Не поверил!

День тот как то сразу не задался. Причем не задался у нас обоих. То Гектор делал «пустые стойки», то я безбожно «пуделял» и появилось стойкое ощущение, что хорошего уже ничего не произойдет. Был конец сентября, и дупеля почти не было, а коростель  вообще видимо отлетел к местам зимовки.

Бродим мы с псом уже почти три часа и все складывалось так, что надо возвращаться домой. Бывают такие дни, когда все не так. Оба порядком устали и я жестом показываю своему другу, мол, возвращаемся – хватит.

Идем назад по уже пройденному ранее участку поля, Гектор чуть впереди меня «челночит» потихоньку, ветер усилился и сменил направление. Теперь он  нам прямо в лицо. Вдруг кобель замирает и делает классическую стойку с поднятой передней правой лапой. Подбегаю, изготавливаюсь к выстрелу. Посылаю его вперед и он почти по пластунски продвигается метров на семь и опять замирает в стойке. Подхожу, опять изготавливаюсь, опять двигается вперед и опять замирает. А столько в этот день было «пустых стоек», что подумал: - «Опять начал чудить, ну сколько можно, ноги уже не ходят!»

Не поверил я псу, начал закуривать, а он тем временем также осторожно делая маленький челнок метра по три в каждую сторону уходил от меня все дальше и дальше уже почти не останавливаясь, только иногда на секунду замирая, принюхиваясь и двигаясь дальше. Мне бы поверить своему другу, его богом данному чутью. Но нет, я столбом стоял на месте и с наслаждением покуривал. Собака меж тем удалилась от меня метров на пятьдесят, прошла еще и встала в «мертвую стойку». Больше он не делал никаких движений, стоял как вкопанный. Он стоял долго с минуту и по обыкновению несколько раз оглянулся на меня. Но устал я что то в этот раз и махнув рукой крикнул ему: - « Нет, не побегу, устал я, сам разбирайся!»

Гектор постоял еще секунд десять и быстрыми прыжками скакнул вперед. Сначала, как всегда шумно взлетел первый дупель, затем второй. Я чертыхался метрах в семидесяти и ничего не мог поделать. Но добило меня то, что следом за двумя первыми сразу поднялось еще четыре птицы. Все, представление окончено. Это была знаменитая и такая редкая в это время года дупелиная высыпка. Премьер актер блестяще сыграл отведенную ему роль, а  дирижер забыл партитуру за кулисами. Шесть дупелей сидело на площади размером с сотку! Шесть! Потом прикинул расстояние откуда он сделал первую стойку, а я там приблизительно и остался курить, получается, что причуял он их почти за сто метров! Было их конечно много и ветер встречный, но все равно – какое чутье! Какой молодец! Сто метров! Если рассказать кому – не поверят.

Стало мне стыдно перед своим другом, стыдно за его старания и работу и мое недоверие. Прости, дружище и на этот раз! Держи баранку, похрусти. Но пес у меня не злопамятный, нормальный мужик, не обидчивый. Прости еще раз, впредь буду всегда тебе доверять!