Цена знаний. Видение из прошлого...

1. «Чего желаешь ты…»

По пустынной дороге бредёт одинокий путник. Износившаяся одежда едва прикрывает тело. Она плохо  спасает от солнца. Поднимающаяся с земли пыль забивает глаза, мешает дышать. Человеку страшно хочется пить. И только вид маячившей вдалеке рощи вселяет в него надежду. Надежду на отдых. Надежду на глоток воды. Роща манит. Надежда подталкивает. Путник не сопротивляется им.

Спасительная тень первых деревьев была в нескольких  шагах, когда за спиной Путника послышался топот копыт. Через мгновение над его головой прозвучал грозный окрик:
– С дороги прочь, несчастный голодранец! Не для тебя источник тот!
Вслед за окриком послышался свист. Боль обожгла плечо Путника. Его рука невольно устремилась к тому месту, где кожа плети встретилась с кожей тела.
Путник поднял голову. Над ним нависла фигура конного стражника, за спиной которого проскакала группа людей в дорогих одеждах. Их и охранял стражник.
Кавалькада направилась к колодцу в глубине рощи. Видно, богатство не спасало от зноя. Видно, и богачам нужен был отдых. Отдых от палящего солнца. Отдых от пыли.
Путник бросил укоризненный взгляд на стража и медленно побрёл к придорожному камню, уныло притулившемуся в тени ближайшей пальмы. Камню, как и ему, не нашлось места у колодца. И это было хорошо… хорошо для Путника. Он мог присесть на камень. Мог немного отдохнуть.

«Ну, что за жизнь пошла такая», – сердито думал Путник, облизывая шершавым языком губы. – «Кто силой наделён, тот норовит обидеть... Кто в должность облачён – стремится обобрать... Они считают, справедливо так жить. Мне что же, тоже так считать?..»

Путник был обижен на весь мир. Миру его обида была безразлична, и Путник понимал это. От осознания этого всеобщего безразличия на душе Путника становилось тошно. Тяжелее всего давило понимание, что в мире, наполненном людьми, он одинок.

По давней привычке Путник отдался размышлениям. Зачем он бродит по свету? Зачем терпит лишенья? Почему не может, как другие, сидеть на одном месте? Почему не хочет завести семью и копаться на своём клочке земли до конца дней? Путник не знал. Переходя из одного селения в другое, он внимательно наблюдал за происходящим. Он всматривался в жизнь людей. Прислушивался к их разговорам. В разговорах пытался найти ответы на свои вопросы. Ответы множили вопросы. Зачем он здесь? Почему появился среди людей? Ради чего живёт? Путник растворился в безрадостных думах. И это было обычным его состоянием.

Размышления мучили. Но одновременно они были защитой от жестокого мира. Только в размышлениях Путник отдыхал от тягот жизни. Только в них для него был виден свет надежды на лучшую жизнь. Какую? Он не знал. Просто в минуты глубокого погружения в раздумья происходящее рядом отходило на дальний план. Оно не задевало, а порой и вовсе исчезало из сознания. И тогда реальность становилась иной – не такой жёсткой, не такой колючей. В такие моменты Путник жил в мире, созданном его воображением. А этот мир не давил.

Сколько времени прошло, пока Путник вернулся к действительности, он не знал. Он огляделся.
Солнце катилось к вершинам пологих гор, выставивших на всеобщее обозрение свои истёсанные ветрами зубы.
«Вот и солнце устало. Видно, и ему хочется отдохнуть. Наверное, и ему хочется покоя», – грустно улыбнулся Путник.

Он глянул вглубь рощи. Богачи оживились. Они громко переговаривались. Вода и тень сделали своё дело: они взбодрили людей.
«К источнику дороги нет: не пустит страж! Не просто так маячит на пути».
Тяжело вздохнув, Путник перевёл взгляд на дорогу. Тоска… Лишь пыль да камни. А надо же идти… Идти дальше… туда… в зной… в пыль…в тоску...

Внезапно взгляд Путника наткнулся на жука. Жук-скарабей на камушек взобрался, и знаки лапками активно подавал. Путник невольно оглянулся, чтобы убедиться, что рядом с ним никого нет. Жук определённо делал знаки ему.
«Хотя бы жуку я ещё нужен», – печально подумал Путник, разглядывая жука. Его несколько смущал тот факт, что ещё мгновение назад он не видел ни камня, ни жука.

Путник закрыл глаза, пытаясь проверить, не наваждение ли жук, не плод ли его уставшего воображения. Снова открыл их. Протёр рукой. Посмотрел в сторону камня. Камень на месте. Жук тоже. Жук по-прежнему машет лапками. Кажется, он все свои силы вкладывает в это занятие. Похоже, жук очень хочет привлечь его внимание. Похоже, ему это зачем-то нужно. Глядя на жука, Путник и сам уверовал в это.

– Ну, что ж… Коль мудрый ты такой, что чтят тебя в Египте, будь добрым, помоги. К источнику другому покажи дорогу. Пить хочется… – неожиданно для себя Путник обратился к жуку.

Жук словно понял, что от него требуется. Сделал лапкой знак – за мной иди. Скатился с камня и побежал вдоль дороги. Бежал так резво, что его коротенькие ножки только мелькали по пыли.
«Ну, что ж, любую просьбу подкрепляют делом. Иди, коль сам просил!» – укорил себя Путник, глядя на убегающего жука.

Он встал. Размял натруженные ноги. И медленно побрёл. Куда? Того он никогда не знал. Не знал и сейчас. Он шёл за жуком. Сейчас главное – идти… Идти вперёд. Идти, чтобы до темноты успеть добраться до ближайшего селения. Там можно провести ночь рядом с людьми. А рядом с людьми ночь всегда короче, чем ночь в пустыне в полном одиночестве. К тому же есть вероятность, что найдётся добрый человек, который угостит чем-нибудь на ночь. Пусть даст малость. Пусть даст кроху, но для Путника и это будет большой удачей.
«Пусть будет всё, как будет… Что случится, тому, наверное, и суждено так быть», – решил Путник.

Путник шёл и думал. Краешком сознания за скарабеем всё же наблюдал. Он не хотел жука терять из вида. Его душу грело присутствие рядом другой живой души. Пусть это и была всего лишь душа жука. Ещё Путник выполнял условия негласного договора. Ведь он сам попросил жука привести его к источнику.

Игра с жуком была для Путника развлечением, но относился он к ней вполне серьёзно. Он, как всегда, надеялся. Надеялся на чудо. Надеялся на то, что там, куда он придёт, обязательно произойдёт нечто важное. Обязательно случится то, что перевернёт его жизнь, сделает её осмысленной. Ведь он и ходил с места на место только потому, что не знал, когда и где это «важное» случится. А, что это непременно произойдёт, он верил безусловно.

Долго ли шёл Путник, он не знал. Он был занят думами. Был занят жуком. Солнце катилось к закату, а он катился к людям. Точнее, в меру сил передвигался в их сторону. Наверное, шёл он всё-таки достаточно долго: жара спала, тени придорожных камней заметно вытянулись. Да и самих теней стало больше.

Вдруг одна большая тень накрыла Путника. Он огляделся и… обомлел. Вокруг какой-то город... Площадь... Переулки... Он стоит посреди площади, а рядом… Рядом никого.
Посмотрел на землю – нет жука. Жук внезапно исчез. Он, словно в воздухе, мгновенно растворился. Ведь только был! Уж нет.
«Какая наглость!» – возмутился Путник, словно жук ему был чем-то обязан. – «Сбежал… Обманщик!»
Путнику стало жутко от такой пустоты. По телу пробежал озноб. Он даже толком не понял, чем вызван озноб: неприятными ощущениями или сыростью сумерек.
– А где ж источник? – спросил Путник вслух.
Ответом была тишина. У кого спросил? Похоже, он машинально продолжал играть с жуком, забыв, что того нет и в помине. Да, если б и был, то вряд ли сумел бы ответить.
«Мне б у кого спросить?», – покрутил головой Путник.

Невдалеке приметил ворота. Большие ворота, солидные. Других таких рядом не было. К ним и направился Путник. Даже себе он не смог бы объяснить, почему именно к ним его понесли ноги, почему именно в эти ворота он постучал.

На стук никто не отозвался. Путник постучал снова. На этот раз стучал настойчивее. Его настойчивость была вознаграждена. За воротами послышался шорох. Одна из створок ворот медленно отворилась. Перед ним стоял жрец.
– Чего желаешь ты, усталый путник? – спросил жрец.
Пока Путник собирался с ответом, жрец сделал шаг в сторону и жестом пригласил его войти внутрь. Во взгляде жреца появились участие и неподдельный интерес. Жрец словно хотел лишний раз убедиться в том, что перед ним именно тот человек, которого он ожидает.

2. Вопросы задавать…

Жрец говорил, а Путник только слушал. Он весь словно превратился в слух. Слова жреца снимали усталость. Разгоняли сон, накативший после принятой пищи. Слова жреца наполняли надеждой.
Внимая тем словам, вдруг Путник понял: нашёл! Он нашёл тот источник, который долго искал! Из него он сможет напиться, если верить жрецу. Он сможет утолить мучавшую его долгие годы жажду – жажду знаний! Испив из этого источника, он сможет жить спокойно. Жить, как все! Путник внимал каждому слову жреца, не отрывая от него глаз.

Внезапно жрец замолчал и пристально глянул на Путника. Путник зарделся. Ему показалось, что жрец хочет заглянуть ему в душу. Жёсткость, промелькнувшая во взгляде жреца, поубавила пыла вспыхнувшей в нём надежде. Поубавила она и возбуждения, охватившего Путника.
Почувствовав изменения, произошедшие в Путнике и удовлетворившись ими, жрец продолжил:
– …Вопросы задавать – невелика наука. Этим грешат все: и взрослые, и дети, богатые и бедные, умные и дураки... Кто-то задаёт вопрос, следуя своей природной любознательности. Кто-то – просто из любопытства. Последние играют в своеобразную игру. Им не важен ответ. Им важно знать, знает ли отвечающий то, что они сформулировали для себя заранее. Причём, судьёй в этой игре являются они сами. Совсем другое дело – люди, стремящиеся к знаниям. Для них любой вопрос – лишь вешка на пути. В ответе они уже видят новые вопросы. Для них наука не в том, чтобы спрашивать. Для них наука в том, чтобы самим находить ответы на свои вопросы... В таком поиске они меняют своё виденье мира, расширяют горизонты для новых знаний.

Неожиданно жрец остановил свою речь и смущённо кашлянул. Видно было, что он брал паузу, чтобы выиграть время на принятие какого-то решения. Вероятно, это решение касалось и Путника.
После некоторой паузы жрец продолжил:
– Иди за мной, если желаешь знаний. Я расскажу тебе, что ждёт каждого, кто встал на непростой путь знаний. Одного желания пройти по нему мало. Требуется ещё и терпение, и, как ни странно это прозвучит, требуется мужество. Если у тебя нет желания испытать себя, если у тебя нет цели, ради которой можно рисковать собой, не смущайся. Отдохни, а утром продолжишь свой путь. Как и прежде, пойдёшь своей дорогой.
С этими словами жрец встал и направился к двери.

Не раздумывая, Путник вскочил из-за стола, чтобы следовать за ним. Его движения были суетливы, неловки. В этом не было ничего удивительного: на Путника снова накатило волнение. Он чувствовал, что его ожидает что-то важное, но что и в каком виде, он пока не понимал.

Жрец шёл. Не торопился. То и дело поглядывал по сторонам. Предоставлял такую же возможность и Путнику. Путник не упускал её. Он пытался разглядеть всё, что проплывало мимо. Так они и двигались – медленно, в молчанье полном.
Шли долго. Повороты… порталы… портики… дворы… и двери… И если бы пришлось повторить этот путь заново, Путник, вряд ли, смог проделать его один.

Вошли в аллею. Вдоль аллеи стояли каменные изваяния – фигуры сфинксов. Одни сфинксы! Два ряда сфинксов вдоль всей аллеи! Сейчас их окружали только эти каменные образы… и пальмы. А вокруг тишина... Тишина давила не меньше, чем обилие фигур сфинксов. Жизнь в аллее словно замерла. На мгновение Путнику показалось, что сфинксы здесь и находятся только для того, чтобы охранять тишину и покой в этом странном месте.

Путник шёл, вглядываясь в лица каменных изваяний. Их было много. Они чередой проходили перед его взором. Жрец… Рассказ… Волнение… Всё вместе привело к тому, что в какой-то момент в глазах изваяний Путнику почудился вопрос. Ему вдруг показалось, что сфинксы хором, молча, вопрошают: «И кто ж ты есть? Что ты за человек?» От этого беззвучного вопроса мурашки побежали по спине Путника. Он понимал, что это следствие игры его воображения, но ничего не мог поделать с собой. Он чувствовал – его начинает трясти. Трясти изнутри. Трясти от этих упорных взглядов.

Жрец не обращал внимания на состояние Путника. Он продрожал идти дальше.
Миновали аллею. Подошли к лестнице, вырубленной в скале. Поставив ногу на первую ступень, жрец взглядом предложил Путнику, следовать за ним. Путник молча, кивнул головой, подтверждая, что понял.
Ступени привели на небольшую площадку, скрытую от посторонних глаз. На площадке, прямо перед ними, словно из скалы вырос храм.
 Храм, как и площадка, был полностью вырублен  в скале. Внутри храма горели факелы, закреплённые на стенах. У дальней стены виднелась статуя. Одна только статуя во всём храме. И больше ничего. Это была статуя сидящей женщины.
Неверный мельтешащий свет факелов, одинокая фигура снова пробудили в Путнике волнение.

Жрец направился к статуе, увлекая Путника за собой. Звук их шагов напомнил Путнику стук в ворота.

Путник во все глаза смотрел на статую. По мере приближения к ней он понял –  перед ним статуя богини Изиды. Ему никогда раньше не приходилось видеть статую сидящей Изиды. Но это точно была Изида – богиня, несущая людям знания жизни. Такой простой, не величественной он видел её впервые. Его в ней поразило всё. Изида сидела, склонив голову над книгой, лежавшей на коленях. Книга была закрыта. Руки богини покоились поверх книги. Удивило Путника то, что лица богини не было видно: поверх пышных одежд было накинуто плотное покрывало, скрывавшее его. При этом Путнику казалось, что Изида смотрит на него. Смотрит пристально. Смотрит и о чём-то размышляет.
«Наверно, покрывало нужно для того, чтобы праздный человек не потревожил богиню, не помешал её размышлениям», – предположил Путник. Предположение смутило его, словно оно относилось и к нему.

На постаменте под ногами богини Путник различил надпись. С трудом сложил знаки в слова. Надпись гласила:
«Нет в мире смертных человека, который покрывало бы поднял моё».
Эти слова больно кольнули Путника. Укол пришёлся в самое сердце.
«Что это значит?» – вспыхнуло в сознании. – «Известно, что Изида жизнь и знания дарит. Жизнь мне дана… пусть и на время. Путь к знаниям закрыт? Закрыт для всех… а значит, для меня? Я ж тоже – смертный».
Не по себе стало Путнику от таких мыслей. Они гасили в нём недавно вспыхнувшую надежду. Гасили так, как гасит огонь вода.

Жрец не позволил Путнику углубиться в размышления и провёл его за статую.
В стене за статуей Путник увидел двери, скрытые от глаз входящих в храм фигурой богини. Вероятно, знали о существовании этих дверей только те люди, которым дозволено было подойти к Изиде близко. На мгновение Путнику представилось, что это сама богиня установила такой порядок, что это она не хочет, чтобы в эти двери мог войти случайный человек.

Двери с двух сторон были обрамлены колоннами. С одной стороны находилась красная колонна, с другой – чёрная.
Жрец указал на колонны и заговорил:
– В колоннах этих смысл особый. Вглядись в орнамент, напрягись. Вот красная... На ней увидишь восхожденье духа. То восхожденье к свету жизни, к тому свету, который дарит нам Осирис. В колонне чёрной разглядишь плененье духа, духа человека. В материи тот плен. Не всякий дух перенести плен сможет. Погибнет следом слабый человек. Исчезнет, как не жил. Исчезнет вместе с тем, что создал. Исчезнет даже с тем, что не свершил, но сделать мог бы, проживи иначе тот срок, что отведён богами был.
Путник внимательно вглядывался в колонны, пытаясь разглядеть в них то, о чём говорил жрец.

Направив руку на дверь, жрец продолжил:
– За дверью ход. Он к знаниям ведёт. Источник знаний есть, но от людей далёк он. Далёк от всех. К нему нелёгок путь. Но всякий человек путь тот пройти обязан, если желает знанием блеснуть.
Не много тех, кто в дверь войти решился. Бывали разные средь них… И старцы и юнцы… Красавцы молодые… Битые хромые… Уверенные,  крепкие, как камень, мужики… С сомнением в душе бывали, правда, люди... Все разные, кто в дверь входил. По жизни разные прошли они дороги. Но здесь их всех путь ожидал один. Не все его пройти сумели. Безумство или смерть немало обрели. Рабом кто плоти был, в миру рабами стали – рабами для людей. Не многие пройти сумели путь до конца. Лишь перед ними дверь открылась – дверь к знаниям.
Открыться дверь та может пред тобою. Я вижу, чувствую – туда стремишься ты. Но пожелать – не сделать. Одного желанья мало. Усилия нужны. Готов ли ты в погоне… ради цели себя отдать? Подумай и о том, готов ли потерять, что в жизни приобрёл? Всё то, что на сей час имеешь. Готов ли ради знаний жизнью рисковать? Потом дороги вспять, решишь когда, не будет. Не сможешь сделать шаг потом назад. Решай. Всё взвесь. Не торопись решение озвучить. Я подожду...

Путник растерялся, услышав те слова.
«Я знания искал для жизни… Здесь же… Здесь жизнь для знаний. Все, наоборот! Готов ли жизнью рисковать я ради знаний?»
Путник почувствовал, как от этого открытия покрывается холодным потом.
Жрец спокойно смотрел на Путника, делая вид, что не видит его смятения.
«Казалось бы, всё просто – что решу, то будет. Но почему же я не вижу простоты?»

Мысли Путника путались.
«Быть может, трудно мне себе признаться, ответить честно, а чего хочу. Или за годы странствий толком я не понял, зачем по свету белому брожу? Зачем живу? Зачем страдаю? Искал ответы я на стороне… Искал в словах и в жизни тех людей, что на пути встречал. Сейчас же… Сейчас ответ в себе найти обязан».

На Путника навалилась усталость. О ней он позабыл давно. Иль это груз ответственности был? Ответственность не малая – ответственность перед собой. За свою жизнь, за дни в дальнейшем. Путник не знал, что его давило, но тяжесть эту он плечами ощущал. Да, и как он мог знать, что испытывает, если никогда раньше не сталкивался с подобным выбором.

Путник упорно искал основу, на которую можно было бы опереться. Искал в себе.
Внезапно его охватило полное спокойствие. Голова прояснилась. Перед мысленным взором побежали картинки.
«Чтоб жизнь понять, я должен от неё отречься. А что есть жизнь? Не знаю я того. Ведь жизнь не в том, чтоб есть и спать спокойно, чтоб что-то делать, до конца не зная, что делаешь и для чего?
В стремленье мир познать, готов ли от него отречься.  Сейчас! Забыв о прошлых днях. А что есть мир? И этого не знаю.
Покину что тогда? Мою котомку? Пуста она… Не велика утрата.
Людей покину? По большому счёту, им дела нет, живу ли я.
Стремление к богатству? Что богатство? Богатство – миф, ловушка для глупцов! Богатства жажда их приводит в рабство… в богатства рабство… в руки подлецов.
А знания?.. Пожалуй, только это есть то, что навсегда со мной. Если пройду тот путь достойно, их получу. А не пройду… тогда и знания мне будут ни к чему».
Картинки исчезли. К Путнику вернулось волнение. Он понимал, что решение принято, но озвучить его не хватало сил, не хватало храбрости.

Жрец снова заговорил. Несмотря на обещание, он не дал Путнику много времени на раздумья. Он словно специально усложнял и без того сложную задачу:
– Путь к знаниям не выстлан лепестками. Каким он будет, не тебе решать. То за тебя решит Осирис. Твоё решение – лишь выбор цели, к которой хочешь сделать шаг. За ним второй… и третий… Движеньем к цели цель приблизишь. Приняв решение, терпи.
Одни идут предельно осторожно. Движенье этих видно только им. Другие, груз взвалив на плечи не по силам, готовы раздавить себя под ним. И что же?.. Результат известен: не быть у цели и ни тем, и ни другим. Жизнь – коротка, а силы наши… А силы попросту малы. Умение распорядиться ими – ключ к достижению. Вот и реши, тебе, что хочется достичь? Как ни ответишь, тем меня не тронешь: твоё решение и твой ответ. Если захочешь, в мир людей вернёшься, продолжишь жить, как жил... жил много лет.

Пока жрец говорил, всё время Путник думал. Уверенность его росла.
«…Что в мире том, что я могу покинуть? Мои родные, близкие друзья? А где они? Мы разные. Нас  всё разъединяет. Жить, как они? В том не моя судьба.
Что знаю я о жизни? В чем свобода? Её цена? Сейчас мне молвят о другой цене. Могу её платить? Не знаю. Чтобы ответить, я должен для себя решить, что для меня важнее: знаний свет или утех тех малость, что в жизни, может быть, осталась.
Что обрести смогу я, если испугаюсь? Одним из многих стать. Одним из тех, кто, жизнь прожив, не понимает, что и судьбою кто-то управляет! Не этих ли богами мы зовём?
А если всё отбросить, остаётся… Что остаётся? Тело старика! К нему стремиться? Чтоб с последним вздохом, на мир взглянув, увидеть лишь глупца, который жизнь прожил, а мир вокруг не понял.
Уволь! Я не за тем терпел лишенья, боль, страдания, чтоб дальше жить с поникшей головой, чтоб сдаться... Сдаться не пред высшей силой, а сдаться перед слабостью… перед самим собой!
Спасибо скарабею, что к воротам, к воротам нужным, он привёл меня. Решенье принято – иду на испытанье! Сомненья прочь! В них правда не моя».

Погасив волнение, Путник исподлобья глянул на жреца. Слегка помедлил и  произнёс:
– Решил. Вверяюсь я Изиде. Если она посчитает меня достойным знаний, то путь пройду и тело сохраню. А если суд её мне принесёт погибель, поможет… миг последний пережить. Я верю ей! Я верю в это!

Путник покорно ожидал решения жреца. Сейчас он зависел от этого чужого решения.
Жрец не торопился молвить что-нибудь. Он пристально смотрел на Путника. Взгляд острый, жесткий. Жрец словно отыскивал в Путнике то, чего тот сам о себе не знал.

Неприятно стало Путнику от этого взгляда. В какой-то миг ему показалось, что жрец хочет разделить его взглядом на части, а уж потом, по частям, разглядеть. У Путника возникло ощущение, что сейчас жрец пытается уличить его во лжи. Ему уже мерещилось, что жрец хочет уличить его в сокрытии каких-то тайных корыстных целей, о которых  он и сам не знает. Ну, впрямь, как сфинксы в аллее! Мгновения тянулись. Жрец и Путник стояли, скрестив взгляды. Жрец был спокоен. Путник волновался.
– Что же, выбор есть. Решение твоё, – наконец, нарушил мёртвую тишину, установившуюся в храме, жрец.
Он поднял руку. И тотчас рядом с ним, неизвестно откуда, возник служитель.
«Жук в воздухе когда-то растворился, а этот, как из воздуха, возник», – подумал Путник. Эта мысль почему-то успокоила его и даже слегка развеселила.

– Сегодня путь твой и начнётся. Начнёшь с себя, – снова заговорил жрец. – Учись молчать. В молчанье полном проведёшь неделю. Иди. Тебя проводят.
Взгляд жреца тотчас стал непроницаем, словно и не было времени проведённого вместе, словно и не было задушевного разговора между ними. Путнику было не ясно, куда смотрит жрец, то ли на него, то ли внутрь него или просто внутрь себя. Для Путника это уже не имело значения. Он развернулся и, молча, пошёл за служителем.

Служитель увлекал его туда, где Путника ждало молчание. Что дальше?.. Сейчас он этого не знал.
Служитель вёл Путника за собой, как ещё совсем недавно его вёл жрец. Путник понимал, что идя по одной дорожке, они фактически шли в разных направлениях. Служитель шёл в привычную определённость своего существования. Он же шёл в неопределённость своего будущего. Самого ближайшего будущего.

3. Шаг сделан… только шаг.

В молчании прошла неделя. И, наконец, урочный день настал. Он ожидаем был, но Путника пугал. Пугал неведомым, что в нём сокрыто было. Путник много чего передумал за эту неделю над тем, что ждёт его. Если быть честным, предстоящее испытание нагоняло страх. Путник понимал, что боится того, чего не знает. Он понимал, что фактически боится своего воображения. Это понимание мало спасало. Временами страх брал верх, и тогда его трясло. Трясло не в воображении. Трясло реально.

Ровно в полдень в келью к Путнику вошли два служителя. Они, молча, встали у дверей. Путник понял, чего они ожидают. Не торопясь, он начал одеваться. За неделю он, как мог, привел в порядок свою одежду, и сейчас надевал её тщательно, без суеты, словно в последний раз. Сейчас ему хотелось выглядеть хорошо. Ещё бы! Ведь он собирался на свидание… на свидание со своей судьбой, которую откроет перед ним Изида. В этот миг ему хотелось понравиться. Понравиться Изиде. Понравиться судьбе.

Служители повели Путника в храм Изиды. Опять дворы, порталы, портики и двери… Прошли аллеей, которую охраняли сфинксы. В их каменных лицах Путник снова прочитал тот же беззвучный вопрос: «Так кто ж ты есть? Что ты за человек?»
На ступенях храма Путник остановился. Поклонился. Всю неделю он ждал встречи с Изидой, но всё равно не смог сдержать волнения. Он вознёс молитву богине. Молился, не произнеся ни звука.
Служители почтительно ждали. Лица их были непроницаемы, как лицо жреца в тот памятный вечер.

Всё также молча, они подошли к дверям за статуей. На сей раз около дверей стояла лампа.
Служители повернулись к Путнику. В их взглядах он прочёл вопрос. Без слов  он всё понял и утвердительно кивнул головой.

Один из служителей взял в руки лампу, зажёг её и, было, протянул Путнику, но вдруг застыл с протянутой рукой и заговорил. Его негромкий голос прозвучал под сводами храма барабанным боем:
– Ещё ты можешь изменить решенье. Пока ты можешь повернуть назад. Уйдёшь назад отсюда вместе с нами. Но, если, следовать вперёд, твёрда твоя решимость, пойдёшь один. Вот дверь. Войдёшь в неё – возврата для тебя не будет.

Путнику стало жарко. Он чувствовал, как лоб и спина покрываются испариной. Стало тяжело дышать.
«Душа ведь не болит… лишь телом управляет», – успокаивал он себя. – «Боль тела в жизни нам не отменить. Боль неизменный спутник той игры, что жизнью называют. Но я боюсь… боюсь её, той боли, что может быть. И этот страх есть тоже боль. Наверное, то боль души. А если я умру?.. Что кроме боли этой в миг тот потеряю? А ничего! Решил – иди, коль ничего не держит. Что думать по сто раз?»
Путник, не отрывая взгляда от двери, протянул руку в сторону. Служитель вложил в неё лампу и сделал шаг назад.

Дверь отворилась. Беззвучно створки разошлись.
«Жрец говорил, что в эту дверь не часто входят, но петли не скрипят. Следят за ней. Наверно, думают, что чаще открывать придётся», – подметил Путник.
Через проём Путник успел разглядеть за порогом небольшое помещение. Совсем малюсенькое – его дальняя стена находилась буквально в двух шагах от него. В помещении не было ни факела, ни свечки. Зато посередине стены, прямо напротив двери, зиял проход. Зиял чернотой.

Не взглянув на служителей, Путник сделал шаг вперёд. Переступил порог. Тотчас створки за спиной прикрылись. Он скорее почувствовал, чем услышал это. Как никогда, сейчас он верил, что изнутри эту дверь, из здесь бывавших, не открывал никто.

Путник приподнял лампу. Свет лампы выхватил неровности стен каменной коробки, в которой он оказался. Оказался по своей воле.
«Назад дороги нет. Так жрец в тот вечер говорил. Служители мне то же подтвердили», – промелькнуло в сознании Путника.
Осторожно он сделал шаг в проход, находившийся прямо перед ним.

Через несколько шагов Путник очутился в другом помещении, большом. Он снова поднял лампу. Теперь он поднял её высоко над головой. Как только смог.
Неверный мельтешащий свет лампы выхватил из мрака небольшой кусок пространства. Свет лампы словно уплотнял мрак вокруг. Спиной Путник чувствовал этот мрак. Мрак в спину Путнику дышал. Дыханье мрака спину холодило. И холод этот Путник сердцем ощущал.

Скоро Путник понял, что находится в длинном узком зале. Вдоль стен его стояли какие-то фигуры. Путник не мог толком разглядеть их. Он сделал несколько неуверенных шагов вперёд в направлении фигур. Пройти дальше, пройти через зал можно было только между этими фигурами.

Мерцающий свет лампы выхватывал из темноты фигуры. Сердце Путника сжалось и бешено заколотилось, стоило ему разглядеть их. У каждой было тело человека, а голова… Птиц и животных головы! Лев-человек. Бык-человек. И люди-птицы… Ужас вызывал оскал голов тех страшный.
Призвав на помощь всё своё мужество, Путник пошёл меж ними. Он шел, стараясь не смотреть на головы. Не выдавал своего страха ни вздохом, ни стенаньем. Его успокаивало то, что с каждым шагом расстоянье между ним и фигурой, замыкавшей ряд, становилось всё меньше.

Наконец, ряд страшных фигур пройдён.
Чуть поодаль, у самой дальней стены, возвышались ещё две непонятные фигуры. Они были много больше остальных. Но с того места, где находился Путник в неровном свете лампы их нельзя было разглядеть.
Путник подошёл ближе к этим фигура. Подошёл потому, что дальше идти было некуда. Подошёл… и вновь содрогнулся.

Одна фигура была огромным скелетом человека. Другая – мумией, стоящей напротив него. Её размеры были под стать скелету.
Скелет и мумия, казалось, глядели друг на друга. В полумраке Путнику почудилось, что они не могут жить друг без друга, не могут наглядеться на красоту другого. Или же им просто нравится наводить ужас на людей, оказавшихся меж ними?
Одна рука скелета свисала вниз, как тому и положено было быть. Другая была отведена в сторону. Она указывала на стену.
Сглотнув слюну, тоскливо оглядевшись, Путник посмотрел по направлению руки скелета. Продолжение костлявой руки упиралось в небольшой ход в стене.

Путник осветил ход лампой. Это был даже не ход, а большая суживающаяся дыра. Чтобы войти в неё, нужно было согнуться. Чтобы двигаться дальше, нужно было встать на колени.
Путник собрался с духом. Тело сжал в кулак… в кулак души. Прикрыл глаза. Вздохнул три раза. И сделал небольшой шажок вперёд.

4. В колодец...

Путник медленно двигался по проходу. Он полз на четвереньках. Он, как мог, подбадривал себя. И то, и другое давалось с большим трудом.
«Шаг сделан. Дверь уже закрыта. Остался путь один – вперёд. Сейчас мой злейший враг – мои сомненья. Отбросить их! Какой в них прок… в дырище этой?»

Движениям мешала узость хода. Мелкие камешки больно впивались в колени. В такие моменты Путника пронизывала резкая боль, и он невольно дёргался. Дёргался от боли. В резких движениях таилась опасность: так же невольно он мог загасить лампу.

Сейчас Путника окружали стены. Стены и тени на них. Тени от выступов, тени от рук и ног… Тени переплетались в уродливые формы. Своим движением они нагоняли страх. Ему всё время казалось, что его окружают бестелесные существа, стремящиеся загасить лампу, бросить его в непроглядный мрак. Он, как мог, оберегал маленький огонёк – единственное, что сейчас соединяло его с жизнью. Так казалось Путнику. Они вместе продвигались по проходу – он и этот огонёк. Только их движение вносило жизнь в мёртвое пространство хода. Только та его часть, которая была освещена светом, была хоть в какой-то степени во власти Путника. Так он считал.

Прошло немного времени, и ход сузился так, что Путнику пришлось ползти на животе. Он полз, как мог, толкая лампу перед собой. Полз неведомо куда.

Вдруг… Вдруг из темноты загремел голос. Как гром небесный голос прозвучал! Первые же звуки голоса ввели Путника в оцепенение.
Голос звучал совсем не так, как это было бы наверху. Голос рокотал вдоль хода. Он перекатывался по нему. То он нёсся откуда-то из глубины. То казалось, что его источник находится где-то рядом. В какой-то момент Путнику померещилось, что это сама тьма заговорила с ним.

Ещё больше, чем голос, Путника сковал смысл произносимых слов.
«Здесь погибают все, кто силой знаний стремится к власти!.. Здесь гибнут все, кто вознамерился над миром встать!..»

Тьма рокотала. Слова повторялись многократно. Тьма, как и сфинксы, не верила Путнику. Она не верила, что её слова могут быть поняты им с первого раза.

Слова звучали с разных расстояний. Они вслед за голосом перекатывались по коридору, и в каждом месте грозили Путнику. Они грозили уничтожить его. Путнику казалось, что так тьма показывает, что, куда бы он ни пошёл, его ожидает одно: его ожидает смерть! И только смерть… если он не тот, за кого себя выдаёт. Только смерть, если он не искренен в своём стремлении.

Слова звучали, как предупреждение. Пророчеством звучали те слова… Откуда бы они ни приходили, они били по сознанию. Слова утверждали бесперспективность его затеи, если он надеется в будущем компенсировать лишения земными усладами.

Наконец, голос стих. Он стих так же внезапно, как и зазвучал. Темнота поглотила его. Тьма коридора замолчала. Наступила полная тишина. Но в голове Путника продолжали звучать слова: «…жадно захотели знаний… стремится к власти… и над миром встать…» Сейчас тишина давила не меньше, чем совсем недавно давил звук непонятного, неизвестно откуда взявшегося голоса.

Вместе с тишиной к Путнику вернулась способность двигаться и думать.
«Да, знаний я хочу. До них я жаден. Власти? К чему мне власть? Сейчас мне власть нужна лишь над собой, чтоб справиться… чтоб прямо здесь не умереть от страха».
Путник, как мог, успокоил себя. Успокаивал и снова полз.

Вскоре Путник почувствовал, что его движения уже не требуют стольких усилий, как прежде. Ползти стало заметно легче. Ещё через несколько метров он подметил, что ход расширяется. Это открытие приободрило его.
Вскоре Путник смог встать на четвереньки, а затем и распрямиться. Он не преминул воспользоваться этим. Движения стали увереннее. Он стал продвигаться быстрее.

Радость оказалась непродолжительной. На смену ей пришла тревога: коридор всё круче уходил вниз. Теперь приходилось тратить силы не только на то, чтобы двигаться вперёд, но и на то, чтобы не скатиться вниз кубарем. Путник понимал, что там, внизу, его ждала неизвестность. Путнику не хотелось, чтобы она застала его врасплох.

Вдруг… Путник замер. Его заколотило. Заколотило изнутри. Коридор закончился! Прямо перед его лицом в полу зияла большая черная дыра. Ещё бы одно движение, неловкое движение, и он свалился бы туда! В эту черноту! В эту чёртову дыру!
У Путника перехватило дыхание.
«А ведь я мог…»

Путник поднял лампу. Он находился в тупике.
В черноту отверстия спускалась узкая металлическая лестница. Один конец её был прикреплен к стене, а другой скрывался в кромешной тьме дыры, уходившей вертикально вниз. На вид лестница была довольно хлипкой.
Путник попытался заглянуть в дыру, держась за лестницу. Страх свалиться помешал сделать это. Тогда он крикнул. Крикнул прямо в лицо пугающей черноте:
- Я не боюсь тебя!

Звук его голоса оброс небольшим эхом и растворился в колодце, словно у того не было дна.
«Как будто проглотила тьма слова мои. Ну, что ж. Меня ты не проглотишь! Молчишь! Я, всё равно, иду! Иду без твоего согласья!»
Путник осторожно поставил ноги на ступени лестницы.

Как только руки коснулись холодного металла, страх неопределённости исчез. Холод металла погасил дрожь в теле. У Путника снова появилась цель. Сейчас этой целью было – спуститься вниз и не разбиться.

Первые движения по лестнице дались с трудом. Мешала лампа. Мешал страх, стремившийся снова вырваться из пут сознания.

Вскоре Путник приспособился к движению по лестнице. Успех первых шагов вернул уверенность, взял верх над страхом. Движения стали тверды и отлажены. Путник чувствовал это.
Успокоился и огонёк лампы. Он словно следовал состоянию Путника. Сейчас они помогали друг другу. Сейчас им было не обойтись друг без друга. У них и цель была одна, да и конец, наверное, один. Жизнь или смерть…

Путник не смог бы сказать, как долго он спускался по лестнице. Он потерял счет времени. Он считал свои движения.
«Раз, левая нога пошла и встала. Два, правая нога… Три, левая рука… Четыре, правая… Осторожно! Лампу бы не уронить!.. Раз… левая. Два… правая. Три… Четыре… Раз… Вниз не смотреть! А впрочем… всё равно. Внизу ни зги не видно!»
«Раз… Раз… Раз…»
Нога Путника болталась в воздухе. Нога не могла найти следующей ступеньки!
«Раз… Раз…»
Путник попытался посветить лампой вниз.
Ступенек больше не было!

5. Спасение.

Путник стоял на последней ступеньке лестницы. Под ним не было ничего кроме зияющей беззубым ртом чёрноты!
«Вниз прыгать?»
Всё в Путнике похолодело. Он ещё раз глянул в черную пасть колодца.
«Нет, брат, шалишь! Вниз рухнуть ты всегда успеешь. Без паники! Спокойно! Оглядись. Ведь должен же быть выход! Не может быть, чтоб всё задумано так просто было… Спустился. Прыгнул. Кто-нибудь лови!»

Путник уговаривал себя. Он искал выход. Ему нужен был тот выход, который сохранит ему жизнь. По его разумению такой выход непременно должен быть. Так считал Путник, но выхода не видел. Пока не видел. Всё ж его искал.
Путник протянул лампу к стене, как можно ближе. Медленно поворачиваясь на лестнице, он стал осматривать стены колодца.
Внезапно ему почудилось, что в одном месте он видит небольшую площадку.
«Наверно, померещилось! …а вдруг нет?»

Путник всеми силами сдерживал готовую вырваться наружу радость. Ему не хотелось, чтобы эта радость оказалась преждевременной.
Путник поднял лампу над головой и осветил стену под другим углом. Снова оглядел заинтересовавший его участок.
«Нет, не померещилось! Вот она – площадка!»
Затеплилась надежда.

На стене, действительно, был выступ. Спускаясь вниз, Путник не обратил на него внимания. В тот момент он не смотрел по сторонам. В тот момент он считал свои движения. Только они занимали его: раз… два… три… На площадке вполне мог уместиться человек. Там мог поместиться даже человек значительно крупнее, чем Путник.

Сдерживая радость, рвавшуюся наружу, Путник поднялся на несколько ступеней. То, что он увидел, ещё больше укрепило его надежду. Над площадкой был виден ход!
На этот раз чернота хода не пугала его. Она была иной, чем чернота внизу… Эта чернота манила. Она искушала: войди в меня. Чернота хода ничего не обещала, но дарила надежду. И то была надежда… на жизнь.
«Ведь это ход! Быть может… Может, ход наверх!»

Надежда Путника приободрила. Стал зорче глаз. Стал примечать нюансы. Рядом с ходом Путник различил ещё один выступ. Торопясь разглядеть площадку, он не обратил на него внимания.
«За этот выступ можно ухватиться, если шагнуть с лестницы на площадку. Одной рукой… А лампу деть куда? Нет, не сумею…»
Опять сомнения накрыли Путника.

Путник глянул вниз. Сейчас он должен сделать шаг, но шаг тот должен быть наверняка. Путник понимал, что не может ошибиться: больно велика цена ошибки… Цена ошибки – жизнь. Его жизнь!
«Вниз упасть всегда успею! Нужно сделать шаг на площадку. Мой шанс только в этом! Вот, если не получится, тогда и проверю, что там, внизу. Всё так стремительно произойдёт, что даже испугаться не успею!»

Ещё раз Путник оглядел площадку. Выступ осмотрел. По лестнице на самый край сместился.
«Изида, помоги! К тебе мой зов!»
И Путник сделал шаг…

Площадка оказалась дальше, чем он думал, крутясь на лестнице. Он сумел только зацепить её ногой. И то сделал это с большим трудом.
«Не зря же говорили мне, движенье к цели делает короче путь, а страх – длинней...»
Но… движения пока не было. На площадке оказалась только одна нога, да и та лишь упиралась в её кромку. Путник был растянут над пустотой.

Чтобы оказаться на площадке, ему нужно было отпустить руку, которой он держался за лестницу, и ухватиться этой рукой за выступ на стене.
Страх и надежда тянули Путника в разные стороны. Страх предлагал вернуться на лестницу. Надежда тянула его к ходу в стене. Он же был один. Он не мог двигаться в оба направления одновременно. И вдобавок ко всему он сомневался, как лучше поступить.

Наконец, Путник решился! Сомненья прочь!
«И-и-и… раз!»
Рывок… Рука скользит… Нога… О, благо: нога, скользнув по площадке, упёрлась в стену.
И тут же вспышка в голове…

Путник пришёл в себя. Он снова висел на лестнице. Он не просто держался за лестницу, как раньше. Он обнял её. Он прижимал лестницу к себе так, словно сейчас на всём белом свете не было роднее существа. Лестница не вырывалась. Она словно понимала состояние Путника, и подыгрывала ему.
Путник был ошарашен. Он не понимал, что произошло. Он даже не успел испугаться. Как он снова оказался на лестнице? Он не мог себе этого объяснить.
Путник перевёл взгляд на предательски замигавший огонёк лампы.
«Родной, хоть ты не подведи! Ты только не погасни! Куда ж я без тебя!» – молил Путник.

Как всё быстро изменилось! Ещё недавно лестница была для него символом опасности и неизвестности. И вот… Теперь она олицетворяла собой самую надёжную опору. Она была единственным посредником, связывавшим его с жизнью.
«Спокойствие! Шанс есть. Он никуда не делся. Нужно только действовать. Действовать быстро… Быстро, но без суеты».

Путник ещё раз осмотрел площадку и выступ рядом с ней.
«Сделать шаг и перенести тело на площадку, держась за лестницу, не удастся. Нужно прыгать!»

Мысль, что ему придётся оторвать руки от лестницы, отозвалась холодом в груди. Но выбора не было. Точнее выбор был. Но второй вариант не устраивал Путника. Он понимал, что, не отпустив руки, он так и будет болтаться на лестнице. Он понимал, что не окажется на площадке, если на мгновение не повиснет над бездной колодца.
«Висеть, имея опорой бездну неизвестности? Прекрасная перспектива!»
Эта мысль снова открыла путь потоку страха. Только на этот раз Путник быстро подавил его.
«Я сделаю это!»

Путник собрал в кулак всю свою волю. Всю, что только была в его распоряжении.
Он ещё раз помолился Изиде и Осирису. Молитва успокоила его.
Путник закрыл глаза и представил, как делает шаг и … стоит на площадке.
Открыв глаза, он весь сжался. Сжался, как пружина. Решившись, разжал эту пружину и выбросил себя вперёд.
Он прыгнул! Над бездной сделал шаг!

Путник медленно приходил в себя. Очень медленно… Он не знал, сколько времени стоял на площадке. Мгновения полёта отложились в его сознании годами жизни.

Нарастающая боль вывела его из оцепенения. Боль требовала внимания к себе. Она шла из левой руки. Путник посмотрел туда, откуда пришла боль.
Рукой он сжимал выступ на скале. Сжимал так, что даже во мраке было видно, как пальцы побелели. Мышцы свело судорогой. Они словно окаменели. Боль шла из руки.
Боясь оглянуться, Путник попытался оценить своё положение. Левая рука вцепилась в выступ. Правая – упиралась в кромку лаза в стене. Лампа стояла… почти в метре от его груди внутри хода.
«Как она там оказалась?»

Путник не мог ответить на этот вопрос. Да, и многое другое он не мог себе объяснить… Разве сейчас это было так важно?! Главное, что он жив!
«Я сделал это!»

Боль в руке усиливалась.
«Стой, не стой, а двигаться придётся…»

Путник лёг грудью на край лаза. С трудом разжал пальцы. Только теперь он посмотрел в открывшийся перед ним проход. Посмотрел машинально, без интереса.

То, что Путник увидел, встряхнуло его. Впереди, за лампой, в слабом её свете, были видны очертания ступеней. Ступени вели вверх. Это Путник сумел заметить хорошо.

Мгновенно руки – даже не руки, а волна радости – вынесли Путника в ход.
Он поднял лампу. Свод хода был высоким. Можно было встать в полный рост. Что Путник и сделал. Приятно было вновь ощутить под ногами не узкие перекладины лестницы, а твёрдую почву.

Путник оглянулся. За его спиной чернотой зияла дыра колодца. Он понял, что опасность, которую она совсем недавно сулила, миновала.
От радости у Путника закружилась голова. Его качнуло. Он уже готов был упасть в эту дыру, но самообладание снова вернулось к нему.
«Стоять!» – скомандовал он себе. – «Ишь, что придумал! Захотелось вниз, посмотреть, что там на дне?!»
Окрик, адресованный себе, встряхнул Путника, вернул его к действительности.

Впереди перед Путником был узкий коридор. Его ширины хватало только на то, чтобы идти, не цепляя стены.

Путник пошёл… Коридор вёл вверх и одновременно уводил куда-то влево. Всё время вверх и влево.
Довольно скоро Путник сообразил, что коридор – это большая спираль, вырубленная в скале и закручивающаяся вокруг колодца. Колодец вниз его привёл. Спираль же с каждым шагом поднимала.

Вдруг огонёк лампы замигал. Сделав робкое усилие разгореться ярче, он… погас.
Путника окутала темнота. Полная темнота. Путник инстинктивно закрыл глаза.
Темнота вызвала в теле нервную дрожь. Путника заколотило.
«А если б… если б это случилось там… в колодце … несколькими минутами раньше…»

Испуг, вызванный тем, что не произошло, неприятной волной пробежал по телу. Он намертво припечатал ноги к полу.
«Боюсь того, что не случилось… и не случится больше никогда! Спокойно. Взять себя в руки и вперёд! Только вперёд!»

Путник открыл глаза. Его окружала кромешная тьма. Даже собственной руки не было видно. Это открытие позволило в очередной раз подтрунить над собой – зачем закрывал глаза? Внутреннее напряжение спало.
Путник пошёл дальше. Он шёл на ощупь.

Сколько времени он двигался по коридору от колодца, Путник не знал. Он окончательно потерял чувство времени. Сейчас лишь цель вела его вперёд. Только этой цели были подчинены его помыслы и движения. Цель – выжить!

В какой-то момент Путнику показалось, что на стенах коридора появились блики света. Он ускорил шаг… и наткнулся на решётку, перегородившую коридор. Свет в коридор попадал через неё.

Путник вцепился в решётку обеими руками. Казалось, нет в мире силы, которая могла бы оторвать его от этой решётки. Пальцы словно вросли в неё. Он даже за лестницу не держался с такой яростью, как сейчас держался за решётку.
«Всё!.. Кончено!.. Прошёл… Я жив!» – мысли вспыхивали и гасли в его голове.
Одна из вспышек была настолько яркой, что унесла сознание.
Ноги Путника подкосились… Волна вязкого серого тумана поглотила его…

Когда Путник пришёл в себя, он понял, что висит на решётке, ухватившись за неё мертвой хваткой. Даже в бессознательном состоянии его пальцы не отпустили её. Как долго он висит здесь? Путник не знал. Мгновение? Минуту? Час? Не важно! Важно, что он прошёл испытание! Важно, что он жив!

Помутнение прошло. Путник снова стал самим собой. Он поднялся на ноги, отпустил решётку и даже как-то приободрился. Он был горд собой. Ещё бы! Он прошёл путь, который был уготован ему Изидой!

За решёткой просматривался кусок галереи, в которую выходил ход. Свод галереи держали на своих плечах большие статуи. На стенах фрески… Причудливые фрески!
Взгляд отведя от статуй, фресок, галереи, Путник вдруг увидел перед собой человека. Путник не видел его раньше. Человек был одет в облаченье мага. Он стоял и улыбался.

Поняв, что Путник видит его, маг произнёс:
– Поздравляю тебя. Ты достойно прошёл первый этап. Теперь иди за мной.
Он снял замок, замыкавший решётку, разделявшую их.
Путник не вдумывался в слова мага. Для него они были не важны. Важно, что рядом с ним снова живая душа. Важно, что этот человек приветствует его, говорит с ним.
Путник не стал ждать, чтобы предложение повторили. Он торопливо шагнул из коридора в галерею. На сей раз шагнул из тьмы во свет.

6. Не всё то – правда…
 
Смятенье чувств охватило Путника в галерее. Он несказанно был рад тому, что кошмар подземелья закончился. Он был горд собой. Его успех был замечен другим человеком: маг похвал его. Всё бы хорошо, но… внутри нарастала тревога.
Путник понимал, что вызвана она словами мага. Постепенно до него доходил их смысл. Что значит «первый этап»? Значит, есть и другой? Что ждёт его впереди? Придётся снова рисковать жизнью?

Они шли вдоль статуй, фресок... В каждой фреске был свой смысл. Маг разъяснял его Путнику, объясняя скрытое значенье.
 «… и буква, и число, и знак любой, всё в мире отражение имеет. Закон таков. Законом тем всё связано в едино: мир божества, мир человека, плотный мир… Венец творения для нас – в единстве мир земной. Живём мы в том, что создано из плоти…»

Путник смотрел на таинственные изображения, но не улавливал сути пояснений, не улавливал связи. Сейчас слова мага были для него лишь звуком. Сейчас он был далёк от осознания смысла услышанного. Его сознанье было зажато между недавно пережитым и тем, что ожидает его впереди.

Путник воспринимал слова мага на уровне ощущений, как лёгкий ветерок. Но даже это ничтожное влияние имело свои последствия. Внутри Путника, где-то очень глубоко, рос странный комок. Он возбуждал в Путнике картины перспектив, которые могут открыться перед ним. Могут… но только в том случае, если он доберётся до конца пути, по которому идёт.

Путник очень надеялся на это. В отдельные мгновения он уже видел открывающуюся перед ним внутреннюю суть мира. И пусть сейчас она была скрыта в клубке таинственных переплетений, со временем она обязательно станет понятной. В отдельные мгновения Путник уже верил в это.

Сознание Путника металось между прошлым и будущим. Вслед за сознанием менялось его состояние. То его охватывало удивление… То пронизывал страх… То подхватывал восторг… То тяжёлые предчувствия бросали в пучину сомнений…
Так рядом с магом, слушая и не слушая его, Путник прошёл вдоль всей галереи.

Маг упорно объяснял, хотя прекрасно видел, что переплетение самых разных чувств мешает Путнику понять сказанное им. Что ж? Чувства есть чувства. Подчас они управляют человеком, а не человек ими. Маг понимал это. Поэтому маг понимал Путника.

Галерея закончилась. Они остановились перед решётчатой дверью. Путник, было, насторожился, но тут же понял, что это была другая дверь, не та, из которой он недавно вышел.
– Вот и всё, что я должен был тебе рассказать перед тем, как ты пойдёшь дальше. Следующее испытание уже ждёт тебя. Иди туда. Один! – Маг показал на дверь. Из-за решётки раздавался тихий и до боли знакомый звук.

Путник глянул за решётку. Увиденное, парализовало его. Он не мог пошевелиться. Да, что там шевелиться! Увиденное парализовало его способность мыслить! Не говоря уже о том, чтобы мыслить здраво!

В конце невысокого сводчатого коридора пылал огромный костёр. Он перекрывал собой весь проход. Треск горящих веток доносился до слуха Путника. Сейчас ему казалось, что с каждым мгновением этот треск становится громче…
Идти туда? Но…

В горле пересохло. Язык еле ворочался. Возглас вырвался из груди сам собой. Видно, желание кричать ещё не зародилось, а может быть, оно сразу умерло при виде огня. Путнику казалось, что он кричит в голос. На самом деле, его крик с трудом различался на фоне дыхания. Его крик был тих и невнятен.
– Но… это же погибель!
Вслед за этими словами в сознании Путника нарисовались страшные картины, ввергшие его в трепет.

– Сын мой, – спокойно, но твёрдо произнёс маг, – лишь на незрелых людей вид смерти нагоняет страх. Всё в мире конечно, и всё в нём не такое, каким мы считаем. Не всё в нём – правда, из того, что видим. И не всю правду видим мы. Иди. И, может быть, проверишь – на деле убедишься в справедливости этих слов.

Спокойствие, с каким говорил маг, скорее, соответствовало предложению пройтись по берегу реки в летний вечер, чем пройти через огонь.
Смятение охватило душу Путника. Сознание отказывалось верить, что всё происходящее происходит с ним.

Путник бросил умоляющий взгляд на мага. Его взгляд словно упёрся в стену, пусть прозрачную, но всё-таки стену. Маг был неколебим. В его взгляде не было ни порицанья, ни сочувствия, ни жалости. Ни один мускул на его лице не ответил на беззвучные мольбы Путника.

Маг ещё раз поднял руку, указывая на вход в коридор. Дверь туда уже была открыта. Путник даже не заметил, когда маг сделал это.
Путник снова посмотрел на костёр. Там, в огне, находилось его будущее. Путник пытался разглядеть его. В чём оно? Какое?
В глазах Путника отразился ужас. Словно ужас жил в огне. Словно он сейчас принял облик огня. Сейчас они выступали заодно – ужас и огонь. Они пугали Путника.

Не глядя на мага Путник шагнул в коридор. Он понимал, маг не изменит решения: он просто делал своё дело. Маг был только исполнителем. Исполнителем чужой воли.
Глаза Путника были широко раскрыты от ужаса.

Дверь, отделявшая коридор от галереи, тихо закрылась, перерезав путь к отступлению. Путник не видел этого. Он почувствовал это спиной.
Усилием воли Путник подавил желание оглянуться. Какой в том прок? Он знал, что мага уже нет. Он исчез так же беззвучно, как и появился. Наверное, здесь принято незаметно появляться и так же незаметно исчезать.
Опять перед Путником был путь без выбора: один лишь путь – вперёд!
Несмело Путник сделал шаг, ещё один… ещё…

По мере приближения к огню Путнику всё больше казалось, что огонь играет с ним. На каждый шаг Путника он отвечал тем, что растягивался вдоль коридора. И жар от него оказался не такой сильный, как можно было бы ожидать. Меньше был жар!

Постепенно Путник осмелел. Он уже увереннее двигался в сторону костра. Внимательно вглядывался в огонь. Скоро понял – что-то в этом огне было не так…
Наконец, он сообразил:
«Ну, конечно! Огромный костёр – только видимость! Нет сплошного огня! Таким он видится из конца коридора, от дверей!»
Сделанное открытие придало Путнику сил. Он ещё ближе подошёл к огню. Наклонился… и разглядел.

Вблизи огромный костёр был переплетением горящих смолистых веток. Они располагались особым образом на специально расставленных подставках. Вблизи было хорошо видно, что между ветками есть просветы. Довольно значительные просветы.
«Ведь прав был маг! Не всё то – правда, что мы видим… И не всю правду видим мы…» – радостно подумал Путник.
Он продолжал напряжённо вглядываться в огонь. Он силился понять, как лучше поступить… Как с минимальными потерями для себя пройти через огонь. Огонь же упирался. Он не хотел сразу открывать Путнику все тайны.

Наконец, Путнику удалось разглядеть то, что он с таким напряжением искал. Он увидел достаточно широкую извилистую дорожку между горящими ветками! Если идти по ней быстро, то вполне можно избежать контакта с огнём. Если же не делать резких движений в сторону, то можно избежать и ожогов.
«Ну, же…» – подталкивал себя Путник. – «Нужно только набраться смелости и идти. Но только обязательно идти. Не поддаваться страху! Не бежать! Побежишь – налетишь на горящую ветку!»

Путник задавил страх, властвовавший над ним. Пожелал себе удачи.
«Ну… поспешай, не торопясь» – напутствовал он себя, и, бегло помолясь, шагнул в огонь…

7. Из огня да в…

Огонь и страх остались позади. Путник стоял на площадке за костром.
Успокоившись, он огляделся. За спиной костёр. Его огонь уже не пугал Путника. Тепло костра приятно согревало спину. Над ним – высокий арочный свод. Перед ним – зал с зеркальным полом.

Сейчас, когда угроза, быть заживо сожжённым, миновала, Путнику не хотелось торопиться. Хотелось перевести дыхание, дать отдых сердцу, рвавшемуся из груди. Первым делом он и сделал это. Он впервые за последнее время делал то, что ему хотелось, делал то, что доставляло удовольствие. Путник наслаждался каждым мгновением отдыха.
«Да, определённо с освещением здесь трудновато», – подумал Путник, разглядывая зал, открывшийся перед ним.

Путник понимал, что долго задерживаться здесь не было резона: зал освещался только отсветами костра, который с каждой минутой становился всё меньше и меньше.
«Пол, наверное, скользкий» – подумал Путник и осторожно сделал шаг.
В следующее мгновение он уже барахтался в воде.

Дыхание перехватило. Ориентация была потеряна. С закрытыми глазами – с перепуга Путник даже не сообразил, что их можно открыть – он судорожно искал кромку площадки, на которой только что стоял.
Путник свалился прямо под площадку. Можно сказать, свалился себе под ноги. Это его и выручило: уже через несколько мгновений его руки лежали на твёрдой опоре, а вслед за руками на ней оказался и он сам.
«Самое время охладиться», – подбодрил себя Путник, протирая глаза. Странный зал на поверку оказался большим бассейном.

В воде Путник снова обрёл способность мыслить. Он делал это быстро, но относительно спокойно. Он быстро сообразил, что задерживаться долго на этой стороне нельзя: костёр догорает. Ещё немного и вокруг станет темно.
Оказавшись в воде, Путник осознал ещё одну опасность: вода была очень холодной. В такой воде долго не продержишься, а ему ещё нужно найти выход из тупика, наполненного водой. Предыдущий опыт учил – назад хода нет. Значит, как всегда, путь один – вперёд. Выход должен быть где-то там, за водой. Если не над водой, то под водой он, обязательно, должен быть.

Путник поплыл. Он плыл к противоположной стене. В тот момент, он не задумывался о правильности своего решения. Он просто считал, что это – самое верное направление. По крайней мере, это – самый короткий путь вперёд, так думал он.

Скоро руки Путника коснулись стены. Стена была гладкая и скользкая,  неприятная на ощупь. Внутри шевельнулось чувство брезгливости, но Путник тотчас задушил его: сейчас было не до таких мелочей.
Выше уровня воды никакого хода, лаза или площадки не было.
Путник подтянул ноги и попытался ощупать стену под водой. Он торопился. Он чувствовал, что холод начинает сковывать движения.
Дрыгая ногами, ударяя ими в стену, Путник медленно продвигался вдоль стены. Он, как мог, обследовал её. Он напряжённо искал выход.

Внезапно ноги провалились внутрь стены. Это застало Путника врасплох. Следом за ногами провалился и он целиком: от неожиданности с головой ушёл под воду.
На этот раз глаза Путника от испуга широко раскрылись. Испуг не помешал ему разглядеть в стене, немногим ниже уровня воды, темное отверстие. Размеры отверстия позволяли человеку проплыть в него.
«Опять дыра! Опять чернота!» – полыхнула неприятная мысль.

Возмущение разрослось и вынесло Путника на поверхность.
Не успел Путник глотнуть воздуха, как тотчас осёк себя:
«А разве у тебя есть иной выход? Другой, кроме смерти в этом мокром месте?»
Путник продышался. Набрал в лёгкие побольше воздуха и нырнул. На сей раз он нырнул с вполне определённым намерением – плыть в дыру, плыть дальше.

Долго плыть под водой не пришлось: стена оказалась нетолстой. Пройдя её, Путник устремился к поверхности. Его движения были столь стремительными, что он вылетел из воды… И тут же ударился головой о скалу, нависавшую над водой.

Боль привела Путника в чувства. Боль обострила восприятие действительности, в которой он оказался. Оказался же он опять в кромешной темноте. Он скорее понял, чем разглядел, что находится в узком гроте, заполненном водой. Тонкая прослойка воздуха отделяла поверхность воды от потолка грота. Тем не менее, вдоль грота можно было плыть по поверхности, и это успокаивало.

Путник поплыл. Плыл, натыкаясь на стены и ударяясь головой о скальный потолок.
Очень скоро Путнику померещилось, что вода перед ним светится. Свечение притягивало. Оно пробудило надежду, которая прибавила сил. Путник стал грести чаще. Его движения были настолько энергичны, насколько позволяли уставшие мышцы и размеры грота.

Зрение не подвело. Ощущение света усиливалось с каждым гребком.
Подплыв к месту, из которого шло свечение, Путник понял, что свет попадает в воду снизу, из стены.
Наспех глотнув воздуха, он нырнул в светлое пятно. Путник даже не задумался, зачем это делает. Он просто делал. Он чувствовал, что поступает правильно. Он чувствовал, что там, в этом пятне, спасение!
Ещё одна стена. Ещё один проход. Но, на этот раз проход вёл к свету.

Стоило голове Путника приподняться над водой, как свет ударил по глазам. Путник положил руки на край маленького бассейна, в котором оказался, и прикрыл глаза. Сейчас он только дышал. Он наслаждался отдыхом.
Он медленно открывал глаза, постепенно приучая их к свету. Когда глаза привыкли, оказалось, что свет не настолько яркий, как ему показалось поначалу.
Путник огляделся.

Он находился в большом гроте. По стенам  грота были развешаны факелы. Они слабо освещали грот. Зато в центре с потолка спускался хитроумный светильник.  Он словно специально высвечивал центральную часть грота.  Свет от светильника был достаточно яркий, но какой-то неживой. Так показалось Путнику.
Долго разглядывать помещение не дала боль, шедшая от ног, всё ещё находившихся в воде. Он понял, от холода мышцы начала сводить судорога. То в одном, то в другом месте иголки холода сменялись резкой болью.
«Быстрее из воды!» – скомандовал себе Путник и, собрав остатки сил, вскарабкался на стенку бассейна.

За стенкой оказался ещё один бассейн, маленький. От воды в нём поднимался легкий пар.
«Что за жизнь: не замерзнешь, так сваришься», – промелькнуло в голове Путника. С этой мыслью он осторожно опустился в парящую воду.

Вначале вода показалась горячей. Взбодрила. Тоненькие иголочки, на этот раз вызванные теплом, забегали по всему телу. Постепенно они «притупились», их уколы сгладились. На смену неприятным ощущениям пришла  приятная истома. Тепло окутало Путника. Он закрыл глаза и прямо в воде впал в дрёму.
На большее у него не было сил.

8. Соблазн велик, но цель...

Сколько времени Путник находился в дремотном состоянии, он не знал. Он медленно, очень медленно выходил из забытья.
Светлеющее сознание различило шорохи. Путник внутренне напрягся: что там? Он устал настолько, что испуг возник по инерции, рефлекторно… Похоже, пугаться уже вошло в привычку. Сейчас испуг был единственной доступной ему реакцией.

Внутренне Путник был уже готов к любым неожиданностям, даже к самым страшным. Да и что может быть страшнее смерти? А её дыхание за последние часы Путник чувствовал неоднократно. Опасность притупила страх неведомого. Заодно она притупила и жажду жизни.
Испуг вынудил Путника открыть глаза. И только сделав это, он понял, что полного безразличия к жизни у него пока нет.

Перед ним в ожидании стояли два служителя. Это были другие служители, не те, что привели его в храм Изиды.
Как давно это было! Сейчас Путнику казалось, что с момента, когда перед ним открылись двери в храме, прошла целая вечность.

Служители предложили Путнику подняться. Они помогли ему выйти из бассейна. Не торопясь, раздели его. Вымыли. Осушили мягкими полотенцами. В довершение приятной процедуры растёрли его тело душистыми маслами. Под их руками тело Путника оживало. Он чувствовал, как внутри снова потекли жизненные силы. Напряжение последних часов растворилось в приятных ощущениях.
Служители подали Путнику новые льняные одежды. Помогли одеться. Они вели себя так, словно он не путник, случайно забредший в храм, а их господин.

Одев Путника, служители провели его в центр грота. Только теперь он различил широкое низкое ложе, находившееся там. Это ложе и освещал массивный светильник, спускавшийся сверху. К ложу служители и подвели Путника.
– Отдыхай. Ты заслужил этот отдых. Отдыхай спокойно… и жди. За тобой придут, – сказал один из служителей. Он, вероятно, был старшим в их паре.
Уложив Путника на ложе, служители направились в дальний угол зала. Они словно растворились в сгустившемся там полумраке.

Путник с удовольствием погрузил тело в пушистые ковры, сплошь покрывавшие ложе.
«Странно как-то – после всего пройденного попасть в такие условия. Это же – блаженство. Вроде бы я, и вроде не я. Сейчас даже вспоминать ничего не хочется. Ощущение такое, словно всё, что произошло, было не со мной. Да, и то, что происходит сейчас, ещё недавно представить было невозможно. Странно всё… и приятно. Даже думать не хочется!»

Путник расслабился. Сейчас ему не хотелось ничего: ни богатства, ни знаний, ни испытаний, связанных с ними. Нет, всё-таки одно желание у него было: ему хотелось, чтобы его оставили в покое, прямо здесь и прямо сейчас. Хотелось, чтобы его больше никто и никогда не трогал.

Постепенно в сознании Путника закрутилась карусель лестниц, коридоров, костров, мозаик… Вот уже она вырвалась наружу… закружила его. Картинки, рождаемые его ни чем не сдерживаемым воображением, сменяли одна другую. Они кружили его всё быстрее, быстрее, быстрее… Внезапно эта круговерть остановилась. Картинки исчезли. Путника поглотила истома. Она растворила Путника. Он не чувствовал своего тела. За телом исчезло и сознание.

Из блаженного состояния Путника вывели тихие звуки музыки, проступавшие сквозь сон. Он открыл глаза: в гроте никого не было. Музыка же звучала. Звучала реально.
Звуки музыки приносились словно издалека. Они были лёгки и неопределённы. Они проникали внутрь. Они заполняли тело. Они заполняли сознание. Звуки музыки вызывали грусть и томление…
Высокое пение флейты смешивалось с ласкающими переливами арфы. Временами Путнику казалось, что вместе с музыкой он слышит чьё-то прерывистое дыхание и грустные вздохи… Пленённый музыкой он явственно ощущал на себе это дыхание. Неужели он перестал отличать явь от грёз?

Путник снова прикрыл глаза. Он опять провалился в состояние, из которого ему не хотелось выходить. Сейчас его не манили ни музыка, ни вздохи...

Когда Путник в очередной раз открыл глаза, он не сразу сообразил, что перед ним не видение.

В нескольких шагах от его ложа стояла женщина. Её тело покачивалось в такт музыке. Красота её завораживала. Одежды красавицы были из тончайшей полупрозрачной материи. Через них просвечивало совершенное тело. На шее у красавицы было надето ожерелье… под стать её красоте. Мертвая красота ожерелья тонко подчёркивала живую красоту женского тела. В левой руке женщина держала чашу, увитую золотыми розами.

Тёмные жгучие глаза женщины мерцали в полутьме. Они, не отрываясь, смотрели на Путника. Казалось, женщина пытается поглотить его своими глазами.

Путник тоже не мог оторвать от неё взгляда. Бархатистая кожа красавицы манила. Она притягивала его даже на расстоянии. Путнику нестерпимо захотелось погладить её, захотелось проверить на ощупь, так ли она мягка и приятна, как кажется издали.
Полные влажные губы… Подвижные ноздри… Весь облик женщины источал соблазн.

Путник замер в немом восторге. Такой женской красоты ему не приходилось видеть. Нигде и никогда!

Женщина, не прекращая покачиваться в такт музыке, медленно продвигалась к ложу. Её движения были легки и грациозны. Временами Путнику казалось, что она плывёт по воздуху.

Путник приподнялся на локте и, не отрываясь, смотрел на женщину. Приблизившись, она присела на краешек ложа. Раскачиваясь в такт музыке, она медленно продвигалась по коврам к Путнику. И даже теперь, на ложе, её движения были легки и ненавязчивы.

Алые губы женщины, похожие на мягкий сочный плод, что-то томно шептали. Путник еле различал слова.
– Не бойся меня. Расслабься... Я принесла тебе награду… извечную награду победителей. Ты заслужил её. Со мной забудешь все страданья. В моих объятиях забудешь всё. Я открою перед тобой такие наслаждения, о которых ты и не мечтал. Я помогу тебе испить чашу сладострастия до дна. Расслабься… Верь мне…
Путник был готов покориться красавице. Он готов был полностью отдаться в её власть…

Внезапно его молнией прошила мысль.
«Что ты такое для меня?» – спрашивал он красавицу про себя. – «Действительно ли, ты – награда? И тогда я заслужил тебя. А может быть, ты – новое испытание? И тогда ты мне не нужна!»

Отвечая на свои вопросы, Путник окончательно пришёл в себя. Он снова был готов мыслить. И он снова сомневался. Он не мог понять, с чем столкнулся. Он был бы рад, предлагаемой награде, но почему-то боялся её. На время сомнения поглотили его. Он даже забыл о красавице.
«Не для того прошёл я испытанья, чтоб эту женщину познать», – сознание Путника медленно выбиралось из тумана, напущенного красавицей. – «В достатке было их… в том мире, который я решил покинуть. Зачем теперь ещё одна?»

Красавица словно почувствовала сомнения Путника. Томно глядя на него, она раскинулась на ложе. Её руки тянулись к нему. Её взгляд не отпускал Путника. Она не выпускала его из своих глаз, чтобы ни делала. Её взгляд молил. Он обволакивал Путника влажным дыханием страсти…
Руки красавицы медленно приближались к Путнику. Ещё миг и они обовьют его шею...

В это, казалось бы, последнее для принятия решения мгновение озарение пронзило Путника.
– Что можешь предложить ты сверх того, с чем я уже знаком? – обратился Путник к красавице.

Женщина заговорила. Её голос обволакивал, как и взгляд. Он манил, как и её тело.
– Своё уменье… ласки… наслажденье… Такого ты не знал ещё… И знать не мог. Такой как я, ты не встречал в том мире. Прими меня в свои объятия… и сразу правоту мою поймёшь. Ты обо всех забудешь, с кем встречался, забудешь всех, с кем раньше был…
Женщина сделала движение в сторону Путника.

Путник резко отстранился от неё и решительно встал с ложа.
– Быть может, есть в твоих словах большая доля правды. Но… как тебе сказать… Совсем не то искал, что ты мне предлагаешь. Ни ласки и ни наслажденья, которые ты мне сулишь, не интересны мне. Нет, интересны всё-таки, но только… не сейчас. Вставай и уходи! Не вынуждай меня… чтоб применил я силу! Мне это неприятно будет. Да, думаю, приятно мало будет и тебе.

Женщина протянула к Путнику руки. Она настойчиво пыталась заполучить его в свои объятия. Правда, на этот раз призыв, исходивший из её глаз, смешался с мольбой.
Путник ещё дальше отстранился от неё.
– Не знаешь ты, чего себя лишаешь, – с укором молвила красавица.

– Зато я знаю, что я нахожу, – с уверенностью в голосе ответил Путник. И уже зазвеневшим от жёсткости голосом добавил. – Уходи! Не вынуждай меня…
Красавица поняла: дальнейшие пререкания бесполезны. Она сразу как-то обмякла. Обмякла и её красота, перестала быть призывной, притягательной.

Женщина встала. Взяла чашу, которую, соблазняя Путника, поставила на ложе. На прощанье одарила Путника пронизывающим взглядом. В её глазах стояли слёзы, словно Путник лишил её чего-то очень важного для неё. Она смотрела так, словно в ответ на её сладостные призывы он направил её на смерть. Понурив голову, она так же тихо, как и появилась, скрылась в глубине грота.

Путник смотрел ей вслед. Смотрел с сожалением. Он не знал, кого сейчас жалеет больше: себя или её. Ещё он чувствовал вину. Почему? За что? Он не понимал.
Времени, чтобы разобраться в своих ощущениях, ему не предоставили.

9. Ты путь прошёл…

Визит красавицы заставил Путника встряхнуться. Он понял – неожиданности ещё не закончились, и нужно держаться начеку. Но не успела эта мысль промелькнуть в его голове, как события стали развиваться с новой силой.
С потолка заструился свет. Он стал наполнять помещение, как вода наполняет бассейн. Следом за потолком засветились стены. Стены и потолок растворялись в восприятии Путника. На глазах они превращались в ровный мёртвый свет. Грот заполнился этим светом.

На одной из стен отчётливо проявилась высокая резная дверь. Раньше её не было видно. Теперь же она проступила явно. Свет начал собираться около двери. Вскоре светилось только пространство перед нею.
Внезапно дверь раскрылась. Раскрылась так же беззвучно, как и дверь в храме Изиды.

В грот вошли служители. Двенадцать служителей. Путник успел сосчитать их по мере того, как они проходили через дверь. В руках у них были факелы. Свет факелов оживил мертвенно бледное освещение грота.
Служители шли двумя рядами. Не дойдя до ложа нескольких шагов, они остановились. Повернулись лицом друг к другу. Между ними образовался живой коридор. В этом коридоре из темноты за дверями появился жрец. Это был тот самый жрец, который встретил Путника у ворот храма.
«Как давно… как давно это было!» – промелькнуло в голове Путника.

Жрец прошёл между служителями и подошёл к ложу. Он посмотрел на Путника своим непроницаемым взглядом так, словно видит его впервые. Только на поверхности этого взгляда проскакивали искорки радости, как будто это он, жрец, а не Путник, только что проделал путь, наполненный опасностями.
– Поздравляю тебя, – обратился жрец к Путнику. – Ты вышел победителем из всех испытаний. Ты восторжествовал над страхом. Ты победил огонь и воду. Ты сумел обуздать свои желания. Ты не стал рабом плоти. Ты победил себя, презрев смерть. Ты предпочёл свет высших знаний мраку бытия. Я рад снова видеть тебя... Видеть живым. Следуй за мной.

Жрец повернулся к Путнику спиной. Служители расступились перед ними. Жрец снова вошёл в живой коридор. Путник последовал за ним. Впустив Путника внутрь коридора, служители развернулись и двинулись вслед за жрецом. Так они и шли дальше: два ряда служителей по бокам, а в середине между ними жрец и Путник.

Они вышли в высокий коридор, располагавшийся за дверью. В нём не было мертвенно бледного света, который постепенно угасал в гроте. На стенах коридора горели, слегка потрескивая, факелы.

Процессия двигалась, освещаемая мерцающим светом факелов. Двигались в полном молчании. Только шум одежд да потрескивание факелов нарушали гнетущую тишину.
Подошли к высоким воротам. На них были вырезаны какие-то фигуры. Что они означали, Путник не знал. Перед воротами остановились.

Ни жрец, ни кто, иной из присутствующих, не проронили ни звука, но ворота медленно отворились: их прихода ждали. Ждали в нужный момент. Жрец с Путником переступили порог. Тотчас ворота закрылись. Служители остались за ними.

Путник оказался в огромном зале. По крайней мере, так ему показалось после длительного пребывания во всевозможных гротах, проходах, дырах…
В глубине зала, на высоком постаменте, в потоке яркого света стояла огромная бронзовая статуя Изиды. Размеры статуи подавляли. Её величие поражало. Голова богини была увенчана сверкающей диадемой, от которой отходило семь золотых лучей. На груди Изиды переливалась драгоценными камнями золотая роза, по форме очень напоминавшая розы на сосуде в руках красавицы. На руках богиня держала сына Горуса.

В том мире, откуда пришёл Путник, ему приходилось слышать разные пересуды об этой статуе. Но никто из говоривших никогда не видел её воочию. Да, и рассказы передавались шёпотом, на ушко, чтобы, не дай бог, кто из служителей порядка не услышал их. За такие рассказы карали. Очень жестоко карали. Любой рассказчик, не смотря на положение в обществе, рисковал жизнью. Поблажки не давали никому, кто попался на этом страшном преступлении. Величие статуи реальной затмило самые смелые рассказы.

Когда Путник, сделав над собой усилие, оторвал взгляд от статуи, он увидел – в зале они не одни.
На возвышении перед статуей, прямо напротив Путника, стоял верховный жрец. Его пурпурные парадные одеяния говорили о значимости момента. Справа и слева от него, чуть поодаль, стояли другие жрецы. На них были белые ритуальные одежды. Жрец, который привёл Путника сюда, уже стоял среди них. Путник даже не заметил, когда тот отошёл от него.

– Посвящённые приветствуют тебя, – торжественно обратился верховный жрец к Путнику. – Нам известно, что ты достойно выдержал испытания. Ты проявил присущие тебе мужество, терпение и целеустремлённость. Ты показал, что для тебя свет знаний дороже мрака обыденной жизни. Сейчас ты будешь допущен во владения вечной Истины. Но прежде, чем это произойдёт, ты должен поклясться перед лицом Изиды, что ни одна крупица полученных здесь знаний не покинет стены монастыря и не будет передана тобой непосвящённым. Повторяй за мной…

Путник повторял за первосвященником слова страшной клятвы. Он не вдумывался в смысл этих слов. Он почти механически повторял их.
Только произнеся последние слова, Путник понял, что сейчас отрёкся от мира людей. От мира, который существовал… жил и суетился за стенами монастыря.

Отныне он не сможет передать людям ничего из того, что узнает. Его знания останутся только с ним. Он дал обет особого молчания. Это молчание жёстче, чем пройденное им недельное испытание. Отныне он будет молчать о полученных знаниях всегда. Применить же их он сможет только в монастыре. Произнеся эти слова, Путник сообразил, что своим стремлением к свободе и вечным истинам запер себя в пространстве монастыря. Теперь его судьба зависела от людей, в присутствии которых он дал эту страшную клятву.
«За знания я заплатил свободой. Я жизнь свою в их руки передал. И руки их совсем не руки бога. Сейчас обет им подчиненья дал!»

Путник растерялся. Он обвёл глазами ряды жрецов. Но… в их лицах не было и намёка на усмешку. Лица жрецов были торжественно непроницаемы. Глядя на них, Путник успокоился. Он почувствовал, что люди с такими лицами не могут обмануть. Он поверил им. Поверил, что всё сделал правильно.

Торжественность обряда окрылила Путника. Он чувствовал, что переступил ещё один порог. И это был невидимый порог, за которым находится Истина.
«Я снова стал одним из многих. Един я с ними: цель у нас одна. Цель – Знания. И люди эти… я с ними рядом. Они теперь – мои учителя!»

Путник чувствовал, физически ощущал, что внутри него рождается что-то новое, чего в нём никогда раньше не было.
Ещё раз оглядев зал, Путник расслабился. Он сбросил сковывавшее его напряжение. Похоже, на сегодня сюрпризы закончились. А завтра… завтра, что случится, тому и суждено так быть. Завтра будут новые усилия… усилия по задаче. Но это будет завтра… Всё только завтра.