. Кроме них в ней были уч-ся 9 класса. Бригадиром был назначен
военрук Николай. В каждой бригаде было по два «дружбиста» - человека с мотопилой «Дружба». В бригаде им были Николай и Иван. Иван за зиму успел немного потренироваться в распиловке дров – они вдвоем с Николаем распилили за зиму несколько кубометров кругляка для своей печи.
Старт был дан в 9 утра. Иван собрал своих сперва, в классе – осмотрел одежду – у всех ли есть рукавицы, шарфы и т.д. Девочки как всегда были одеты в рабочую, но опрятную одежду. А мальчишки кто забыл рабочие рукавицы, кто шарфик, пришлось тут же придумывать из того, что было. Аркашке, Иван выделил верхонки, одолженные у завхоза, а Сережке повязал свой запасной шарф. Петька, как всегда, опоздал и присоединился к классу лишь внизу у столовой, но он был полностью экипирован. Даже шарфик был заботливо завязан за спиной бабушкиной рукой. На плече он гордо нес тяжелый топор-колун. Пятиклашкам досталась работа по установке поленницы, но, все равно, все мальчишки в поселке с малых лет умели колоть дрова и поэтому сегодня, кроме Пети Бурцева, топором – колуном вооружился также еще и Сережка. Оба мальчика были порослее и покрепче сверстников и, было заметно, что они гордились тем, что им разрешили колоть дрова. Остальные, встав в цепочку, таскали дрова к поленнице. Старшие ребята ворочали бревна, подставляя их под распиловку, а часть их также колола чурки. «Дружбисты» завели бензопилы. Вскоре в воздухе запахло дымом и свежими опилками. Иван с Николаем, пока полные сил, быстро распилили на чурки по несколько стволов-хлыстов. Чурки были разобраны школьниками и теперь, вокруг, слышались смачные «хыканья» и звуки ударов колунов. Каждый знал что делать – поленница росла, через равные промежутки и по торцам возводились колодцы-опоры. Видно было, что для ребятни любого возраста это привычная работа. Не обходилось, конечно, и без баловства – ребята постарше устроили азартные соревнования - кто с меньшего количества ударов расколет чурку на аккуратные поленья, а пятиклашки просто устроили игру в салки. Через два часа работы Иван почувствовал, что руки уже устали от веса бензопилы, а главное после каждого распила все труднее было разогнуться. А Николай лишь улыбался белоснежно и подзадоривал ребят – давай подноси бревно, не зевай! А ну забирайте быстрее чурки! Не спать! Замерзли что ли?
Вскоре позвали на обед в школьную столовую. Подошли ребята из других бригад. Все были возбужденные, разгоряченные. То и дело слышалось – А добавки можно? Поварихи постарались – на первое был домашний суп – мясо выделил по этому случаю совхоз. Из той же оленины было на второе жаркое с макаронами. За холодным морсом построилась даже очередь – раздатчица не успевала наполнять чайники. Иван с Николаем сели за один стол с Афанасьичем и Иннокентьичем – бригадирами двух других бригад. Одна из бригад уже заканчивала пилить бревна пенсионерам – оставалось только расколоть и сложить дрова. Афанасьич напомнил, что завтра состоится первая игра кругового турнира поселковых организаций по футболу. Поле, прямо на льду реки, под поселком, он попросил расчистить бульдозериста из ЖКХ. Сегодня к вечеру, оно должно было быть готово. Сегодня же, вечером после субботника необходимо было установить ворота. Предстояло пробурить лунки и вморозить в них стойки ворот из тонкомера. А завтра уже перед игрой натянуть между ними сетки, приготовленные из старой волейбольной. На эту работу, Афанасьич пригласил старшеклассников, которые также готовились к соревнованиям под флагом второй сборной школы.
Иннокентьич пообещал оставить после обеда одного «дружбиста» в помощь Николаю с Иваном. А потом и все подойдем на помощь – заверил он.
После обеда работа пошла еще веселее – подошли «дружбисты» из двух других
бригад и гора стволов во дворе столовой, стала таять на глазах. Воздух наполнился ревом бензопил и сизым дымом. Видя, что отстают теперь кольщики дров, Иван отставил свою Дружбу и взял в руки колун. К обеду потеплело и чурки кололись неохотно, топор вязнул в древесине. Иван с трудом расколол несколько чурок. Наблюдавший за ним со стороны, Петька Бурцев, тихо предложил – давайте покажу как надо! Он подошел к установленной Иваном чурке и одним хлестким звонким ударом развалил ее надвое. Он объяснил, что на последней фазе удара немного подворачивает запястьями топорище – от чего лезвие входит как бы под углом, тогда топор не вязнет, а бьет на раскол. Иван еще раз подивился тому, как это небольшим совсем пацанам удается справляться с такой тяжелой работой. При этом по Петьке не было видно, что он сильно устал. Он громко подгонял установщиков – ребят и девчонок, которые устанавливали в разных местах чурки на попа. Петя обходил их всех и колол чурки на 8-10 поленьев. Тут же установщик хватал в охапку эти поленья и почти бегом относил к поленнице, где за правильностью ее строительства строго следила Марта Васильевна – учительница химии.
Часам к 5 общими усилиями всех три бригады поставили у задней двери столовой пять длинных поленниц. Дров теперь должно хватить до следующей весны.
Уже дома Иван, раздеваясь, понял, как он устал. Пальцы рук, занемели от ударов колуном и не слушались. Спина болела и ныла от работы с бензопилой. Поужинав с соседями, Иван решил полежать – отдохнуть и незаметно для себя уснул.
В середине мая, в понедельник, на учебу не пришел Бурцев Петя. Ребята сказали, что он простудился. В субботу играл вместе со всеми на улице, а в воскресенье уже лежал с температурой. Во вторник, после уроков, Иван зашел проведать Петю. Дверь открыла бабушка Капитолина – еще крепкая женщина преклонного возраста с волевым лицом. Судьба ее была суровой – довольно рано умер ее муж, а у единственной дочери жизнь не сложилась. Закончив школу-интернат, в соседнем селе, она уехала в Якутск поступать в училище. Несколько лет она не появлялась в Светлом – лишь изредка доходили до матери слухи о разгульной жизни ее дочери в столице. Потом и слухи прекратились. Последняя весточка была из промышленного поселка на западе республики, где дочь устроилась в вахтовый поселок работницей в столовую. Капитолина уже вышла на пенсию. Много лет она проработала в почтовом отделении и слыла порядочным и исполнительным работником. Года три назад, Капитолина вдруг засобиралась в Якутск. Пробыла она там с месяц и вернулась назад в поселок с шестилетним внуком – Петей. Не по годам рослый, светловолосый Петя пошел в поселковую школу, где первое время на кулаках доказывал своим сверстникам, а то и ребятам постарше, свое право под солнцем. Мама его, по слухам, связалась с мужчиной, который подбил ее на кражу денег из кассы столовой и, теперь, она отбывала срок в зоне в соседнем регионе. Отца своего Петя не знал, а бабушка Капитолина молчала. На комоде стояла фотография ее покойного мужа с маленькой девочкой на руках.
Иван прошел вслед за Капитолиной в комнату, где на кровати, заботливо укутанный одеялом лежал Петя. Сейчас он выглядел тихим и послушным мальчиком. На его бледном лице появилась слабая улыбка, когда он увидел, кто к нему пришел. Здравствуйте Сергеевич! - поприветствовал он своего учителя. Иван присел на стул: Ну что Петя, как ты? Кашель есть? Поди на улице когда играл с друзьями бегал нараспашку? Да там все так бегали – улыбнулся Петя. Бабушка вмешалась тут: Я ему сколько раз говорила! Совсем не слушается, даже зимой без шапки в школу убегал! А уж про варежки я и молчу. Вот! Доигрался!
Лежи теперь – а скоро конец года, дети все стараться будут – отметки исправлять, чтобы год закончить хорошо. Как у него дела то ? - спросила она у Ивана. Ну- у-у, не хуже чем у всех – протянул Иван. Для себя он решил, что 3-ку по английскому он Пете попытается исправить на 4-ку. Даст ему несколько дополнительных занятий индивидуально и подтянет. В целом Петя старался – был очень активен на уроках – отвечал, конечно, чаще невпопад, да и домашние задания выполнял на скорую руку. Но память у него была хорошая и словарный запас по английскому у него был на уровне твердой 4-ки.
Еще немного посидев рядом с Петей, он оставил ему задание на ближайшие дни и, распрощавшись с бабушкой Капой, вышел на улицу. Смеркалось и темные тени уже легли на узкие тропинки между домами. Иван шел домой и думал о том, что не в его силах изменить жизнь этих людей – ему отводилась лишь роль наблюдателя.
Весной время полетело быстрее. Подходил к завершению учебный год. Прозвенел последний школьный звонок. Начинались экзамены у 9-тиклассников и выпускные у 10-тиклассников. Петя так и не вышел на учебу – он долго болел дома и наконец, его направили в районную больницу. Иван услышал об его отъезде от Дианы со Снежаной, уже когда, вдалеке, был слышен рокот приближающегося вертолета. Они побежали втроем по скользким от грязи тропинкам, срезая дорогу где можно и, выскочили на край летной площадки в тот момент, когда Петя уже поднимался по дюралевому трапу на борт Ми-8. Девочки устремились к вертолету, размахивая руками и крича – Петя! Петя! Маленькая фигурка на трапе остановилась, хотя сзади его уже подталкивали другие пассажиры. Подбежавший Иван успел сунуть в горячую руку мальчика небольшой блокнотик в твердом переплете – он привез его еще из Якутска, но так и не использовал. Выздоравливай! Сказал он Пете, сжимая его похудевшую руку. Сам Петя, осунувшийся от болезни, был в пальто с поднятым воротником и зимней шапке с опущенными ушами. Из салона навстречу ему протянула, торопя, руку, медсестра. Рейс был санитарный – кроме Пети летели две роженицы и бабушка со сломанной ногой. Еще несколько пассажиров, которым повезло взять билеты на этот рейс, толпились внизу. Петя взглянул на Ивана и девочек и, постаравшись придать лицу веселое выражение, махнув рукой, исчез в чреве вертолета. Отходя, Иван заметил бабу Капу, что-то шумно обсуждающую в стороне с местными бабушками. Она заметила Ивана и приветливо помахала рукой. Иван ответил тем же и побрел назад в поселок, в школу. Девочки некоторое время шли сзади, а потом свернули в проулок к магазину.
У Ивана самого был уже авиабилет в Тикси на середину июня. Сейчас он, как член экзаменационной комиссии, отрабатывал последние дни. Вернувшись в школу, Иван поработал еще в своем кабинете над различной документацией. В школе было пусто без детского гомона и беготни. Закрыв кабинет, он повесил ключ в учительской и вышел на улицу, с желанием пройтись по берегу реки. По реке недавно прошел ледоход. Здесь на Севере он начинался поздно, не в середине мая как на родине Ивана, а в конце. Сейчас же на галечном берегу лежали и таяли под теплым ветерком глыбы нанесенного течением льда. Чайки в своем вечном споре кружили над водой. Внизу вокруг своих лодок уже возились мужчины – поблескивая высокими голенищами своих сапог, они, окруженные возбужденными собаками, таскали с берега вещи, канистры. Некоторые из них уже сегодня заведут свои моторы и выедут на дальние протоки и курьи ставить сети. Кое-кто планировал еще пострелять на реке уток. В эти дни шел лет нырков.
Николай уже отправил в конце мая жену с детьми к себе на родину. Сейчас он, также, как и Иван, дорабатывал членом экзаменационной комиссии и собирал
вещи в дорогу. По вечерам они вдвоем ужинали, подолгу разговаривая на различные темы. Правда, в последнее время, все больше они говорили о том, чем будут заниматься дома, во время отпуска. Николай планировал сенокос, рыбалку и купание на речных песках. Иван же мечтал о встрече с родными, с друзьями. Он хотел просто гулять по родному городу: ходить в кино, сидеть на лавочке на центральной площади, покупать и читать свежие газеты, пить квас из бочки.
В последние выходной, перед началом отпуска – билеты были куплены на понедельник, Иван и Николай решили сходить на охоту. Весь охотничий сезон прошел мимо них. Афанасьич еще время от времени уезжал на лодке по вечерам. Кряковые и нырки уже пролетели, сейчас наступал черед анды ( крупных морских уток) и морянок. Было решено посидеть вечернюю зорьку и еще целый день – субботу провести на одном из озер за невысокими сопками к северо-востоку от поселка, за летной площадкой. Иван одолжил старое однокурковое ружье 16-го калибра «Чемпион» 1956 года у соседа Иннокентьича. Ружье хоть и старенькое было в хорошем состоянии. Вместе с ружьем Иннокентьич вручил Ивану три пачки патронов, тоже довольно старых – 4-5-летней «выдержки». Таким ружьем стрелять – сплошная экономия сказал, посмеиваясь, он – стреляй только наверняка, второго шанса не будет. И вправду, успеть переломить ружье и, перезарядив, выстрелить улетающей утке вслед было нереально. Разве только добить подранка.
После раннего ужина, Иван, с Николаем вскинув на плечи рюкзаки, надев болотные сапоги и, взяв ружья, зашагали в сторону летной площадки. Все, кто встречался им по пути, желали «ни пуха - ни пера». В основном это были женщины или дети. Почти все мужчины брали в эти дни отгульные и уезжали на дальние озера или уплывали вниз-вверх по реке.
Погода была чудесная: светило еще солнце – начинался полярный день и, оно висело, еще довольно высоко. По небу летали стаи птиц, где-то во дворах мычала корова. Охотники перешли летное поле и направились в сторону сопок. Они напоминали Ивану сопки, которые возвышались около Якутска – только раза в два ниже. Поднявшись наверх можно было разглядеть весь поселок Светлый, реку и виднеющиеся вдалеке снежные хребты. На вершине сопок росли сосны, лиственницы, по веткам которых, то и дело проскакивали белки. Пройдя вдоль сопок километра два, Иван с Николаем сели передохнуть. Под ногами расстилался брусничник. Приятно было посидеть в погожий денек, прислонившись спиной к нагретому стволу дерева и подставив лицо почти летнему солнцу. Николай, закуривая сигарету, произнес: Еще немного пройдем и спустимся к озерам. Там их несколько. Наше – то, что посередине. Он охотился в прошлом году там с Афанасьичем. Правда они сидели на озере чуть раньше, чем сейчас и потому постреляли крякв и шилохвостей. Садятся ли на это озеро анды, Николай не знал, но вид озер сверху вдохновлял: все они располагались в одну строчку от гряды и были сориентированы к речке Бурная, которая текла параллельно сопкам. Всего их было три: первое небольшое кругло, второе, куда направлялись охотники – овальное самое большое, а третье в виде кляксы - немного поменьше.
Пошли! Николай потушил бычок и начал спускаться вниз. Иван следовал за ним, скользя резиновыми подошвами болотников, по упругим листья брусники и костяники.
Первое озеро они прошли, не останавливаясь, лишь отметив, что все оно уже чистое ото льда. На втором, посередине озера, еще лежала ослепительно белая линза льда. Николай подошел к зарослям тальника, обрамляющих озеро, и остановился. Приехали – выдохнул он и улыбнулся широко: А я бутылочку припас с Нового года.
После чаепития в школе 1 января Иннокентьич пригласил Ивана и Николая к себе домой. Расположились на кухне, где вокруг накрытого стола хлопотала хозяйка – Елизавета. Она напекла, наварила и нажарила столько, что можно было накормить весь педагогический коллектив. У Ивановых было трое детей: Старший сын учился в Якутском государственном университете на историка, средняя дочь заканчивала нынче 9 класс, а младший сын учился в 7-м. Так что кормить такую ораву в день по три раза было не привыкать. Соседи по предложению хозяина выпили и закусили с наступившим новым годом, затем еще и еще раз. Иннокентьич много рассказывал о себе, о своем детстве в таежном поселке на юге Якутии. Как собирал он с отцом кедровые шишки, ходил с ним же на охоту. С женой он познакомился в Якутске в педагогическом училище. Он учился на учителя черчения и рисования, а она готовилась стать учителем начальных классов.
По распределению, они поехали сперва в поселок Кюсюр, затем, из-за жилищных проблем, переехали в поселок Светлый, где родили всех троих своих детей. Иннокентьич, в тот вечер, был в ударе! Он даже сыграл на аккордеоне – играть научил его еще отец. Раньше, по молодости он часто играл на школьных мероприятиях, но затем, как-то повздорив с Тиной Николаевной на одном из педсоветов, где она неосторожно указала на то, что вести методическую работу это вам не на баяне играть! – больше в художественной самодеятельности не участвовал. В тот вечер, он наиграл какой-то грустный, берущий за душу вальс. Расходились поздно – Иван с Николаем, стараясь не шуметь, прокрались в свою квартиру.
Вот с этого вечера и лежала в тайном месте у Николая бутылка 0,7 крепчайшей вьетнамской водки со вкусом лимона. Николай взял ее с собой к Ивановым, но ввиду того, что всего было вдоволь, не выставил ее на стол, а перед тем как зайти в себе в комнату, он спрятал ее в сенях – жене же, сказал поутру, что выпили ее вчера.
Охотники расположились у растущих почти на срезе воды группе раскидистых тальников. За высокими кустами, на сухом месте, они развели костер, а пока, закипала вода, соорудили неплохой скрадок из самих веток, в которые, предварительно переплетя, воткнули сухую прошлогоднюю траву. Сделали подобие скамейки внутри и устлали также травой. Сзади - стеной встали стволы тальника, спереди - до высоты глаз сидящего человека укрепили жердь, с перекинутым через нее куском выцветшего брезента. Закинув в чайник заварку, друзья достали из рюкзаков обычную в это время снедь: хлеб, колбасный китайский фарш, жареную рыбу. В котелок с водой уложили куски подготовленного заранее зайца – одного из тех, что сохранились в соседском леднике.
Чай заварился и Николай, широко улыбаясь, налил из бутылки в кружки, не забыв перед этим покормить огонь. Туда же, в огонь, бормоча что-то себе под нос, он положил лепешку, испеченную Марией и кусочек рыбы. Выпив по пол-кружки горячительного, охотники решили посидеть в скрадке, пока варится поздний ужин. Лета не было. Где-то высоко в небе просвистели чирки и больше ничего не привлекало внимание. Плотно поужинав у костра зайчатиной, Иван с Николаем решили вздремнуть до утренней зорьки. Расположились они прямо за скрадком – расстелив две оленьи шкуры и накрывшись спальным мешком. После выпитого и съеденного, охотников быстро сморил сон.
Около 5 утра над лагерем пролетела стая уток, шум их крыльев разбудил чутко спящего Николая. Он, в свою очередь, тихо растолкал Ивана. Иван взялся за костер – несколько угольков еще дымили – достаточно было подкинуть тонких сухих веточек и прошлогодней травы, как огонь вспыхнул с новой силой. Николай взял чайник и пошел к озеру за водой. Вдруг через некоторое время плеск его шагов стих, и Иван услышал сдавленный, но громкий шепот – Анды! Анды! Иван привстал у костра и глянул на озеро поверх скрадка. Увиденное его заставило невольно улыбнуться: Николай стоял, согнувшись по колено в озере и, яростно вращал глазами и, что-то беззвучно говорил. Прямо перед ним, метрах в 15, среди манков плавали крупные, черные утки – анды. Иван чертыхнулся про себя – его ружье висело на одиноком дереве неподалеку, куда он повесил выйдя утром из скрадка. Ружье Николая лежало в скрадке и достать его, не вспугнув птиц, казалось было невозможно. Николай же, всем своим видом призывал к активным действиям – он уже не мог дальше скрывать свое присутствие – от напряжения у него сводило колени и руки держащие на весу полный чайник начинали дрожать. Тогда Иван быстро, под прикрытием тальников, подобрался к скрадку и с трудом пролез внутрь сквозь переплетенные ветви задней стенки. Ружье Николая – вертикалка ТОЗ -34 стояло прислоненное к дереву слева. Иван помнил, что Николай не разряжал ружье, лишь поставив его на предохранитель. Сдвинув без щелчка предохранитель, Иван начал тихонько выносить ствол на опорную жердь, одновременно поднося приклад к щеке. Поймав на прицел переднюю утку, он нажал на курок – с выстрелом он вскочил – выпрямился и Николай. Вторая утка, резко взлетев, пошла на круг вдоль дальнего берега озера. Николай снова сгорбился, пряча лицо – летит сюда – негромко успел он бросить Ивану. Иван и сам уже видел, что вторая утка начала планировать, снова снижаясь, к манкам и своему подбитому партнеру. Иван стрелял, уже не прячась. Звук выстрела гулко разлетелся по округе. Мимо! Николай уже стоя во весь рост от досады махнул рукой. Все – улетела!
Иван, оставив ружье в скрадке, подошел к кромке воды. Николай с чайником в одной руке пошел доставать утку, на ходу подтягивая выше голенища сапог. Утка к счастью лежала недалеко и вскоре Николай вышел из воды и передал трофей Ивану. Черная тушка турпана была тяжелой, а перья были настолько плотными, что казалось, что утка была покрыта мокрой шерстью. Ярко –красный клюв и лапки контрастировали с оперением. Иван впервые держал в руках северную утку. Николай закурил и, оттирая пот со лба, сказал: Да.. я думал не сядут – прямо надо мной спланировали. И улыбнувшись добавил: Ну с первой уткой! Поздравляю! Сейчас чай поставим и отметим! Он подобрал чайник и снова зашел в воду, осторожно ступая, чтобы не взбаламутить ее. Иван тем временем зашел в скрадок и положил тушку утки в рюкзак подальше от острых глаз хищных птиц. Когда он уже закрывал клапан рюкзака, с озера снова, что-то прохрипел Николай. Подняв голову, Иван увидел через переднюю стенку скрадка как две черные утки снова летели в сторону манков снижаясь над согнувшимся Николаем. Они снова застали его врасплох с полным чайником воды. Он сам уже беззвучно смеялся прижимаясь к чайнику и Иван видел его белые зубы на фоне закопченного бока чайника. Утки также беззаботно плюхнулись впереди манков и начали неторопливо с ними сближаться. Иван тем временем судорожно перезаряжал ружье – сперва он в горячке выхватил два патрона из своего патронташа, но вспомнив что они 16-го калибра отбросил их на землю и начал искать в скрадке рюкзак Николая. Вдруг он вспомнил, что Николай сидел у костра и набивал свой патронташ и при этом выбросил в костер три пустые пачки. Он сказал при этом, что не стал брать много патронов, так как пришли только на один день.
Иван взглянул в сторону Николая и уже теперь его само начинал разбирать хохот. Николай, подрагивая от смеха, в скрюченном положении, умудрился достать два патрона из патронташа и теперь собирался их бросить в сторону Ивана. Первый патрон, не долетев, упал перед скрадком. Второй, лег рядом с первым. Николай немного поменял позу и теперь стал бросать, немного отводя руку для замаха. Еще один патрон упал в траву перед скрадком. Четвертый, сорвавшись, плюхнулся в воду. Охотники замерли, но утки продолжали свое неторопливое движенье, то и дело, опуская в воду головы. Николай сделал два небольших шажка в сторону берега, стараясь не создавать волну. Чуть приблизившись, он снова попробовал добросить патроны. Теперь недолет уже был не таким большим, но Иван не мог выйти из скрадка навстречу – утки сразу бы заметили движенье на берегу. Николай повторял свои попытки, стараясь резче крутнуть кистью, не подключая локоть и плечо. Наконец, когда уже перед скрадком лежало штук 15 ярко-красных патронов, он изловчился и закинул один прямо в скрадок – Иван даже поймал его в ладони. Еще один подлетел так близко, что Иван достал его, вытянув руку, из под передней стенки скрадка. Тихо зарядив ружье, он снова аккуратно выложил ствол на жердь. Николай теперь просто стоял в воде низко опустив голову и держа чайник двумя руками. Иван понял, что промаха ему не простят и, старательно выцелив переднюю утку, нажал на спусковой крючок. Тут же вскочив, он навел ствол на вторую утку, которая начала делать короткий разбег для взлета. Дробь накрыла ее в момент отрыва от поверхности воды. Третьим громким звуком был вплеск от упавшего в воду чайника.
Позднее они уже сидели у костра и громко хохотали, вспоминая уморительные сцены. В рюкзаке лежали три анды, а в кружках поблескивала вьетнамская водка. Поблагодарив духа охоты, друзья попили чай с остатками вчерашнего ужина, затем снова сели в скрадок, в надежде на удачу.
11. Домой.
Закончились экзамены и начались летние каникулы. Дети в основном оставались в поселке. Часть из них выезжала к родителям в оленеводческие бригады. Арендованный совхозом вертолет облетал стада, развозя детей по бригадам. Цветущая тундра оглашалась детскими голосами. Точно также, но уже осенью, к началу учебного года, «детский» вертолет бережно соберет ребятишек с разных уголков лесотундры и доставит свой драгоценный груз в поселок.
Этим же вертолетом, после окончания его миссии, Иван вместе с десятком других пассажиров вылетел в Тикси. Слегка моросило, когда вертолет завис над взлетной полосой в аэропорту Тикси. Снова тучи взгромоздились на соседние сопки. С моря дул ветер. Иван, по сложившейся уже традиции пошел пешком вдоль побережья наверх в поселок Тикси-3.
Он шел по асфальтовой дороге, подставляя лицо мелкому дождю, как и 11 месяцев назад, и, остановился передохнуть на том же месте, что и тогда. Правда, закуривая сигарету, он не видел уже ни в свинцовой воде залива, ни в крутых сопках, нависших над поселком, ни тем более в чайках, которые как обычно с криками рассекали низкое небо - ничего романтического. Он изменился за эти месяцы. Изменился настолько, чтобы понять, что Север это что-то другое. Это и первый пойманный собственноручно заяц, и северное сияние в ночном небе над озером, и бесконечные уроки и чтение книг при свете ночника и дети, катающиеся с горки на кусках оленьих шкур и многое то, с чем он столкнулся за это время. В первую очередь – люди, с которыми свела его судьба, учителя и ученики – его родные уже пятиклашки…
В гостинице Арктика он чувствовал себя как дома. В комнате, которую ему предоставили, жил уже один командированный из Якутска, который сразу пожаловался скучным голосом на непогоду и на перенос рейса. Узнав, что и Иван собирается в Якутск, он в сердцах высказался насчет своей незапланированной задержки: Вот! Теперь придется торчать в этой дыре! Иван молча переоделся и привычно заглянув под стол обнаружил ожидаемое – пустую трехлитровую банку. Подхватив ее с пола, он с облегчением вышел из номера и, спустившись вниз за кипятком, провел минут пятнадцать за непринужденным разговором о погоде с пожилой администраторшей – вероятной женой пограничника.
Наутро, Иван выехал на автобусе в Тикси-1. Трясясь на заднем сиденье, он вспоминал свои многочисленные поездки из Тикси 3 в Тикси 1 и обратно, прошлой осенью, после которых был готов вылететь хоть куда, лишь бы не оставаться больше ни дня в этом поселке. Тогда это напоминало сюжет из фильма «День сурка» - день начинался всегда одинаково и неумолимо шел к своему концу, повторяя ряд событий с настойчивостью маньяка.
В Районо, Иван зашел к методистам, в бухгалтерии получил отпускные и, зайдя в соседнем здании в кассу аэрофлота, купил авиабилет на следующий день до Якутска. Покуривая сигарету на крыльце авиакассы, думал о том - позвонить родным сейчас из переговорного пункта или нагрянуть завтра неожиданно. Иван невольно улыбнулся, представив радостное лицо матери, которая прежде чем открыть дверь строго спросит позднего визитера: Кто там? Вспомнив о доме, Иван решил прогуляться по магазинам – прикупить гостинцы. Он вез с собой варенье из морошки, которую сам собрал на краю лесного озера в начале лета, большую банку соленых хариусов для отца. В Универмаге, в отличие от осеннего относительного благополучия, было шаром покати. Все раскупили за зиму, а товар придет только по морю, про Севморпути ближе к осени, когда откроется узкий извилистый ход вдоль всего северного побережья. Все же он прикупил какие –то платочки, что-то из галантереи для сестер и матери. Зайдя в соседний продуктовый отдел, Иван выбрал для отца бутылку коньяка, который он не встречал в Якутске. Молдавский, с богатой, расписанной виноградными лозами, этикеткой. Янтарный цвет коньяка напомнил ему об армянском коньяке полярника Виктора Андреевича. Где сейчас он несет трудную северную вахту?
Раздумывая о нелегком труде полярных летчиков и моряков, Иван незаметно подошел к зданию ресторана-столовой. Народу почти не было и у женщины у раздатки было нетерпеливое выражение лица, словно она хотела отлучиться, пользуясь моментом, а тут зашел Иван. Подгоняемый ее взглядом, Иван выбрал уже привычные биточки и борщ, хотя деньги нынче позволяли замахнуться и на котлеты по-киевски. Десерт он решил не брать – в соседней кулинарке он задумал отметить начало отпуска куском шоколадного торта с чашкой чая. Иван уже почти доедал свою порцию, когда кто-то громко поздоровался с ним. Подняв голову он увидел Капитолину – бабушку Пети Бурцева. Она была в сером плаще, на голове повязан темного цвета платок. Сжимая в руках старомодную сумку, она подсела за столик Ивана и еще раз поздоровалась. Иван улыбнулся ей и закивал головой в ответ, дожевывая кусок. Вы когда прилетели? - спросила Капитолина. Взгляд ее был спокойный, но немного грустный. Вчера – ответил Иван. Вчера прилетел, а завтра вылетаю в Якутск. Отпуск – добавил он. Что-то во взгляде Капитолины насторожило его. Пустота – понял он вдруг. Догадка обожгла его. Как Петя? - спросил он тихо. Вчера умер – так же тихо ответила Капитолина. Иван замер, оглушенный услышанным. Да, вот, не уберегла я Петеньку – добавила Капитолина и строго поджала губы словно готовясь оправдываться. Говорила я ему – не бегай раздетым по улице! Разве он послушает! Как лег здесь в больницу так ему и стало хуже. Пролежал все эти дни почти без памяти. Хотели в Якутск вывезти уже, да не успели. Позавчера чуть лучше стало – поговорили хоть. Я все время рядом была – ночевала на соседней койке. Жалел очень, что не закончил год вместе со всеми. Спрашивал – переведут ли его в 6-й класс. Вам привет передавал. Просил сказать, при встрече кое-что по секрету. Капитолина вдруг легко привстала и, наклонясь к уху Ивана, прошептала – просил передать по секрету, что тогда на рыбалке он все-таки подкинул рыбку, что из дома принес. Просил не ругать его – уж больно хотел, чтобы ихний класс выиграл. Капитолина села, поправила платок. Все это время ее руки мяли ручки сумки, точно так, как женщины в меховом цеху мнут кожу. Иван сидел, уткнувшись взглядом в солонку. Вы обратно то приедете? - вдруг спросила Капитолина. Вы не обижайтесь – были случаи раньше – улетали учителя в отпуск и не возвращались больше. Нет, я вернусь – выдавил из себя Иван. Капитолина еще раз извинилась, встала и, попрощавшись, пошла к выходу. Иван еще некоторое время смотрел ей вслед, затем тоже вышел, закурил сигарету и простоял на крыльце, пока фигурка пожилой женщины не исчезла в конце улицы.
Самолет в этот раз улетал по расписанию. Иван, вместе с остальными пассажирами, прошел по летному полю к самому трапу. Распогодилось. Солнце грело через куртку спину, пока Иван стоял в очереди и пропускал вперед женщин с детьми и пожилых пассажиров. Поднявшись на борт, он сел на свое место у окошка и отодвинув шторку начал смотреть на виднеющиеся вдали снежные вершины. При солнечном свете они не казались такими недружелюбными как обычно. Самолет взлетел и начал набирать высоту. За обшивкой фюзеляжа ровно гудели моторы. Чуть накреняясь самолет сделал широкий разворот над поселком , чтобы выйти на свой эшелон. Иван, прижавшись щекой к прохладному стеклу иллюминатора, смотрел вниз на разноцветные дома Тикси 1, на узкую дорогу вдоль побережья, ведущую к Тикси 3. Он даже разглядел желтый рейсовый ПАЗ, который катил по своему маршруту. Среди домов он выделил здание гостиницы Арктика и Администрацию района. Он смотрел сверху на знакомые уже улицы и Север уже не казался ему таким чужим как раньше. Он знал, что путь самолета пролегает и над поселком Светлый, который расположен южнее и в котором живет теперь так много знакомых и дорогих ему людей. Самолет начал пробивать слой облаков, когда Иван откинулся в кресле и подумал, что он уже скучает по своим пятиклашкам. Осенью он непременно вернется к ним
Тикси раз, Тикси два, Тикси 3
© Copyright: Георгий Алексеев, 2017
Свидетельство о публикации №217031600227
Свидетельство о публикации №217031600227
Рецензии
...человек может запрограммировать себя на просыпание в любое время.
Да, это так. Я тоже подростком прочитал, только не статью, а целую книгу о том, как ориентируются животные (звери, птицы и даже бабочки) во время своих сезонных миграций. Так вот, там тоже говорилось, что у каждого живого организма, в т. ч. и у человека, есть свои биологические компас и часы. Просто, поскольку ими активно не пользуются, они есть, но не работают. Чтобы они включились, надо начинать ими активно пользоваться. Правда, женщинам с компасом значительно сложнее, т. к. они значительно раньше перестали бродить по лесам и полям в поисках добычи, оставаясь дома, у очага. Поэтому их биологический компас "заржавел" значительно сильнее, чем у мужчин. Мужчина со своим, даже "заржавевшим" компасом, в лесу, степи, в городе ориентируется значительно лучше женщины. Это, действительно, так. Не раз в этом убеждался.
И с часами - всё, как Вы описали. Я тоже, прочитав эту книгу, стал настраивать свой внутренний будильник. И уже давно просыпаюсь именно тогда, когда мне надо. Минут на пять пораньше.
Вот здесь - шинелей и летчицких курток здесь мелькало множество знакомых стройотрядовских курток - посмотрите. На мой взгляд, использование одного и того же слова дважды в одном предложение - не самый хороший вариант. Лучше бы одну из курток заменить на какой-нить синоним. Например, на тужурку. Но это, конечно, смотрите уже сами.
Константин Кучер 31.05.2019 17:24 • Заявить о нарушении
Да, это так. Я тоже подростком прочитал, только не статью, а целую книгу о том, как ориентируются животные (звери, птицы и даже бабочки) во время своих сезонных миграций. Так вот, там тоже говорилось, что у каждого живого организма, в т. ч. и у человека, есть свои биологические компас и часы. Просто, поскольку ими активно не пользуются, они есть, но не работают. Чтобы они включились, надо начинать ими активно пользоваться. Правда, женщинам с компасом значительно сложнее, т. к. они значительно раньше перестали бродить по лесам и полям в поисках добычи, оставаясь дома, у очага. Поэтому их биологический компас "заржавел" значительно сильнее, чем у мужчин. Мужчина со своим, даже "заржавевшим" компасом, в лесу, степи, в городе ориентируется значительно лучше женщины. Это, действительно, так. Не раз в этом убеждался.
И с часами - всё, как Вы описали. Я тоже, прочитав эту книгу, стал настраивать свой внутренний будильник. И уже давно просыпаюсь именно тогда, когда мне надо. Минут на пять пораньше.
Вот здесь - шинелей и летчицких курток здесь мелькало множество знакомых стройотрядовских курток - посмотрите. На мой взгляд, использование одного и того же слова дважды в одном предложение - не самый хороший вариант. Лучше бы одну из курток заменить на какой-нить синоним. Например, на тужурку. Но это, конечно, смотрите уже сами.
Константин Кучер 31.05.2019 17:24 • Заявить о нарушении