Язычники

"ГЛАВА 1. МОЕ РОЖДЕНИЕ И ВОСПИТАНИЕ. ПРОРОЧЕСТВО МАТЕРИ."
Чудно наше рождение! Появляемся на свет и уходим, словно невидимые духи. Вот мы были, и вот нас нет. Кем мы были на этой земле? Ангелами, Демонами? А может быть - нас и вовсе не было? В конце концов, ты начинаешь понимать, что это уже не так важно. Что у других, то и во мне! Все мы гости на нашей земле и ничего изменить нельзя. Надо  жить здесь и сейчас…

Год рождения я свой точно не  помню, где-то около 960 года. В этот год и день у киевского князя родился сын Владимир. Тогда нашим князем был славный Святослав, а мой  дорогой родитель, по прозвищу  Мирошка, был при нем ловчим. Жили мы в селе Берестовом,   под  Киев градом. Никакого увеселения  по случаю моего рождения мои родители никогда не делали. Они были рьяными язычниками. Нескончаемыми  увеселениями дни рождения своих детей, особенно сыновей,  отмечали наемники-варяги из  дружины князя,старейшины и зажиточные купцы, побывавшие в  Константинополе и принесшие оттуда эту невидаль. Свято почитая  языческих богов и желая привлечь ко мне желанную судьбу - изобилие,  сытность и благополучие - нарекли меня родители Жизномиром. Так я стал для всех Жизномиром, сыном Мирошки.   
               
До семи  лет моим воспитанием  практически никто не занимался. Я был предоставлен самому себе. Мой отец все время пропадал  на охоте или  княжеском дворе, а  мать в поле. Поговаривали, что в юности наш князь Святослав был сильно влюблен в мою мать, и, якобы, я их плод любви, так как малышом был сильно похож на него и его сыновей, с которыми в детстве играл, но мне об этом мне было долго точно неведомо…

Родители рассказывали  мне,  что с  рождения я был терпеливый и спокойный. С утра меня, как и многих детей, крепко запеленают, повесят на  гвоздик и уйдут до вечера на работу. Прибежит мать с работы в обед, покормит меня, сменит пеленку  и опять в поле. Ни крика, ни шума никто из соседей никогда от меня не слышал.  Мокрый и голодный я  всегда улыбался  родителям, когда они возвращались с работы домой. Одним словом, меня, как и всех детей в то время, растили по собачим правилам: главное, чтобы был корм и сухая подстилка.

Наше жилище — полуземлянка размером в десять квадратных метров.
Все это строение целиком сидело в почве,  а над поверхностью торчала только двускатная крыша, обложенная дерном. Ютились в нем, кроме отца семейства,  еще семья брата моей матери, Добрушки: жена, с вечно распухшим от беременности брюхом и выводок сопливых детишек в домотканых рубашках. Вся половая жизнь  родителей была у нас  на виду. С вечера папаша или дядя забирались верхом на мамаш и, посапывая, вершили с ними срам и непотребство. На мой взгляд, всё мое детство и юность протекала в обстановке и в бытие максимально способствующей  моему морально-бытовому разложению, так как нам с детства внушали, что настоящий язычник должен всегда придерживаться одного правила – искать удовольствия во всем. Видно это, и послужило моему срамному поведению по отношению к женскому  полу.

Мне казалось, что вокруг  нашей землянки все только и склоняло к разврату — похрюкивали поджарые спортивного вида кнуры, взбираясь на круглозадых свинок, орали петухи, топча кур, и протяжно мычал от любовной тоски красавец-бык в ожидании податливой коровы с выменем. Деревенская идиллия…

Нечто подобное я наблюдал и на княжеском дворе, когда приходил к отцу. При князе всегда находилась дружина в четыреста человек. Они постоянно присутствуют при нем и даже ночью спали у ног его ложа. У каждого из этих четырехсот человек была женщина. Так что каждый,  если имеет желание совокупиться,  пользовался девушкой в присутствии царя.
В свою очередь у киевского князя тоже было много девушек,  которые являлись его наложницами. Трон его был большой, увенчанный драгоценными самоцветами, сделан так, что на этом троне он мог сидеть с сорока любимицами и в их обществе проводить время. И если у него вдруг появлялась страсть, то он совокуплялся с ними в присутствии своих сподвижников. И это дело  не считалось постыдным. Князь никогда не сходил ногами с высоты трона, и если он изъявлял желание ехать верхом, то ему подводили лошадь прямо к трону. И мне казалось, что нет у него другого дела,  кроме как совокупляться с девушками, пить вино и предаваться развлечениям…

Публичная любовь так нравилась дружинникам, что весь окрестный люд  просто сбегались на это посмотреть. Главной статьей киевского экспорта был, кстати, не мед, не воск и не меха, а красивые славянские девушки.  Русы ловили их в подвластных им деревнях, отмывали от крестьянской грязи и везли на Волгу — в славный мусульманский город Булгар. Отсюда живой товар расходился по всему Востоку.

Наши предки свято  верили,  что настоящий мужчина не может обойтись без  близости с женщиной даже после смерти.  Вместе с конем,  мечом и кольчугой дружинник прихватывали они  на тот свет еще и любимую женщину, которую предварительно с соблюдением красивых народных  обычаев душили его друзья.

Я сам видел, как умер один богатый боярин,  то сказали его женам:

-Кто умрет вместе с ним? И ответила одна:

-Я!

Ее поручили двум девицам,  чтобы они были с ней,  куда бы она ни пошла — они даже мыли ей ноги своими руками. А девушка каждый день пила и пела песни, радуясь будущему.К ней захаживало много мужчин. Каждый имел ее.  Этим он высказывал большое уважение к умершему и передавал ему привет на том свете через жену.

Когда же наступил день, в который должны были сжечь покойника и девушку, они нарядили мертвеца в кафтан с золотыми пуговицами и парчовую шапку и отнесли на стругу, посадив на соломенный матрац и подперев подушками, а девицу его подняли к нему. Она лежала на топчане абсолютно голая: ее кожа была разрисована непристойностями. И я увидел,  что она растерялась. Мужи стали бить палицами по щитам,  чтобы не было слышно ее крика, потому, что другие девушки перестали бы стремиться к смерти со своими господами. Потом туда поднялось шесть человек из числа родственников ее хозяина, и все как один, совокупились с девушкой в присутствии мертвеца. Как только они покончили с осуществлением своих прав любви, девушку уложили рядом с ее господином. Двое схватили ее за ноги,  двое — за руки,  пришла старуха, именуемая ангелом смерти, накинула ей на шею веревку и дала ее конец двум мужам, а сама стала вгонять огромный кинжал между ребер девушки, в то время как мужи душили ее, пока она не умерла. После этого, ближайший  родственник умершего взял палку и зажег ее от костра.  Не прошло и часа,  как  лодка,  девушка и ее господин превратились в пепел. Что здесь можно сказать? Такие были нравы  и обычаи наших предков,  такие были мы.

Родитель мой,  Мирошка из Берестова, прослужив  изрядное количество лет в дружине князя  Святослава, умер от старых ран, когда мне исполнилось лет двенадцать. Вскоре за ним последовала моя добрая матушка Рада из славного города Новгорода, которую когда - то умыкнул  на Купалу у богатых родителей балагур и весельчак мой отец. Так я остался совсем один.

С семи лет моим воспитанием занимался старший брат моей матери – Добрушка. Он был  что-то вроде старейшины в нашей деревне и волхвом – предсказателем по совместительству. Как известно, жрецов, как у греков, на Руси никогда не было: были одни только волхвы и кудесники. Волхв – это мудрец, знающий будущее, гадатель, знахарь, ближе смертного стоящий к таинственным силам природы – к божеству; жрец - избранник Бога, представитель на земле его интересов; знание и могущество жреца исходят непосредственно от Бога. Волхв еще не жрец, но всякий жрец может быть и волхвом. Волхвом может назвать себя каждый и поддерживать в других это убеждение соответственными действиями. Этаким волхвом и был мой дядюшка. Должен сказать, что он принадлежал к числу тех духовных особ, которые больше помышляют о приятностях жизни, сиречь об ублажении утробы и добыванию для этого небольших средств, чем славе или богатству.

Судьбы людей он предсказывал с помощью различных примет, звезд и кур… По месту, скажем, родинки на теле, что видно самому человеку, он предсказывал - к худу, а на не видном глазу - к добру, варежку потерять , кирпич выпал из печи -  к худу. Петух головой трясет- к худу.

Но самым  интересным  и забавным его методом предсказывания была курица. Несушке, которая должна предсказать судьбу, он давал  хмельную воду и хмельные крошки хлеба. Если курица захмелеет и начнет вести себя не адекватно – к худу, если , как обычно- к добру. Еще быстрее и вернее он определял проведение, опуская курицу под воду и удерживая ее там, пока она почти  не захлебнется. Если она оправится после подобной процедуры, значит дело выгорит, ежели подохнет – дело дрянь. Должен сказать, что почти все его предсказания были к добру и сбывались. В этом ему помогал большой жизненный опыт и бескорыстие. Вознаграждение  за свои гадания он не требовал и цены не назначал. Брал , что поднесут.  Все люди были довольны его предсказаниями и ,весьма щедро, его награждали..Один только его добродушный вид располагал всех к себе.

Представьте себе низенького человечка с  ростом в  три вершка,  чрезмерно толстого, с головой, ушедшей в плечи. Сколько его помню, он всегда ходил в черном рубище с капюшоном и палкой с наконечником, в форме головы Перуна. Выглядел он довольно смешно и уродливо. Еще у него были длинные нечесаные грязные волосы, но доброе-предоброе  сердце. Чума унесла всю его семью, и всю свою любовь он отдал мне. Он был забавный добряк, полный нажитых с годами мудростей и здравого смысла, малоразговорчивый и выражавшийся главным образом пословицами и поговорками. Еще у него на все случаи жизни была приготовлена пословица, прибаутка или поговорка, но чаще забавная и мудрая байка. По ним я учился мудрости жизни. Когда я не знал, как мне поступить, ко мне всегда приходили на ум слышимые мною много раз пословицы и поговорки дяди: « Что грешно, то и потешно», «Что телу любо, то  душе грубо», «Баба и черта перехитрит», «Было бы корыто, а свиньи найдутся», «Вам не хорошо, так нам годится», «В человеке важен не чин, а начин», «Во всяком подворье – свое поверье», «Вспыльчивый нрав, не бывает лукав», «Жизнь на нитке, а думает о прибытке», «Коль сам плох, так не даст и Бог». Если бы каждый из нас применял все эти народные мудрости в своей практике, наша жизнь стала бы более совершенной.
Первое, чему меня научил дядюшка и пленные греки – это бегло читать по латыни,  и славянскому языку Кирилла и Мифодия. И хотя сам дядюшка не любил читать, - мне покупал  книги греческих авторов и заставлял их ему читать вслух или пересказывать.  Кроме этого, он заставил меня изучить самостоятельно логику, которая мне почему-то больше всего полюбилась из-за  диспутов  и дискуссий с моим дядей и его «учеными» знакомыми. Так незаметно в нашей деревне, благодаря дяде, я приобрел репутацию «большого умника».
С раннего детства я думал, что за мной по пятам ходят люди-духи добрые и злые. Сначала, я считал их плодом моего собственного воображения, но через некоторое время, встретившись с ними, я понял, что это невидимые реальные и смертные люди. Они постоянно следят за мной и моими поступками, говорят со мной, что-то советуют, поощряют или негодуют по поводу того или иного моего действия. Сначала их присутствие пугало меня, но вскоре я стал относиться к ним, как к реальным людям, вынужденных быть всегда рядом со мной. Именно эти фантомы-духи повлияли на выбор моего жизненного пути и  на свершение того или иного поступка.

Перед смертью, моей дорогой матушке было виденье. Она открыла свою старую деревянную шкатулку, вынула из него оберег, клык вепря на серебряной цепочке с надписью «Навеки и до смерти» и воскликнула:

- Сын мой, плод моей любви! Храни этот  оберег, как символ твоего знатного происхождения, ведущий  род от Изиды и наших всемогущих Богов. Тебя ждут большие испытания и слава. У тебя будет два пути. Добра и зла. Ты можешь стать великим князем земли русской или скитальцем. Наши Боги и твои духи помогут тебе сделать правильный выбор.- Когда моя мать произнесла эти слова, дар пророчества оставил ее, и она упала мертвая на подушку.

Мой отец и дядюшка, страшно испугались, так как материнское пророчество  являлось явной угрозой дому Рюриковичей. Они хорошо знали, что если эти слова дойдут до Добрыни, воевода немедленно сделает все, чтобы погубить меня. Добрушка запер двери и заставил всех присутствующих дать ему клятву, что ни одно слово из услышанного, не сойдет с их губ. Все поклялись ему нашими богами и душой моей матери никому не рассказывать о пророчестве.