Холодно

– Мне холодно», – произнесла она.
– На улице бабье лето, – пробубнил я.
– Ну и что, это не мешает тебе идти в ветровке.
– Ой, прости, давай я ею с тобой поделюсь.
Надев, она недовольным тоном произнесла, что от моей куртки исходит неприятный запах сырости.
– Но скорее всего это из-за того, что ты работаешь по двенадцать часов в сутки. И у тебя просто нет времени ее постирать.
– Совершенно верно, – сконфуженно произнес я.
И в этот момент мы вышли под освещение уличного фонаря. Я, глядя на нее, включил в улыбку все свое обаяние, на которое только был способен. И потом я говорил, говорил, говорил обо всем, но при этом ни о чем серьезном, пытаясь все дальше увести ее от опасной для себя темы затхлого запаха.
«И кто бы мог подумать, что учует? Я всего лишь пару сотен лет не мылся. Да и где прикажете это делать, если я не имею своей жилплощади? Времена замков давно прошли, а вид не стареющего соседа по лестничной клетке вызовет смутные и вполне обоснованные подозрения соседей. И я вряд ли доживу до трехсотлетия, как пить дать. Вот и живу как бомж в подвале, с той лишь разницей, что бомжами я брезгую и питаюсь красивыми девушками, вроде своей спутницы».
«Блин, да когда же кончатся случайные прохожие», – злился я. – «И вообще, эти люди такие странные. Я хочу, можно сказать, съесть ее. А она интересуется запахом. Сама скоро еще хуже засмердит».
«Какого хрена?» – в этот момент она в вела дискуссию в своей голове. – «Какого хрена, я повторяю, этот вурдалак меня куда-то тянет? А ведь не юнец, судя по запаху – долгожитель, а чуйку утратил. Ведь я практически открытым текстом сказала, а ему безразлично. Так даже не интересно. Вот по тем летописям, передавшимся мне по наследству, я читала, что раньше были драки, бои не на жизнь, а на смерть. А сейчас одно большое разочарование, блин. Скорей бы до часовни дойти, и там на освещенной земле его убрать, или зачистить. Убить язык не поворачивается сказать, он и так мертв».
В этот момент они прошли площадь «ВДСК» и свернули к первому шлюзу. Пройдя несколько метров, он резко остановился и страшно оскалился, глядя на нее. Но на нее, похоже, это не произвело впечатления. Она спокойно, ровным, вовсе не испуганным голосом произнесла: «Прощай, дружище, встретимся в аду». И проткнула его осиновым колом, запрятанным в рукав кофты. «И как он у нее там уместился», – подумал он перед распадом.
Минутой ранее…
«Она слишком спокойная», – думал я, беспечно шагая дальше, – «В другое время кричали, умоляли, просили, сейчас – тьфу, скука. Постой, простые люди на подсознательном уровне понимают, что они умрут, а эта... О, нет она истребитель! Я, погиб! Надо… поздно…»
Я остановился, и не говоря не слова, трансформировался в самого себя –страшного, лысого, клыкастого монстра.
«Бесполезно, она профи», – подумал я перед распадом в пепел.
«Ну и тварь», – подумала она, кидая кол в ближайшие кусты. – «Хорошо я догадалась носить не весь, а лишь часть кола. Так сказать, половинку, поделенную, не поперек, а в вдоль. Этого достаточно и не заметно под одеждой…» – беспечно рассуждала она, выискивая очередную работенку…